Текст книги "Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин)"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Он говорил легкомысленным тоном, и в его глазах сверкали насмешливые огоньки, и я подумала: «Интересно, что он скажет, если я соглашусь на его предложение и расскажу ему о моих подозрениях в адрес моего жениха?»
Я спустилась вниз проводить Питера. У дверей собрались все слуги, так как Питер был всеобщим любимцем. Китти и Дейзи были явно огорчены его отъездом.
Попрощавшись, он подсадил на лошадь Селестину и сел в седло. Надо сказать, он прекрасно смотрелся верхом на лошади – Селестина рядом с ним совершенно терялась.
Уже тронув лошадь, он напоследок крикнул:
– Так не забудьте, мисс Ли, если передумаете, я вас жду!
Все засмеялись, и я вместе с ними, но у меня было чувство, что всем было немного грустно из-за того, что Питер уезжает.
* * *
Когда мы все вернулись в дом, миссис Полгри сказала мне:
– Мисс Ли, я могу поговорить с вами?
– Конечно. Вы хотите, чтобы я зашла к вам?
– Если можно.
Как только мы оказались в ее комнате, она объявила:
– Я только что узнала результаты вскрытия. Естественная смерть.
У меня словно камень с души упал.
– Боже мой, как я рада! – воскликнула я.
– И я тоже. Мы всегда должны быть рады этому, учитывая, что он умер по дороге из нашего дома.
– Значит, все это было самой настоящей бурей в стакане воды.
– Получилось так. Но вы же знаете, мисс Ли, раз уж пошли разговоры да сплетни, что-то надо было сделать, чтобы с ними покончить.
– Представляю себе, какое это облегчение для леди Треслин.
Миссис Полгри взглянула на меня с некоторым смущением, и я поняла, что она пыталась вспомнить, что она мне такого наговорила в свое время об отношениях между леди Треслин и Коннаном. Не удивительно, что она испытывала неловкость в виду того, что я вдруг оказалась невестой ее хозяина. Чтобы навсегда избавить ее от этого чувства, я сказала:
– А я надеялась, миссис Полгри, что вы предложите мне чашечку вашего замечательного Эля Грея!
Ход оказался верным, так как она тут же принялась хлопотать, доставая из буфета все необходимое, и, когда чай был готов, даже решилась извлечь на свет божий заветную бутылку виски. Таким образом, наши прежние отношения были полностью восстановлены к полному удовлетворению обеих сторон.
За чаем мы говорили о хозяйственных делах, но моя голова была занята другим. Я снова и снова повторяла себе, что раз сэр Томас умер естественной смертью, то даже если леди Треслин действительно покушалась на мою жизнь, Коннан к этому абсолютно не причастен, и у меня нет никаких оснований не верить в его любовь ко мне.
В девять часов, когда дети легли спать, я вышла из дома подышать воздухом. Вечер был теплым, и в воздухе уже пахло весной.
У меня было приподнятое настроение, потому что вот-вот должен был вернуться Коннан, и я стояла у крыльца, надеясь услышать стук копыт на ведущей к дому аллее. Простояв некоторое время в полной тишине, я вдруг действительно услышала, что к дому кто-то едет верхом. Через минуту показался всадник, но это оказалась Селестина, и ехала она не по аллее, как обычно, а со стороны леса.
– Добрый вечер, – сказала она, слегка задыхаясь. – Я приехала навестить вас. Питер уехал, и я почувствовала себя очень одинокой. Грустно думать, что я теперь не скоро его увижу.
– Да, это действительно грустно.
– Я ведь его очень люблю, несмотря на все его легкомыслие. А теперь вот я потеряла обоих братьев.
– Зайдите в дом, – сказала я.
– Коннан еще не приехал?
– Нет. Я не думаю, что он может приехать раньше полуночи или даже завтрашнего утра. Так вы не хотите зайти?
– С удовольствием. Вы знаете, я как раз надеялась застать вас одну. Я очень хочу взглянуть на этот «глазок прокаженных» в часовне. Я не стала говорить об этом при Питере, потому что он всегда подсмеивался над моей страстью к старым домам.
– Если хотите, мы прямо сейчас пойдем в часовню.
– Да, пожалуйста. Знаете, у меня есть теория, что в часовне есть потайная дверь, ведущая в другое крыло дома. Представляете, как здорово будет, если мы с вами найдем ее и потом покажем Коннану?
– Да, идемте скорей, вы меня заинтриговали.
Когда мы проходили через холл, я взглянула наверх, потому что у меня возникло ощущение, что за нами наблюдают. Мне показалось, что я заметила какое-то движение в потайном отверстии, ведущем из солярия, но не была уверена, что оно мне не почудилось, поэтому ничего не сказала Селестине.
Пройдя через дверь в другом конце холла, мы спустились по каменным ступеням и вошли в часовню. Там стоял запах сырости и плесени.
– Пахнет так, как будто здесь сто лет никого не было, – сказала я, и мой голос гулко отозвался в тишине.
Селестина не ответила. Она зажгла одну из алтарных свечей, и на стене часовни появились наши тени.
– Пойдем в потайную комнату, откуда смотрит «глазок прокаженных». Вот через эту дверь, – сказала Селестина. – Там внутри есть еще одна дверь, ведущая во внутренний двор. Через нее прокаженные входили в потайную комнату и через глазок следили за службой в часовне.
Она высоко подняла свечу, и я увидела, что мы находимся в маленькой комнате без окон, если не считать глазка, выходящего в часовню.
Селестина подошла к стене и принялась ее ощупывать, нажимая пальцами на выступы.
Вдруг она обернулась и улыбнулась мне.
– Я всегда считала, что где-то здесь должна быть потайная дверь, ведущая в убежище священника – то есть туда, где прятался живущий в доме священник, когда являлись люди королевы. Насколько я знаю, один из ТреМеллинов, живущих в то время, был католиком. Я могу поклясться, где-то здесь есть убежище священника. Коннан будет в восторге, если мы найдем его. Он ведь так любит свой дом… Если я найду это убежище, оно будет моим свадебным подарком Коннану. В конце концов, что можно подарить человеку, у которого все есть?
Она замолчала, продолжая ощупывать стену, и вдруг прошептала:
– Постойте, кажется, здесь что-то есть…
Я подошла к ней и вздрогнула от неожиданности, потому что часть стены вдруг ушла вглубь, обнаружив узкий проход.
Селестина повернулась ко мне, и я увидела, что она не похожа на себя – ее глаза сияли от возбуждения, на лбу выступил пот. Она заглянула в потайную дверь, собираясь войти в нее, но вдруг отступила, пропуская меня вперед.
– Вы должны войти первой – ведь теперь это ваш дом.
Мне передалось ее возбуждение. Я знала, как обрадуется нашему открытию Коннан.
Я сделала шаг в темноту, и мне в ноздри ударил незнакомый едкий запах.
– Посмотрите, что там. Только осторожно, там могут быть ступени, – сказала Селестина за моей спиной. Она подняла свечу, и я действительно увидела две крутые ступеньки, ведущие вниз. Я осторожно спустилась по ним, и в этот момент позади меня закрылась дверь.
– Селестина! – в ужасе закричала я. Ответа не было. – Откройте дверь!
Мой голос бился, не находя выхода в этом каменном мешке, и я вдруг поняла, что попала в ловушку, поставленную мне Селестиной.
Вокруг меня была полная темнота, пронизанная холодной сыростью и непонятным едким запахом. Меня обуял ужас, который невозможно передать словами.
Я вдруг осознала страшную правду, которую так долго, по своей наивной слепоте, не могла или не желала увидеть. Я приняла версию, которая казалась очевидной и наиболее вероятной, шаг за шагом приближаясь к ловушке, поставленной Селестиной, которая и была тем человеком, который хотел избавиться от меня.
Я была парализована страхом. Несколько секунд я стояла, не двигаясь, затем поднялась по ступеням и начала колотить кулаками в стену.
– Выпустите меня! Выпустите меня! – кричала я, понимая, что кричать бессмысленно, потому что мой голос не выйдет за пределы потайной комнаты, отделяющей склеп, в котором я находилась, от часовни. Да и в саму часовню редко кто заходил…
Селестина, конечно же, незаметно вышла из дома, и никто даже не знает, что она приходила, ведь кроме меня ее никто не видел – все слуги давно разошлись по своим комнатам…
От ужаса я не знала, что мне делать, да и что я могла сделать, будучи запертой в этом каменном мешке?
У меня подкашивались ноги, в голове путались мысли, и мне казалось, что силы оставляют меня. Я знала, что в этом темном, сыром и холодном склепе долго прожить невозможно. От отчаяния я продолжала стучать в стену, царапать ее ногтями, пока не разодрала руки в кровь. К этому времени глаза мои привыкли к темноте, и я, перестав стучать, оглядела комнату, в надежде найти другой выход, и тут я наконец увидела, что я там не одна.
До меня в этот каменный склеп вошел еще кое-кто. То, что осталось от Элис, лежало на полу недалеко от ступеней. Наконец-то я нашла ее…
* * *
– Элис, – закричала я, – Элис, это ты? Значит, все это время ты была здесь, в доме?
Я закрыла лицо руками, не в силах смотреть на то, что было передо мной. Теперь я поняла, что за запах стоял там – запах смерти, запах тлена и разложения.
Сколько она прожила, после того, как за ней закрылась дверь, думала я. Сколько я смогу прожить здесь и от чего умру – от жажды, от голода, от удушья?
Я, должно быть, потеряла сознание и долгое время пролежала в обмороке, потому что, приходя в себя, я будто слышала рядом с собой чей-то голос, который, конечно, не мог принадлежать никому, кроме меня самой. Собственно, я до конца так и не пришла в себя, потому что я толком даже не знаю, кто я – Элис или Марта Ли. Наши истории были чем-то похожи: про Элис говорили, что она сбежала с Джеффри, про меня скажут, что я убежала с Питером в Австралию. И в том и в другом случае все было прекрасно рассчитано по времени. «Но почему? – спрашивала я себя, – почему?»
Теперь мне было ясно, чью тень я видела сквозь занавеси в спальне Элис… Она знала о существовании ежедневника, который я обнаружила в кармане амазонки Элис, и искала его, понимая, что в нем могут быть записи, которые разоблачат ее.
И конечно же, она на самом деле вовсе не любила Элвиан, а просто притворялась для отвода глаз. Она неспособна любить, кого бы то ни было, поэтому она просто использовала Элвиан, как использовала других и как собиралась использовать Коннана.
Ее единственной любовью был дом, я представила себе, как она глядела в сторону Маунт Меллина из своего окна по ту сторону бухты, мечтая о нем так же страстно, как мужчина мечтает о женщине, или женщина о мужчине.
– Элис, – прошептала я, – мы с тобой ее жертвы…
Мне чудилось, что Элис отвечает мне, рассказывая о том дне, когда Джеффри сел на поезд, идущий в Лондон, а Селестина пришла к ней и сказала о своем открытии в часовне. Я видела, как Элис – хрупкая, беззащитная Элис, – радостно улыбаясь, входит в свою гробницу, не зная, что никогда из нее не выйдет…
* * *
Не знаю, сколько времени я пролежала так, то разговаривая сама с собой, то погружаясь в забытье, когда вдруг я ощутила сквозь закрытые веки свет и почувствовала, что меня подняли и куда-то несут.
– Значит, я уже умерла, Элис? – сказала я, не в силах открыть глаза.
– Любимая моя, все в порядке, все хорошо, – ответил мне голос, который я сразу узнала. Это был его голос, голос Коннана.
– Значит, когда умрешь, тоже видишь сны? – продолжала я свой разговор с Элис.
– Боже мой, родная моя, милая, – шептал мне на ухо все тот же голос. И скоро я почувствовала, что меня положили на что-то мягкое, и мне снова стало тепло, и уже больше не было этого удушливого запаха, бьющего в ноздри.
Я открыла глаза и увидела склонившееся надо мной существо с нежным лицом и белыми, излучающими свет волосами.
– Это ангел, Элис? – спросила я.
И ангел заговорил и сказал мне:
– Это Джилли. Джилли привела их к вам. Джилли смотрела за вами и увидела…
Странным образом, именно Джилли, сказавшая эти слова, вернула меня к реальности. Я вдруг поняла, что я вовсе не умерла, что ни голос Коннана, ни его руки, обнимающие меня, не почудились мне и не приснились, что он действительно рядом со мной, а я сама уже каким-то чудом оказалась в своей спальне, через окно которой мне была видна знакомая лужайка перед домом и растущие на ней пальмы.
– Все хорошо, моя любимая, я с тобой, я никогда больше не оставлю тебя, – шептал Коннан, и я знала, что это происходит на самом деле и что то, что он говорит, правда.
Эпилог
Эту историю я рассказывала своим детям и внукам, а теперь уже рассказываю правнукам. Вся семья ее слышала по нескольку раз, но она все равно остается любимой семейной легендой. У меня же, несмотря на то, что прошло столько лет, не проходит ощущение, что все это случилось вчера. В моей памяти навсегда останется каждая подробность происшедшего, и, конечно же, мне никогда не забыть страшные часы, проведенные в каменном склепе за потайной дверью.
Наша жизнь с Коннаном не была безоблачной, у каждого из нас слишком независимый характер и слишком много упрямства, чтобы мы могли жить в постоянном мире и идиллии. Но это была жизнь, наполненная эмоциями и впечатлениями, а чего еще можно пожелать?
Теперь мы оба стары, и со дня нашей свадьбы в Меллинской церкви на свет появилось еще три Коннана – наш сын, внук и правнук. Я родила Коннану пятерых сыновей и пятерых дочерей, и у каждого из них тоже богатое потомство.
Когда дети слушают мою историю, они задают мне множество вопросов, требуя объяснения каждому повороту событий.
Почему считалось, что Элис погибла в поезде? Из-за медальона, найденного на погибшей рядом с Джеффри женщине. Но медальон «опознала» Селестина, сказав, что это тот, который она сама подарила Элис. На самом деле, она, конечно, видела его впервые в жизни.
Почему ей хотелось, чтобы я приняла от Питера Джесинс? Да потому, что в то время она уже подозревала, что у Коннана был ко мне интерес, и стремилась поощрить мою дружбу с Питером.
И, конечно же, это Селестина толкнула со скалы камень, пытаясь убить или изувечить меня.
Она же посылала леди Треслин и другим анонимные письма с намеками на то, что сэр Томас был отравлен. Это было ей нужно для того, чтобы спровоцировать скандал, который помешал бы браку Коннана и леди Треслин. В то время она еще не могла быть уверена в том, что Коннан хочет жениться на мне, узнав же об этом, она немедленно изменила сценарий и стала пытаться убрать с дороги меня.
Она потерпела неудачу, подстраивая несчастный случай на тропинке над обрывом, следовательно, ей нужно было искать другой путь. Отъезд Питера в Австралию, совпадавший с отсутствием Коннана, должно быть, напомнил ей о том, как она избавилась от Элис. При этом ей на руку было то, что весь дом знал, что Питер заигрывал со мной, и все слышали, как он звал меня с собой.
В истории, случившейся с мисс Дженсен, была тоже повинна Селестина – это она подложила в ее комнату бриллиантовый браслет леди Треслин и тем самым навлекла на нее подозрения в воровстве. Чем ей помешала мисс Дженсен? Да тем, что с ее интересом к Маунт Меллину и познаниями в старинной архитектуре она рано или поздно могла обнаружить каменный склеп, ставший могилой Элис.
Самое поразительное, что всеми этими преступными действиями Селестины руководила любовь – ее страстная, болезненная любовь к Маунт Меллину. Она стремилась убрать с дороги соперниц, потому что мечтала выйти замуж за Коннана – исключительно для того, чтобы стать хозяйкой Маунт Меллина.
Избавиться от первой жены Коннана оказалось легче всего: зная о любви Элис к Джеффри и о том, что Элвиан была его дочерью, Селестина просто ждала удобного случая, чтобы воспользоваться этим. Таким случаем был отъезд Джеффри в Лондон. Если бы ей не удалось сыграть на его отъезде и представить дело так, что Элис села с ним в поезд, она наверняка нашла бы другую возможность осуществить свой план.
Но она упустила из виду Джилли. Да и кто бы мог подумать, что этот несчастный, всеми заброшенный ребенок мог сыграть такую роль в этой истории? Но Джилли обожала Элис, так же, как потом стала обожать меня. И Джилли знала, что Элис не покидала стен дома, так как она никогда не делала этого, не попрощавшись с ней. Каждый раз, перед тем как идти в гости или ехать на бал, Элис заходила к Элвиан и к Джилли, чтобы пожелать им спокойной ночи и показаться в своем нарядном платье. Она ни разу не забыла этого сделать, и Джилли не могла поверить в то, что она забыла об этом напоследок. Следовательно, по логике Джилли, Элис никуда не уезжала, а оставалась в доме, поэтому девочка и искала ее – то пробираясь в ее спальню, то подглядывая в потайные окошки, так хорошо известные ей.
Привязавшись ко мне, она стала наблюдать и за мной, боясь, что я исчезну так же бесследно, как и Элис. В тот злополучный вечер она увидела нас с Селестиной в холле через глазок в солярии, а потом, подойдя к другому глазку, увидела, что мы вошли в часовню. Та ее стена, в которой «глазок прокаженных» и вход в первую потайную комнату, из солярия не видна, поэтому Джилли побежала в комнату мисс Дженсен и успела увидеть, как мы прошли из часовни в потайную комнату – «комнату прокаженных». Она ждала, когда мы выйдем оттуда, но нас все не было – ведь я уже была заперта в склепе, а сама Селестина вышла через другую дверь, ведущую во внутренний двор дома. Она была уверена, что никто не видел, ни как она вошла в дом, ни как вышла из него.
Таким образом, пока я билась о каменную стену и переживала весь ужас средневековой казни, Джилли стояла на стуле в комнате мисс Дженсен, терпеливо ожидая моего появления в часовне.
Коннан вернулся домой около одиннадцати, ожидая положенную хозяину дома встречу.
На его голос вышла миссис Полгри, которой он тут же велел пойти в мою комнату и сообщить о своем появлении. Я думаю, он был слегка обижен тем, что я не встретила его у порога, как подобало бы соскучившейся невесте.
Дальнейшее было нетрудно себе представить: миссис Полгри возвращается, не застав меня в моей комнате, все начинают меня искать по дому, и, наконец, наступает ужасный момент, когда Коннану приходится поверить в то, к чему подвела его своим планом Селестина.
– Мистер Нанселлок приезжал проститься – он уехал в Лондон на десятичасовом поезде, чтобы сесть на пароход в Австралию…
Я часто думаю, сколько времени прошло бы до того, как они поняли бы, что я не сбежала с Питером и что меня нужно искать в доме. И как сложилась бы жизнь Коннана, окончательно разуверившегося в любви и верности… Возможно, он возобновил бы свою связь с Линдой Треслин, но браком бы это все равно не закончилось – Селестина не допустила бы этого. Скорей всего в конце концов она добилась бы своей цели и стала бы хозяйкой Маунт Меллина, убедив Коннана, что нужна ему и Элвиан.
Как странно, думала я, что случись все так, единственными свидетелями, знающими правду, были бы два скелета, замурованные в потайном склепе. Если бы не ребенок, рожденный в горе и живший в своем, никому не понятном мире, история Элис и Марты по сей день была бы окутана тайной.
Коннан рассказал мне тогда о панике, воцарившейся в доме, когда мое исчезновение стало очевидным, и о том, как Джилли, появившись неизвестно откуда, стояла рядом с ним, ожидая, когда на нее обратят внимание, а затем начала тянуть его за сюртук и искать слова, чтобы рассказать то, что она знала.
– Господи, прости нас, ведь сколько времени прошло, пока мы наконец обратили на нее внимание и поняли, что она хочет сказать!
И первое, что она смогла сказать, приведя их в потайную комнату за часовней, было: «Я видела их». В первый момент Коннан решил, что она имела в виду меня и Питера, вышедших из дома этим путем, чтобы не быть замеченными. На полу и стенах потайной комнаты лежал толстый слой пыли, так как с тех пор, как Селестина заманила туда Элис и до того самого дня туда никто не заходил. И вот, увидев следы ладоней на одной из стен, Коннан понял, что в сбивчивой речи Джилли есть какой-то смысл. Найти потайную пружину, отодвигающую каменную плиту, было нелегко – поиск длился около десяти минут, во время которых Коннан был готов снести всю стену, лишь бы попасть в склеп.
Но в конце концов они нашли пружину и, войдя в склеп, нашли меня… и Элис.
* * *
Селестину увезли в Бодмин, где она должна была предстать перед судом по обвинению в убийстве. Но суд так и не состоялся, потому что Селестина сошла с ума. Сначала я думала, что это одна из ее хитростей – может, так это и началось, но как бы то ни было, оставшиеся двадцать лет своей жизни она провела в лечебнице для умалишенных, и ее состояние никогда ни у кого не вызывало сомнений.
Останки Элис были захоронены в фамильной гробнице ТреМеллинов, где до этого была похоронена никому не известная женщина. Через три месяца после моего чудесного спасения мы с Коннаном обвенчались в Меллинской церкви. Свадьбу мы играли в Лондоне – по настоянию тети Аделаиды, которой непременно хотелось устроить в нашу честь пышный прием. Потом, как мы и хотели, мы поехали в свадебное путешествие в Италию, откуда вернулись в Маунт Меллин, где прожили всю жизнь.
Элвиан давно уже вышла замуж и счастливо живет со своим мужем в его девонширском поместье. Джилли же так и не оставила меня – она и сейчас со мной и вот-вот должна появиться на лужайке, где я сижу, и принести поднос с кофе.
Питер вернулся из Австралии лишь через пятнадцать Лет после того, как уехал туда в надежде разбогатеть. Это ему так и не удалось, но зато он привез с собой жену и двоих детей. Маунт Уидден тем временем был продан, и впоследствии одна из моих дочерей вышла замуж за его нового владельца.
Так прошли годы, и сейчас, когда я сижу на лужайке перед домом, вспоминая прошлое, Коннан идет ко мне по дорожке сада. Он сядет рядом со мной и скажет: «Ну что, моя дорогая мисс Ли…» Он до сих пор, когда мы одни, называет меня так, и улыбка на его губах в такие минуты говорит мне о том, что он видит меня не такой, какой я стала сейчас, а такой, какой была в те дни, когда мы впервые узнали друг друга.
Вот он подходит ко мне, и в этот момент из дома выходит Джилли, в руках которой поднос с нашим утренним кофе.
Я смотрю на Джилли и вижу ту голубоглазую, светловолосую девочку, какой я ее увидела в свой первый день в Маунт Меллине, и думаю о Дженнифер – ее матери, которая однажды вошла в море, чтобы не выйти из него живой, и история которой стала частью моей истории, как все в жизни становится частью чего-то другого.
Все уходит, думаю я, кроме земли и моря, которые остаются такими же, как и тот день, когда родилась Джилли, и в тот день, когда ничего не подозревающая Элис вошла в свою могилу, и в тот, когда Коннан вынес меня из склепа, где я успела проститься с жизнью.
Мы рождаемся, страдаем, любим, умираем, а волны все так же бьются о скалы, все так же землю поливают дожди, и все так же греет ее солнце.
