Текст книги "Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин)"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Ради того, чтобы доставить радость этому несчастному ребенку, я готова была рискнуть вызвать неудовольствие Коннана.

* * *

На следующий день мы отправились в дорогу, и все обитатели дома вышли нас проводить. Я сидела в коляске вместе с двумя девочками, а на козлах торжественно восседал Билли в фамильной ливрее ТреМеллинов.

Настроение у всех нас было в равной степени приподнятое. Элвиан щебетала всю дорогу, а Джилли молча, но со счастливой улыбкой, сидела, прижавшись ко мне. Билли, как и Элвиан, был очень разговорчив и не замолкал ни на минуту. Когда мы проезжали через один перекресток, он вдруг перекрестился и произнес молитву – за бедную потерянную душу похороненного там самоубийцы, как он объяснил мне.

– Не то чтобы молитвой ему поможешь, – сказал он. – Ведь те, кто так умер, вовек не успокоятся. Это как те, кого убили, или еще что – они ведь в могилах-то не лежат, а так и бродят по свету, ни себе, ни живым покоя не дают.

– Что за чепуха! – сказала я раздраженно.

– Те, кто ничего в этом не смыслят, обзывают мудрость чепухой, – отпарировал обиженный Билли.

– Похоже, у некоторых людей чересчур богатое воображение.

Обе девочки с напряженным интересом смотрели на меня, и я поспешила сменить тему.

– Смотрите, – сказала я, когда мы проезжали одинокий коттедж с пчелиными ульями в саду, – чем это закрыты ульи?

– Черный креп, – мрачно пояснил Билли. – Это означает смерть в семье. Пчелы очень обижаются, если им не сообщить об этом и не дать разделить с людьми траур по покойному.

Час от часу не легче! Я была рада, когда мы наконец прибыли на станцию.

В Пензансе нас встретила другая карета, и мы отправились в Пенландстоу, как называлось имение Коннана, доставшееся ему от Элис. Уже темнело, когда мы въехали в ворота, и я увидела впереди очертания дома. У дверей стоял человек с фонарем в руке, который при нашем приближении крикнул кому-то:

– Это они! Беги и скажи хозяину. Он велел дать ему знать, как только приедут.

Карета остановилась, и мы сошли на землю. Дети едва стояли на ногах. Я взяла их за руки и в этот момент увидела Коннана, стоящего рядом со мной. В темноте я не могла разобрать выражение его лица, но почему-то была уверена, что он рад меня видеть.

– Я уже начал волноваться, – сказал он. – Я представлял себе всякие ужасы и жалел, что сам не поехал за вами.

Я была поражена этими словами и подумала, что он, должно быть, имел в виду Элвиан, но уж никак не меня.

Но он смотрел на меня и улыбался мне, словно не замечая детей.

– Дети… – начала я.

Он наконец улыбнулся и Элвиан.

– Здравствуй, папа, – сказала она, – я так рада тебя видеть!

Он положил руку ей на плечо, а она чуть не умоляюще смотрела на него, словно прося его поцеловать ее. Но это, видимо, было слишком для него.

Он сказал ей:

– Я тоже рад, что ты приехала, Элвиан. Тебе здесь понравится.

Я подтолкнула вперед Джилли, чтобы он наконец ее увидел.

– Это еще что?.. – начал он, и я поспешила объяснить:

– Мы не могли оставить Джилли. Вы же помните, что вы разрешили мне заниматься с ней.

Мгновение он колебался, как бы не зная, как реагировать. Потом посмотрел на меня и рассмеялся. И в этот момент я поняла, что он был так рад меня видеть, что ему было все равно, кого я привезла с собой, главное, что я приехала сама.

* * *

В течение двух последующих недель мне казалось, что реальная жизнь с ее неразрешимыми сложностями осталась где-то позади и что я живу в каком-то волшебном, созданном мною самою мире, где всякое мое желание должно непременно исполняться.

С того момента, как я вошла в этот дом, со мной обращались не как с гувернанткой, а как с полноправной гостьей. Мне была предоставлена очаровательная комната по соседству со спальней Элвиан, и, когда я попросила, чтобы Джилли поселили рядом со мной, эта просьба была выполнена без малейших возражений.

У меня была просторная спальня с широкими низкими подоконниками, на которых лежали красные бархатные подушки, и с такими же занавесями на окнах. Полог кровати был сделан из вышитого шелка, а на полу лежал большой темно-красный ковер, из-за которого казалось, что в комнате было бы тепло и без яркого огня, пылающего в камине.

Мои саквояжи были принесены в спальню, и одна из горничных взялась распаковывать мои вещи, в то время как я стояла у камина, глядя на синеватые языки пламени, лижущие сложенные в нем дрова.

Разложив мои вещи на кровати, горничная сделала реверанс и попросила разрешения повесить их в шкаф. Так не обращаются с гувернанткой, подумала я. Китти и Дейзи, при всем их дружелюбии, никогда не предлагали мне свои услуги с таким почтительным рвением.

Я поблагодарила горничную и сказала, что сама уберу вещи в шкаф, но что мне понадобится вода для умывания.

– В конце коридора есть ванная комната, мисс. Если позволите, я покажу вам ее и принесу воду туда.

Я пошла за ней и увидела комнату, в которой было две ванны – одна большая, а другая сидячая.

– Мисс Элис устроила здесь эту ванну незадолго до того, как она обручилась и уехала, – сказала горничная, напомнив мне о том, что я находилась в доме, где прошла юность Элис.

Умывшись с дороги и переодевшись в свое бледно-лиловое платье, я заглянула по очереди к обеим девочкам, мирно спавшим в своих комнатах. Я вернулась к себе, и в этот момент появилась та же горничная и сказала, что мистер ТреМеллин просил меня присоединиться к нему в библиотеке.

– Мне очень приятно видеть вас, мисс Ли, – сказал он, когда я вошла туда.

– Вы, должно быть, очень рады приезду дочери, – ответила я.

– Я сказал, что мне очень приятно видеть вас, мисс Ли, и именно это я и имел в виду.

– Вы очень любезны. Я привезла с собой некоторые из учебников Элвиан…

– Давайте устроим им небольшие каникулы. Конечно, заниматься они должны, но ведь не все же время?

– Я согласна, что по случаю нашего пребывания здесь, время занятий можно сократить.

Он подошел ко мне ближе.

– Мисс Ли, вы восхитительны.

Я отступила на шаг назад, онемев от неожиданности.

– Я рад, что вы приехали так быстро, – сказал он.

– Я следовала вашим указаниям.

– Я не имел в виду указывать вам, мисс Ли. Я только просил вас.

– Но… – начала я, не зная, что сказать дальше, так как Коннан был совсем не похож на того человека, которого я знала. Он и нравился мне таким, и пугал меня, потому что я не понимала, как себя вести.

– Я был рад возможности сбежать. Думаю, что и вы тоже, мисс Ли.

– Сбежать… от чего?

– От похоронной атмосферы. Я ненавижу ее. Она угнетает меня.

– Вы имеете в виду смерть сэра Томаса. Но…

– Я знаю, он всего лишь сосед. Но, тем не менее, его смерть меня подавляет. Мне не терпелось уехать, и я счастлив, что вы последовали за мной… С Элвиан и Джилли.

– Я надеюсь, вы не рассердились на меня за то, что я привезла Джилли. Она была бы так несчастна, если бы я оставила ее.

И тут он сказал то, от чего у меня закружилась голова:

– Я ее понимаю…

– Детям, наверное, надо немного поесть, – сказала я быстро, стараясь овладеть собой. – Они очень устали и сейчас спят, но, мне кажется, что их все-таки надо покормить на ночь. Они не ели почти весь день.

Он махнул рукой.

– Прикажите им подать, что вы считаете нужным, а потом мы с вами вместе поужинаем.

– Элвиан ведь обычно ужинает с вами?

– Сегодня она слишком утомлена для этого. Ей надо раньше лечь спать, так что мы с вами будем ужинать вдвоем.

Итак, я распорядилась об ужине для детей, пожелала им спокойной ночи и потом ужинала с Коннаном в комнате, которая в доме была известна как зимняя гостиная. Пламя свечей придавало ей уютный и какой-то таинственный вид, и я повторяла себе, что происходящее не может быть реальностью – это сон, от которого я должна быть готова проснуться в любой момент.

От молчаливости Коннана не осталось и следа – он оживленно рассказывал мне о доме, который по его словам был построен в форме буквы «Е» в честь королевы Елизаветы I. Он даже набросал на салфетке чертеж дома, объяснив расположение комнат.

Я сказала ему, что дом мне уже успел понравиться, хотя я еще почти ничего не видела, и добавила, что ему очень повезло, что он оказался владельцем двух таких прекрасных домов.

– Каменные стены не делают человека счастливым, мисс Ли. Важно, какой жизнью живет человек в этих стенах.

– И все же, – настаивала я, – совсем нелишне сознавать, что жизнь проходит в обстановке красоты и уюта.

– Я согласен. И я не могу не сказать вам, как я рад, что вы находите оба моих дома красивыми и уютными.

После ужина он предложил вернуться в библиотеку и сыграть в шахматы. Я с удовольствием согласилась.

Мы сидели в этой прекрасной комнате с резным потолком и пушистым ковром на полу, освещенной лампами, чьи абажуры были сделаны из искусно расписанного китайского фарфора. Я чувствовала себя счастливее, чем когда-либо.

Он расставил на доске фигуры из слоновой кости, и мы начали игру.

Мы играли молча, но наше молчание не было напряженным. В нем были покой и умиротворение, которые с тех пор навсегда были связаны в моей памяти с этой комнатой.

В какой-то момент я оторвала взгляд от доски и, посмотрев на Коннана, встретилась с его глазами. В них была непонятная мне задумчивость, словно он внимательно изучал меня. Он позвал меня сюда с какой-то целью, пришло в голову мне. Но с какой? Я вдруг почувствовала легкую тревогу, но она улетучилась так же быстро, как и появилась.

Обдумав ход, я передвинула свою фигуру, и Коннан сказал:

– А-а, мисс Ли, дорогая моя мисс Ли, мне кажется, вы попались в мою ловушку.

– Не может быть! – воскликнула я.

Он сделал ход слоном, и мой король оказался под угрозой. Я совершенно забыла про этого слона.

– Боюсь, что это… Нет, пока не мат. Шах, мисс Ли.

Я поняла, что отвлекшись на минуту от игры, я оказалась на грани проигрыша, который с каждым следующим ходом становился все более очевидным.

Наконец, смеющийся и в то же время ласковый голос Коннана произнес:

– Мат, мисс Ли.

Я сидела, уставившись на доску. Он сказал:

– Это было не очень честно с моей стороны, мисс Ли. Я воспользовался вашей усталостью с дороги.

– Нет, – сказала я быстро, – я подозреваю, что вы играете лучше меня.

– А я подозреваю, мисс Ли, – ответил он, – что мы с вами прекрасно подходим друг другу.

Вскоре после окончания игры я пожелала ему спокойной ночи и пошла к себе.

Я легла в постель, но уснуть не могла. Я была слишком счастлива. Я перебирала в памяти минуту за минутой весь сегодняшний вечер и повторяла слова, сказанные Коннаном напоследок: «Мы с вами прекрасно подходим друг другу».

* * *

Следующий день был столь же приятным и полным неожиданностей, как и первый вечер. Утром я позанималась с детьми, а после ланча Коннан повез нас на прогулку. Он повез нас вдоль берега, и мы увидели поднимающуюся из воды скалу Святого Михаила.

– Как-нибудь весной я повезу вас туда на лодке, чтобы показать вам «Кресло Святого Михаила».

– А на него можно сесть, папа? – спросила Элвиан.

– Если ты готова рискнуть свалиться, причем с большой высоты. Если ты взберешься туда, твои ноги будут болтаться на высоте семидесяти футов над водой, а то и больше. Тем не менее многие женщины идут на этот риск.

– Почему, папа?

– Потому что есть поверье, по которому женщина, забравшаяся на «Кресло Святого Михаила» прежде своего мужа или жениха, будет главенствовать в семье.

Элвиан рассмеялась, а Коннан повернулся ко мне.

– А вы, мисс Ли, стали бы рисковать ради этого? – спросил он.

Я секунду подумала и сказала:

– Нет, мистер ТреМеллин, не стала бы.

– Значит, вы не хотели бы быть главой семьи?

– Я не думаю, что муж или жена должны стремиться к главенствующей роли. Мне кажется, они должны быть на равных, и каждый из них должен иметь право на свое мнение.

– Мисс Ли, наш фольклор бледнеет перед вашей мудростью.

* * *

Прошла неделя с тех пор, как мы приехали в Пенландстоу, и я спрашивала себя, сколько еще может продлиться эта идиллия, прежде чем Коннан выскажет то, что у него на уме.

Однажды вечером, когда дети легли спать, он снова предложил мне сыграть с ним в Шахматы в библиотеке. Когда я вошла туда, он сидел перед доской, задумчиво глядя на расставленные на ней фигуры.

Он встал, как только увидел меня, и я заняла свое место перед шахматным столиком.

Он смотрел на меня с улыбкой, и, когда я взяла в руку пешку, чтобы сделать первый ход, он сказал:

– Мисс Ли, я пригласил вас сегодня сюда не для того, чтобы играть в шахматы. Мне надо с вами поговорить.

– Я слушаю вас, мистер ТреМеллин.

– Мне кажется, что я вас знаю очень давно, мисс Ли. Вы оказали такое влияние на Элвиан и на меня. Если бы вы вдруг решили от нас уехать, нам бы очень не доставало вас. Я думаю, что Элвиан, как и я, хотела бы быть уверенной, что вы нас не покинете.

Я хотела посмотреть на него, но боялась, что он прочтет в моих глазах те безумные надежды, которые спровоцировали его слова.

– Мисс Ли, вы останетесь с нами… навсегда?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала я.

– Я прошу вас выйти за меня замуж.

– Но это… невозможно.

– Почему же, мисс Ли?

– Потому что в этом было бы что-то… неподобающее.

– Вы находите меня неподобающей кандидатурой? Я неприятен вам?

– Нет, ни в коем случае! Просто я ведь здесь гувернантка.

– Вот именно. Это меня и тревожит. Гувернантки иногда покидают семьи, в которых служат. Я не перенесу, если вы вздумаете оставить нас.

Я не могла поверить, что этот разговор происходит на самом деле. Я молчала, боясь сказать что-нибудь не то и разрушить чары.

– Вы колеблетесь, мисс Ли.

– Вы застали меня врасплох, мистер ТреМеллин.

– Я должен был подготовить вас к этому «потрясению», мисс Ли? – уголки его губ изогнулись в насмешливой улыбке. – Простите меня, но мне казалось, что мне удалось проявить мои чувства к вам – хотя бы до некоторой степени.

Я пыталась представить себе то, что влечет за собой его предложение: мое возвращение в Маунт Меллин в качестве жены хозяина дома, прощание с ролью гувернантки и вступление в роль хозяйки…

Конечно же, если я приму его предложение, через несколько месяцев никто и не вспомнит, что я была гувернанткой. Чего-чего, а чувства собственного достоинства мне не занимать – Филлида даже считает, что у меня его слишком много. Я была счастлива и одновременно огорчена, потому что я представляла себе, что предложения делаются иначе. Он не взял меня за руку, не дотронулся до меня, а просто сидел по другую сторону стола, внимательно и чуть ли не холодно глядя на меня.

– Только подумайте, – продолжал он, – сколько пользы это принесло бы всем нам, моя дорогая мисс Ли. Ваша забота так помогла Элвиан. Ей нужна мать. Вы замечательно подходите для этой роли.

– Вы считаете, что можно пожениться только ради интересов ребенка?

– Я очень эгоистичный человек, мисс Ли. Я бы никогда не пошел на это. – Он наклонился ко мне через стол, и в его глазах появилось какое-то новое выражение. – Я хочу жениться на вас ради себя самого. Я признаюсь, что я думал не об одной только Элвиан. Нас трое, мисс Ли, и мне кажется, что каждый из нас выиграл бы от этого брака. Элвиан нуждается в вас. Я нуждаюсь в вас. Нужны ли мы вам? Может, вы и более независимы в душе, чем мы с Элвиан, но какая жизнь ожидает вас, если вы откажете мне? Вы будете скитаться с одного места на другое, а это не самая приятная перспектива. Пока вы молоды, такая жизнь может даже показаться интересной, но ведь молодые гувернантки рано или поздно стареют…

– Не предлагаете ли вы мне этот брак в качестве страховки на случай старости?

– Я предлагаю вам руководствоваться вашими собственными желаниями, мисс Ли.

Воцарилась пауза, во время которой я почувствовала неудержимое желание разрыдаться. Происходило то, о чем я столько мечтала, но происходило это совсем не так, как мне бы хотелось. В словах Коннана не было ни тени эмоций, и я заподозрила, что его мотивы были вообще далеки от любви. Казалось, он предлагал мне перечень причин, по которым нам следовало бы пожениться, умалчивая самую главную из них.

– Я никогда не думала о замужестве с таких сугубо практических позиций, – сказала я.

Он весело засмеялся.

– Я так рад! Ведь я всегда считал вас чрезвычайно практичной особой, поэтому и пытался представить вам свои желания так, чтобы вызвать ваше одобрение.

– Вы серьезно предлагаете мне стать вашей женой?

– Мне кажется, я никогда в жизни не был так серьезно настроен, как в этот момент. Так что вы мне ответите? Прошу вас, не мучьте меня долгими раздумьями.

– Но я все же должна подумать. Я дам вам ответ завтра.

С этими словами я встала и пошла к двери. Он опередил меня. Его рука легла на дверную ручку, и я ждала, что он откроет передо мною дверь, но вместо этого он встал к ней спиной и неожиданно обнял меня.

Он начал меня целовать – так, как меня никогда никто не целовал, и мне вдруг открылись эмоции и ощущения, о существовании которых я до сих пор и не подозревала. Он целовал мне веки, нос, щеки, губы и шею, пока у нас обоих не перехватило дыхание.

Тогда он оторвался от меня и вдруг рассмеялся.

– «Подождите до утра», – произнес он, передразнивая меня. – Разве я похож на мужчину, который будет ждать? Разве я похож на мужчину, который женится только ради блага своей дочери? Нет, мисс Ли, моя дорогая мисс Ли, я хочу жениться на вас, потому что мечтаю сделать вас своей пленницей. Я не могу допустить, чтобы вы убежали от меня, потому что с тех пор, как вы появились в моем доме, мысли о вас преследуют меня, и я знаю, что они не оставят меня до конца жизни.

– Это правда? – прошептала я. – Неужели это правда?

– Марта! – сказал он. – Какое суровое и строгое имя для такого восхитительного существа! И в то же время, как оно подходит!

– Моя сестра зовет меня Марти. Мой отец тоже звал меня так.

– Марти, – повторил он. – В этом имени есть какая-то беззащитность, какая-то женственность. Да, иногда ты можешь быть похожей на Марти. Для меня ты едина в трех лицах – Марти, Марта и мисс Ли, моя дорогая мисс Ли. Но ты знаешь, Марти всегда готова выдать мисс Ли, вывести ее на чистую воду, так сказать. Ведь это от Марти я узнал, что Марта и мисс Ли интересуются мной. Гораздо больше интересуются, чем мисс Ли сочла бы приличным признать. Это просто восхитительно! Я женюсь сразу на трех женщинах.

– Неужели я выдала себя?

– Еще как! Самым неподобающим для образцовой гувернантки образом, – сказал он, смеясь и снова прижимая меня к себе.

И тогда я поняла, что притворяться далее было бессмысленно и глупо. Я дала волю своей радости и своей любви, и у меня закружилась голова от его поцелуев.

Наконец я сказала ему:

– У меня ужасное чувство, что я проснусь завтра утром и окажется, что мне все это приснилось.

– У меня такое же чувство, – ответил он.

– Да, но для вас все по-другому. Вы сам себе хозяин, вы самостоятельны и независимы.

– Нет, я уже не независим. Моя жизнь теперь целиком и полностью зависит от Марти, Марты и моей дорогой мисс Ли, – сказал он так серьезно, что я чуть не расплакалась от охватившей меня нежности.

Он положил руки мне на плечи и посмотрел мне в глаза.

– Мы будем счастливы, моя любимая, поверь мне.

Мне было легко поверить ему, потому что я знала, что так должно быть. Все наши прошлые потери, та грусть и то одиночество, которое достались на долю каждого из нас, заставят нас по-настоящему ценить ту радость, которую мы можем дать друг другу.

– Давай поговорим о наших планах, – сказал Коннан. – Когда мы поженимся? Я не хочу ждать. Я очень нетерпелив, когда дело касается моих удовольствий, учти это. Завтра же мы вернемся домой и сразу объявим о нашей помолвке. Нет, не завтра… Послезавтра. У меня здесь есть еще кое-какие дела. По приезде домой мы дадим бал по случаю нашей помолвки. А через месяц мы уже поедем в свадебное путешествие – думаю, в Италию, если, конечно, у тебя нет других пожеланий.

Я сидела в каком-то оцепенений, сжав в кулаки руки. Происходящее по-прежнему казалось мне сном, и пробуждение по-прежнему пугало.

– Что подумают об этом в Маунт Меллине? – спросила я, представив себе, как Дейзи, Китти и все остальные будут шептаться за моей спиной.

– Кто, слуги? Можешь быть уверена, они и так уже о чем-то догадались. Слуги, моя дорогая, как детективы в твоем собственном доме – от них ничего нельзя скрыть, так что не думай об этом. Ну так как, тебе нравится идея поехать в Италию?

– Кое с кем я поехала бы даже на Северный Полюс.

– Надеюсь, ты имеешь в виду меня?

– Да.

– Прекрасно. Кстати, что касается реакции наших домашних и соседей, я просто мечтаю поскорее сообщить Питеру Нанселлоку, что ты будешь моей женой. Честно говоря, из-за этого молодого человека мне пришлось пережить некоторые уколы ревности.

– Для них не было оснований.

– И, тем не менее, я волновался. Я боялся, что он уговорит тебя поехать с ним в Австралию. Я был готов помешать этому любой ценой.

– И даже предложить мне стать вашей женой.

– Я был готов и на большее – например, похитить тебя и запереть в подземелье, пока он не уедет.

– На самом деле не было ни малейшей причины для беспокойства.

– Ты уверена? Ведь он очень обаятельный молодой человек.

– Возможно. Но на меня его обаяние не действует.

– Я готов был убить его, когда он набрался наглости предложить тебе Джесинс.

– По-моему, ему просто нравится эпатировать окружающих. Он, может, прекрасно знал, что я не приму ее.

– Так мне не нужно опасаться его?

– Вам никого не нужно опасаться.

Я снова оказалась в его объятиях и забыла обо всем, кроме того, что нашла свою любовь и была счастлива этим.

Наконец он оторвался от меня и сказал:

– Послезавтра мы будем дома и через несколько дней дадим бал, На котором объявим о нашей помолвке.

– Да, – мечтательно сказала я, представив себя в своем зеленом платье и с гребнем в волосах танцующей в объятиях Коннана.

– Я никогда не рассказывал тебе о своем первом браке, – вдруг произнес он.

Я молчала.

– Он не был счастливым, – продолжал он. – О нем договорились наши родители, когда мы еще были совсем маленькими. Но теперь я женюсь по своему выбору. Ты должна знать, любимая, что я не был монахом.

– Я догадываюсь.

– Элис и я плохо подходили друг другу.

– Расскажи мне о ней.

– Что о ней рассказать? Она была мягким, ласковым существом, в чем-то очень слабым. Она была несчастна, живя со мной, потому что любила другого человека. Но она, бедняжка, выбрала не только не того мужа, но и не того любовника. Из огня да в полымя, так сказать. Ведь Джеффри и я стоили друг друга. В старые времена в этих краях свято соблюдалось феодальное право первой ночи. Так вот, и Джеффри, и я приложили немало усилий, чтобы эта традиция не умерла.

– Вы хотите сказать, что у вас было много любовных связей?

– Я хочу сказать, что я донжуан и развратник. Был таковым, то есть, потому что, начиная с этого момента, я собираюсь до конца жизни хранить верность одной-единственной женщине. И это правда, я клянусь тебе. Ведь именно благодаря тому, что у меня было, я понимаю, что я испытываю сейчас. Это любовь, и этим все сказано.

Он взял мои руки в свои и поцеловал их.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Помни об этом всегда, что бы ни случилось. Ты ведь всякое можешь услышать. До тебя могут дойти разные сплетни.

– Я уже слышала их.

– А-а, тебе уже нашептали, что Элвиан – не моя дочь? Что ж, это правда. Я избегал общения с ней, потому что мне трудно было ее видеть – она служила неприятным напоминанием о том, что я хотел забыть. Но твое появление в доме, твоя забота о ней, то, что ты мне говорила, заставили меня взглянуть на нее по-другому. Я понял, что она – просто одинокий, несчастный ребенок, страдающий за грехи взрослых людей. Видишь, ты изменила меня, милая Марта. Ты изменила всех в доме и самую жизнь в нем. Вот почему я так уверен, что мой союз с тобой будет не похож ни на что, испытанное мною раньше.

– Коннан, я так хочу, чтобы девочка стала счастлива, чтобы она забыла о том, что есть какие-то сомнения в законности ее рождения. Мы должны сделать так, чтобы она чувствовала себя родной дочерью, без этого ей будет очень плохо.

– Ты станешь ей матерью, тогда я буду ей настоящим отцом. Мы будем счастливы вместе. Только обещай мне не обращать внимания на сплетни, которые ты можешь обо мне услышать.

– Вы имеете в виду леди Треслин. Я знаю, она была вашей любовницей. – Я была поражена, с какой легкостью я произнесла эти слова.

Он кивнул и, помолчав, сказал:

– С этим покончено. Разве я не поклялся тебе в вечной верности? – добавил он, целуя мне руку.

– Но она ведь так красива и она никуда не денется.

– Но я же влюблен, – ответил он. – В первый раз в жизни.

– А разве с ней была не любовь?

– Вожделение, страсть – они иногда выдают себя за любовь, но когда встретишь настоящее чувство, понимаешь, что есть что. Любимая моя, давай похороним прошлое и начнем жизнь сначала…

Было уже поздно, когда я наконец рассталась с ним и пошла к себе. Засыпая, я молила Бога, чтобы наутро не оказалось, что все происшедшее в этот вечер – сон.

* * *

Утром я пошла к Элвиан и сообщила ей новость.

На мгновение ее лицо осветила довольная улыбка, потом она как бы спохватилась и приняла равнодушный вид, но было уже поздно – я поняла, что она была рада.

– Теперь вы с нами останетесь навсегда, мисс, – сказала она.

– Да.

– А как мне теперь называть вас, мисс? Вы же будете моей мачехой, правда?

– Да, но ты можешь называть меня, как хочешь.

– Но ведь не «мисс» же!

– Нет, ведь я уже перестану быть «мисс» – замужних женщин так не называют.

– Наверное, я должна буду называть вас «мамой»… – Казалось, она с трудом произнесла это слово, и я поспешила сказать:

– Если тебе это не нравится, когда мы одни, можешь называть меня Марта – так меня всегда звали дома.

Потом я пошла к Джилли.

– Джилли, – сказала я. – Я скоро буду миссис ТреМеллин.

В ее глазах появилась радость, и она улыбнулась счастливой улыбкой. Затем она подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою юбку. Я никогда толком не знала, что происходит в голове Джилли, но сейчас я была уверена, что обрадовала ее. В ее сознании я и так путалась с Элис, так что, услышав, что я буду миссис ТреМеллин, она совсем не удивилась, а приняла это как должное.

* * *

На следующий день мы отправились домой в Маунт Меллин. Всю дорогу до станции мы распевали корнуэлльские песни. Я никогда еще не видела Коннана таким веселым и раскрепощенным. Он пел, смеялся, рассказывал детям всякие небылицы, а я смотрела на него и думала: «Вот так будет всегда».

В Меллине на станции нас встретил Билл с экипажем. Когда мы подъехали к дому, я испытала легкий шок, потому что у дверей, выстроившись по рангу, нас ждали все слуги во главе с миссис Полгри. Значит, Коннан, не предупредив меня, послал кого-то в Маунт Меллин с известием, чтобы мне устроили торжественную встречу, подобающую будущей хозяйке дома.

Коннан взял меня за руку и подвел к дверям.

– Как вы уже знаете, – сказал он слугам, – мисс Ли согласилась стать моей женой. Через несколько недель она будет вашей хозяйкой.

Мужчины поклонились, женщины сделали реверанс, но я заметила во взгляде некоторых из них какую-то напряженность.

Они не были готовы принять меня в качестве хозяйки дома… пока…

* * *

В моей комнате ярко горел огонь в камине и было тепло и уютно. Дейзи принесла мне горячую воду, и я заметила, как изменилось ее отношение ко мне. Между нами словно возникла какая-то преграда. Она не задержалась, как обычно, чтобы поболтать, а сразу вышла, сделав торопливый реверанс.

Вечером я ужинала вместе с Коннаном и Элвиан в малой столовой. После ужина я поднялась с Элвиан в ее спальню и пожелала ей спокойной ночи, а потом вернулась к Коннану, который ждал меня в библиотеке.

Он спросил меня, написала ли я уже своим родственникам о нашей помолвке, и я ответила, что до сих пор не была вполне уверена, что все это происходит на самом деле.

– Может быть, вот это поможет тебе поверить, – сказал он, доставая из бюро маленький бархатный футляр. Он открыл его и протянул мне. В нем оказался прекрасный изумруд, оправленный в бриллианты.

– Боже мой, как красиво! Слишком красиво для меня.

– Ничто не может быть слишком красиво для Марты ТреМеллин, – сказал Коннан, взяв мою левую руку и надев кольцо мне на палец.

Я вытянула перед собой руку, любуясь камнем.

– Я даже никогда не мечтала о такой красоте!

– Это только начало, любимая моя. Я хочу, чтобы тебя окружали красивые вещи, и для меня будет большой радостью дарить их тебе.

Он поцеловал мне руку, и я подумала, что, если я опять когда-нибудь усомнюсь в реальности происходящего со мной, я посмотрю на мое кольцо и буду знать, что это не сон.

* * *

Когда я спустилась к завтраку на следующее утро, я узнала, что Коннан уехал куда-то по делам. Позанимавшись с Элвиан и Джилли, я вернулась в свою комнату, и через несколько минут раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказала я, и вошла миссис Полгри.

У нее был какой-то встревоженный вид, и я поняла – что-то случилось.

– Мисс Ли, нам с вами надо кое-что обсудить, – сказала она. – Вы не согласитесь пойти ко мне? Я поставила чайник, так что мы можем поговорить за чашкой чая.

Я приняла ее приглашение, потому что мне не хотелось, чтобы в наших отношениях что-либо менялось.

Она разлила чай. Виски на этот раз она мне не предложила, что меня очень позабавило, хотя я и не подала виду. Получилось, что как будущая хозяйка дома я не должна была знать о ее тайной слабости, в которую до этого была посвящена в качестве гувернантки.

Она снова поздравила меня с помолвкой и сказала, что очень рада, так же, как и все в доме. Потом она спросила меня, собираюсь ли я что-то менять в ведении хозяйства, и я поспешила ее успокоить, что доверяю ей до такой степени, что ничего менять и ни во что вмешиваться не собираюсь.

После этого миссис Полгри перешла к делу.

– Пока вас не было, мисс Ли, нам тут пришлось поволноваться.

– Да? – спросила я, чувствуя что услышу что-то важное.

– Это все по поводу внезапной смерти сэра Томаса.

У меня заколотилось сердце.

– Но ведь он уже похоронен, – сказала я. – Мы же с вами вместе были на похоронах.

– Да-да. Но ведь не всегда дело кончается похоронами, мисс Ли.

– Я вас не понимаю…

– Ну, в общем, тут ходили всякие слухи – очень неприятные слухи, и еще были анонимные письма…

– Кому?

– Ей, мисс Ли, вдове. И, кажется, еще кому-то. Ну и, в общем, его собираются откапывать и обследовать.

– Вы хотите сказать, подозревают, что его… отравили?

– Да это все из-за этих писем… Да и умер он так внезапно. Что мне больше всего не нравится, так это то, что он умер, выйдя отсюда. Это не очень-то хорошо для нашего дома…

Она как-то странно посмотрела на меня. В ее глазах было раздумье.

Мне тоже в голову лезли мысли и картины, от которых делалось не по себе. Я снова представила себе Коннана с леди Треслин, какими я видела их во время рождественского ужина – стоящими рядом, почти касаясь друг друга, весело смеющимися над какой-то только им понятной шуткой, не обращающими внимания ни на кого в округе… Любил ли он меня тогда? В это трудно было поверить. Я вспомнила и то, что услышала из своего окна после бала в Рождество: «Теперь уже недолго осталось ждать, Коннан», и разговор, подслушанный мною в лесу после смерти сэра Томаса…