Текст книги "Дочь регента"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
Принц посмотрел на свою элегантную собеседницу и нашел ее очаровательной. В ней было удивительное изящество. А какая фигура! И движется она так грациозно... просто удовольствие смотреть, как она ходит по комнате. Наряд леди Хертфорд тоже ему понравился. Она напомнила принцу статуэтку из коллекции китайского фарфора – холодную, бесстрастную, недосягаемую... почти. Да, принц давно не встречал женщины, которая бы так его притягивала.
Он был рад, что дело Мэри Сеймур привело его к Хертфордам.
Леди Хертфорд предложила обсудить все детально, поскольку это может подсказать им какой-либо выход из создавшегося положения.
Она одарила принца любезной улыбкой, в которой не было ни капли искренней теплоты.
– Я не сомневаюсь, – молвила леди Хертфорд, – что суд передаст опеку над крошкой ее родственникам. Так что нам надо исходить из этого.
Принц был совершенно очарован.
– Мы наверняка найдем выход, – продолжала леди Хертфорд, – если как следует все обдумаем. Мы с мужем твердо уверены, что Мэри лучше будет остаться с миссис Фитцгерберт.
Принц чуть было не схватил руку леди Хертфорд и не поднес ее к губам, однако она ловко и как бы невзначай сумела этого избежать.
– Как мне отблагодарить вас за такую доброту? – пылко воскликнул принц.
– Вашему Высочеству не за что благодарить меня, – ответила леди Хертфорд. – Я пекусь лишь о благе ребенка.
Принц был потрясен. Какая необыкновенная женщина! Ее отчужденность восхищала его почти так же, как и элегантность.
– Можно я заеду к вам завтра, чтобы обсудить кое-какие детали?
– О да, мы с лордом Хертфордом к вашим услугам, принц.
– Нет! – горячо запротестовал принц Уэльский. – Это я к вашим услугам.
***
И он стал в этом доме постоянным гостем. Порой, правда, лорда Хертфорда не оказывалось дома, но это было не страшно, ведь леди Хертфорд не хуже супруга разбиралась в сути дела.
Принц любовался ее ледяными чертами и грациозными движениями; их безупречность восхищала его. Однако леди Хертфорд держалась по-прежнему отчужденно – до нее было далеко, как до луны – и, похоже, не замечала восторгов Его Высочества.
Подчас он со слезами на глазах признавался ей, что даже рад такому печальному стечению обстоятельств, ибо благодаря этому подружился с ней и с ее супругом; леди Хертфорд отвечала на это, что если им удастся сделать счастливой еще и малышку, то все будет просто чудесно.
Принц явился к Марии и сказал, что хотя обстоятельства складываются против них, он очень надеется на Хертфордов, особенно на леди Хертфорд, которая, похоже, очень печется о благе Минни.
– Мы победим! – вскричал принц.
– Если нам удастся одержать победу, – сказала Мария, – то только благодаря вам.
– Дорогая моя, ты же знаешь, я себя не пожалею, лишь бы вы с Минни были вместе, ведь я убежден, что два таких необыкновенных существа должны жить под одной крышей.
Мария обняла принца и зарыдала, и принц, у которого глаза всегда были на мокром месте, зарыдал вместе с ней.
– Любовь моя, мы непременно будем все вместе, втроем... не беспокойся.
Мисс Пайгот говорила, что раз принц так уверен в успехе, они обязательно победят. Он пригласил к себе нескольких своих друзей пэров, которым предстояло голосовать в качестве присяжных, и объяснил, почему нужно высказаться за то, чтобы ребенка оставили с Марией. Друзья не смогли отказать принцу, однако он понимал, что еще немало таких, которые охотно сделают ему наперекор.
И вот когда процесс подходил к концу, принц в очередной раз приехал к Хертфордам и застал дома их обоих – к некоторому своему разочарованию, ибо он надеялся побеседовать с Изабеллой с глазу на глаз.
– У нас родилась идея, – сообщила принцу леди Хертфорд. – Надеюсь, Ваше Высочество ее одобрит. Френсис верит, что это залог успеха, – она кивнула мужу головой. – Пожалуйста, объясните принцу, Френсис, в чем состоит ваша идея.
Лорд Хертфорд сказал:
– Я намерен сделать заявление в Палате лордов. Я скажу, что мне этот процесс крайне неприятен. Дело это семейное, и раз уж возникли разногласия по поводу того, кто будет опекуном маленькой Мэри Сеймур, то я возьму опекунство на себя, ведь я являюсь главой нашей семьи. Генри не сможет мне возразить. Не посмеет. Правосудие будет на моей стороне.
– И вы возьмете ребенка к себе? – спросил принц.
– Да, Ваше Высочество. А когда девочку отдадут под мою опеку, я решу, кто лучше всех сумеет о ней заботиться.
И Ваше Высочество может не сомневаться, что этой особой окажется миссис Фитцгерберт.
Принц вскочил, из глаз его брызнули слезы. Он схватил лорда Хертфорда за руку и благодарно пожал ее, а потом повернулся к леди Хертфорд... Принц хотел обнять ее, но она, очевидно, угадала его намерения и успела ловко спрятаться за спиной супруга.
– Чем я могу отблагодарить вас за вашу доброту? – воскликнул принц.
– Мы лишь выполняем наш долг и всегда рады угодить вам, – ответила леди Хертфорд.
– Все пройдет без осечки, – добавил лорд Хертфорд.
– Примите мою благодарность!.. Мою величайшую благодарность! – внезапно принц погрустнел. – Но вот что мне пришло в голову. Эта история нас сблизила. Мы стали друзьями. Надеюсь, что когда все трудности останутся позади, наша дружба не прервется?
Он смотрел на лорда Хертфорда, но думал о его жене.
– Для нас большая честь быть вашими друзьями, – сказал лорд Хертфорд.
– О да, огромная, – вторила ему леди Хертфорд. Принц был в восторге. От Хертфордов он прямиком отправился к Марии.
– Мария! Любовь моя! У меня самые прекрасные новости, какие только можно себе представить. Но, наверное, не стоит тебе пока рассказывать... Или рассказать? Ладно, слушай. Минни наша!.. Навсегда!
– Но процесс еще не завершен.
– Это секретный план, но я тебе обещаю, Минни останется с тобой. Ты не должна больше беспокоиться. Я все уладил.
– Однако суд собирается только завтра.
– Ну и пусть собирается! Увидишь, что будет.
– Вы о чем-то договорились?
Принц кивнул с довольным видом. В такие минуты сердце Марии было готово разорваться от любви к нему. Принц напоминал ребенка, который раздобыл вкусное угощение и радуется ему не меньше тех, для кого оно предназначено. Что ж, если он действительно считает, что ее треволнения из-за Минни кончились, то она самая счастливая женщина на свете!
– Вы должны мне все рассказать! Умоляю! – вскричала Мария. – Я не в силах вынести неопределенности. Только когда я буду совершенно уверена в успехе, ко мне придет покой.
Принц взял Марию под руку и, прохаживаясь с ней по гостиной, передал ей свой разговор с Хертфордами.
– На правах главы семейства Хертфорд намерен сам взять опеку над Минни. А когда добьется этого, назначит опекуншей тебя.
Мария всплеснула руками. Она редко плакала, но тут не удержалась от слез. То были слезы радости.
– Это ваша заслуга... ваша!.. Мой дорогой... Принц не стал отказываться.
– Разве я не говорил тебе, что пойду ради тебя на все? Эти слова всколыхнули неприятные воспоминания. «На все?» Но разве он не предал ее уже дважды: один раз когда позволил Фоксу сделать в Палате общин заявление насчет того, что он, принц, вовсе не женат на ней, а второй – когда бросил ее ради леди Джерси? А другие измены?.. Однако история с Минни свидетельствовала о благородстве принца; Минни дорога ему не меньше, чем ей, а для нее, Марии, потеря девочки, которую она считает дочерью, была бы самой большой трагедией в жизни. Мария в этом не сомневалась. Когда у женщины такой ветреный, непостоянный возлюбленный, она всегда ищет убежища в любви к детям... а Минни была для Марии все равно что родная дочь.
И все-таки... все-таки принц старался ради нее, Марии. Он с юным пылом ринулся в бой за Минни, а в такие минуты чудеснее его никого не было.
Такого блаженства Мария еще не испытывала: и принц, и Минни с ней – о радость!
– Мы должны им все рассказать, – пробормотала она. – Я имею в виду Минни и Пайгот. Они тревожатся не меньше нас.
– Так давай скажем им прямо сейчас, – предложил принц. – Пошли за ними.
Минни и мисс Пайгот явились в гостиную, и принц обнял обеих. Он всегда потешался над Пиг, которая при виде него пыталась сделать реверанс и становилась ярко-пунцовой, когда он ее останавливал. Конечно, ему нравилось такое поклонение... Ну и, разумеется, Минни была в своем репертуаре.
– Принни, дорогой, что вы тут делаете? Сейчас же не ваше время!
Принц с присущей ему театральностью взял малышку за руку и подвел к Марии.
– Вот твоя мать, Минни. Я дарую ее тебе. Любите друг друга всю жизнь.
Минни перевела взгляд с принца на Марию, и до нее тут же дошел смысл его слов, ведь все ее дни были омрачены страхом: она боялась, что однажды к дому подъедет экипаж и злая тетка увезет ее из дома Марии. А по ночам девочка иногда просыпалась с криком: ей снилось, что ее пытаются похитить. Но теперь перед ней выросло ее пухлое, добродушное божество, и все страхи остались позади. Принц – будучи богом – сотворил чудо.
Минни бросилась в объятия Марии и прижалась к ней, а потом повернулась к принцу. Милый, милый Принни! Самый лучший Принни на свете!
Они все плакали, а стоявшая в сторонке мисс Пайгот улыбалась сквозь слезы.
***
Следующие несколько недель и вправду были для Марии очень счастливыми, ибо все вышло именно так, как обещали Хертфорды. Лорд Хертфорд сделал в Палате лордов заявление, и в результате все единодушно высказались за передачу ему и его супруге опеки над дочерью брата. А добившись своего, лорд Хертфорд заявил, что миссис Мария Фитцгерберт будет по-прежнему заменять его племяннице мать.
Это было чудесно. Трехлетние волнения остались позади.
Мисс Пайгот не уставала петь дифирамбы Его Высочеству, который изо всех сил старался выполнить заветное желание Марии. Мария с ней во всем соглашалась. Принц же сиял от радости, играл с Минни и был очень мил с юным Джорджем Кеппелом. Он даже с дочерью вел себя теперь иначе, и хотя держался, разговаривая с ней, не так непринужденно, как с Минни и Джорджем, в его словах и жестах сквозила непривычная доброта. Мария это заметила и была в восторге от того, что принц прислушался к ее просьбе.
Мария хотела ввести Шарлотту, которая все-таки как-никак была дочерью принца, в узкий семейный круг, заменить ей мать и привнести в ее жизнь хоть немного покоя.
В ноябре Минни исполнялось восемь лет, и Мария намеревалась устроить по этому случаю грандиозное торжество.
Когда она поделилась своими намерениями с принцем, тот воскликнул:
– Разумеется! Устроим бал и праздничный ужин. Пусть это проходит в «Павильоне». Ты должна немедленно начать приготовления, любовь моя.
Минни пришла в восторг от предложения созвать гостей на бал, и они с Марией принялись строить планы.
Принц же тем временем укатил в Лондон. Там он наведался к Хертфордам, которые приняли его очень ласково.
Окружающие уже начали замечать, что принц зачастил к ним. И если бы леди Хертфорд не слыла ледышкой, которую куда больше заботит безупречность репутации, нежели благосклонность принца, по городу снова поползли бы скандальные слухи и люди принялись бы перешептываться: дескать, похоже на то, что Марии Фитцгерберт опять предстоят нелегкие времена.
***
Готовясь к балу, Минни верила, что отныне они всегда будут жить счастливо. Опасность миновала. Всемогущий принц победил злую тетю Уолдергрейв.
Принни сказал, что ее день рождения будут праздновать в «Павильоне» – в восхитительном дворце, вид которого неизменно завораживал девочку. Она собиралась составить список своих юных гостей и принимать их на галерее, среди драконов, пагод и китайских фонарей. Это было похоже на грезу о сказочной стране. Мама нарядит ее в платье из голубого шелка с широким белым поясом – это было первое бальное платье Минни, – и она пройдет по тайному ходу, ведущему от маминого дома на улице Стейн к «Павильону». Идя по нему, Минни всегда трепетала от восторга.
А когда гости соберутся, она отведет их в залу – самую красивую из всех комнат. Убранство ее сразу же покорило Минни; помнится, она завороженно уставилась на огромную пальму, нарисованную на потолке, и на страшного дракона, державшего в когтистых лапах массивную люстру.
Брайтон особенно нравился Минни летом, когда улицы были запружены модной публикой, которая прогуливалась, дыша морским воздухом, или каталась в экипажах. Девочка любила сидеть на мамином балконе и смотреть вниз... да и катание вместе с Марией в коляске доставляло ей удовольствие. Ну, а в «Павильоне» всегда царило веселье. Оркестр принца по утрам играл в саду, и люди приходили его послушать... а может, и в надежде увидеть принца, Марию и... ее, Минни, ведь с тех пор, как начался судебный процесс, о ней довольно много говорили.
Посещение «Павильона» было для Минни большим развлечением – хотя случалось это довольно часто, – она обожала сидеть на лужайке и смотреть, как Принни играет в свой любимый крокет; а когда он выигрывал, Минни хлопала ему громче, чем остальным, вызывая тем самым смех Марии. В «Павильоне» устраивались еще музыкальные вечера – ведь Принни обожал музыку, – вечера эти проводились в музыкальной комнате, в которой царили потрясающие злато-зеленые драконы, но Минни, конечно, туда не брали. Она надеялась, что ее будут брать на концерты, когда она немного подрастет.
А теперь ей устраивали первый бал по случаю дня рождения. Что ж, это было явным указанием на то, что она взрослеет...
***
Стоя на галерее, Минни принимала гостей – мальчиков и девочек из круга маминых знакомых. Родители были счастливы, что их дети получили приглашение на этот праздник.
Минни стала важной персоной, ведь принц относился к ней как к родной дочери.
Она торжественно приветствовала гостей – как всегда делала Мария, – и все было великолепно. Джордж Кеппел и Джордж Фицкларенс не отходили от нее ни на шаг, обоим очень хотелось о ней позаботиться.
«Обо мне всем хочется позаботиться, – думала Минни. – Да, я совсем не такая, как Шарлотта. Шарлотта всегда дает понять, что она в состоянии позаботиться о себе сама».
Минни вздохнула.
– Жаль, что с нами нет Шарлотты.
– Она в Виндзоре, – откликнулся Джордж Кеппел. Он поежился. – Ненавижу Виндзор. В Лондоне гораздо веселее.
– Бедняжка Шарлотта, – еще раз вздохнула Минни. – Не думаю, что ей там нравится.
Джордж Фицкларенс, старший сын герцога Кларенса – принца Уильяма, приходившегося Шарлотте дядей, и актрисы Дороти Джордан – сказал, что, наверное, Шарлотта пробудет в Виндзоре долго, поскольку ей вряд ли позволят в обозримом будущем видеться с матерью.
На ясное чело Минни набежало облачко. Надо же, она как-то позабыла о том, что, хотя ее тревоги остались позади, у других все еще не так гладко...
– Бедняжка Шарлотта... – повторила Минни. Оба Джорджа рассмеялись в один голос.
– Ей бы не понравилось, что ты ее так называешь. Минни присоединилась к мальчикам.
– Да, не понравилось бы. Она бы ущипнула меня за ухо... сильно!
Как только дети представили себе разъяренную Шарлотту, жалеть ее стало невозможно. Поэтому они выбросили мысли о ней из головы и принялись веселиться на балу, устроенном в честь Минни.
СТАРЫЕ ДЕВЫ И БЕГУМА
– Ни у кого нет таких странных родственников, как у меня, – сказала Шарлотта Луизе Льюис и миссис Гагариной. – Право же, они совершают престранные поступки. Может, они все немного сумасшедшие? Дедушка – тот, конечно, безумен, я знаю. Пожалуйста, не смотрите на меня так, дорогая Луиза, вам ведь тоже это известно. Несколько лет назад он вообще вел затворническую жизнь. Мой отец надеялся стать тогда регентом, но Старая Бегума не разрешила. Ах, бедняжки, по-моему, я сегодня вас страшно шокирую.
Придворные дамы обменялись взглядами поверх ее головы, но Шарлотта это заметила.
– Прошу вас, не делайте друг другу тайных знаков! – повелительно воскликнула она. – Я прекрасно знаю, что в мое отсутствие вы о них разговариваете. Не отрицайте! Я вас в этом не виню. О них все говорят. А почему бы и нет? Болтовня – одно из самых приятных занятий на свете. А о семействе, подобном нашему, как не поговорить? Тут и мой отец, у которого столько романов, и дядя Август, который устроил такую бучу вокруг женитьбы на этой глупой девице, а потом взял – и бросил ее. Да еще дядя Уильям открыто живет с актрисой Дороти Джордан и расплодил маленьких Фицкларенсов – в доказательство того, что Дороти – его жена. Джордж Фиц, кстати сказать, без ума от Минни Сеймур. Хотя от нее вообще-то все без ума. Она такая хорошая девочка... не то что противная принцесса Шарлотта.
– Дорогая принцесса, вы не должны так говорить. Вас очень многие любят.
Шарлотта повернулась к дамам и неуклюже обняла их.
– Вы-то конечно, – пробормотала она. – Но вы з-зря обо мне такого хорошего мнения. Характер у меня не сахар. Хотя иногда я бываю и неплохой. На меня, что называется, накатывает. О Господи, я совсем забыла, что мне нужно в гостиную к бабушке! Нет, лучше я пойду на прогулку, и когда наступит время отправляться в гостиную, меня не смогут отыскать, и бабушка скажет, что я невоспитанная особа – совсем, как моя мать, – и придумает для меня новую изощренную пытку.
– Вы же прекрасно знаете, что у Ее Величества никогда и в мыслях не было вас мучить.
– Нет, порой мне кажется, она с удовольствием помучила бы меня. Когда она на меня смотрит, ее губы сжимаются в ниточку...
И Шарлотта перевоплотилась в королеву: она вдруг словно стала ниже ростом, в ее облике появилось что-то злобное...
– Ах, перестаньте, дорогая принцесса, пожалуйста! – взмолилась миссис Гагарина.
– Но сперва я схожу погулять, а потом вернусь и вовремя предстану перед Бегумой и Старыми Девами.
Шарлотта довольно усмехнулась, убедившись, что эти прозвища в очередной раз повергли ее собеседниц в состояние ужаса. Наверно, поэтому она их и употребляла так часто. Это была своеобразная месть.
Шарлотта схватила плащ и выбежала из дверей. Луиза что-то закричала ей вслед, но девочка не обратила внимания. Вообще-то ей не полагалось ходить одной. Ах, что за вздор! Как будто она хрупкое создание... этакая Минни Сеймур.
– Нет, я не такая, – пробурчала Шарлотта. – Не такая... драгоценная.
Ей немножко взгрустнулось. Правда, отец в последнее время немного подобрел – видимо, миссис Фитцгерберт с ним поговорила. Шарлотта чувствовала, что принц пытается сделать над собой усилие, однако между ними существовал непреодолимый барьер. Дело, конечно, было в ее матери. Как там, кстати, она? Что за возню подняли вокруг нее? Что должно выявить это «Деликатное дознание»?
Шарлотта знала теперь больше, чем думали окружающие. Она понимала, что ее мать пытаются обвинить в безнравственности, хотят доказать, что ужасный мальчишка Уилли Остин – ее собственный сын, а стало быть, мама повинна в супружеской измене, ведь если Уилли – действительно мамин сын, и удастся доказать, что принц – его отец...
Но это невозможно, потому что тогда она, принцесса Шарлотта, уже не будет наследницей трона! Да, ей придется уступить место мальчику.
Уилли Остин... этот противный, вульгарный сорванец! Шарлотта его ненавидела – как и все прочие, за исключением матери. Должно быть, Шарлотта немного ревновала, глядя, как мать ласкает его, целует, превозносит на каждом шагу.
Да, у нее действительно очень странная семья.
Огромный дворец высился перед Шарлоттой. Почему она ненавидит Виндзор? Здесь ведь так чудесно! Сколько здесь было всяких событий... это дом ее предков.
«Когда я стану королевой, – пообещала себе Шарлотта. – Тут будет вечный праздник. Все переменится. Я буду постоянно устраивать балы, повсюду будут царить веселье и смех.
Не останется ни намека на это угрюмое место, в которое превратили Виндзор дедушка и Бегума».
Террасы были сделаны еще при королеве Елизавете, и галерея называлась в честь нее.
«Это моя самая любимая часть дворца, – подумала Шарлотта. – Должно быть, потому что это все построено по приказу королевы Елизаветы».
Неудивительно, что она так часто думает о Елизавете. Слишком многое напоминает о ней в Хемптоне, Гринвиче и Ричмонде. О, как же часто она в юности боялась за свою жизнь и какой триумф пережила потом, когда ее наконец провозгласили королевой Англии! А сколько мужчин увивалось вокруг нее! Но она никого не согласилась сделать своим возлюбленным.
Шарлотта громко расхохоталась.
– Наверное, я буду похожа на нее... если, конечно, когда-нибудь станут королевой.
Если! Почему она так говорит? Она обязательно станет королевой, ведь у ее отца и матери не будет сына. А что касается ужасного мальчишки, которого мать так балует в Монтэгю-хаусе, то никто не поверит, что его отец – принц Уэльский... Но тогда почему же она сказала «если»? Потому что недавно составила завещание? Потому что в облике дворца и леса, далеко простиравшегося за ним, было что-то зловещее? А может, потому что с членами ее семьи приключались всякие странные истории?
– Нет, я непременно буду королевой, – громко заявила принцесса.
И посмотрела вокруг с некоторым вызовом. Вообще-то, говорить вслух такие вещи было нехорошо, ведь чтобы она стала королевой, должен умереть не только дедушка, но и отец...
Но ее же никто не слышал! Кому тут подслушивать? Шарлотта покосилась в сторону леса и подумала о Герне-охотнике. Но он бродит только по ночам... если бродит. На самом деле она не верила в эти сказки... во всяком случае, днем.
Никакого Герне-охотника не существует! Никто его никогда не видел. Однако Шарлотта знала, что люди боятся остаться ночью в лесу одни: вдруг им повстречается призрак Герне с оленьими рогами на голове? Встреча с ним сулила смерть... Шарлотта содрогнулась. Что же такого ужасного сделал Герне-охотник? Из-за чего он повесился на дубе, и теперь призрак его до скончания века будет бродить по лесу?
В Виндзоре столько романтики... и все же... жизнь здесь так скучна... особенно с тех пор, как ей не позволяют видеться с матерью, с тех пор, как она находится под неусыпным наблюдением королевы.
Вот и теперь, если она не вернется и не переоденется, чтобы идти в гостиную, то явится с запозданием и попадет в немилость... причем не только сама, ее фрейлинам тоже достанется.
Шарлотта скривилась. Ну кому может понравиться быть принцессой? И все-таки... как она разъярилась при одной лишь мысли о том, что противный молокосос Уилли Остин лишит ее права на престол!
Нет, она обязательно будет королевой... такой же умной, проницательной... и, может быть, нехорошей, как Елизавета.
«Лучше бы меня назвали в честь нее, а не в честь Старой Бегумы», – надулась Шарлотта.
***
Король сидел за столом, перебирая какие-то государственные бумаги. Он не мог сосредоточиться на них... да и вообще ни на чем.
«Моя голова становится все хуже и хуже, – честно признался себе король. – Что со мною творится? А? Что? Наверное, надо отречься от престола. И отдать его Георгу, так, что ли?»
Он нахмурился; лицо его побагровело, и на этом фоне белые брови выглядели еще белее; они свирепо топорщились над выпученными глазами. Но на самом деле король был вовсе не злым; добрейший из людей, он хотел лишь одного – жить в мире со всеми, однако обстоятельства складывались иначе... вдобавок королю постоянно докучало его семейство.
Зрение короля тоже портилось; он уже мог читать газеты, только поднеся их к глазами почти вплотную... но мысли при этом разбегались, и он был не в состоянии сосредоточиться на написанном.
«Бедный я, бедный, – вздыхал про себя король. – И не уважает меня никто... ни министры, ни народ, ни родные».
И все же некоторые члены его семьи не так уж плохи... например, дочери. Особенно Амелия. Благословенная Амелия, отрада его жизни, принесшая ему так много счастья и так много тревог. Но как бы там ни было, пока у него есть Амелия, жить на свете стоит. Король вспомнил и о других своих любимых дочерях: Августе, Елизавете, Марии и Софии. Шарлотта, старшая дочь короля, счастливо жила с мужем в Вюртемберге – король о таком везенье даже и мечтать когда-то не смел, – принц этот был сначала мужем другой Шарлотты, сестры Каролины, но потом она умерла при таинственных обстоятельствах... по крайней мере, король и все остальные надеялись, что бедняжка умерла, поскольку в противном случае оказалось бы, что их Шарлотта, английская принцесса, вовсе и не замужем, а так... Но первая жена сгинула где-то в России. Она была очень похожа на Каролину... такая же эксцентричная, в ее жизни постоянно происходили какие-то драмы.
Ох, Каролина – это второй источник вечного беспокойства... Сколько же вокруг нее скандалов! Она принимает в Монтэгю-хаусе всяких проходимцев и так сумасбродно себя ведет! Господи, какие же страшные скандалы происходят в его семействе! У сыновей вообще нет моральных принципов. А он сам всегда был образцом добродетели...
Король даже представить себе боялся, чем может закончиться это дознание. Он знал, чего добивается его сын, принц Уэльский. Сын хотел собрать улики против своей жены. Он добивался развода.
– Это ужасно. А? Что? – сказал король вслух.
И потом его внучка... маленькая Шарлотта... Вот уж у кого ушки на макушке! Очень сообразительная девочка. Губы короля растянулись в улыбке. Маленькая озорница, эта Шарлотта. Однако он рад, что она здесь, под его присмотром. Все-таки это его внучка. Никто не должен об этом забывать. И хотя он болен, хотя зрение его все больше подводит... да и разум, говорят, тоже... тем не менее пока что король – он!
Королева зашла в комнату короля. Она явилась без доклада, до его болезни такого не бывало. Тогда он был тут хозяином; но теперь он слишком стар и немощен...
– Ваше Величество, я провожу вас в гостиную.
– О да, – согласился король, однако из-за стола не встал.
Королева встревоженно вгляделась в лицо мужа. Она всегда была настороже: не появится ли каких-нибудь зловещих симптомов? И когда король начинал говорить слишком быстро и бессвязно, когда на его висках выступали вены, а лицо приобретало багровый оттенок, королева не на шутку пугалась. И дело не в том, что она очень заботилась о короле. Королева никогда его не любила. Да и невозможно было его любить. Когда она приехала в Англию, он ее, правда, не обижал и даже успешно скрыл свое разочарование при виде непривлекательной и неуклюжей немецкой девушки, которой суждено было стать его супругой, хотя на самом деле он мечтал о прелестной Саре Леннокс... что ж, по крайней мере, король не винил свою жену в том, что ему пришлось отказаться от возлюбленной; он покорно смирился с этой участью, однако недвусмысленно дал понять жене, что ее власть не простирается дальше дома; она приехала в Англию для того, чтобы рожать детей, и занималась этим на протяжении двадцати лет: королева стала матерью пятнадцати детей, поэтому ни на что другое у нее, в общем-то, не оставалось времени.
Однако когда король лишился рассудка и королева Шарлотта вступила в союз с мистером Питтом против принца Уэльского и мистера Фокса, она приобрела большое влияние при дворе. И поправившись – хотя и не до конца, – король не сумел лишить жену завоеванного положения., Он был слишком слаб, здоровье его слишком пошатнулось.
– Есть какие-нибудь новости? – поинтересовался король.
– Вы имеете в виду дознание? Нет, ничего нового. Король покачал головой.
– А мне она казалась довольно приятной женщиной. Довольно миловидная... готова быть хорошей женой...
Рот королевы сейчас напоминал захлопнувшуюся ловушку: губы были тонкими и длинными, поэтому даже если бы в остальном лицо Шарлотты было безукоризненным – чего на самом деле, увы, не наблюдалось – она никак не могла бы претендовать на звание красавицы.
– А я с самого начала знала, что это плохой выбор. И Георг тоже так считал.
Король опять покачал головой, и на глаза его навернулись слезы. Теперь его глаза почти всегда были влажными. Королева не понимала, что тому виной: глазная болезнь или наплыв чувств.
– Я думал, он откажется... – начал было король.
– Лучше бы отказался, – заявила королева.
Она испытывала мрачное удовлетворение от того, что брак сына оказался неудачным. У нее ведь была племянница, красавица, умница Луиза Мекленбург-Стрелицкая, и тогда ей как раз нужно было найти мужа, а принц, желая досадить матери, выбрал племянницу отца, Каролину Брауншвейгскую...
– Может быть, между ними все еще наладится, – пробормотал король.
Королева хмыкнула.
– После этого дознания? Маловероятно. Она грубая, вульгарная женщина, а Георг – самый привередливый принц во всей Европе.
– Он слишком много времени тратит на щегольство. Этот его приятель Браммель...
– О, вы же знаете Георга. Он всегда был таким, – королева говорила со смешанным выражением гордости и гнева.
Она любила своего первенца, как не любила больше никого... и уже не будет любить. Шарлотта жаждала ответной любви сына. Но он оскорбил ее, и с тех пор она усиленно старалась превратить любовь в лютую ненависть – этого требовала ее уязвленная гордость.
«Как были бы поражены окружающие, – нередко думала королева, – ведь они меня считают существом холодным, не способным ни на какие чувства».
Однако трудно представить себе более пылкие чувства, чем те, что она испытывает по отношению к своему старшему сыну. Миг его рождения был самым счастливым мигом в ее жизни; она жить без него не могла, даже приказала сделать восковое изображение мальчика и поставила его на свой туалетный столик. Ах, как она обожала своего прекрасного Георга, этого умненького, не по годам развитого мальчугана, который в детстве очаровывал всех своей сообразительностью и высокомерным изяществом манер. Когда же он пренебрег ею и ясно дал понять, что в его жизни нет места для немодной, неэлегантной старухи-матери, любовь превратилась в ненависть... однако любовь до сих пор теплилась в груди королевы. Что такое этот слабоумный старикашка по сравнению с ее блестящим, потрясающим сыном!
Какой же бредовой была идея женить Георга на этой ужасной женщине! Слава Богу, она, королева Шарлотта, не приложила руку к безумной затее и даже напротив, всячески пыталась помешать ее осуществлению. Может быть, теперь они раскаиваются в том, что не прислушались к ее совету... особенно сам Георг.
– Мать мальчика клянется, что этот... Уилли... ее сын. Она в подробностях описывает больницу, где он родился. А это полностью оправдывает Каролину. Ее тогда не смогут обвинить в том, что она мать мальчика. О, как мне этого хочется... Ну какой смысл в вечных скандалах? Это же плохо для нашей семьи. А? Что?
– Чем раньше ее отправят в Брауншвейг, тем лучше.
– Мы не можем этого сделать.
– Ну, хорошо. Даже если она не мать этого мальчика, ее вполне можно обвинить в других проступках. Она ведет себя просто возмутительно! Принцесса Уэльская живет отдельно от своего мужа и развлекает посторонних мужчин!
– Ты же знаешь, что не она, а он отказался с ней жить.
