Текст книги "Дочь регента"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
«Это правда, – подумала Шарлотта. Что ж, неплохо. В конце концов, мне должна быть предоставлена хоть какая-то возможность попользоваться свободой».
– Как бы мне хотелось уехать в Виндзор, – вздохнула она.
Миссис Адней заговорщически усмехнулась.
В тот же день, чуть позднее, миссис Адней передала принцессе записку от капитана.
Шарлотта прочитала ее с удовольствием. Капитан писал, что с его стороны это страшная дерзость. Но он скучает по их прогулкам. И мечтает поговорить с ней. Она ведь не только самая красивая принцесса на свете, но и самая остроумная.
О, какой он бесстрашный! Что бы сказала леди Клиффорд, если б узнала? А как отнесся бы к этому отец?
«Но я взрослею и должна иметь свою жизнь, – сказала себе Шарлотта. – Я не желаю уподобляться Старым Девам».
Она поехала в Отлендс, чтобы повидать отца. Он лежал в кровати, казался огромным и был как-то необычайно бледен. При нем был мистер Адамс. Шарлотта поцеловала отцу руку и обеспокоенно поинтересовалась его здоровьем.
– Неважно, – вяло ответил регент. – Неважно.
– О, папа!.. Если я что-нибудь могу для вас сделать... Принц изумленно уставился на Шарлотту. Сделать? О чем это она?
Шарлотта, покраснев, пролепетала:
– Я... я... п-просто подумала, – она не знала, как закончить фразу, а отец, говоривший всегда очень гладко, терпеть не мог сумбурной речи.
Присутствовавшая при этом герцогиня пришла на выручку племяннице.
– Шарлотта, естественно, обеспокоена недомоганием Вашего Высочества. Не стоит так волноваться, дорогая Шарлотта. Его Высочеству с каждым днем становится все лучше.
– А я в этом не уверен, – сердито возразил регент.
И нахмурился, глядя на герцогиню. С тех пор как герцогиня отказалась принять Марию, он ее невзлюбил. Животные, которых она развела в доме, внушали регенту отвращение; Фредерика не отличалась красотой, а ее манера держаться с достоинством напоминала Георгу о Марии, и ему хотелось оказаться на Тилни-стрит или в доме на Стейне, куда из «Павильона» вел подземный ход. Как бы Мария чудесно его выхаживала!
Принц закрыл глаза, давая понять, что он ни с кем не желает разговаривать. Он ощущал слабость, скучал и очень себя жалел.
Шарлотта вышла из комнаты и уселась в одиночестве возле окна. Когда какая-то собачонка подошла к ней и ткнулась влажным носом в ее ладонь, Шарлотта рассеянно погладила животное. Она была подавлена. Все могло бы быть иначе, если бы они жили вместе – она, мать и отец. Шарлотта представляла себе, как она готовит ему целебный отвар и приносит в спальню, как отец пьет и заявляет, что ему стало гораздо лучше, ибо отвар приготовлен любимой дочерью...
– Ах, все забыли о принцессе! – Это был улыбающийся мистер Адамс, который учтиво поклонился Шарлотте.
– Я не думаю, что мое присутствие в покоях больного и вправду необходимо.
– Ну и хорошо! Здесь мы будем чувствовать себя гораздо непринужденнее.
– О, вы везде чувствуете себя непринужденно.
– Это приходит с возрастом.
– Тогда я не буду сожалеть о надвигающейся старости.
– Я уверен, что вы будете слишком мудры для таких сожалений, ведь с возрастом приходит опыт... который, пожалуй, даже более ценный дар, чем молодость.
– Да, – быстро проговорила Шарлотта. – Я думаю, так оно и есть. В шестнадцать лет чувствуешь себя гораздо лучше, чем в десять.
– Что ж, значит, вы уже начали открывать для себя прелести старения.
Шарлотте было очень приятно беседовать с мистером Адамсом, который бросал на нее такие восхищенные взоры. Она принялась рассказывать ему о том, какая скучная жизнь в Ворвик-хаусе, и о разных причудах своих домашних. Стены тут же огласил ее смех, принцесса явно развеселилась.
Но когда Шарлотта вернулась в Ворвик-хаус, ей вновь овладела печаль: принцесса опять задумалась о разладе между отцом и матерью, который, как она теперь, повзрослев, понимала, был слишком серьезен и надежд на какие-то изменения не оставалось.
***
По городу поползли слухи. Регент болен... Что с ним такое? Он танцевал «хайленд-флинг» и повредил ногу!
«Повредил ногу? – усмехались памфлетисты. – Да это же басни! Скорее, Ярмутская Селедка вышла из себя и напала на благодетеля. Почему? Да потому что Его Высочество слишком горячо интересуется его женой».
Вот это да! Вот это находка! Сын последней пассии принца набросился на него, потому что принц заглядывается на его жену! Какую беспутную жизнь ведут эти королевские особы! Такую историю грех не обыграть в карикатурах. В конце концов – гласила молва, – это всего лишь слабый отголосок по сравнению с историей Селлиса, когда все считали, что герцога Камберлендского чуть не убили за то, что камердинер обнаружил его в постели со своей женой.
До Шарлотты дошли эти слухи, и она страшно встревожилась. В то же время люди до сих пор рассказывали всякие сплетни о герцогине Уэльской и ее любовниках. И многие верили, что Уилли Остин – сын принцессы Уэльской.
Обиженная и ошеломленная Шарлотта очень хотела узнать правду. Хотя и боялась...
– Сейчас, – сказала однажды прекрасно осведомленная миссис Адней, – о регенте ходит столько слухов! Не то чтобы я им верила... О регенте рассказывают совершенно безумные вещи.
– Какие? – спросила Шарлотта.
– Право, я не смею повторить... – начала было миссис Адней, но Шарлотту это уже не могло ввести в заблуждение: подобные фразы всегда были прелюдией к откровенному разговору. – Но вы не должны меня выдавать. Вы никогда не должны рассказывать...
Шарлотта дала обещание, хотя знала, что потом наверняка о нем пожалеет, поскольку всякий раз, услышав гнусную клевету, она жаждала выяснить ее источник и потребовать опровержения лживых сплетен. Лживых? Ах, как бы ей хотелось верить, что они лживые...
Миссис Адней еще долго жеманничала, но наконец прошептала:
– Говорят, что регент унаследовал болезнь своего отца. Якобы он тоже безумен.
Несколько секунд Шарлотта молча смотрела на миссис Адней, потом вскричала:
– Никогда больше не говорите этого!
Миссис Адней испугалась.
– Разумеется, не буду! Я и сказала-то вам только потому, что вы меня заставили.
– Кто... кто смеет распускать такие слухи?
– М-м... пожалуйста, никому не говорите, но вроде бы это пошло от герцога Камберлендского.
От родного брата принца, от дяди Камберленда, которого она, Шарлотта, всегда недолюбливала! Да, его единственный глаз (второй он потерял, еще до ее рождения, в Турнейской битве) казался ей довольно зловещим, и потом, Шарлотте казалось, будто дядя за что-то на нее сердит.
Но разве можно распускать такие гадкие сплетни о ее отце!
Шарлотта повернулась к миссис Адней и, наверное, ударила бы ее, если бы та не отпрянула.
– Я лишь выполняю вашу просьбу, – начала оправдываться миссис Адней.
– Никогда больше не говорите этого! – закричала Шарлотта. – Никогда... Я убью того, кто будет распускать такие сплетни!
Она убежала к себе в спальню, бросилась на кровать и долго думала о том, как же мать с отцом ненавидят друг друга и сколь многие люди ненавидят их обоих.
***
Когда Шарлотта приехала в Кенсингтонский дворец, принцесса Уэльская стиснула ее в объятиях.
– Если б ты знала, как я жду наших встреч, моя малышка Шарлотта! О, если б ты знала! – запричитала Каролина. – Но меня так ограничивают. Это скандал. Из всех скандалов, разразившихся в королевском семействе, этот самый ужасный. Мне разрешают встретиться с дочерью всего на час! Право, я этого не потерплю. Когда-нибудь я подниму такой шум, что они пожалеют. О да, пожалеют.
Шарлотта расслабилась в этих теплых, тесных объятиях. Мамин парик, как всегда, съехал немного набок, и из-под него выбились седые волосы. Парик был жгуче-черным, щеки – густо нарумяненными, и создавалось впечатление, что перед вами гротескная кукла. Платье из лилового атласа, обшитого лентами и кружевами, имело слишком глубокий вырез и было не очень чистым, все в пятнах от разной пищи. Так что Шарлотта вполне понимала, почему привередливый регент, гордившийся своим безукоризненным вкусом, с отвращением относится к своей жене.
«Но она меня любит, – возразила себе Шарлотта. – Она так тепло беседует со мной, а от него на меня веет холодом».
И все же Шарлотте хотелось добиться отцовской любви. И почему она не может удовлетвориться любовью матери, любовью, проявлявшейся при каждой встрече с такой силой?
– Итак, рассказывай мне свои новости, ангелочек. Как поживает Старая Бегума? Наверное, издевается над тобой. Старая крокодилица, наверное, суется не в свое дело, все время приговаривает: «Делай то, не делай этого», и угнетает мою маленькую Шарлотту. Я знаю Старую Бегуму.
– Когда я живу в Ворвик-хаусе, мы редко встречаемся. Она ведь не покидает Виндзорский дворец.
– А, Виндзорский дворец... Мрачная старая дыра! Холод и сквозняки... фу! Я только вчера сказала моему дорогому Уилли: «Пусть живут в своем дворце, Уилли. Нам гораздо лучше в Блэкхите».
– А как поживает Уилли? – вопрос был чисто риторическим: Шарлотту на самом деле не интересовал противный мальчишка.
– Уилли! – позвала принцесса. – Пойди сюда, Уилли. Шарлотта хочет с тобой повидаться. О," капризный ребенок! Он не желает.
– Ничего, мама. Лучше я проведу это время с вами, у нас ведь его совсем немного.
– Моя милая, нежная Шарлотта!
Вновь начались влажные поцелуи и ласки, в результате чего парик еще больше слез набекрень, а платье почти совсем сползло с плеч.
– Ну, и чем ты теперь занимаешься? Что говорит мадам де Клиффорд? Не дает тебе поразвлечься, а? Тебе пора отказаться от гувернантки. Гувернантки – это для детей. А моя Лотти уже юная леди, да? И у нее есть поклонники. О, я знаю. Джордж Фицкларенс... Капитан Гессе. Ах, вот кто мне нравится! Капитан Гессе... он, правда, не очень высокий, но чрезвычайно обаятельный! – Каролина расхохоталась. – Ты о нем такого мнения... и твоя мама тоже.
– Капитан... Гессе к вам приезжал?
– Он часто приезжает. Его тут все любят. «Мы вам всегда рады, капитан Гессе, – говорю я ему. – Приезжайте, когда пожелаете. Мы будем счастливы вас видеть». И он частенько сюда заглядывает. Порой мне кажется, что он делает это в надежде перемолвиться с тобой хоть словечком. Он считает, что беседовать с тобой здесь гораздо лучше, чем в парке, где вас могут увидеть и подслушать... О да, моя Шарлотта, ты окружена доносчиками.
Шарлотта опешила, осознав, что мать так много знает про ее дружбу с капитаном Гессе, знает про тайные встречи в парке, про письма, которые миссис Адней тайком передает ей... И даже о поцелуе, которым они обменялись, когда думали, что никто их не видит.
Неужели за ними следили и затем докладывали ее матери? Шарлотта пришла в ужас при мысли о том, что о ее поведении может узнать отец. Он проникнется к ней еще большим презрением и ненавистью.
– Мама... – начала было Шарлотта, но принцесса Уэльская ее не слушала.
– С тобой обращаются, как с ребенком, – заявила она. – Пора освободиться. Моя бедная малышка Шарлотта! За ней шпионят эти суровые женщины. Они все под каблуком Старой Бегумы. Шарлотта, любовь моя, ты не должна позволить, чтобы подавили твою волю. Избавься от глупой Клиффорд, не расстающейся со своей табакеркой. Скажи ей, что она старая дура. И твой отец тоже дурак. Он навещает тебя? Ха! Представляю, как он себя выставляет на посмешище, увиваясь вокруг этой ледышки. Он никогда не затащит ее в постель. Лучше бы он оставался с Фитцгерберт. Я всегда это говорила и сейчас могу повторить. Она создана для него, и люди были бы о нем гораздо более высокого мнения, если бы он с ней не порвал.
В дверях появилась женщина и доложила о прибытии гостя. Шарлотта встрепенулась. Она всегда была готова к тому, что в мамином доме можно встретить Бог знает кого. Тут самые колоритные персонажи встречались вперемежку с людьми, пользующимися очень дурной репутацией, попадали сюда и политики, которые, как подозревала Шарлотта, пытались использовать в своих интересах разногласия между ее матерью и отцом.
Однако ее ждал сюрприз, от которого у Шарлотты кровь прилила к щекам. В комнату вошел капитан Гессе. Он поклонился на немецкий манер.
Шарлотта воскликнула, забыв про элегантность манер:
– О, так это вы!
– Всегда к услугам Вашего Высочества, – галантно ответил капитан.
Он очень красиво смотрелся в драгунской форме, и хотя ростом был маловат, в лице его чувствовалось явное сходство с герцогом Йорком.
– Это сюрприз для вас обоих, шаловливые дети! – вскричала Каролина.
***
После этого всякий раз, когда Шарлотта навещала мать, она заставала там капитана Гессе.
– Стыд и позор, – заявляла Каролина, – что отец и его мать обращаются с Шарлоттой, как с ребенком. Она совсем не развлекается. Ее мама позаботится о том, чтобы Лотти, приезжая сюда, могла поразвлечься.
Вскоре Каролина начала передавать дочери записки от капитана, и Шарлотта, всегда готовая взяться за перо, отвечала ему.
Это романтическое приключение придавало жизни пикантность. Оно вознаграждало ее за монотонность жизни в Ворвик-хаусе, и Шарлотта про себя усмехалась, выслушивая нотации королевы. Пусть с ней обращаются, как с ребенком. Она забавлялась, представляя себе, что бы они сказали, прочитав ее переписку с капитаном Гессе.
Все так упростилось с тех пор, как мама стала их поверенным и устраивала им встречи.
Шарлотта частенько думала, что сказал бы ее отец, узнав о происходящем.
«Ничего, пусть это ему будет наукой, – решила она. – Он мной нисколько не интересуется».
Однако настал день, когда Шарлотта встревожилась. Ее мать всегда вела себя странно, но все же не настолько, как в тот раз...
Явившись в гости к маме, Шарлотта застала в гостиной капитана Гессе. Каролина усадила их обоих на диван очень близко друг от друга и принялась рассуждать о том, как с Шарлоттой обращаются отец и бабушка.
– Они относятся к ней, как к ребенку, mon capitaine [3]3
Мой капитан (фр.).
[Закрыть]. А она не ребенок. И тем не менее ее держат взаперти и говорят: «То нельзя, это нельзя...» Все, что мило и приятно, то нельзя, а все, что скучно, то – пожалуйста, тут только и слышишь, что «да, да, да»! И постоянно у нее. под боком эта старая дура Клиффорд. Разве это не позор, mon capitaine? Однако когда она приезжает в гости к матушке... что случается нечасто, ибо злой отец держит ее вдали от меня... она будет наслаждаться жизнью. Должен же кто-то проявлять доброту по отношению к моей драгоценной Шарлотте!
Капитан заметил, что принцесса Шарлотта наверняка окружена всеобщей любовью.
Принцессу Каролину это страшно позабавило: она откинулась на спинку кресла, и ее короткие ноги, достававшие до пола, только когда она сидела на краешке сиденья, довольно неприлично вскинулись вверх, и показалось грязное кружевное нижнее белье.
Капитан сделал вид, будто не замечает этого, и спросил у Шарлотты, каталась ли она в последнее время верхом. Принцесса Уэльская с лукавым выражением на лице немного послушала их беседу. Потом подошла к окну и какое-то время стояла, водя пальцами по тяжелым шторам.
– Шарлотта, я тут кое-где сменила занавеси. Мне нужен твой совет.
Шарлотта поднялась с кресла, и мать сказала:
– Вы тоже помогите мне, капитан. Ваш совет для меня тоже важен.
Шарлотта удивилась, увидев, что мать привела их в свою спальню.
– Входите, входите! – воскликнула мать. – Ох, уж этот мне озорник Уилли! Он играл с моими румянами. Шалунишка! – Каролина вывела дочь и капитана на середину комнаты и вдруг выскочила за порог, крикнув: – Развлекайтесь!
Они остались одни: дверь захлопнулась, и Шарлотта с некоторым ужасом услышала, как в замке поворачивается ключ.
Капитан впал в гораздо большую панику, чем Шарлотта. Он заперт в спальне с наследницей английского престола! Его могут обвинить в измене! А что если Шарлотта уже оказывалась в подобных обстоятельствах?.. Что если...
При мысли об этом он едва не лишился чувств.
Шарлотта пролепетала:
– Мы... мы должны выбраться отсюда... сей... сейчас же! Капитан кивнул.
Он подскочил к двери и забарабанил в нее.
– Откройте дверь, Ваше Высочество! Прошу вас, немедленно откройте дверь.
Из-за двери донесся смешок Каролины.
«Говорят, что мой отец сумасшедший! – промелькнуло в мозгу Шарлотты. – Но то же можно сказать и о матери. И, пожалуй, это правда».
– Мама! – закричала она. – Я боюсь. Умоляю, откройте дверь.
После небольшой паузы ключ повернулся в замке, и на пороге показалась безудержно смеющаяся принцесса Уэльская.
– Ну, что, дети мои! – воскликнула она. – Могу сказать только одно: вы не воспользовались такой прекрасной возможностью.
– Мне пора уезжать, – сказала Шарлотта.
– Нет, еще не пора. У нас осталось немного времени.
Они вернулись в гостиную Каролины, сели, испытывая огромную неловкость, и очень скоро капитан, пробормотав какие-то отговорки, попросил позволения удалиться. Когда он ушел, Каролина обняла дочь.
– Любовь моя, ты не должна так пугаться. Я бы не оставила тебя там... если бы ты, конечно, сама не захотела остаться. Я хотела вообразить себе, что сказали бы мадам Клиффорд и Старая Бегума, если бы узнали, как ты оказалась запертой в спальне с нашим милым коротышкой-капитаном. О, ты, наверное, считаешь меня дурной. Хотя нет... ты так не думаешь! Ты слишком хорошо знаешь свою бедную мамочку. Она любит Шарлотту больше всех на свете и не может перенести разлуки. Твоя мамочка, Шарлотта, только и мечтает о том, чтобы мы были вместе. Вот, дорогая Шарлотта, послушай, как бьется горячее сердце... сердце, которое хочет вечно дарить любовь. А меня держат вдали от драгоценной дочери. О, малышка Шарлотта, скажи, что ты меня понимаешь!
– Д-да, мама, я понимаю, но, пожалуйста, не пытайтесь больше закрыть меня в комнате с капитаном Гессом... и ни с каким другим мужчиной.
– Хорошо, не буду. Я сделаю это, только если ты, мой ангел, сама пожелаешь. Просто мама таким нелепым образом пыталась показать своей малютке, что она ее любит и хочет дать ей все, чего девочку лишили другие. Скажи, что ты понимаешь. Скажи, что ты любишь маму. Ведь у нее ничего больше нет... только ты, малютка Шарлотта.
– У вас есть Уилли, мама. Он для вас как сын.
– Да, у меня есть Уилли... но он лишь замена моей крошки. Попытайся понять меня, Шарлотта. И не отказывай мне в любви.
– Хорошо, мама, хорошо. Они расплакались.
«Я люблю ее, – сказала себе Шарлотта. – Люблю!»
– Пообещай мне, дорогая, что когда ты станешь хозяйкой своей судьбы, ты не забудешь о бедной мамочке.
– Обещаю, – сказала Шарлотта.
– Тогда, может быть, ждать осталось недолго, а? – В глазах принцессы Уэльской зажглись лукавые огоньки. – А мы тем временем будем досаждать им всеми известными способами, да? .
Шарлотта не ответила.
«Бедная! – подумала она. – Мама так жаждет любви. Я должна попытаться ее понять и помочь ей».
Но на обратном пути в Ворвик-хаус, сидя в карете вместе с леди Клиффорд, принцесса пыталась себе представить, что сказала бы гувернантка, если б узнала о случае в спальне... И содрогнулась от ужаса.
Да, трудно быть принцессой и наследницей английского престола – пусть и предполагаемой – и в то же время служить буфером между двумя такими странными родителями.
БУНТ ШАРЛОТТЫ
Миссис Гагарина и Луиза Льюис наряжали принцессу на бал, который давался по случаю ее дня рождения. Это было великое событие, и принц Уэльский устраивал бал в Карлтон-хаусе, ибо его дочери исполнялось шестнадцать лет.
– Вскоре, – заявила Шарлотта, – со мной перестанут обращаться, как с маленькой. Мне так хочется надеть перья! Когда это произойдет, вы все поймете, что меня уже не считают ребенком.
– Не торопитесь вырастать, – посоветовала Луиза. – Это и так случится достаточно быстро.
– Для меня не достаточно. Как вы думаете, принц-регент будет мной сегодня гордиться? Только не говорите сразу: «Да, да, да»! Подумайте немножко. Представьте себе его, какой он элегантный... Я должна очень постараться, чтобы соответствовать его вкусам. Но... что с вами, Гаги?
– Ничего, Ваше Высочество, просто в боку кольнуло.
– Лучше присядьте, – посоветовала Луиза. – Вы же знаете...
Миссис Гагарина бросила на нее предостерегающий взгляд, но Шарлотта его перехватила.
– Так-так, в чем дело? – властно спросила она. – Гаги, вы вовсе не больны, правда?
– Нет-нет, со мной ничего страшного. Просто обед немного бунтует.
Шарлотта поглядела на нее подозрительно и вдруг немного испугалась. В день рождения человек неожиданно осознает, что время уходит. Последний день рождения был вроде бы совсем недавно, а кое-кто из людей, которые так долго находились подле нее, что казалось, это будет длиться вечно, постарели...
Лицо миссис Гагариной имело сегодня сероватый оттенок. Шарлотта обняла ее и воскликнула:
– Гаги, вы не должны умирать! Не забывайте, это я вернула вам желание жить после того, как вы потеряли мистера Гагарина. Вы и сейчас мне нужны. Не болейте:
– Сколько шуму, – пробормотала миссис Гагарина, – из-за легкого несварения желудка. Можно подумать, я лежу на смертном одре.
– Не говорите о смерти! – приказала Шарлотта. – Мне это не нравится.
– Хорошо, – согласилась миссис Гагарина. – Давайте лучше постараемся, чтобы вы выглядели на балу лучше всех.
– А как на мне смотрится это платье?
– Чудесно! – воскликнула миссис Гагарина. – Правда, Луиза?
Луиза кивнула, глядя на принцессу с обожанием.
«Глупо, – сказала себе Шарлотта, – бояться, что бедная Гаги умрет просто потому, что у нее неприятности с желудком. Им все еще жить да жить...»
Однако она выехала в Карлтон-хаус в не очень веселом настроении. Впрочем, вскоре ее мрачность рассеялась, ибо Шарлотта увидела, что отец постарался создать как можно более праздничную обстановку. Люди, явившиеся поглазеть на выходящую из кареты Шарлотту, радостно приветствовали ее. Она помахала им в ответ рукой, хотя леди Клиффорд столько раз твердила принцессе о том, что она должна величественно наклонять голову. Но людям нравились свобода и непринужденность ее манер, и Шарлотта не собиралась более выполнять приказания леди Клиффорд.
Отец выглядел великолепно, и Шарлотта, как всегда, затрепетала от восторга, гордясь тем, что принц Уэльский – ее отец. Шарлотта привыкла испытывать смешанное чувство обиды и гордости при виде отца, однако сегодня она почти не обиделась, ибо отец улыбнулся ей, нежно обнял и даже со слезами на глазах, сказал, что она очаровательна.
Шарлотта была счастлива, когда регент, легонько поддерживая под руку, провел ее во дворец, который старый сплетник Гораций Волпоул назвал самым прекрасным зданием Европы. Шарлотта гордилась изысканным убранством Карл-тон-хауса; тут все было сделано под его руководством, и едва принцесса вошла рука об руку с отцом, который, похоже, был ею сегодня доволен, в парадный подъезд с портиком в коринфском стиле, она поняла, что вечер будет удачным и она надолго запомнит этот день рождения.
Она родилась в Карлтон-хаусе, а принц жил здесь, и Шарлотта мечтала о том, чтобы они могли здесь воссоединиться: отец, мать и она. И зажить, как живет любящая семья. Ей с детства хотелось этого больше всего на свете, и она поверяла свои мечты Мерсер.
– Папа, – сказала сейчас Шарлотта, – всякий раз, как я попадаю в Карлтон-хаус, меня потрясает его красота.
Отцу было приятно это слышать.
– Должен сознаться, что и мне он очень нравится.
– Тут все в-верх совершенства! – воскликнула Шарлотта, и впервые отец не нахмурился, заметив, что она заикается. А принцесса продолжала: – Все залы великолепны, но больше всего я, пожалуй, люблю милую маленькую музыкальную комнату, окна которой выходят в сад. Никогда не видела более прелестной комнаты!
Отец принялся рассказывать, как ему пришла в голову идея такой комнаты. Это был редкий случай, когда отец и дочь непринужденно болтали.
За обедом Шарлотта сидела по правую руку от отца; он разговаривал почти исключительно с ней: рассказывал, как, решив отпраздновать свое регентство, пригласил в Карлтон-хаус на прием две тысячи гостей.
– У меня родилась идея сделать вот здесь, на главном столе, водоем; в нем плавали рыбки – золотые и серебряные. Это было чрезвычайно красиво.
– Представляю, какое это было чудо! Великое торжество...
Принц на минутку погрустнел, подумав о Марии, которая отказалась прийти, поскольку он не хотел усадить ее за этот стол. Ну почему она не хочет понять, что, став регентом, он не смеет возвеличивать католичку, которую многие считают его женой? Он сделал это не потому, что уступил настояниям Изабеллы, не желавшей видеть Марию за главным столом. Мария не понимала, что королю приходится во многом себя ограничивать. Ведь если церемония, некогда состоявшаяся в гостиной Марии, будет сочтена настоящим венчанием, тогда девушка, сидящая сейчас по правую руку от него, не сможет считаться его законной дочерью...
Как досадно, что он вспомнил про торжественный ужин в честь своего регентства!
– Папа, – сказала Шарлотта, – вы постройнели. Выглядите вы просто великолепно.
Принцу были приятны ее слова, хотя он не любил, когда люди напоминали ему о том, что он был «тучным». Ему даже слово это не нравилось. В последнее время принц немного похудел, однако постельный режим в Отлендсе не пошел ему на пользу.
Потом он пригласил дочь потанцевать, и она заметила, что отец слегка прихрамывает. Однако предпочла не подавать виду; к этому времени Шарлотта уже твердо сказала себе, что это один из самых счастливых дней ее жизни. Ее отец никогда к ней так хорошо не относился, и Шарлотта надеялась, что ее ждет исполнение заветного желания. От счастья она позабыла и про нездоровый цвет лица миссис Гагариной, и про странные, полубезумные выходки своей матери.
Раз в жизни отец отнесся к ней одобрительно. И может быть, она именно об этом мечтала больше всего в жизни?
***
Мерсер была постоянной гостьей в Ворвик-хаусе. Шарлотта часто думала: «Что бы я без нее делала?»
Она очень доверяла Мерсер. Конечно, не все ей рассказывала, но многое. Шарлотта никогда не говорила о своих чувствах к родителям, но, вероятно, лишь из-за того, что сама их плохо понимала. Она даже не упомянула про тот случай, когда мать заперла ее в спальне с капитаном Гессе. Об этом Шарлотта почти не позволяла себе думать – не то что говорить вслух!
Но в остальном Мерсер была ее наперсницей, ее вторым «я», и Шарлотта нередко повторяла себе, что пока дружба с Мерсер продолжается, она может вынести все: попреки бабушки, матери отца и жутко скучные разговоры с бабушкой по материнской линии; общество Старых Дев, которые то читали ей нотации, то выливали на нее свою безудержную нежность; печаль, которая овладевала ей, стоило только подумать о бедном безумном дедушке... А главное, то, что Шарлотта испытывала по отношению к родителям двойственные чувства.
Иногда Мерсер принималась описывать платья, которые она видела на балах. Они болтали о нарядах – в этом, как и во всем другом, Мерсер была дока – и, призвав к себе миссис Гагарину и Луизу Льюис, обсуждали, что можно сшить Шарлотте на жалкие деньги, которые Мерсер сурово называла «не очень-то подобающим содержанием для Ее Высочества».
– Ничего страшного! – воскликнула однажды Шарлотта. – У меня скоро будет собственный дом, а следовательно, и хорошее содержание. Не могут же меня держать в детской вечно!
– Это случится, когда вам исполнится восемнадцать, – предрекла Мерсер. – Что ж, ждать осталось не очень долго.
Глаза Шарлотты засияли при мысли о том, что она взрослеет.
– Вы должны мне кое-что пообещать, Мерсер. Обещайте, что когда я стану королевой, вы всегда будете со мной.
Мерсер заметила, что королевой быть не так уж и хорошо, если поразмыслить о том, что ждет Шарлотту после того, как она получит власть.
Порой Мерсер проявляла излишнюю рассудительность, но Шарлотта была этому рада. Плохо, если бы обе они были такими порывистыми, как она сама.
Шарлотта сказала Мерсер, что, по уверениям дядя Камберленда, у принца Уэльского такой же недуг, как и у отца.
– Это злонамеренное, клеветническое заявление, – нахмурилась Мерсер. – Я всегда относилась к герцогу Камберленду с подозрением.
Шарлотта поддакнула: дескать, и она всегда его подозревала. В нем есть что-то очень зловещее. Одноглазый Камберленд так похож на настоящего злодея!
Мерсер согласилась:
– К тому же он тори.
По мнению Мерсер, это был смертный грех. Она клокотала от гнева, если кто-нибудь пытался отвратить Шарлотту от партии вигов.
Они полчаса оживленно судачили о многочисленных пороках дяди Камберленда и нарисовали весьма зловещую картину, что в конце концов их позабавило, и они покатились со смеху, поскольку Мерсер была в тот день в беспечном настроении.
Луиза, услышав их смех, пробормотала, что, похоже, в Ворвик-хаусе царит мисс Элфинстоун, и если не проявить предусмотрительность, вскоре они все окажутся у нее на побегушках.
Миссис Гагарина, вид у которой был еще более болезненный, чем раньше, ответила, что она рада слышать смех милой Шарлотты. Такая жизнь вовсе не для такой резвой девчушки. Пусть хоть немножко порадуется.
Но когда Шарлотта сообщила ей о карикатурах, которые принесла ей миссис Адней, Мерсер неодобрительно поджала губы.
– Мне не нравится миссис Адней, – заявила она.
– Мне тоже, – признала Шарлотта и рассказала Мерсер о завещании.
Вскоре они весело хохотали, однако Мерсер добавила, что Шарлотте не следует разглядывать непристойные карикатуры на родственников, это унижает ее достоинство. Надо было бы сделать миссис Адней строгий выговор за то, что она приносит ей такие карикатуры. Да и вообще было бы лучше сместить миссис Адней с этого поста.
Шарлотта серьезно кивнула.
– Что касается карикатур, – сказала она, – то я только одним глазком взглянула. Но больше не буду, если вы, дорогая Мерсер, не одобряете подобные действия.
Мерсер вновь придала разговору более беспечный оттенок и завела речь о лорде Байроне, который был от нее без ума. Принцессой Шарлоттой Байрон тоже восхищался – однажды он ее видел на каком-то торжестве.
– Я прекрасно его помню! – вскричала Шарлотта. – Это самый красивый мужчина, которого я видела... ну, во всяком случае, один из самых красивых. Он похож на греческого бога, а хромота придает ему пикантность. Говорят, он ужасно безнравственный.
– Ему нужна женщина, – снисходительно произнесла Мерсер, и Шарлотта охотно поверила, что ему, как и ей, нужна Мерсер. Она всем нужна.
– О, Мерсер! – воскликнула принцесса в приливе чувств. – Как я рада, что вы моя подруга!
– Да, от этого вам есть польза, – признала Мерсер. – Я намного старше вас и поэтому способна вам помочь.
***
Принц-регент читал поэму своему другу Шеридану, который был растроган, ибо свято верил в великую власть творчества, особенно если творчеством занимались такие великие люди, как лорд Байрон.
Поэма называлась «Рыдающая девушка».
Рыдай же, дочерь короля!
В упадке царство, и осквернена корона.
Пусть каждая твоя слеза
