Текст книги "Дочь регента"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Паж принца показался в дверях. Герцог Йоркский просит брата принять его.

Принц поднял письмо, положил его в ящик и повернулся к Фредерику.

Увидев горестное лицо Фредерика, принц сразу понял, что брат попал в беду, и рассказать о собственных бедах теперь не удастся.

Едва они остались вдвоем, как Фредерик воскликнул:

– Георг! Я влип в ужасную историю. Всему виной этот Вардл! Он из окружения Эдуарда. Они собираются поднять вопрос в парламенте.

– О чем ты говоришь? Объясни, ради Бога!

– Видишь ли... я состоял в близких отношениях с одной женщиной... о, это прелестное создание... Мы давно с ней расстались, но, похоже, теперь она у них на крючке. Она торговала армейскими званиями.

Принц потрясение воззрился на брата.

– Боже мой, Фред! Ну, ты и влип!

– А это мы еще посмотрим, – откликнулся брат.

– Эту историю нельзя как-нибудь замять? Фредерик покачал головой.

– Вардл настроен решительно. Он строит из себя праведника, великомученика. Его ничто не остановит. Да это все проделки Эдуарда!

– Нашего родного брата? Быть того не может! Не верю.

– О, Эдуард сильно изменился. Он озлобился. А все из-за той гибралтарской истории. Он не может мне простить, что я его отозвал. И хочет всем доказать, что он лучше меня разбирается в армейском деле. Я уверен, что он мечтает стать главнокомандующим. Георг, как же мне теперь быть?

Принц молчал. Ради брата он был готов на все, но что тут можно было предложить? Когда в парламенте начинают задавать вопросы, огласки не избежать. Он вспомнил, как там, в святая святых, и ему был задан сакраментальный вопрос... это сделал какой-то деревенский дурень, и Фоксу пришлось поклясться, что принц вовсе не женат на Марии. Сколько же из-за этого было потом неприятностей! Принц беспомощно поглядел на Фредерика.

– Фред, если я могу что-нибудь для тебя сделать...

Фредерик схватил брата за руки. Они всегда могли положиться друг на друга; их дружба была нерушимой, и сейчас оба были потрясены предательством Эдуарда. Равно как и последствиями разгорающегося скандала.

Оба понимали, что Фредерику грозит по меньшей мере смещение с должности главнокомандующего.

«Опять неприятности, – подумал принц. – Кругом одни неприятности!»

И буря разразилась. В королевском семействе давно не было подобного скандала. Полковник Вардл исполнил свою угрозу и, выполняя, как он выражался «свой долг перед армией и страной», сообщил парламенту новость, которая оказалась подобна разорвавшемуся снаряду.

Люди были возмущены и в то же время позабавлены. Еще один скандальный роман в королевском семействе! Да, с ними, как говорится, не соскучишься! Даже у солидного герцога Кента есть любовница, хотя они, подобно герцогу Кларенсу и Дороти Джордан, живут как вполне благопорядочные супруги. А теперь выплыли на свет Божий еще и любовные похождения герцога Йорка...

В королевском семействе только и говорили что о скандале в армии.

Король заметно состарился, и речь его стала еще более бессвязной.

– Я не могу поверить, что Фредерик способен на такое, – сказал он королеве. – Будь это Георг...

– Георг никогда не сделал бы такой глупости, – уверенно заявила королева.

А сама подумала: «Неужели?»

Ее сыновья, похоже, способны ради женщин на любые безрассудства.

– Фредерик, – пробормотал король. – Надежда парламента... Самый лучший из наших детей.

– Надеюсь, что это не так, – возразила королева. – Если он лучший, то кто же тогда остальные?

– Ну почему они вытворяют такое? А? Что с ними случилось? У них нет чувства долга. Мне кажется, мы что-то упустили... как-то не так их воспитывали. А? Что?

– Ваше Величество всегда были очень строгим отцом, – ответила королева, не собиравшаяся брать вину на себя.

Король устанавливал в их семействе законы и никогда не позволял ей выражать несогласие. Ей не раз хотелось возмутиться тем, что король держит детей в ежовых рукавицах. Она была уверена, что дети озлобятся, станут своевольными. Свободолюбивых молодых людей не следует слишком ограничивать. Да, во всем виноват этот старый дурак. Королеве его почти не было жалко; она никогда не любила мужа... однако заботилась о его здоровье, ведь болезнь короля грозила регентством, а в прошлый раз, когда до этого чуть было не дошло (просто король в самый последний момент выздоровел), королева и ее старший сын стали злейшими врагами.

Поэтому королева попыталась успокоить короля.

– Эта женщина похожа на авантюристку. Вполне может быть, что она лжет.

– На авантюристку! Почему они все связываются с авантюристками? А? Что?

– Я не думаю, что актриса Уильяма – авантюристка. Судя по всему, она его содержит, а не наоборот. А мадам де Сен-Лоран, с которой живет Эдуард, вообще вполне достойная женщина. Что же касается Марии Фитцгерберт, то Ваше Величество, по-моему, ею даже восхищались. И леди Хертфорд, за которой сейчас волочится Георг, очень заботится о своей репутации. Так что они далеко не все связываются с авантюристками... хотя я согласна с Вашим Величеством в том, что эти союзы нежеланны.

– А принцесса Уэльская...

– О, это чудовище! Когда я подумаю о том, что она мать Шарлотты... Надеюсь, что девочка не будет похожа на нее. Я об этом неустанно молю Господа. Хотя вынуждена признать, поведение Шарлотты нередко вызывает у меня тяжелые предчувствия.

– Шарлотта – милый ребенок. Я от внучки в восторге.

– Уверяю вас, Ваше Величество, многие черты ее характера нуждаются в исправлении. Мы с принцессами глубоко озабочены. Должна вам сказать, что в последнее время Шарлотта проявила стремление заводить близких подруг. За ней нужен глаз да глаз.

Королева была готова рассказать сейчас королю что угодно, лишь бы отвлечь его от ужасной истории с Фредериком.

И ей это удалось. Мысли короля в последнее время блуждали. Он тут же принялся думать о Шарлотте, а это, несмотря на все ее грехи, было гораздо приятнее, чем размышлять об ужасной истории, в которую попал Фредерик, связавшийся с падшей женщиной.

***

Принцессы перешептывались.

– Вы слышали последние новости? Она должна предстать перед парламентским комитетом. Будет давать показания. Какой скандал! – Августа в волнении уронила шитье на пол.

– Даже Георг не был причиной такого скандала, – добавила Елизавета.

– Говорят, она обнародовала его любовные письма, – сказала Мария.

– Ах, вы только представьте: ваши любовные письма читает каждый встречный! – София была в ужасе.

– Тем более, что Фредерик не блещет умом, – вставила Елизавета. – Он всегда писал с орфографическими ошибками.

Сестры покатились со смеху, но тут Амелия сказала:

– Мне страшно подумать, как это может отразиться на здоровье отца.

Мэри-Энн была довольна поднявшейся шумихой.

– Это вам не тоскливая жизнь в глуши, – приговаривала она.

Ее мать, миссис Томпсон, давно переставшая удивляться выходкам дочери, робко поинтересовалась:

– А это не что-то постыдное?

– Для бедняги Фреда – конечно. А для меня – нет. Видите ли, джентльмены часто пишут мне письма, делая всякие заманчивые предложения.

– О, Мэри-Энн! И ты их принимаешь?

– Смотря по обстоятельствам, – ответила дочь. – Пока что я хочу произвести хорошее впечатление на парламентскую комиссию.

И ей это удалось. Она оделась очень продуманно. Голубое шелковое платье – в тон ее голубым глазам – красиво сочеталось с белыми мехами. Муфта была тоже белой. Мэри-Энн выглядела потрясающе, лет на десять моложе, чем была в действительности. Волнение всегда шло ей на пользу. Ну, и за словом она в карман не лезла. Собственно говоря, она и в приличное общество смогла проникнуть не только благодаря своей красоте, но и потому что была очень сообразительной, а порой проявляла просто-таки недюжинный ум. На белокурую головку Мэри-Энн надела белую меховую шляпку с кокетливой вуалью. И в таком виде предстала перед благородным собранием.

Большинство членов комиссии было очаровано. Мэри-Энн была такой женственной, держалась скромно, но не терялась. Она прекрасно дала отпор тем, кто пытался подловить ее на неточностях, и, к радости и восторгу многочисленных зрителей, сбила с них спесь. Это было поражение герцога Йоркского и триумф Мэри-Энн.

Факт дачи взяток был установлен. Сомнений на сей счет не оставалось. Теперь вопрос стоял иначе: насколько герцог Йоркский вовлечен в торговлю званиями? Неужели он совершенно ничего не знал? Это было маловероятно, однако королевская семья придавала доказательству непричастности Фредерика к мздоимству огромное значение. Пусть уж он лучше выглядит дураком, чем мошенником.

Мэри-Энн, побуждаемая своими сторонниками, которым хотелось сделать ее любовника всеобщим посмешищем, принесла письма Фредерика, и их зачитали в суде. Это был апофеоз, ибо Фредерик не блистал ученостью, писал не соблюдая грамматических правил, с орфографическими ошибками. Однако сведений в этих письмах содержалось много, и они весьма красноречиво свидетельствовали о его близости с обворожительной Мэри-Энн. Эти письма цитировались во всех кофейнях и тавернах.

Король говорил без умолку часами. Он призвал к себе Фредерика и потребовал объяснений.

– У тебя нет чувства долга, чувства собственного достоинства. Ты не можешь вести себя, как полагается примерному мужу. У тебя же есть жена... чего тебе не хватало? Да, конечно, она развела зверюшек. Оказалась бесплодной... Не смогла родить ни одного ребенка. Это весьма прискорбно. А? Что? Но не настолько же ужасно, чтобы связываться с падшей женщиной и подрывать дисциплину в армии. А? Что?

Фредерик был в отчаянии. Он и сам не понимал, как влип в такую историю. Фредерик постоянно приезжал в Карлтон-хаус и плакался принцу Уэльскому, который хоть и сочувствовал брату, однако вынужден был признать, что более чудовищного скандала в парламенте никогда не вспыхивало. Такая заваруха может даже вызвать революцию! За примерами далеко ходить не надо: стоит только посмотреть, что творится на той стороне Ла-Манша. Конечно, Мэри-Энн – красавица, с этим нельзя не согласиться; ему, принцу, тоже известно, что мужчин порой обуревает внезапная, неудержимая страсть, однако Фредерику не следовало позволять ей влезать в армейские дела, это уж слишком!.. Так что Фредерик и от принца Уэльского не получал особого утешения.

Что же касается Уильяма, то он лишь пожимал плечами. Право же, Фред – болван. Другие братья жалели Фреда, но думали, что он либо не от мира сего, либо безответственный, либо просто дурак. Ну, а Эдуард вообще предпочитал держаться на расстоянии: он покатывался со смеху, вспоминая, как Фредерик отозвал его с Гибралтара. Интересно, Фред сейчас об этом вспоминает? Подумать только – и он еще выговаривал ему, Эдуарду, за плохое поведение!

– Ха-ха! – говорил себе Фредерик, однако при Джули предпочитал помалкивать, понимая, что она будет немного шокирована его радостью.

Милая, благородная Джули! Эдуард вовсе не хотел, чтобы она менялась, однако Джули не понимает, что значит уязвить гордость человека его профессии, как мучительно иметь своим начальником того, кто ниже тебя, и понимать, что его назначили просто потому, что у отца он ходит в любимчиках, да и все его любят за общительность и добродушный нрав. Ничего, это их научит уму-разуму.

Так что бедняга Фред был страшно несчастен, пока шло расследование. Нигде он не находил утешения... только Георг его поддерживал, хотя и не скрывал, что считает поступок Фреда глупым. Ни в один клуб Фредерик не мог пойти, ибо везде люди судачили о нем, цитируя фразы из его писем Мэри-Энн и хихикая над тем, что он столь банально выражает свои чувства.

Фредерик становился перед зеркалом и восклицал:

– Черт побери! Я не писатель. Я солдат.

Однако отражение издевалось над ним. Солдат... Похоже, солдат из него еще более никудышный, чем писатель; во всяком случае, именно это пытаются доказать его враги.

Никто не был ему настоящей опорой. Фредерик никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Георг?.. Да, конечно, Георг ему сочувствовал, однако с тех пор, как Мария Фитцгерберт поссорилась с герцогиней Йоркской, их отношения уже не были прежними.

Дверь в спальню Фреда тихо приоткрылась, и кто-то застыл на пороге, глядя на него. Жена...

– Ты здесь? – пролепетал Фред.

– Да. – Жена вошла в комнату и села на постель.

– Ты слышала об этой... истории, – сказал он и подумал: «Она явилась, чтобы поиздеваться надо мной. Это вполне понятно. Она моя жена, но я никогда ее не любил и открыто это показывал. Ну, а она... она всегда отдавала предпочтение своим зверюшкам». Герцогиня кивнула.

– Да, я слышала, – сказала она. – И думаю, что в такие минуты мы должны быть под одной крышей.

– Что? – вскричал Фредерик.

– О да, – подтвердила жена. – Поэтому я и приехала в Лондон.

– Но ты же ненавидишь Лондон!

– Да, я предпочитаю жить в деревне.

– А как же твои собаки, кошки, птицы и обезьяны? Ты же их так любишь.

– О них позаботятся. Я им сейчас не нужна.

– А мне... нужна.

– В подобные минуты жена должна быть с мужем... должна показать, что верит в его невиновность. Они должны быть вместе. В другие времена – ради Бога, пусть каждый живет своей жизнью... но в минуты невзгоды надо быть вместе.

Фредерик посмотрел на жену затуманившимся от слез взором. Он был сентиментален, как принц Уэльский, и его глубоко тронуло, что из окружающих она была единственной, кто захотел оказать ему поддержку.

Дело закончилось тем, что двумястами семьюдесятью восемью голосами против ста девяноста шести Фредерик был признан невиновным в коррупции.

Расхаживая по гостиной Касл-Хилл, Эдвард с ликованием выслушал вердикт парламента.

– Ему придется уйти с поста главнокомандующего, – сказал он Джули. – Это слишком большой позор, когда человек причастен к столь грязной истории.

– Даже если доказана его невиновность?

– Моя дорогая Джули, сто девяносто шесть человек считают его виновным. Нет, ему придется подать в отставку.

– И тебя назначат на его место? – спросила Джули. Фред мрачно поджал губы.

– Кто знает? Может быть, им уже надоели герцоги королевской крови. Фредерик опозорил не только себя, но и всю нашу семью.

– Не расстраивайся, – попыталась утешить его Джули. – Когда-нибудь тебя оценят по достоинству.

– Ладно, – с удовлетворением изрек Эдуард, – хотя бы Фредерик получил по заслугам. Думаю, теперь отец не называет его «Надеждой парламента». Что же касается Георга, то он постоянно становится объектом насмешек, волочась за женой Хертфорда.

– Какая жалость, Эдуард, что ты не старший сын! Но с другой стороны, тогда бы тебя женили на принцессе Каролине.

– Избави Бог! – вскричал Эдуард. – В моей жизни есть только одна женщина: это ты, Джули.

Джули это знала и была довольна.

– Я рада, что у них хотя бы один ребенок родился. А то бы нас не оставили в покое, – сказала она.

– Да... Ох, уж эта девчонка! Настоящий сорванец! Ее неплохо было бы хоть немного приучить к дисциплине.

– Бедняжка Шарлотта, – вздохнула добросердечная Джули. – Не забывай, каково ей приходится с таким отцом... и с такой матерью. Они ведь так враждуют!

– Мадемуазель Шарлотту, по-моему, это не тревожит. Я слышал, она с каждым днем все больше задирает нос и ведет себя так, будто уже стала королевой Англии.

– Бедняжка! Это такая тяжелая ноша.

Вскоре пришли известия о том, что Фредерик, герцог Йорк, отказался от поста главнокомандующего.

– Операция завершена, – пробормотал герцог Кент.

***

Однако герцог оказался не прав: разгорелся другой скандал. Мэри-Энн было обещано вознаграждение, но... увы... Полковник Вардл заплатить ей не мог, равно как и майор Додд, прекрасно знавший, что хозяин его находится в стесненных обстоятельствах. Даже такой приверженец строгой дисциплины, как Эдуард, привык жить не по средствам.

Мэри-Энн была в ярости. Ей же пришлось выйти из своего укрытия, а следовательно, кредиторы моментально поняли, где ее искать. Кроме того, Мэри-Энн потратилась на свой гардероб, дабы достойно выступить в Палате общин – и действительно, выступила она прекрасно, этого никто не мог отрицать. И вдруг теперь ее обманули! Ей не дождаться обещанных пяти тысяч фунтов.

Первой мыслью Мэри-Энн было сообщить принцу Уэльскому, что она располагает сведениями, которые могут его заинтересовать. Любовь принца Уэльского к хорошеньким женщинам была всем известна, и если он готов волочиться за ледышкой Хертфорд и в то же время жить с Марией Фитцгерберт, которая уже совсем старуха, даже зубы потеряла – ведь ее зубы наверняка вставные, – неужели его не заинтересует Мэри-Энн? Ну, хоть немножко?

Однако у принца Уэльского не было ни малейшего желания впутываться в эту историю: он и без того был слишком поглощен романом с леди Хертфорд и слишком переживал из-за ухудшения отношений с Марией. Принц послал к Мэри-Энн своего человека, и когда тот доложил, что плутовка намерена рассказать о вражде его братьев, решил не иметь с ней ничего общего.

Мэри-Энн в отчаянии написала и напечатала книгу, которую назвала «Два враждующих герцога». В ней рассказывалось о взаимоотношениях герцога Йорка и герцога Кента. Трения между братьями, явившиеся подоплекой расследования, вызвали огромный интерес у читателей, и книга продавалась бойко. Это дало Мэри-Энн возможность немного утихомирить кредиторов. Ей понравилось писать сенсационные и прибыльные книги, поэтому вскоре она написала вторую – «Вражда герцогов, Или кто остался в дураках?» В этом опусе Мэри-Энн нападала на полковника Вардла, описывая его участие в процессе, и в результате Вардл подал на нее в суд за клевету.

Мэри-Энн охотно появилась в суде снова; снискав такой успех в роли свидетельницы по делу герцога Йорка, она не сомневалась, что ей удастся выиграть процесс против Вардла. И оказалась права: ее признали невиновной.

Однако денежные затруднения Мэри-Энн продолжались. Она прекрасно понимала, что ее главный козырь – это письма, которые она столь бережно хранила. И вот Мэри-Энн объявила о своем намерении опубликовать эти письма...

Фредерик, разочарованный и возмущенный тем, что его «милый ангел», «дорогая, сладчайшая крошка» написала такие низости и проявила свою истинную алчную сущность, лишил ее пенсиона. Его повсюду видели с герцогиней, которая оставила ради Фреда своих любимых зверюшек. Теперь он и герцогиня были лучшими друзьями и общались с явным наслаждением. Правда, любовниками они так и не стали. Зачем требовать друг от друга слишком многого? Однако принц высоко ценил преданность Фредерики и думал, что никогда не забудет, как она пришла ему на помощь в трудную минуту. Они всегда, до конца своих дней, будут добрыми друзьями и он будет ей благодарен! И чем больше он преисполнялся благодарности к Фредерике, тем больше презирал Мэри-Энн.

Услышав же о том; что она намерена опубликовать его письма, герцог тут же пошел к Фредерике и рассказал ей.

– Это будет еще больший позор, чем раньше, – захныкал он. – Я там написал столько глупостей! Вся страна будет надо мной смеяться. Я головы не смогу поднять.

Но Фредерика его утешила.

– Ерунда. Высокопоставленные мужчины и раньше писали всякие глупости. Тут можно сделать только одно... и я советую поступить именно так, поскольку это наилучший выход и для тебя, и для той подлой женщины. Она именно этого и добивается. Надо купить у нее письма.

Фредерика оказалась права. Письма были куплены за семь тысяч фунтов, и кроме того, Мэри-Энн получила обратно свои четыреста фунтов годовых.

Она расплатилась с долгами и решила, что пора приискивать своим дочерям хороших женихов. Фредерика вернулась к милым зверюшкам; герцог Кентский делился с Джули де Сен-Лоран своими надеждами на будущее и надеялся, что судьба вознаградит его, подарив ему пост, которого брат лишился (не без его помощи). Каково же было разочарование бедного Эдуарда, когда на пост главнокомандующего назначили сэра Дэвида Дундаса! По словам Джули, утешением Эдуарду должно было служить то, что он честно выполнил свой долг. И в общем-то, подобные мысли были приятны. Джули, как всегда, немного успокоила Эдуарда. Что же касается герцога Йорка, то он завел новую любовницу и постарался примириться с потерей поста главнокомандующего.

МАРИЯ ТОРЖЕСТВУЕТ

Шарлотта была прекрасно осведомлена о скандалах, поскольку видела карикатуры и памфлеты, которые ей приносила миссис Адней. Да и мать постоянно показывала девочке разные материалы. Каролина от души потешалась, следя за развитием романа Мэри-Энн Кларк.

– А я-то думала, что все неприятности в этой семье от меня! Интересно, что теперь Старая Бегума говорит о своем Фредерике?

– Фредерик этого знать не хочет, – сказала Шарлотта. – Я слышала, он старается держаться от нее подальше. С тех пор, как все это случилось, мы его в королевском дворце не видим.

Каролина захохотала еще громче, и у Шарлотты возникло ощущение, что они с матерью готовят какой-то заговор против всего остального семейства.

Шарлотте было приятно, что ее так страстно и яростно любят, но порой она сомневалась: а столь ли уж глубокие чувства скрываются под этими бурными внешними проявлениями? Каролина была столь безудержна и экстравагантна в своих словоизлияниях, что даже прислугу называла «любовь моя» и «мой ангел».

А ее манера обсуждать поступки принца Уэльского и вовсе смущала Шарлотту, ведь ей не нравилось, когда об ее отце отзывались уничижительно.

В Кенсингтонском дворце, где жила Каролина, всегда было много мужчин.

Каролина с удовольствием подталкивала к ним Шарлотту и восклицала:

– Ну, разве она не очаровательна, моя малышка Шарлотта? Ах, она будет настоящей чаровницей. Что ты сказал, противный мальчишка? «Как ее мама»? Ладно, если так, то я тебя прощаю.

Шарлотте это казалось странным и в то же время действовало на нее завораживающе. Но когда она поделилась своими впечатлениями с Мерсер, та отнеслась к подобным выходкам неодобрительно. И под ее влиянием Шарлотта переменила свое мнение, ибо теперь на все ее взгляды влияли воззрения Мерсер.

Поездки в Спринг-Гарден были довольно сомнительным удовольствием, хотя и вносили в жизнь некоторое разнообразие. Бабушка Брауншвейгская вела себя так, словно ее жуткое жилище было настоящим дворцом, и Шарлотте нередко казалось, что бабушка в это действительно верит. Вероятно, бабушка не замечала убогости обстановки и отсутствия мебели, на пустых местах видела позолоченные стулья. Старое кресло, в котором она сидела, казалось ей троном; поношенное платье – бархатным нарядом, украшенным горностаевым мехом. Здесь, в Спринг-Гардене, она была королевой.

Бедная бабушка, она всегда мечтала стать королевой, и если б у нее не было братьев, то непременно бы стала.

Единственным родственником, который действительно проявлял по отношению к бабушке доброту, был король. Однажды он приехал к ней и был принят с почестями, как и полагается при встрече двух особ королевской крови. Дедушка хотел, чтобы королева более благосклонно относилась к герцогине Брауншвейгской, но злая Старая Бегума отказывалась, а Старые Девы во всем подражали матери.

Жаль, что король так повредился в рассудке. Он искренне хотел помочь бабушке и твердо пообещал что-нибудь сделать, но ушел и... позабыл. Шарлотту это не удивило, ведь король путал даже имена. Однажды он назвал Шарлотту Сарой и сказал, что у нее прекрасные волосы. Так что, естественно, что, уйдя из Спринг-Гардена, он напрочь позабыл о бедной бабушке, герцогине Брауншвейгской.

– Несчастный Георг! – обычно приговаривала бабушка. – Сердце у него доброе, только голова слабая.

Она призывала к себе Шарлотту и начинала с ней беседовать; Шарлотта садилась на стульчике у ее ног и оглядывала комнату, в которой мебели почти не было, зато по углам висела толстая паутина. Неужели бедной бабушке не могли отвести местечко получше? Шарлотта страшно сожалела, что не может переселить старушку в более приличные апартаменты, и поэтому старалась всячески ублажать ее и делала вид, будто с интересом слушает ее непрерывную болтовню.

– Вот, полюбуйся, принц Уэльский прислал приглашение. «Дражайшая тетя! – пишет он. – Умоляю Вас приехать в Карлтон-хаус. Вы можете жить здесь, сколько захотите. Я приготовил для Вас покои». Ах, какой же он очаровательный... бесконечно очаровательный. Это самый чудесный мужчина в мире! Конечно, кое-кто так не думает. Кто-кто не может с ним ужиться. Но я не понимаю почему. Для меня это загадка.

– Если бы вы знали его так, как я, – воскликнула Каролина, – вы бы не пожимали плечами.

– Он такой элегантный... А какие манеры! Я в жизни таких не видела. И как он мило ведет себя по отношению к старой тетке.

– Почему же тогда вы не поехали в Карлтон-хаус, бабушка? – спросила Шарлотта. – Вы бы жили там по-королевски.

Герцогиня вздохнула и приблизила губы к уху Шарлотты.

– Этому помешали. – Она покосилась на дочь. – Мой сын тоже воспротивился. Сказал, что раз у них такие отношения... и так далее и тому подобное... вот мне и пришлось отклонить столь любезное приглашение. Так что я осталась здесь.

Она театрально заломила руки, и Шарлотта подумала, что, сравнивая этот убогий, старый дом с Карлтон-хаусом, герцогиня, очевидно, отдает себе отчет в том, как все это выглядит в реальности.

«До чего же у меня странная семья!» – подумала Шарлотта.

Пожалуй, надо обсудить это с Мерсер. Может быть, все семьи очень странные. Хотя нет... ей в это не верится. На свете есть только один зверинец: это королевское семейство.

– Положение стало невыносимым, – заявила Мария Фитцгерберт своей верной Пайгот. – Я с этим долее мириться не намерена.

Мисс Пайгот встревожилась. Она не выносила, когда ее обожаемая Мария ссорилась с принцем, которого Пайгот обожала почти так же, как подругу. Ну почему они не могут жить по-прежнему? Почему он не удовлетворяется тем, что есть? Какое мальчишество думать, что с холодной, честолюбивой Хертфорд он обретет счастье, которое знал с Марией! И потом... есть же еще Минни! Принц ее любит. Он всегда спрашивал о ней, приходя в гости. А порой она неожиданно выпрыгивала из какого-нибудь угла или, дождавшись, пока он усядется поудобней, закрывала ему глаза ладошками и кричала: «Угадайте, кто это?» Принц сразу, разумеется, узнавал ее по голосу, однако начинал перечислять всех светских дам и делал вид, что пытается угадать. Как приятно было видеть их вместе! И вот теперь все испортилось из-за этой модно одетой ледышки, леди Хертфорд!

Мария стала раздражительной. Это означало, что она серьезно подумывает о разрыве с принцем.

«Этого я не перенесу», – думала мисс Пайгот.

– Все пройдет, – пыталась она вразумить Марию. – Ну, еще очередная маленькая шалость... Боже мой, мы столько этого видели! Пора бы и привыкнуть.

Однако на сей раз увлечение принца нельзя было назвать «маленькой» шалостью. Оно продолжалось слишком долго, а ведь Мария уже сделала ему серьезное предупреждение, написав, что не потерпит такого обращения с собой.

Но принц проигнорировал ее письмо, как игнорировал все, с чем ему не хотелось соглашаться. Он желал и впредь наносить приятные утренние визиты на улицу Стейн, болтать с Марией, играть с Минни, а по вечерам развлекаться в «Павильоне», где он ни на минуту не отходил от леди Хертфорд, а Мария лишь играла роль ее дуэньи – так хотелось добродетельной леди с ледяным сердцем.

Право же, принц хотел слишком многого. Никакому другому мужчине и в голову не пришло бы подвергнуть женщину, которую он некогда беззаветно любил, такому страшному унижению.

А кульминация близилась.

Мария вернулась с прогулки, на которую она ходила вместе с Минни. Перед ребенком она, конечно же, притворялась, что все прекрасно. Мисс Пайгот каждый день благодарила Бога за появление Минни.

«Потому что теперь, даже если они и расстанутся, – рассуждала верная подруга и компаньонка Марии, – у Марии есть Минни, и это большое утешение».

Мисс Пайгот начала подозревать, что Мария больше любит ребенка, чем принца. Да, ведь этот глупый мужчина не ценил ее преданности, а Минни была по-настоящему счастлива только рядом с Марией. Даже родную мать девочка, наверное, не любила бы больше Марии, и, вероятно, то, что когда-то они чуть не потеряли друг друга, научило их еще больше ценить эти отношения.

Минни пошла к себе, чтобы переодеться, а Мария отправилась в гостиную, намереваясь поговорить с мисс Пайгот, которую она увидела в окне, когда выходила с Минни из экипажа.

– Право же, – сказала мисс Пайгот, – Минни такая здоровая, крепкая девочка – прямо с картинки! Брайтонцы ее обожают. – Она с тревогой вгляделась в лицо Марии. – Впрочем, брайтонцы от многих без ума... В ваше отсутствие заходил принц Уэльский.

Мария холодно поджала губы.

«О Господи! – внутренне съежилась мисс Пайгот. – Неприятностей не избежать».

– Я полагаю, он был удивлен, не застав нас дома.

– Да, удивлен и обижен.

– Тут нечему удивляться. Какой же он все-таки ребенок! Думает, на людях со мной можно вести себя безобразно, а потом прокрасться по подземному ходу, подобно школьнику, бредящему приключениями, и мы с Минни кинемся к нему в объятия и начнем по-детски беззаботно играть?

– Неужели нельзя набраться терпения и еще немного подождать?

– Я и так ждала слишком долго.

– Если б ты видела, какое у него было лицо, когда он узнал, что тебя нет дома!

– Жаль, что не видела. О, Пиг, не пытайся его оправдывать. Ты прекрасно понимаешь, что он ведет себя ужасно. Я даже жалею, что вернулась к нему. Это было ошибкой.

– Неужели ты забыла, как вы были счастливы?

– Да, какое-то время мы были счастливы...

– Целых шесть лет или даже больше... пока... пока не появилась... эта женщина.

– Но до нее была Джерси. О, это безнадежно. Не надо притворяться. Подобные истории будут повторяться постоянно, а я уже сыта ими по горло. Мне вообще не следовало уступать ему. Я же говорила: ничего у нас не получится.

– Но он не согласился, – твердо сказала мисс Пайгот. – Он был настроен решительно, а когда принц что-то решил...

– Как, например, теперь он решил добиться благосклонности леди Хертфорд.

– О, эта женщина! Не будь она такой щепетильной, между ними все давно бы кончилось и уже позабылось.

– От подобных мыслей мне приятнее не становится. Нет, я решила! Я более не намерена терпеть такое положение. Я не собираюсь выступать в роли пожилой компаньонки леди Хертфорд. Если он хочет сделать ее своей любовницей – пожалуйста, но я в его амурных делах участвовать не буду. Милая Пиг, мы с тобой давно живем под одной крышей, и ты знаешь, сколько мне пришлось от него вытерпеть.

– Вы оба виноваты, – поспешно возразила мисс Пайгот. Мария рассмеялась.

– О, я знаю, ты стоишь за него горой. Но признай, что ты требуешь от меня слишком многого. Ну же! Признаешь?

– М-м... я думаю, ему не следовало просить тебя, чтобы ты помогала ему добиваться любви этой женщины.