Текст книги "Обреченная на корону"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Отец сумел убедить короля, что должен принять приглашение к французскому двору.

Я помню, как он отъезжал во главе кавалькады, помню возгласы: «Уорик!», «Да здравствует граф!» Нас они очень ободряли. Нам верилось, что он могущественнее короля, что Эдуард должен вскоре это понять, и все пойдет по-прежнему.

К несчастью, едва отец уехал, прибыли послы от герцога Бургундского. При дворе их великолепно приняли, устраивали пиры и турниры, дабы показать, как они желанны. Такое положение требовало внимания моего отца, а его как назло не было в Англии.

Откуда же мы, находясь в Миддлхеме, могли знать, что эти события переменят нашу жизнь?

До нас доходили кой-какие слухи, и мы знали, что положение создалось странное – король в Англии тепло принимал бургундцев, а отца тем временем чествовал во Франции враг Бургундского герцога.

Приезжающие в Миддлхем рассказывали, что Вудвиллы демонстрируют гостям из Бургундии свое влияние при дворе, а те – дружбу с этой могущественной семьей выскочек. Король тоже проявил расположение к бургундцам, пригласив их на открытие парламентской сессии.

Мать ничего не говорила, но я знала, что она беспокоится.

– Чего волноваться из-за этих бургундцев? – заявила Изабелла. – Мы с Георгом поженимся, как только получим разрешение. А потом уже ничто не сможет нас разлучить.

– Думаешь, его добиться будет легко? – спросила я.

– Конечно.

– По-моему, мать беспокоит, что бургундские послы находятся при дворе, а отец гостит у

французского короля, враждующего с Бургундией.

– Что ты об этом знаешь?

– Очень мало. А ты?

– Я знаю, что выйду за Георга, а все остальное меня не волнует.

Я хорошо знала Изабеллу и понимала – она не хочет думать об этих конфликтах, поскольку в глубине души сознает, что участь зависит не от нее самой и даже не от Георга, а от короля и отца.

Затем произошло весьма неприятное событие. Возможно, будь отец в Англии, этого бы не случилось. Дядя Георг, хоть и был твердо настроен сражаться за положение нашего семейства, не знал, как это делать. О случившемся мы узнали от гостя.

То был какой-то дальний наш родственник, приехавший сообщить матери новость и, видимо, заверить ее, что даже самые незначительные из них помнят о своей принадлежности к дому Невиллов.

Мать послала за едой и питьем для него, но он, не дожидаясь, пока их принесут, выпалил:

– Миледи, архиепископ Йоркский уже не канцлер.

– Что? – воскликнула мать. И так побледнела, что я испугалась, как бы она не упала в обморок.

– Архиепископ, узнав, что бургундцы будут присутствовать на открытии парламентской сессии, сообщил, что заболел и не сможет выступить с речью.

– Но ведь это его обязанность, – промямлила мать. – Хотя... раз он заболел...

– Миледи, король не поверил в его болезнь и увидел в отказе оскорбление Бургундии.

Мать схватилась за голову.

– И... значит, король забрал у него большую государственную печать?

– Да. Милорд Херберт поехал вместе с королем во дворец архиепископа и потребовал ее.

– Граф... очень разгневается.

– Да, миледи.

– А что с печатью?

– Ее вручили епископу Батскому и Уэльскому.

– Больше ничего не случилось?

– Миледи, вполне достаточно и этого.

– Что это означает? – спросила я потом у матери.

– Пренебрежение к нашему семейству.

– Будь отец здесь...

– Не знаю, что он мог бы поделать. Король снова показывает, что намерен поступать по-своему.

– Но отнять у дяди Георга должность канцлера...

– Ваш отец пожалеет, что уехал.

Изабелла помалкивала. Я знала, что она думает, как это событие скажется на разрешении от папы.

Думаю, эта история ярче всего показала нам, что отец уже не самый могущественный человек в Англии.

Обхаживание бургундцев резко прекратилось, когда в Англию пришла весть о смерти герцога Филиппа, и они собрались уезжать. Наследовал Филиппу сын Карл, и теперь его намечаемый брак с Маргаритой Йоркской становился еще более желанным.

Отец вернулся из Франции.

В Миддлхеме мы не без трепета ждали, что произойдет дальше. Матери хотелось жить в Уорик-корте, поближе к центру событий. А так нам приходилось подолгу ждать весьма неутешительных новостей.

Отец приехал в Миддлхем не сразу, и, когда появился, всем бросилась в глаза его сдерживаемая ярость; в окружении семьи он дал ей волю.

– Король принял сторону бургундцев! Теперь он будет врагом Франции. Все, над чем я трудился, отвергнуто по наущению этих предателей.

Мы понимали, что предатели – это Вудвиллы, все беды начались с королевского брака. Если б только они и кончились им. Но королеву окружали, интриганы родственники, решившие править Англией вместо Невиллов.

К несчастью, они преуспевали.

О случившемся я узнала впоследствии. Казалось, сестра короля наверняка станет герцогиней Бургундской. А посольство из Франции было встречено весьма холодно.

– Никто не стал встречать его, – сказал отец, – кроме Кларенса и меня! Кларенс тут был моим союзником.

Изабеллу это обрадовало.

– Как не быть Георгу на стороне отца, – сказала она, – раз он собирается стать его зятем.

Я печально посмотрела на сестру и мысленно взмолилась, чтобы ее не постигло разочарование. Если б что-то воспрепятствовало браку, о котором так мечтала Изабелла, для нее это явилось бы тяжелым ударом.

Отец рассказывал матери:

– Я попросил короля принять послов, он согласился. Неохотно, однако лучше было оказать им прием, чем оскорбить их отказом. Но слушая их, Эдуард выглядел скучающим, рассеянным.

Положение спас Кларенс. Послы нашли его обаятельным, но, конечно же, он не мог загладить впечатление от манер короля. Я извинился перед послами. Сказал, что мне стыдно. И знаешь, что они ответили? «Не расстраивайтесь, милорд граф. Вы будете отомщены».

Мать пыталась успокоить его, но это оказалось ей не по силам.

– Наши враги отняли государственную печать у моего брата, – продолжал отец. – Понимаешь, что это значит? Король встал на сторону бургундцев, притом в то время, когда я находился во Франции.

– Очень жаль, – ответила мать. – Будь ты здесь, этого бы не случилось.

– Это война! – воскликнул отец. – Да, война между Невиллами и Вудвиллами – то есть между Уориком и королем.

Отец редко проводил так много времени дома, но то были дни кипучей деятельности. Постоянно уезжали и приезжали люди. Одним из первых приехал дядя Георг – бывший канцлер, теперь лишь архиепископ Йоркский.

Ярость его не уступала отцовской – правда, сдерживаться ему было труднее. Что отец считал только признаками и намеками, в том архиепископу виделся откровенный удар. Он не мог забыть обиды, которую нанес ему король, приехав во дворец за печатью, и все время думал только о мести.

Еще больше распаляло его гнев прямое оскорбление, полученное от короля. Эдуард, прознав, что мой дядя тайно хлопочет не только о разрешении на брак Георга с Изабеллой, но и об избрании себя кардиналом, выдвинул своего кандидата – Томаса Баурчера, архиепископа Кентерберийского. Особенно невыносимым было то, что Баурчер получил кардинальскую шапку, и король уведомил об этом моего дядю личным посланием.

– Короля надо проучить, – сказал дядя Георг.

– Да, – согласился отец. – Но прежде, чем приниматься за дело, нужно быть полностью уверенными в успехе.

В Миддлхем собирались члены рода Невиллов. Приезжали даже самые незначительные, чтобы заверить отца в своей верности.

Приехал и Кларенс, к моей громадной радости, с младшим братом.

Ричард явно не понимал, в чем тут дело. Брат пригласил его с собой, он думал – это просто дружественный визит к человеку, который, не считая Эдуарда, восхищал его больше, чем кто бы то ни было в Англии.

Сестра, когда мы были вдвоем, сказала мне:

– Они приехали по поводу моего замужества. Король чего доброго попытается помешать ему, потому что находится в ссоре с нашим отцом.

– Изабелла, я надеюсь, до этого не дойдет.

– Смотри, как Эдуард обошелся с дядей Георгом! Мой Георг очень сердит на своего брата. Говорит, Вудвиллы вьют из него веревки. Ну что это за король?

– Думай, что говоришь. Она пожала плечами.

– Георг сказал, что Эдуард недостоин быть королем. Что...

Я отвернулась. Теперь мне стало полностью ясно, что Кларенс очень несдержанный молодой человек.

Мать сказала нам с Изабеллой, когда мы были одни:

– Девочки, я хочу поговорить с вами очень серьезно. Вы знаете, что между королем и нашим семейством возникли нелады. Не слушайте сплетен и не болтайте лишнего. Смотрите, чтобы в ваших словах не усмотрели ничего, похожего на измену.

– Отец хочет воевать с королем? – спросила моя сестра.

– Замолчи! Что за глупость? Нет, конечно. У них просто расхождение во взглядах. Ваш отец, как всегда, самый верный его подданный.

Изабелла поджала губы и улыбнулась. У нее имелись свои догадки, и я видела, что мать очень встревожена.

Изабелла высказывалась очень неосмотрительно, хотелось надеяться, только в разговорах со мной. Георг отличался такой же несдержанностью, если то, что она передавала мне, являлось правдой.

– По словам Георга, Эдуард губит страну, – слышала я от нее. – Проводит время с женщинами... не с королевой... правда, она знает об этом и помалкивает. Лишь бы он позволял ее родственникам занимать лучшие должности в королевстве. Так править государством нельзя. Поэтому... ну... что, если он лишится короны?

– К чему это ты? – воскликнула я.

– Корона может достаться другим.

– То есть...

Изабелла улыбнулась, и я поняла ход ее мыслей. Она видела себя королевой, перед которой

преклоняются подданные мужа. Изабеллой, королевой Англии.

– А ты... что ж, как-никак моя сестра. У Георга есть брат, и ты, кажется, не совсем равнодушна к нему.

– Ричард?

– А что? Наш отец... все Невиллы... и братья бывшего короля... ставшие зятьями отца. Понимаешь...

– Это невозможно.

– А я говорю, возможно... и мы этого добьемся.

– Кто именно?

– Георг... наш отец, – ответила она.

Этот сумасбродный разговор не вызвал у меня особого страха. Я была в том возрасте, когда многие девушки моего положения становились невестами людей, которых в глаза не видели, – однако о муже для меня пока не заходило речи. Раз Изабелла подходила герцогу Кларенсу, я могла подойти Глостеру. В прежнее время, до ссоры нашего отца с королем, возможность этих браков не исключалась. Но теперь, думала я, Ричард вынужден будет жениться по указке Эдуарда. Кларенс тоже.

Мне представился случай поговорить с Ричардом. Чувствовала я себя слегка неловко.

– Что происходит? – спросил он. – Все кажется совершенно другим.

– Случилась неприятность. Ты знаешь, что мой дядя больше не канцлер.

– Да, но изменился твой отец.

– У него много забот.

– Граф неразлучен с моим братом Георгом.

– Так они всегда были добрыми друзьями.

– Я ведь получил воспитание здесь. И чувствую, что граф хочет поговорить со мной. Не знаю, о чем.

– Видимо, намерен объяснить свою точку зрения.

– На что?

– Ты знаешь, что отношения между моим отцом и королем с некоторого времени изменились.

– То есть с женитьбы моего брата. Я знаю, твоему отцу не понравился его выбор. Но мужчина – тем более король – должен сам решать, на ком ему жениться.

– Положение короля очень ответственное.

– Конечно, однако подданные не должны выказывать недовольства его выбором.

Ричард неизменно принимал сторону Эдуарда. Он мог намекнуть, что предпочел бы видеть его женатым более удачно, что осуждает способ, которым Вудвиллы захватывают власть, но раз то, что они имеют, дал им его брат – так тому и быть.

Я поняла, что не могу сказать Ричарду о своих страхах, и попыталась уверить себя в их беспочвенности.

Тему эту я больше не затрагивала и старалась держаться как в те дни, когда мой отец и король были друзьями.

Вскоре после нашего разговора приехали с группой тяжело вооруженных всадников члены королевской свиты.

Они объявили, что должны сопровождать герцога Кларенса и Глостера к королю, пожелавшему их видеть.

Кларенс заколебался и хотел не ехать, но по совету моего отца отправился в путь вместе с братом.

Их отъезд очень расстроил Изабеллу. Она закрылась у себя в комнате, и, войдя к ней, я застала ее горько плачущей.

– Понимаешь, что это значит? – спросила она. – Король узнал, что мы хотим пожениться. Анна, он хочет воспрепятствовать этому.

– Может, согласится, когда придет решение из Рима.

Изабелла не слушала никаких утешений. Она была уверена – этот внезапный, настоятельный вызов означает, что король прослышал о приготовлениях к браку и решил положить им конец.

Кларенс вернулся через месяц с лишним. Вид у него был решительный, серьезный. Наш отец приветствовал его, будто родного сына, а затем повел к себе в покои. Там у них состоялся долгий разговор.

Изабелла в конце концов узнала, что произошло, и поведала мне.

Она заметно повеселела. Сказала, что была права. Король и вправду хотел запретить брак, но ее доблестный верный жених решил, если потребуется, не считаться с Эдуардом.

– Георг достоин всяческого восхищения, – объявила моя сестра. – Он меня очень любит. Говорит, что и двадцать королей не смогли бы разлучить нас. Нам нужно только это проклятое разрешение от папы. Без него брак могут счесть недействительным. Слушай, что произошло.

И стала рассказывать:

– У твоего бедняжки Ричарда душа ушла в пятки, он думал, что Эдуард сердится на него. А Георга это ничуть не волновало. Но Ричард оказался прав. Король сердился. Он потребовал их обоих к себе и пожелал узнать, почему они покинули двор без его разрешения. Кто внушил им эту мысль и все такое прочее. Оба ответили, что никто не внушал. Они сами решили нанести визит старому другу. Тогда Эдуард задал вопрос: «Кто-нибудь из вас подумывал жениться на одной из дочерей Уорика?» И напомнил, что они не могут вступать в брак без его согласия. Ричард промолчал, но Георг не позволил запугать себя. И спросил, почему бы ему не жениться на дочери графа? Я лучшая невеста в Англии! Эдуард вышел из себя, что случается редко. Обычно он с улыбкой отмахивается от щекотливых дел. А тут посадил Георга с Ричардом под стражу. Правда, ненадолго. Вскоре он выпустил их и весело разговаривал с ними. Однако, по словам Георга, совершенно серьезно внушал обоим, что жениться без его согласия они не вправе.

– Изабелла, что же теперь будет?

– Георг сказал, что как только придет разрешение из Рима, мы обвенчаемся, невзирая на короля.

– Это может вызвать серьезные неприятности. – Отец хочет, чтобы мы поступили так.

– Приходило ли тебе в голову, что былого могущества у отца уже нет?

– Не говори так об отце. Это предательство.

– Это правда.

Сестра рассмеялась надо мной.

– Не знаю, как ты, а я не побоюсь выйти замуж без королевского согласия.

– Изабелла, – сказала я, – надеюсь, до этого не дойдет.

– Могу сказать тебе вот что, – ответила она. – Ричарда мы видели в последний раз. Георг говорит, он предан Эдуарду. И ничего не сделает без королевского одобрения. Поэтому в Миддлхем больше не пожалует.

– Знаю.

– Георг совсем не такой! Он смел, предприимчив. И, если что задумает, ему никто не сможет помешать, а он твердо решил жениться на мне.

Я видела выражение глаз Георга и боялась, что решил он отнюдь не только жениться на Изабелле.

БРАКОСОЧЕТАНИЕ ИЗАБЕЛЛЫ

Мрак сгущался. Мать пребывала в постоянном страхе; я разделяла ее чувства.

Изабелла, казалось мне, жила в мире грез. Георг часто бывал с ней. Они болтали, смеялись, устраивали верховые прогулки и строили планы на будущее. Я задавалась вопросом: Изабеллу любит Кларенс или ее богатство и то, что мог сделать для него наш отец? Меня слегка отрезвило воспоминание, что я тоже состоятельная наследница. Отец был, наверно, богатейшим человеком в стране, кому, кроме дочерей, он мог завещать свое богатство? Однако же Ричард не искал моей руки. Для него на первом месте была верность брату.

Однажды в замок явились стражники. При вести, что они приехали доставить графа к королю, нас всех сковал страх. Против отца были выдвинуты какие-то обвинения, и ему предстояло ответить на них.

Отец вышел из себя. Это было величайшей обидой. Он пожелал узнать, в чем его обвиняют.

Ему ответили, что, когда армия штурмовала один из ланкастерских замков, в плен был взят некий человек и, видимо, со страху заявил, что граф Уорик собирается низложить Эдуарда и снова возвести на трон Генриха.

В то время это обвинение было абсурдным, отец хоть и решил не оказывать больше Эдуарду поддержки, но восстанавливать Генриха на престоле не собирался, тогда бы ему пришлось соперничать с Маргаритой Анжуйской, более неподатливой, чем Эдуард.

Тут до меня дошло, что в глубине души он лелеет мысль заменить Эдуарда герцогом Кларенсом, своим будущим зятем.

Однако план этот находился на ранней стадии, и несправедливое обвинение разъярило отца. Вспоминая те дни, я поражаюсь, каким Эдуард был добродушным. Думаю, он мог бы арестовать моего отца, хотя при отцовском могуществе – особенно на Севере – это могло вызвать гражданскую войну; однако, как всегда, король сам сделал шаг к примирению.

Узнав, что отец ехать отказался, Эдуард отправил к нему уже на сей раз посыльного. Не будет ли граф Уорик добр встретиться со своим обвинителем, дабы убедить тех, кто по невежеству может верить порочащим его слухам, в их совершенной ложности?

На эту просьбу отец любезно согласился. При встрече он полностью посрамил своего обвинителя, и стало казаться, что их с Эдуардом отношения наладились.

Это впечатление окрепло, когда отец согласился сопровождать сестру короля Маргариту в Бургундию, где ей предстояло выйти за Карла, ставшего после смерти Филиппа герцогом Бургундским.

Нам рассказывали об этом церемониальном путешествии. Лондонцы восторженно приветствовали процессию, так как во главе ее находился мой отец, и решили, что между ним и королем воцарился мир.

Мать, видимо, надеялась на их полное примирение. Ей было понятно лучше, чем нам, что означает разрыв Эдуарда с Уориком; она повидала достаточно войн и еженощно молилась о сохранении мира.

Молитвы ее оказались тщетными!

Отец вернулся из Бургундии преисполненным планов.

Я выслушала рассказ матери о свадьбе Маргариты и поняла, что отец принимал там любезный вид, но доволен отнюдь не был.

Отец стоял за дружбу с Францией. Его добрые отношения с Карлом Бургундским не могли понравиться Людовику, а, реши он низложить Эдуарда, без французской помощи было бы не обойтись.

Мы жадно слушали, что мать рассказывала о свадебных торжествах – со слов отца, разумеется. О том, что пиршества длились несколько дней. Но больше всего нас заинтересовал большой пожар в замке возле Брюгге, где новая герцогиня с мужем едва не сгорели до смерти на супружеском ложе. Совершил поджог, должно быть, какой-то неизвестный враг.

– Я очень рада, что ваш отец непричастен к тому пожару, – сказала мать.

Зато он был причастен к другим делам.

В Миддлхем приехал Кларенс. Изабелла очень обрадовалась этому, правда, слегка дулась из-за того, что он проводил много времени с отцом. Затем появился еще один гость, наш дядя Георг. Изабелла прямо-таки ликовала. И вскоре поведала мне почему. Она просто не могла хранить что-то в тайне, хотя, думаю, в данном случае от нее это требовалось.

– Дядя Георг получил разрешение из Рима. Теперь нам ничто не мешает пожениться.

– Вы не получили королевского согласия, – напомнила я.

Изабелла щелкнула пальцами – этот жест она переняла у Кларенса. Вид у нее был самодовольный.

– Зачем оно нам?

И загадочно улыбнулась. Мне стало любопытно, что это могло означать.

Мы готовились к отъезду в Кале. Отец, начальник этого города, хотел проверить его обороноспособность. Повод был совершенно законный. А почему бы ему не поехать с семьей? Мужчинам приятно находиться в окружении семьи, а отцу приходилось очень часто ее покидать.

С нами, явно неспроста, ехал дядя Георг.

Мы радовались перспективе такого путешествия, но побаивались плавания через пролив.

По пути на юг мы старались привлекать как можно меньше внимания, останавливались в замках – у отцовских друзей, разумеется. Отец постоянно закрывался с ними и вел очень серьезные разговоры.

Со временем мы переправились через Ла-Манш, к нашему облегчению, довольно спокойный, и приехали – не особенно разбитыми – в Кале. Я бывала там еще совсем маленькой, и больше всего мне запомнился маяк Тур де Гет. Мы увидели его, приближаясь к берегу.

Встретили нас в Кале радушно. Хоть город и был хорошо укреплен – известный как Ворота на Континент, он имеет громадное значение для Англии, – жители слегка опасались войны с французами. Осада – одна из самых неприятных сторон войны; и приезд могучего графа Уорика с проверкой обороноспособности успокоил людей.

Мы разместились в замке и стали готовиться к бракосочетанию Изабеллы с герцогом Кларенсом.

В приготовлениях этих чувствовалось беспокойство. Его замечала даже я, несмотря на возраст. Много думала о Ричарде, воспоминания о нашей дружбе печалили меня. Разногласия между королем и моим отцом усиливались с каждой неделей. Мне придется быть на стороне отца, Ричарду на стороне Эдуарда. И мы окажемся врагами. Гражданская война нередко превращает друзей в противников.

Я старалась разделять восторг Изабеллы. Она выходила за любимого человека – редкий случай для девушек нашего положения, так что тут было чему радоваться. Но радость оказалась не безоблачной. Изабелла в своем ликовании пролила немного света на отцовские намерения.

Сестра моя много тараторила о своем свадебном платье, об увеселениях, которые последуют за церемонией.

– После нее, – сказала она, – я стану герцогиней Кларенс... супругой королевского брата!

– Изабелла, надеюсь, все будет хорошо, – сказала я.

– Конечно, будет.– Тебе пришлось проделать немалый путь, чтобы выйти замуж.

Она рассмеялась.

– Замечательное было приключение, разве нет? Скажу тебе еще кое-что. Я буду больше чем супругой королевского брата.

– Это как?

Изабелла улыбнулась мне, затем поджала губы, словно храня тайну.

Я притворилась безразличной, зная по опыту, что так проще всего развязать ей язык.

– Я могу стать королевой Англии.

– А я архангелом Гавриилом.

– Не кощунствуй! – строго сказала моя сестра, в ее устах это звучало смехотворно.

Я по-прежнему изображала безразличие, и она не выдержала:

– Кажется, Эдуард не вправе носить корону.

– Почему? Он старший сын герцога Йоркского, а притязания Йорков на трон вполне...

– Знаю, знаю. Люди думают так. – Она придвинулась ко мне и прошептала: – Кое-кто говорит, что Эдуард не сын герцога Йоркского.

– Но ведь его мать... герцогиня...

– Женщины не всегда рожают детей от мужа.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Поговаривают, что герцог воевал, а герцогиня заводила... друзей. Один из них и стал отцом Эдуарда.

Я изумленно раскрыла рот.

– Не может быть.

– Как это – не может? Что ты знаешь об этом? Может... и есть.

– Сесили, герцогиня Йоркская... очень благородна. Ее прозвали Гордой Сис. И она тетка нашего отца.

– При чем тут это? Говорю тебе, Эдуард не сын герцога. Поэтому не имеет права на трон... а Георг имеет.

– Что говорит отец?

– Он считает – Георг должен стать королем. Я уставилась на Изабеллу. Такого не могло быть. Кларенс, должно быть, выдумал эту историю в надежде взойти на престол.

– Откуда ты можешь все это знать? – спросила я.

– Так сказала сама Гордая Сис.

– Когда?..

– После того, как Эдуард женился на Елизавете Вудвилл. Она очень рассердилась, что он уронил свое достоинство. И сказала: «Меня это не удивляет. Ты не король. Не сын своего отца».

– Почему же никто не знал об этом раньше?

– Потому что эта история замалчивалась.

– Тогда зачем теперь вытаскивать ее на свет? – Рано или поздно такие вещи становятся известны.

– Это совершенная ерунда. Никто не поверит подобному о герцогине Йоркской.

– Еще как поверят. Герцог часто уезжал на войну. Ты ничего в этом не понимаешь. А люди постарше поймут.

– Поверит лишь тот, кто хочет верить.

Я с ужасом поняла, что существует заговор и наш отец участвует в нем.

Через несколько дней дядя Георг, архиепископ Йоркский, совершил брачную церемонию, и моя сестра Изабелла стала герцогиней Кларенс.

Мать тревожилась все сильнее. Я хотела, чтобы она поделилась со мной своими страхами. Изабелла была счастливой новобрачной, а Кларенс так важничал, словно уже стал королем. И начинал мне все больше не нравиться. Правда, он был красивым и общительным. Обаятельным, как Эдуард, но лишенным его доброты. Хоть об Эдуарде говорили, что он распутен и потакает своим слабостям, ему была присуща врожденная благожелательность, искать хотя бы следов которой у Кларенса не имело смысла. Ричард совершенно не походил на обоих братьев. Но зато таких, как он, на свете больше не было.

Положение становилось опасным. Попытка свергнуть одного короля и возвести на трон другого неминуемо означала гражданскую войну. Война уже велась между Ланкастерами и Йорка-ми, правда, с перерывами, но угроза ее постоянно довлела над страной. А тут назревала новая. Отец колебался. Он был слишком расчетлив, чтобы безрассудно ринуться в нее, как того явно хотелось Кларенсу, одержимому мыслью отнять у брата корону и водрузить на свою легкомысленную голову. Считал ли отец, что сможет руководить Кларенсом? Королевский брак показал, что Эдуард вышел у него из повиновения. Оказался бы Кларенс более податливым?

Я хотела поговорить об этом с матерью, так как пребывала в полном неведении. И однажды спросила ее:

– Известно королю, что брат его женился на Изабелле?

– Видимо, уже да.

– Миледи, что он сделает... что скажет?

– Это я и сама хотела бы знать.

– Мы вернемся домой?

– Поживем – увидим.

– А король будет очень сердит на отца?

– Твой отец очень сердит на короля уже давно.

– Будут они... воевать?

– Надеюсь, что нет... молюсь об этом. Потом, отбросив свою сдержанность, она притянула меня к себе и крепко обняла:

– Не представляю, детка, что будет с нами.

Из Англии пришла весть, что на Севере начались волнения. Все знали, что раздор между королем и графом Уориком нарастает. Север стоял за Уорика, и там всегда хватало людей, рвущихся в бой.

Я не однажды задумывалась, почему люди так стремятся на войну, зачастую несущую очень многим нужду и горе. Не потому ли, что живется им очень скучно, а война служит для них развлечением? К тому же для грубой солдатни открывается возможность пограбить. Так или иначе, некоторым северянам ждать стало невмоготу, и, определенно считая, что граф Уорик их поддержит, они решили начать без него. Первым выступил Робин из Холдернесса. Имя это было ненастоящим, но предводители восстаний любили называть себя так в честь Робин Гуда. Оно содержало в себе намек, что цель восстания – грабеж богатых ради помощи бедным.

По иронии судьбы этот мятеж подавил мой дядя Джон, граф Нортумберленд. Он с самого начала твердо поддерживал короля. Несчастный Робин из Холдернесса поплатился головой за нетерпение и безрассудство.

Однако, едва казнили этого Робина, восстал другой, более грозный Робин из Редсдейла. Мы сперва не знали, кто он такой. Целью восстания провозглашался протест против непосильных налогов и засилья Вудвиллов, стремящихся не к благу страны, а к власти и богатству.

Судя по доходившим до нас известиям, эти восстания не особенно беспокоили Эдуарда. Во время его правления страна знала лишь недолгие периоды мира, и он постоянно выказывал себя способным покончить с беспорядками.

Эдуард беззаботно отправился на Север в полной уверенности, что этот новый Робин вскоре подвергнется участи первого.

Затем пришла неприятная весть. Робин из Редсдейла оказался сэром Джоном Коньерсом, а Коньерсы представляют собой ветвь – правда, незначительную – дома Невиллов.

Должно быть, разоблачение потрясло страну. Отец был к такому не готов, но решение он принял быстро.

Надо вернуться в Англию.

Мать, Изабелла и я поехали в замок Уориков, а отец со своими приверженцами и герцогом Кларенсом отправился в Лондон.

Мы жили как в тумане, не зная, что происходит. Изабелла горестно жаловалась, что ее почти сразу же после свадьбы разлучили с мужем и она не может понять зачем.

Никто из нас не знал, что это означало, но до нас дошла весть, что отца и Кларенса лондонцы встретили тепло. Все решили, что они вернулись из-за волнений на Севере, и теперь король с графом Уориком быстро положат им конец. Люди, конечно, не имели понятия, до чего глубоки разногласия у моего отца с Эдуардом.

Мы, однако же, занимались обустройством на новом месте, и вскоре Изабелла объявила, что ждет ребенка.

Ее это очень радовало, но вместе с тем слегка пугало.

– Георг хочет сына, – сказала она. – Их у нас наверняка будет много. Смотри! Мы едва успели пожениться, и вот я уже в положении.

Мать пришла в восторг, и почти все разговоры у нас велись о будущем ребенке.

Изабеллу радовала вся эта суета, очевидно, умерявшая боль разлуки с мужем.

В те дни я нередко задумывалась о том, что происходит, помирится ли король с отцом и Кларенсом, подавлено ли восстание на Севере. К нам изредка приезжали гости и сообщали кой-какие новости.

Мы позволили себе решить, что отношения между королем и нашим семейством наладились. Конечно, женитьба Георга не радовала короля, поскольку он запрещал ее, но Сделанного не вернешь, а король не отличался злопамятностью, он был, очевидно, самым добродушным человеком в Англии, поэтому мысль, что все пошло на лад, не была лишена оснований. А нам хотелось в это верить.

Беременность Изабеллы становилась уже заметна. Мать не спускала глаз со служанок, и мы все шили одежду для младенца. Выслушивали рассказы о том, как моя сестра и я появились на свет, каким это было счастьем, потому что самая большая радость для женщины – это рождение ребенка.

То было приятное, безмятежное времяпровождение, находившаяся в центре внимания Изабелла упивалась им.

Затем до нас дошли тревожные вести. Робин из Редсдейла оказался серьезным вождем. Его окружали решительные люди. Мы с изумлением узнали, что все предводители восставших связаны с домом Невиллов. И сэр Генри Фицхью, племянник моего отца, и его двоюродный брат Генри Невилл, и сам Робин, сэр Джон Коньерс, женившийся на одной из девушек нашего рода. Недовольство их заключалось главным образом в том, что Король отнял власть у знатных лордов и отдал ничтожным Вудвиллам, стремящимся править в ущерб стране.

Изабелла не желала думать ни о чем, могущем нарушить ее покой. И не сомневалась, что король благосклонно отнесется к женитьбе своего брата на ней. Она принесла мужу огромное состояние. Как может Эдуард жаловаться, что дочь Уорика не ровня Георгу, если сам опрометчиво женился на женщине, не обладающей ни богатством, ни знатностью?

Моя сестра со дня на день ждала возвращения Кларенса. Ей хотелось поговорить с ним о ребенке.

Шли недели, мы стали ощущать себя в безопасности, потом однажды в замок приехала группа вооруженных людей, сторонников Уорика, их эмблема зазубренного жезла бросалась в глаза. Было ясно, что они едут присоединиться к отцовской армии.