Текст книги "Кельтская волчица"

Автор книги: Виктория Дьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Демон продолжал визжать и извиваться кольцами, но перед глазами Софьи вдруг открылся широкий проход, о существовании которого она прежде никогда не знала – в самом конце этого прохода, заменившего собой стену, она увидела Командора. Он! В какой-то момент она еще сомневалась. Жюльетта цепко хватала ее за подол платья и тянула к себе. И Софье показалось, что нет, она ошиблась – это вовсе не Командор. Высокий силуэт мужчины медленно приближался к ней в клубах дыма, и все нестерпимо походило на сон. Какое-то видение… Он, Командор Сан-Мазарин, исчезающий, снова появляющийся, словно снующий туда-сюда в тумане ее воспоминаний и сомнений, в ее снах, в ее мечтах… Но все же, чем ближе он становился, тем она все отчетливее узнавала его. Потом он повернулся в ее сторону – да, это был он. Крик демона постепенно перешел в вой. Но Софья оттолкнула его ногой, словно завалившееся бревно. Теперь она знала: возможно, они и связаны судьбой, но все-таки они не одно и тоже, и Командор не обернулся демоном, он все-таки остался собой…

Парализованная нахлынувшей бурной радостью, Софья на какое-то время застыла, не в состоянии сдвинуться с места, потом, снова обретя способность двигаться, подхватила длинную юбку и побежала к нему, не чувствуя под собой холодного мраморного пола, не испытывая больше никаких сомнений. Единственным ее страхом оставалось лишь то, что демон может воспрепятствовать ей, как делал уже неоднократно, а Командор тем временем исчезнет, уплывет со сгущающимся туманом, оставив ее совершенно одну. И только потому, что она поддавшись Белиалу, усомнилась в нем, не поверила ему.

Она еще видела, как тянет к ней демон свои голубоватый руки увенчанные золотыми когтями, но больше она не боялась его – все исчезло, все растаяло: все ее страхи, угрозы и власть зла.

Только добежав до открывшегося ей коридора, она хотела было броситься в него, но… только больно ударилась о закрывшуюся перед ней стену. Командора не было.

Демона, она очень надеялась, тоже. Но она ошибалась.

Вокруг царили темнота и тишина. Софья медленно повернулась и прижалась спиной к стене. Ангельский лик светился перед ней, озаренный блеском удивительных черных глаз с золотыми искрами в них. Все остальные очертания Демона скрывал густой мрак. Некоторое время все еще висело молчание, нарушаемое только дыханием Софьи, которая все никак не могла справиться с потрясением. Но уже хорошо знакомый ей приглушенный и мягкий, чарующий голос Белиала сказал ей:

– Он и я – это одно и то же, мы – одно целое. Неужели Вы, Софья Ивановна, все никак не желаете этого понять.

Против воли Софья содрогнулась. Как же сильно все же удалось демону ранить ее, что даже звук его голоса наполняет ее страхом, хотя она отчаянно сопротивляется этому?! Она не могла оторвать глаз от чарующего лика, висящего над ней, он словно приковал к себе ее всю. Она не могла произнести ни слова и каждое мгновение проносилось, наполненное невыносимым напряжением. Но все же молчание Софьи не нравилось Белиалу, он чувствовал еще скрытые силы в своей сопернице. И потому не выдержав долгого молчания, Жюльетта снова заговорила. Ее голос, полный неописуемого триумфа, трепетал от сатанинской радости.

– А знаете ли Вы, Софья Ивановсна, что Вы и сами уже мертвы? – при том француженка улыбалась и черные глаза ее сверкали.

– Я даже не удивлюсь, – промолвила на удивление спокойно Софья, – если тебе уже принесли мое сердце, как в детской сказке.

Ее ироническое замечание внезапно привело Жюльетту в бешенство:

– Зачем мне нужно твое сердце! – воскликнула она, – я жду, когда мне принесут твои глаза, княжна. Это два чудных сапфира. Я обращу их в камни, оправлю в золото и буду носить как ожерелье.

– Я не сомневаюсь, что золота у тебя в достатке, – ответила Софья, наконец, совладав с растерянностью, – и на глаза мои хватит, и на целый золотой саркофаг.

– Я вижу, что ты мне не веришь, – продолжал демон довольно резким и слегка скрипучим голосом, который так был знаком Софье. Он появлялся у Жюльетты всякий раз, когда кто-то не обращал на нее должного внимания, даже когда за столом у Прозоровских ей не предлагали того, чего она хотела. Потом из горла вырвался хриплый стон, похожий на длинный, непрерывный волчий вой. Бессильная ярость смешивалась в нем с неумолимой ненавистью, отзываясь эхом беспредельного, безмерного отчаяния.

– Где Командор Сан-Мазарин? – спросила у нее Софья, сжав на груди руки. – Что ты сделала с ним? Как ты вообще появилась здесь?

– О, глупая, непонятливая девчонка! – вскричала Жюльетта и быстрый фейерверк ее слов снова прервался стоном, – какая же глупая, о, о, Люцифер! Сколько я могу повторять тебе, что я и он – мы едины. Его – нет, я – перед тобой. А Командор – это только один из моих многочисленных обликов.

– Я не собираюсь поддаваться на твои уловки, – настойчиво парировала Софья, хотя сама не была уверена, что все обстоит именно так, как она представляла. Однако, она не подавала виду: – Командор и ты вовсе не одно и тоже существо. У Вас есть родственная кровь, но вот дух, живущий в вас, все же отличен один от другого, – ее голос звучал спокойно настолько, что его легко можно было счесть равнодушным.

– А как ты понимаешь, кто перед тобой? – демон заинтересовался и неожиданно снова обрел равновесие. – О, до чего же Вы, Софья Ивановна, бестолковы. Если Вы сейчас направитесь к Андожскому озеру Вы найдете там у самой насыпи, которая прежде вела на болотный остров, свое собственное тело. Ты-мертва, – взвизгнула она. – И все – таки ты осмеливаешься спорить со мной, даже не помышляя просить о пощаде, ибо твоя душа уже полностью в моей власти.

– Довольно, Мазарин, – услышала Софья из темноты твердый голос Командора. По комнате пробежали сполохи огня, через мгновение снова зажглись свечи в канделябрах. Оглядевшись Софья и в самом деле обнаружила себя у стены, противоположной той, у которой стояло ложе Командора. Демон возвышался посреди комнаты, закутанный в свой широкий плащ из черного атласа с алой подкладкой, на которой было вышито изображение волка. Командор же оказался у самых дверей комнаты, и на его невозмутимом лице Софья прочла задумчивое выражение, которое Часто встречается у докторов, когда они вслушиваются в бред больного. Жюльетта резко повернулась к нему-подкладка, вспорхнув, полыхнула за ней:

– Но почему же довольно? – холодно осведомилась она. И от этого вопроса ее, точнее от тона, которым он был произнесен, Софья ощутила невероятное напряжение, и по всему телу ее пробежал озноб: она сама не знала, но слышала часто, будто пламя ада не обжигает, а пронизывает стужей. Похоже, так оно и обстояло на самом деле.

– Почему довольно? – продолжала спрашивать француженка. – Ты снова хочешь воспрепятствовать мне? Ты же знаешь, мой дорогой брат, что это не по силам тебе. В самом далеком детстве ты был гораздо сильнее меня и твоя огненная демоническая сила не могла сравниться с моей. Но ты оказался ленив, ты не упражнялся в уроках, преподанных тебе Асмодеем. Вместо того, чтобы постигать искусство искушения Евы, ты часами играл с ним в шахматы, а после выиграв давал главному демону щелчки в лоб или пихал его под зад ногой, под самый хвост с кисточкой. Я же оказалась куда более старательной воспитанницей. Я упражнялась веками, и то, что мне не дано было от рождения, я смогла обрести посредством упорной тренировки. Так что в нашем столкновении, тебе лучше не соваться, брат Мазарин. Я еще потягаюсь с Софьей, хотя бы потому, что сердце ее совсем недавно было действительно чисто и знало истинную, жертвенную любовь, которой мне очень не хватает, чтобы плотно позавтракать ею. А у тебя мне позаимствовать нечего, я уже все взяла. Ты не привлечешь меня, Мазарин, как привлекал раньше. Она будет мертва! – заявил Демон запальчиво, – но все-таки, – добавил тут же вполне елейно, и Софье показалось, даже вильнул хвостом, который, наверняка, прятал под элегантным одеянием: – ведь это все твоя вина, дорогой братик. Ну, зачем ты меня оттолкнул? Почему всегда ты обращался со мной с пренебрежением и насмешкой? Как ты посмел так со мной обращаться – вскричал Демон громогласно, так что свечи зашатались в подсвечниках, – ведь сам ты-ничто. О, если бы ты подчинился мне, Мазарин, то я бы оставила твою Софью в живых. Я предпочла бы видеть, как она страдает, умирает от горя, и это радовало бы мое сердце. Моя миссия тогда была бы выполнена. Моя матушка удовлетворилась – ведь она так желала, чтобы я покорила тебя, Мазарин и властвовала над тобой и над всей землей вокруг, – она почти с вожделением провела ладонями по своим рукам, обнажая их все выше и выше, – но ты от меня убежал в Птолемаиду. О, как я горько плакала тогда. Я вот-вот заплачу и сейчас, – она уже прижала к лицу свои восхитительные пальцы, но в этот момент в дверь за спиной Командора постучали.

– О, Люцифер, кого еще там несет? – воскликнула в раздражении Жюльетта. – Никогда не дадут спокойно поговорить! О, люди, люди, они не исправимы! Их никто не воспитает, ни дьявол, ни Бог! Войдите, – разрешила она, вздохнув.

Скрипнув, дверь медленно открылась. На пороге стояла княжна Лиза в накинутой на плече беличьей накидке, а за ее спиной виднелся незнакомый юноша, с большим дорожным кофром в руках. Он переминался с ноги на ногу и не мог отвести глаз от представшей его взору Жюльетты – ослепительно красивой, хрупкой и нежной, с распущенными по плечам длинными черными волосами.

– Простите, что мы помешали, – смущенно проговорила Лиза, подталкивая молодого человека вперед, – вот его зовут господин Петр Петрович Сверчков. Он прибыл из Петербурга, из какого-то Управления и случайно оказался у нас в усадьбе. Он всем сказал, что ищет Командора Сан-Мазарина и поскольку кроме меня никто даже никогда не слышал о таком господине, я сразу сообразила, что ему нужно сюда. Вот я его и привела…

– А кто Вы такой, молодой человек? – недовольно спросила у него Жюльетта, поправляя волосы, – зачем вы к нам пожаловали из Вашего Управления в Петербурге?

– Я… это, прошу принять мои восхищения, мадам, – юноша поклонился, сорвав шляпу с головы, – я стажер, мадам. Меня из Петербурга направили к господину Командору на обучение.

– Кто-кто, простите? Стажер? – переспросила у него потрясенная француженка. – Нет, это просто что-то невероятное, право! Его прислали из Петербурга на обучение. На обучение чему, позвольте поинтересоваться?

– А что такого? – пожал плечами молодой человек, очевидно испытывая неловкость и пригладил рукой непослушные волосы, – мне вот из главной конторы предписание дали, все с подписями, с печатями как положено, с двуглавыми орлами. Так и написано: к Командору Сан-Мазарину. Я может быть, очень помешал? – догадался он.

– А Вы и не заметили? – не скрывая недовольства, ответила ему Жюльетта и поправила вышивку на корсаже платья. – Вы не могли бы зайти попозже, что ли? Здесь все заняты сейчас.

– Ну, хорошо, – молодой человек с расстроенным видом направился к выходу, – попозже, так попозже. Я же не знал, что идет совещание. Надо тогда табличку вешать. Но Вы не беспокойтесь, – едва приостановившись, он снова поклонился. – Я найду, где переночевать. Да и не слишком – то уютно у Вас здесь, прямо скажем, воняет чем-то тухлым.

– Нет, останьтесь, Сверчков, – послышался властный голос Сан-Мазарина, – я рад, что Вы приехали. Я Вас ждал. И вы объявились очень кстати. А попозже, я так полагаю, к нам зайдет мадам де Бодрикур, – он бросил быстрый взгляд на великолепную алую Жюльетту. – Как раз в то время, когда мы немного отдохнем от ее трудов. А то мадам сегодня так много работала, что ей в самый раз взять краткий отпуск, на болотный остров. Всего хорошего, сестрица, – он иронически улыбнулся Демону, – до следующего представления Вашего таланта, – и сразу объяснил ничего не понимающему юноше: – мадам де Бодрикур служит воспитательницей у княжны Елизаветы Федоровны, но прежде во Франции она весьма отличалась на артистическом поприще. И вот теперь иногда от скуки, когда княжна Елизавета Федоровна плохо выучит уроки, мадам де Бодрикур представляет всем пьесы в декорациях разрушенного монастыря. А мы смотрим. Браво, мадам де Бодрикур, Вы были восхитительны, как всегда! Как Вы считаете, Софья Ивановна? – взгляд черных глаз Командора, вовсе не огненных, а просто очень, очень усталых, обратился к княгине Андожской и словно обнял ее, сообщая теплоту и успокоение: – Вы согласны со мной?

– Я вполне разделяю Ваше мнение, Командор, – проговорила Софья и сама удивилась, как плавно и невозмутимо проплыл от нее к нему ее голос, как будто они и в самом деле только что смотрели представление в театре, а не пережили ужасающее терзание сомнением и безысходным отчаянием, длившееся, как казалось, бесконечно.

– Отлично, тогда я остаюсь, – радостно объявил стажер и плюхнул на пол весьма увесистый кофр, прикрыв его поношенной шляпой.

Поджав красивые красные губы, Жюльетта переводила золотистые глаза с одной фигуры на другую, во ничего не отражалось на ее бледном лице, снова превратившемся в бестрепетную маску.

– Так, значит, представление окончено? – осведомилась она и плавно приблизившись к Командору, произнесла тихим, предназначенным только для его ушей голосом:

– Я признаюсь, я исполнена изумления, братец. Ты все-таки силен. И теперь я вовсе не удивляюсь, что за все время, прошедшее с нашего детства, ты нажил себе огромное количество врагов, притом весьма влиятельных.

– Один из них, конечно, председатель адского Парламента со всей хвостатой сворой? – язвительно осведомился у нее Сан-Мазарин, – недурных, однако, он воспитал ораторов! – Но не обращая внимания на явный подвох в его высказывании, Жюльетта возвестила своим обольстительным голосом сирены:

– Что ж, если меня просят уйти, то я уйду. На время. Но весьма недолгое, смею заверить всех.

– А мадам де Бодрикур, она поет или в драматическом искусстве выступает? – спросил у Лизы шепотом Петя Сверчков, с восхищением следя взглядом за француженкой. От неожиданности Лиза не нашлась, что ответить. Однако шепот Сверчкова долетел и до Командора.

– Мадам де Бодрикур особенна сильна в трагедии, – объяснил он, скрывая улыбку, – в классической и по библейским мотивам.

– Восстание ангелов?! Битва Архангела Михаила?! – воскликнул стажер. – Неужели?!

– Еще как, – все также едва заметно улыбаясь, продолжал Командор Сан-Мазарин. – Восстание ангелов и в особенности их падение, это, просто конек мадам де Бодрикур. Накал страстей, богоборческие речи, прекрасное знание первоисточников, великолепные позы, приближающиеся к оригиналу – в таких ролях мадам не знает себе равных.

– О, Вы похоже, льстите мне, месье, – заслышав слова Командора, Жюльетта изогнула и слегка приподняла черные атласные брови, всем видом изображая удивление на ангельском лице. Потом одарив Петю Сверчкова загадочной, манящей улыбкой, обнажившей ее прекрасные белоснежные зубы, она подхватила ворох юбок, подбитых алым шелком, и удалилась, величественно неся себя и ступая королевской поступью.

Длинный черный плащ скользнул за ней, но на самом пороге комнаты застыл, концы его приподнялись и скрутились в клубок черного змеиного тела, блиставшего чешуей. Послышалось резкое шипение – матушка Сергия вздрогнула и прижалась спиной к стене. Конец образовавшегося тела приподнялся, раздулся капюшоном и несколько мгновений покачивался. В нем уже явственно начали просматриваться разверстые челюсти с клыками, но Командор вытянул руку и сняв с руки перстень с желтым трехгранным алмазом, направил мерцающий свет камня на извивающееся чудовище. Змеиное тело сразу же обратилось в то, чем и было изначально, в кусок драгоценного материала и с тихим шелестом исчезло за дверью. Матушка Сергия с трудом перевела дух.

Казалось, только Петя Сверчков, ослепленный Жюльеттой, вовсе не заметил опасности. Он походил на загипнотизированную птицу, которая при приближении ядовитой кобры не пытается улететь, а тихонько и смиренно сидит на ветке и поджидает своей участи.

– Какая красавица, – тихо проговорил стажер, все еще не отрывая взгляда от того места, где только что стояла Жюльетта, – я бы с удовольствием поприсутствовал на ее спектакле…

– Ну, кое-что из трюков мадам Вы только что видели, Свечков, – довольно резко и громко проговорил Командор и звук его голоса вернул отрешенного Петю к реальности: – да и впредь, я полагаю, такая возможность представится Вам неоднократно, коли уж Вы прибыли к нам на стажировку. Скажу Вам прямо, мы работаем с мадам де Бодрикур в тесном контакте.

– Неужели она тоже служит сотрудницей Стражи? – спросил Петя с искренним изумлением на веснушистом лице, – по совместительству с театром?

– Нет, – возразил ему Командор, – но мадам де Бодрикур принадлежит к тому типу весьма экзотических явлений, если можно так выразиться, без которых Стража не смогла бы существовать. В ней просто отпала бы всяческая надобность.

– Так значит… – улыбка медленно сползла с губ стажера, когда до него дошел смысл сказанного Командором, и было заметно, что молодой человек испугался. Наверное, он не ожидал столь скоро столкнуться с противником, да еще настолько очаровательным внешне. Однако не давая ему времени на размышление и тем более не вступая в объяснения, Мазарин потребовал:

– Давайте же Ваше предписание, сударь. Что Вы медлите?

– Да, да, сейчас, мессир, – озадаченный Петя поспешно открыл кофр и начал копаться в нем, выискивая бумагу из Петербурга. Тем временем Лиза подбежала к матушке Сергии.

– Какая Вы красивая, – прошептала она с восхищением, – я никогда прежде не видела Вас такой…

– Просто я давно уже не носила таких нарядов, – ответила та немного грустно и тут же спросила: – А как ты догадалась, что Командор Сан-Мазарин находится именно здесь, в монастыре, ведь я никогда не говорила тебе об этом.

– А Петр Петрович сказал мне, – горячо зашептала ей Лиза, – что ему в Петербурге указали, будто чтобы найти Командора Сан-Мазарина, ему следует проехать нашу усадьбу, а после направиться к заброшенному монастырю. Петр Петрович же только добрался до нашей усадьбы, как уж и темнеть стало. Вот он и заехал спросить, где же ему искать тот монастырь. Я же сразу сообразила, что это здесь. Никакого другого разрушенного монастыря во всей округе я не знаю. А, что я неправильно сделала? – в голосе Лизы послышались виноватые нотки.

– Да нет, – успокоила ее Сергия, погладив по руке, – можно сказать, что своим появлением вы с Петром Петровичем просто спасли нас от Жюльетты. На этот раз она уж слишком разошлась. Вы же позволили нам взять паузу и выиграть время.

– А знаете, матушка Сергия, – теперь уже радостно заговорила Лиза: – месье Поль выразил желание еще некоторое время пожить в нашей усадьбе. Я так боялась, что из-за Жюльетты он уедет и больше никогда уже не навестит нас. Но он сам спросил меня, мол, не будет ли возражать мадемуазель, то есть я, если он задержится на несколько дней, мол, здоровье матушки княгини требует постоянной врачебной опеки…

– А что же княгиня Елена Михайловна? – поинтересовалась Сергия. – Ей все еще не сделалось лучше?

– Сделалось, сделалось, – быстро отвечала Лиза, – как только Жюльетта исчезла из усадьбы, матушка сразу почувствовала облегчение. Она даже вставала с постели и проверяла, что делается на поварне…

– Но все-таки я понимаю так, что мне нужно как можно скорее возвращаться к Прозоровским, – проговорил матушка Сергия, и слова ее на этот раз предназначались Командору Сан-Мазарину, – мы не можем быть уверены, что Жюльетта больше не появится там. И раз месье Поль выразил желание остаться, то я ощущаю беспокойство за него, и за княгиню Елену Михайловну – тоже.

– Жюльетта не появится в усадьбе, – ответил ей Мазарин, оторвавшись от изучения Петиных бумаг, в которых излагались его успехи в школе магических наук, – я даже могу заверить Вас, София, что белой волчицы тоже больше не будет. Мадам скорее всего затаится где-то поблизости. Ей надо еще хорошенько подумать, что бы изобразить дальше, ведь и у Демонов так случается, что они ощущают усталость и неуверенность в собственных силах. Потому Вам, София, не нужно спешить в усадьбу. Я попрошу Вас остаться со мной. А в усадьбу с княжной Елизаветой Федоровной отправится Петр Петрович, – Мазарин перевел взор блестящих черных глаз на притихшего стажера, – ему во-первых нужно хорошенько покушать и отдохнуть с дороги, а также не откладывая надолго, он выполнит там мое первое задание. Оно состоит в том, что Вы, Петр Петрович, будете неусыпно следить за всем, что происходит в усадьбе и при первом же проявлении опасности сообщите мне. Вам понятно?

– Так точно, мессир, – кивнул с готовностью Петя, – только кто же меня пустит туда, в усадьбу? Я же вроде так, случайный прохожий…

– Лиза может представить Вас, как моего племянника, – предложила матушка Сергия.

– Да, да, я так и скажу, – охотно поддержала ее княжна и даже захлопала в ладоши, – я так боялась, что мне предстоит возвращаться по темноте одной. А теперь мы пойдем с Петром Петровичем вместе. Ой, пойдемте, пойдемте, – заторопилась она, запахивая на груди накидку, – я ведь совсем забыла. Матушка велела левашей из малины с черникой напечь, – сообщила она задорно. – Мы когда уходили, то бабушка Пелагея как раз принялась ягоду сквозь сито протирать. Идемте же Петр Петрович, собирайте же свой чемодан, – она наклонилась, чтобы помочь молодому человеку собрать вещи, которые он вывалил из кофра на пол, чтобы найти предписание и аттестат. Потом снова подбежав к матушке Сергии, шепнула ей: – Он очень красивый, Командор Мазарин, и он такой благородный. Он словно из какой-то древней легенды, верно говорю…

– Ну, Вы идете, Елизавета Федоровна? – послышался немного тянучий голос Пети. – Леваши – то остынут, покуда Вы наболтаетесь.

– Ох, иду, иду, Петр Петрович, – подпорхнула к нему Лиза мотыльком, – месье Поль, наверняка, уже нас заждался.

– Месье Поль все уж съест, поди, – недовольно бурчал Сверчков, водружая на голову широкополую шляпу, – они все поесть горазды, иностранцы эти, тем более чужие харчи. Позвольте-с ручку предложить, Елизавета Федоровна, а то поскользнетесь, чай, не приведи Господи…

– С огромным удовольствием, Петр Петрович, – проворковала Лиза, – ой, вы мне на подол наступили. Но какой Вы, Петр Петрович неловкий право!

– И вовсе не наступал я…

Махнув матушке Сергии рукой, княжна исчезла за дверью. Вслед за ней вышел и Сверчков, кивнув церемонно на пороге Командору. Его кофр еще некоторое время громыхал по старой деревянной лестнице. Потом все стихло. София и Командор Мазарин остались одни. Она смотрела на мерно колыхающиеся от воздуха, тянущегося из-под двери, огоньки свечей и не могла отделаться от напряженного ожидания, что через мгновение они снова потухнут и бледный ангельский лик Жюльетты всплывет перед ней из темноты.

В какое-то мгновение взор ее помутился, все предметы вокруг утратили четкость очертаний и выпуклость. Ей вдруг представился глаз цвета сапфира, появившийся на лбу Жюльетты, и он взирал на нее враждебно, неумолимо. Сама же Жюльетта ехала верхом на мифическом звере, страшном белом единороге, живущем в глубине леса. Единорог со своим витым рогом пытался пробиться к ней через сверкающую стену огня.

Уже не понимая, происходит ли все наяву, и Жюльетта вернулась, или усталое сознание ее само играет с ней в очень опасную игру, приближая к помешательству, София прижала ладони к лицу и закричала, пошатнувшись.

Командор быстро подошел к ней и положил руки на плечи. Сила его рук, поддерживающих ее, – это она ощутила сразу, – как самая надежная опора. Его грудь, к которой он прижал ее, трепещущую, прикрывала ее как щит.

Его теплота, защищавшая ее от ледяного холода одиночества и страстное, неистовое объятие, сокрывшее ее, оно говорило о его любви, неизмеримой, бесконечной, которая словно проникала в нее, окутывала и согревала.

– Жюльетта, она снова здесь, – прошептала София, не отрывая головы от его плеча.

– Нет, это тебе только кажется, – успокаивал он, словно укачивал и нежно прижимал к себе, – она сейчас уйдет в каталепсию, чтобы набрать сил. Демон ослабел, и его игральные карты, которые он раздал с таким точным расчетом, оказались внезапно и грубо спутаны людьми.

Теперь Белиалу не справиться одному, ему нужно созывать своих сообщников, все восемьдесят легионов злых духов и держать с ними совет. А где он сможет сделать это? Только в своем убежище на болотном острове.

– Так она верно не появится в усадьбе? – спросила София, поднимая залитое слезами лицо.

– Нет, пока нет, пока нет, – он повторил несколько раз и голос его сорвался от волнения.

– Я испугалась, – призналась ему София. – Когда ты исчез, а она оказалась здесь. Я было подумала, что она убила тебя, потом, что все-таки ты и она составляете одно существо и в зависимости от обстоятельств обращаетесь друг в друга. О, чего я только не подумала. Как же она очутилась здесь? Неужто она так сильна, что легко преодолевает все выставленные против нее кордоны…

– Но здесь нет никаких кордонов, – пожал плечами Командор, – я не рассчитываю на дешевые трюки, каким обучают в школе начинающих волшебников, я рассчитываю только на себя. И я вовсе не боюсь Мазарин, пусть приходит. Ведь как иначе я смогу доказать ей, что я сильнее и заставить ее растратить весь ее запал. Да, она вошла сюда свободно, когда захотела, как твоя княжна Елизавета Федоровна, как наш новый коллега, стажер Петр Петрович.

– Мне стыдно, что я усомнилась, – проговорила Софья, сжимая его руку, – как же долго все это длилось. Мне казалось – вечность, без тебя, один на один с ней, и ничего не знать, ни в чем не быть уверенной… – он немного отстранил ее от себя, стараясь лучше рассмотреть лицо. Выложенный опалами потолок переливался над ними всеми цветами радуги: – какие же синие у тебя глаза, София, – проговорил он и пылко поцеловал ее веки, – они имеют надо мной куда большую власть, чем все придумки Демона, они так трогают мое сердце. Наверное, благодаря тебе, тому, что я встретил тебя в Белозерске, я могу теперь решиться на то, чтобы навсегда расстаться с Мазарин, могу найти в себе силы, чтобы водрузить Белиала, гуляющего по земле целых пятьсот лет на положенное ему место среди чудовищ, окружающих трон Люцифера.

Однажды, вступив в Орден рыцарей – тамплиеров, я уже попытался сделать это, но тогда Демон оказался проворнее, он убил женщину, пробудившую во мне силу забыть его. Теперь я не позволю ему повторить содеянное. Теперь уйдет он.

– Как это странно, но я совсем не помню тебя на балу в Белозерске, – проговорила она, крепко обнимая его за плечи, – но невозможно, чтобы среди прочих гостей, я бы не обратила на тебя внимания. Тебя никак нельзя не заметить…

– Ты забываешь, что я вполне способен менять свою внешность, мне ничего не стоит принять на себя облик совсем иного человеческого существа, – объяснил он, лаская ее пышные светлые волосы. – И на балу в Белозерске я вовсе не выглядел тем, кто я есть сейчас. Я был простым матросом, который танцевал тарантеллу перед гостями, а после веселился на площади с гулящими девицами. Но я хорошо рассмотрел тебя на парапетной галерее с князем Василием и слышал весь ваш разговор там. Я сразу понял, что ты именно та женщина, которая со временем сможет заменить мне Софию. Но я также не сомневался, что и Белиал, принявший облик Евдокии, тоже очень хорошо почуял это, и вероятно, сделает все, чтобы избавиться от тебя.

– Так значит, демон, обратившийся в Евдокию, и белая волчица Морригу, они все-таки существовали, все это не было обманом? – спросила она с затаенной надеждой, – значит все, что ты говорил мне о Морригу, ты говорил мне серьезно?

– Конечно, – услышала она его низкий, красивый голос, прозвучавший очень близко, – неужели ты подумала, что я лгал тебе? О, София, Мазарин, конечно, мне сестра по матери, но все-таки не путай меня с ней. Просто ты еще плохо себе представляешь, с кем нам приходится иметь дело на этот раз, кто он таков, Белиал… Мало того, что он представляет собой одновременно три ипостаси, он похож на флорентийскую шкатулку герцога Медичи: откроешь ее, а в ней – другая шкатулка, откроешь ту – там опять виднеется крышечка, и так открываешь их, одну за одной, как будто снимаешь одежки, пока не доберешься до самого сердца, до самой маленькой шкатулочки и не увидишь на дне ее черный алмаз. Так же и с Белиалом – его ухищрения в преображении невероятны. Да, если говорить на чистоту, то ты вполне верно догадалась, София. Белиал не прорывал кромку. Точнее, он прорвал ее очень давно, лет с три тысячи тому назад, когда никакой кромки, кикакого меридиана, отделяющего мир добра от мира зла и не существовало. Ничто не препятствовало ему. Белиал явился вслед за мной в Андожу, когда меня назначили ответственным за эту территорию в Петербурге. Я скрыл от всех, что мое прошлое дает Белиалу право прижиться при мне, и в этом моя огромная вина. Но дело в том, что победить Белиала могу только я сам и только тогда, когда обрету силу сделать это. Белиал тоже очень хорошо знает это, потому на Белозерье он чувствовал себя вольготно. Но он не может существовать, не воплотившись, и тогда он подобрал для себя вполне подходящее существо, с которым быстро подружился – княгиню Евдокию Ухтомскую. Так они начали сожительствовать вместе, в одном бренном теле, в одной постели. Белиал дал молодой красавице все, о чем она его просила. Но никогда за все пронесшиеся три сотни тысяч лет над Землею, не было такого человеческого существа, которое, породнившись с Белиалом, не понесло бы страшное наказание за то потом.

Так Евдокия закончила свои дни в безумии, но мне удавалось довольно долго удерживать демона в ее больном существе, подобно тому как на Востоке дух Запечатывают в сосуде. Белиал не смирился. Он рьяно сражался за то, чтобы выйти наружу и снова носиться над Андожей, выискивая себе новую жертву. Наша борьба длилась очень долго.

Все это время Евдокия оставалась в заточении на болотном острове. Но у Белиала – много союзников. Понимая, что ему необходима поддержка, он призвал к себе одного из главных своих семи помощников, кельтского духа Морригу, который служит как бы начальником штаба в восьмидесяти четырех легионах злых духов Демона. Вот именно этот прорыв, прорыв Морригу через кромку и обнаружили разведчики Третьей стражи. Так Белиал обрел для себя новое воплощение, белой волчицы, а с ним и новую, свежую силу.

Преобразовавшись в Морригу, Белиал стал действовать в привычной для этого воинственного и жестокого духа кельтов манере через кровавые, звериные расправы, и первой несчастной жертвой такого демонического совокупления как раз и стал молодой Арсений Прозоровский, которого мне, увы, не удалось спасти.