Текст книги "Пасынки зинданов (Мир, которго нет)"

Автор книги: Виктор Кувшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

ПАСЫНКИ ЗИНДАНОВ
(МИР, КОТОРОГО НЕТ)
Виктор Кувшинов
Роман, фантастика, приключения

Обложка: Ольга Орлова (Bukvaved.ru)

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЯН

Глава 1. Жизнь № 1

Глава 2. Жизнь № 2

Глава 3. Трое из зиндана

Глава 4. Бежать и догонять

Глава 5. Пиратша

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: В ПОИСКАХ ТЕНЕЙ

Глава 6. Начало

Глава 7. Последний из первых

Глава 8. Снова вместе

Глава 9. В поисках теней

Глава 10. В лесах

Глава 11. Под землей

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВЛАДЕТЕЛЬ НЕБЕС

Глава 12. Девять

Глава 13. Когда нет слов

Глава 14. Саши

Глава 15. Возвращение создателя

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЯН

ГЛАВА 1. ЖИЗНЬ № 1

Спи мой мечтатель

      средь ласковых снов,

Скоро вставать -

      ты в ловушке миров.

Память пронырливо

      разум обманет,

Радость уйдет

      и надежда растает.

Сколь не пытайся

      судьбу обмануть,

Ничто не исправить

      и ничто не вернуть…

… в голове кружились незнакомые стихи. Откуда он их знал? Ян пытался открыть глаза, но это ему никак не удавалось. Звуки постепенно стали просачиваться в уши, однако ничего, кроме того, что где-то капала вода, не было понятно. Наконец до него дошло, что вокруг сыро и довольно холодно. Он слегка пошевелил ногой. Там что-то хлюпало, как будто под ступней была слякоть. Постепенно силы возвращались, и он открыл глаза. Это мало что изменило – все вокруг скрывали плотные сумерки, нарушаемые только призрачным светом, проникающим сюда из-под железной решетки сверху. Он поднял руку и стал ощупывать лицо, одежу, земляные стены… Похоже, он был одет в какие-то лохмотья и находился в яме, единственный выход из которой был зарешечен. С неба в клеточку мерно капала вода в лужу, скопившуюся в центре ямы.

Так как ничего интересного вокруг не нашлось, Ян снова закрыл глаза и попытался хоть что-то вспомнить. Мысли с трудом ворочались в голове: «Как он здесь оказался? И вообще, что с ним произошло?» Смутные воспоминания никак не хотели оформляться ни во что определенное, и он решил начать с самого простого – вспомнить, кто он такой. Одно было ясно: зовут его Ян, он мужского пола и среднего возраста, но дальше начинались трудности. Смутно вспоминалось, что жил когда-то в стране, под названием…, нет, не вспомнить. У него были родители, но как их звать – тоже никак не прояснялось.

Чем он занимался всю жизнь? Учился? – может быть. Работал? – наверно. Но ничего конкретного в голове не прояснялось. Всплывали только какие-то бытовые детали, происшествия из детства – в общем, всякая ерунда, не объясняющая ровно ничего. Что за странная амнезия? Он домучил себя попытками что-либо вспомнить до того, что начала адски болеть голова.

Силы, тем временем, потихоньку возвращались, и он решил обследовать место, в котором пришлось оказаться. Открыв снова глаза, он увидел все ту же сумрачную картину. Опершись на мокрую и скользкую земляную стену, Ян с трудом встал и подождал, пока успокоятся оранжевые блики перед глазами. Уняв дрожь в коленях, сделал два осторожных шага вдоль стенки, держась за нее руками. Ступни скользили в грязи, но, удержав равновесие, он выяснил, что находится в земляной яме метра четыре в диаметре, с закрытым верхом, и небольшим зарешеченным люком. В голове всплыло странное слово «зиндан». «Кажется, так называют такую тюрьму на востоке... – на каком востоке?» – Ян не мог вспомнить. Но то, что его здесь держат взаперти, до него дошло со всей безнадежной отчетливостью. Узник вышел на середину ямы, встал в лужу под люком и поднял руки. От вытянутых вверх пальцев до решетки было еще почти метр – одному ему отсюда не выбраться.

Ян попытался крикнуть и почему-то удивился собственному голосу – хриплому и чужому. «Почему чужой? И какой у него был тогда голос раньше?» – ответа не было. Не дождавшись никакой реакции на свои призывы, он прошел ближе к стенке и плюхнулся прямо на мокрую землю. Тишина давила на уши, а звук капающей воды выводил из себя. Казалось, прохладный воздух постепенно высасывал из тела жизненные силы. Узник несколько раз подходил к решетке, в отчаянии пытался допрыгнуть до нее, но, снова и снова убеждаясь в напрасности этих действий, затихал, скорчившись в комок у стены и пытаясь сохранить хоть какое-то тепло в теле. В конце концов, он окончательно замер, тупо уставившись в серые сумерки. Время перестало для него существовать, также как и голод, прохлада и сырость. Мысли тупо вертелись вокруг одного вопроса: «Кто он такой, и как здесь очутился?»

Он не знал, когда это случилось, и сколько он так просидел, – может быть несколько часов, а может – дней. Из состояния стагнации его вывел лязг откидываемой решетки и свет факела, резанувший по глазам.

– Хе! Смотри! Кого-то принесло на сей раз, – проворчал один голос.

– Да, будет «нашему» забава! Кажись мужик. Баба была бы лучше, ну да ничего, и этот сойдет. Ладно, бросай веревку – пусть сам выбирается.

Ян разглядел, как из отверстия скинули конец веревки. С трудом встав на ноги, он подошел и попытался ухватиться, но затекшие конечности не хотели слушаться.

– Ну, чё раззявился? Лезь, если сгнить здесь не хочешь! – послышался далеко не ласковый окрик.

– Я… я не могу. Руки затекли, – выдавил из себя совсем охрипшим от бездействия и холода голосом Ян.

– Так давай, разминай! – раздалось нетерпеливое понукание сверху. – Хотя бы ухватись получше, мы тебя вытянем. Не век же тебя ждать.

Ян, помахав руками, ухватился за веревку и намотал ее на кисти, чтобы та не выскользнула из непослушных пальцев. Соображать было некогда. В душе царил сумбур: «Кто эти люди и зачем он им понадобился? Если это тюрьма, почему они, увидев его, удивились, как незнакомому человеку?» Но, кажется, убивать его сразу не собирались, и это радовало. Так как любая другая альтернатива холодной и сырой камере заточения ему сейчас представлялась лучшим выбором.

Слегка ободрав ладони с локтями и подрастянув связки, Ян все же оказался наверху перед двумя детинами неопределенного возраста и рода занятий. Хотя, как он определил бы род занятий? Ян постарался вспомнить, что значит род занятий, но ему не дали долго думать, подтолкнув в спину и приказав шевелить ногами. Они вышли из-под навеса, прикрывавшего яму, и двинулись гуськом по тропинке, идущей в лес. Снаружи было скучно и пасмурно. Тучи висели над головой, готовые вот-вот пролиться холодным душем. Ян шел в середине и рассматривал покачивающуюся спину бредущего впереди мужика, одетого в потертую брезентовую фуфайку и такие же шаровары, заправленные в резиновые сапоги. Узник посмотрел на свои башмаки, которым больше подошло бы название лапти, да еще и насквозь промокшие. Он попытался прояснить обстановку, спросив:

– А куда это мы идем?

– Помолчи лучше! Скоро узнаешь! – отрывисто посоветовал впередиидущий, не останавливая движения.

Яну ничего не оставалось делать, как продолжить плестись вперед. Через час такого топтания по лесу они вышли на окраину поля с какими-то высокими длиннолистыми растениями. Посадки были покрыты водой, и плантацию можно было бы принять за болото, если бы растения не росли ровными рядами, выдавая искусственное происхождение насаждений. Далее дорога потянулась меж заболоченных полей. Приходилось месить ногами грязь, местами утопая по щиколотку в бурой жиже. Наконец этот, почти бесконечный путь привел их к серому зданию, напоминающему крепость или замок. Архитектор, кто бы он ни был, явно не смог бы похвастать изящностью сего творения. Практичность здесь была поставлена во главу угла, как впрочем, и всех остальных частей строения. Высокие стены однозначно имели оборонное значение. Небольшие окна наружных стен выглядели больше бойницами, чем эстетическими элементами. В общем, никакого радостного чувства эта каменная хоромина с черепичной крышей своим видом не вызывала.

Яну было не до созерцания сомнительного шедевра местного зодчества, так как, не видя ничего съестного неизвестно какого времени, он еле стоял на ногах. Видимо, заметив его невменяемое состояние, конвоиры, проведя узника через внушительные ворота на двор, прошли к низеньким зданиям в дальнем углу площади и, попетляв между ними, втиснули валящегося с ног Яна в грязное помещение, похожее на кухню.

– Эй, Марфуша! Покорми новенького, пока кони не двинул, а то «Сам» потом с меня три шкуры сдерет за недогляд, – крикнул куда-то в темноту коридоров конвоир, затем пихнул пленника на лавку у стола и добавил. – А мы пока пойдем, доложимся об улове.

На звук его речи из темноты выплыла дородная дама с половником в руке, как и полагается заведующей по кухне. К этому моменту Ян уже терял сознание от сводящего с ума и вызывающего голодные спазмы запаха еды. Он только сумел разглядеть, что перед его носом появилась какая-то плошка с бурдой, вроде каши и воткнутой туда ложкой. Дальше все скрылось в тумане процесса поглощения пищи и воды. Наевшись, он чуть тут же не упал на лавку спать. Почувствовав на вороте своей рубахи тяжелую руку Марфуши, он послушно проплелся в угол комнаты и завалился прямо на пол – в любом случае здесь было суше и теплее, чем в яме.

Его разбудил невежливый пинок под ребра и столь же неласковый окрик:

– Хватит спать, как там тебя? Пошли, сам маг решил посмотреть на улов. Это твой шанс – может еще на что и сгодишься, – сверху нависла знакомая харя провожатого.

Впервые мысли Яна стали проясняться и он смог адекватно оценить обстановку. Он спал на полу в углу какого-то плохо освещенного помещения, наполненного различными запахами приготовления еды, смешанными с вонью пищевых отходов. Скорее всего, это была кухня, а Марфуша – поварихой при этом заведении. Дольше оценивать достоинства окружающей обстановки не дал конвоир:

– Давай, вставай! Нечего из себя несчастного строить, ты просто еще не знаешь, что такое несчастье. У тебя еще все впереди! – видимо, чем-то очень довольный мужик, пытался острить, и посчитал свою шутку весьма удачной, так как не замедлил тут же разразиться громогласно лающим хохотом.

Окончательно проснувшись, Ян с невозмутимым видом встал и пожал плечами.

– Звать-то как? – смилостивился до знакомства мужичина.

– Ян.

– А меня, Петр. Вот и будем знакомы. Так что пошел ты, Ян, скоренько, пока наш маг не осерчал! – и, повернувшись спиной, нечесаный Петр направился, не оглядываясь, на улицу под моросящий дождь.

Поскольку ничего другого не оставалось делать, Ян проследовал за ним. Вокруг была какая-то средневеково-унылая обстановка: грязь на немощеном дворе, маленькие окошки в серых каменных или деревянных зданиях. Вокруг были неухоженные, грязные люди, занимающиеся тяжелой работой. «Куда же это меня занесло?» – опять спросил себя Ян, и снова у него не было ответа даже на то, откуда его сюда занесло и кто он такой. Но было отчетливое ощущение, что не привык он жить такой полуживотной жизнью. Значит, в жизни бывало что-то лучшее.

Пребывая в таких мыслях, Ян не заметил, как они прошли весь двор и поднялись по каменному крыльцу в холл с высокими потолками. Здесь обстановка начала больше радовать глаз. Каким-то образом исчезла сырость, буквально пропитавшая все за порогом. В канделябрах по стенам горели газовые светильники, сколько-то разгоняя густые тени в углах коридоров. Они прошли по лабиринтам переходов, поднялись на второй этаж и остановились перед невзрачной дверью. Петр с неожиданным подобострастием осторожно постучал в дверь и, что-то там расслышав, тихонько ее приоткрыл, засунув голову в образовавшуюся щель. Через мгновение не очень умытая Петрова рожа показалась обратно и приглашающе кивнула Яну:

– Входи и поклонись для приличия. Хозяина лучше не гневить, – при этих словах он открыл дверь шире, пропуская вперед пленника, а сам остался в коридоре.

Ян, с опаской оглядываясь, зашел в большую комнату с высокими потолками. Свет падал из узких, но высоких окон. Дойдя до середины комнаты, он остановился, продолжая разглядывать интерьер, который был выдержан в типично средневековой манере: с охотничьими трофеями и гобеленами по стенам, большим камином посреди стены напротив, резного стола тяжелого дерева, дивана с витыми ножками и шикарного кресла, в котором и размещался тот тип, под чьи светлы или темны очи он был приведен.

Почему-то у Яна сразу возникла ассоциация с тараканом: таким же напыжившимся, внимательно шевелящим усами, плоским и неприятным, готовым в любой момент смыться созданием, которого так и хочется раздавить тапком. К сожалению, у пленника не было под рукой сейчас такого большого тапка, который смог бы раздавить сидящего перед ним субъекта. А таракан был умный, хоть и противный. Умный соперник – это нелегко. Почему-то Ян сразу определил сидящего перед ним типа, как соперника. Что бы ни случилось дальше, но больше чем на деловые и очень временные отношения Ян с ним не согласится. Поэтому единственное, что он сумел выдавить из себя, это был холодно-вежливый легкий поклон головы.

Мужчина ощупывал его черными бусинами внимательных глазок, как таможенник, дорвавшийся до симпатичной блондинки и якобы выясняющий, не завалился ли у нее пакетик героина под лифчик. Судя по шикарным одеждам, было видно, что этот тип был не прочь вкусить роскоши, но весьма ленив в вопросах гигиены, о чем говорили немытые волосы.

– Тебя зовут Ян, – наконец сказал большой таракан вместо приветствия и спросил. – Может, ты уже слышал, кто я?

– Нет, не успел, – ответил нейтральным тоном пленник, решив не усугублять отношения сразу, ведь может статься, здесь он получит сколько-нибудь полезную информацию.

– Хорошо, я – маг болотного волшера, и мое имя великий Сван! – при этом немытый брюнет горделиво хохотнул и выразительно пошевелил усами. – Здесь все принадлежит и подчиняется мне. И если ты будешь верен, то получишь защиту и покровительство мага, к которому боятся сунуться соседи. Но если начнешь противиться, то я тебе не завидую.

– А что значит противиться? – полюбопытствовал Ян, опасаясь, что именно этим он и займется, не сходя с места, настолько ему встало поперек горла упоминание «великий», произнесенное магом о самом себе. Это могло свидетельствовать только о невменяемости.

– Ну это ты, кажется, и так понимаешь. В точности выполнять мои распоряжения или распоряжения моих помощников – вот твоя основная задача выживания здесь.

– А если я не захочу выживать? – спокойно переспросил Ян, чувствуя, как в душе нарастает яростный протест против такой постановки дела.

– Мда-а, – прошамкал тонкими нервными губами Сван. – Кажется, нас, вернее тебя ожидают сложности. Ты что-нибудь помнишь до зиндана?

– Это вы ту выгребную яму, в которой я оказался, имеете в виду?

– Мда-а, – повторил свое шамканье маг. – Из этих ям мы в последнее время частенько выгребаем просто никуда не годные помои, и что-то мне говорит, что ты как раз из таких будешь. Так скажи все-таки, что ты помнишь до того, как очутился у нас?

– Ровным счетом ничего, – подумав, ответил Ян. – Какие-то смутные воспоминания из детства, но ничего определенного…

– Все ясно. Тяжелый случай, – маг разочарованно вздохнул. – Знаешь сколько нужно строптивую лошадь объезжать? Иногда всей ее жизни не хватит. Ну да ладно, чем больше будешь рыпаться, тем больше от тебя толка. А там глядишь и новую попытку предпримешь.

– Какого толка? – Ян ровным счетом ничего не понимал из этих бредовых речей. Маг явно говорил о чем-то сам с собой, попутно издеваясь над собеседником.

– А это тебе знать ни к чему. Итак, как с козла молока. Если бы еще девкой оказался посмазливей да построптивей – хоть какая, никакая потеха, а так… ладно, разболтался я что-то. Иди и отрабатывай свои харчи. Задаром никто тебя кормить не будет, – и, подумав немного, Сван добавил. – И не советую сбегать – только хуже будет. Короче, пшел на свое место!

Яну осталось только сверкнуть глазами и, не попрощавшись, выйти из комнаты с гордо поднятой головой, по которой он и получил оплеуху, немедленно после пересечения порога.

– Идиот! Теперь нахлебаешься по полной программе, – проворчал Петруха и с заискивающим бормотанием заскочил в комнату получать инструкции от барина.

Ян остался в коридоре, уставившись на горящий вдалеке канделябр. «Может, надо было прогнуться? Чего стоило состроить подобострастную улыбочку и пошаркать ножкой или побить копытом?» – отчего-то при этих мыслях сделалось совсем противно. Видимо, было что-то в прошлой жизни такое, что не давало поступить таким образом. Он чувствовал, что ему одинаково противно, как рабское подчинение, так и помыкание людьми, но откуда эти чувства и на чем они основаны – было покрыто мраком неизвестности.

За спиной послышался легкий скрип отрываемой двери и через мгновение Ян ощутил уже знакомый неласковый тычок в спину, сопровождаемый бормотанием:

– Топай, твое рабское превосходительство! Определили тебя на полевые работы. Ох, и повеселишься же, – Петр ворчал, но в его голосе была заметна легкая досада на незадачливость новенького. – Нет, чтобы прогнуться малость, так надо повыпендриваться. Точно, по первому разу живешь! Ну ничего, погоди: жизнь-то тебе рога пообломает. Не сейчас, так со второй или с третьей попытки поумнеешь.

Тем временем они вышли из главного здания замка, и направились к воротам. Ян поймал пару сочувствующих взглядов. Видимо народ догадывался, куда ведут новенького и что ему там предстоит. Это сочувствие не вдохновляло, но выбора пока что не оставалось, и он продолжил свой путь за пределы замка. Они отошли совсем недалеко, к каким-то низеньким обветшавшим баракам. Петруха завел пленника в тюремного типа постройку и, указав на нары на втором ярусе, сказал:

– Вот твоя койка. Располагайся с удобствами! Сегодня, считай, у тебя выходной, а вот с завтрашнего дня и начнется твоя веселая трудовая жизнь на благо всего волшера и конкретно – великого мага. Кстати, вот тебе и собеседник, – Петруха ткнул своим толстым волосатым пальцем в сторону дальней койки, почти неразличимой в темноте. – Побеседуете, пока другие не подойдут, – и, захлопнув дверь снаружи, исчез из поля видимости. Впрочем, и сама видимость почти исчезла из этого поля, так как освещения от малюсеньких окошек под потолком явно не хватало.

Ян сначала попытался на ощупь разобраться с его новой постелью. На нарах нельзя было сидеть прямо – голова упиралась в потолок. Подстилкой служил мешок из ветхой ткани, в котором пересыпалось давно продавленное и стертое в труху сено. Подушку, видимо, должна была заменять собственная рука. Вздохнув, Ян решил познакомиться с товарищем по несчастью. Спустившись на пол, он прошел в дальний конец коридора и, присев напротив лежащего на нарах человека, поздоровался.

– Привет, коли не шутишь, – слабым голосом отозвался человек. – А меня можешь Василием звать.

Ян пытался рассмотреть в темноте черты лица этого человека. Ему показалось, что кожа у него была мокрой, как будто облитая водой или каким-то клейким раствором.

– Что с тобой, ты болен? – удивленно спросил Ян, подразумевая болезнь кожи.

– Да, сломал ногу и теперь не знаю, встану вообще ли на ноги, – тихим голосом почти простонал Вася, имея в виду совсем другую хворь.

– Когда это случилось?

– Вчера. Нога теперь вывернута. Боль адская, ее раздуло. Сдохну теперь, наверное.

– Давай посмотрю. Я тебе ее вправлю, если кость не раздроблена. И потом надо шину наложить, – Ян стал почти на ощупь, слепо всматриваясь, проверять ногу.

Вася от такой процедуры взвыл и потерял сознание. Это упростило дело: осталось только ухватиться покрепче за ногу и рывком поставить кость на место. Перелом, к счастью, не был открытым, и кость относительно легко встала в правильное положение. Теперь дело было за малым – нужно было найти, из чего сделать шину и фиксирующую повязку. Ян встал и подошел к выходу. Дверь была закрыта снаружи и весьма прочно, что, в общем-то, и не удивляло.

Тогда он пошарил взглядом в сумеречном помещении и наткнулся на палку, видимо отломанную от нар. Прикинув, что если он сломает ее пополам, как раз получиться две шины, хорошо зафиксирующие кость, Ян резким ударом о косяк претворил свою идею в жизнь. Оторвав от Васиного сенного матраса пару полосок ткани, он смастерил вполне сносную фиксирующую повязку и только после этого задумался, откуда он все это умеет? Руки сами помнили, что нужно делать в подобных случаях, но где и когда он научился этим навыкам, было по-прежнему непонятно.

Пока он так раздумывал, Вася снова застонал, подавая признаки жизни. Наконец совсем пришел в себя и спросил:

– Что это было?

– Теперь лежи и не беспокой ногу. Когда кость срастется, опять сможешь ходить, но с месяц придется полежать.

– Ты вправил мне ногу? – обрадовано простонал Вася.

– Вправил, вправил. Только скажи мне, чем это ты болеешь? У тебя же кожа на лице слизью покрыта.

– Ах, это ты про кожу спрашивал. Вот что, друг, сначала скажи, откуда ты взялся, если про это не знаешь? – продолжая тихонько постанывать, героически поддерживал беседу Василий.

– Я прямо из зиндана.

– А что-нибудь до этого помнишь?

– Ну, ты прямо, как этот ваш Сван! Те же вопросы задаешь, – удивился Ян. – Не помню я ничего!

– Пожалуй, судя по тому, как ты мою ногу починил, ты явно в первый раз из зиндана вышел.

– Да как же это? Объясни хоть толком.

– Хорошо, объясню, что знаю. Только, раз ты здесь сразу оказался, значит, шибко магу нашему насолил. Сюда, обычно, за ненадобностью ссылают. Это последнее место для «пришедших». Лучше руки на себя наложить, чем так жить, да решимости не хватает.

– Неужто все так плохо?

– Нет, все еще хуже, чем ты думаешь. На самом деле тебе надо немедленно бежать, пока кожа не «потекла». Ну да слушай, расскажу все по порядку. Я не знаю, насколько стар этот мир, но его история уходит не менее чем тысячу лет вглубь веков. Я так же не знаю, существуют ли другие миры или земли за пределами этой страны, но, судя по тому, что откуда-то появляются новые «приходящие», вроде тебя – существуют. Самые старые жители этого мира – маги. Никто не знает, насколько они стары. Здесь полно сказок и легенд о прошлых временах, но что в них правда, а что ложь – неизвестно. То, что смутно помню из своих прошлых жизней и то, что рассказывают другие, позволяет с некоторой долей уверенности рассказать тебе, как устроена жизнь в этих землях.

Весь мир поделен между магами на волшеры. В каждом волшере безгранично царствует один маг. Они часто враждуют и воюют между собой. Для этого используют, как физические силы своих территорий, так и волшебные способности. И здесь есть несколько непонятных особенностей. Люди этого мира делятся на две совершенно разные группы. Это «пришедшие» и «рожденные». Основное отличие их заключается в следующем: «рожденные», в большинстве своем крестьяне, рождаются здесь натуральным путем, проживают свою жизнь и умирают. Но не все так просто, как кажется. Во-первых, на определенной территории всегда живет определенное количество «рожденных» или, иначе сказать, крестьян. И если их, например, заставить сражаться, и они начнут гибнуть, то в деревнях будет рождаться больше детей. Но если они идут жить в город, в деревне число детей не прибавляется, а почему – никто не знает. «Рожденные» от природы довольно тупы и одинаковы в своем поведении, и в них совершенно нет магической силы. Они хорошо работают на полях, справляются с примитивными ремеслами и могут худо-бедно махать мечом, но только из-под большой палки.

А вот «приходящие», такие как мы с тобой – сплошная загадка. Мы приходим в этот мир уже взрослыми и неизвестно откуда. По всей территории, равномерно, в случайных местах разбросаны зинданы – ямы, в которых появляются «пришедшие». Правильнее их называть как-нибудь по-другому, так как изначально они служат своеобразным роддомом. Но маги превратили их в тюрьмы, закрыв их на решетки, и вылавливают оттуда вновь прибывших для своих нужд. Я подозреваю, что мы с магами одной природы и им нужен, не столько наш труд, сколько наша магическая сила. Ты еще не знаком с чувством постоянного выкачивания сил из тебя и кошмарами по ночам.

Мы все когда-то появились в этом мире в первый раз в зиндане, полные гордости и спеси, но не помнящие ничего из прошлой жизни. Но после первой смерти, снова появляемся в какой-нибудь из этих ям, и тогда можем смутно вспомнить хоть что-то о нашей предыдущей жизни здесь, но, при этом, постепенно утрачиваем те черты, что привнесли с собой самый первый раз. Я, например, смутно помню, что и раньше появлялся в таком же зиндане, даже с кем-то воевал, но конкретных воспоминаний почти не сохраняется.

Кроме оседлых магов, живущих в волшерах, есть еще бродячие маги. Они воистину единственные жители этого мира, которые не принадлежат ни к рабам, ни к господам. Их независимость основана на способности противостоять другим магам. Поскольку они не претендуют на собственность хозяев волшеров, то между ними установился своеобразный паритет, то есть стороны, просто вынуждены терпеть друг друга. По слухам, колдовскую силу имеют какие-то слова или фразы, и их знание дает власть магам над другими «пришедшими» и миром. А наши духовные силы используются ими для активации этих заклинаний.

Скорее всего, ты первый раз пришел в этот мир, и поэтому, твоя судьба незавидна. Тебя будут держать как собаку, и чем беспокойней ты будешь, тем больше энергии из тебя выкачает Сван. А теперь я расскажу, чем я «болею». Ты просто не видел остальных. Здесь у всех на открытых участках головы и рук, кожа превращается в лягушачью. Поэтому, ни один соседний маг не нападает на это гнилое место. Экономически этот волшер держится на выращивании резиновой травы, ты наверно видел ее на полях. Она растет только в здешних болотах, и каучук обеспечивает безбедное существование магу. Я думаю, что наши силы Сван тратит на колдовство, притягивающее все тучи и дождь с округи и для выращивания этой гадости, а заодно, и для изменения нашей кожи. В замке прислуга не страдает этим «заболеванием», видимо получая за службу какое-то противоядие. Наша кожа функционирует только в высокой влажности. По слухам, зону дождей окружает довольно широкий пояс с засушливым климатом, где наша кожа почти мгновенно превратилась бы в пергамент и растрескалась, а мы умерли бы от кровопотери и обезвоживания. Так что нас здесь никто и не охраняет… Самое смешное, что большинство даже довольно жизнью и готово молиться на благодетеля – рабство быстро делает из человека животное…

– А ты сам, как сохранил способность к свободомыслию? – встрял в рассказ Ян.

– Сам не знаю. Но я пассивный созерцатель, а не боец. А вот тебе просто необходимо попытаться бежать прямо сейчас, до того, как народ вернется с работ. Через несколько дней твоя кожа изменится, и это будет лучшим замком на твоей шее. Это мой совет, а следовать ему или нет – решай сам. Если решишься, то главное при побеге – держать одно направление. Ориентируйся хотя бы по направлению ветра. И опасайся болот, в них водятся крокодилы, они небольшие, но в стае опасны. Других крупных хищников в этих лесах нет, а вот ядовитых змей хватает – но здесь уж, как повезет.

– Ладно, пойду к себе на нары, подумаю.

– Думай, только недолго. Через пару часов барак будет полон людей. Решишься бежать, лезь на верхние нары в противоположном углу – там крыша плохо крепится. Выбей пару стропилин и давай ходу отсюда.

– Спасибо за совет! – Ян пошел к своим нарам и, усевшись внизу, задумался: «Врать Васе резона не было, да и сговориться с Петрухой тот вряд ли успел. Только больно уж его рассказ смахивал на какую-то сказочку про злых колдунов и еже с ними. Но и его, Яново собственное происхождение в этом вертепе сырости вписывалось в эту историю, как нож в масло. А думать-то надо быстро… если Вася не врет – не больше часа осталось. Так, Сван – еще тот свин. Нет, таракан. Явно, что от него ничего хорошего ждать не приходится. За что же еще зацепиться? Если заслали сюда гнить заживо, то явно в замке применения больше не было. Петруха, в конечном счете, и не плохой парень – добра по-своему желал. А рожа у него крепкая – явно кожа не «течет»! Кругом прав Васюня. Зря я ему не доверяю. Все, бегу, а там видно будет!»

Решившись, Ян кинулся, как ужаленный, в указанном направлении. Действительно, стропила не держались в полусгнивших бревнах, и после двух основательных пинков, вылетели из пазов, образовав внушительную прореху. Беглец сумел пригнуть приподнятую крышу на место, пока вываливался наружу. Все обошлось без лишнего шума и пыли, хотя какая тут пыль в такой слякоти… Ян оказался на заднем дворе никем не охраняемого барака, стоя по щиколотку в жиже. Думать было некогда, да и не о чем. Поэтому он, что называется, подхватил юбки, рванув в сторону далекой опушки, еле просматривающейся из-за сита мелкого и нудного дождя.

Путь лежал через все те же заболоченные поля с резиновой травой. Ян только раз обернулся, и заметил далеко в стороне одинокую фигуру. Заметили ли его бегство? Но, поскольку за ответом бегать было далековато, то и расстраиваться по этому поводу не стоило. Так что он только поддал газу, шлепая по грязи ногами и проваливаясь в нее почти по колено. Со стороны этот медленный спринт по сплошной полосе препятствий выглядел наверно забавно, но Яну как-то не хотелось лишних наблюдателей, и он чесал, как пьяный заяц по болоту, через каких-нибудь полчаса добравшись до опушки колючих кустарников. Это препятствие оказалось нисколько не легче болотистого поля. В результате нескольких попыток он продрался-таки под полог деревьев, оставив на колючках изрядную часть одежды. Дальше он держал путь, ориентируясь только на ветер, равномерно закидывающий порции прохладной мороси в левое ухо.

Беглец брел, выдерживая направление весь остаток дня. Все мысли были заняты тем, как быстрее уйти от ненавистного места. В конце концов, дневной свет покинул его одновременно с остатками сил. Ян, не видя почти ничего, забился под ветви большого дерева, в надежде, что там будет посуше. И только замерев на сырой земле, понял, что у него, наверно, нет шансов. Сил фактически ни на что не было, и последние их остатки высасывала вместе с теплом промозглая влажность. Он впал в состояние оцепенелого полузабытья.

В голове кружились мысли: «Что дальше? Он, может быть, продержится один дневной переход, не больше. Куда идти? Надо найти крестьян, о которых говорил Вася, и разжиться у них едой и одеждой». Ему было ясно, что он никогда не примирится с рабский жизнью в болотном волшере, так же, как и не пойдет в прислуги или помыкать другими людьми. Да никто ему уже этого и не предложит. Может, попробовать разыграть из себя странствующего мага? Но он не знает ни одного даже завалящего заклинания и проколется при первой же проверке его способностей. Так ничего и не придумав, он заснул кошмарным сном.