Текст книги "Говорящий ключ"
Автор книги: Виктор Кирюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава десятая
Здесь будет прииск
...Если бы Юферов во время поисков дошел до вершины ключа, километрах в пяти от поваленного дерева, то он был бы несказанно удивлен, найдя здесь маленький домик, сложенный из накатника, и старателя с повязанной на голове тряпкой, промывающего золотоносные пески на примитивной бутаре-проходнушке.
В старателе Юферов узнал бы Кандыбу. Пуля Марченко лишь контузила его, содрав кожу с головы. Отлежавшись несколько дней, Кандыба снова взялся за работу, чтобы восполнить намытое золото, унесенное Марченко. Рядом с бутарой дымился костер. Оставшись один, старатель жег костер, не опасаясь, что дым выдаст его местоположение. Он твердо решил показать начальнику экспедиции Воробьеву это богатое месторождение металла. Рана все еще побаливала, и Кандыба со дня на день откладывал свое посещение стана экспедиции.
Прошло несколько дней после похода Юферова вверх по ключу, а Кандыба все еще не собрался к разведчикам. Содержание золотого песка в яме, выбитой вместе с Марченко, оказалось настолько богатым, что старателю было трудно оторваться от работы. Потихоньку возясь у бутары, Кандыба вновь услышал гул самолета. Как и прошлый раз, серебряная птица показалась со стороны реке. Кандыба торопливо подбросил в костер сырой травы, отчего тотчас же поднялся густой столб дыма. Выбежав на открытое место, старатель замахал шапкой, стараясь привлечь к себе внимание Самолет пронесся низко, качнул крыльями и, уйдя в сторону сопок, сделал разворот. Кандыба понял, что его заметили. В самом деле, самолет повернул обратно и внезапно пошел на снижение к широкому разливу ключа выше бутары. Кандыба замахал руками, думая, как бы предупредить летчика о непригодности выбранного места для посадки. Но было уже поздно» Самолет– спланировал на мелкую воду, коснулся дном лодки ее поверхности, взлетели брызги, затем машина проползла десяток шагов и, круто задрав хвост, скапотировала. Старатель бросился к самолету, чтобы помочь людям, если они остались живы... Над опрокинутым самолетом разрастался дым. Самолет горел. Подбежав к нему, Кандыба увидел выброшенного толчком падения бесчувственного летчика в меховых унтах и шлеме, лежавшего на мелком месте. Ближе к самолету лежал второй человек в гражданской одежде. Кандыба мельком взглянул в его лицо.
– Андрей Ефимович!.. Постриган! – удивленно воскликнул он.
Схватив начальника геологического управления в охапку, Кандыба перенес его на безопасное расстояние от горящего самолета. Летчик очнулся и без помощи старателя поднялся на ноги. Он недоверчиво ощупал все свое тело, как бы сомневаясь в его целости, печально взглянул на исковерканный самолет и махнул рукой.
– Все! Даже спасать нечего. Классическая посадка, нечего сказать. А все вы, – напустился он на Кандыбу. – Занесло вас к черту на кулички, а потом ищи в этих проклятых трущобах.
– Кажется, мы сели, товарищ Ефремов? – шатаясь, поднялся Постриган.
– Сели. Вверх тормашками. Потом пролетели и еще раз сели, только без самолета, на свои салазки, – зло ответил летчик. – Черт меня дернул полететь с вами.
– Зачем ругаться! Дело поправимое. Сам остался цел – хорошо. Снова летать будешь. Человек дороже машины.
– Где Воробьев? – окончательно придя в себя, спросил Постриган Кандыбу.
– Воробьев? Не знаю. В экспедиции, наверное. Я его с того времени не видел, как вместе с вами на халке ехали. Мы здесь вдвоем с Марченко работали.
– Марченко? Как он здесь оказался?.. Где он?
– Эх, коли бы я знал, где он! – нахмурился Кандыба, – Я бы с ним посчитался. – Он коротко рассказал о выстреле и бегстве Марченко.
– Он же в экспедиции был?! – воскликнул Постриган. – Вот подлец!
– Был, да ушел. Золотишко мы здесь нашли, вот и мыли. В прошлом году мы сюда впервые забрались, К зиме дело было, когда отыскали этот самый Говорящий ключ...
– Говорящий ключ? – переспросил Постриган. – Не может быть!
– Почему не может быть? Старик один нас навел. Когда-то, лет двадцать тому назад, он здесь бродил с товарищем. Его друг в тайге погиб, а он выбрался. Нашли мы ключ, да продукты кончились, работать некогда, надо было выбираться в жилуху. Решили в этом году помыть золотишко, а потом уже заявку сделать. Марченко не хотел заявлять о ключе.
– Ладно, Петр Иванович, – вспомнил Постриган имя старателя, – после расскажешь, а теперь веди нас в свои владения на отдых. Встряхнуло нас все же порядочно.
Взглянув последний раз на остатки самолета, они направились к избушке. Медленно догорал самолет и так же медленно угасал день. Последние отсветы солнца золотили верхушки лиственниц на Сопках. В тишине вечера вызванивал свою вечную песню Говорящий ключ.
Утром Ефремов проснулся позже всех. В избушке никого не было. Наскоро закусив оставленным для него завтраком, он пошел к ключу. Около бутары работал Кандыба, домывая остатки песков, выброшенных вчера из ямы. Он хотел хотя бы частично вознаградить себя за золото, унесенное Марченко. Андрей Ефимович лазил по камням, исследуя ключ.
– Теперь я верю, что это действительно легендарный Говорящий ключ, – с радостно блестевшими глазами встретил Постриган Ефремова. Он был как-то весь приподнят. – Немедленно будем забрасывать сюда людей, драгу. Стране нужно золото, а оно вот где лежит, – Постриган топнул ногой о землю.
– Уже драгу поставил, здорово! Подумай лучше, Андрей Ефимович, как выбраться отсюда. Самолет сгорел, один пропеллер остался.
– Не горюй, Ефремов! Твой самолет упал на золотую землю. – Постриган хлопнул летчика по плечу.
– Мне не легче от этого.
– Зато государству легче. На средства, которые кроются здесь в недрах, будет построена не одна прекрасная машина. Тысячи. Скоро, через месяц-два, оживет здешняя тайга, и ты будешь прилетать сюда на новой машине.
– Садиться на старую лужу тем же манером?
– Нет, друг, в первую очередь расчистим посадочную площадку.
– Может быть. Неужто в этой голубой грязи, где копается старатель, в самом деле много золота?
– Во-первых, не грязь, а золотоносные пески, во-вторых, пойдем взглянем, убедишься. Сейчас он съемку будет делать.
Кандыба, закончив промывку породы, пустил воду мимо бутары, сдвинув желоб в сторону. Затем снял грохот и осторожно поднял прутяные коврики. Набрав полный лоток воды, он смыл в ней коврики так, чтобы вся налипшая на них порода осталась в лотке. Потом вынул из бутары подстилку, на которой лежал слой породы, перемешанной с поблескивающими крупинками золота, и так же промыл в лотке. Теперь лоток был наполнен обогащенной металлом породой, и требовалось лишь отделить металл от нее. Подсев к воде с лотком, Кандыба стал делать промывку, лоток быстро ходил в его привычных руках, в нем оставалось все меньше и меньше песков. Летчик, наклоняясь, следил за работой старателя.
– Ничего там нет, кроме черного песка да гальки, – разочарованно протянул он.
Кандыба усмехнулся. Острым взглядом он давно видел металл, осевший на дно лотка. Старатель ударил несколько раз краем лотка о ногу. От резких толчков тяжелый золотой песок подался в сторону старателя, а черный шлих сдвинулся вперед. Ефремов невольно вскрикнул. Вся выемка на дне лотка была заполнена золотым песком. Постриган взволнованно прошёлся по берегу ключа.
– Сколько песков вы промыли? – спросил он старателя, продолжающего чистовую отбивку металла.
– Кубометра два, не больше.
– Сказочное содержание. Вот где мы возьмем план. Какой там план, все планы перекроем!
Кандыба закончил отбивку золота от шлиха, слил добычу в металлическую банку и поставил ее на небольшой костер. Когда металл прокалился и стал сухим, старатель высыпал его в кожаный мешочек.
– Да ведь там много примесей, – заметил Ефремов.
– С гарантией – не больше одной пятой. После отдую, выберу.
– Да... – протянул Ефремов, прикидывая мешочек на руке. – Зачем человеку столько денег? Ведь ты много за него получишь.
– Мало, еще надо столько, да полстолько, да четверть столько, как в загадке про стаю гусей. Надо мне тысяч сто, а то и больше. Мечта у меня есть одна. – Кандыба начал свертывать цигарку и продолжал: – Я хочу в родной колхоз вернуться. Лет пятнадцать почти не был. С пустыми руками на готовое приходить не хочется. Вот и решил я приобрести для колхоза самый лучший катер, да на том катере старшиной работать. Рыбалкой наш колхоз занимается на Амуре. Одинокий я, а в колхоз вернусь, как в родную семью попаду.
– Хорошее дело! – Андреи Ефимович потеплевшими глазами взглянул на Кандыбу. – Знаешь что – набери в лоток той породы, в которой самородок попал. Видишь, справа в углу, красная жила в голубых песках пошла, выгребай эту жилку, в ней самое золото. Смою лоток на твое счастье.
– И на колхозное. – Кандыба спустился в яму и, ловко орудуя кайлом, надолбил полный лоток породы из того угла, где брал пески в последний раз Марченко. Андрей Ефимович, засучив рукава, присел с лотком к воде.
– Эх!.. Есть еще порох в пороховнице. Не разучился мыть! – Лоток быстро заходил в воде. Ефремов и Кандыба подступили ближе, заглядывая через его плечо. – Чур, не сглазить! – рассмеялся Постриган. – На Говорящем ключе золото заговоренное, не всякому дается. Так легенда говорит...
– То легенда!..
– А это факт... – Постриган слил воду, поднял лоток. Среди массы темного шлиха выделялось несколько шероховатых мутно-желтых камешков. Они глухо перекатывались по дну лотка. – Большое твое счастье, Петр Иванович, будет у колхоза катер – не катер, а целый пароход. Как он называется, колхоз-то?
– «Вперед», – взволнованно отозвался Кандыба, осторожно выбирая самородки из шлиха.
– Славное название. Всегда вперед и вперед. – Постриган счастливым взором посмотрел на Ефремова к Кандыбу. – Одно скажу, друзья, сделано большое открытие. Теперь и нам пора вперед. Тронемся к стану экспедиции. Направление мы вчера с самолета хорошо заметили, не собьемся с дороги.
* * *
Николай Владимирович и Нина не знали, что было – день или ночь. Все их попытки пробить себе дорогу на волю окончились неудачей. Оползень прочно закрыл выход из пещеры. Подходили к концу запасы продуктов. Воробьев съедал половину своей порции, другую половину незаметно от Нины клал обратно в походный мешок. Правда, в воде особенной нужды не было. В дальнем углу грота с потолка размеренно падали крупные капли холодной ключевой воды, и в котелок ее набиралось достаточно.
По многим признакам Николай Владимирович чувствовал, что Нина заметно ослабла. Он приписывал это исключительно ее душевному переживанию и старался поддержать в ней бодрость духа, вселить уверенность в благополучный исход необычного приключения. Он не знал, что Нина съедает не больше трети своей порции, а остальное так же, как и он, незаметно кладет в мешок.
– Если мы сами не выберемся, нас все равно найдут. Большаков по следам разыщет, – часто повторял геолог Нине.
– Найдут, обязательно найдут, ведь у них есть собака, – поддакивала радистка, но в ее голосе не было уверенности.
– Коллектив – великая сила. Товарищи горы своротят, а нас разыщут. На фронте у нас в дивизии был случай...
И Воробьев рассказывал о разведчике, десять дней просидевшем в подвале дома, занятого фашистами, или вспоминал подвиги партизан в одесских и крымских катакомбах. Нина, прислонясь к его плечу, слушала или сама рассказывала что-нибудь из прочитанных книг. Оба старались меньше говорить о том, что их ожидает, если друзья не отроют вход в эту каменную могилу. В том, что других выходов нет, Николай Владимирович и Нина убедились в первый же день своего плена. Они тщательно, шаг за шагом, обследовали все стены пещеры, остукивая их прикладами ружей. Вся надежда была только на разведчиков, которые, несомненно, их давно ищут.
Иссякла батарейка электрического фонарика. Узенький луч света с каждой минутой тускнел и скоро совсем стал незаметным. Наступила полная темнота. Геолог встал и, опираясь о стены, ощупью добрался к месту, где были сложены вещи. От слабости кружилась голова, сказывался недостаток питания. Разыскав металлическую масленку с ружейным маслом, он налил немного масла в крышку масленки, сделал из обрывка носового платка фитиль и зажег его. Пламя своеобразной коптилки не могло рассеять густого мрака пещеры, но все же это был свет. При нем можно было снова, в который уже раз, осмотреть стены мрачного грота. Воробьев направился в дальний угол, где порода была как будто более рыхлой, а с потолка капала вода.
У геолога еще теплилась надежда отыскать другой выход, может быть, также заваленный камнями, и попытаться пробить дорогу через него.
Но Нина ни во что уже не верила.
– Напрасно вы, Николай Владимирович, расходуете силы, – сказала она.
– Нина! – укоризненно воскликнул геолог. – Вы зря отчаиваетесь. Нас еще разыщут. Я встречал людей, шедших во имя Родины на верную смерть, но и они не теряли мужества.
– Во время войны на фронте люди ложились под вражеские танки, чтобы подорвать их, бросались на амбразуры дотов, чтобы заглушить их огонь; я знаю – вы хотели это сказать. Но поймите, Николай Владимирович, война – другое дело. Героическая смерть в бою во сто раз легче. То был порыв, вспышка, подвиг, а здесь?.. Здесь медленное умирание.
– Опять! – притворно сердясь, проговорил Николай Владимирович. – Если вы хоть еще раз скажете это слово, я рассержусь. Давайте лучше пообедаем.
– А может быть, позавтракаем или поужинаем? Ведь неизвестно, что сейчас: ночь, день, утро или вечер, понедельник или вторник, среда или пятница! Передайте мне ваш «НЗ». Я буду накрывать на стол, а вы принесите воды.
Раскрыв рюкзак, радистка достала два маленьких кусочка раскрошенного хлеба и по куску сахару, печально заглянула в мешок. Там оставалось граммов четыреста хлебных крошек и еще два кусочка сахару. Подумав, она положила обратно один кусочек, а второй разбила пополам. Николай Владимирович разлил в кружки холодную воду. Оба быстро съели жалкие порции, причем каждый припрятал половину доли сахара и часть хлеба, чтобы незаметно положить потом обратно в мешок.
– Иногда мне хочется заглянуть в будущее, – сказал Воробьев, делая вид вполне насытившегося человека, – перенестись вперед лет на полсотни, посмотреть, что будет тогда, как люди устроят свою жизнь. – Он дунул на коптилку. – Надо приберечь, посидим без огня, помечтаем. Я представляю наш ключ, каким он будет через пару лет. Тогда здесь, на ключе...
– Погибших геологов...
– Наоборот, на ключе счастливых геологов вырастет большой горняцкий поселок. Мощные драги будут добывать ценный металл. Мы, геологи, – счастливые люди. Мы с вами нередко появляемся там, где никогда не ступает нога исследователя. Мы – пионеры новых земель и завоеватели новых богатств. Вслед за нами нередко идет армия строителей, и глухие, пустынные до этого места оживают. Не пройдет и десятка лет, и мы не узнаем этих мест.
Воробьев говорил горячо и увлекательно, с глубокой верой. Он развернул перед Ниной грандиозную картину будущего. Словно раздвинулись сырые стены мрачной пещеры, пропустив яркий свет тысяч электрических огней, вспыхнувших по склонам сопок. Всюду кипит жизнь, высятся трубы заводов, шахт, расступилась тайга, присмирели закованные в гранит реки. Появились города, рабочие поселки, соединяясь между собой сетью дорог. От моря и до океана бегут поезда, рассыпая искры в снежных просторах. Недра земли отдают свои сокровища победившим людям, и там, где бродили лишь медведь да сохатый, слышится гордая поступь творца жизни – человека.
Воробьев, ободряя Нину, ободрял и себя.
Прошло еще много времени, кончились продукты. Постепенно и сам он стал терять надежду на спасение. Пользуясь минутами, когда девушка забывалась в тяжелом, тревожном сне, Воробьев на одной стене грота расчистил и сгладил от выступов квадрат размером с грифельную доску. Кусочком мела, случайно найденным в планшетке, геолог написал несколько слов об открытии месторождения золота. Ниже он поставил две подписи и дату. Немного подумав, геолог добавил несколько прощальных слов к товарищам и, шатаясь от слабости, вернулся к Нине. Через час, когда он заснул, Нина зажгла огонек, прочитала надпись и в самом углу прибавила два слова: «За Родину».
А в это время Большаков, вновь и вновь оглядывая склоны сопки, отыскивал пещеру. Ее не было. Скала Дракона ослепла, у нее пропал последний глаз. Минуту проводник сидел, осмысливая внезапно мелькнувшую догадку, затем вскочил и с резвостью юноши побежал вниз к лагерю.
– Есть, Антип Титыч, нашел я, однако! – Большаков подошел к Юферову, тяжело переводя дыхание. – Вели брать лопаты, кайлы, пойдем.
– Лопаты и кайлы? Зачем?
– Нашел, говорю. Нину нашел, начальника нашел.
– Где, где они? – набросился Юферов. – Говори скорее, не тяни.
– Завалило их, раскапывать надо. – Проводник схватил попавшую под руку лопату, направился к обрыву сопки. За ним, вооружась инструментами, спешили разведчики. – Здесь, – повторил Большаков, останавливаясь около свежей осыпи обрыва, где совсем недавно произошел обвал. – Пещера тут была, а теперь ее нет, значит, там они, завалило их. Медведя убили, дождь пошел, спрятались там, однако. – Проводник, отставив лопату, поднял крупный камень, отбросил его в сторону. Его примеру последовали все. Через минуту Юферов установил порядок, и работа закипела. Разведчики отгребали мелкие камни, перебрасывали покрупней, переваливали артелью большие глыбы. Каждый старался работать напрягая все силы.
...Геолог и радистка проснулись от какого-то неясного шума, проникавшего сквозь каменные стены. Воробьев приподнялся на локтях, прислушался. Глухой, еле слышный шум доносился со стороны входа, слышались неясные голоса людей. «Нашли!» – мелькнула радостная мысль.
– Нашли, Нина, нашли! – крикнул он, тормоша девушку. – Я говорил – найдут!.. Ведь это коллектив, разве могли они не найти нас?!
– Я слышу, Николай Владимирович, – тихо ответила Нина и, не выдержав, разрыдалась.
– Ну вот... Теперь это совсем некстати, – растерялся Воробьев, чувствуя, как у самого слезы радости бегут по щекам. – Перестаньте, Нина, надо встречать друзей. – Здесь, здесь, друзья! – крикнул Воробьев, идя к входу.
– Здесь, – тихо шептала Нина, поспевая за ним. Ей казалось, что она кричит громко.
Через минуту под дружным напором разведчиков отвалился большой камень, прикрывающий вход, и много рук протянулось навстречу геологу и радистке. Ослепленные ярким дневным светом, они стояли у выхода, невольно закрыв глаза.
Руки друзей подхватили их, вынесли на открытое место. Трудно было понять: кто более счастлив – спасенные или спасители. Юферов, забыв о своей незаурядной силе, стиснул Николая Владимировича в объятиях. Большаков, помолодевший от счастья, расцеловал обоих.
– Антип Титыч, сколько дней мы находились в пещере? – спросил Воробьев.
– Сегодня десятый день.
– Странно! У нас продуктов было в обрез на пять дней, голодный паек, так сказать, а между тем мы вчера только их кончили. – Он с подозрением взглянул на Нину. – Вы, Нина, не съедали своей порции!
– Мужчины хуже переносят голод. А вы, Николай Владимирович, разве не подсовывали в темноте лишнего?
Нина пошатнулась, невольно хватаясь за плечо Юферова. От слабости она словно отяжелела. Антип Титыч подхватил девушку, повел ее к лагерю. Воробьев, собрав силы, решительно пошел вслед за Юферовым.
– Постойте, Антип Титыч, – слабым голосом сказала Нина, когда они оказались на берегу ключа, – здесь мы золото нашли.
– Где? – Юферов остановился.
– Здесь... в ключе.
– Правда, здесь, в гальке... – Николай Владимирович осекся, удивленно глядя на неведомо откуда появившегося Постригана, за которым шли Ефремов и Кандыба.
Нина слабо вскрикнула и остановилась, увидев Ефремова. Летчик бросился к ней, привлек ее к себе.
– Разрешите и мне обнять вас, дорогие наши узники, – сказал Постриган и, расставив руки, пошел к Воробьеву. – Э, дорогой мой, на кого вы похожи! Краше в гроб кладут... Когда вы последний раз ели?
– Вчера. А впрочем, не знаю. Может быть, и раньше. В темноте ведь нельзя понять, когда день, а когда ночь.
– Отдохните, разговаривать будем после. Все, все! Оставить их в покое, – Постриган решительно взял Воробьева под руку и направился к стану.
– Постойте, Андрей Ефимович, – остановился Воробьев. – Разрешите раньше доложить об открытии, а отдохнуть мы всегда успеем. Здесь, в устье ключа, мы нашли богатую золотую россыпь. Песок брали прямо с берега... и вот, видите!
Николай Владимирович достал пакетик со щепоткой золотого песка, протянул его Постригану.
Тот, внимательно рассмотрев металл, спросил:
– Сколько промыто лотков?
– С одного лотка. Был еще самородок, но я его где-то потерял.
– Мне тоже посчастливилось, – вмешался Юферов. – Видите... Котелком мыл, породу брал с корней поваленного дерева.
Буровой мастер показал щепотку золотого песка, крупней, чем у Воробьева.
– Замечательно! – обрадовался Постриган. – Значит, в устье и в середине ключ золотоносен, теперь проверим вершину. Петр Иванович, покажите-ка ваше золотишко! – обернулся он к Кандыбе.
– Сейчас! – отозвался Кандыба и, достав тяжелый мешочек с золотым песком и самородками, протянул его Юферову.
– Это в самой вершине Говорящего ключа, – улыбнулся Постриган.
– Говорящего... разве вы нашли его! – воскликнул Воробьев.
– Нашли, – рассмеялся Постриган. – Мы сейчас на Говорящем ключе. Осталось только...
Ему не дали договорить. Юферов во всю мочь крикнул ура, подбросил вверх шапку. Остальные дружно поддержали его. Сопки отозвались долгим эхом на радостные крики разведчиков.
* * *
Утро следующего дня выдалось морозное. Серебряный иней покрыл деревья. В тихом заливе устья ключа появилась тонкая кромка льда. Где-то в лесу стучал дятел, и в янтарно-чистом воздухе ясно слышался его стук, будто кто-то бил деревянной колотушкой в дно пустой бочки.
– Солнце взошло, день начинается! – как всегда, обычным возгласом будил разведчиков Юферов. В палатку, где поместились невольные гости, так неожиданно появившиеся вчера, Антип Титыч заглянул тоже, осторожно приподняв полог. Он не хотел их будить, но, к удивлению мастера, в палатке никого не было.
Юферов обернулся и увидел разведчиков на увале. Они стояли на том самом месте, откуда Большаков заметил исчезновение пещеры. Буровой мастер тотчас направился к ним.
– Тут, на этом месте, будет горняцкий поселок, – говорил Постриган обступившим его разведчикам. – Удобнее этого увала для стройки нам не найти. Сегодня же мы заложим первый дом.
– Хорошо! Счастливое место, – пыхтя трубкой, подтвердил Большаков. – Отсюда белых бил, отсюда пещеру искал, однако.
– Отсюда мы начнем освоение нового района, в недрах которого таятся несметные богатства. Место, действительно, счастливое, – согласился Постриган. – Название прииску надо дать светлое, радостное.
– Ключ счастливых геологов, – предложила Нина.
– Или ключ несчастного летчика, – усмехнулся Ефремов, вспомнив о своем самолете.
Постриган поднял руку, призывая к молчанию.
– Скоро праздник Октября, – сказал он. – Что может быть радостнее для нас, чем этот день?
Он оглядел всех, и его голос зазвучал торжественно.
– Предлагаю назвать новый поселок – Октябрьским.
Его предложение пришлось всем по душе.
Через час дружной работы была расчищена площадка для первого дома, свалено несколько деревьев. Разведчики, подняв ружья, дали залп, потревожив долгим эхом крутые склоны сопок.
