Текст книги "Говорящий ключ"
Автор книги: Виктор Кирюшкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Около порогов, – твердо заявил Виктор и вдруг ясно, до мельчайших подробностей, вспомнил весь разговор с неизвестным охотником.
Глава восьмая
Курс к морю
Утром другого дня над лагерем раздался гул самолета. Серебристая летающая лодка, поблескивая крыльями, сделала широкий круг и снизилась у самого стана. Взбурлив воду, гидросамолет, замедленно работая пропеллером, подрулил к берегу. Разведчики помогли летчику закрепить машину веревкой за ближайшее дерево. Пилот, ровесник Воробьева, высокий, стройный, в синем меховом комбинезоне и коричневом шлеме, подошел к Воробьеву, представился.
– Ефремов!.. Трудно было вас отыскать в этих дебрях. – Он с любопытством оглядел лагерь. – На прииске о вас беспокоятся, радиосвязь оборвалась, послали меня на поиски.
– А запасной радиостанции вы, случайно, не привезли? – спросил геолог.
– Нет. Но ведь я в прошлый раз доставил вам радиостанцию и радистку. Где она? – проговорил летчик с некоторой тревогой.
– К сожалению, с ней случилось несчастье.
– Несчастье? – побледнел Ефремов.
– Да... авария. Радиостанция совершенно вышла из строя. Я хочу отправить ее с вами. Придет радистка и сдаст ее вам.
– Уф... – облегченно вздохнул Ефремов. – Есть принять на борт радиостанцию и радистку.
– Нет, товарищ Ефремов, – скрывая улыбку, сказал Воробьев. – Радистку мы пока оставляем. Ведь она, кроме того, и коллектор экспедиции.
– Имею задание произвести авиаразведку местности, – чуть обрадованно продолжал пилот. – Кроме того, мне поручено забрать от вас мальчиков.
– Тсс... – Воробьев приложил палец к губам, взглянул на Саню и Виктора, стоящих у самолета – Откровенно, чтобы вы предприняли на месте мальчиков, узнав, что вас хотят отправить из экспедиции домой?
– Сбежал бы в тайгу! – по-озорному блеснул глазами Ефремов. – Я был озорным мальчишкой. Потом, после вылета самолета, вернулся бы и дело с концом.
– Не сомневаюсь, что и Саня с Виктором сделают то же самое. Лучше будет предложить им прокатиться на самолете, а когда сядут – курс к морю. Я черкну записку Филиппу Васильевичу Дашуте, чтобы он не обижал сына, да и за Виктора заступился перед родными.
– Зачем же обманывать, – вмешался Юферов. – Надо объяснить, что им скоро в школу. Ребята они смышленые, поймут.
Воробьев замолчал и некоторое время над чем-то раздумывал. Потом повернулся к Юферову.
– Вы правы, Антип Титыч, обманывать ребят не к чему.
Ефремов предложил начать разгрузку самолета, на котором были продукты. Разведчики быстро организовали это дело. Воробьев подозвал ребят, приказал им разыскать Нину, которая ушла вверх по ключу, к разведочным шурфам. Видя, с каким нетерпением Ефремов оглядывается в поисках Нины, геолог предложил ему пойти вместе с ребятами, которые покажут ему дорогу.
– Она увидела самолет и теперь, наверное, бежит к стану. Самолет мы разгрузим без вас. Беру на свою ответственность, все будет в порядке.
Ефремов не спеша зашагал за ребятами. Вскоре Саня и Виктор вернулись. Через час пришли Ефремов и Нина. Оба были радостными, сияющими, хотя свидание оказалось коротким.
Воробьев и Юферов ожидали летчика у самолета. Здесь же вертелись Саня и Виктор, обсуждая достоинства машины и мечтая хоть раз подняться в воздух. Оба и не подозревали, что их желание скоро осуществится. Не знали они, что находятся в экспедиции последние часы. После случайного открытия залежей медного колчедана друзья ходили именинниками. Они готовы были считать себя взаправдашними геологами-разведчиками. В самом деле, ведь не каждому мальчику удается открывать новые ключи с настоящим колчеданом. Когда Воробьев с Юферовым расположились в открытой лодке самолета, а летчик занял свое место, ребята помогли Большакову, Вавилову и Муравьеву оттолкнуть самолет от берега и долго смотрели ему вслед, завидуя счастливцам, которые глядят сейчас на тайгу с высоты птичьего полета.
Николай Владимирович возлагал на авиаразведку большие надежды. После встречи Виктора в тайге с неведомым охотником, в котором легко было угадать Кандыбу, Воробьев решил вплотную заняться поисками Говорящего ключа. Он не сомневался, что Кандыба сказал Виктору правду, и ключ действительно впадает в реку перед порогами. Теперь представился случай убедиться в этом. Ведь старателей легко будет увидеть сверху. Должно же у них быть на ключе какое-нибудь жилье, а может быть, будет гореть костер. Николай Владимирович рассчитывал сделать посадку на реке, у устья ключа, если старатели окажутся там. Тогда Марченко не уйти. Рассматривая местность в бинокль, Воробьев и Юферов насчитали несколько ключей, впадающих в реку с обоих ее берегов. Наконец река стала уже, сопки подступали к ней с обеих сторон, сжав ее между отвесных скал. На спокойной до этого воде появились белые бурунчики. С высоты в полкилометра они казались безобидными, игрушечными волнами. Внезапно Юферов тронул геолога за плечо, показал в сторону. Николай Владимирович увидел небольшой залив в устье какого-то ключа. Это был последний ключ перед порогами. Геолог, пользуясь телефоном, попросил летчика снизиться и пройти на бреющем полете до самой вершины ключа. Но тщетно Воробьев и Юферов осматривали местность. Признаков пребывания людей нигде не было. Ефремов вел самолет настолько низко, что, казалось, лодка вот-вот заденет за вершины деревьев, густой чащей подступающих к светлой полосе воды. Особенно густой и темной тайга стала у самой вершины ключа. В одном месте ключ широко разлился, образовав продолговатое озеро. Дальше начинались сопки, и ключ, превратясь в еле приметный ручеек, терялся в распадке, густо заросшем лесом. Воробьев, разочарованно махнув рукой, крикнул Юферову:
– Нет... соврал Кандыба!
– Или Виктор перепутал, – ответил Антип Титыч.
Ефремов повел самолет назад к стану, подняв его выше, чтобы увеличить сектор обзора. Внизу по-прежнему расстилалась глухая тайга, светлела река, ключи, озера и нигде никакого признака жизни.
* * *
Светлый ручей, журча, бежал среди огромных камней, будто брошенных сюда рукой сказочного великана. С первого взгляда можно было угадать, каким путем попали сюда эти обломки скал. Рядом высилась крутая сопка с разрушенной вершиной. Когда-то горный обвал донес сюда гигантские камни, завалив ими русло ключа. Но вода проточила себе путь, прорвалась сквозь завал. Прозрачные струи ключа, падая с камня на камень, звенели, игриво сбегая вниз.
Ниже завала ключ выбегал на узкую болотистую марь, разливался в озеро и выходил из него уже в два раза полноводнее. Хмурая тайга так близко подходила к его берегам, что порою ключ струился в тени деревьев. Здесь, в совершенно скрытом даурскими лиственницами месте, стояло маленькое зимовье, наскоро срубленное из тонкого лесонакатника. Рядом с зимовьем ключ раздваивался на два рукава, один из которых бежал в нескольких шагах от избушки. Этот ручей, шириною не более шага, был перегорожен плотиной из земли и мха. В середину плотины был вставлен конец длинного желоба, выдолбленного из расколотого вдоль дерева. Другой конец желоба лежал на бутаре* ( * Бутара – примитивное приспособление для промывки золота), устроенной из грубо вытесанных топором досок, материалом для которых, видимо, послужил остаток дерева, ушедшего на желоб. Вода бежала по желобу в бутару, верхняя часть которой была перегорожена обрубком дерева. В головной части этой проходнушки, как зовутся на приисках подобные примитивные аппараты для промывки золота, лежал металлический лист с частыми круглыми отверстиями. Взглянув на него, Юферов тотчас узнал бы грохот, исчезнувший в пути. Грохот не касался дна проходнушки, которое было устлано обрывками мешковины, придавленной сплетенным из прутьев ковриком.
Вода, проходя по желобу, падала струей на грохот бутары, стекала сквозь отверстия вниз и по коврикам сбегала в ключ. Вся бутара стояла с уклоном в двадцать пять градусов. Около нее работал Кандыба. Он брал лопатой пески из груды, наваленной рядом, бросал их под струю воды на грохот и пробуторивал их той же лопатой до тех пор, пока оставались только чистые камни да галька, а песок, глина, размытые водой, проходили сквозь отверстия грохота. Здесь тяжелые части породы оседали, задерживаемые прутиками решетки, а мелкая галька и песок уносились водой в ключ. Вместе с тяжелыми породами – шлихом на коврике оседало золото.
Кандыба точными движениями привычного к тяжелой работе старателя быстро пропускал через бутару пески, но их груда почти не уменьшалась. Из ямы, выбитой рядом, то и дело появлялась лопата, выбрасывая светло-голубую массу новых песков. Иногда над краем ямы появлялось горбоносое лицо Марченко, покрытое мелкими капельками пота.
– Возьми-ка, Петр Иванович, пробу, – хрипел он, выбрасывая в стоящий рядом лоток пару лопат песков. – Новые пески в правом углу пошли с красной жилкой, примазка добрая, должно быть золотишко.
– Тебе все мало, – отозвался Кандыба, стер рукой пот со лба и, взяв лоток, перенес его к плотине.
Здесь было достаточно глубоко, чтобы делать промывку. Поставив лоток в воду так, чтобы один конец его был на берегу, Кандыба наступил на его край ногой, стал пробуторивать породу скребком, устроенным из металлической пластинки, присаженной на палку.
– Ого!..
– Что там? – живо выскочил из ямы Марченко.
– Пофартило* (* Фарт – по-старательски счастье. Пофартило – посчастливило.) нам с тобой. Самородок! – изменившимся голосом произнес Кандыба, отмывая что-то в воде.
– Где, где? Покажи! – Марченко жадно протянул руку.
– Успеешь, дай отмыть сначала. Вот он, больше килограмма потянет. – Кандыба поднес к лицу Марченко ладонь, на которой лежал крупный шероховатый самородок, напоминавший сидящего на корточках человека. – Интересно, похож на индийского божка. – Он подбросил самородок вверх. – Да... Подвезло. Больше я не работаю, завтра же уходим.
– Уронишь! – Марченко схватил золото. В его глазах вспыхнула жадность. Он со всех, сторон осмотрел металл, попробовал на зуб. – Больше килограмма!.. Да здесь все полтора будет. Первый раз такой вижу. Шабаш! Кончаем работу! Песочка-то у нас тоже порядочно наберется. Хватит двоим. – Он сорвал с головы шапку, шлепнул ее о землю. – Ну и гульнем!..
– Кто как, – презрительно усмехнулся Кандыба. – Гусь свинье не товарищ. Разделим золотишко, ты в свою сторону, я в свою. Давай закурим.
Он развалистой походкой отошел к бутаре и присел на валежник рядом с прислоненным к ней дробовиком. Марченко исподлобья метнул на него взгляд, вытер самородок о фуфайку, подсел рядом и, свертывая цигарку, спросил:
– Значит, не по пути?
– Нет. Я к морю ударюсь, здесь близко, а ты, известно – в город.
– Конечно. В тайге не останусь. Эх, знаешь, Петр Иванович, два года мы с тобой вместе счастье искали, а нашли – дороги врозь. Выйти бы нам в жилуху на пару, – он искоса взглянул на суровое лицо Кандыбы. – Здорово бы время провели, знай наших!
– Слушай, Алексей! Отсталый ты человек. Черт тебя знает, в каком лесу ты рос. Неужели у тебя нет другой мечты, кроме как напиться влёжку? Ну, скажи, пожалуйста, куда ты денешь это золото? На ветер пустишь? Да премия еще нам за открытие положена.
– Хм... Куда?.. Это вопрос... Оденусь, гармонь куплю, пару кулей муки, масла ящик, то-другое, пятое-десятое. Разве мало куда? Найдем им место. Отсталый, сказал? Что же теперь, по-твоему, бежать заявлять – золото, мол, нашли богатое. Ключ Говорящий, легендарный, как этот Постригая рассказывал. Пожалте, мол, товарищи, на готовое. Шиш! Проживем золотишко, снова сюда явимся. Нужна нам премия! Да мне и на глаза показываться нельзя... Дезертир!
– Да, человек ты... – протянул Кандыба и вдруг, привстав, прислушался к далекому звуку. – Самолет летит. Низко, кажется.
Звук мотора нарастал. Кандыба сделал несколько шагов, вглядываясь в небо. Марченко, опустив самородок в карман, схватил ружье. Из-за леса вырвался самолет. Он шел низко, держа направление прямо на старателей, скрытых от него тенью деревьев. Кандыба медленно шел к открытому месту. Внезапно Марченко вскинул ружье. Гулко прозвучал выстрел. Кандыба вскинул руки, схватился за голову и, сделав полоборота, рухнул лицом вниз.
– Вот тебе премия! – злобно выкрикнул Марченко и, круто повернувшись, бросился к зимовью. Самолет, почти задевая лодкой вершины деревьев, пронесся над ним, грозно рокоча мотором. Марченко испуганно юркнул в низкую дверь зимовья. Через несколько минут он уже пробирался звериной тропой, унося с собой все золото, намытое вместе с Кандыбой. Сзади снова нарастал гул мотора. Самолет второй раз шел бреющим полетом вдоль ключа. Марченко успел разглядеть усатое лицо Юферова и, втянув голову в плечи, встал за толстую лиственницу. «Увидел!» – застучала беспокойная мысль, но самолет, уйдя в сторону реки, больше не вернулся. Старатель, перезарядив ружье, углубился в чащу, поминутно оглядываясь назад. Животный страх преследовал его по пятам.
* * *
Высадив на берег Воробьева и Юферова, Ефремов стал готовиться в обратный путь. Провожать его собрались все разведчики. Здесь же стояли Саня и Виктор. Они были в полном сборе – с ружьями, готовые покинуть лагерь разведчиков.
– Ну, ребята, нам пора, садитесь, – сказал Ефремов, широким жестом пригласив их в машину.
Саня и Виктор обернулись, посмотрели на пришедших проводить их разведчиков. Юферов хмурится, Большаков стоял задумавшись. Ему жалко было расставаться со своими помощниками. Нина смотрела на Виктора грустно, силясь улыбнуться. Только Воробьев был весел, как прежде. Его улыбающиеся глаза как бы говорили: ну, чего не садитесь, орлы, погуляли, теперь пора и в школу.
Саня не выдержал этого теплого, подбадривающего взгляда, бросился к Воробьеву, обхватил его, уткнувшись лицом ему в грудь. На глаза мальчика выступили слезы.
– Ты чего это плачешь, Воробей-охотник? – весело сказал Воробьев, заглянув Сане в лицо.
Мальчик смущенно отвернулся и, вырвавшись, побежал к самолету, из которого уже выглядывал Виктор, помахивая разведчикам рукой.
Летчик завел мотор. Пропеллер, образовав блестящий круг, погнал назад мощную струю воздуха. Самолет, вспенив гладкую поверхность реки, стал набирать скорость, удаляясь от стоящих на берегу людей. Саня и Виктор помахали фуражками, прощаясь с разведчиками. В ответ им поднял руку Воробьев, замахали Большаков и Юферов, взметнулась красная косынка Нины.
– Летим! Когда это мы поднялись? – закричал Виктор на ухо товарищу, заметив, что самолет уже оторвался от воды и набирает высоту. Сделав крутой вираж, отчего земля вдруг встала наискосок, самолет промчался над палатками и лег курсом на юг.
Вот уже скрылась река, промелькнули какие-то незнакомые озера и ключи, потянулась необозримая глухая тайга. Саня в последний раз с грустью взглянул на далекие вершины сопок, где остался лагерь разведчиков. А впереди, сливаясь с горизонтом, отражая лучи яркого солнца, расстилалось необозримое море и уже виднелись дома рыбацкого поселка.
Сделав большой круг, серебристый гидросамолет опустился в бухту, вспенил воду и подрулил к берегу. Встречать гостя выбежало почти все свободное от работы население рыбацкого поселка. Дашута, поглаживая бороду, стоял в толпе рядом с отчимом Виктора, мастером Горобцом. Председатель колхоза думал, что самолет доставил кого-нибудь из ответственных работников области. Каково же было его изумление, когда из машины вылез его сын Саня, а следом за ним выпрыгнул Виктор. Мальчики были буквально ошарашены такой встречей, а столкнувшись лицом к лицу с Филиппом Васильевичем, совсем растерялись.
– Так, – произнес Дашута, теребя бороду и грозно посматривая на Саню. – Значит, это мы явились!
Саня молчал, переминаясь с ноги на ногу. Виктор попытался было увильнуть в сторону, но столкнулся с отчимом.
– Прибыл, голубчик! – шевельнул усами Горобец. – Что ж, придется дома покалякать хорошенько.
– С почетом, значит, доставили, на самолете! – продолжал Филипп Васильевич.
– Вам пакет, – подошел к нему летчик.
Дашута поблагодарил его за доставку мальчиков, распечатал письмо.
– Хм... Начальник экспедиции пишет: «...присоединились самовольно...» Так, так, самовольно. – Дашута снова грозно взглянул на мальчиков. – Придется это самовольство вышибить! – он потрогал пряжку ремня и опять углубился в письмо. Саня стоял перед ним, словно воды в рот набрал.
– Читай вслух, Филипп Васильевич, – попросил Горобец, – что они там настряпали.
– Настряпали! – метнул взгляд на Саню Филипп Васильевич. – Это, выходит, ты тонул, а Виктор тебя спасал... за ногу тянул, что ли?
– Дядя Филипп, он за мое плечо держался, – осмелел Виктор.
– Молодец у тебя сынок, молодец! – повернулся Дашута к Горобцу. – Ты, знаешь, не особенно его того... Человека спас, бинокль ему подарили, заслужил значит. – Дашута кивнул на Саню: – А этот? Мало что самовольно сбежал, да еще тонуть вздумал. Я ему вот потону! – сказал Филипп Васильевич, читая письмо и поглядывая сверху вниз на сына.
Чем дальше он читал, тем больше смягчался его взгляд. Воробьев обстоятельно писал о том, что мальчики вели себя в экспедиции отлично, а Саня, геройски переправясь через пропасть, выручил из беды поисковую партию. Геолог не забыл упомянуть об открытии залежей колчедана.
– Геройски... ружье подарили. Что же молчишь? – потеплевшим голосом пробасил Дашута. – А ну-ка, покажи? – Он взял из рук сына ижевку, повертел ее, заглянул в стволы, заметил, что они хорошо вычищены и смазаны. – Тоже, значит, заслужил! Добре, добре. Колчедан нашли, говоришь? Придется, пожалуй, простить их, а? Как ты думаешь? – спросил он Горобца.
– Для первого раза, пожалуй, простим. Ребята отличились, можно сказать, – согласился тот.
– Простим, но плохо учиться будут – все вспомним! – хмуря брови над смеющимися глазами, заключил Филипп Васильевич.
Ребята, поняв, что гроза миновала, весело переглянулись.
Глава девятая
Где искать?
Отправив Саню и Виктора домой, Воробьёв решил пройти вниз по реке до порогов. Кирилл Мефодиевич рассказал ему, что когда-то во время гражданской воины побывал здесь и хорошо помнит устье ключа, впадающего в реку там, где она устремляется в узкое ущелье. Проводнику последние дни нездоровилось. У остальных было много работы, и геолог решил идти один. Нина пробовала протестовать, ссылаясь на свою обязанность коллектора, но Николай Владимирович все же не взял ее.
С ружьем и сумкой за плечами он вышел со стана ранним утром, когда солнце еще не согнало росу с травы и деревьев. Отойдя с полкилометра, геолог вспомнил, что хотел взять с собой Хакаты, но забыл кликнуть его. Возвращаться не хотелось, и Воробьев продолжал путь в одиночестве.
По пути геолог то и дело вспугивал рябчиков, тетеревов, глухарей. Рябчики со свистящим шелестом перелетали вперед или в сторону и снова опускались. Глухари поднимались на деревья и, усаживаясь на ветки, равнодушно поглядывали на пришельца. Птица была непуганая, но Воробьев не снимал ружья с плеч. Дичи здесь было так много, что подстрелить птицу не составляло труда. Когда солнце стало спускаться за сопки, геолог разложил костер, переночевал, а на рассвете снова тронулся в путь.
К концу второго дня пути, пробираясь через цепкую заросль стланика, Николай Владимирович неожиданно вышел на звериную тропу. Тропа тянулась на несколько километров и, выведя его на склон сопки, незаметно исчезла. Геолог перевалил через сопку и спустился в падь, склоны которой густо заросли лиственницей. В середине пади было открытое место, и только ближе к центру теснилась группа белых берез.
Николай Владимирович огляделся. Местность напоминала долину древней реки, берущей начало у гряды сопок, над которыми возвышалась гора. «Тут должен быть ключ», – подумал геолог и через несколько сотен шагов действительно вышел на берег стремительно текущего, светлого, как кристалл, ключа. Его берега были песчаны и сухи, всюду виднелись отпечатки медвежьих следов и оленьих копыт. Николай Владимирович прошел с километр вниз по ключу и очутился в просторной долине. Здесь ключ, образовав небольшой тихий лиман, впадал в быструю и довольно широкую речку.
Утомленный переходом, геолог сбросил сумку и ружье, присел на берегу. Достав кружку, он зачерпнул воды. Прозрачная поверхность ключа зарябила, от лежавших на дне камешков пошли радужные круги. Встав на колени, Воробьев опустил руку в холодную воду, зачерпнул полную горсть гальки, среди которой блестело несколько камешков горного хрусталя. Перебирая их на ладони, геолог настолько увлекся, что не слышал шороха шагов, раздавшихся позади. Сердце его радостно забилось: среди гальки лежал маленький приплюснутый самородок. С минуту геолог разглядывал его, затем попробовал на зуб. Сомнений не оставалось. Это было золото.
– Уа-а-а! – рявкнул кто-то за его спиной. Николай Владимирович испуганно оглянулся. За ним стоял, поднявшись на задние лапы, большой бурый медведь, обдавая его смрадным дыханием. Инстинктивно геолог рванулся в сторону и свалился в ключ. В тот же момент грянул выстрел. Зверь, сделав крутой поворот, рявкнул и здесь же, бездыханный, рухнул на землю.
Николай Владимирович вышел из воды. На берегу неподвижно лежала туша зверя. Он сделал шаг вперед – медведь не двигался. Все говорило о том, что он мертв. Из судорожно открытой пасти стекала струйкой кровь. Геолог, все еще не доверяя, стремительно бросился к ружью, схватил двустволку и тотчас же отскочил назад. Зверь по-прежнему был неподвижен. Геолог подошел к нему, осмотрел рану. Какой-то меткий стрелок свалил зверя наповал, попав ему в сердце. Но стрелка не было видно. Впрочем, он мог скрываться в кустах, начинавшихся в десяти шагах от ключа.
– Кто стрелял, выходи! – позвал геолог.
Кусты зашевелились. От удивления геолог едва не свалился в воду вторично. Перед ним с карабином в руках стояла Нина. Синяя косынка на ее голове сбилась набок, в глазах бегали озорные искорки.
– Нина? Вы? – невольно воскликнул геолог.
– Я. Кажется, вовремя пришла?
– Зачем же вы прятались?
– Испугалась!
– Медведя?
– Сначала медведя, потом испугалась вас, думала – ругать будете.
– Значит, я все же страшный, страшнее медведя? – рассмеялся геолог.
– Он мертвый! А вы лезете из реки вроде водяного, тогда я в кусты.
– Спасибо, вовремя подоспели. А то бы...
– А то бы пришлось плыть на другую сторону реки, – подсказала девушка.
– Нет, дело могло кончиться хуже. Все же вы молодец... прямо в сердце!
– Что вы нашли, Николай Владимирович? Золото?
– Кажется, то было золото...
Пока геолог, отойдя в кусты, выжимал воду из своей одежды, Нина внимательно осмотрела дно ключа и его берег. В том месте, где ключ, впадая в реку, образовал наносную косу, она набрала полный лоток песку и, присев у воды, принялась за промывку. Искусству работать лотком ее научил Юферов. Увлеченная работой, она с волнением ждала, что вот-вот в лотке блеснет корявым боком тяжелый самородок или на дне лотка останется сразу целая щепоть золотого песка. Когда в лотке осталось несколько пригоршен тяжелых камешков и шлиха, по краям его желобка блеснуло несколько мелких крупинок металла.
Теперь требовалось настоящее искусство, чтобы, пропуская через лоток воду, не смыть вместе со шлихом через борт лотка и пылинки золота. Эти пылинки упрямо не желали оставаться в бороздке и ползли к краю лотка.
– Давайте, я отобью, – произнес Николай Владимирович, уже с минуту наблюдавший за ее работой. Взяв лоток, он с трудом закончил обивку. На дне лотка, в правом его уголке, осталась кучка мелких крупинок металла.
– Как мало! – разочарованно протянула Нина. – Разве это золото, так себе!..
– Золото, золото! Мы нашли богатый ключ, – перебил ее Николай Владимирович и радостно улыбнулся. – Подумайте, какое содержание металла может оказаться в песках, если в вынос его столько попало! Нам просто посчастливило.
– Почему посчастливило? Мы нашли то, что искали, – рассудительно отозвалась девушка. – Уже третий месяц в тайге.
Николай Владимирович задумчиво поворошил пальцами золотые крупинки.
– Если бы вы не подоспели... Интересно, как вы нашли меня?
– Я не искала. Шла за вами по пятам, не теряя из виду. Оставила записку, захватила на всякий случай карабин и отправилась по вашим следам, – она ткнула носком сапога в бурую шерсть зверя. – Ух, какой он лохматый!
А вот сейчас мы его разденем, шкуру снимем, – произнес геолог и, вынув нож, принялся за дело.
Однако снять с медведя его тяжелую шкуру оказалось делом не простым, особенно для новичка. Прошло полчаса, час, Николай Владимирович замучился сам, замучил Нину, а шкуру не снял и наполовину.
– Теперь я догадался, как надо. Тяните за это место, а я буду подрезать. Нет, что-то не то. Уф!.. Однако легче убить, чем раздеть его. Давайте перевернем на другой бок.
Они с трудом перевернули десятипудовую тушу, но дело шло по-прежнему медленно. Солнце уже начинало закатываться, оба проголодались и устали.
– Оставим до утра, – сдался геолог. – Признаюсь, мне приходилось охотиться лишь на зайца, да и то редко.
– Утро вечера мудренее, – согласилась Нина. – Вам посушиться надо.
Скоро запылал костер. В этот вечер он был особенно ярок, груда валежника, найденная невдалеке от берега, позволила щедро его поддерживать. В маленьком котелке закипел чай, сахар нашелся в рюкзаке Николая Владимировича. Поджаренный на шомполе карабина шашлык из медвежатины показался необыкновенно вкусным.
Быстро темнело. Искры от костра, поднимаясь высоко в небо, наверное, заставили уйти дальше в сопки не одного зверя. Хотя костер был жарким, но с реки тянул холодный ветерок. Николай Владимирович, предусмотрительно захвативший с собой кроме ватной тужурки прорезиненный плащ, набросил его на плечи Нины.
– Укладывайтесь спать, я подежурю.
– Николай Владимирович, вы заметили, какой особенный этот ключ? Он не похож на другие. Берега у него песчаные.
– Да, большинство ключей, здесь течет среди кочек в болотистых берегах. Завтра мы посмотрим лучше, сейчас ложитесь спать, я подежурю у костра, потом разбужу вас. Боюсь, без костра будет холодно.
Но Нине не пришлось заснуть. Несколько порывов ветра высоко взметнули пламя костра, затем стал накрапывать мелкий холодный дождь.
– Николай Владимирович, я знаю здесь близко пещеру, когда шла за вами – заметила. Давайте скроемся в ней.
– В темноте не найдете.
– Найду, вон там в скале за кустами.
Девушка, захватив карабин и фонарик, скрылась в темноте. Свет костра настолько сгущал и без того темную ночь, что Николай Владимирович тотчас потерял ее из виду, как только она вышла за пределы освещенного костром места. Скоро она вернулась.
– Нашла, пойдемте туда!
Через минуту оба укрылись под нависшими плитами скалы. Дождь усилился, порывы ветра забрасывали мелкие брызги под неглубокое укрытие. Ника засветила электрический фонарик, направила его луч в отдаленный угол грота, где он, сужаясь, немного поднимался вверх. Здесь темнело узкое отверстие.
– Надо посмотреть, – решил геолог и, взяв у Нины фонарик, с трудом пролез в узкий вход.
Шагов через десять лазейка расширилась, и Николай Владимирович оказался в довольно просторном гроте, в стенах .которого не было больше никаких отверстий.
Между тем погода разыгралась не на шутку. Небольшой дождь превратился в ливень, он вымочил оставленные у костра вещи.
– Придется ночевать в пещере, – сказал Николай Владимирович. – Забирайте вещи да идемте в эту нору.
В пещере было сухо и прохладно. В углу геолог постелил свой плащ, пол пещеры оказался песчаным. Геолог с удовольствием растянулся на нем, положив под голову рюкзак, Нина прикорнула рядом. Через несколько минут оба крепко спали, утомленные беспокойным днем.
А дождь все усиливался. Ночью Воробьев проснулся от сильного грохота. С отвесной стены падали камни. Выход из пещеры оказался закрытым.
* * *
Костер, оставленный Воробьевым и Ниной, не успел догореть, когда из темноты бесшумно появился человек с ружьем в руках и, с опасением осмотревшись, присел у огня. Если бы Воробьев выглянул в эту минуту из пещеры, он тотчас узнал бы Марченко. Старатель оброс курчавой бородкой, одежда его сильно истрепалась, лицо осунулось, стало похоже на профиль хищной птицы. Положив ружье, Марченко снял вещевой мешок, покопался в нем, достал какой-то продолговатый, туго набитый мешочек и полуметровый обрывок белого шнура. Минуты две он возился, соединяя шнур с мешочком. И без того угрюмое лицо его приняло злое выражение. Губы под щетинистыми усами шевелились, шепча слова угрозы по адресу геологов, добравшихся все же до Говорящего ключа.
Соединив мешочек со шнуром, старатель критически осмотрел их и решительно встал. Перекинул ружье через плечо стволом вниз, крадучись, направился к пещере. Шел осторожно, ни одна ветка не хрустнула под его ногами. Впрочем, если бы он даже не был так осторожен, все равно Воробьев и Нина не услышали бы его. Оба крепко спали, не подозревая об опасности, подстерегающей их. К тому же грот, где отдыхали геологи, находился так глубоко в горе, что звуки почти не проникали в него.
Марченко заглянул в темный лаз пещеры, напряженно прислушался. Немая тишина нарушалась лишь мерным шумом дождя. Огромная каменная глыба прикрыла старателя от дождя, тяжелой громадой нависая над входом в пещеру. Марченко вскарабкался по уступам скалы к основанию глыбы и долго шарил в темноте, нащупывая что-то. Наконец его рука попала в глубокую щель. Старатель осторожно выгреб из щели мелкие камешки. Дробно застучав, они посыпались вниз. Марченко, прильнув к скале, замер, слился с темными ее уступами. В пещере по-прежнему было тихо.
Через минуту, ловко спустившись вниз, Марченко черной тенью метнулся в сторону от пещеры. Под сводом, шипя и выбрасывая искры, тлел огонек, уходя все глубже в щель между глыбами базальта. Затем глухой звук взрыва заставил вздрогнуть землю. Своды пещеры тяжело осели, прочно закрыв узкий вход. Марченко, выйдя из укрытия, не таясь, подошел к беспорядочному нагромождению камней, постоял с минуту, прислушиваясь и злорадно усмехаясь, прочертил рукой в воздухе крест.
* * *
Исчезновение Воробьева и Нины встревожило всех участников экспедиции. Антип Титыч Юферов в сотый раз обдумывал, где искать Николая Владимировича и радистку. Разведчики бесполезно бродили по тайге, но никому из них не удалось даже наткнуться на какие-либо следы начальника экспедиции и его спутницы. Они словно канули в воду. Впрочем, следы были: полуободранная туша медведя на берегу ключа и залитые дождем остатки костра говорили о том, что Воробьев и Нина побывали здесь до последнего сильного дождя. Какое-то обстоятельство помешало Воробьеву снять с медведя шкуру. Юферов и Большаков никак не могли подумать, что Воробьев оставил медведя неосвежеванным просто из-за своего неумения это делать. Для обоих таежников это было совершенно обыденным делом. Поэтому они строили различные догадки о том, какая причина заставила геолога и радистку оставить медведя наполовину освежеванным. Дождь смыл другие следы, которые могли остаться на берегу ключа. Не было каких-либо признаков пребывания людей где-нибудь поблизости. Был один путь – по воде, но Большаков категорически отверг этот вариант, выдвинутый было Юферовым в первый день поисков. Он вывел Юферова на косу, показал на реку ниже ключа.
