Текст книги "Очень страшные Соломоновы острова ( книга вторая)"

Автор книги: Виктор Плешаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– А где здесь есть погулять? – с нарочитым местечковым акцентом, осведомилась Натаха.

– А погулять здесь, таки-есть везде. – в унисон отозвался я. – Можно вернуться по берегу к каньону и побродить по гряде. Можно спуститься чуть ниже, к стрелке Тер-Яги. И прогуляться вверх вдоль ее русла. Предлагаю гряду. По пути должны быть ручьи, а в ручьях естественно, прорва золотишка. -

Народ, за минусом стрелков, горячо поддержал идею вояжа. Поручив Дитеру собрать новичкам их приборы и провести мастер-класс, я быстренько разобрался с оставшимися обязанностями дежурного. Вскоре котлы были надраены как положено, солидный запас дров уложен у костра, а компания новоявленных старателей, бодренько засеменила в сторону каньона.

– Ребята. – стараясь избегать менторского тона, заунывно начал я о наболевшем.

– Огромная просьба быть поаккуратнее при ходьбе. Передвижение по таежной пересеченке, имеет свои особенности. Всегда внимательно смотрим, куда ставим ногу. Лихих прыжков и игривого балансирования на одной ноге, стараемся не допускать. На камнях встаем только на чистую поверхность, избегая мха и лишайников. Они, гады, как банановая шкурка на асфальте. Особенно после дождя. Тот же эффект имеет кора на стволах упавших деревьев. Просто на секунду себе представьте, во что может превратится поход, при наличии одного из вас, такого красивого, со сломанными ребрами или ногой. Представили? Вот и славненько. Могу утешить. Скоро все необходимые навыки сами выработаются у вас, вплоть до автоматизма. Это неизбежно, как мировая революция. -

– А на что сейчас следует обращать внимание в первую очередь? В смысле поиска? – терпеливо дождавшись конца моего монолога, вопросил Бруно. Я неопределенно пожал плечами.

– Ну не знаю. Я бы, в первую очередь, просто любовался. Фотографировал. Красота ведь вокруг, неописуемая. А если предметно, то имеет смысл не пропускать ничего, что может нести на себе отпечаток приложенного человеческого труда.

Это могут быть туры из камней, различные рисунки-надписи на них же, затесы на деревьях. Все, с налетом искусственности, короче. Так же интересны пещеры, просто выемки или щели в скалах. Что касается ручьев, то выглядывайте в воде красивые, цветные камушки и другие... необычности. Тут может встречаться галька из поделочных камней. Ну там яшма, сердолики и прочие халцедоны.

Что касается поисков золота, то проще показать что и как, у первого же ручья. Но в любом случае, стоит сунуть снайперку, под каждый симпатичный сливчик, либо водопадик. -

Потихоньку народ разбредался веером, задерживаясь у привлекших внимание мест. Я, оставив Наташку с Дитером перебирать приглянувшиеся им окатыши в бодро журчащем ручье, решил подняться на самый верх симпатичного увала. Бруно шел за мной чуть левее, явно нацеливаясь исследовать огромный, размером с приличный сруб, валун, замерший скособочившись над неслабой расщелиной.

Вдруг истошный, на грани ультразвука визг, стеклянным осколком бритвенной остроты , полоснул по барабанным перепонкам. Ошалело переглянувшись, мы с Бесом, не сговариваясь ломанулись вниз к друзьям. Дивное зрелище вскоре предстало нашему взору во всей красе. Воздевшая перед собой сомкнутые руки Наташка, не переставая верещать, прыгала, кружась как умалишенная, перед обратившимся в соляной столб Дитером.

– А-а-а! О-о-о! Золото-о!!! – в восторге вопила она, исступленно целуя зажатый в руках предмет.

– Я нашла золото! Ура-а! Я – лучшая! -

Мы, запыхавшись, остановились перед счастливой избранницей судьбы, тут же подвергнувшись граду истеричных поцелуев. Непонятно как, но ей удалось, подвывая от переизбытка чувств, изобильно обслюнявить наши рожи, меньше чем за минуту. На раскрасневшемся от неописуемых эмоций лице, ярко горели, переполненные слезами восторга, глаза.

– Ну покажи хоть. – ощущая какую-то неловкость, буркнул я. Постепенно угомонившись, Выдра, дрожащими руками протянула мне свое сокровище. Скол обычного, размером с крупную картофелину, окатыша, был украшен блестящим, золотистого цвета кубическим кристаллом, наполовину скрытым в породе. Прикидывая, как не убить ответом нашу золотоискательницу, я растерянно уткнулся взглядом в землю.

– Ну? – испепеляла она меня горящим взором. – Чего ты молчишь?! Скажи! Это же золото?! Ведь правда?! -

– Правда. – скорбно отозвался я. – Только это специфическое золото. Еще его называют кошачьим, или золотом дураков. Пирит это. Серный колчедан, короче говоря. Минерал такой. Кроме внешней привлекательности, особой ценности не представляет. Ну если только ты не захочешь заняться производством серной кислоты. И золота в нем или ноль, или близко к тому. Где ты его выцепила? -

– Дитер кирочкой колол камешки разные из ручья, я осколок и подобрала. – отстраненно пробормотала Наташка, с трудом приходя в себя. – А ты не врешь? Ведь блестит точно как ювелирка. Что я, слепая? -

– Это легко проверить. Золото – металл вязкий. А по этой штуковине, если молотком долбануть, только брызги полетят. Ну, или трещина пойдет, как минимум. На, попробуй. – и я протянул ей находку.

– Не-ет. – отрицательно качнула она головой. – Жалко. Все равно ведь красивая вещь. Домой заберу, на память. А ты чего встал? Давай, учи, как золото искать. Все равно найду. Я везучая. -

Радуясь благополучному исходу, я охотно стал объяснять.

– Золото, за совсем уж редким исключением, просто так не увидишь. Тяжелое оно. Тяжелее любых других минералов в том же ручье. Потому – всегда внизу. Кроме того, видимые глазу самородки – вещь сама по себе, достаточно редкая. А мы можем ориентироваться только на самородки.

Отсюда вывод – искать при помощи прибора, в местах их возможного залегания. А это участки, где вода и ложе русла имитируют промывочный прибор. Например ступенчатые складки материковой породы на дне ручья, котлованчики под сливами струй, бортик того же русла. Основные перемещения породы в воде, в паводок. Поэтому непрезентабельная чахлость струи на сегодняшний день, удручать не должна. Весной, все выглядит несколько иначе. Так что оценивайте все ложе ручья, а не только то, что под водой.

То есть зрение, как инструмент поиска, все-таки не игнорируйте. Вполне возможны находки кусочков кварца с включениями золотинок. А уж их размер – вопрос чистого везения. То есть тут, Наташка, тебе и карты в руки. -

Вдруг, совершенно неожиданно, снизу гулко громыхнул выстрел. Через пяток секунд, почти дуплетом – еще два.

– О! – иронично выдала, присевшая было от неожиданности, девушка. – Наш Рембо проснулся. Прощай тишина таежная. Ну что, идем дальше? И попрошу всех, кроме Дитера, очистить от своих персон, ручей имени меня. Вас много, а золота в нем мало. Только для нас и хватит. Да, милый? -

Дитер, смущенно улыбнувшись, посмотрел на нас.

– Да, милый. Да. – дружно ответили ему мы с Бруно и похохатывая, полезли наверх. Недолгая, но энергичная канонада в лагере, наконец-то закончилась и благодатная тишина вновь вступила в свои права.

Ничего примечательного, кроме великолепных пейзажных фотографий, на удивление мастерски сделанных Бруно, больше не произошло. Разве что Наташка, на обратном пути, едва не споткнулась о гигантский, находящийся на последнем издыхании, белый гриб. Устроив маленькую фотосессию на тему "Девушка и Он", мы покинули этого, размером со средний тазик монстра и спустились в лагерь.

Недовольно насупившийся Димыч, свирепо чистил хариуса.

– Минус две блесны. – коротко буркнул он, в ответ на мой вопросительный взгляд.

– Если буду терять такими темпами, через неделю про рыбу придется забыть. А на мушку сами ловите. А у вас чего?-

– Да вот. – кивнул я в Наташкину сторону. – У нас тут Выдра чуть не разбогатела. И плюс ко всему, ручей себе приватизировала. С Дитером на паях. А так, больше ничего. Славно погуляли. -

Ну а потом были традиционные посиделки у костра, жареный хариус, чай в неимоверных количествах... Димыч с Хелей, переглянувшись, объявили себя дежурными на завтра. Как-то потихоньку все угомонились, ощущая нешуточную усталость после насыщенного дня. Вот и прошел первый день сплава. И хорошо прошел.

Вскоре лагерь спал и только река загадочно мерцала в лунном свете, суля неизбежные сюрпризы, беззаботно бродящим по царству Морфея, путешественникам.

Глава девятая. Хлесткая пощечина войны (1)

– Ну значит так. – прекратил я терзать выскобленную до неприличия миску.

– Маршрут на сегодня. Идем до Нижней Хонды. Расстояние порядка десяти километров, особых сложностей не предвидится. Можно идти больше, но наш поход все-таки не чисто водный и хочется побродить по окрестностям. Вдруг чего и выцепим невзначай. Основная задача на воде, та же – отработка слаженности действий экипажей. Благо река, вплоть до Нижнего каньона, любезно предоставляет такую возможность. Сегодня будут две-три приличные шиверы на маршруте, так что не теряйтесь. Придумывайте сами себе траекторию, усложняйте прохождение препятствий. Нарабатываем квалификацию, короче. -

Ребята, заканчивая разделываться с завтраком, понятливо кивнули.

– Через десять минут все подходят ко мне. Раздам дневной перекус. – обозначилась наша завхозша, раскладывая по кучкам ломтики твердокопченой колбасы, курагу, шоколад и прочие туристские радости. Вернувшийся от воды Димыч, сопя, пристраивал на костер полный котел воды.

– А это зачем? – не сразу врубился я. – Вроде чая еще немеряно. -

– Да девчонкам воды подогрею. Гидрахи облить. А то опять верещать начнут, на себя их напяливая. Слушать невозможно. – буркнул, явно ощущая неловкость, напарник.

– Димыч! Я тебя люблю! – синхронно воскликнули наши русалки и умильно сложили губки бантиком, обозначая поцелуй.

Через час, героическая эскадра в привычном уже порядке, становилась на боевой курс, оживляя реку цыганским разноцветьем.

– Хеля. – обратился я к своему матросу, оттолкнувшись от берега и привычно втискиваясь в лямки седухи. – Сейчас будет приличная по длине шивера, порядка километра. Меняемся местами. В смысле – я матрос, а ты командир. Я отключаю свои мозги и тупо исполняю твои команды. Нет команды – нет действий. Уразумела? Все. Поехали. – и дисциплинированно замер в ожидании приказа. Катамаран охотно включился в игру, раскорячиваясь лагом поперек течения и шустро нацеливаясь на ближайшие валуны.

– Ой, мамочки. Что, прямо сейчас? А на берегу ты не мог об этом сказать? – всполошилась не на шутку встревоженная Змея.

– Хочешь об этом поговорить, адмирал? – скосил я на нее исполнительно выпученный глаз и положил вдоль баллона весло.

– Гад! Паразит! Греби давай! Да не туда, а туда! Да не сюда! Нам туда надо! Ой, сейчас сядем! Чего ты молчишь? Ну греби же! Ой, ну все. – я, старательно шевеля веслом, согласно полученным указаниям, задумчиво наблюдал, как Хелин баллон, скрипя от напора воды, кряхтя наползает на камни. Все, сели.

– И чего теперь делать? Может толкнуть? – с надеждой воззрилась на меня адмиральша.

– Прикажете прыгать и толкать? – осведомился я.

– Витя! Ну все, хватит. Говори, чего делать. Я не знаю. Как теперь отсюда слезать-то? – взмолилась девушка.

– Включайте мозг, девушка. Твоя голова на этом кате – штука, отнюдь не лишняя. Это я к тому, чтобы ты не плыла в режиме расслабона. Прокачивай реку постоянно. Прикидывай необходимые телодвижения, не дожидаясь моей команды. Идеальный экипаж, это когда вообще нет необходимости в командах. – сдался я и вновь принял бразды правления. – Так. Прыгай ко мне. Живенько. Хорошо. – и закручиваясь своей стороной, с удовлетворением убедился, что течение, увлекая мой баллон, потихоньку стаскивает нас с валунов.

– Все. Брысь назад. Весло не упусти. Погнали. – и приободренные насмешливыми выкриками с догнавших нас судов, мы вновь жизнерадостно запрыгали по перекатам.

Сразу за шиверой пошли цепочкой относительно спокойные участки воды, а видневшиеся на двухметровой глубине гряды камней и хлысты топляка вдоль берегов, прямо-таки подстегивали мысли к рыбалке.

– Мужики. – обратился я к следовавшему в десяти метрах сзади Аргуту. – Здесь совсем сладкие места начинаются. В прошлый раз, мы тут через одного, килограммовых харюзов таскали. Только не тормозитесь надолго. На каждый такой плес по два-три броска блесной и чистить вам рыбу до утра. -

– Не учи ученого. – сделал короткий замах, приготовленным заблаговременно спиннингом, напарник. А Бруно, счастливо улыбаясь, уже вываживал первую рыбину.

– Ну вот. Рыбаки при деле, а мы с приварком. – удовлетворенно констатировал я. – Чем бы еще эдаким Фортун занять? Эй, на барже?! Чего вошкаетесь, как глиста в обмороке? -

С борта окликнутого катамарана, улыбчиво огрызнулась Натаха.

– А сами-то? Гребуны, блин. Мы с Бруно животики надорвали, на вас глядючи. -

– Суровые будни тренировочного процесса, матрос. – назидательно отозвалась Змея. – Обкатка новых технологий. И не надо в нас носами тыкаться. Реки что ли мало? -

Я взглянул на немца.

– Бруно, вы по пути на берега поглядывайте. Может чего и зацепит глаз. Ну там, избушка, полянка симпатичная. Время вполне позволяет зачалиться и побегать с приборами по быстренькому. -

Бес согласно опустил голову. Мы с Хелей парой-тройкой энергичных гребков ушли чуть вперед.

– А вот интересно. – взглянул я на Змею. – О чем может думать неприлично симпатичная немка, сидя на катамаране посреди дикой реки, в пятистах километрах от душа, кафе, такси и прочих радостей цивилизации? -

Хеля задумчиво улыбнулась.

– Почему обязательно немка, Витя? Просто девушка. Странные мысли в голове, если честно. -

– Ну-ка, ну-ка. – заинтересованно подобрался я.

– Ну например. Я уже не раз ловила себя на том, что оставшаяся в городе жизнь – ненастоящая какая-то, что ли. Не в том плане, что лживая во многом, хотя и это присутствует. Она мираж, понимаешь? И воспринимается сейчас, как сон. И как будто имеет очень мало ко мне отношения. А настоящая жизнь – вот она. Здесь. То есть, тут настолько все выпукло и осязаемо, да и привычно уже, чего греха таить, что диву даешься. Как-то незаметно, для меня стало нормально, что еда готовится на костре. Что воду я пью из реки. Что сплю в палатке. Это уже стало не восторженной экзотикой, а нормой бытия.

А все прелести цивилизации, как ты выражаешься, воспринимаются как приятные, но очень далекие воспоминания, не имеющие ко мне сегодняшней, никакого отношения. И главное, особого огорчения по этому поводу, я не испытываю. Ну как можно всерьез огорчаться, глядя на недосягаемость миражей. Тем более, что и жизнь моя там, состояла отнюдь не из одних только радостей. Уж это-то я помню. Понимаешь меня? -

– Понимаю. – отозвался я, машинально отрабатывая в сторону от очередного обливника. – Обычная история. Не ты первая, не ты последняя. Именно такой ход мыслей, почему-то характерен для людей, вросших в походную жизнь. У многих эти мысли идут еще дальше. -

– А дальше, это куда? Жить здесь, что ли? – непритворно удивилась девушка. – Ну уж нет. Не знаю, кому как, но для меня это явно перебор. -

– Для тебя может и да, а некоторые решаются. Бросают города, работу, налаженную жизнь. И селятся общинами в каких-нибудь заброшенных деревнях. Живут огородами, растят детей и говорят, что счастливы. -

– Да у нас тоже есть такое поветрие, Витя. – с легким скепсисом улыбнулась девушка. – В инете полно роликов на эту тему. Только, знаешь, какой-то это все театральщиной отдает. Прямо-таки земля обетованная и жители ее с улыбками приклеенными, и светом непререкаемой истины в глазах. Правда претензии, возможно, следует адресовать не им, а съемочным группам. -

– Ну да, смотрел. – кивнул согласно я. – По поводу роликов, согласен. А в отношении того, что для тебя перебор, а что нет – поживем, увидим. Мы еще только в самом начале пути. Знаешь, почему-то в конце большого похода, всегда, все девчонки плачут, расставаясь. Навзрыд. И толком ничего объяснить не могут. Может хоть ты, потом, внесешь для меня ясность в этом вопросе? -

– Думаешь, я буду плакать? – насмешливо приподняла бровь Хеля.

– Если нет, согласен на американку. – хмыкнул я.

– Это как? -

– Ну как... Мы с тобой спорим на что-то. В данном случае на твои слезы. Кто проиграл – обязан выполнить любое, повторяю – любое, желание выигравшего. Это и есть американка. Вписываешься? – и протянул ей руку.

– Легко. – азартно хлопнула девушка по моей ладони. – Только мне немного неловко, если честно. Ты ведь изначально поставил себя в заведомо проигрышную ситуацию. Все, что от меня требуется, это просто удержаться от слез на финальной стадии похода. Думаешь, это представляет существенную трудность? -

– Будем поглядеть, матрос. – оптимистично рявкнул я. – А пока можешь придумывать желание. И имей ввиду – ежели чего, я-то тебя жалеть не намерен. -

– Ну тогда ты точно обречен. – предвкушающе сжала губы девушка. – Ух и загадаю я тебе... Слезами умоешься. -

– Вот и договорились. А пока давай-ка реверснем к тому камушку. Работай! -

Со стороны подотставшего Фортуна, послышались энергичные крики. Оглянувшись, мы увидели машущих нам руками ребят. Я направил судно к берегу.

– Витя, послушай. – обратился ко мне с приблизившегося катамарана Бруно. – Отсюда не видно, деревья, но по правому берегу просматривался чистый участок. То ли отмель втекающего ручья, то ли поляна. Может есть смысл прогуляться туда с приборами? А чуть дальше, на скалах, тоже, непонятно ровная площадка. Если здесь зачалимся, то возвращаться придется совсем немного. Метров двести. -

– Понял. Спасибо. Давай мужиков дождемся и порешаем. – признательно взглянул я на Беса и закурил. Ох уж эти мне разговоры по душам, на воде. И где ж твои глаза дырявые были, "адмирал"? Ведь видел же ручей. Через десять минут вынырнувший из-за поворота Аргут, ходко направился к нам.

– Видели, справа лысинка симпатичная? – заорал Димыч, не дожидаясь окончательного сближения.

– А мы здесь для чего, думаешь, вас таких красивых, дожидаемся? – показала ему язык Наташка и посмотрела на Дитера. – Как рыбалка? -

– Великолепно. Не оторваться. Как наркотик. – воодушевленно отозвался Мелкий.

– Угу. И минус еще блесна. – буркнул Димыч.

– Да ладно, переживешь. На крайняк – из своего запаса выделю. – успокоил я горе-рыбака. – Ну чего, погуляем, если нет возражений? -

Возражений, как и следовало ожидать, не воспоследовало.

Димыч, неловкой трусцой хромающего на все ноги оленя, хрустя галькой, удалился в сторону заинтересовавшей нас полянки. Вскоре по довольной роже возвращающегося напарника и его оживленной жестикуляции, мы поняли, что можно распаковывать приборы. Чем охотно и занялись.

– Аппетитное местечко. – доложился, чуть запыхавшийся друг. – Ровный язык с редкой травой, метров сто пятьдесят в длину. В паводок наверняка заливает, но летом, как вариант для стойбища – вполне. А верхнюю площадку, на скалах, толком не видно. Подниматься надо. -

Через двадцать минут мы, вооружившись всем необходимым и вытащив катамараны на берег, устремились в заданном направлении. Наконец, за очередной полоской кустов, нам открылась искомая полянка. Прижавшийся одним торцом к реке, а боковиной – к довольно-таки крутому скальному массиву, лоскут сравнительно ровной местности, действительно обнадеживал.

Вскоре, горохом рассыпавшись по невеликому периметру объекта поисков, народ со вкусом углубился в процесс. Как-то, не сговариваясь, все разбились по парам. Мы с Бруно, не торопясь поводя клюшками над землей, целеустремленно двигались к удобной для подъема на гряду ложбинке. Хотелось сначала разобраться с неочевидным и только потом вдумчиво обшарить полянку. И вот уже, положив металлоискатели на плечо, мы пыхтя, карабкаемся наверх. Оглянувшись, я увидел, как связанные невидимой ниточкой, стали подтягиваться к подъему и остальные.

– Синдром кладоискателя. – обратил я внимание Беса, на устремившуюся за нами компанию. И уловив его непонимание, объяснил.

– Копая в компании, часто кажется, что самое хабарное место там, где гуляют твои друзья. Так что одиночество нам не грозит. -

Бруно улыбнулся и преодолев последние метры, достиг нужного нам места. Вскоре я стоял рядом с ним. Достаточно ровная, несомненно природного происхождения, площадка, аккуратной полкой врезалась в скальный массив, чуть ниже верхушки увала. Симпатичная такая, каменная подошва, размером примерно восемь на пятнадцать метров. Явных следов человеческой деятельности не обнаруживалось. Ни лоскутков ткани на ветках деревьев, ни загадочных, почерневших от времени идолищ, ни очага. Вот разве что около десятка валунов, стоящих на дальнем от обрыва краю площадки. Весом, на глазок, от пятидесяти до восьмидесяти килограммов.

От ввалившейся на полку запыхавшейся компании, сразу стало тесно.

– Ну и чего тут? – звонко вопросила Хеля, с облегчением переводя дыхание.

– Кладами, с друзьями, делиться надо. – поддержала ее Натаха.

– Вон камушки. – указал я ей на валуны. – Выбирай любой. Только, чур, меня в роли носильщика не запрягать. -

Выдра разочарованно фыркнула. А Димыч, пристально обшаривал взглядом площадку.

– Слышь, Лысый? – с хитрым прищуром взглянул он на меня. – А ведь тут, похоже, чего-то было. Откуда эти булыганы так аккуратненько могли скатиться? Может кто видит? Я – нет. Помнишь жертвенные камни на Ладоге? – и решительно направился в самому крупному валуну. – Ну-ка, мужики, подмогните. – и мы ухватившись за шершавые бока каменного великана, аккуратно отвалили его в сторону.

На открывшемся месте, под песком, угадывалось, что-то вроде неглубокой впадинки. Хеля, опустившись на корточки, стала аккуратно расчищать углубление. В песке мелькнул заветный зеленый кругляш.

– Стоп. – хлестнул бичом рык напарника. – А теперь, делаешь все очень вдумчиво и нежно. – Змея послушно замедлила движения и аккуратно перебирая пальцами, погрузила ладони в хэбэшных перчатках в песок, вынимая наружу приличную его горсть.

– Вот еще, смотрите? – выудила она очередную монетку.

– Хеля. Дай мне, пожалуйста. – вибрирующим голосом взмолилась Наташка. Змея неохотно поднялась с колен, уступая место. Вскоре вторая охотница за сокровищами, старательно выскребала дно впадинки, не забывая косить взглядом на извлеченные нами находки из добываемого ею песка.

– Ну супер. – лелеял Димыч в руках заветные кругляши, охотно предоставляя их всем желающим полюбоваться. – Семнадцать монет, сохран – песня. Зюзюка эта бренчащая, как там ее правильно? -

– Варган. – отозвался я. – На Алтае – комуз. -

– Во-во, варган. Две висюльки-серебряшки, по типу арабесок и еще целых семь нетронутых булыганов. -

Он нетерпеливо уставился на нас.

– Ну? Чего стоим, кого ждем? Я, штоль, один эти кирпичи ворочать буду? Давайте эту дуру на место вернем и остальные валуны проверим. -

Мы дружно взялись за дело. Через какое-то время, площадка вновь приняла первозданный вид, а наши трофеи пополнились солидной кучкой монет и прочей, навскидку не определяемой мелочью.

– Суммарно – сто четыре монеты, фрагменты какого-то серебряного набора, возможно уздечки, варган, три винтовочных патрона, одна подвеска типа-кулон и две пригоршни шмурдяка. Лихо. – огласил первоначальный результат Димыч.

– Обалдеть. – покачала головой Натаха. – А сколько это все может стоить? -

– Сложно сказать. Да и продавать не тянет чего-то. – хмыкнул я, раскладывая находки по кучкам. – Здесь империи, только двадцать девять монет. Остальное – Китай. Из них, только три монетки весьма условно могу определить. -

Взяв их в руки, я продемонстрировал эту троицу ребятам.

– Две серебряшки, скорее всего – династия Цинь, или Цянь-Лун. Тибетский чекан. Восемнадцатый-девятнадцатый век. А эта медяха – династия Дао-Гуан, середина восемнашки. Чеканилась для Восточного Туркестана. -

– Ты такой умный, Витя. – насмешливо прищурившись, уважительно покачала головой Натаха. – Твоя любовь к Китаю и на их нумизматику распространяется? -

– До нашего похода – нет. Повода как-то не было. А с этими монетами все гораздо проще. Просматривал, сколько успел, по верхушкам, инфу по китайским монетам, дома. Правда вывод сделал единственный – черт ногу сломит. Но серебряшки запомнились. Во первых, потому что серебро, что для старого Китая предельно нехарактерно. А во вторых, эти монетки без квадратных дырок посередине. А с медяхой еще проще. Практически весь древний Китай, это монеты из бронзы. Поэтому запомнилась информация о серебре и меди. Кроме того, на медяхе, вместе с иероглифами, еще и арабский текст. Я даже название денег помню. Серебряха – тибетская тангка, а медь – цянь. Бе-бе-бе. – и состроил уязвленной Выдре чудную "козу".

– А по поводу остальных, чего скажешь? – завороженно перебирала находки Хеля.

– Остальной китай – непонятки полные. А империя? Димыч, чего у нас там? – передал я микрофон другу и чиркнул, закуривая, зажигалкой.

– Вот эти двенадцать монет – ни о чем. Николай Второй, медь. Эти пятнадцать – тоже рядовуха, но приятная. Особенно в таком сохране. – облизываясь, как кот на сметану, заурчал напарник.

– А вот эти две красотули – мечта поэта. – и он бережно предъявил нам черный и светло серый кругляши.

– Пятак-сибирка, чекан 1764 года. И полуполтинник Павла, тысяча восемьсот первого года. Обе, если и не рарики, то весьма близко к тому. Вот это поперло, м-мать его ети. – он восхищенно почмокал губами. Девчонки, ойкая, выхватили у него монетки и возбужденно пританцовывая, разглядывали их со всех сторон.

– Витя? – протянул ко мне руку, копавшийся в шмурдяке Бруно. – Посмотри пожалуйста. Это не самородок? -

Я аккуратно принял от него тяжелый красно-бурый окатыш, размером с ноготь большого пальца и формой напоминавший подсплющенную боксерскую перчатку. Оценил внешний вид и уже не сомневаясь в подлинности, легонько царапнул по нему острием ножа. Место царапины заблестело красно-желтым, маслянистым блеском.

– Оно, родимое. Граммулек за тридцать будет. Приятный шмурдячок прорезался. -

Наташка, мигом вернув полуполтинник Димычу, шустро выхватила у меня из рук самородок.

– Золото. – завороженно прошептала она, впиваясь потемневшим взглядом в бурый комочек.

– Настоящее золото! -

И тут же принялась увлеченно перебирать оставленную Бесом кучку. Решив не мешать ей наслаждаться процессом поиска, наша компашка, прикинув, что еще пару часов поиска, вполне можно себе позволить, разбрелась кто куда. Димыч, аккуратно упаковав находки, пошел с Хелей по синусоиде вниз, а мы с Бруно решили все-таки сбегать на гребень. Дитер стоически остался охранять свою пассию.

Забравшись наверх, мы оценили красоту очередного поворота Уды с высоты птичьего полета и отправились вниз. Раздавшийся неожиданно разудалый разбойничий посвист, заставил нас поторопиться. Идя на периодически раздававшийся утробный рев напарника, вскоре мы вышли на его источник. Все ждали только нас. Димыч стоял возле возле небольшой груды камней, которая, как выяснилось, прикрывала неширокую щель в скале, таинственно уходящую вглубь.

– Похоже, глубокая нора. – безрезультатно потыкавшись в вывороченное им в камнях оконце, доложился друг.

– Нужно убирать еще камни и за фонариком идти. -

Я аккуратно сунул нос в темноту и убедившись в обоснованности слов напарника, совершенно случайно вызвался сходить к судам. А остальным, вот незадача, пришлось заниматься расчисткой.

Пожевывая на ходу курагу и не шибко торопясь, я прогулялся до берега и вернулся с парой налобников обратно. Столпившиеся у расширенного лаза кучкой, ребята, встретили меня непонятными взглядами.

– Что случилось? – сразу насторожился я. Вместо ответа Бруно протянул мне хищно изогнутый клинок. Сталь его в темно буром налете, тем не менее, была практически не затронута коррозией.

– Вещуга, а? – восхищенно выдохнул Димыч. – Бес занырнул в нору и выволок эту сабельку на свет божий. -

– Там совсем темно. Чувствуется, что через пару метров ход расширяется. Я прополз до тех пор, пока руки не уткнулись в это. – он указал взглядом на саблю.

Я невинно предложил девчонкам фонарики.

– Ну что, кладоискательницы, вперед? – Обе девушки, не сговариваясь отрицательно замотали головами.

– Ну, дело ваше. Бруно, как считаешь, Димыч там пролезет? -

– Может быть, но я бы не рисковал. – с сомнением в голосе протянул Бес.

– Ну тогда... Кто со мной? – лихо нацепил я фонарик на лоб. После недолгого колебания, Бруно последовал моему примеру. Мы аккуратно нырнули в темнеющий лаз.

Это была не трещина, точно. Такое ощущение, что мы ползли между двумя огромными, не полностью сомкнувшимися валунами. Вскоре свет фонарика высветил расширение, оказавшееся чем-то вроде кармана два на три метра, с неровным, бугристым потолком, позволяющим мне стоять у входа, вывернув набок голову. Бруно, с его ростом, пришлось аккуратно примоститься на корточках вдоль стены. Мы не отрываясь, молча смотрели в дальний угол. Там лежали останки древнего воина.

В окружении почти полностью истлевших шкур, мехов, каких-то кувшинов, еще чего-то сразу не определяемого, угадывались очертания человеческого тела. Даже не угадывались, а скорее распознавались по лежащему в изголовью островерхому шлему с опущенной, ужасной в своей бесстрастности маской. Чуть ниже покоилось то, в чем без труда можно было узнать круглый щит и какое-то подобие панцирных накладок. Меня пробил легкий озноб. Не оборачиваясь, я подтолкнул Беса на выход и втягиваясь вслед за ним в узкий лаз, несказанно томясь, ощутил пугающую беззащитность своей спины. Уф-ф, свежий воздух свободы. Ну наконец-то.

– Чего там? – уставились на нас, оторопело промаргивающихся на ярком свету, друзья.

– Могила воина. Непростого, судя по всему. Возраст, навскидку, от десятого и вплоть до семнадцатого века. – с облегчением нашарил я сигареты.

– Кто обратно саблю понесет?

– Зачем? – энергично возразил Бес. – Я конечно в курсе, ваших добровольных ограничений на раскопки. Но мы ведь не раскапываем могилу. В пещере лежат безусловно интереснейшие артефакты. Пусть даже, возможно, рядом с чьими-то костями. И что? Ваш, наш демарш, будь он сделан любым археологом-профессионалом, граничил бы с должностным преступлением. -

Ответное молчание было очень нехорошим. Во рту появился металлический привкус. Я повторил.

– Кто отнесет саблю? – и взглянул на каякера. Тот неодобрительно уплыл взглядом в сторону. Я вздохнул.

– Бруно. Клинок могу вернуть я. Мне несложно. Но тогда ты лишишься уникальной возможности сфотографировать это. Потом сам же локти кусать будешь. -

После секундного колебания Бес протянул руку к Димычу. Тот молча вложил в ладонь немца клинок. Еще раз обведя нас испытывающим взглядом, немец нейтрально пожал плечами и скрылся в норе.

А еще через час, мы, заложив с максимальным тщанием лаз, вновь взнуздали своих рысаков и отплевываясь от щедро окатывающей нас бодрящими всплесками воды, неслись вниз по Уде, выискивая место под табор.