Текст книги "Очень страшные Соломоновы острова ( книга вторая)"

Автор книги: Виктор Плешаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

И пойдемте, наконец, налаживать костер. У нас поход, или где? -

Глава шестая. Поход начинается.

Я сидел у иллюминатора и бездумно смотрел, как вяло потряхивая встопорщенными крылышками, тужась надрывно воющими турбинами, кряхтя взлетает наш самолет с щербатого бетона пулковского аэропорта. Одним бесконечным куском кинопленки, склеенной сумасшедшим режиссером из разнообразнейших клочков водевилей, драм, трагикомедий, пролетели эти суматошные дни подготовки и тренировок.

Ощутив легкий толчок снизу от зябко поджатых лапок ветерана-лайнера, облегченно закрыл глаза и откинулся на сиденье. Ну наконец-то, хоть ненадолго можно расслабиться. Но расслабиться не получилось. Донельзя дружелюбный локоть Димыча, коротким жизнерадостным тычком, с хрустом раздвигая мои непозволительно расслабившиеся ребра, незатейливо призвал ко вниманию.

Скосив мутный глаз на вызывающе уставившихся на меня друзей, я услышал нетерпеливое урчание напарника.

– Ну? Чего тормозишь? Давай. За успешный взлет! – и увидел в его лапе, знакомо блеснувшую нержавейкой, похотливо раскрытую, плоскую походную фляжку. Судя по довольному виду, свесившихся в нашу сторону голов впереди сидящих участников экспедиции, в процессе добровольной помощи взлетающему самолету не принял участие только наш ряд.

Обреченно вздохнув, принял железную злодейку и сделал добрый глоток. Обозначившая чмокнувшими воздух губами, одобрительный поцелуй Наташка, заботливо протянула конфетку. Димыч, удовлетворенно приняв от меня посудину, трепетно передал ее сидевшей у прохода Хеле. Девушка, чисто формально обозначив свою приобщенность к безопасности полета, вернула емкость владельцу.

Ну а тот, не жеманясь, выжал ее стальное нутро досуха, в свое устрашающее зево. И тут же озабоченно наклонил Змею, прикрываясь ею от возможных любопытных глаз, снующих временами по проходу пассажиров.

– Пустая фляга, ребята, это хуже чем деревня без самогона. Такое допустимо только в самом конце похода и только в пяти метрах от магазина.– озабоченно бормотал он, прилаживая миниатюрную воронку к горлышку своей плоскодонки и извлекая из пакета под ногами, неистребимую "кедровку".

– Ну и пустил бы бутылку по кругу. Чего извращаться с переливаниями? – сделала бровки домиком Наташка.

– Цыц, щеня неразумное. Не учи отца порнографии. – укоризненно пропыхтел подельник, неодобрительно качнув склоненной башкой. – Если использовать непосредственно пузырь, то за удачную посадку пить будет уже некому. Емкость глотка не соответствует длительности полета. Уразумела, выдра? -

– Вау! – оживленно заерзала Хеля. – Еще один член нашей команды обогатился боевой кличкой. Димыч, ты как всегда неотразим. Не в бровь, как говорится, а в глаз. Поздравляю, Наташа. – и согрела девушку совершенно ангельским взором.

В воздухе явственно запахло сгоревшим порохом, а над нашими головами, на один краткий миг, с жестким лязгом скрестились два гибких стальных клинка, взметнувшихся друг другу навстречу, полыхнувших девичьих взгляда.

– Ну, спасибо тебе, Димыч. – мило улыбнувшись, промурлыкала Наташка, вожделенно разглядывая беззащитно пульсирующий родничок на сонной артерии моего друга. – Век не забуду. -

– Ну тогда, давай уж, рожай чего-нибудь и для Бруно. Чего ему одному в нехристях ходить? – ухмыльнулся я напарнику, поддерживая стародавнюю традицию.

– А чего тут рожать? И так все ясно. Белокурая бестия, епть. Сокращенно – Бес. У него же это на лбу написано. – обыденным тоном выдал Димыч, бдительно отслеживая робкие, неудачные попытки некоторых слабовольных соратников, откосить от возлияния.

Все жизнерадостно захохотали. Бруно явственно порозовел.

– А ведь действительно. – прищурилась Змея. – Что-то такое проскальзывало временами. Чего скажешь, нибелунг?! -

Немец, откровенно смущаясь, произнес.

– Я не знаю, как реагировать. Но негатива нет. И потом, если я правильно понимаю, желание новообращенного – вещь второстепенная. Не так ли? -

– Так, бесенок. Так. – подтвердил крестный папа и сунул ему флягу. – Ну давай. За соответствие имени и его носителя. В хорошем смысле, естественно. -

А меня неудержимо клонило в сон. Извинившись перед ребятами, я с облегчением сомкнул веки. Но упокоение все не приходило. В башке оголтело метались обрывки перечня амуниции, медикаментов, продуктовой раскладки и еще тысячи разнообразнейших мелочей, без которых даже самый тщательно продуманный поход, неизбежно превращается в бесконечное преодоление абсолютно никчемушных сложностей.

Вроде бы, чего греха таить, экипировались мы на сей раз так, что я сам себе завидовал. Вся снаряга, включая спальники, палатки, одежку и все, все на воду, была абсолютно новая, полностью соответствующая ожидаемым погодным условиям и превосходного качества.

Прекрасные рации, спутниковый телефон, Сайга двенадцатого калибра с полугодовым запасом патронов, десятилитровая баклага спирта Экстра и многое другое, было тщательно отобрано, куплено и заботливо упаковано в летящем с нами багаже. Был даже царский подарок от Олега – десять шприц-тюбиков промедола. О такой роскоши я даже и не мечтал.

Единственное, что было из б/ушного, так это два моих ката. И то, только потому, что старый друг... и далее по тексту. Мы удлинили купленные морковки, то бишь спасконцы, до желательных на Уде двадцати пяти метров. Мы склеили при помощи скотча шикарную походную баню и я обещал ребятам незабываемое помывочное удовольствие в походе. Вся пайка, была скурупулезно расфасована по сдвоенным полиэтиленовым, пронумерованным пакетам. По одному на каждый день похода.

Были приобретены еще две "аськи" с дополнительными "детечевскими" катухами. Вес одних только батареек, зашкаливал за три килограмма. Какое счастье, что все это не придется тащить на собственном горбу!

За время проведенное в Лосево, экипажи вполне прилично сплавались. Была отработана страховка с воды и берега, команда каждого ката испытала на своей шкуре, что такое оверкиль и как выживать в этом случае. Техника гребка и усвоение основных команд, не вызывали особого беспокойства. Была отрепетирована скоростная чалка и девчонками в том числе.

Даже необходимость натягивания на свое нежное и теплое со сна тело, омерзительно холодной и мокрой гидрахи, больше не вызывала у них непреодолимого желания немедленно хлопнуться в спасительный обморок.

В Нижнеудинске нетерпеливо грыз удила щедро проплаченный вертолет. А мысли все хаотично метались в воспаленном мозгу, выискивая необнаруженные прорехи в организации нашей экспедиции.

– Ну? – снова ощутил я знакомую ласковость дружеского локтя.

– За удачную посадку хоть, хлопнешь? Два часа с хвостиком дрыхнешь, как сурок. Держи емкость и пристегивайся. Видишь, авиа-коза захлопотала по салону? Давай, просыпайся. -

Я удивленно покрутил головой. Так это что, теперь у меня такие сны?

Ох, ну ни фига ж себе!

А еще через час, микрокавалькада состоящая из вместительного бусика-япошки и вальяжной, праворукой же Тойоты, шустро пылила по направлению к ж/д вокзалу.

Приятно удивившись обилию проходящих на восток поездов, мы поскучали пару часов в кассовом зале, дожидаясь того, на который смогли прикупить два купе до Нижнеудинска. И вскоре Димыч провозгласил крайний на сегодня тост.

– Ну, за РЖД!

Глава седьмая. День первый. Откуда начинаются реки.

Птицы бывают разные. Бывали такие, как ископаемые, полулегендарные чудовища, под когтями жутких лап которых, крошился как сухарь, монолит гранита прибрежных скал. Бывают и другие, вполне себе эфемерные организмы, по типу той же колибри. Вся жизнь которой протекает в неутомимом сборе с гостеприимно распахнувшихся навстречу порхающему чуду, многочисленных цветков – вместилищ чуть ли не библейской амброзии. Но это все природные создания. И если они и перевозили на себе кого-либо из класса паразитов, то человек уж точно не входил в их число. Хотя паразит – еще тот.

Так что пришлось лишенцу-сапиенсу, из отряда приматов, в его неутомимом стремлении к небесам, самому напрягать собственную бестолковку. И одним из этапов этого стародавнего "мозгового штурма", стало появление птицы рукотворной – вертолета обыкновенного.

Не знаю, насколько МИ-8 может претендовать на вершину конструкторской мысли, но надежность его, проверенная почти что полувековым опытом эксплуатации, была выше всяких похвал.

Правда, в ущерб комфорту. Но на Руси с этим, вечно какие-то шероховатости.

Исходя мелкой дрожью от вездесущей вибрации, на дюралевой, кокетливо прилепившейся к огромному, сигарообразному баку, скамеечке у борта вертушки, я не мог отделаться от мысли, что наш пепелац, ежели ему присобачить сверху несущий винт, смотрелся бы ничуть не хуже. Во всяком случае, в отношении звукоизоляции. Поэтому явно неуютно себя ощущали, только новички – Бес и Выдра.

Пока нам, что называется – перло. Вывалившись с утреца, с неохотно притормозившего у перрона Нижнеудинска, озабоченного легким отставанием от графика поезда, мы, дружно оседлав местных таксистов, уже через полчаса приценивающе щурились на Уду, в десяти минутах ходьбы от местного аэродромчика.

А еще через пару часов, простимулировав лояльность Михалыча надлежащим образом, наша ватага дружно втаскивала багаж во вместительное чрево, сопящего ноздрями оживших турбин, вертолета. Михалыч в кабине, привычно щелкал многочисленными тумблерами и ручками, всем своим видом внушая пассажирам, нешуточные надежды на скорый полет.

– Присядем на минутку в Гутаре. Знакомцев подкинем. – кивнул он на молчаливо подперших борт вертушки двух меднолицых мужичков неопределенного возраста. Знакомцы, не тратя времени даром, запихнули в винтокрылую утробу три объемных куля и бесстрастно разглядывая дюраль палубы, привычно замерли на скамейке в ожидании родной деревни.

И вот мы летим. Главное конечно – погода на перевале. Но, раз получено добро на вылет, то все должно быть в ажуре. В иллюминаторе проплывали, сразу ставшие близкими и осязаемыми, в остатках яркой осенней одежки, горы. Снега не было даже на гольцах, что не могло не радовать. Вертуха не торопясь, забиралась все выше по склонам, привычно делая свою извозчичью работу.

Меньше чем через час, Михалыч небрежно плюхнул нашу летающую бочку, на свободную от зарослей поляну. Это и была Верхняя Гутара. По прошлому разу я помнил, что первые, почерневшие от времени избы, находятся не ближе полукилометра от этого Шереметьево. А остальные герои-водники озабоченно заерзали, явно подозревая какую-то фатальную неисправность летательного аппарата.

Жестом показав своим, что все в елочку, я помог бортмеханику скинуть в открываемую им дверь, лесенку. Попутчики, запинав на землю свои кули, соскочили вслед за ними и отойдя на пару десятков метров в сторону, прижали руками шляпы к макушкам, терпеливо ожидая, когда мы удалимся. Михалыч не стал их разочаровывать и зависнув на мгновение над землей, споро ломанулся дальше. Наверх к перевалу.

А еще через полчаса, уже мы прощально махали ему вслед, расставаясь неизвестно насколько, с последним осколком цивилизации.

Едва дождавшись, пока окончательно смолкнет, ставший совсем уж неразличимым, комариный звон винтов растаявшего в прохладном небе вертолета, на нас мегатонной мощью обрушилась первобытная тишина. Нет-нет, звуки были. И ветерок обдувал лицо, и река деловито шумела неподалеку... Но все равно – тишина. Бескрайняя как небо и бездонная как туман над пропастью. Растерянно переглянувшись, ребята вопросительно уставились на меня.

Пытаясь продемонстрировать друзьям, солидную стать сурового водного зубра и первопроходца в одном флаконе, я вальяжно уселся на ближайший гермомешок и лениво потянул из кармана сигареты.

– Чего стоим, кого ждем? – выдохнул небрежно дымком затяжки. – Садимся, курим. Торопиться будем медленно. -

– Ой, а я схожу к реке. Можно? – упорхнула Хеля по направлению к блестевшей рядышком неширокой ленте воды. Бруно, коротко взглянув на оставшихся, потянулся за ней.

– Как здесь все... – завороженно протянула Наташка, оглядываясь. – Как будто людей тут никогда не было и не надо. Дичь совершенная. Даже как-то жутковато. -

– На контрасте – обычное дело. Скоро освоишься. – отвлекся на секунду от созерцания небес, лежавший навзничь Димыч. И вздохнув, рывком сел, лицом ко мне.

– Ну чего? – обозначил он готовность к действию. – Табор-дрова-костер, потом стапель и свободное время? -

– Ну да.– соглашаясь, пожал я плечами.

– Эй народ! – жизнерадостным рыком спугнул безмятежность тишины, напарник. – А ну, ходь сюды. Налюбуетесь еще, до одури. -

Подошедшие ребята изобразили на лицах терпеливое ожидание.

– Значит так. Каждая пара ставит себе палатку. Затем мужики занимаются тентом и костром, а дамы готовят к уничтожению внепайковые остатки продовольствия. После перекуса, собираем суда. Если останется светлое время, сходим к водопаду. Там харюза на зависть, помнится, были. Хотя тут они везде – на зависть. Что есть, то есть. Вопросы? – озвучил я предстоящую суровость бытия.

Вопросов не было. Все дружно взялись за дело. Как-то еще с Лосево повелось, что мне достался Бруно, в качестве квартиранта. Что никак не могло служить поводом для огорчения. Поэтому смело доверив ему монтаж нашего логова, я, взяв топор и пилу, степенно направился к близлежайшей стайке малорослых лиственниц. В надежде обнаружить поближе к лагерю, приятную глазу сушину. Каковая вскоре и проявила себя во всей красе.

Попыхтев недолго, я, по муравьиному деловито, уже волок в лагерь солидный хлыст, от раскрежеванного вдумчиво ствола. А бивак, тем временем, приобретал столь милые сердцу копаря, черты завершенности в уюте и в готовности исполнить извечный долг гостеприимства. Народ бойко, но не суетясь, хлопотал, занимаясь всяк своим делом. Прямо-таки сердце радовалось, любуясь на эту картину.

Вскоре, покончив с обустройством, мы жизнерадостно добивали набранные не скупясь по дороге, начиная еще с Питера, сверхлимитные запасы еды.

– Командор. – блеснула шалым глазом Змея. – Чего-то мне река, не показалась как-то. Камни и камни. Где тут плыть? -

– Это да. – закончил я сооружать на ржаной краюхе, солидную горку из паштета. – Пару километров придется из себя бурлаков изображать. А что ты хочешь – истоки. Зато потом... В общем, еще не раз с умилением вспомнишь эти милые камушки. -

– Ладно. – встал, отряхивая колени, Димыч. – Чего пузо зазря голимой закуской набивать? Весь вечер еще наш. Бруно, пошли кат собирать. -

Потихоньку за ними потянулась и остальная водная братия.

Привычно обвязывая каркас и периодически распрямляясь, чтобы дать передышку занемевшей спине, я поймал себя на мысли, что совсем по другому стал оценивать окрестности. В прошлом походе сюда, такого не было. Глаз привычно ощупывал близлежащие детали ландшафта, на предмет перспективности копа.

– Через перевал, по любому, народ шастал. Другой дороги с той стороны хребта, верст на сто вокруг, нет. – закрутились в мозгу знакомые шестеренки.

– А стоять могли либо на Хатаге у водопада, либо чуть ниже лагеря, на нашем берегу Уды. Это те кто с той стороны перевала шел. А с этой, вряд ли кто ходил. Надо будет на прогулку клюшку прихватить. Хорошо, хоть с пивными банками и крышками здесь не густо. -

– Уф, жарко. – тряхнула разметавшейся гривой Натаха и подбоченившись, стала истязать лягушку, придавая упругую выпуклость бокам своего катамарана.

– Что обнадеживает безмерно. Осень, по мнению Михалыча, аномально теплая. Ты даже не представляешь, как меня это радует. – отозвался я, в очередной раз разгибая спину. – Если до Алыгджера без снега дойдем, считай что поход удался. Хотя бы в смысле безопасности. -

– Ну чего? На двух теток, две лягушки. Не будем мешать дамам. Кто куда, а я пошел щупать хариуса за вымя. – решительно потянул Димыч из под груды багажа, камуфляжный чехол со своими рыбацкими причиндалами. И уставился на меня. – Где, говоришь, водопад? Бес, идешь? -

И они, цинично бросив меня на растерзание нашим небесным созданиям, бодро устремились в указанном направлении.

– Только помни закон, Димыч. – крикнул я вслед. – Ловите, сколько душенька ваша пожелает. Но всю пойманную рыбу, обязаны сами и почистить. -

И вернулся к работе. Вскоре три гордых покорителя бурной воды, раздувшись от удовольствия и щедро вкаченного в них воздуха, выстроились рядком на берегу. Причем на желтом тритоновском кате, на боках обоих баллонов, гордо красовалась загадочная надпись – Фортуна.

– Натаха. – слегка оторопел я. – А почему Фортуна? Катамаран же, вроде, мужского рода. -

– А потому что это – наша ласточка. – ничтоже сумняшеся заявила девушка. – Как хотим, так и называем. И вообще – красиво. Мне нравится. -

– Ну, это конечно – главное. – спрятала язвительную усмешку Хеля и взглянула на меня. – Ну что Витя, если с делами все пока, пойдем тоже к водопаду. Тут такие пейзажи, прямо руки чешутся без фотоаппарата. -

Я, прихватив прибор, саперную лопатку и, специально для похода приготовленную, кирочку каменщика на удлиненной ручке, поспешил за девушками. А у водопада, пенилось и перехлестывало эмоциями через край, извечное рыбацкое счастье зверского клева.

Собственно рыбалкой, это можно было назвать с большой натяжкой. В кристально чистой воде гулял стайками калиброванный хариус. И от рыбака требовалось лишь подвести крючок с мушкой ко рту облюбованного экземпляра. А если тот был не в настроении, рассеян по жизни, либо не голоден, можно было неоднократно постучать его наживкой по голове, призывая ко вниманию. Взглянув на десяток уже пойманных рыбок, я грустно вздохнул и дал себе зарок, попытаться прекратить циничную эксплуатацию своей драгоценной персоны, как бессменного повара.

И пошел наверх, вдоль ручья, к перевалу. Вдоль бедер ненавязчиво покачивался, подвешенный к ремню за петли, шанцевый инструмент. В руках клюшка, готовая вынюхивать, выискивать, локализовать цель. Работать в общем. Хорошо...

В горах темнеет быстро. Поэтому, как только проявились первые признаки сумерек, я живенько заторопился вниз, в лагерь. Там уже горел костер, гомонил народ, кипела жизнь.

– Ну чего? – обернулись мне навстречу любопытствующие. Я с кислой улыбкой, молча продемонстрировал им номерную пивную пробку великолепного сохрана.

– Да-а. Не "мекленбуржский снежный кобальт", чего уж там. – протянул задумчиво Димыч. – Вездесущая зараза. Не исключаю, что даже на Луне, америкосы, нашли парочку подобных. Просто им стыдно в этом признаваться. Ведь чего-то там наши луноходы делали? А где наши, пусть и просто железяки, там и пробки. -

– Мальчики. Ужин готов. – улыбнулась от костра Змея. Мы дружно рухнули на пенки и приготовились к трапезе. Рыба, как ни странно, была уже мастерски обжарена на сковороде и вполне себе готова к употреблению. Мне стало стыдно за недавние мысли и скулеж о горькой своей судьбе.

– Ну что, завтра в путь? – не вытерпел Дитер. – Расскажи Витя. Куда и как? Хотелось бы представлять. -

– А чего Витя? – отозвался я. – Вон лоция. Берите, читайте. -

– Кончай ломаться. По человечьи же просят. Объясни общую диспозицию.– неодобрительно покосился в мою сторону Димыч. Я проникся и присмирел.

– Думаю так. Задача на завтра – пройти Верхний каньон. По сложности он – крепкая тройка, не более. Дотащим суда по камням до нормальной воды и вперед. Идем кильватерной колонной, стараясь не выпускать друг друга из вида. Порядок следующий. Умклайдет-Фортуна-Аргут. Продолжительность маршрута, семнадцать километров. Уровень воды сейчас оценить не могу. Но на большую воду непохоже. Как-то так. -

– А по внутреннему распорядку, какие мысли? – по хозяйски озаботилась Змея. – Да как обычно в таких походах. Каждый день дежурит одна палатка. У дежурных подъем на час раньше. То есть в восемь ноль-ноль. Готовят завтрак и будят остальных. В десять часов – старт. Еще нужно выбрать завхоза. В ее обязанности входит выдача дневной пайки дежурным и неусыпный пригляд за расходованием спирта. Предлагаю Хелю. Есть возражения? -

Возразил только один человек. Но его все равно назначили завхозом, большинством голосов.

– А это какая-такая у нас Фортуна появилась? – нездорово заинтересовался Димыч.

– Да вот. – кивнул я на злополучный экипаж. – Это у тебя катамаран. А у них – ласточка. -

– Ну понятно. – многообещающе протянул напарник. – Ладно, разберемся. А как у тебя с первыми ощущениями по копу? -

– Да никак. По продуктивности – иголка в стоге сена. Пылесосить потенциальные тропы – пустое дело. Надо искать стоянки, зимовьюшки, броды. Хотя, через пару дней текуха такая пойдет, что какие уж тут броды. Ладно, поглядим. Поход только начинается. Завтра дежурим мы с Бруно. Через часок, предлагаю на боковую. Димыч?

Если осталось чего, кроме спирта – наливай. -

Глава восьмая. День второй. (1).

Вода. Она же аква, она же вотер, она же вассер. Воровка на доверии. Почему так? А это я просто вспомнил незабвенного Жеглова из «Места встречи...». Не такая уж странная аналогия, промежду прочим. Многие, доверившись этой обманчивой, ласковой прозрачности и поддавшись извечной магии жемчужно переливающихся струй, заплатили непомерно высокую цену за свою попытку приобщиться к сонму разговаривающих с водой на «ты». И чаще всего, цена была одна – украденная жизнь.

Но их пример не остужает идущих следом. И все больше упрямцев, живут фактически от похода к походу, перелопачивая долгими зимними вечерами, гигабайты разнообразнейших лоций, фотоотчетов и видеороликов о сплаве. Перебирают ворохи каталогов туристского снаряжения, возбужденно сколачиваются в виртуальные пока еще стайки, для свершения будущих, многочисленных подвигов. И завороженно перекатывают на языке волнующие, терпкие, холодящие вплоть до мурашей на загривке, ароматные камушки имен нехоженых пока еще рек.

Аргут, Башкаус, Чулышман, Китой, Белая... Пусть не обижаются на меня те, чью любимую реку я пропустил невзначай. Слишком много их, вызывающе прекрасных и завораживающе диких в своем первобытном буйстве, разбросано пульсирущими паутинками серебристых прожилок по древнему лику нашей земли. От гиперборейской Карелии и до укрывшейся в туманном безвременье, потаенной Камчатки.

А нам досталась красавица Уда.

И прем мы по этой красавице, по колено в воде, как проклятые. Спотыкаясь и оскальзываясь по каменистому дну, толкая перед собой, за собой, сбоку от себя, нагруженные немудрящими пожитками катамараны. И их потрясающая неуклюжесть на этих скользких, вездесущих валунах, ничем не напоминает ту непревзойденную верткость и управляемость, к которой мы так все привыкли в Лосево.

Уже давно забылся, за трудами тяжкими, потешный скандал устроенный Наташкой Димычу. Когда проснувшись поутру, она с изумлением обнаружила, что неизвестный злопыхатель вернул ночью изначальную половую принадлежность ее ярко-желтой плавучей ласточке. И теперь третий кат, гордо носил невнятно-героическое имя "Фортун", с грязным пятном ацетонового размыва в конце надписи.

А коварный вивисектор, плутовски ухмыляясь, виртуозно уклонялся от разнообразного хлама, получившего удивительную способность летать под воздействием цепких Наташкиных рук и примирительно увещевал разбушевавшуюся фурию.

Закавыка была еще и в том, что периодически, как только хватало глубины, суда вспоминали о своей стати чистопородных рысаков и чрезвычайно резво устремлялись вниз по течению. И тут необходимо было успеть их энергично оседлать, шустро схватить весло и править по быстрине. Но только лишь для того, чтобы через пару десятков метров, вновь примерить на себя тяжкое бремя судьбы колченогой, вьючной лошади.

А не успевшего вовремя вскочить в свое "потертое седло" ковбоя, ждала совсем уж печальная участь незадачливого игрока в "догонялки". Что в условиях щедро усыпанного булыганами русла, весьма напоминало пытошный вариант иллюстрации к Айболиту, на тему -" Не ходите дети в Африку гулять".

И кроме того, отставший, с удивлением узнавал много нового о тайнах собственной генеалогии, от вертевшегося на кате, как черт на сковородке, одинокого напарника. Что впрочем, не касалось припозднившихся девушек. В таких ситуациях, при общении с ними, мужики старались обходиться эмоциональными междометиями и душераздирающими стонами.

Но тем не менее суда двигались вперед. Боком, задом, кряком. Сикось-накось, но вперед. И вот уже стало возможно, разворачивая кат разными бортами и используя силу течения, просто соскальзывать с валунов, не покидая судна. А потом и вовсе забыть о лихой джигитовке, и уже спокойно втиснувшись в лямки сбруи, править по текухе, озабоченно выглядывая впереди, оптимальную траекторию движения.

Потихоньку, бурлящий основной поток, стали пересекать весело гомонящие шиверы. Я специально цеплял хелиным баллоном небольшие бочечки и валы, давая ей возможность привыкнуть к начинающей показывать свой характер реке. Старался избегать прямых команд, обозначая лишь направление движения и основные ориентиры нашего зигзагообразного маршрута. Видно было, что это занятие ее чрезвычайно увлекло. Настолько, что она забывала периодически смотреть вперед, оценивая следующий, предстоящий для прохождения кусок реки. Ну да ладно. Не все сразу.

Летело время, летели мы. Пролетая мимо нас, плавно скользили назад берега. И вот унюхав впереди явно наметившееся сужение, я направил Умклайдет во вполне себе уютное улово на левом берегу. С целью дождаться остальных. Вскоре, оголтело пинаясь, как в очереди за пивом в понедельник утром, сварливо вторглась в кармашек спокойной воды, оставшаяся часть нашей славной флотилии.

– Сразу за сужением, начинается Верхний каньон.– призвал я экипажи ко вниманию.

– Длина участка – один километр. Мы с Хелей идем первыми. Все включаем рации и слушаем. Если мы проходим нормально, следующим идет Фортун. Метрах в двадцати за ним – Аргут. Если услышите команду Атас, Аргут скоренько мчится нас выручать. Вроде бы все. Мы поехали. -

И включив режим "радионяни" на своем кенвуде, толчком направил кат на быстрину. Понеслась родимая. Течение играючи подхватило наш эсминец и шаловливо окатывая его экипаж полновесными плюхами весьма прохладной водички, целеустремленно потащило вниз. Совершенно не стесняясь при этом, наличия монументальных клыков по ходу движения и многочисленных водных завихрений, так и норовивших пагубно повлиять на предпочитаемый нами генеральный курс.

Время, как всегда, исчезло. То ли растянулось до бесконечности, то ли схлопнулось щелчком в одной мгновенной вспышке. В очередной раз отфыркавшись, я заметил, что стиснувшие реку берега чуть раздвинулись, а лента воды, обозначая очередной поворот, умиротворенно придержала свой норовистый бег. Настропалив Хелю нужной командой, я вскоре причалил к левому берегу и соскочив на землю, придержал кат за петлю. Плеснув свободной рукой пригоршню воды в пересохшее горло, склонил голову к карману спасика с рацией.

– Димыч, ау. Слышишь меня? -

– Хрю-хрю. – знакомо буркнул динамик.

– Ну все нормально. Идите, как договаривались. Особых проблем нет, но на поворотах будут прижимчики к скалам. Не зевайте в общем. Мы на страховке. Рации на передачу. Все. Ждем. – и отшатнувшись от ответного хрюканья, подвытащил корму на берег и неторопливо закурил.

– Какие интересные ощущения от трансляции. – завороженно протянула Змея, напряженно вслушиваясь в энергичную озвучку наиболее судьбоносных этапов захватывающей борьбы со стихией, развернувшейся в километре от нас. – Нереально будит воображение. Слышу крик Димыча – работай! – и руки сами по себе сжимаются на ручке весла. -

– А то! – понимающе ухмыльнулся я. – Во время войны, в истребительных полках, на КП, грамотный командир всегда вывешивал для всеобщего доступа, динамик прямой связи с эскадрильями в бою. Чтобы все слушали. Мотористы, оружейницы, заправщики, штабные... И чтобы проникались.

При известном навыке и по следам своих свежих впечатлений, можно даже попытаться угадать, какой кусок маршрута они сейчас ломают. Ну вроде все. Смотри внимательнее. Сейчас должны показаться. – и потянул наш корвет вбок, привязывая его к коряге шнуром чалки и освобождая место для прибывающих судов.

Вскоре из-за поворота, как чертики из коробочки, выскочили, в ореоле пенных брызг, взмыленные катамараны. Змея, привстав на седухе, призывно замахала руками, а я зашел чуть поглубже в воду, готовясь принимать в стойло разгоряченных скакунов, или, не дай бог, рухнувшую на меня сверху напарницу.

Вскоре вся команда была в сборе.

– Ну как? – улыбнулась Хеля, восторженно блестевшей глазами Наташке.

– Супер! Мы как пошли, а она как плюхнет. Меня на камень тащит, Бруно орет чего-то, вода весло из рук выкручивает, кат проваливается в ямы какие-то, крутится... Жуть! Супер! Жуть! Уф-ф. -

– Полное ощущение слалома. И еще чего-то, затрудняюсь с описанием. – вежливо вклинился, с трудом сохраняющий сдержанность, Дитер. – Но безусловно – драйв, в смысле адреналина и куча позитива. Пульс, наверное, зашкаливает. – он выскользнул из лямок и потянув свою чалку, надежно приторочил Аргут к соседней коряге. Я проделал аналогичную операцию с Фортуном.

– Ну чего у нас по плану дальше? Ставим лагерь? – потянул каску с головы, Димыч.

– Ну да. Разбегаемся вверх-вниз по берегу. Ищем место. Должна быть где-то неподалеку обжитая стоянка. Тут в удачный год до десяти групп сплавляется и оптимальные места давно уже обжиты. – положил я весло под кустик и направился вниз по берегу.

Место, действительно вскоре нашлось. И буквально рядом. Переведя суда еще на полсотни метров ниже по течению, мы в хорошем темпе разгрузили их и вплотную взялись за устройство бивака. Привычная уже работа, на глазах преобразила симпатичную проплешинку скрывающуюся во вплотную придвинувшейся к берегу тайге. Горел костер под тентом, кучно стояли палатки, переодевшиеся в сухое и теплое оглоеды, нетерпеливо шастали вокруг дымящегося котла с варевом, бросая на него алчущие взоры.

– Миски на базу! – наконец торжественно воспроизвел Бруно, неизменный клич всякого бродячего люда, означающий готовность поваров к раздаче пищи. Наворачивая ароматную гречку с тушенкой, я, в очередной раз воздал хвалу небесам, за наличие у меня, недостойного, столь многочисленных и полезных, каждый по своему, друзей. Иначе фиг бы мы сейчас хрустели с упоением, этими неописуемыми по вкусу бородинскими сухарями, оперативно заготовленными корешем Лехой еще в Питере, на крохотной кухоньке частной кафешки.

День второй (2).

– Ну чего, кто куда? – любовно облизнул ложку Димыч и с хлюпаньем втянул в себя дегтярного цвета чай.

– Если все погулять настропалились, то мы с Хелей – пас. Я Сайгу хочу пристрелять по уму, да и Змее обещал дать пульнуть пару раз. А то когда брал ствол в магазине, только протестировал у них в тире и все. Нареканий нет, конечно, но все же. Да и с чехлом закончить надо. -