Текст книги "Очень страшные Соломоновы острова ( книга вторая)"

Автор книги: Виктор Плешаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глаза присутствующих требовательно уставились на меня.

– Могу и я. – пожал я плечами. – Но авторство все равно Димыча.

Все согласно кивнули. Я продолжил.

– Представьте себя племя человечье на заре цивилизации. Даже не племя, а такая полу-стая. Отношения внутри строятся только исходя из голой целесообразности и крайне примитивно. Выше всех, естественно, охотники. Они добывают еду и они же первые ее потребители. Всем остальным – объедки. И это разумно. Голодный охотник – фиговый охотник. Дальше идут женщины. Они собирают всякие корешки-ягодки, как приварок к основному меню, хлопочут по хозяйству и служат источником удовольствия для охотников.

Отсюда – дети. Они живут только потому, что каждая мать абсолютно точно знает кто ее ребенок и заботится исключительно о нем. Кто папашка, толком не ведомо никому, ибо таковы нравы в племени. Все предельно незатейливо. Мужики пришли с охоты, пузо набили, отловили первую попавшуюся тетку посимпатичнее, уестествились от души и тут же про нее забыли. Ее собственные предпочтения не играют никакой роли. Спор за половое партнерство может быть только между мужиками.

А на самой нижней ступеньке – старики. Как уже отработанная часть общества.

При любом напряге с пищей, которые происходят регулярно (дичь ушла, зима и.т.д.) они умирают первыми. Следующими мрут дети. Потому что мужикам реально по фигу. Отцовские чувства отсутствуют в принципе, ибо кто чей отец – непонятно. Есть инстинкт защиты детенышей своего племени, но он не в приоритетах первого порядка. Если сложности с пропитанием продолжаются, то следующая очередь – женщин. Но очень выборочно. Самые молодые и выносливые, подкармливаются до последней возможности.

Схема простая и понятная. И мужиков она вполне устраивает. Но категорически не устраивает женщин. Потому что она скорее обнесет всех других, но своего ребенка голодным не оставит. Для женщины, цель номер один – обеспечить выживаемость своего потомства. А как это сделать если право голоса отсутствует напрочь? Если женщина, по сути, общаковое достояние. Выход только один – сделать так, чтобы у нее появился свой, конкретный мужчина. Который признал бы эту, конкретную женщину, своей собственностью и пресекал любые поползновения на нее у остальных охотников.

В таком случае все встает на свои места. У ее детей появляется конкретный отец. У мужика появляется его тетка и его дети. То есть – собственность. А своим кровным, ни один мужик делиться не станет и глотку порвет любому посягнувшему. И если надо, предпоследний кусок мяса отнимет у старика и отдаст своей тетке и своим детям. Последний, естественно, прибережет для себя. Ему еще за мамонтом по саванне гоняться.

То есть, по сути, эта проблема осознана женщиной и решалась только женщиной. Мужиков, все в принципе устраивало. А рулили исключительно они. И вопросы перед теткой стояли следующим образом – Что такое нужно дать мужику, чтобы он не захотел мною делиться с другими? Что может быть во мне такого, чего нет у другой женщины? Как заставить этого скота, испытать ко мне ненаглядной, чувство собственника. -

И женщина нашла выход в эмоциональной составляющей, ибо других козырей у нее просто не было. Сначала она раскручивала себя до невозможности, а потом заражала этой лихорадкой специально отобранного "под себя" мужика. Перевернуть в его мозгах все с ног на голову. Сделать так, чтобы в его жизни не было ничего дороже одной, конкретной женщины – себя самой. Коренным образом сместить приоритеты. И когда это у нее получалось, мужик радикально менялся. Он носил добычу уже не в племя, а к своей тетке. Он кормил сначала своих, а потом отдавал излишки обществу. И так далее. Отсюда возникла семья, усложнялись вопросы собственности и взаимоотношений в племени. Рождалась более сложная племенная структура и, как следствие, попер прогресс. Для мужика это вылилось, по сути, только в одно – Надо больше пахать, милый. Вперед за мамонтами. -

Но! Зато у детей появился отец и резко повысились их шансы на выживание. Мужик стал больше пахать и периоды кризисов стали сокращаться. В племени появилось больше излишков и старики стали реже умирать от голода. И соответственно стал более востребован их жизненный опыт. Который тут же был использован в деле воспитания подрастающего поколения. Стали развиваться ремесла, потому что их развитие невозможно без аккумулирования и передачи опыта от стариков к младшим. А папашки с мамашками, в основном, пинали и разделывали мамонтов и обеспечивали жизнедеятельность семьи-рода. Ну еще совокуплялись где ни попадя. И кстати. -

Тут я позволил себе прерваться и промочить гланды заботливо поднесенным Димычем спиртом. Промочил, выдохнул, утер слезу.

– Скажите мне пожалуйста, чем этот общественный уклад так уж сильно отличается от нашей современной жизни? Молчите? Правильно делаете. Ладно, поехали дальше. Все это привело к резкому количественному скачку поголовья и соответственно к доминирующему положению среди аналогичных племен. Те сообщества, что не успели вооружиться любовью, существенно проигрывали во всех отношениях более многочисленным и умелым народцам. И они банально вымерли. Потом сильные и многочисленные, загнобили и растворили в себе более слабых сородичей, и так далее. То есть набрала темп своеобразная селекция. То бишь эволюция.

И пошла-поехала телега цивилизации. А в основе всего, лежало жгучее желание женщины сохранить жизнь себе и своему потомству. С тех пор, женщины не могут спокойно говорить о любви. А только с придыханием и закатыванием глаз. А каждый мужик, вооруженный опытом предыдущих поколений, понимает – если его заразят любовью, трындец. Придется больше пахать. Всего и делов. Отсюда вывод – если убрать ахи, охи и розовые слюни, то любовь сделала человека человеком. И только благодаря ей мы живем не в пещерах, а в квартирах и смотрим телевизоры. И это, кстати, ответ на вопрос – куда подевались мамонты. -

Я коротко хохотнул и готовясь к финалу, с удовольствием закурил.

– Такова, вкратце, гипотеза уважаемого Димыча, переданная в моем вольном изложении. Подозреваю, что эта мысля наверняка неоднократно была освещена ныне здравствующими и уже покойными философами, и мой друг в очередной раз изобрел велосипед. Но. Лично я не вижу в его велосипеде никаких изъянов. И конструкция эта, на мой взгляд, получилась вполне себе оригинальная и рабочая. Вопросы есть? -

И облегченно выдохнув, зачерпнул чай из котла. Бруно, извиняюще метнувшись взглядом в мою сторону, беззвучно растворился в сумерках, по направлению к реке. Остальные молча переваривали информацию.

– Как-то все это очень приземленно и буднично. – капризно протянула Наташка, интригующе ерзая лодыжками по моим коленкам. – А как же страсть неземная, серенады под окном и миллион алых роз? -

Я аккуратно спустил ее ноги на землю.

– А вот это, солнышко, как раз те самые эмоции, которые для вас милее жизни. – буркнул Димыч. – А здесь разговор о конкретике. Кстати. Отсюда понятно, почему не бывает женской дружбы, почему мужиков, за неимением мамонтов, так и тянет в пивняк или в гараж к корешам, и много всяких других почему. Но это не отменяет главного.

Вы, бабье, со своей любовью, изменили мир. Раньше как было? Приволок мой пращур добычу в пещеру и пока мясцо не кончится, он фиг пошевелится. А появилась у него тетка и сразу выяснилось, что надо идти на охоту, не дожидаясь пока все съедят. Потому что нужно делать запасы, потому что хочется выменять на мясо у подружки из соседней пещеры, замечательную бобровую шкурку. Ей она велика, а супруге твоей, милый, в самый раз. И под цвет глаз подходит. И вообще, убери свои копья, дорогой. Разбросал понимаешь – не пройти не проехать. Ну и так далее. И стал мой пращур – человеком цивилизованным.

– Тебя так удручает сам факт любви, дорогой? – лукаво зажмурилась на огонь Змея.

– Если честно, то вопрос сложный. – вздохнул напарник. – С одной стороны, дико приятно, что нашлась наконец-то твоя половинка. А с другой – ну почему меня обязательно должно колбасить при этом? Поспокойнее никак нельзя? -

– Нельзя, милый. – скорбно вздохнула Хеля. – Надо, чтобы ты из кожи вон лез. И никак иначе. А если тебе все ровно будет, не дождусь я этой самой замечательной бобровой шкурки. Так и буду ходить в рванье. А дети? За их воспитание, старушкам, мамонтятинки отнести надо? Надо. Деревянная азбука сейчас знаешь сколько стоит? Не хочешь же ты, чтобы твои дети над каменными буквами надрывались? И вообще. Я такую пещерку чудную присмотрела неподалеку. Прелесть что такое. И отдают в кредит. По полмамонта ежемесячно и все дела. Через три года она наша. Так что копье в зубы, мой ненаглядный, и вперед. Нечего, понимаешь, прохлаждаться. -

– Ой-ей-ей! – азартно подхватилась Выдра обращаясь к Дитеру. – А из нижнего ущелья шаман-каннибал приходил. Такие штучки из кости показывал. И гребенку волосы расчесывать, и ожерелье из хрящиков. Вилку костяную, опять же, для мяса. Хеля своего вахлака давно приучила ей пользоваться. Один ты, все руками и зубами куски рвать, как дикарь норовишь. Перед людьми стыдно. А еще шаман, порошок белый дал попробовать. Соль называется. Говорит, что мясо в сто раз вкуснее получается. Купим, милый?

– Мдя-я... – покачал головой напарник, пережидая бурный смех присутствующих. – Вот так оно все и происходило, примерно. Бедные мамонты.

– Ну что, гусары? – приподнялся я для очередного тоста. – За женщин, как оплот цивилизации?!

– И оплот любви! – с придыханием простонала Наташка, опорожнила очередные полкружки Рамыча и лениво пригнув за ухо к себе Мелкого, томно зажевала его нижнюю губу. Дитер цвел, дышал через раз и сучил ножками от вожделения. Я так и не решил про себя, завидовать ли ему сегодня. Пожалуй что не буду.

– А где наши именинники шарятся? – в очередной раз отряхнулся от прилипшего к одежде мелкого мусора Димыч. – Пойти, прогуляться что ли?

– Сиди. Сам гляну. – поднялся я с пенки и разминая затекшие конечности, пошел на берег. Вскоре яркое пятно налобника выхватило из сгустившейся тьмы, два маленьких нахохлившихся силуэта, расположившихся на валуне у самой воды. Убрав свет в сторону, дабы не потревожить собеседников, я потоптался, откровенно маясь пару секунд, и не придумав ничего лучшего, повернул назад к костру.

– Ну что там, живы? – поинтересовалась Наташка.

– Живы, чего им сделается. Воркуют. – зацепил я походя со стола зазевавшуюся маслинку.

– Ой смотри. Ой уведут девку из под носа. – игриво сморщила носик Хеля. – Опять бобылем останешься.

– Ха. Да лучше бобылем, чем в поте лица вам бобровые шкурки добывать. – отшутился я, усаживаясь на свое место.

– Так зато и награда соответствующая. – показала мне язык Выдра.

– Ничего, перетопчемся. И бобры целее будут. – закурил я.

У костра воцарилось недолгое молчание. Взгляды ребят вновь приковало к себе пламя костра.

– Витя. А сколько отсюда до ближайшего жилья? – тихонько спросила Наташка.

– Смотря как мерять. – пожал я плечами. – В тайге редко расстояние в километрах измеряют. Все больше дневными переходами. Например до юрты Саньки отсюда, максимум тридцатник. А по времени – двое суток вверх по реке телепаться. До Ниженудинска, не меньше трехсот верст. Но он ниже по течению и если упереться рогом, то через три дня можно быть на месте. А тебе зачем? -

– Не знаю. – обхватила плечи руками девушка. – Странные ощущения. Вроде дичь дикая вокруг. Случись чего и на помощь звать некого. А на душе тепло и сладко. И уютно ужасно. Прямо рай земной. Страха совсем нет, понимаете? -

– Понимаем. – отозвалась Хеля. – Сама примерно то же самое чувствую. Говорить боялась. Жалко расплескать в словах это откровение. Пойдем спать, Димыч. Я тебе песенку спою. Ласковую... -

Вскоре, подсобив ребятам принести из бани спальники и забросив в палатку наши перины, я в одиночестве сидел у костра. Странные мысли несуетно клубились в моей голове. Может и неточное это определение, но если попытаться подобрать мыслям этим некий общий знаменатель, то я бы назвал его умиротворением. Через полчаса, решив, что Бруно и Марьям ребятки вполне взрослые и нянька загоняющая их в спальники – явный перебор, я не торопясь прибрал со стола, подкинул напоследок парочку сучьев в костер и вскоре шуршал неприлично сухим спальником в палатке, искренне желая себе спокойной ночи.

Ночи в раю.

Глава шестнадцатая. И вновь продолжается бой.

– Значит так. Всем доброе утро и сразу переходим к подвигам, если нет возражений. – чувствуя как забегали по отдохнувшему телу мураши предвкушения нескучного сплава, обратился я к усердно пережевывающим утреннюю пайку друзьям. Они молча вразнобой покивали в ответ. Я продолжил.

– Начинаем с порога "Крокодилы". Все на него вчера, хоть мельком, но взглянули. Поэтому переходим к формальной части разговора. Есть ли среди присутствующих те (кроме Марьям, естественно), кто предпочитает воздержаться от прохождения? Напоминаю. Любая бравада здесь абсолютно неуместна, а разумная осторожность, наоборот приветствуется всячески. Кто "пас", поднимают руки. -

Ребята улыбчиво переглянулись и молча уставились на меня. Отказников не было. Я хмыкнул.

– Понятно. Поступим следующим образом. Первым иду я с Бруно. Потом каждый из нас сам решает, идет ли он с кем-то еще раз. Димыч с Дитером на кате на страховке. Они идут вторыми, по результатам нашего сплава. Девчонки с морковками на берегу. Пока готовимся, приглашаю девушек предаться созерцанию.

– Это как? – вопросительно изогнула бровь Наташка. Я пояснил.

– Есть старый способ проверить свое рвение сплавляться. Просто сидишь у воды и смотришь на порог. Если через двадцать минут твое желание не улетучилось, значит ты действительно готов к подвигу. Доедаем, одеваем гидрахи и вперед, на берег. -

Обзорную точку я выбрал – что надо. Усадив сразу притихших девчонок на валун в метре от беснующегося потока, я предложил им представить себя на катамаране, пляшущем на вспенившийся шкуре ревущей от ярости реки, которая свирепо рыча обгладывала многочисленные надолбы разбросанных в изобилии по руслу гранитных туш. А сам не торопясь вернулся к Бесу, сноровисто подгоняющему под себя лямки седухи "Умклайдета". Не торопясь подкачал баллоны, перекинулся парой слов с напарником на предмет их с Мелким возможных действий по страховке и замер в ожидании предстоящей транспортировки ката к точке начала сплава.

Перетащить пустой катамаран на триста метров вверх по течению – не самая сложная задача для истинных водных зубров – зад в ракушках. И покончив с этим не слишком приятным, но и не самым обременительным занятием, мы с Бесом решили еще раз пройтись вдоль порога, стремясь покрепче вбить в память промежуточные ориентиры предстоящего прохождения.

Прогулявшись в очередной раз туда-сюда по реке, мы наконец-то ввинтились в ремни седух и оттолкнулись от берега.

– Димыч, старт. – рявкнул я в рацию и навалился на весло. Предельно облегченный кат ошалевшей мухой заметался между валунами, по кипящим валам искренне обрадовавшейся утреннему развлечению реки. Она крутила и вертела в переплетающихся пальцах тугих своих струй очередную забавную игрушку, с детской непосредственностью и искренним любопытством. Ей доставляло несказанное удовольствие протаскивать наш утлый челн по всем рытвинам и колдобинам бурлящего пеной желоба русла и смешливо наблюдать, как два наивных человечка пытаются навязать ее дикому, неукротимому нраву, свою, так называемую волю.

И чуточку разочарованно вздохнула, когда отчаявшаяся было жертва, чудом выскользнула из вязкого плена финальной, клокочущей бочки и освобожденно скользя зачалилась к левому берегу.

Подошедшие девчонки с любопытством взглянули на наши перекошенные физиономии и разинутые в поисках дополнительного кислорода пасти.

– Мдя-я. – задумчиво протянула Выдра. – Зрелище еще то. Пару раз я видела вместо катамарана только две ваших каски, а один раз вообще – одно Бруновское весло. Как ощущения? -

– Хорошо, что ты рацию не слышала. – хмыкнул Димыч. – Бруно, ты где так материться навострился? Прямо зависть берет. -

Бес с силой провел ладонью по лицу, стирая с него остатки брызг и чуточку сокрушенно покачал головой.

– Ощущение неописуемые. И пусть меня простят дамы желающие адреналина, но от второго прохождения я, пожалуй, воздержусь. На страховку – без вопросов. А в порог – нет. Дайте сигарету пожалуйста. -

– Да я и сама как-то поостыла, честно говоря. Вот только если Хеля... – соглашаясь, кивнула головой Наташка и испытывающе взглянула на подругу.

– А что Хеля? – прищурилась на меня Змея. – Я-то не остыла. Только Витя чего-то не горит энтузиазмом. Да, командор? -

Я не стал отпираться.

– Да. Большого желания нет. Криминальное прохождение получилось. Нас чуть не кильнуло в самом начале. Если бы положило, то все двести метров этого месива мы шли бы самосплавом с непредсказуемым результатом. А людей, чтобы обеспечить нормальную страховку на всем протяжении порога, у нас просто нет. Только кат на выходе и две морковки в девичьих руках. Маловато, если честно. -

– То есть ты тоже отказываешься? – сверлила мне зрачки негодующим взглядом девушка. – А зачем я тогда вообще пошла в поход? По бережку прогуливаться? -

Я сокрушенно вздохнул.

– Хеля, не дави. Давайте сделаем так. Пусть сходят Димыч с Дитером. А потом решим, что дальше делать. И у меня ощущения в мозгу чутка улягутся. Сейчас пока, одни эмоции. Годится? -

На том и порешили.

С морковками я решил не запариваться. На выходе из порога и катамарана было достаточно, а шансов на то, чтобы угадать место возможного оверкиля, было или ноль, или близко к тому. И соответственно, непонятно куда ставить девчонок со спасконцами.

Так что наши барышни вновь заняли места в партере, а мы с Бруно оседлали страховочный катамаран. Полюбовавшись на оживленно размахивающих руками очередных героев, которые вдумчиво прошлись по берегу вдоль предстоящего маршрута сплава, все зрители замерли в ожидании.

– Пошли! – буркнул эфир голосом Димыча и я собираясь, поерзал в седухе. Какафония звуков обрушившаяся на нас из динамика, завораживала. Сплошные междометия, мат, свирепый рык напарника, рев реки... После очередного – Ой, бля-я... – я с тревогой взглянул на вытянувших в напряжении шеи, сидящих впереди девчонок. Вскочившая было Наташка, всплеснула в отчаянии руками, но тут же успокаиваясь махнула в нашу сторону руками. Мол, все нормально. Плывут дальше.

Наконец "Аргут", выдираясь когтями весел из кипящего котла выходной бочки, облегченно зарысил к месту чалки. Взмыленный экипаж, не сговариваясь вскинул руки с зажатыми в них веслами над своими головами и победный рев из двух пересохших мужицких глоток, шальным эхом заметался над скалами берегов. Девичья стайка в восторге голосила в ответ и радостно размахивала руками.

– Димыч. – язвительно улыбнулся Бруно. – Ругаться нехорошо. А так ругаться – вдвойне. Я столько нового узнал из ненормативной лексики. Возьмешь в ученики? -

– Иди в баню. – пробулькал невнятно напарник, приклеиваясь оскаленным зевом к хрустальной студености реки. А Дитер счастливо и растерянно улыбался, периодически оглашая окрестности несвязными междометиями на языке Гете. Вид у него был как у человека, который пролежал полчаса под гильотиной, а потом ему разрешили подняться и уйти, в связи с досадной поломкой механизма.

– Так. Мужчины? – снова настойчиво напомнила о себе Хеля. – Кто идет со мной в порог, если Командор все-таки сдуется? -

– Витек, а чего ты в самом-то деле кепку мнешь? – утолил наконец жажду напарник. – Если убрать эмоции, то Крокодилы на удивление легко идутся. Струя сама тащит куда надо. Если ты пас, могу я. Как по ниточке проведу. -

Я досадливо поморщился.

– Димыч. То, что вы по гребешкам проскочили там, где мы вязли, это просто удача. Не понимаешь что ли? И с Дитером у вас гребок равноценный по силе. А с Хелей? И если положит вас в начале порога, то ты просто на тупой силе на кат влезть сможешь. А у Змеи, твоей дури нет. Да и развесовка по баллонам у вас солидная получается. Ты-то всяко на полцентнера потяжелее Хели будешь. А через сто метров ниже по течению, порог Ключ. Очень конкретная шестерка, на всякий случай. И если вы кильнетесь, а мы здесь кого-то упустим, совсем не смешно будет. Ну включи мозги! -

Димыч несговорчиво вильнул взлядом.

– Так-то оно так, конечно. Только все равно не убеждает. Мы же не собираемся ворон ловить, в самом-то деле. Ушки на макушки и все дела... Я бы рискнул. -

Хеля обрадованно просияла и чмокнула в нос зардевшегося напарника.

– Ну что, командор, кончилась твоя диктатура? – счастливо показала она мне язычок.

– Нет, не кончилась. – желчно проскрипел я. – И не кончится, не надейся. В порог ты идешь либо со мной, либо с Бруно. Или не идешь вообще. И это не обсуждается. Бес в отказе, а я еще думаю пока. И чтобы тебе поостыть маленько, хватайте кат с Димычем и тащите его обратно на старт. А потом, старый. – недовольно взглянул я на благородного рыцаря. – мы с тобой еще раз пройдемся по бережку. Покажешь свою траекторию. Все. Прения закончены. Бруно, пойдем Ключ посмотрим. -

Бес одобрительно кивнул и зашуршал галькой вниз по берегу.

– Хочешь все-таки сходить еще раз? – негромко спросил он.

– Нет. Не хочу. Но похоже придется. – сокрушенно мотнул я башкой. – А вечером Димычу навтыкаю, по самую заусеницу. Чтобы поаккуратнее авансы теткам раздавал, баран влюбленный. Ладно, давай глядеть. Вот он Ключик, красава. Ну, как тебе? -

Порог действительно был великолепный. Во всю ширину русла вольготно раскинулась мощная ступенька, образующая двухметровый слив, под которым чувствовалась опасная, вязкая яма. Да и правильный заход на нужный участок слива, щедро усыпанного валунами, представлялся совсем непростым делом.

– На скорости, при правильной траектории, можно и проскочить по легкому. – оценивающе прищурился Бруно. – Но если в яме закусит, могут быть варианты нежелательные. Противоток очень мощный под сливом. Но у меня возражений нет. Надо идти. Только кат внизу на страховку обязательно. И ниже вала обязательно девчонок с морковками ставить. Обязательно! -

– Ну так и порешаем. – отозвался я. – Сейчас Хелю прокачу... -

И тут ожила рация.

– Лысый! – задорно рявкнули оба динамика из карманов наших спасиков. – Мы пошли. Лови. Хеля, работай! -

Мы с Бесом на секунду уставились друг на друга остолбеневшими взглядами и не сговариваясь рванули назад, к страховочному кату.

– Убью придурка. – рычал я, ломясь напролом по превратившемуся в одну сплошную полосу препятствий берегу и пытаясь разобраться в какафонии звуков, издаваемых верным кенвудом. – Самолично удавлю, ур-рода!!! -

Запыхавшись мы вылетели на площадку к улову и, обмирая от ужаса я понял, что все – опоздали. Пляшущая в отчаянии у кромки воды Марьям, махала руками в сторону удалявшегося кверху пузом "Аргута". Желтая Хелина каска сиротливо болталась между баллонами. На "Умклайдете" Дитер свирепо пытался растопыриться в растянутых под Бруно лямках седухи. Стоявшая рядом Наташка, обреченно мотала головой и судорожно прижимала к груди его весло.

– Мы не успели, мы не успели! – заголосила Выдра подбегая к нам. В глазах ее стояли слезы. За моей спиной, молчаливой тенью обрисовалась Марьям. В руках ее болтались две морковки.

– Дитер, бегом в лагерь за топором и пилой, и вниз за нами. Димыча видел кто? – забирая спасконцы у чеченки рыкнул я, разворачиваясь обратно к Ключу.

– Я видела его каску справа от катамарана, ближе к тому берегу. – отозвалась скользящая рядом Маришка. Я кивнул, набирая темп и постарался выровнять дыхание. Получалось плохо. Вот и Ключ, наконец-то. На секунду остановился, старательно обшарил взглядом берега. Никого.

– Димыч, Димыч. Ты где? Димыч, ответь! – вспомнил про рацию. Тишина.

Убежавший вперед Бруно обрадовано заорал и нырнул в прибрежный каменный лабиринт, срезая обозначившийся поворот. Мы рванули за ним. Маленькое синее пятнышко, выглядывающее из под огромной, размером со стог сена глыбы у воды, действительно оказалось "Аргутом". Он обессилено распластался на мелководье, удерживаемый за лямку одного из баллонов, застывшей в ступоре Хелей, безучастно сидевшей на гальке прямо в воде.

Подлетевший к ней Бес, встревоженно зачастил что-то по немецки, пробегая кончиками пальцев по безвольному телу девушки. Она чуть заметно, отрицательно качнула головой и снова застыла в оцепенении. Бес аккуратно разжал ее ладонь, освобождая кат и шустро вытащил его на берег.

– Хеля! Ты как? – впился я взглядом в обескровленное лицо девушки, раздвигая плечом загалдевших наперебой девчонок. Змея, очнувшись, посмотрела сквозь меня невидящим, безжизненным взором.

– Витя. Найди его. Пожалуйста. А потом мы вызовем вертолет и улетим отсюда. Хорошо?! Найди его, пожалуйста. Я жить хочу, я детей хочу, Витя! -

– Тихо-тихо-тихо. Все хорошо. Всех найдем. – успокаивающе забормотал я. – Попробуй подняться потихоньку и пойдем на сухое. Вот так, молодец. Где болит? -

– Найди его, Витя. – обмякла она на жесткой траве и заплакала тихонько и беспомощно, ткнувшись лицом в коленки. Я выпрямился над ней и подхватывая с земли морковки, взглядом пришпорил застывших было вокруг Хели мужиков.

– Девчонки, остаетесь здесь. Мы скоро. – и пустился вдогонку за немцами.

– Через сто пятьдесят метров порог Прямой. Если Димыч не зацепится за берег до него – худо дело. – на бегу ответил я на вопрошающий взгляд Бруно. – Он длинный, зараза, и паскудный для самосплава. Смотрим в оба. -

– Димы-ыч! – заорал приседая и надсаживая глотку, бежавший впереди Дитер. – Димы-ыч!

Он радостно оглянулся на нас и ткнул зажатой в руке пилой в сторону противоположного берега. В небольшом, два на два метра улове, наполовину выбравшаяся из воды туша моего лучшего друга, интенсивно содрогалась от непрекращающихся рвотных конвульсий. Услышав наши крики, он вяло махнул рукой, обозначая приемлемость своего состояния и вновь вернулся к прерванному занятию.

– Живой значит, с-сука! Ну, это временно. Это мы исправим. – со свистом втянул я воздух сквозь стиснутые зубы и нашаривая в кармане спасика сигареты, опустился на землю. Дикая злоба, клубясь черным маревом, затуманила мозг.

– Ну что, вяжем морковки и пробуем перебросить конец на тот берег? – протянул мне зажигалку Бруно, окутываясь душистым дымом своей сигареты.

– Не гони. Сидим, курим. – затянулся я полной грудью, пытаясь успокоиться. – Видишь, нашему Ромео проблеваться надо. -

Радостно усевшийся рядом Дитер, что-то оживленно залопотал.

– Все хорошо, что хорошо кончается. – улыбнувшись, перевел Бес. – Но это прекрасный повод вспомнить о дисциплине и сделать надлежащие выводы. -

– Кто бы спорил. – вяло отозвался я, оглядывая берег в поисках подходящего места для переправы.

– Вяжемся вон к той лиственнице. – махнул Бруно в сторону одинокого деревца в двадцати метрах выше нас по течения. – Тогда Димыч гарантированно не попадает под заходной обливник и спокойно прибивается к нашему берегу. Так? -

– Так. – Подтвердил я. – Сделаешь? – Бес согласно кивнул и затопал по камням в нужном направлении. Мелкий подхватился за ним.

А на противоположном берегу, удовлетворившись наконец количеством исторгнутой из своего безразмерного чрева воды, Димыч, приподнимаясь, аккуратно разминался, проверяя целостность своих конечностей. Крутнувшись напоследок пару раз в пояснице, он, оценив маневры немцев, явственно прихрамывая зашагал к будущей переправе.

Вскоре, чехол морковки с вложенным в него для тяжести камешком, взвился в воздух, увлекая за собой шнур спасконца. Морковка шлепнулась на противоположный берег, где и была тут же принята напарником. Грамотно оценив расстояние до опасного обливника, Бруно выбрал излишек и тщательно зафиксировал веревку на стволе листвянки. Выдав короткие указания Дитеру и дав отмашку Димычу, он пошел вдоль кромки берега к предполагаемой точке принятия тела утопающего.

Утопающий с явной неохотой шагнул в реку. С зажатой в руке морковкой и в спасжилете, пловец из него был никудышний. Но стремясь выбраться на стремнину до того, как натянувшаяся струной веревка начнет отжимать его к нашему берегу, он греб и греб, выпучив глаза и то и дело скрываясь полностью в захлестывающих его валах. Остальное сделала река. Наконец, неуклюже ворочаясь и оскальзываясь на мелководье, он поднялся, выбрался на берег и навалясь плечом на ближайший валун, с опаской уставился на нас. Радостная физиономия подоспевшего Дитера, его явно не успокаивала.

– Бруно. Бери Мелкого, возвращайтесь к девчонкам и идите в лагерь. Кат оставьте на месте. Мы вас догоним.– обратился я к Бесу. – Разжигайте костер, ставьте котлы. Будем обедать. С подвигами на сегодня – все. -

Немец внимательно взглянул мне в глаза и чуть заметно пожав плечами, сговорчиво развернулся в обратный путь. Через минуту мы с Димычем остались одни.

– Как Хеля? – встрепенулся он обеспокоенным взглядом.

– Условно в норме. Но разговор о ней отдельный будет. Чутка попозже. -

– Закурить дай. – разбавил тягомотную паузу напарник, оглядываясь в поиске подходящего местечка для перекура. Нашаривая в кармане пачку я медленно направился к нему.

– Воспитывать будешь? – криво ухмыльнулся он, протягивая ко мне руку. И тут я ему врезал. Ах, как я ему врезал. Если бы не злость и не расстегнутый спасик, мне нипочем не пробить было бы броню его стального брюха. Но я попал куда надо и как надо. Димыч, поперхнувшийся на вздохе, рыхло оплыл на колени и разинув пасть судорожно пытался вдохнуть воздуха. Я устало присел рядом, не торопясь прикурил две сигареты и дождавшись, когда он хватанул-таки живительного кислорода, сунул одну из них ему в рот.

– Витек... Виноват... Но бить себя больше не дам. – наконец прохрипел он и утер набежавшую слезу с побагровевшей рожи. Я опустил голову и прикрыл глаза.

– Чего по рации не ответил? – сама по себе вырвалась у меня несуразная фраза.

– Кирдык рации. – наконец-то полноценно затянулся он. – Зато пару ребер мне сберегла, похоже. -

– Чего с ногой? -

– Нормально. Отойдет. Приложило об камень где-то. Даже не помню где, толком. Такая мясорубка... -

Я поднял голову.

– Димыч. Воспитывать не буду. А послушать придется. – и собирась, с силой провел рукой по гладко выбритому со вчерашнего дня, черепу. – Ты помнишь, я рассказывал про свой поход на Алтай в двухтысячном? Да, так вот. Та компания ребят, что меня с собой взяла, выбрала водный маршрут по Аргуту. С того самого места, где у них за год до этого парень погиб. Славяном звали. Славкой значит. Сибиряк, всю жизнь на кураже и все у него получалось. Страх, если он его вообще имел, похоже только подстегивал на авантюры. Он с корешем, просто так, на шару, Мажойский каскад вообще без просмотра пошел. И не кусками, как все нормальные люди. А весь, сразу. И проскочил. Там в это время соревновалки водные были и народу понимающего хватало. Общая оценка была – самоубийцы. Но он всегда проскакивал.