355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Зайцев » Дранг нах остен по-русски. Тетралогия (СИ) » Текст книги (страница 13)
Дранг нах остен по-русски. Тетралогия (СИ)
  • Текст добавлен: 2 мая 2017, 16:30

Текст книги "Дранг нах остен по-русски. Тетралогия (СИ)"


Автор книги: Виктор Зайцев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

   Так, что магаданцы решили ограничиться в продаже оружия тридцатью процентами прибыли, вполне достаточно, инфляцией на Руси пока не пахнет. Когда же дьяк Урусов начал уговаривать принять часть оплаты мехами по русским ценам, командиры легко согласились. Пётр уже знал, что продаст эти меха втрое дороже в Амстердаме, и оговорил плату серебром не менее одной четверти, остальное мехами. Нельзя показывать контрагенту, что его предложение тебе выгодно, пусть полагает, что обманул тебя. Хотя, сравнив цену ружья и пищали, Павел Аркадьевич заметил дьяку, что магаданские ружья обойдутся русском царю едва ли не дешевле английских пищалей. Может, стоит Московскую торговую кампанию немного прижать?

   Однако, дальнейшие разговоры по этой теме прекратил, рано ещё. Зато охранную грамоту для Петра на свободный въезд и выезд на Русь и обратно, Урусов выписал. За подаренное личное ружьё, украшенное золотым тиснением. Ещё десяток таких же подарочных ружей дьяк взял для передачи царю, пусть удивляет своих подданных и гостей. К ружьям прилагались два десятка патронов, покупать следующие боеприпасы москвичи приедут на Чусовую. Кроме этих подарков, дьяк вёз письменное предложение магаданцев царю об открытии в Москве представительства дружественного царства. По аналогии с англичанами, Магаданского торгового дома. При условии дипломатической неприкосновенности магаданцев, свободного передвижения по Руси и выезда за границу, неподсудности русскому законодательству. С правом экстерриториальности и строительства собственного острога, где-нибудь на берегу Москвы реки.

   Выгоды от такого представительства Павел Аркадьевич сулил русскому царю немалые, начиная от закупок русских мехов по цене на 10% выше английской, до обучения мастеров изготовлению магаданских ружей, пушек и пороха. А также подготовку офицеров и военных инженеров, с возможным заключением военного союза. Взамен ничего не просил, предлагая решать вопросы к обоюдной выгоде. Зная гордость царя Иоанна, который не унизится до прямого общения с простым офицером или торговцем, географ заранее предлагал направить к магаданцам для связи доверенного царского человека, с достаточными полномочиями.

   После ухода каравана с купленными Урусовым ружьями, на магаданцев насел Яков Строганов. Убедившись, что немцев ценит сам государь, настырный властелин реки Чусовой и окрестностей потребовал показать места ближайших рудников на Сылве. Сам лично съездил туда с Толиком, где геолог-самоучка показал выученные по карте два медных и одно железное месторождение. Когда офицер вернулся, в Форт-Россе было непривычно пусто, Пётр уехал в Холмогоры. С ним отправились не только дружинники, Но и полсотни мастеров, кузнецы, оружейники, стеклодувы. Ещё подполковник забирал свою жену с маленьким сыном, Ларису, ставшую лучшим ювелиром Форт-Росса. С ними же напросилась Елена Александровна, заскучавшая в уютном мирке магаданцев. Этой активной женщине требовались великие свершения, интриги, борьба. Просто Екатерина Вторая, какая-то. Хотя, оставшиеся на Ярве магаданцы отъезд бывшего завуча только приветствовали, подустали люди от её активности и работоспособности.

   Надежда договорилась с Петром, что на следующий год съездит в Скандинавию, наладит там производство особо чистого стекла с использованием апатитов и других кольских минералов. И, постарается организовать производство своего пороха и инициирующего вещества, чтобы не возить с Урала. Пока, огромный караван вёз на Белое море и дальше, кроме людей, тяжёлые тюки с товарами и припасами. Самое главное – три десятка пушек с зарядами, двадцать нарезных винтовок, несколько тонн пороха, сотню гранат и полсотни тысяч капсюлей. Ещё три разобранных токарно-расточных станка, без станин. И, куда без этого, огромное количество пушнины, стеклянных изделий. Железную продукцию Пётр решил не брать, не сомневаясь, что за год Николай этого добра запас достаточно.

   Медленно тянулся огромный караван, день, за днём приближаясь к Холмогорам. За последние годы магаданцы отлично изучили "дорогу на океан", как писал Леонид Леонов. Тем более, что каждый раз стремились облегчить путь, вырубали мешавшие деревья, расчищали завалы, прокладывали гати в болотах. Поэтому каждый раз дорога от Урала до Белого моря становилась быстрее. Не короче, а именно быстрее, на день-другой. Жители немногочисленных деревень, ожидавшие возвращения богатого немца с Урала, не упускали возможности заработать на проезжавших путниках. Кто овёс продаст, кто баньку натопит, кто и свои добытые меха продаст, немного дороже, чем обычным скупщикам. Самые дальновидные выспрашивали, часто ли будут караваны этим путём ходить, что надо будет по дороге. Одним словом, всколыхнули переезды магаданцев с Урала к Белому морю и обратно, весь русский север. Особенно понравились рассказы магаданских немцев и их дружинников, что у них нет бояр и князей, церковную десятину не собирают, плетьми никого не бьют, в батоги не загоняют. Сказка, а не царство получается. В такие сказки русский человек отвык верить, хотя слушал с удовольствием.

   Чем ближе были Холмогоры, тем больше нервничал Пётр, чувствуя, что Николай нуждается в помощи. Его волнение передалось дружинникам, мало-помалу, охватывая весь караван. Хотя, спешить было бесполезно, раньше открытия навигации в Холмогорах делать нечего, однако, мало-помалу, движение ускорилось. Прибыв в Холмогоры за неделю до открытия навигации, Пётр постарался зафрахтовать все возможные суда, чтобы перевезти на побережье Скандинавского полуострова сразу всех своих бойцов. Увы, больше шести сотен человек даже зафрахтованные корабли взять не могли. Тогда командир рискнул оставить всех мастеров и переселенцев в Холмогорах, их заберут вторым рейсом. А первыми отправил одних дружинников, со всеми пушками и зарядами пороха.

   Из гражданских лиц на кораблях плыла лишь Лариса с сыном, в её задачу входило установление устойчивой связи по радио между Форт-Россом и скандинавским острогом магаданцев. Как успел установить Петро по прибытии к Белому морю, до Холмогор связь из Форт-Росса дотягивалась, хоть и через раз. Как говорится, одна радостная новость, потому подполковник оставлял двух радистов в Холмогорах, где купил для них домик на самой горе. Воевода Прозоровский, отправив с магаданцами своего приказчика с мягкой рухлядью, клялся в любви Петру Головлёву. Однако сообщать ему о том, что радисты его люди, подполковник не стал. Радисты поселились в Холмогорах по своей легенде, никак не связанной с магаданцами. Учитывая, что все, кто знал радистов в лицо, скоро отбудут на запад, их инкогнито останется в силе. Елена на время оставалась в Холмогорах, она обеспечит отправку всех специалистов с оборудованием и второй части дружинников.

   Две недели плаванья к побережью Норвегии, где поморы уверенно нашли место высадки магаданцев, прошли в нервотрёпке. Даже встреча с китами, вызвавшая восторг аборигенов и Ларисы с сыном, не вывела подполковника из мрачного состояния.

   – Ты точно уверен, что этот залив, – переспрашивал Пётр у кормщика, хотя уже видел острог на берегу и длинные строения казарм.

   – Не сомневайся, боярин, вон и артельщики наши руками машут, – улыбался в бороду помор, не понимая, как можно не узнать места, где бывал.

   Пётр, однако, не видел на берегу Николая, отчего не мог успокоиться. Он еле дождался высадки на берег, чтобы быстрым шагом пойти навстречу знакомому дружиннику.

   – Здравия желаю, господин командир, – отдал честь дружинник, весело улыбаясь.

   – Где Николай, что с ним? – Едва не схватил за грудки тугодума подполковник.

   – Так, в Кируне, с генералом Шеттингофом воюет. – Невозмутимо улыбнулся десятник.

   Лишь через полчаса Петру удалось узнать все подробности шведских похождений Николая. Зимой, после уничтожения артиллерии и кавалерии шведского войска, Николаю всё же пришлось отступить в крепость у городка Кируны. Майор, однако, понимал, что рудники и мастерские придётся сдать врагу. Потому постарался отправить всех мастеров с семьями, кого не вместила крепость, на север, вместе с пленными шведскими кавалеристами. Благо, гужевого транспорта хватило, чтобы люди забрали с собой имущество. Сам Николай с дружинниками, заперся в крепости, тянуть время до весны, пока Пётр не привезёт следующих бойцов. Продуктов хватало, татары уговорили оставить в крепости полсотни трофейных коней. Почти всю зиму, пока Шеттингоф медленно обкладывал крепость со всех сторон, татары устраивали дерзкие рейды по тылам врага.

   Кольцо блокады уже замкнулось, когда с севера подошли семь десятков дружинников с четырьмя орудиями, решивших поддержать осаждённых. В остроге на побережье остались полсотни дружинников, вытянувших несчастливый жребий. И, хотя им предстояла тяжёлая работа по охране и перевоспитанию двух тысяч шведов, парни жалели, что не в Кируне. Там их друзьям приходится сложнее, однако, интереснее. Услышав относительно хорошие новости, Пётр успокоился. Захватить без артиллерии крепость с тремя сотнями стрелков и восемью пушками десятитысячная армия не сможет. Правда, Шеттингоф может доставить артиллерию, сняв её с военных кораблей, на что уйдёт около месяца. Скорее всего, генерал так и поступил, значит, уже месяц дружинникам приходится туго.

   Короче, утром пять сотен вновь прибывших дружинников и полсотни ветеранов, нагрузили оголодавших коней тюками с боеприпасами и двадцатью орудиями, оставили шведов на попечение сотни новичков. Пётр объявил, что всеми командует Лариса, до прибытия Елены Александровны, взял четыре рации, оставив жену на связи, и, отбыл на юг. Три сотни вёрст команда спасения прошла на едином дыхании, за девять дней. Невероятно, однако, все бойцы понимали, что их быстрое появление может спасти окружённый гарнизон. Потому проходили по горной местности до тридцати километров за день, для чего вставали за долго до рассвета и двигались до наступления темноты. Так, что костры для бивуака разжигали с помощью факелов. Вымотались за дорогу невероятно сильно, но терпели. Чтобы убедиться, что спешили не зря. Шведы, напуганные высадкой неизвестных врагов на севере страны, захвативших рудник и ограбивших пару городков, за зиму стянули под стены Кируны едва не двадцать тысяч солдат.

   С вершины ближайшей горы Петро внимательно рассматривал то, что осталось от Кируны. Судя по полуразрушенным стенам крепости, боеприпасов у осаждённых осталось мало. Иначе бы они не позволили подтащить так близко осадные орудия, разбивавшие пудовыми ядрами деревянные стены крепости с пары попаданий. Значит, только ружья магаданской дружины в состоянии стрелять, отражая вялотекущие шведские штурмы крепости, рассчитанные на изматывание противника, выбивание у него боеприпасов. Пушечные заряды у Николая, похоже, давно закончились. Едва Пётр уточнил дислокацию вражеских сил и место базирования шведского генералитета, он решил совместить полезное с приятным. Не только отбросить шведов от Кируны, но и разгромить их, пленив генералов и часть войска.

   Так, что одним прекрасным майским утром Николай проснулся от знакомых звуков, долго не мог понять, в чём дело. Сидел на кровати, тупо вспоминая, что такого непонятного в звуке выстрелов ему показалось знакомым. Пока не сообразил, слишком часто стреляют орудия, чтобы быть шведскими. Значит, пришла долгожданная помощь, которую они ждали лишь через месяц. Командир пришёл, будем жить! Едва накинув куртку, майор выскочил на улицу, бегом забираясь на стену. Ещё вчера вечером, там, за границей дальности ружейного выстрела, стояли два десятка шведских пушек. Две недели они обстреливали крепость, от полного разрушения которой осаждённых спасала низкая точность попаданий, да отвратительная скорострельность. Стреляли шведские пушки с интервалом в полчаса, не чаще.

   Всё же, ещё неделя, и стены крепости были обречены. Последние дни Николай с бойцами планировал пробиться ночью из крепости на север, уходить к побережью. Жаль, раненых набралось почти сто бойцов, из них половина не ходячих. Но, надеялись на сохранённых три десятка трофейных коней. К счастью, помощь пришла, пора подыграть Петру. Николай скомандовал общий сбор, спустился на небольшой крепостной дворик. В строю было сто восемьдесят из двухсот восьмидесяти трех живых защитников крепости. Семнадцать бойцов погибли, в основном, от артиллерийского обстрела крепости за последние недели.

   – Бойцы, – Николай внимательно смотрел на осунувшиеся чумазые лица дружинников, не находя там признаков паники. – Бойцы! Помощь пришла, слышите выстрелы? Это пушки нашего командира Петра! Думаю, он обязательно окружит часть шведов, и прижмёт их к стенам крепости! Приказываю, взять весь боезапас и занять позиции, у обоих ворот. По команде выйти из крепости и захватить пленных шведов, подавить сопротивление огнём! Задача ясна?

   – Так точно! – С просветлевшими лицами гаркнули бойцы, разбегаясь по местам.

   Ждать пришлось недолго, скоро наблюдатели заметили, что к стенам крепости выбегают шведы, озираясь назад. Николай отыскал заброшенный рупор, в который подал на шведском языке команду сдаваться прямо со стены. Для пущей ясности, из ворот крепости стали выходить её защитники, с ружьями наперевес. Николай всё повторял и повторял своё предложение о сдаче в плен, пока особо раскатистая канонада не подтолкнула первого шведа к принятию решения. Он вышел вперёд, отбрасывая в сторону алебарду, и несмело двинулся к стенам крепости. Тотчас к нему подошел ближайший дружинник, указывая сесть на чистое место, швед сел, прикрывая голову руками. Все напряжённо ждали продолжения, дружинник невозмутимо повторил свой жест, приказывая садиться остальным шведам, ещё державшим оружие в руках.

   И столько было в жесте дружинника усталости, безразличного желания всё закончить, да без крови, что шведы перестали бояться. Они целыми отрядами бросали оружие, подходили к стенам крепости, усаживаясь на прогретую весенним солнцем землю. В самом деле, за время осады ни один из мирных жителей не пожаловался на жестокое отношение таинственных магаданцев. К тому времени, как передовые отряды Петра подошли к стенам крепости, количество сдавшихся шведов достигло пяти тысяч солдат. Остальные бежали на юг, к морю, бросая по пути раненых и больных. Через два дня, когда вернулась отправленная в преследование, конная группа, количество пленных составило шесть с половиной тысяч солдат, из них почти тысяча раненых.

   Сам генерал Шеттингоф со всем штабом был захвачен в плен, вместе с осадной артиллерией шведской армии. Все пленные шведы тут же попали в руки коварных магаданских офицеров, Петра и Николая. Те работали с пленниками азартно, напористо, с небольшим перерывом на сон, с одиночками и в группе. Убеждали, покупали, запугивали, но, добивались своего. Через неделю был сформирован первый шведский полк, вооружённый, правда, алебардами. Десятниками и сотниками там были дружинники, получившие к ружью, по револьверу, отличительному признаку командного состава. Временным командиром полка стал Петро, взявший себе в заместители сразу трёх опытных дружинников, из числа ветеранов, выдержавших осаду. Пока Головлёв приглядывался к ним, решая, кого назначить полковником, склоняясь к кандидатуре Павла, того самого, что пришёл на выручку осаждённым ещё зимой. Кроме военных талантов и навыков подполковник ценил инициативу, особенно, связанную с взаимовыручкой. Ещё двести шведов перешли в артиллерию, вторыми и третьими номерами к магаданским наводчикам. Шведские офицеры и генералы пока держались, но, все понимали, стойкость их ненадолго, до следующей победы магаданцев.

   Пётр за это время установил прочную радиосвязь с Мурманском, как стали называть с лёгкой руки Ларисы крепость на побережье. Он продолжал агитировать шведов, допрашивать пленных генералов, муштровать новобранцев. Но, постоянно вынашивал в голове какой-то план, составляя по рассказам пленников карту дорог в Швеции. Спустя месяц пленные закончили разбор заваленных рудников, вернули в божеский вид разграбленные дома горожан. Выжившие мастера принялись выплавлять железо, отправляя большую часть слитков на север, в Мурманск, куда прибыли оставшиеся переселенцы из Холмогор. Подсобными рабочими пристроили часть пленников, кто не пожелал встать под знамёна магаданцев.

   Крепость Кируны тоже восстановили, установив на её стенах трофейную артиллерию, запасов которой хватит надолго. У подножия крепости выстроили казармы для шведов-новобранцев, которых ежедневно тренировали десятники и сотники, обучая, в том числе и стрельбе из ружей. Елена Александровна, уже прибывшая в Мурманск, договорилась с мастерами, что первые мурманские ружья начнут поступать в Кируну в августе. Боезапас, правда, не увеличится, зато суммарный залп вырастет. И то сказать, с тысячью бойцов, вооружённых ружьями, надолго ли хватит двадцати тысячной армии? Даже при половине попаданий, сорока патронов на ружьё будет достаточно, не так ли? Конечно, это идеальная теория, но, определённая доля правды в этом есть.

   Тем более, что по радио Пётр связался с Форт-Россом, и попросил срочно отправить запас пороха и капсюлей на тридцать тысяч зарядов. Груз небольшой, на трёх телегах поместится, или на десятке вьючных коней, шансы успеть его доставить к концу навигации в Мурманск были реальные. После долгих секретных совещаний, Николай с десятком завербованных шведских офицеров, отбыл в Мурманск, сопровождая очередной груз железных слитков из мастерских Кируны. За год своего отсутствия майор не узнал некогда пустынную бухту. Кроме выстроенного острога, нескольких казарм и мастерских, вырос целый посёлок уютных домиков для мастеров. Рядом с верфью, где заканчивали постройку второго мурманского коча, за месяц успели соорудить причал.

   Возле него прочно стояли на якорях две шхуны и три коча, бывшие в собственности Петра. И, ещё два зафрахтованных поморских судна выгружали бочки слабосолёной сёмги и бухты конопляных канатов, заказанных Еленой Александровной ещё в Холмогорах. Эти же поморы обещали через месяц доставить груз парусины для двух судов. Николай обрадовался знакомым кормщикам, с которыми нашёл общий язык ещё год назад. Мужики были опытные, надёжные, и рисковые, несмотря на это. Они с недоверием отнеслись к предложению Николая, но, аргументы его силы и возможности ходили по берегу. Одних пленных шведов почти полтысячи работало на верфях и мастерских. Не считая двух тысяч перебравшихся шведских мастеров с семьями.

   Поморы отлично видели уважение, с каким к Николаю обращаются пленные офицеры, заносчивые шведские дворяне. Ещё сыщик напомнил им, как легко добился подорожных грамот у воеводы Прозоровского, известного мздоимца. И, добился своего, кормщики ударили по рукам. Итого, в распоряжении магаданцев оказались семь судов с экипажем. На борт они могли взять не более полусотни бойцов на корабль, чего по прикидкам офицеров хватало для выполнения плана. К погрузке Николай приступил сразу, после достигнутого соглашения. На все семь судов установили по три пушки, по одной на каждый борт и на нос. В трюмы загрузили боезапас, по три десятка снарядов на орудие.

   Последними на корабли, погрузили меха для торговли, да полсотни бойцов сопровождения с ружьями заняли свои места в трюме. У командиров и пары лучших стрелков на каждом судне на вооружении были нарезные винтовки. Каждое судно оборудовали рацией, после чего целым караваном отбыли на запад. Шла середина короткого северного лета, кормщики спешили, подняв на мачтах флаг с Андреевским крестом, именно такой военно-морской флаг Магадана утвердили ещё зимой в Форт-Россе. За короткие две недели пути, спешившие под невиданным в мире флагом корабли, ни с кем не встретились. Ещё неделя ушла на таможенные хлопоты и лавирование в скоплении датских островов, где кормщики удивлялись спокойствию Николая, равнодушно отсчитывавшего золотые и серебряные монеты таможенникам.

   Каждый день майор подолгу проводил у радиста в рубке, как назвали мизерную каюту, выделенную на всех кораблях для радистов. При этом Николай выгонял хозяина каюты в коридор, заставляя караулить всё время переговоров, чтобы не подслушали посторонние, те же матросы, например. Согласовывать майору было что, по просёлочным дорогам Швеции все три недели, обходя крупные города с гарнизонами, избегая встреч с представителями власти, от Кируны к Стокгольму двигался почти тысячный отряд магаданцев. Петро переодел бойцов в трофейную форму, посадил их на телеги, с заводными лошадьми. Что позволяло отряду без особых проблем проходить по тридцать-сорок километров в сутки. Кого из местных властей в военное время заинтересует полк, проходящий мимо городка? Не зашли на постой, не ограбили горожан, и, слава богу. Тем более, что в составе полка были несколько настоящих шведских офицеров, согласившихся на предложения Петра и Николая.

   С собой у магаданцев были два десятка пушек, сотня гранат и по пятьдесят патронов на брата. Кроме того, двадцать лучших стрелков получили нарезные винтовки, пристреливали их по вечерам, привыкая к оружию. Когда магаданский морской торговый караван был в одном дне пути от Стокгольма, Пётр сообщил майору по радиосвязи, что его бойцы достигли конечного пункта. Оставшееся время, пока семь судёнышек спешили добраться в порт шведской столицы, разведчики Петра, знавшие шведский язык, под видом финнов и лапландцев, бродили по Стокгольму, уточняя точное расположение объектов, их охрану. Всё это давно было указано на картах, имевшихся у всех десятников, но, лишняя проверка не помешает.

   Поздно вечером семь торговых судов с грузом северных мехов прибыли в порт Стокгольма, от каждого судна торговые представители дисциплинированно отправились в таможенную службу, где честно заплатили торговую пошлину заранее, до прибытия чиновников на суда. Встретив такую законопослушность у диких северных торговцев, начальник портовой таможни отложил проверку судёнышек дикарей на утро. Длинный летний день уже подходил к концу, измотанный дневными хлопотами чиновник отложил свой визит на утро. Деньги, правда, взял, выдав бирку с указанной суммой пошлины и сроком пребывания в порту. Пригрозив, если товар завтра по списку не сойдётся, крупным штрафом, таможенник отправился домой.

   Ночью, едва стемнело, Николай вновь заперся в каюте радиста, наступал решающий момент. Два офицера последний раз поминутно согласовали планы, сверили часы и, объявили личному составу три часа на сон. В три часа ночи шведская столица проснулась от ружейной стрельбы в порту. Пока обыватели гадали, прислушиваясь к затихающему шуму выстрелов, кого же задержала доблестная городская стража? Сами стражники в это время со всего города сбегались к порту, боясь услышать пушечные выстрелы. С облегчением ветераны прислушивались к стрельбе, перемешавшейся по территории порта, и, не сомневались, что всё в порядке. Просто портовая стража вылавливает контрабандистов, и, задача городских защитников, помочь, не дать контрабандистам вырваться из порта в город.

   Лишь начальники городской и портовой стражи одевались, не сомневаясь, что придётся оправдываться в поднятой суматохе. Долго и нудно, независимо от степени вины, доказывать, что стражники исполняли свой долг, а не перепились и стреляли по бродячим псам, как случилось год назад. Тогда обе ночные смены стражников набрались в портовых трактирах и не нашли ничего более азартного, как поспорить, кто лучше стреляет. По собакам никто из спорщиков попасть даже не пытался, стреляли по бутылкам. После чего, подрались, как всегда, между собой, с кем ещё драться стражникам в четыре часа утра? А обоим командирам пришлось почти месяц оправдываться перед бургомистром, не считая увольнения пьяниц и драчунов.

   Так, что, независимо от причины стрельбы командиры стражи с дежурными отделениями спешно направились к порту, разбираться, что случилось. Тут уже не до раздела территории, хотя обычно, городской страже вход в порт был заказан. Оба начальника стражи встретились у входа в порт, вместе выслушали доклад дежурного, и, облегчённо вздохнули. Стрельба из мушкетов, хотя и оживлённая, шла исключительно на шести военных кораблях, стоявших на рейде, да на обоих орудийных фортах, закрывавших вход в гавань. Командиры совещались недолго, понимая, что простого наблюдения им не простят. Соваться на военные корабли было, однако, ещё опаснее, нежели промолчать. В военное время стражников капитаны кораблей просто утопят, ничем не рискуя, да ославят их командиров перед королём и бургомистром.

   Но, оба служаки пришли к выводу, что поинтересоваться у караула артиллерийских фортов, что случилось, никто не запретит. Всё же обе батареи стоят на городской и портовой земле. Да и артиллеристы, хоть и считают себя белой костью, не так заносчивы, как моряки. Поди, объяснят причину ночной стрельбы, не сочтут за обиду? Для поднятия авторитета, командир портовой стражи лично решил прогуляться к ближайшему форту, а у начальника городских стражников появились иные заботы. Теперь уже в городе забухали глухие мушкетные выстрелы, самое, страшное, в районе королевского дворца, затем у казарм, возле цейхгауза с оружием, последняя пальба обозначилась у казначейства.

   Рассуждать некогда, командир бросился со всех ног к королевскому дворцу, велев посыльному поднимать всех, кто живёт поблизости, гнать со всех ног к казначейству. Да ополчение пусть поднимают и городскую милицию, к цейхгаузу идут, оружие охранять. Не до казарм, решил глава городской стражи, пусть эти лентяи сами разбираются, кто стреляет, чем стражников задирать у трактиров. До королевского дворца недалеко от порта, по прямой едва верста наберётся, но запыхался глава стражников основательно. Еле переводя дух, дал себе клятву, меньше жрать и больше ходить пешком, если живым останется после сегодняшнего переполоха, да с должности не прогонят.

   Всё же городские стражники к королевскому дворцу опоздали, магаданцы успели захватить все входы в здание, установили там пушки. Пары выстрелов картечью по приблизившимся стражникам хватило, чтобы всяческое движение вблизи королевских апартаментов прекратилось надолго, почти до обеда. Зачищали дворцовые помещения с шумом, жёстко, подавляя выстрелами в упор любой намёк на сопротивление. Опыт восемнадцатого столетия с его гвардейскими переворотами, да и революций двадцатого века, подполковник российской армии Пётр Головлёв, изучил неплохо. Потому, кроме захвата королевского дворца, отдельные отряды блокировали казармы с войсками, заняли цейхгауз (арсенал) и казначейство. Надо бы, как у классиков, захватить ещё почту, телеграф и телефон, жаль, их ещё не построили.

   Хотя за неимением вокзала, диверсионные группы с магаданских кораблей, захватили береговые батареи и высадились на всех крупных военных кораблях шведов. Благо, ночью, в своём порту, особой бдительности вахтенные не проявили, а потом стало поздно. Попытки нескольких офицеров навести порядок, пресекли беглым огнём из ружей и револьверов. Магаданцы блокировали орудийные палубы и трюмы, согнали команды в запертые помещения. Фортам на берегу пришлось немного пострелять по своим, шведским стражникам, окончательно введя городское руководство в ступор. Зато в рядах победивших магаданцев всё шло по плану, связь со всеми отрядами была постоянной.

   В королевских палатах Николай и Пётр, с участием завербованных шведских офицеров, вели переговоры с королём Юханом Третьим. Удручённый монарх только к полудню понял, что существует Магаданское царство, которое совсем не Московское. К этому времени содержимое подвалов казначейства начало перекочёвывать в трюмы магаданских кораблей. Бургомистр и военный комендант столицы мрачно изучали требования выкупа, предоставленные на бумаге парламентёрами. Утром у кого-то из жителей столицы ещё оставались надежды, что всё не так плохо, всего лишь, взбунтовались моряки. Но, невиданные флаги неизвестного царства, поднявшиеся на захваченных кораблях, береговых батареях и, о боже, над королевским дворцом, не способствовали хорошему настроению.

   Попытки городской милиции и остатков стражи, освободить запертых в казармах солдат, закончились таким жестоким и скорым расстрелом, что всё руководство Стокгольма оказалось полностью деморализовано. Вечером, посыльные принесли собственноручное приглашение от шведского короля Юхана, к нему в королевский дворец. Не выполнить волю короля, хоть и пленённого, было невозможно. Впрочем, король гарантировал всем приглашённым безопасность и свободу. Так, что утром второго дня понурые процессии потянулись во дворец. Туда же магаданцы конвоировали всех пленных офицеров с захваченных кораблей и казарм, но, без оружия. Такое соседство немного воодушевило горожан, чего брать с мирных обывателей, коли сами защитники короны в плену?

   Речь шведского короля Юхана Третьего внесла некоторое смятение в мысли всех присутствовавших на приёме, однако, и дала повод радоваться. Во-первых, никакого выкупа за короля собирать не придётся, непонятные представители царства Магаданского ограничились захваченной казной. Во-вторых, Швеция немедленно отправляла посольство к русскому царю Ивану Четвёртому, для скорейшего заключения мира, с сохранением всех захваченных московитами земель и городов. Взамен заключённого мира, магаданцы обещали помочь шведам в войне в Европе, против Речи Посполитой. Тамошние земли гораздо богаче и привлекательнее для деловых людей Швеции, нежели болота Прибалтики. Так, что отданный магаданцам рудник Кируну и часть территории на севере, никого не взволновал. Да и земли там были практически чужие, норвежские, чего бы, не подарить чужое?

   О таких мелочах, как захваченные корабли, на фоне освобождения короля, никто не заикнулся. Но, представитель магаданцев, без всякого стеснения объявил, что на кораблях будут служить шведские, же экипажи и пушкари. Позднее корабли будут перевооружены новейшими скорострельными орудиями. В ближайшее время несколько сотен шведских офицеров отправятся к магаданцам в гости именно на этих кораблях, на обучение. Для шестнадцатого века подобные молниеносные перемены внешней политики были редкостью, однако, даже пленные офицеры смолчали, увидев в принятых королём решениях известную долю здравого смысла. О безуспешной осаде Кируны знали все присутствующие, меряться силами с таким сильным противником, как непонятные магаданцы, никто не собирался.

   Пусть лучше они помогут против поляков, дадут оружие, а там будет видно, всё может измениться. Так, что решение короля подписать мирный договор с Магаданским царством на упомянутых условиях прошло, риксдаг через день утвердил достигнутые с магаданцами договорённости, куда деваться. Альтернативой оставался грабёж захваченной столицы, чего никто не хотел. Хватит того, что магаданцы вынесли все английские и польские склады, выгребая не только сукно и зерно, но и самих англичан с поляками. Через месяц, когда из Руси пришло подтверждение о подписанном мире, караван из трёх десятков судов покинул шокированный Стокгольм. Увозя всю магаданскую армию, шведских офицеров и пушкарей, и полные трюмы товаров. Не только конфискованных, но и купленных вполне честно, за уральские меха. Шведы боялись сбивать цену у оккупантов, вынужденно оплачивая меховую рухлядь по европейским расценкам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю