Текст книги "Случайный многоженец ч.2"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Убежали двое, конных, – возбуждённый удачной вылазкой, спешил поделиться другой варяг, – за холмом табун в две сотни голов, что будем делать?

– Коней придётся бросить, грузите быстро сёдла и всё барахло, надо плыть дальше, – определился старшина, – так мы до зимы к морю не выйдем. В темпе вальса заканчивайте погрузку.

На весь трофейный табун набралось полсотни сёдел, бедновато живут кочевники. Путных трофеев не было совсем, немного бронзового оружия, остальное костяные и каменные раритеты, их бы в местный краеведческий музей, жаль, таких нет. Всё, что не взяли с собой, уральцы побросали в воду, затем отплыли. Завтракали на воде, обмениваясь впечатлениями о удачных схватках. Пленников посадили в пустую каюту, предварительно обыскали и связали. Разговаривать с шаманами уральцы решили после обеда, немного отдохнув. Белов успел заметить, как округлились глаза туземцев, заметивших рядом с ним Снежка и гиганта-выдру. Что ж, проще будет разговаривать, решил уралец, наслаждаясь удивлением шаманов. Знай наших, не лыком шиты.

Не успела флотилия отойти на десяток километров, как в авангарде послышались испуганные крики. Взглянув туда, Белов похолодел, по воде шли стежки изгибов плывущего гигантского змея, которые приближались к первой лодке. До встречи с лодкой оставались считанные метры, гребцы зачарованно смотрели на подплывающую смерть, не зная, что делать. Ика стоял на носу парохода с вздыбленным загривком, намереваясь броситься в воду. Сыщик успел опустить руку на голову гигантской выдры, подавая команду остановиться, мол, сам справится.

– Прыгайте в воду, за борт, – закричал Белов, направляясь к носовому орудию, – плывите к нам, быстро.

Парни бросились в воду, через секунду метровая голова плывущего змея ударила в борт лодки, проломив доски. Гигантская рептилия отвела голову назад для второго удара, глядя на отброшенную ударом лодку, из которой сыпались меха, приготовленные на продажу. Мгновениями неподвижности воспользовался сыщик, выстрелив в голову плавающей твари, целясь в глаз, размером с доброе блюдце. Закон подлости сыграл своё, он промахнулся в такую цель с двадцати метров. Однако, пуля, ударившая по черепу змеи, сделала своё дело. Тварь приняла тонущую лодку за сопротивляющегося врага и обвила рассыпающееся судёнышко своими кольцами, сжимая деревянного 'врага'.

– Целься в лодку, быстро, – заорал Белов пушкарям с носового орудия, раздосадованный промахом, – картечью огонь!

Пароход вздрогнул, картечь вспенила воду вокруг лодки, река окрасилась в бурый оттенок красного цвета, туго соображающая рептилия стала бить хвостом, размолов остатки лодки в щепки.

– Ещё раз, огонь, – крикнул сыщик пушкарям и выстрелил из перезаряженного ружья.

На этот раз он не промахнулся, ещё бы, пароход подошёл к твари на десять метров, пуля прошла через левый глаз. Ожидаемого вытекания глаза не вышло, пуля прошла сквозь глазное яблоко, как через пластиковый муляж. Белов, чертыхаясь, перезаряжал ружьё, пушкари выстрелили в упор. На таком расстоянии картечь не успела разойтись и разорвала тело змея, брызги крови долетели до парохода, тёплыми каплями оросили Белова и пушкарей. Вконец разбитая лодка с двумя кусками большого червяка ушла под воду за пару секунд.

Дружинники помогали забираться на пароход торговцам с разбитой лодки, пушкари суетились, заряжая пушку, сыщик подозрительно осматривал поверхность реки, в надежде увидеть вторую тварь. Разум успокаивал его, таких чудовищ много не бывает, опыт советовал готовиться к худшему. Пока побеждал разум, других змеев нигде не наблюдалось. Человек вздрогнул от прикосновения к ноге, это ика лапой тронул его, привлекая внимание к себе. 'Других змей в реке нет', уверенно передал водный хищник своему другу.

– Будем надеяться, – потрепал его по загривку рукой уралец, потом спросил зверя, – голову чудовища на поверхность поднимешь?

Послав уверенное согласие, ика скользнул в воду. Белов направился к спасшимся торговцам, узнать примерный ущерб, парни действовали правильно, надо им помочь. Из каюты с пленными шаманами раздался оглушительный вой, перешедший в громкие выкрики, судя по экспрессии, явные проклятия.

– Вот это интересно, неужели шаманы держали ментальный контакт с гигантскими змеями, – Белов позвал казарина-переводчика.

– Спроси у них, сколько ещё змеев осталось, – сыщик отвел переводчика к пленникам, – я буду продавать чучела больших червяков в Усть-Итиле.

Переводчик прислушался и переспросил самого вменяемого шамана, потом ещё раз. Затем выдал – Они проклинают тебя за уничтожение последнего покровителя племени большого змея. Шаманы угрожают тебе местью всего племени, говорят, что твоя смерть будет неотвратимой и страшной.

– Сколько осталось воинов в их племени? – сыщик задумался, надо решать с этими маньяками.

– Они говорят, что двадцать раз по двадцать воинов, – перевёл казарин, – думаю, что обманывают. Я слышал, что в племени большого змея триста воинов.

– Было триста воинов, – уточнил подошедший Кисель, – до вчерашнего дня. Сейчас стало двести.

– Спроси, что они выберут, – Белов принял решение, – привести племя большого змея в подчинение уральцам или немедленную смерть, затем уничтожение всего племени?

Мнения шаманов разделились, трое самых матёрых гордо отказались и были брошены в реку с камнем на шее. Оставшиеся двое предпочли жизнь, как понял сыщик, не из трусости, а с фатализмом подчинения победителю гигантского змея. К этому времени ика вынырнул из воды, с трудом транспортируя голову змеи с двухметровым обрубком туловища.

– Вот и наглядное пособие подоспело, – старшина показал послушным шаманам на ику, – я отдам вам голову большого змея, чтобы проще дошло до ваших соплеменников, на чьей стороне сила и удача. Если племя решит подчиниться уральцам, через неделю на этом месте должны ждать меня все старейшины родов с дарами. Пусть принесут двадцать тюков шерсти и две коровы с запасом корма на десять дней и тремя женщинами для ухода за скотиной. Если племя отвергнет моё предложение, забудет о мести, и в знак отказа от мести выдадут мне оставшихся шаманов, кроме вас, разумеется. Их надо привязать к столбам на этом месте. Не увижу на обратном пути старейшин или шаманов, всё племя большого змея уничтожу.

– Всё понятно? – уточнил уралец, высаживая шаманов и пленного воина на правом берегу Волги, – сроку даю две недели. Обещаю, если племя примет покровительство уральцев, никакие враги не будут вам страшны, а всё оружие через три года будет железным, в обмен на ваши товары, конечно.

Весь день и следующую ночь уральцы опасались новых нападений, усиленно охраняя стоянку. Всё прошло спокойно, ни агрессивных туземцев, ни кровожадных монстров. Дальше дело пошло веселей. Пустынные земли закончились через день, на берегах вновь стали появляться кочевники, затем поселения казар на левом берегу Волги, черкасов на правом берегу великой реки. Стада сайгаков и диких лошадей стали встречаться чаще, заросли вдоль рек реже, приближалась дельта Волги. Попытки торговать в селениях черкасов и казар ничего не дали, у них просто не было товаров, нужных уральцам. Пушнину те продали весной, а солёная рыба и мясо путешественников не прельщали. Ика несколько раз приплывал к людям с огромными рыбинами длиной больше двух метров, которыми угощал своих друзей. Считая свои полные сети, недостатка в рыбной пище путешественники не испытывали.

За всё плаванье по Волге уральцы встретили почти десяток торговцев, как правило, шедших на двух-трёх кораблях. Три купца-нурмана не остановились для встречи, явно опасаясь нападения, предпочли отстояться недалеко от берега. Пятеро ладожан, напротив, с интересом пристали к бортам пароходов, задавали массу вопросов, рассказали о своих делах. Словом, проявили себя обычными торговцами, коммуникабельными, любопытными, даже оставили свои адреса в Ладоге, приглашали в гости. Сами также, обещали будущим летом прибыть в Уральск обязательно, поражённые уральскими товарами. Два арабских купца были сдержаны и ограничились только приветствиями. На вопрос, знают ли Сеида, отмолчались.

Всё же разница в прибрежных селениях бросалась в глаза всем уральцам. В этих краях селения не прятались вдали от реки, гордо стояли на берегу, даже не огороженные частоколами. Черкасы и казары были подлинными хозяевами здешних мест, жили смело, не опасаясь нападений врагов. Небогато, но сытно и спокойно, без опаски занимались домашними работами, плавали на длинных долблёных челнах, всадники скакали наперегонки по берегу. Женщины обоих племён не походили на забитых жён кочевников, сидели в сёдлах наравне с мужчинами, даже носили на поясах кинжалы.

Плывшие с уральцами казары стали постепенно сходить на берег, некоторые приплывали попрощаться. Белов убедился, что люди этого времени не считали бывших врагов в сражении своими личными врагами, принимая поражение чем-то вроде проигрыша в шахматы по меркам двадцать первого века. Да и месяцы совместной жизни и работы сблизили вчерашних противников.

Благодушное настроение, овладевшее уральцами, сбила попытка нападения на лагерь полусотней местных лоботрясов, решивших, очевидно, пощипать жирных купцов. Случилось это за день до Усть-Итиля, в одной из проток, на которые разделилась Волга вблизи Каспия. Не успели уральцы разбить лагерь, разжигая костры и устанавливая шатры, как из прибрежных зарослей нагло вышли полсотни вооружённых парней. Очевидно, насчитав всего двадцать вооружённых саблями варягов, разбойники не сомневались в своём превосходстве. Главарь уверенно вышел вперёд и предложил сдаться, отдать товары, тогда торговцев не тронут. Говорил он на достаточно понятном славянском языке, понятны были и его намерения.

– Да пошёл ты в задницу, – выступил навстречу местному робин гуду сыщик, порядком уставший от непрошеных гостей за плаванье, если так проходит каждый купеческий рейс, надо особый склад характера для занятий торговлей, – даю пять минут, чтобы вы свалили отсюда по-быстрому, иначе мы ваши вещи отберём.

Белов не интересовался, поняли аборигены слова 'пять минут' или нет, сейчас он был готов перестрелять их всех, наплевав на последствия. Преступники часто бывают неплохими психологами, его состояние главарь в серьёз не понял, решив проверить 'на вшивость', насколько реальны угрозы торговца. По его знаку трое самых шустрых разбойников вышли вперёд, деловито подошли к лодкам, попытались вытащить тюки с грузом. Раздражённый сыщик возмутился, что их проверяют, и ответил максимально жёстко, тремя выстрелами из револьвера уложил троих наглецов на землю. Одному пуля разбила череп, двое других стонали, катаясь по земле.

– Ещё надо? – демонстративно направил револьвер на главаря Белов, – проваливайте быстро, считаю до трёх.

Один из соседей главаря дёрнулся навстречу, но был отброшен выстрелом, а ствол револьвера снова глядел на главаря. Остальные уральцы тоже направили ружья на бандитов, выбрав каждый свою мишень. Такие действия стали весомым аргументом, разбойники моментально скрылись в зарослях, подобрав своих раненых и убитого. Ирбис скользнул за ними в заросли, ночная охрана была гарантирована. Протоку уральцы выбрали по указанию трёх казар, решивших добираться до Усть-Итиля вместе с ними. На них и подумали, отбившись от местных бандитов, что те подставили их специально. Только здравый смысл и заступничество Белова спасло недавних пленников от тяжёлой участи.

– Ну, утопите вы их, – убеждал уральцев и варягов сыщик, – а кто нас дальше поведёт. В протоках мы неделю и больше плутать будем, казары обещали к завтрашнему вечеру в Усть-Итиль добраться. Потерпите сутки, лучше за казарами присмотрите, чтобы не сбежали.

Ночевали спокойно, вечером следующего дня действительно добрались до предместий Усть-Итиля, где распрощались с проводниками-казарами. Выбрав небольшой пустырь, уральцы разбили стоянку, намереваясь заняться всеми делами по обустройству с утра.

Глава девятая. Уральск.

Ждан с тоской посмотрел в окно, унылый моросящий дождь шёл третий день, настроение соответствовало погоде. Прошло больше месяца с отправления уральского торгового каравана в Булгарию и дальше на юг. Первые новости, приходившие по реке, радовали. Договор с Булгарией, снятие блокады, торговцы просто хлынули в Уральск. За один месяц уральцы обменяли товара столько же, как за всё прошлое лето, кузнецы не успевали, работали допоздна, радуясь спросу. Кудим запасся зерном, сеном и необходимыми для дружины товарами на два года вперёд, радуясь, что может одеть и вооружить двести дружинников.

Такие же запасы сделали Влада и Ойдо, оставленный комендантом Бражинска. Уральские торговцы тоже запаслись необходимым на год, распродав всё, что смогли. К началу осени все уральцы, включая новоприсоединённых жителей Сулара, заработали больше, чем за прошлое лето, сделали все запасы на зиму и стали ждать возвращения Белова, своего старшину. Каждый торговец, приплывший из Булгарии, тщательно расспрашивался о новостях, не было ли слухов от казарских купцов, не приходили ли иные вести из Усть-Итиля. Никаких новостей не было две недели, именно тот срок, когда должны были вернуться уральцы, как обговаривали сроки при планировании плаванья. Обеспокоенные, все руководители Бражинска и Уральска, собрались вместе, из женщин были Влада и Алина.

– Что делать, если они не вернутся, – пробормотал Ждан, – плыть за ними сейчас или весной?

– Конечно весной, – в комнату вошла Алина, перебравшаяся в Уральск, в домик, отстроенный внутри крепости, – Белов выберется из любой опасности, но, могут сломаться пароходы или утонуть. Нам надо за зиму отстроить ещё три вооружённых пушками парохода, на них весной я поплыву за мужем.

– Правильно говорит женщина, – из кресла возле камина отозвался Кудим, – командир выберется из любой передряги, ты вспомни его зверушек и его умения нырять, драться, стрелять. Он не пропадёт, наша задача сохранить Уральск и Бражинск.

– С этим хуже, – продолжил разговор Силя, – по моим данным, два рода сговариваются захватить Бражинск, один, кстати, твой род, Ждан. Или некстати, как правильно, не знаю. Что будем делать, разбежимся по родам или останемся уральцами?

– Тебе легко говорить, твоего рода всего-то полсотни человек, – заскрипел зубами Ждан, – а в моём роду одних воинов четыре сотни. Да не могу я воевать против своих родичей.

– А мы кто тебе, – вскрикнула Алина, – не родичи? Белов тебе тоже никто? И его дети тебе никто?

– Я понимаю Ждана, – заговорил обычно отмалчивающийся Третьяк, – против своего рода не пойдёшь. Но, все наши родичи присягали Белову, значит и его детям. Что теперь получается, если наш старейшина вдруг погибнет, Бражинск с Уральском разграбят? Все наши мастерские и машины разберут?

– Нам опять в землянки перебираться, а детям нашим в лесах от варягов и купцов прятаться, – возмутилась Алина, – никуда я не уйду, а отдадите город своим родичам, из ружья буду одна отстреливаться.

– Лучше я на все свои товары казар найму или ещё кого, но города не отдам никому. Наши это города, уральские, – не выдержала Влада, – нашим детям они останутся, никаким родичам не отдам.

– Да согласен я с вами, – повысил голос Ждан, – а как родичам откажу, коли потребуют вернуться в род? Сами то вы сможете своим родичам отказать?

Молчание, воцарившее в комнате, наглядно показало правоту Ждана. Каждый из уральцев на минуту задумался и представил старейшину своего рода, требующего возвращения всех родичей, и, не смог найти аргументов для отказа. Всё понимали умом уральцы, но, впитанное с молоком матери подчинение интересам рода и лично старосте рода сводило на нет любые логические аргументы. Пока они жили с Беловым, все вопросы иерархии подчинения были понятны и просты. Белов – главный старейшина над всеми уральцами, все старосты родов принесли ему клятву верности, поэтому надо выполнять все его указания. Сейчас старейшины уральцев нет, чем и воспользовались старейшины родов, стремясь урвать кусок пожирнее, пока не растащили два городка соседние роды.

– У меня в дружине пять сыновей только угорских старейшин, – грустно улыбнулся Ждан, – да семь племянников и внуков славянских старейшин. Как они против своих отцов и дедов пойдут?

– Так же, как и мы, – решительно встал Кудим, – я своему старейшине рода ничего и никого не отдам. Сколько они вытаскали чашек и ножей у молодых, когда в гости приезжали? Дай им волю, мы с вами все голыми останемся, а наше оружие и доспехи отдадут старикам, которые и стрелять не умеют. Зато по старшинству. Нет, я останусь в городе, и мои ребята останутся, нечего нам в старых родах делать. Это здесь мы воины и мастера, которых уважают и боятся, а в своих родах мы всё ещё младшие родичи, нам даже на общем собрании слова не дадут сказать.

– Предлагаю завтра с утра собрать всю дружину, мастеров и женатых горожан, имеющих оружие, – подал голос Сурон, – проведём молебен для возвращения Белова, затем прилюдно поклянёмся в верности уральцам и уральским городам. Каждый день во всех храмах будем эти молебны повторять, боги нас услышат. Что же касаемо ваших родичей, зовите меня для разговора с ними. У меня в этих краях родичей нет, смогу отказать всем.

Следующим утром на центральной площади Бражинска с трудом вместились многочисленные жители города. Священники отслужили молебен во имя скорейшего возвращения Белова и всех, кто с ним. Уральцы дружно подпевали, желая возвращения старейшины, с ним придёт желанное спокойствие и уверенность. Затем священники пошли по рядам жителей принимать клятву уральским городам и верности уральскому роду, не забывая напоминать дружинникам и горожанам, что все они отныне уральцы, и старейшины их родов давно поклялись в верности уральцам, поэтому силы над ними не имеют. Очень к месту пришлась выдержка о товариществе из 'Тараса Бульбы', год назад ассимилированная к действительности Беловым. Многие не сдержали слёз, когда повторяли слова великого русского писателя, примеряя каждую фразу к себе.

– Верно, сказано, про нас, про уральцев, – пронеслось по рядам после молитвы, в которую преобразили замечательный монолог священники.

Три ежедневных молебна успели провести уральские священники, пока к Бражинску не подошли представители родов. Первыми появились старейшины рябинников и шестипалых, не забывшие своего первого бунта. Надеясь решить всё миром, в город пришли два десятка отцов, дети которых жили в Бражинске. Пока старейшины отвлекали Ждана разговорами, отцы быстро подались по домам своих отпрысков, намереваясь не только увести парней с собой, но и загрузить всё домашнее хозяйство, особенно оружие и доспехи. Силя заметил, что большинство выходцев из этих родов не осмелились ослушаться родителей, послушно собирают на подводы весь скарб и перевозят к пристани, грузиться на лодьи. Силя послал за Кудимом, сам прибежал к Сурону.

– Что делать, надо остановить этих телят, уведут, как есть, уведут.

Тот позвонил по недавно установленному телефону Ждану,

– Командир, надо объявлять тревогу, собирай всю дружину, пока тебя отвлекают старейшины, наших парней забирают родичи.

Старейшины подозрительно наблюдали за разговором Ждана по телефону, о котором, конечно, слышали, но не верили. Здесь появился великолепный способ убедиться в полезности 'фона', как его называли уральцы. Ждан после разговора отдал необходимые распоряжения и вышел к пристани, где грузили на лодки своё имущество теперь уже бывшие уральцы. Командир встал у сходней и громко объявил:

– Оружие и патроны всем сдать, вещи забирайте сразу, больше никто из вас в Бражинск не попадёт, в Уральск тоже.

Уверенный тон и недвусмысленная фраза шокировала уральцев, поддавшихся на уговоры отцов и родичей. В большинстве своём восемнадцати-двадцати летние парни и девушки сохранили врождённую покорность старейшинам своих родов без размышления. В голове у них чётко выстроилась иерархия подчинения, самый главный – Белов, это старейшина племени уральцев, в его отсутствие главным остаётся старейшина рода, чьи указания молодые уральцы пытались исполнить, забыв, что эти старейшины отдали их в полное подчинение уральцам и не имеют власти над ними. После слов Ждана, подтверждённых молчаливым присутствием Сурона, до самых сообразительных стало доходить, что никто из уральских командиров не разрешал уезжать. Получалось, они предают своих друзей и соседей, мастеров и учителей, тренеров и священников. Впервые в своей короткой жизни многие столкнулись с выбором между родством по крови и родством по духу и воспитанию.

Практичные девушки моментально оценили моральный и, главное, материальный перевес уральцев и уральского образа жизни. Для них перспектива сменить просторный, уютный дом с тёплой печью и самостоятельным хозяйством, на полуземлянки, отапливаемые очагами, с необходимостью подчинения матери, её сёстрам и сёстрам отца, выполнения самой грязной работы по указаниям старших, стала слишком очевидна. Как очевидным было нежелание возвращаться в забытый мир общинной жизни. Девушки отреагировали на поддержку Ждана сразу, моментально стали переносить свои вещи обратно в дома, причём, домашнюю утварь в первую очередь.

Парни, более дисциплинированные, начали оценивать сложившуюся иерархию подчинения, машинально сравнивая с отцами и старейшинами родов своих уральских знакомых, мастеров и тренеров, командиров и соседей. И, вполне логично, наивысшую планку в оценке авторитетов заняли тренеры и мастера. Позднее ребята признавались, что решающим значением стала мысль, 'Тренер (мастер) от меня отвернётся, никогда со мной не поздоровается и никогда у меня не будет тренировок (занятий)'. Эти мысли, по их признанию, стали решающими аргументами в решении остаться.

При появлении Ждана только двое парней сдали оружие и отплыли со своими родичами, остальные парни и девушки с облегчением принялись разгружать собранные вещи. По совету Сурона, с этого дня Бражинск и Уральск были объявлены на осадном положении, в обнесённые земляными валами города перестали пускать всех посторонних, кроме торговцев. Всех родичей выслушивали командиры о целях посещения и давали сопровождающих из других родов, для пресечения любой агитации на выезд.

Неделю уральцы смогли так продержаться, по-прежнему жадно собирая все слухи и новости о своём старшине. За лето, благодаря притоку рабочих рук из Сулара и пленным, вокруг Бражинска и Уральска подняли не только валы, но и стандартный частокол высотой пять метров. Ждан не стал обманывать пленных казар, по договорённости те отплыли домой в первых числах сентября, выстроив для себя лодки. Два десятка казар после окончания отработки, решили записаться в служилые, принесли клятву Ждану. В Уральске осень встречали меньше сотни рабочих, своих, уральцев, да небольшой гарнизон из десятка дружинников и дюжины пушкарей с четырьмя пушками.

Связь между двумя главными уральскими городами шла постоянно, прорубленные прямые просеки давно наездили в неплохие дороги, по которым верховой добирался за час-полтора. К осени встали на крыло первые доморощенные птенцы голубей, из которых усиленно тренировали почтовых птиц. Голуби высиживали уже третью пару яиц за лето, скоро подрастут другие птенцы. Результаты понемногу появлялись, в Уральске постоянно держали не менее двух голубей, ежедневно выпуская по одному даже при отсутствии новостей, для тренировки. Белов своевременно объяснил всем участникам этого плана необходимость скрытности, о существовании почтовых голубей кроме командиров и десятка посвящённых, жители городов не догадывались. Официально голубей держали по распоряжению Белова, чьи непонятные действия уральцы давно не обсуждали. Охота на голубей, в не зависимости от места, не рекомендовалась, что приравнивалось к официальному запрету. Собственно, голуби никогда и не были объектом охоты уральцев и окрестных племён. Приуральские леса и реки снабжали более вкусной дичью, нежели голуби, горлицы, рябчики и прочие воробьи. Любителей соскребать с рёбер мелкой дичи плёночки мяса, нежели просто заколоть домашнего кабанчика или подстрелить лося, в крайнем случае, приготовить домашнего гуся или курицу, среди уральцев практически не встречалось. Из уральской молодёжи охотой увлекались не больше десяти процентов, остальные скоро поняли прелесть домашних животных, и удобство домашней пищи. Тем более, что благодаря Белову произошло серьёзное расширение рациона питания уральцев и остальных родов, входивших в союз.

С подачи своего старшины уральцы научились питаться картошкой, томатами, бобами, горохом, кабачками и многими видами зелени. Он приохотил практически всех хозяек Бражинска к разведению кур, гусей, поросят. Больше половины семей держали коров и овец. Это очевидные стороны жизни, заметно улучшившие питание уральцев. Сыщик, опытный грибник, заметно расширил список грибов, употребляемых угорскими родами в пищу. Кроме рыжиков и белых, входивших в рацион аборигенов, он приохотил молодёжь к сбору опят, маслят, сыроежек, лисичек, груздей, волнушек и всего множества грибов, известных ему. Причём не просто научил собирать, он обучил аборигенов маринованию, года три закупал достаточно уксуса у торговцев. Так же обстояли дела с рыбой, непонятное суеверие угров и славян в отношении налимов, сомов, даже осетров и угрей Белов преодолевал личным примером, добился своего. В погребах уральцев стояли туеса солёных и маринованных грибов, последние два года, с появлением большого количества сахара, хозяйки научились варить варенье, в первую очередь, из малины, его применяли в качестве лекарства. Питание уральцев становилось разнообразней, случаев цинги не было, свежие овощи, фрукты стояли на столах до поздней осени. Яблони, выращенные из двух сортов яблок, лежавших на хранении в погребе, много раз прививались на дички, высаженные возле домов. Именно этой осенью уральцы впервые попробовали настоящие культурные яблоки и были очарованы вкусом.

На фоне всего изобилия, востребованность лесной дичи становилась всё меньше, да и ту стали приносить лишь угры-охотники, считавшие своим долгом подкормить детей, оставшихся на обучении в городе. Белов не забыл свою мечту и организовал заповедную от охоты зону, между Бражинском и Уральском. Там он запретил охоту на любую дичь, даже на хищников, и добился соблюдения запрета. Теперь всадники и телеги с грузом, по дороге между городами, частенько вспугивали стайки косуль, облюбовавших просеки.

Итак, неделя осадного положения остудила горячие головы родичей, самонадеянно полагавших, что отсутствие уральского старшины позволит разогнать неразумную молодёжь и поживиться 'трофеями', на которые давно заглядывались все, кто побывал в Бражинске. Жители городов, напротив, увидели свою силу и убедились в сплочённости общества, своего нового рода. Теперь, был уверен Ждан, даже после снятия осадного положения, ни один из уральцев не вернётся в свой прежний род, так гордились они своей бескровной победой над привычками. Силя объехал соседние селения, где информаторы подтвердили нежелание старейшин 'баловаться' с уральцами, себе дороже, так рассудили старосты родов, просчитав реакцию Белова, когда тот вернётся. Лучше подождать, чем поспешить, как шестипалые и рябинники, которые и не рады были своей жадности, выдумывая разные способы выпросить прощения за свою жадность и глупость. По возвращении Силя рассказал всё командирам, вздохнувшим с облегчением. Перспективы виделись если не радужными, то спокойными и ровными.

Пока из Уральска не прилетел почтовый голубь с запиской, в ней были всего три фразы 'Город окружён врагами, свыше ста пеших воинов, ждём помощи'.

– Что за шутки, – удивился Ждан, – какие враги, Уральск в центре нашей земли, со всех сторон наши родичи?

– Скорее всего, это южные угры, – подумал Силя, – на юге сразу за Камой ничья земля. Они могут и конеферму сжечь, если ещё не сожгли.

– Да, – согласился Кудим, – кони для них богатая добыча. Чего тогда от города хотят, взяли коней и бегите. Крепость им не взять, хоть два месяца сидеть будут.

– Может, они не собираются крепость брать, – предположил Третьяк, – сожгут склады, мастерские, разорят всё, что смогут. Одного железа, сколько наберут, других товаров много. Сторожку сожгут, все пасеки вокруг разорят, сено пожгут, наша скотина зимой с голода вымрет.

– Тогда надо их гнать, как можно быстрее, не отсиживаться в осаде, – решил Ждан, – Кудим, останешься в Бражинске, всех дружинников забираю в Уральск, справишься горожанами, не зря каждый месяц патроны жжем.

Через час полностью экипированные сорок конных дружинников в сопровождении двух пушек на телегах, выезжали по дороге на Каму, через сторожку до Уральска. Разведка шла не только впереди по дороге, но и по обеим сторонам просеки, по лесу.

– Южные угры не казары, к лесу привычные, могут и засаду устроить, – наказал своим разведчикам Ждан, и как в воду смотрел, в десяти верстах от Уральска дружинники напоролись на засаду. К счастью, в передовом отряде была кавказская овчарка, чьё присутствие в разведке считалось обязательным. Хорошо натренированный кобель успел залаять и метнулся в придорожные кусты, схватив за кисть руки лучника, не успевшего сделать выстрел. Двое других стрелами разорвали накинутые поверх кирас кафтаны. От неожиданности уральцы выпалили из ружей, буквально изрешетили трёх угров, оставшись без 'языка'.

Дальше пошли, спешившись, растянулись редкой цепью по лесу. Буквально через сотню метров обнаружили вторую засаду, уже из пяти лучников, забравшихся на ветки деревьев. Шум выстрелов выдал приближение уральцев, угры не подпустили близко передовой дозор, открыли стрельбу. На этот раз двое разведчиков были ранены, в руку и ногу, после перевязки отправились ковылять к лошадям. По 'кукушкам', сидевшим на ветвях, открыли стрельбу, прямо сквозь густое переплетение веток и листвы. Угры были уверены, что ни одна стрела не пройдёт сквозь кроны деревьев, которые они выбрали, собственно, так и было. Стрела бы не прошла, отклонилась, но, уральцы стреляли из ружей, крупному калибру небольшие прутики не помешали сбить троих стрелков на землю. Двое остались сидеть среди листвы, безвредные и мёртвые.

Из троих упавших угров двое были способны говорить, разведчики их без жалости допросили, затыкая рот при особенно громких криках. Трое разведчиков были уграми и хорошо понимали южный диалект, практически не отличавшийся от местного языка. Южане не пытались скрыть свою численность, возможно, в надежде напугать врагов. Вокруг Уральска расположилось сводное войско пяти родов, в общей сложности триста двадцать воинов, не считая двенадцати шаманов. В набег, чего и следовало ожидать, их привели шаманы.