Текст книги "Случайный многоженец ч.2"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Животное напоминало большую игуану, без крыльев, естественно, длиной метров семь-восемь. Посылая сигналы спокойствия, сыщик пытался ощутить ответную реакцию, чтобы понять прочность контакта. Ощутив беспокойство и любопытство ирбиса, наблюдавшего из кустов, человек послал ему просьбу поймать небольшого зверя и принести сюда, угостить нового знакомого. Барс быстро понял и скрылся в роще, буквально за пару минут принёс крупную птицу, похожую на дрофу. Человек благоразумно не пустил зверя на поляну, сходил за тушкой птицы сам и принёс дракону, как окончательно стал звать зверя.

Зверь повёл себя странно, не попытавшись сделать даже шага вперёд, лапой подгрёб к себе птицу и стал пожирать её с видом длительного голодания. Отойдя от морды зверя, человек стал обходить туловище дракона, измеряя длину тела шагами, так и есть, длина хищника была не меньше девяти шагов, а свой шаг в 75 сантиметров сыщик применял в качестве эталона ещё с первых годов службы, когда за неимением рулетки измерял места происшествий. Дракон быстро справился с птицей, чувствовалось, что он здорово оголодал, что непонятно при таком изобилии дичи в округе. Белов обошёл зверя с хвоста и наткнулся на два огромных ствола дерева, вернее бревна, между которыми была зажата правая задняя лапа дракона. Явно ловушка, сделанная человеком для поимки огромного зверя, успешно выполнившая свою роль.

'Таким способом были истреблены драконы, – грустно подытожил сыщик, – никакими рыцарями и Добрынями, понятно, не пахло. Что же мне делать с глупой скотиной, отдавать на расправу аборигенам жалко, с собой не взять, охрану оставить невозможно'.

– Ладно, скотина неразумная, – тихо сказал Белов себе под нос, – я тебя освобожу, попробуй дожить до моего возвращения. Смог же ты прожить раньше без меня.

Освобождать дракона прямо сейчас после осмотра ловушки уралец не рискнул, даже его способностей не хватит. Он оставил дракона и ушёл с поляны, попросив ирбиса проследить за драконом до рассвета, любопытный барс согласился, запрыгнув на дерево. Вернувшись в лагерь, сыщик быстро уснул, намереваясь проснуться на рассвете.

С первыми лучами солнца десяток крепких парней с топорами и ломами пришли к ловушке, где дожидался голодной смерти дракон. При виде людей зверь попытался вырваться из ловушки, но быстро был успокоен сыщиком, тот опасался, что хищник отгрызёт себе зажатую стволами конечность. Пока человек стоял у головы дракона и гладил того по загривку, уральцы поддели ломами верхний ствол ловушки и привычно соорудили пару рычагов. Такие навыки имели все уральцы, строили в Бражинске и Уральске много, и всё без кранов, надо полагать. Поэтому пользоваться рычагами и лебёдками умели все строители этого века, как догадывался Белов, и без его влияния. В некоторых приспособах аборигены удивляли его оригинальным использованием рычага из подручных материалов.

Ждать результатов пришлось недолго, вскоре ловушка освободила лапу дракона, уральцы быстро отступили, не провоцируя хищника. С драконом остался Белов и любопытный Снежок, наблюдавший с ветвей соседнего вяза. Когда дракон, отошёл от ловушки, подволакивая повреждённую ногу, Белову удалось уложить того на землю, чтобы осмотреть покалеченную лапу. Мощнейшие мышцы и хвост спасли кость от перелома, дракон не будет калекой. Человек вынес к зверю тушки двух поросят, пойманных в силки за ночь.

– Давай, отъедайся, – похлопал зверя он по загривку, – жди меня, на обратном пути вернусь.

На берегу уже успели вытесать грубое изображение дракона из ствола липы, а ниже написать глаголицей 'Дракона не трогать'. Ствол быстро вкопали недалеко от поляны с ловушкой, на изображение дракона Белов положил золотую монету, за хлопоты охотнику на драконов.

Разведчики, прошедшие по тропкам в степь, на расстоянии десяти километров не нашли признаков жилья и человеческих следов. Те, кто осматривал ловушку, предположили, что деревья срублены и насторожены больше месяца назад. Зато разведчики нашли огромную нору в километре от берега Волги, вероятное жильё дракона. Судя по следам, дракон жил в скучном одиночестве, питаясь в основном рыбой и черепахами, некоторые панцыри достигали метра в диаметре. Чем помешал рыбоядный дракон аборигенам, непонятно, особенно, учитывая плотность местного населения ноль целых ноль десятых человек на квадратный километр.

На следующей ночёвке уральцы с любопытством осмотрели прибрежную полосу в поисках драконов, нашли две заброшенных норы, есть на берегах драконы, есть.

– Заповедник, что ли, организовать в этих местах, – рассуждал Белов, в поисках возможности сохранить драконов от уничтожения, – так назовут Кощеем Бессмертным, на меня же и охотиться начнут. Надо по-другому подойти, организовать племя с тотемным животным в виде дракона. Где только племя взять, уральцев самих-то мало, даже ради драконов некого переселять на Волгу.

– Места здесь богатые, – восхищался Кисель, известный авантюрист, побывавший на всех окраинах уральских земель, – я бы крепость отстроил, да распахал землицы.

– Будет засуха, останешься без зерна, кони и другая скотина вымрет, – поинтересовался Тороп, – на одной рыбе зимовать станешь?

– Сена накосим с весны, у соседей купим зерна, запасы сделаем, – возразил дружинник, – торговля будет знатная, земля пока ничейная. Ей-ей, набрать полсотни охотников, да пригнать весной плоты. За одно лето отстроились и засеяли бы землицу. Устроили бы торговлю уральским товаром, развели бы табуны коней.

– Давай рискнём, уральский мечтатель, – улыбнулся Белов, – собирай зимой охотников, снаряжение и товары дадим. Туго придётся вам здесь, особенно зимой. К весне и почтовые голуби будут готовы, возьмёте для быстрой связи нескольких. Только уговор, драконов охранять честно, самим не трогать и чужим не давать.

– Договорились, старшина, – обрадовался Кисель, сразу занявшийся агитацией на переезд уральцев из команды кораблей.

Парни азартно высматривали удобные места, искали воду, смотрели землю на стоянках. Лесные жители, впервые увидевшие степной простор, не могли поверить, что можно сразу пахать землю, не вырубать, не корчевать пни, выжигая вырубку. Все уральцы с детства помогали отцам и родичам расчищать пашни, весенними голодными неделями сохраняли зерно для посева. Несмотря на годы проживания в Бражинске, уральцы не забыли, как пахать и сеять, занимаясь этим каждую весну.

Белов, понимая всю привлекательность форпоста на Волге, где можно обеспечить зерном всех уральцев, завести своё овцеводство с дешёвой шерстью, опасался нападений окрестных кочевников на небольшую группу уральцев. Чтобы обезопасить поселенцев, нужно было оружие и много боеприпасов. Типичная гонка вооружений получается. Нападают враги – вооружаемся, не нападают враги, опять вооружаемся. Почти как в фильме 'Чапаев' – белые пришли, грабят, красные – опять начали. Так никаких ресурсов не хватит, почти треть уральцев работала на вооружение. Если бы не высокие цены на уральские товары и низкая себестоимость железных изделий, Белов давно остался бы один, хорошо, если живой.

Форт на Волге, кроме так называемой, продовольственной безопасности, мог служить рекламой и неплохой торговой точкой для уральских товаров. Волга – главный торговый путь самой восточной части Европы и всего Приуралья. Об уральцах узнают все торговцы, с юга и севера, то, чего добивался сам Белов. Можно ожидать притока купцов и ремесленников, как, впрочем, и любителей лёгкой поживы, тех же варягов и нурманов.

– Не опасайся, командир, – успокаивал его Тороп, – теперь мы учёные, отобьемся от любых врагов. Врасплох нас не застанут, надо строить крепость на Волге. Летом наши пароходы сюда полным ходом за неделю доберутся, зимой по льду конница ещё быстрее дойдёт. Не пропадут наши ребята, Кисель ушлый парень.

Что интересно, некоторые варяги тоже склонялись к тому, чтобы основать крепость в этих местах. На них повлияла не только земля, сколько встреча с драконом и неожиданно доброе отношение к нему Белова. С авантюрной логикой фаталистов, варяги обсуждали эту встречу, склоняясь к мысли, что город под эгидой дракона станет великим, а место и оружие уральцев в этом ему здорово помогут.

Сыщик согласился с уральцами, крепость на реке принесёт много пользы, которая превысит все необходимые расходы на строительство и оборону. Кто знает, какие отношения будут с казарами, не придётся ли торговать только на Волге. К тому же, вряд ли в Усть-Итиле и Дербенте найдутся искусные механики, так необходимые уральцам. Надо добираться до Византии, самый грузоподъемный путь туда по Дону и Днепру. Днепр отпадает, а Дон течёт где-то неподалёку, немного западнее. Если несколькими крепостями закрепить безопасный путь от Уральска до Чёрного моря, появится огромный рынок сбыта для предметов роскоши, драгоценностей и доспехов. Своего железа в Византийской империи, как предполагал сыщик, должно быть мало, исключительно бронза и медь. Уральское железо, доставленное в порт Константинополя, пойдёт ненамного дешевле золота. Если не удастся найти там желающих переселиться в Уральск ремесленников, можно просто купить рабов – специалистов.

От размышлений его отвлекли крики на передних лодках, где гребцы показывали на ику, кувыркавшегося в воде в двадцати метрах ниже по течению. Старшина присмотрелся и не сдержал восклицания, его четвероногий друг боролся с огромной чёрной рыбиной, то скрываясь под водой, то показываясь на воздухе.

– Так он и задохнуться может, – обеспокоился уралец, подплывая на пароходе ближе, – надо помочь гиганту, как мне его подруге в глаза смотреть, в случае чего.

Подплыв на лодке к бурунам на воде, Белов пристально всматривался в глубину, зажав в руке револьвер. Похоже, что выдра-гигант проигрывала схватку, на поверхности никто не появился. Он быстро скинул обувь и прыгнул в воду, резкими рывками погружаясь в сторону редких пузырей воздуха, показывавших, что ика жив. Вот и характерный шум в ушах, всегда определявший первые десять метров погружения, вода заметно потемнела. Ещё столько же метров вниз и пора прислушаться, глаза различали только вытянутые руки, человек прислушался к своим ментальным ощущениям. Жив, ика подавал свой фон с глубины, немного левее, сыщик начал опускать в ту сторону, жалея, что не прихватил груз для большей скорости. Впрочем, два револьвера и короткий меч на поясе не хуже груза уменьшали плавучесть пловца.

Вот выросла тёмная стена, по мере приближения рассыпавшаяся на чешуйчатые кольца, обвивавшие почти неподвижное тело ики, мохнатый хищник судорожно подёргивался, не в силах разжать душившие его объятия. Деваться некуда, придётся спасать одного реликта, убивая другого, человеку теплокровные выдры ближе и роднее, нежели гигантская рыба.

'Где же у неё голова, – пловец начал огибать клубок тел, всматриваясь в сумеречные силуэты, – вот ты где, угорь-переросток'.

Белов воткнул на всю длину меч в голову подводной змеи, но не заметил никакого результата, тело рептилии не шевельнулось. Испугавшись, что не задел мозг земноводного, человек выдернул меч и дважды всадил его в голову, немного позади глаз. Наконец, по гигантским кольцам пошли судороги, боясь гибели гигантской выдры, сыщик рискнул выстрелить под водой, разрядив оба револьвера в глаз, тот заметно повредился от этих булавочных уколов. Механизм поворота барабана под водой не сработал, не придумав ничего больше, человек стал просто вытягивать из колец змея своего четвероногого приятеля.

Тело ики было безжизненным, только слабый ментальный сигнал указывал на присутствие жизни. Несмотря на все усилия Белова, выдра оставалась на дне, пока змея не стала медленно ослаблять свои кольца. Человек удвоил свои усилия, чувствуя приближающееся удушье. Даже с его новыми способностями запасы кислорода заканчивались, пора всплывать. Бросать ику под водой, на верную гибель, было обидно и стыдно. Сыщик рванул за переднюю лапу выдры из всех сил, упираясь ногами в чешуйчатые кольца, и почувствовал, что тело зверя подалось. Не жалея саму выдру, пловец продолжал тянуть её наверх, пока ноги не оттолкнулись от змеиной кожи. Человек и выдра начали медленно, затем, ускоряясь, всплывать к поверхности. Белов забыл про зверя, воздуха в груди не осталось, в глазах было темно, не выпуская правой рукой зажатую лапу, левой рукой и ногами пловец грёб, выбираясь к воздуху. Казалось, они никогда не доберутся до поверхности, в мозгу сыщика уже закрутились золотистые кольца, он начал терять сознание, когда остатками разума почувствовал шлепок по воде и рискнул вдохнуть.

Пока человек и выдра приходили в себя, качаясь на волнах медленного течения реки, к ним спешили пароход и обе лодки, гребцы которых первыми заметили схватку. К тому времени, когда они добрались, сыщик уже пришёл в се6я и не стал забираться в лодку, а зацепился за борт, придерживая ику на плаву.

– Давайте к берегу, быстрее, – попросил пловец, – правый рядом.

Уральцы впятером подтащили выдру на правый, ближний, берег, чтобы ика мог отдышаться и прийти в себя. Белов убедился, что мохнатый приятель дышит, почувствовал его ментальную благодарность и выбрался на берег, разжигать костёр. Несмотря на палящее солнце, его заметно знобило, появился огромный аппетит. Ива принесла с парохода хлеб, копчёное мясо, жареную рыбу, квас. Уставший сыщик набросился на еду, восполняя огромные затраты энергии, не пытаясь прислушиваться к расспросам экипажа. Только умяв добрый килограмм мяса и каравай хлеба, он принялся немногословно отвечать на расспросы.

– Змей там остался, под водой, – он показал на берегу, – метров десять или больше, толстый, как это поваленное дерево.

– Его убили?

– Не знаю, может, живой остался, – задумался уралец, не имея никакого желания возвращаться под воду. Только сейчас он осмотрел себя, на теле остались лохмотья штанов и ремень. Ни рубахи, ни револьверов и меча, естественно, не было. Белов не смог бы объяснить, когда с него была сорвана рубаха. Да что рубаха, он не рассказал сейчас бы, откуда на его груди и спине резаные раны, к счастью, неглубокие, и почему ноги и руки в огромных ссадинах и синяках. Живыми выбрались, этого достаточно. Кстати, как там ика?

Гигант, почувствовав внимание к себе, смог доползти до костра, где принялся неторопливо, но жадно, уплетать подсунутое мясо и рыбу. Как прочувствовал его ощущения человек, серьёзных ранений выдра не получила, ушибы, да несколько поломанных рёбер. Пока израненные приятели отдыхали и приходили в себя, караван пристал к берегу, уральцы разбили лагерь, занялись приготовлением пищи. Управившись с ужином, ребята принялись за футбол, кожаный мяч парни взяли с собой в плаванье.

Командные игры Белов культивировал очень внимательно, каждый житель Бражинска и Уральска, за исключением наёмных мастеров, обязательно занимался командными видами спорта, как правило, не одним. Летом футбол и волейбол, конное и водное поло, зимой – хоккей и коньки, лыжные гонки. Сам старейшина уральцев регулярно участвовал в состязаниях и тренировках, не только ради пропаганды. Он и дома, в будущем, увлекался волейболом и лыжами, а в футбол играл, наверно, каждый мальчишка. Пользуясь тем, что половина уральцев в силу возраста не обзавелась семьёй, сыщик после работы и в выходные дни привлекал ребят к соревнованиям и тренировкам. Некоторые виды он специально сделал необязательными, такие, как рукопашный бой и стрельбу из ружей. Эти занятия проводили только дружинники и кандидаты в дружину, стрельба была доступна ещё женатым бражинцам, но только из револьверов. Очень удачный опыт, когда жители отбились от нападения практически без потерь, вдохновил самих уральцев и командиров на регулярные стрельбы, не реже раза в месяц для всех семейных мужчин обязательно, для их жён – по желанию. Уходило на это немало драгоценных патронов, но, безопасность дороже любых денег.

Белов изначально не желал воспитывать уральцев в жертвенности, свойственной русской истории, когда ради экономии боеприпасов командиры бросали на верную гибель солдат. Всё время, проведённое в этом мире, он вдалбливал в головы уральцев, особенно руководителей, что человек дороже любого оружия и любых вещей. С большим трудом удавалось выбить элементы фанатизма из мироощущения аборигенов, как, мол, боги решат, так и будет. День за днём сыщик доказывал и повторял, что боги помогают только смелым и решительным, никакой предопределённости нет, судьба человека, по крайней мере, уральца, в его собственных руках. В отношении молодёжи получалось, особенно после удачных, практически бескровных для уральцев сражений. С взрослыми сложнее, они часто приводили в ярость своим тупым равнодушием к судьбе, ладно бы своей, так и своих детей. Чего стоили несколько случаев, свидетелем которых стал сам Белов, когда из лодки выпадывал в реку ребёнок, а его родители-угры меланхолично наблюдали, заберётся он обратно в лодку, или утонет. На вопросы, почему не помогают сыну, отвечали, мол, боги воды решили забрать в себе ребёнка, нельзя им противиться. После двух таких случаев, произошедших практически на его глазах, сыщик принудительно обучал плаванью всех жителей Бражинска и Уральска, и требовал от всех обучать своих детей. Почти семь лет спортивного образа жизни дали свои результаты, в свободное время уральцы предпочитали погонять мяч, нежели травить байки у костра, особенно в хорошую погоду, да на просторном месте.

Вот и сейчас, воспользовавшись ранней остановкой, уральцы разбились на команды и гоняли мяч до темноты, под громкие крики болельщиков, в основном варягов. Не обращали внимания на футбол одни караульные, ушедшие в секреты далеко в степь, да Снежок, сорвавшийся в ближайшую рощу. Даже ика недовольно поднимал голову после особенно громких криков болельщиков. Так и ушли на ночлег весёлые, возбуждённые уральцы, долго спорившие между собой по результатам игры. Впервые за всё плаванье по этой реке уральцы заночевали на правом берегу, на высоких холмах в полусотне метров от лодок и пароходов.

Разбудил Белова Снежок, лизавший его щёку.

– Нападение, – понял сыщик, собирая оружие, принесённое из запасов на пароходе, – далеко?

Ирбис передал образы всадников, ожидающих в лощине. Вся округа терялась в предрассветной темноте, до рассвета оставались считанные минуты. В темпе, как можно тише, уральцы поднялись и заняли оборону, сожалея, что не выкопали накануне ров. Барса Белов отправил к дозорным с указанием возвращаться, подобные знаки отработали ещё в начале плаванья. Вскоре вернулись все дозорные, один из них подтвердил, что слышал конский топот, но не стал поднимать тревогу, кони в темноте не пойдут.

Готовясь к обороне, уральцы отступили за линию костров, где лежали политые бензином дрова, готовые вспыхнуть от первой искры. На обрыве остались только вооружённые, в доспехах уральцы, вернее наёмные варяги. Все торговцы, даже вооруженные, спустились к реке, кочегары тоже отправились поднимать пары на случай отступления. С собой они унесли всё имущество, ничто не мешало уральцам отплыть тихо, не принимая бой. Но, была вероятность, что местные кочевники просто желают познакомиться, да и на первую встречу в полсотни выстрелов уральцы настроились, в случае чего.

Чуть больше двух десятков вооружённых парней лежали на краю обрыва, вглядываясь в предрассветную мглу, барс и ика уже были на пароходе. После вчерашнего Белова еле уговорил ику плыть одни день не в реке, а с людьми. В утреннем тумане, стелившемся над сухими стеблями степных трав, сыщик разглядел тёмные силуэты и передал по цепочке,

– Идут, готовьтесь.

Тёмные пятна приближались, распадаясь на всадников, в полусотне метров старшина насчитал больше тридцати фигур, привычно обговаривая с соседями цели, чтобы не тратить зря патроны. Степняки шли тихо, не пуская коней вскачь до последних двадцати метров, когда горячая кровь не выдержала. С громкими криками всадники пошли крупной рысью, размахивая зажатыми в руках копьями или топорами. В намереньях незваных гостей сомнений не оставалось, Белов поджёг бензиновую дорожку к приготовленному хворосту. Пока голубоватый язычок пламени добирался, он громко крикнул,

– Огонь! – первым открыл стрельбу, выстрелив из револьвера, благо до цели было метров двадцать.

Защёлкали вразнобой выстрелы из ружей, кроме Белова и Киселя, револьверы были только у пушкарей и Окуня, а тех загнали на пароходы, несмотря ни на какие просьбы. Варягам пока огнестрельное оружие не доверяли, да и не было столько ружей. В команде же путников только пять дружинников имели ружья. После того, как часть первого ряда атакующих всадников выбили, а оставшиеся повернули коней в стороны и ушли вдоль берега, уральцы ожидали если не отступления, то остановки атаки, быстро перезаряжая ружья. Как ни странно, вторая цепь всадников продолжила атаку, даже не остановившись, словно всегда слышали выстрелы из ружей, и атака на пехоту была привычным делом. Некоторые всадники, правда, пытались ускорить движение, пуская коней вскачь, трое успели добраться до линии костров, где Кисель их остановил выстрелами из револьвера. Всадники упали прямо в огонь, распространяя тяжёлый запах горящей кожи и мяса, а кони разбежались.

Нет, один из упавших степняков попытался выбраться из огня, Белов подбежал и вытащил кочевника из костра, оттащил его к линии обороны. Наскоро осмотрев раненого, потерявшего сознание от боли в раненой руке, за которую его волок сыщик, других ранений, кроме разбитого выстрелом плеча не обнаружил. К этому времени достаточно рассвело, чтобы заметить большое скопление всадников в сотне метров от стоянки. Судя по их поведению, две отбитые атаки не уменьшили решимости. Когда стало очевидно, что степняки будут брать измором и подъезжают на расстояние прямого выстрела, первые стрелы начали падать на стоянку, пока мимо уральцев.

– Всё, отходим на лодки, – крикнул Белов, щиты уральцы не взяли, пленник есть, рисковать нет смысла.

Дружинники погрузились в лодки и отплыли от берега, степняки ещё несколько минут продолжали осыпать стрелами покинутую стоянку. Пока первые всадники появились на берегу, лодки и пароходы уральцев скрывались за поворотом реки, прижавшись к левому, безопасному берегу. Настырные кочевники преследовали караван весь день, вечером демонстративно разложили костры на берегу, наблюдая за уральцами, устраивавшими лагерь.

Ширина Волги гарантировала относительную безопасность, если коварные туземцы не решатся переправиться в другом месте. К вечеру уральцам удалось разговорить пленника, переводчиком выступил один из казар, возвращавшийся домой. Степняк довольно внятно смог объяснить, что нападение на уральцев организовали шаманы нескольких родов. Три шамана срочно собрали за ночь всех воинов из ближайших кочевий, провели короткую политинформацию. Там, в теме текущего момента объяснили, что нехорошие люди убили святыню многих степных родов, Великого Змея, живущего в реке. Нужно срочно уничтожить этих святотатцев, пока они не извели остальное семейство Змеев, а за ними и все рода кочевников. Потому и нападали воины, невзирая на потери, они не грабить собирались, а защищали свои семьи, свои роды.

– Командир, – подошёл к Белову Лютыня, – эти степняки не успокоятся, они обязательно переправятся и нападут на нас. Пленник в этом не сомневается, поэтому всё нам рассказал. Он уверен, что нас живыми не выпустят.

– Возможно, он прав, – согласился сыщик, – нам деваться некуда, ночевать будем здесь. Ирбис и стража нас прикроют с суши, с воды присмотрит ика, рано утром поплывём дальше.

– Эх, остаться бы здесь на пару дней, да показать этим шаманам, где раки зимуют, – Кисель со времён своего проклятия ненавидел любых колдунов, – ничего, отстроим весной крепость, изведём всех шаманов со змеями вместе.

– Правильно, наша задача добраться до моря и выгодно обменять товары, – подытожил старшина, – воевать будем потом, в свободное от работы время.

Однако, шаманы имели своё мнение о судьбе уральцев, с началом темноты с противоположного берега стали доноситься ритмичные звуки барабанов и бубнов. Пленник подтвердил, что пляски с бубнами под барабан непременный атрибут любого шаманского действа. Сомнений в нападении не оставалось, все торговцы улеглись спать прямо в лодках, чтобы отплыть при первой необходимости. Благо стояла жара, речная прохлада давала облегчение и приносила сон. Белов постарался уснуть на пару часов, после полуночи он намеревался сам обходить посты, лучше него никто ночью не видел.

Большую часть ночи сыщик привёл в проверке постов, вслушиваясь в ночную жизнь саванны, именно таким словом подмывало назвать окружающую степь. Жирафов со слонами, конечно, не было, однако, ночные звуки подозрительно напоминали крики леопардов и рыканье тигров. Ирбис, умчавшийся в соседнюю рощу, похоже, нашёл свою пару, так понял человек его эмоции. Ика, притаившийся у берега, признаков беспокойства не подавал, за него можно не беспокоиться, второго водного змея выдра-гигант не пропустит, как и поклонников этой рептилии. Ближе к рассвету начали умолкать голоса ночных крикунов выше лагеря по течению, видимо, подходили кочевники.

Сыщик прошёл в том направлении, устроил наблюдательный пост на небольшом вязе, стоявшем на краю прибрежной рощи. Не успел он забраться на дерево, как стали появляться воины, в полный рост спокойно приближавшиеся к лагерю уральцев. Враги были уверены, что их никто не увидит, ночь безлунная и пасмурная, они правы. Если бы не обострённые чувства сыщика, полученные при лечении, ни один дозорный не разглядел бы врагов на расстоянии почти сотни метров. Белова так и подмывало открыть огонь, настолько удобно, как мишени, приближались степняки. Очевидно, потерпев неудачу в конном строю, они решили нападать пешими, подкравшись как можно ближе. Когда из лощины вышли последние воины, передовые уже приближались к вязу, с которого их пересчитывал подполковник. Насчитав семьдесят восемь человек, уралец спрыгнул и направился в лагерь, по дороге обдумывая наглую мысль.

Сравнивая количество пеших врагов и свои наблюдения за степняками, с детства имевший фотографическую зрительную память, сыщик пришёл к выводу, что в нападении участвуют практически все степняки. Сейчас он вспомнил и заново пересчитал преследовавших уральский караван весь день всадников, их было от девяноста до ста человек. Вывод был нехитрый, в лагере степняков остались не больше двадцати воинов, с учётом шаманов ещё меньше. Старейшина был уверен, что уральцы отобьют нападение, но нельзя постоянно отбиваться, неплохой шахматист, он любил играть в атаке и считал лучшей защитой именно нападение. Эта тактика помогла на Каме, не захвати бражинцы несколько городов, до сих пор каждый год отбивались бы от соседей.

Сейчас он обдумывал, кого отправить в нападение на пустующий лагерь кочевников за реку. После короткого совета с дружинниками, на лодке отправился Лютыня с шестью варягами, горевший жаждой сражения. Добровольцы, отправившиеся с ним, благодаря нагрудным солярным знакам, не сомневались в своей неуязвимости перед любыми заклинаниями. Парни отплыли на самой большой лодке, по расчётам они успевали до рассвета добраться до противоположного берега Волги. Кисель, тем временем, расставлял людей, намереваясь не только разбить степняков, но и преследовать до полного уничтожения или пленения. Он не сомневался, что в степи надо максимально жёстко пресекать любые нападения, степняк должен бояться уральцев. Никакой жалости, при нападении – уничтожать всех, в крайнем случае, брать в плен. Чтобы, как зимой на Каме, напал на уральцев – домой не вернёшься.

Через полчаса Белов заметил первых степняков, подбиравшихся к 'мирно спавшему' лагерю уральцев, подал знак Торопу, занялся подсчётом обнаруженных врагов. До нападения удалось насчитать сорок восемь мужчин, остальные, очевидно, подобрались с другой стороны стоянки. На этот раз уральцы взяли револьверы у пушкарей, которых отправили на пароходы. Поэтому скорострельность и огневая мощь выросла вдвое, в рукопашной револьвер значительно удобнее ружья. А от пуль десятого калибра с расстояния в пару метров, как убедились уральцы, тело врага отбрасывало назад метра на три, особенно, когда пуля попадала в кость.

Стремясь обнаружить себя как можно позднее, степняки стали нападать ещё в предрассветном сумраке, пытаясь на ощупь ударить бронзовым ножом. Пользуясь преимуществом в зрении, Белов заколол троих нападавших, пока четвёртый не успел вскрикнуть, подняв общую тревогу.

– Огонь, – крикнул Тороп, единственный из торговцев, оставшийся в лагере, и первым выстрелил в ближайшего степняка.

От канонады, раздавшейся на небольшой поляне, заложило уши даже у привычного сыщика, как же чувствовали себя кочевники, его забрало любопытство, несмотря на несвоевременность такой мысли. Руки действовали автоматически, отстреляв барабан, сыщик укрылся за деревом, перезаряжая револьвер. Когда он выглянул, прошло всего три секунды, стрельба утихла, над поляной стояла острая гарь от пороха, живых кочевников не наблюдалось.

– Доложить потери, – крикнул старшина, контролируя взглядом свой сектор обстрела.

– Трое раненых, один сломал ногу, – быстро разобрался Тороп.

– Давай за убежавшими. Раненых на пароход, я поплыву на правый берег, – Белов пошёл считать трофеи.

Убитых и тяжелораненых степняков на поляне насчитали шестнадцать, остальные больше убежали. Преследовать шестьдесят врагов одним десятком варягов очевидная глупость, учитывая, что через полчаса уральцы покинут место ночлега, скорее всего, навсегда. Осмотр погибших кочевников ничего интересного не дал, все найденные ножи и короткие мечи, как и ожидали, были бронзовыми. Интерес представляли несколько бронзовых наручей, да полдесятка метательных ножей, на всех было изображение змеев. Тяжелораненых врагов, с молчаливого согласия командиров, уральцы прирезали. К этому времени все отплывали, направляясь к примеченному накануне вражескому лагерю. Там наверняка слышали выстрелы, возможно, поняли провал своих диверсантов.

Уральцы не собирались вступать в новый бой, группа Лютыни должна по времени справиться с захватом пленных. Командиры рассчитывали в темпе погрузить пленников и продолжить плаванье, оставив допросы на будущее. Намерения оказались здравыми, с середины реки все заметили Лютыню с остальными уральцами, стаскивавших на берег связанных туземцев.

– Всё нормально, командир, – доложил весёлый варяг, не ожидая вопросов, – взяли шесть пленных, раненых не имеем, много трофеев.

– Сколько убежали, – поинтересовался Белов, спрыгивая на берег, – где кони?