Текст книги "Пляски демонов"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 18 Гусаров. Сочи

В Питере морозы, а в Сочи метеорологическая аномалия. Температура хорошо за тридцать, жара. От этого хочется крыть матом власть и выпивать расслабляющего мозг пивного раствора. Аборигены с армянским акцентом рассказали, что в прошлом году в это время, все пальмы и магнолии были засыпаны по макушку снегом. Врут, наверное? Но думать об этом, от всепроникающей, одуряющей жары совсем нет сил.

Федя? А что Федя, нацепил на нос темные очки с диоптриями и сидит, не вылезая в море, отдыхает, топя своим животом, трепещущие от его приближения контрольные буйки.

Дело к вечеру, пляж хоть и платный и все на нем есть, только продавцы-коробейники уже умотали, а пить от этого хочется не меньше, чем когда они с утра орали над ухом: «Пиво… Хачапури… Сашлык, свежий сашлык… Эй, ты, гой-перекатный, покупай, отдаю себе в убыток…».

Пришлось гукать-аукать в набежавшую волну Федю и выползать с пляжа в поисках прохладного, освежающего источника…

По дороге, слушая гомон поредевшего людского моря, пытался отвлечься, но тут сын полка вступил со своим извечным «хочу пить, хочу пить». Мальчонку понять можно, он нахлебался морского рассола и теперь требует пресной водой для разбавления бассейна в собственном желудке…

Одеты мы в шорты. Майки на тело одевать – даже подумать об этом страшно. Платановая аллея принарядилась. В поисках доступных блондинок, на охоту вышли горбоносые красавцы-самцы с задымленными от бурлящих гормонов глазами, переполненных желанием одолеть свою робость и… «Эй, дэвушка, слышь, красавица, тэбэ говорю… Пойдем со мной… Будет очэнь харашо… Что? Ай, ай… Сколько, сколько, ты сказала? Иды от сюдава, такая рассякая, совсем об любви не хочат думать, только об деньгах»,

– Может, потерпим? – с сомнением спрашиваю у знаменосца с мокрым полотенцем на плечах. – Давай, уже недолго осталось, а в номере холодненькое пиво, мороженная водяра… Потерпим? А?

В ответ на это, как будто он меня и не слышит, опять «хочу пить, хочу пить»…

Выматерив себя за эгоизм и не желание прислушиваться к голосу народа, обозвал себя «законченным мерзавцем» и сделал привал у ресторана «Закидоны рыбака»…

Там привязалась беременная цыганка в золотых перстнях: «Слушай, молодой, красивый, дай сто долларов».

– Зачем тебе столько, – удивился я. – У меня свой, внештатный гадатель, даже погоду предсказывает…

– Я такой ерундой не занимаюсь, – гордо вскинула голову черноголовая. – Мне в бумажку, надо ребенку булочку завернуть…

Отдал ей свое пляжное полотенце, она швырнула мне его под ноги и добавив что-то ругательное, с высоко поднятой головой пошла дальше. Федя поднял банную принадлежность и растерянно остановился перед входом.

Так как Федя свои шорты соорудил из сатиновых семейных трусов типа «Верность» после короткого инструктажа, пришлось оставить его у входа, а самому вкрадчивым шагом приблизиться к ленивому швейцару и начинать переговоры…

– В таком виде не положено… – узнав от меня тему беседы, ответил этот неприступный дядька, хотя бороды у него не было, но потертый мундир без золота и нашитых позументов заставлял тянуться перед ним ввысь… – Идите, господа, оденьтесь, как положено и милости просим… Тем более шта, у нас пока телевидение снимають, как начальство кушають и выпивають… Оденьтесь и приходите, местов у нас завсегда есть… – толково разъяснял он мне бестолковому и непонятливому посетителю без галстука.

– Отец, ведь я не для себя – и ткнув пальцем в сторону заробевшего Федьки, вкрадчиво заныл. – Ребенок хочет пить… Ну, давай я вместо тебя постою, а ты пока сходишь в буфет… А? – Давно мой голосок не переходил с мужественного прокуренного баритона на сладкоголосый елейный тенорок-с…

Какой я тебе отец, – он смутился. – Я ведь подполковник в отставке. Если бы не эта нищенская пенсия, разе-ж ты б меня здесь видел… Я бы сейчас служил матросом спасателем на пляже, а не здесь торчал… Давай так, – он кивнул себе за спину. – Там у меня на вешалке белый халат есть и брюки, одевай и дуй до буфета…

Облачившись в предложенный маскарадный костюм и узнав, где буфет, я как можно незаметнее, по стеночке, почти ползком протиснулся в зал заведения.

ГЛАВА 19 Гусаров. Ресторан. Алавердян

Зал ресторана был залит искусственным светом софитов, стрёкотом кинокамер и невнятным журналистским бормотанием… Жара от них только усиливалась. Кондиционеры хоть и гудели, как трактора во время уборочной, но облегчения не приносили.

За богато уставленным столом сидел тучный господин в дорогой пиджачной паре от «Креатини» и с видом защитника конституции и священных рубежей необъятной Отчизны, остервенело, без произнесения тостов выпивал и закусывал.

Краем уха я услыхал, как нарядная девчушка восторженно бубнила в микрофон, что съемочная группа, совершая рейд по городским точкам питания, совершенно случайно заглянув в ресторан «Закидоны рыбака» была приятно удивленна. Оказывается, в ресторане кушает лидер российской промышленно-нефтянной группы «Зусик» господин Алавердян. Который, как говорится, в гуще народа… Презрев все привилегии… Демократично…

Дальше я не слушал. Да и смотреть на истекающего салом, толстого борова со вкусом поглощающего природные богатства России, желания не было. Ну его, пусть жрёт, а у меня ребенок не поен, бьет на улице копытом, того т гляди сорвётся с привязи.

Обойдя человек семь охраны, скрытой за видимостью камер, стараясь не привлекать к себе внимание, я проскользнул в буфет. Буфетчица что-то лениво пережёвывая, скучала за стенами своего бастиона и развлекала себя тем, что смотрела телевизор. В прямом эфире местного телевидения, показывали тот самый зал и того самого толстого господина, переходящего к горячим закускам и обещающего в случае избрания его губернатором навести в родимой стороне порядок.

Я своим легким покашливанием дал понять мордатой тётке, что в помещение нас уже двое…

На плотном лице буфетчицы, на все мои вежливые подходы к ней никакой реакции, вообще ничего не отразилось: ноль внимания – фунт презрения. Делать нечего, я перевел свой взгляд в сторону телевизора. Посетитель ресторана, держа в жирных руках некую бумаженцию, с нескрываемой брезгливостью вещал с экрана:

– Вот, пожалуйста, что пишет в своей листовке претендент на мое место, подонок и мерзавец кандидат в губернаторы Птурской области, – он перевернул лист и с удивлением произнес. – Какая-то… Долбоё… Б… Л… Ну, да – Господин, Борзов Сергей Михайлович… Вот что он здесь пишет: «Обещаю! Я положу конец – бандитизму, коррупции, воровству…» – Дальше можно не читать, – оратор вытер жирные руки смятой листовкой своего соперника и с отвращением бросил ее в пепельницу. – Как можно прокомментировать такие слова, да очень просто: не обольщайтесь, в этой части обещаний, правдивыми являются только первые три-четыре слова…

Я поднапрягся, вспомнил эти первые слова и от души расхохотался. Мужик в униформе богатея, видно услышал мой рогот, так как ответил мне через эфирное пространство:

– Раздавшийся хохот подтверждает правильное понимание нашим народом цены подобных слов, – он ободряюще посмотрел в сторону, наверное, туда, где я безуспешно пытался привлечь к себе внимание неприступной буфетчицы.

Она лениво отвела глаза от экрана и под острые запахи нечистот, идущие со стороны кухни, посмотрела в мою сторону. Удивленная левая бровь чуть приподнялась и спросила у меня, мол, чего тебе, поскребыш? Мне пришлось резко прекратить веселье и из отчаянного балагура-хохотуна превратиться в скромного просителя.

– Продайте, пожалуйста, минералки, – поперхнувшись от смущения, как-то уж совсем испуганно и заискивающе попросил я и для убедительности добавил. – Для ребенка, знаете ли. Весь день, несмышлёныш, провел на пляже…

Я еще хотел добавить, что пляж платный, что цены там заоблачные, про сиротство голозадое вспомнить – но не успел.

В буфет ворвался шкафоподобный верзила и с криком: «Где врач? Человеку плохо…» Схватил меня поперек туловища и, не давая сказать мне о том, что я кухонный рабочий и пришел забрать пивную тару, легко потащил в зал, к столу со жратвой…

В зале все было по-прежнему. Горели, потрескивая софиты и судя по горящим красным огонькам, работали камеры.

Сидящий за столом господин, уже там не сидел… Он лежал внизу, с кровавой пеной на губах и очень нехорошо, дробно сучил ногами, обутыми в башмаки фабрики «имени Вдовы Клико» и хрипел посиневшим от удушья лицом.

Повеселевшие телевизионщики, хоть и прекратили прямую трансляцию, но продолжали снимать с большим воодушевлением.

Лежащий под столом тучный господин, не смотря на все свои громадные нефтяные деньги, умирал самым вульгарным образом. Казалось, нет никакой силы, способной остановить процесс приближения его к берегу Стикса. Рядом стоящий охранник находился в глубокой прострации, глядя в сторону и вверх, заполошливо бубнил себе под нос: «Он начал есть рыбу, наверное, костью подавился. Рыбу он ел… Я ничего не мог поделать… А что я мог? Он рыбу только накчал…»

Слова о том, что я не врач, а самый обычный посетитель уже из горла не рвались. Я в каком-то нервном ступоре смотрел на лежащего… Сперва у него перестали дергаться ноги, после перестала пузыриться кровавая пена. Наверное он еще был в сознание, на мгновение открыл туманные глаза и посмотрел на меня стоящего над ним. Время пребывания его на это земле, уже отсчитывалось не минутами – секундами… Охрана отодвинула бестолково суетящихся телевизионщиков и в образовавшемся круге я начал «священнодействовать».

Не знаю, что меня подтолкнуло к нему… Вот, ты… Да, нет… Ты, вот в крапинку, специально спроси – я не отвечу. Чего отвечать, если я таких слов не знаю… Мне вдруг почудились глаза старого монаха, с которым довелось свидеться в Непале в подобной ситуации. Они выжидательно смотрели на меня откуда-то со стороны…

Крикнув чтобы не мешали, я склонился над умирающим и под крик телевизионщиков: «Сымай, сымай… Дай крупно… Теперь его глаза… Хорошо. Теперь руки молодец, теперь общий план…» начал создавать нечто совсем непонятное и для меня невообразимое. Схватив со стола бутылку коньяка, я стал, явно сойдя с ума, не пить из горла, а мыть им руки…

– Охрана, помоги разжать его рот, – гаркнул я тому здоровяку, который притащил меня сюда. – Доставай ствол, вытащи обойму…

– А? Что..? – плохо соображая, склонился он над своим начальником.

Пришлось самому выдергивать из его наплечной кобуры оружие, выщелкивать обойму и стволом разжимать рот. После этого, как в дешевой украинской порнографии, засунул два пальца правой руки в горло и попытался нащупать кость. Чтобы затихающий господин не откусил мне пальцы, пришлось подстраховаться рукояткой пистолета, вставив ее между зубами.

Нащупав осклизлую кость, рывком выдернул ее наружу. Грузный господин облегченно вздохнул, после этого меня обдало пахучими рвотными массами…

Однако, к своему удивлению, это было еще только началом открытий. Левая рука, которой я придерживал голову кандидата в губернаторы, оказалась в чем-то липком и красном. Очень мне это не понравилось.

Поддерживая голову, кое-как я смог заглянуть, что там так неудержимо сочиться. Оказалось, что из небольшой сквозной дырочки на шее медленно и лениво вытекает кровь… Насколько я помнил, такие дырки получаются когда в тело попадает пуля.

Видно, когда господин приступил к рыбному деликатесу, острая кижучёвая кость в момент попадания пули в шею, поперечно скокнула в горло. Да! Видно, киллер, дернул рукой, чуть изменилась траектория, пуля не пробила голову, а мудрено пронзила шею. Был ли задет шейный отдел позвоночника, было не ясно… Пуля прошла по касательной, нанесла разрушения и ушла в неизвестность.

Вместе с тем, сюрпризы продолжались. Раненный пулей и костью, опять стал выкидывать фортеля. Судя по всему, у него остановилось дыхание… Болевой шок блокировал работу сердца. Опять, вслух удивляясь своим фокусам, я совершенно бессознательно начал проводить непонятные манипуляции с телом. Одной рукой где-то надавливал, второй успевал поворачивать, что-то при этом пришептывал и присвистывал, как будто свистом подзывал его душу, уговаривая не оставлять тело. Делал массирующие движения, стучал в область сердца, пытаясь восстановить ритм.

Через какое-то время, из горла лежащего опять рванула рвота, а из раны потекла кровь. Окинув взглядом, что господин хороший изрыгнул из себя, удивился – он практически глотал вкуснятину, не пережёвывая её. Лежащий на боку пациент закашлялся. Открыв глаза, он прохрипел: «Кто ты..?» И снова потерял сознание.

Мне казалось, все это продолжалось бесконечно долго, было ощущение, что время спрессовалось в длительный и бесконечный миг… Но после, просмотрев несколько раз телевизионную запись, убедился, всё это длилось не более двух минут, в течение которых я лихо отплясывал свой жизнеутверждающий танец.

Ну, и причем здесь глаза непальского монах?

Думаю, именно его взгляд подтолкнул меня к жертве попадания кости в горло.

Собственноручно завязав себе глаза, мы можем прийти к любому необходимому результату, т. к. самообман это непременный атрибут человеческого существования.

ГЛАВА 20 Гусаров. Первая помощь

Я поднялся. Глянул на себя, боже, кто это? Липкий, с ног до головы обвешан остатками плохо прожеванной пищи, воняю… Противно, хотя, с другой стороны, пытался человека спасти…

Через зал уже бежали настоящие врачи, в настоящих белых халатах и с носилками. Они оттеснили меня, и я поплелся к выходу. Постояв в стороне, только и смог сказать: «Посмотрите, сзади на шее, похоже на огнестрельное ранение». После этих слов еще громче завыла, забегала по залу охрана, каждый из них уже выдернул свой ствол и готов был открыть пальбу в любого присутствующего.

– Эй, парень, – окликнула меня буфетчица, – На, вот тряпку оботрись и держи свою минералку…

На мое усталое движения достать деньги, она отмахнулась: «Бери даром, за счет буржуя которого ты спас, – и, посмотрев более внимательно спросила. – В случае чего, если тебе захотят сказать спасибо. Где тебя искать?».

Я отрицательно мотнул головой. Не нужна мне никакая благодарность. Монах из прошлой жизни глазами наказал делать добро, я и делал. Какая благодарность? Юмор один, а не оказание помощи…

На ходу вытирая руки я снял испачканный халат и передавая его швейцару извиняясь произнес:

– Спасибо за помощь. Возвращаю маскхалат. Извините, что измазал… Там, подполковник, вашему гостю плохо стало, пришлось вмешаться… Приняли меня по ошибке за врача, вот и суетился вместо него. На что бывший воин, брезгливо принюхиваясь, просипел.

– Ты уж, мил человек, и брюки скидавай, а то мне не в чем будет домой идти…

* * *

Истомившийся Федя заснул на ступеньках. Когда я растолкал его он, долго хлопал глазами, кряхтел и чесался, но увидев бутылку, жадно начал пить… После сказал потянувшись: «Должно заснул… А сон про тебя святой человек… Будто ты, спасаешь раненого, а он тебя всяко-разно благодарит, но ты говоришь, что и так все в порядке… И показываешь на меня, со словами, вон ему моему сыну все отдайте, и я с мешком денег, счастливый донельзя хожу за тобой…».

– Сон в руку, – подозревая, что он был в зале, буркнул я. – Пошли в гостиницу, поесть еще надо, а пока, слушай коротко сюда…

Чувствовал у себя на затылке чей-то пристальный и оттого неприятный взгляд, напоминающий назойливое рассматривание цели через визир оптического прицела, пришлось раствориться в людском море Платановой аллеи.

* * *

Федя вернулся, примерно через час, нагруженный едой и охлаждённым питьем… Помолясь на работающий телевизор, приступили к поеданию принесённого, в предвкушении чего-то необычного. И точно…

Намазавшись сметаной и удобно устроившись за столом заваленным едой я с удовольствием, под довольное кряхтение своего напарника, смотрел свои подвиги, смонтированные телевизионными виртуозами в предвыборный ролик с ярким лейтмотивом «Спасение любимого кандидата, восторженными избирателями!».

Федя, глядя на мои чудачества, из которых кровь, блевотина и грязь были аккуратно вырезаны, смотрел как подтверждение своего сна и судя по его вскрикам: «Ни хрена себе… Ну, ты, святой человек, даешь… Ни хрена себе…» был очень доволен увиденным.

– Классное кино, жаль только, что нам с тобой не придется смотреть его дальше… – вдруг грустно сообщил он.

Меня такие откровения не очень обрадовали, но хмель от вина и сытости не дали услышать тревогу в его голосе

– Ты чего нос повесил, ясновидящий, – попытался хохмить я, но сказал это больше для формы, уж больно было хорошо и лениво… Похлопав его по плечу, приободрил – Все будет в порядке… Давай, иди спать…

– Вот ты смеешься, надо мной, ясновидящим называешь, а ведь я, даже сны перестал видеть, – совсем грустно спросил он. – Можно я на твоей койке, здесь у тебя посплю… Может, что и увижу…

– Да спи… Сколько угодно, а я пойду, пройдусь. Настроение уж больно хорошее… Погода, опять же, шепчет слова любви…

Выключив свет, пошел болтаться по ночным улицам, глазея на прехорошеньких, загорелых и счастливых девушек и женщин.

Вернувшись к себе в номер, по храпу Феди сориентироваться в обстановке и завалился спать на его полати.

ГЛАВА 21 Гусаров. Подрыв

Выспаться не удалось. Ночь оказалось менее удачной, по сравнению с прошедшим днем…

Часа в три-четыре, когда самый сладкий сон охватывает организм, где-то рядом рвануло так, что казалось, Сочи, за свои грехи, веселый нрав и потакания беспорядочным половым связям проваливается в тартарары… А сверху, вот-вот геенна огненная обрушится и пожрет огнем его бесшабашных обитателей. Содом и Гоморра получатся, а не Сочи.

Я уже было собрался сигануть в окно, но, вспомнив о шестом этаже, отказался от своего намерения. Выскочив в коридор, в кромешной тьме и простыне, пришлось вернуться обратно…

Когда заработали фонарики спасателей и за дверью кроме женского виза и мужественного, встревоженного мужского рева можно было расслышать слова, я услышал, что эпицентр взрыва расположен…

Плохо слышно…

…Именно в том номере и под той койкой, где должен был спать я.

Теперь мне стал понятен мистический смысл отсутствия у Феди снов и других видений. Просто будущего у него не было, оттого и смотреть было нечего…

Выть от горя сил не было… Не до сантиментов… Чтобы ожидание выстрела в затылок или взрыва уже в мою сторону не материализовались, отбросив сантименты, пришлось подниматься с постели и нервной походкой очередного испуганного жильца, уходить из гостиницы. Много смертей было в моей жизни, но конкретно из-за меня, убивали редко. Сам, да, но чтобы из-за меня…

Так что, на ночную прогулку я выходил уже не в шортах было объяснимо моим образом жизни. Пиджачок был решительно наброшен на плечи, а в нем по старой привычке ждать все время беды и несчастий, были сложены все ключи к счастью – деньги, кредитки и документы.

Шел и пытался проанализировать произошедшее свой гудящей контуженой головой. Это что, месть за мои прошлые дела или за дневное счастливое спасение человека, по правде сказать, я даже фамилию его не запомнил… Пока шел, меня не покидало чувство, что кто-то меня ведет, со стороны наблюдая и оценивая. Постарался отмахнуться от наваждения, списав это на тяготы и лишения сегодняшнего дня.

Ладно, уроды, считайте, что вы меня разнесли на атомы и микрочастицы, порубали на мелкие куски мяса. Уничтожили Леху Гусара, едри вас за щеку.

Пижамы в виде трусов, майки и зубной щетки было жалко… И так жалко стало (это пытаюсь отвлечься от утраты Феди), что я с лица осунулся… Брел наугад, да и сел на скамью, под грустным платаном…

Осталось решить, куда теперь?

* * *

С такой перекошенной несчастьями рожей нельзя безнаказанно ходить по улицам курортного города. Это не просто голое утверждение, это констатация. Я опять начал притягивать несчастия…

– О, смотри, Вартан, его баба бросила, так он сам, как баба в вывернутых штанах по городу бродит и наших женщин пугает… – Именно с этих слов, какие-то неприятные типы начали приставать ко мне. Судя по тому, что их было больше, а одного бить всегда лучше кодлой, это были явно малообразованные дети гор.

– Ладно, Лошак, оставь его в покое… Хотя, подожди, подожди… Пусть он нам что-нибудь споёт или станцует – согласно закивал нетрезвой головой тип по имени Вартан. И уже ко мне: «Давай, дрочила, показывай танец».

Южные ночи, это, то еще великолепие тьмы. Хорошо, что хоть тускло мерцали уличные фонари, иначе я бы их вообще не заметил.

– Шли бы вы, ребята, в жопу или на х… по вашему выбору, – я миролюбиво попытался уклониться от пьяной ссоры и указать направление движения. – Видите плохо мне… Не выспался… Да и вам лишние неприятности ни к чему? Попасть в больницу гораздо проще, чем на ипподром, тем более с вашими носами… – Дав слабину и бесхарактерность, я пытался быть убедительным.

– Он еще ругается, нехороший человек. – Это кривоногое, гортанное племя двинулось в мою сторону с явно недружелюбными намерениями. Молодёжь была счастлива, повстречав чудака, которого можно было отмутузить за неуважение к ним.

Опять драка, крики, оскорбления… Не стал я ждать, когда они достанут стволы и пиковины. Дал одному и второму в рыло, судя по хрусту, дело не обошлось без переломов. Ребятишки подрубленной лозой рухнули на дорожку, аккуратно ногами затолкал их под лавочку с кипарисом. Тихие такие ребятки, когда лежат, зажмурив глаза, и не скажешь, что хулиганьё… Присмотрелся впотьмах, не-а, не скажешь.

Было с ними еще двое, молчаливых и дымящих сигаретами… Так эти скромняги догадались, что лучше показать результаты в беге и трусости, чем ходить со сломанными носами. Дернули на пяту так синхронно, будто растворились в воздухе, словно их и не было.

Постоял, подумал. Ощущение, что кто-то за мной наблюдает, по-прежнему не покидало, а только усилилось.

В результате, когда я двинулся в сторону Адлера, метров через пятьдесят пыхтя и задыхаясь, ко мне подошел мужик с портфелем. Был он росточка невысокого, полный, жутко потеющий и оттого скверно пахнущий. Землистый цвет лица указывал на имеющуюся язву и несварение желудка…

Приподнял шляпу, представился послом по особым поручениям – Пердоватором Серафимом Ивановичем. Затем, вместо покойного Феди рассказал прогноз погоды с дождём и порывистым ветром, а также сообщил, что меня ждут, а он меня сопроводит…

– Кто ждет? Такие, как вон те лежащие – небрежно кивнул головой в сторону лавочки. (Оказалось, что мне не чуждо кокетливое позерство).

– В принципе вы правы, после того как вы его сегодня, он посмотрел на часы. – Уже вчера спасли, он покамест, также лежит… Специалисты, которые смотрели запись, утверждают, что вы буквально вытащили его с того света… Кстати, огнестрельное ранение шеи и проколотое костью горло, практически зажили…

До меня с трудом дошло, что речь идет о случайном посетителе ресторана, которому за день до этих событий я оказал первую помощь

– Так это была все-таки пулевая рана? – пришлось уже мне невнятно удивляться.

– Пойдемте, нас ждет машина… – не отвечая на вопрос, он настойчиво пытался затащить меня в чрево автомобиля.

Никуда я не хотел ехать, мне даже двигаться не хотелось. Единственное и возможно последнее желание было, чтобы меня оставили в покое. И вообще, я так устал, что у меня даже сил не осталось послать их всех подальше вместе с их предложениями.

Не успел я закончить обдумывание этой горькой, но невысказанной драматической мысли, и хотел было уже озвучить её настойчивому гражданину, как сзади послышался дробный топот ног и утробный рокот машинных двигателей. Я оглянулся и с первого раза догадался, что это молчаливые друганы Вартана с Лошаком, собрав бравое землячество – сабель сорок, пытались строго спросить у меня, для чего я так крепко расколошматил рожи их землякам…

– Вон он… И еще какой-то козел… – заскулили от счастья дуэтом до этого молчаливые аскеры. Говнистые, как и вся их шобла, гибонообразные, волосатые торговцы сочинского рынка, даже приостановились, оттягивая миг пароксизма жгучей страсти, предвкушая по-гоголевски, страшную месть. – Стой, гад! Мы, щас, тибя убивать будем.

Метров двадцать отделяло нас от юных мстителей. Сомневаться в чистоте их помыслов не было абсолютно никаких оснований. Если бы они не неслись посреди шоссе и дали простора для движения автотранспорта, достигнуть объект мести было бы гораздо проще. Но ребята горели ненавистью и желанием отомстить, поэтому рвались вперед, ничего не слыша и не видя.

– Быстрее решайте, – услышал я дрожащий скул Пердоватора. – Остается мало времени.

– Нет, мил человек, времени у нас вообще не осталось… – зычно закричал я.

Играть героя в данных обстоятельствах было совсем не с руки, схватив за рукав тучного Пердоватора, я бегом бросился к спасительно распахнутым дверцам автомобиля. Однако, вырвав руку из моего ослабевшего захвата, меня опередил посол. Оказалось, что он не «посол», а побежал гораздо быстрее меня… Я ввалился вслед за ним и мы рванули с места… Пару кирпичей все-таки попали по корпусу железного коня, но водитель оказался ассом и не обратил внимания на такие мелочи.

Доехали быстро и от погони ушли легко, хотя озверевшие армяне, как мне показалось, особо и не торопились догонять. Наверное, их смутил ствол «калаша» легкомысленно выглядывающий из-за приспущенного тонированного стекла? (Вроде было темно, но ствол выделялся очень колоритно.) Не знаю. Правда и оставаться выяснять, желания не было.

* * *

Пока мы ехали, «посол» вкратце объяснил мне причину моей срочной доставки прибытия туда.

Забрались куда-то в горы. Повернули за Мацестой, выехали на неприметный раскатанный большак и через несколько закрытых шлагбаумов оказались в заповедной зоне. Это и была конечная цель ночного десантирования в райское, но не забытое людьми место.

Ранее избушка на куриных ножках, сложенная из брёвнышек крымской сосны и сибирского кедра, принадлежала санаторию ЦК КПСС, там от трудов праведных поправляли подорванное партийной работой, изможденные от голода и усталости партаппаратчики. Последние десять-двенадцать лет всем этим хозяйством владели сибирские золотопромышленники и другие простые работяги-миллионеры, осваивающие природные богатства Сибири и Дальнего Востока.

На самом деле, предгорья, вершины, много чего другого, включая реликтовые леса, охотничьи угодья и редкие минеральные источники, принадлежало раненному в шею и поцарапанному в горло г-ну Алавердяну. (Оказывается, что, даже обладание такими природными сокровищами не спасает от пули-дуры.)

Гераклит ошибся – я не то чтобы дважды, а уже 55-ый раз вхожу в одну и ту же реку, а помыться так и не успеваю!

Утро, с ярким декабрьским солнцем добралось и к заповедным местам.

* * *

Как только мы приехали, Пердоватор с видимым облегчением передал меня, другим людям молодым, миловидным и с приятным запахом… Женский персонал, облаченный в достаточно фривольные, прозрачные белые халаты повел меня к хозяину. Пока они сопровождали меня по лестницам я вволю налюбовался их упругими задницами, стройными ножками и ладносбитыми фигурами… Однако – не грело. Нервы стали ни куда не годны, а с ними и всё остальное.

Судя по землистой бледности и другим неприятным желтым разводам на утратившим былую яркость, обвисшем лице, дядьке было скверно.

– Какого цвета сегодня была моча и чем мы сегодня какали, – с видом знатока поинтересовался я прежде чем приступить к более детальному осмотру.

– Не валяйте дурака, профессор, – просипел он. – Скажите сразу – жить буду?

Мне осталось только пожать плечами, приподнять пламенеющие глаза и кивнуть в сторону высших сил.

ПЕРСОНАЖ ХАОСА Эпизод № 7

Под солнцем все исчезло и через двенадцать часов оно оказалось над ним. Поиск гармонии в мире хаоса и бессмысленности, создавал абстракцию, которую следовало перенести на полотно. Внутренний мир художника ликовал не долго. Солнце жарит, творить зло, нет сил.

Талант, как и бездарность заразительны – это притягивает, особенно когда воодушевление является в кедах. Появляется ни с чем не сравнимый запах, который заполняет пространство ещё до появления носков и портянок.

Он попробовал лимон, тот оказался слишком горьким и кислым. Горьким для чая, зато для кактусового самогона – лакомства экстремалов, в самый раз. Цель истинного поэта, носителя абстрактных истин – это выразить свое мироощущение посредством языка. Лимон в этом случае является необходимым элементом поиска выразительных средств.

Гравийная дорога вела и вела в пустоту. Пыль, запустение и отсутствие залитого катка создавали неприятное чувство. Тройной тулуп на асфальте исполнялся плохо, в нём было жарко… Простите, Христа ради! Тема до конца не разработана – автор запил.

Дельта-Л по-прежнему звал санитаров. Ему необходимы были собеседники, а не стигматы и кровоточащие раны мучеников и подвижников. Их не было. Пришлось, есть лимон – это уравновешивало и примеряло. (С последним утверждением автор не согласен, поэтому, думать вам, как с этим поступать.)