Текст книги "Легионеры"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Торжественная встреча для Рысака была организована в загородном ресторане им. Опры Винфри. Кто такой этот загадочный Оправинфри, братва не знала и все время спорила, ссылаясь на авторитет некоего, независимого эксперта Першина Дениски. Одни говорили, что это скаковая лошадь вороной масти. Другие, опять же со ссылкой, все на того же Першина убеждали, что это потопленная в Черном море легендарная боевая торпеда, которую сколько не пуляли в сторону врага, она упрямо возвращалась к родному торпедоносцу. Сколько не спорили, но к общему решению так и не пришли.

Выбор устроителями этого места основывался не на его названии, а на том, что любили этот ресторан за хорошую кухню и доброту обслуживающего персонала. За веселуху собирающихся проституток. За то, что в подвале было организовано некое подобие «катрана» с хорошей карточной игрой и уверенностью в том, что игроки ведут себя честно. Обычно карточные шулера проводили там свои семинары по обмену опытом и «честной» игре.

Т. е. все одно к одному, и вкусный ужин, и торжественный прием с приглашением парочки эстрадных «звезд». Кстати, они особо не ломаются эти «звездушки». За дополнительную плату, с превеликим удовольствием могут исполнить полюбившиеся хиты-песни и в банно-сексуальных условиях. Это уже как водиться, тем более у них прейскурант цен на оказываемые услуги (кто смотрит их в телевизоре, тот видел) выведен на лице чёрной тушью прямо.

Выпивка богатая. Девчушки молодые, но опытные. Для «дури» тоже было отведено специальное место. Хочешь сыграй на «баяне», т. е. через шприц, а хочешь в обе ноздри сыпь марафета или, если толк в этом знаешь, втирай его в десны.

Чего душа требует, то и твори.

* * *

Приглашенные и хозяева съезжались без обычной помпы и машин сопровождения. Эти прибыли раньше и пялились друг на друга в людской, то есть на кухне и в овощных подсобках.

Прибыли, как издавна на воровских сходка повелось и милицейские генералы, и судьи, и прокуроры.

Прикатили с мигалками и шумом народные депутаты. Прибыли служить народу, которых их и избирал, и денег давал, чтобы избирали.

Заявилось много других мутных и непонятных личностей.

Все неспешно, чинно, благородно. Каждый знал себе цену и снижать потолок продажности не собирался, не на базаре. Если в других условиях, всю эту «хевру» следовало уважительно встречать, да привечать, то – извините, сегодня был другой случай, особый.

Сегодня Коля Рысак был в центре всеобщего внимания, пупом земли и средоточием всех добродетелей. Шестерки заранее прознали его отчество и уважительно величали Николаем Николаевичем. А он, в качестве именинника, ходил важно и предлагал перед посадкой за стол и основной жратвой, «закусить аперитивом».

Когда же все расселись и наступило некое подобие тишины, Байкал, как устроитель этого всенародного гулянья в кратком вступительном слове обрисовал, международное положение. Со вздохом посетовал на беспредел талибов в Афганистане. Осудил, нездоровый ажиотаж и лихорадку индекса Доу-Джонса на Нью-Йорской бирже. И подводя черту перед финальным сообщением, от всей души поздравил присутствующих с возвращением, и выздоровлением дорогого именинника Рысака.

После выдержав соответствующую торжественности момента паузу сообщил, что все люди (т. е. большой воровской сход), согласились с тем, что наш уважаемый друг и сегодняшний виновник торжества, после того, как подлечится от заграничного беспредела, становиться смотрящим закордонных территорий, т. е. на его, Байкала, место.

Ломая дорогостоящие стулья, большинство присутствующих повскакивали со своих мест и бросились, на всякий случай поздравлять «наследника трона», вступившего в законные права «малого властителя и самодержца».

Больше всех этому сообщению радовались и хлопали не жалея ладоней, пошедшие на повышение в центральный аппарат и приглашенные к халявной жратве, генерал Стырин и прокурор Забалов (свою звучную фамилию он так и не сменил). Еще немного и Стырин готов был умиленно рассказывать, сидящим рядом с ним домушникам и карманникам о том, что это он, не жалея себя, вывел в люди, такого прекрасного человека, как Николай Коломиец, в миру – Коля Рысак.

В ответном слове Рысак пообещал:

«Ну это, типа, всегда…» И поблагодарил от всего сердца: «Всех в натуре… Все ништяк…»

Собравшимся его речь понравилось. Коротко и понятно. Он сам также не ожидал от себя такого поэтического красноречия.

После трогательной ответной речи все чинно расселись и выпили.

– Ты чего, Рысак, такой грустный? – приставал к нему присмиревший вор Синоним, кореш покойного Данилы Белокаменного. – Может угощаем тебя плохо, или бляди червивые? Так ты только скажи, мы эти масти быстро сменим…

– Да, нет, все путем… Но хочу хлебнуть я своего любимого чифиря. Так хочется, ты себе не представляешь… При чем, не из чашки с узорами, а из нашей, металлической кружки, оттуда где он варился настаивался, чтобы губы о край обжигало, чтобы нутро мое темное, «лепилами» изуродованное, свет увидело…

– Чудак-человек, сейчас организуем, – сделал добродушный жест Синоним.

Он подозвал к себе одну из своих «шестерок-торпед», по случаю праздника одетого в пиджак не по размеру, из под которого наружу выпирал ствол. Коротко распорядился исполнить желание виновника торжества. И через час разомлевшему от хороших слов, водки и просто от всей атмосферы Рысаку, на серебряном подносе принесли закопченную кружку с дымящимся густым, чайным лакомством.

Его восторгам не было предела. Он разве, что только не плакал от умиления. А когда эту кружку пустили по кругу и каждый сделал по символичному глотку… А после, она опять попала на поднос стоящий перед Рысаком, его восторги зашкалили за все мыслимые границы.

Чифирь и в самом деле был хорош, а еще поднесли к нему и специальную папироску, набитую и скрученную с разными прибамбасами… Сказка, ей, богу…

Но сердце отвыкло от таких потрясений. Колян шатаясь от всего навалившегося, а больше от чифиря, пробравшего до самого дна и нагнавшего обильного пота, сходил отлить. После вышел на террасу ресторана, глотнуть свежего воздуха и привести свои расшалившиеся эмоции в нормальное состояние.

* * *

Пока Рысак, стоя на фоне ярко освещенных окон оглядывал и любовался темными пейзажами русской слякотной осени. У него за спиной что-то долго шуршало, скрипело и мялось. После долгого замешательства к нему в форменном жилете кухонного служащего робко приблизился старичок.

– Разрешите, господин хороший, отвлечь вопросом? – несмело спросил он.

Коля выдохнул дымок крепкой заграничной сигареты, выбросил окурок в набежавшее облако тумана и только после этого обернулся на дребезжащий звук старческого покашливания и шмыганья носом… Обернулся и, его огромная, нечеловеческая радость, перешла в фазу грубой и безнадежной тоски. Перед ним стоял добродушно улыбаясь Иван Петрович.

– Ты не смотри так на меня. А не то я умру сейчас от страха, – с каждой выговариваемой буквой, голос старичка начинал звучать металлом. – Ты думал, что мы о тебе забыли, босячок? Бросили тебя? Нет. Ну не хочешь обнять меня и прижать к своей груди, просто скажи, что-нибудь эдакое…

– Зра… сгра… здарсвуйствуйте начальник, – еле выдавил из себя обомлевший Рысак.

Бурный поток его радости, на глазах гебешника, превратился в два ручейка… текущие из носа простывшего первоклассника.

– За паренька того, что ты сохранил живым, тебе спасибо, – голос бериевского сокола, зазвучал особенно торжественно. – Я ходатайствовал перед президентом, о присвоении тебе звания «Герой России» и присвоении внеочередного звания – лейтенанта космических войск. Ты рад?

– Очень, – нехорошим голосом прошептал Коля. Стесняясь уточнить, о каком, собственно говоря, пареньке идет речь?

– Сам понимаешь указ будет секретным, поэтому уже сейчас можешь считать себя и офицером, и Героем… – он выжидательно смотрел на растерявшегося Рысака. – Ну же, лейтенант? Что ты обязан сказать согласно Устава караульной службы, когда тебе сообщают о таком известии…

– Не знаю, – вспыхнул светофорными огнями новоиспеченный лейтенант.

– Вот же, сраный олигофрен, – с армейской простотой по-отечески пожурил его Иван Петрович. – Служу России! Ты обязан сказать: «Служу России».

– Служу России, – гаркнул, что есть мочи Коломиец-лейтенант.

– Тише, ты, – присев от неожиданности, расплылся в улыбке Иван Петрович. – Ишь ты, чертяка, как обрадовался… Но больше так не бегай… А то мы с ног сбились, тебя по всей Европе разыскиваючи… Хорошо добрые люди шепнули, где ты.

Коля хотел возразить, что это не он бегал, а от него. И если бы не его друзья-однополчане, то пришлось бы ему кормить червей в чужой арабской земле. Хотел он еще много чего сказать, но благоразумно удержался. Зато на прощание то ли честь отдал, то ли при помощи другой руки, руку в локте обломил.

Петрович всех этих современных жестов не знал, но на всякий случай скомандовал «вольно». Напоследок, предупредил, чтобы Рысак встреч не искал, они его сами найдут… И на глазах обалдевшего Рысака, растворился в молочной дымке зябкого тумана.

* * *

Конечно, во Франции мне было тяжело и нерадостно наблюдать за всеми потугами этого «деревянного солдатика», наводившего в свое время ужас на многих блатных, банкиров и государственных чиновников.

Многочисленной и разнокалиберной швали, достаточно было сообщить или тонко намекнуть о том, что его безнадежно-запущенную болезнь, вместе с ним, передали в руки такого знающего, а вернее – толкового специалиста, как «Ассенизатор». И все.

После этого «мама, не горюй». Они, эти бывшие пэтеушные недоучки и партийно-комсомольский сброд, сами подыхали от страха. Хоть ты не сиди ночи напролет в засадах и не подстерегай в кустах у переправы через Стикс всех этих ребят, сжимая потной ладонью гранатомет.

Как сейчас помню. Экономия патронов и взрывчатки, была колоссальная.

И, что я увидела после всего этого? Жалкую карикатуру и потуги на сверхчеловека, со всеми вытекающими шутовскими последствиями.

Очень часто, наблюдая за его суетливыми и беспомощными действиями со стороны, хотелось ломая все законы конспирации, подойти к нему, дернуть за рукав и потребовать, не позорить гордое и поэтическое имя «Ассенизатор». Не марать товарный знак и доверие людей, кстати, наших с ним клиентов и работодателей.

Мои наблюдения принесли очень горькое открытие. Оказалось, что в момент нашей первой и, я надеюсь, последней встречи, он был самым заурядным солдатиком иностранного легиона. Служил-прислуживал чужим деньгам и интересам. Такое резкое и низкое падение.

Как такое могло произойти? У меня тогда голова шла кругом, но только могла предположит. Возможно, во время очередной рабочей акции его контузило или попало чем-нибудь тяжелым по голове? А может он прокололся, как неразумное дитя, а сейчас пытается там, под этой клоунской фуражкой спрятаться, скрыться? Сейчас даже не хочется об этом думать. Тяжело и противно… Просто в вонючий пот бросает от одной только мысли о нем… Бр-р-р…

А думать приходиться.

Как сообщила мне, одна моя девочка. Во Францию она приехала гораздо раньше чем я. Оценивала обстановку, смотрела, анализировала. Несмотря на то, что она моя ровесница, большая умничка. Это она срисовала место его нахождения через компьютерные дела, когда он суетился, вызывал меня во Францию, а после заказывая для меня номер в гостинице.

Так вот этот красавец в мундире, напился до скотского состояния, читая мой проникновенный текст, в письме «с последним прости». Он следил за мной, она следила за ним. Он обо мне знал ровно столько, сколько я считала возможным ему дать. Зато сама знала о нем все. Остальные детали можно было уточнять отталкиваясь от его несравненной персоны.

Все это только вступление, несколько мазков тушью, для того чтобы быть правильно понятой, почему мне пришла в голову мысль воспользоваться торговой маркой «Ассенизатор».

Как и он, я также решила работать с подручной. Но пока она была у меня на подхвате. Разумное и быстрое, на лету все схватывающее создание. Когда придется с ней расставаться – к моему искреннему сожалению, она знает меня в лицо – особо жалеть не придется. Пожалеешь других, себя жалеть не хватит времени. Этому я научилась очень даже хорошо у своего учителя. Однако же пока об этом мне не хотелось думать, да и поводов для экстренного устранения свидетелей не было. Тем более она еще меня не подводила…

* * *

Когда же он вернулся во Францию. И в дальнейшем вышел из госпиталя с отрубленной рукой. Я поняла, что судьба дает мне неплохой шанс, занять его место.

Конечно, он такого сказать мне не мог. А если бы узнал об этом намерении, то попытался бы меня отговорить от этого шага. Наверное хоть чуточку, но он меня любил… Хоть чуточку… Поэтому, я уверенна, стал бы отговаривать. Но о данном решении ни то, что он ничего не знал, никто об этом даже не догадывался. Все это было к лучшему.

Его контакты и номера паролей, при помощи женских хитростей я узнала от хакера, милого и застенчивого юноши, который работал на него и для денег, в том числе. Но больше, этот разрушитель оборонного могущества США, трудился не покладая рук для собственного самоутверждения и борьбы со своими комплексами неполноценности. Работа на Ассенизатора приносила ему определенный денежный интерес. Но когда я смогла его вычислить и «случайно» с ним познакомиться, наше сотрудничество перешло в область платонической любви, с намеками на ее перерастание в плоскость «горизонтальной дружбы».

Поэтому, пока солдат Пирогов не спохватился, я узнала о том, что на его имя поступило два заказа. При чем, один клиент был не для «мокрой» работы. Именно его, мы разрабатывали во Франции, когда я подцепила бесконечно милого и доброго графа Вадима Пелье. Который кроме титула, в первую же ночь наших совсем не платонических братских объятий, смог одарить меня всем букетом известных венерических болезней, включая гонорею и сифилис. И только сдав кровь, я смогла вздохнуть спокойно, когда увидела, что хоть СПИДа во мне нет.

Развода я не потребовала, но адвоката вместе с врачом-венерологом пригласила.

После их протокольного посещения и полной, почти принудительной проверки моего дорогого мужа, источник болезни был вычислен и документально подтвержден. Все было запротоколировано.

Антибиотики продолжаю и колоть, и принимать таблетки пачками. Стала бледная, как смерть.

Вадим виновато улыбаясь, пытаясь меня подбодрить сказал, что теперь я приобрела оттенок истинного аристократизма. Смерила его своим самым презрительным взглядом. Если все бледные аристократы имеют такую же природу этого явления как и я, им не стоит завидовать.

Теперь мне становится понятным и вырождение европейского дворянства, как класса. С такими носителями генов, как у Вадима, далеко свой род не проведешь… От такого мужа, только идиоты и могут появиться на свет.

К сегодняшней работе, все эти рассусоливания, не имеет никакого значения.

Вот так, «обезьянка Чичи – продавала кирпичи» и плакала бедная, так горько плакала, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ни себя, ни других, из этого кобельего племени не жалея. Не в последнюю очередь и из-за этих особенностей семейной жизни, мне захотелось занять место легендарного Ассенизатора… Возможно даже в первую…

* * *

Нашла я на сайте Ассенизатора, заказ на физическое устранение еще одного «красавца». Покопавшись все в тех же файлах удивилась, оказывается очередной легионер. Сослуживец скромняги Пирогова Николая Ивановича.

Запросила с извинениями адрес заказчика, подтверждает ли он свой заказ? Он ответил двумя буквами – «да». Я уточнила сумму сделки. Мне и ее подтвердили. Она меня, более чем устраивала. Хотя будучи подручной у Ассенизатора, следует отдать ему должное, он меня тоже, особо не обижал.

Но здесь я уже сама хозяйка положения, хотя и действую от чужого имени. На всякий случай еще раз заглянула на тот же сайт, а там уже новое послание с расписанием пребывания «моего клиента» на родной земле и даже с новыми фотографиями. Только работай, не ленись…

Перед поездкой домой в Россию, а туда я уже отправилась в качестве графини и с паспортом гражданки Франции. Мне все же удалось вылечиться от некоторых сюрпризов моего обожаемого муженька. Успокаивать себя фразами, типа «титул того стоит» у меня не получается, хотя я и пыталась. И не смотря на то, что скандал устроила грандиозный и задница у меня была продырявлена не менее восьмидесяти раз, мужененавистницей я не стала. Однако на последнем рубеже зарабатывания денег, связанных с точностью выстрела (если придется стрельнуть), я уверенна рука не дрогнет и в последний момент меня не подведет.

* * *

Когда он чуть пьяный и счастливый вышел на террасу для того, чтобы полюбоваться в сумерках осенью и ее красотами. С этого момента я стала наблюдать за ним очень внимательно.

Вот, к нему подошел кто-то из ресторанной обслуги. Они любезно перекинулись парочкой слов и подошедший отошел.

Настроение у объекта отчего-то сразу испортилось. Можно было воспользоваться наступившим моментом растерянности, чтобы поднять его дух выше облаков, прыснуть яда из баллончика. Впрочем с его грехами, на небе ему долго не продержаться. Однако вариант с газом я сразу отмела, т. к. в этом случае слишком была бы неясна причина смерти. Сердце сдало, а что, почему? Поэтому, пришлось работать поднимальщицей настроения, из обычной винтовки с оптикой. Выстрел в грудь и голова в ауте, а с ним и плохое настроение…

Дело Ассенизатора живет и процветает. Его знак качества и чистота выполнения работы было по прежнему на самом высоком уровне. А чем меньше будет уголовников вокруг обычных людей толпиться, тем лучше для всех.

К сожалению, из-за туманных причин, в голову-то я не попала, а втюхала ему куда-то в левую половину туловища. Он волчком закрутился под раздающуюся музыку. Но обязательно следовало мне всадить в него и контрольную, верную пулю. Так и на курсах обучали, и по телевизору я постоянно смотрела… От этого обязательного выстрела и задержалась на месте. Все в визире оптического прицела искала клиента. А он исчез в тумане, как ежик из мультфильма, на который меня давным-давно водили смотреть в моем Черепушкине.

Задержка на месте акции, это, как сказал бы Ассенизатор, очень непрофессионально и беспечно. Такие ошибки просто так, без последствий вряд ли смогут остаться. Следовало завалить подранка пока он еще не упал, а не злить его и его волчью стаю.

* * *

В настоящий момент, каждый умный может сказать, не надо ему было возвращаться в Россию. А следовало, где-нибудь в трущобах Багамских островов, под надоевшими пальмами всю оставшуюся жизнь болеть ностальгией. Это гораздо лучше чем, в роскошных условиях родины, не болеть вовсе ни чем и при этом быть очень мертвым.

Сейчас, чего уже об этом говорить. Дело сделано.

Готовьте печальные речи, заунывные оркестры и черные костюмы в приложение к постным, трагическим лицам, скорбящим по безвременно ушедшему от нас Коли Рысаку.

Глава 24 ПЕСТРАЯ СМЕСЬ. ЗАВТРАК ЛЕГИОНЕРОВ

Сквозное ранение Сереги Платонова оказалось хотя и серьезным, но совсем не таким уж страшным, как это виделось Алексею в пустыне. Впрочем, позагорай они еще пару деньков на том пляже и опасения оправдались бы на все сто процентов.

Сейчас Сергей имел перед Алексеем неоспоримое преимущество. Его тело, покрывали боевые шрамы. О том, что из-за них он чуть не отдал богу душу, думать не хотелось. Остается только пожалеть, что пуля досталась не Гусарову. Т. е. бесплатная, нечаянная радость, досталось другому, хотя и другу, но другому… Таковы повороты легионерской судьбы.

– Я с тобой на пляж не пойду.

Веско заявил Алексей, как только смог прорваться к нему после всех операций, исследований и прекращения действия вредной анестезии.

– С такими красивыми, мужественными шрамами, как у тебя, все «girls» твои, а мне, что делать, куда податься? Я тебе, как капрал капралу, заявляю прямо. Можешь на меня обижаться или нет. Менять свою сексуальную ориентацию по твоей милости я не намерен…

Смеяться было больно, но Сергей не удержался. Морщась и придерживая рану рукой, захлюпал носом. Указывая на Алексея девушке в белом халате, сидящей на стуле у его кровати, запросто заявил.

– Познакомься, Мариша, это светоч мудрости и апостол дождя – Алексей, сокращенно можно… – и он как-то странно, горловым движением крякнул, после этого обратился уже к Алексею: – Не смеши меня, апостол казармы…

– Красивое имя, особенно его сокращенный вариант, – сказала медсестра, протягивая руку для знакомства. – Марина.

– Алексей, – представился он в ответ. С интересом и ревностью рассматривая заплаканную и кого-то очень напоминающую ему девушку.

Она была в самом деле очень хорошо, но не той хрестоматийной красотой классической фотомодели, с выступающей нижней челюстью, плоской грудью и отсутствием признаков пола. Она явно выделялась самым обычным, очень трогательным милым личиком, большими глазами и выразительными губами. Алексей присмотрелся и внутренне ахнул.

– Ба, голубчик ты мой, да у нее и грудь великолепно развита. И кольца обручального на пальце нет. Но сидит перед постелью дружка закадычного… Вопрос?

– Ты уже предложил ей выйти за тебя замуж? – ревниво прошептал он у него.

– Ты хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму? – на этот раз он и хохотал и плакал от смеха одновременно.

– Молодец, – не поняв какое отношение имеет тюрьма к замужеству, но на всякий случай похвалил его Алексей.

И уже обращаясь к девушке, у которой на щеках появился и заиграл нежный румянец, после чего она еще больше похорошела, решительно сказал:

– Марина! В присутствии своего самого близкого друга, он мой главный свидетель и советчик, – видя, что девушка смотрит непонимающее пояснил. – Хотя и порядочная зараза, не хотел меня носить по пустыне на спине. Так вот, в его присутствии, заменяющем мне лик иконы, прошу твоей руки и предлагаю взамен свою руку и к ней впридачу горячее, любящее сердце.

Он рухнул перед ней на колени и с мольбой протянул в ее сторону свои грабки.

На еще большие завывания от хохота, вызывающие страшную боль в простреленном организме, прибежали люди в белых халатах посчитав, что у раненного начался нервный припадок.

Марина стояла раскрасневшаяся с блестящими от хохота глазами. У нее так же как и у Сергея текли слезы. Но она в отличие от него, смеяться могла.

Все-таки кого-то она ему напоминала…

Шла четвертая минута его знакомства с ней. Ничего не объясняя Алексею и главное не ответив ему согласием выйти за него замуж, она убежала по коридору.

Он не стал ее догонять. Под раскаты, одновременно хохота и плача Сергея, стоял в недоумении, с открытым от удивления ртом.

Врачи воспользовались секундным замешательством этого здоровенного и загорелого мужичины, под белы руки выпроводили его из палаты. Отведя его подальше от нее, прямо в коридоре сделали ему строгое внушение о том, что так себя вести с тяжелораненым непозволительно.

Слушая искреннее возмущение медицинского персонала, он, почти ничего не понимая из того потока брызг, который на него обрушился. Прикинулся тем, что у него классно получалось.

Так вот, прикинувшись придурком, он выпучив глаза и выставив вперед живот заныл:

– Виноват… Контуженные мы… Туалет искали… По ошибке все… По ней, окаянной…

Когда они от него отстали, вздохнул с облегчением.

Искать медсестру он не пошел, посчитав, что раз она работает в этом госпитале, то найти ее здесь можно будет всегда.

Правда госпиталь был какой-то странный. На два этажа, было пять палат. Только вот палаты в общепринятом понимании на палаты совсем были не похожи. Трехкомнатные апартаменты со всем наполнением включая сауну с бассейном, огромным холодильником с разнообразной едой и напитками. С возможностью заказывать себе в любое время суток разные деликатесные капризы. Пятиразовым питанием и многим другим. Однако, в это многое другое, не входили спиртные напитки. Здорового легионера это угнетало.

Зато, как и положено в нормальной больнице, имелся общий коридор и пахло дезинфекцией. Правда лечилось немного, кроме них был еще один пациент. Алексей подсчитал, что всего на каждого больного и страждущего было по восемь медработников. Почти двадцать пять человек, включая и ту сестричку, с которой он уже почти договорился о женитьбе. Многовато на троих, но все равно, молодцы легионеры.

Он опять пробрался в палату.

– Убежала, молодуха. Ладно… После найду.

Он приблизился к уху начавшего опять давиться от смеха и Сереги и заговорщицки зашептал:

– Значит так. Ты – выздоравливаешь. Я – подхарчусь, отопьюсь. И все. Рвем отсюда, к такой-то матери, когти. Следующая операция в честь чьих-то интересов и нам с тобой присниться полный пиз… каюк. Отправляемся в Италию, после в Испанию там на уборке овощей, фруктов подзаработаем, отъедимся бесплатным и… Женюсь на этой медсестре, а ты пока себе тоже вариант присматривай. Чтобы жить рядом в каком-нибудь уютном городке… Можно в охрану устроиться или… О… В мужской стриптиз… Е-мое, как я забыл такое. Перед заграничными гражданками яйцами будем трясти, возбуждать капризную, буржуазную плоть… Все лучше, чем подыхать в пустыне или джунглях…

– Ничего этого не надо, – уже давно повторял Сергей, пытаясь как-то успокоить приятеля. – Только еще уборки овощей нам с тобой и не хватает… Или охраны…

– Пока ты здесь симулируешь, медсестрам показываешь тяжелые ранения. Я позвонил, отыскал Пирогова и Рысака. Невесело у них. Руку Ассенизатору, по плечо все-таки оттяпали. Но смог выкрутиться. У него общее заражение крови начиналось.

Алексей еще ниже склонился над ухом Сергея.

– Нам с тобой, такое и на фиг ненужно. Рысак приветы передавал. Рассказал, что идет в самоволку и возвращаться обратно не собирается. Говорит, что еще пожить хочет. Что меня удивило, оказывается, они нас уже давно похоронили. В легионе не в курсе, что нас вывезли. Я попросил, чтобы они о нашем «воскрешении» не болтали. Если бы нас там совсем забыли, это был бы лучший вариант. Главное решить вопрос с документами… Упаковку мусорных пакетов, я уже у них… Розовую легенду, помнишь? Вот, это самое… Стибрил…

Развить эти планы ему не дали. Снова пришли врачи и чуть ли не силой выпроводили его из палаты.

К Сергею пришла новая медсестра. Моложавая женщина с грустными глазами. Зашла, посмотрела глазами полными слез и, под ее взглядом, раненого легионера, как будто резко заморозили, а после, также резко оттаяли.

Сергей все-таки странный малый, видно его неплохо тряхнули все эти события. Уже выходя из палаты Алексей краем глаза увидел, что его боевой капрал расплакался, лепечет что-то несвязное и целует медсестре руки. Какой-то он не последовательный. То плачет от хохота и пугается тюрьмы при одном только упоминании о женитьбе, то увидев медсестру, целует ей руки и выглядит виноватым и беспомощным.

* * *

Когда же пожилая медсестра с огромной свитой зашла в палату выздоравливающего Алексея, он как раз принимал процедуры. Первую, в виде «кружки Эсмарха» с водной очисткой истомившегося на солнце организма, он выдержал с честью. Сейчас, с воткнутой в тело иглой, прохладно раскинувшись под капельницей, принимал витамины с глюкозой, отдыхая от предыдущей инквизиторской пытки.

Вошедшая дама, медсестрой ее было тяжело назвать, подошла к кровати, ничего не говоря, порывисто обняла его и прижала к своей груди. После поцеловала… Он не сопротивлялся думая, что так предусмотрено курсом лечения и необходимо для скорейшего выздоровления. Однако, она сказала ему слова, от которых он, уже начиная прозревать и о многом догадываться, попросту был ошеломлен и возвращен в прежнее состояние растерянности.

– Вы спасли мне сына, от всего любящего материнского сердца, огромное спасибо, – у нее, как и у Сергея заблестели слезы на глазах. – Теперь, можете считать меня своей матерью.

Интересно. Оказывается у Сергея мать работает медсестрой. И на работе ее уважают раз такая свита за ней увязалась. Наверное и в профсоюзной организации ценят…

– Если вам что-нибудь понадобиться обращайтесь к любому из стоящий здесь людей, – продолжала говорить она, держа Алексея за руку свободную от иглы. – Но лучше к вашему лечащему врачу… И… До скорой встречи.

Она еще раз наклонилась и поцеловала его в косматую щеку.

– Хорошо бы бритвенные принадлежности, – скромно потупясь, попросил Алексей.

Ему из ванной вынесли целый ящик этого добра, девяносто процентов предметов и их назначения, он не знал. Знаки показали, что всё давно уже его ждет, можно не только бриться, но и ногти на пальцах ног и рук срезать. Да и с мозолями, не мудрствуя лукаво, наконец-то разобраться.

Появилась оказия на отдыхе, ради славы и любопытства, заняться полезным трудом, приближая радостный миг выписки из больничного рая и постижения после этого азов мудрости и таланта. Такое завернул, что и самому не понятно.

* * *

Он с удивлением, уже несколько минут разглядывал странный предмет, пытаясь разобраться для чего Платонов принес его к нему.

– Что это? – спросил Синоним, держа в руках это нечто.

– Интересная вещица, – Казик Душанбинский, хмыкнул. – Глядя на нее трудно себе предположить ту неоценимую пользу, которую она оказала моей семье.

– Ну, что там, выкладывай.

– Фляга, которая возможно спасло жизнь моему сыну, – сказав он глянул на того ожидая реакции с его сторону на это известие.

– Не лепи туфту, что значит спасла?

– Тот, упрямец, которого привезли вместе со Сергеем и после приземления еще долго уговаривали отпустить носилки, на которых из самолета выносили его приятеля. Он сейчас рядом с тобой, в соседней хате поправляет здоровье, – видя, что его вступление чересчур затянулось, закончил мысль. – Так вот. Этот молодой человек, отдавал моему мальчику, своему другу – чистую воду, а сам, по словам сына, пил то, что ты сейчас держишь в своих руках.

Синоним, до этого спокойно сидевший в кресле чуть приподнялся, отложил сигару, которую курил с отвращением, на край пепельницы и недоверчиво поинтересовался.

– Опять туфта?

– Если ты сможешь пригубить то, чем он спасся сам и спас Сережку – изволь, – и язвительно добавил: – Именно за эту вашу недоверчивость и подозрительность, вас, уголовников ментура и не любит.

С этими словами он взял прозрачную рюмку, отвинтил крышку фляги и налил в нее, не больше чем на глоток, содержимого сосуда легионера.

Синоним предварительно понюхал, приподнял брови, мол ничего в этом страшного нет, и, только потом глотнул. Платонов с интересом смотрел, как неразумный «братан» хлебнул из копытца и что с ним после этого стало.

Случилось непредвиденное. В самом прямом смысле слова, глаза у неподготовленного дегустатора полезли на лоб, это после крепчайшей гаваны, а мышцы лица свело судорогой. Раствор был настолько вяжущим, что он только при помощи рук смог открыть рот.