Текст книги "Легионеры"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Разговор закончился, а мистика осталась. Дело темное. То ли сам он выдумывает, то ли в самом деле, потусторонние силы, мудрят не намудрят. Однако ж, что-то опять легко коснулось и мягко тронуло загадочную русскую душу… Похоже, прикосновения касались конспирации и заметания следов… Поговорил по телефону, обнаружил свое место нахождение… Не стой бараном на открытой местности. Не загораживай своей фигурой, вид на всходящее солнце. Уходи. По возможности, как можно дальше. А если от утренней гимнастики и кроссов не отмахивался, то и как можно быстрее.

* * *

В Германии чем хорошо? Прекрасно развита сеть обслуживания тех, кто за рулем. Заправочные станции, буквально одна от другой на расстоянии взгляда. А еще, водители не пуганы, повсеместным нападением бандитов на автомобили и грузы. Поэтому, желающих подвести глухонемого сиротку с небрежно обритой головой, жалобно мычащего и беспомощно махающего в направлении куда ему нужно, было гораздо больше, чем нежелающих.

Когда он усаживался в кабину, для порядка покрутив у виска пальцем, выяснялось, что убогий-то, был с определенными странностями. Задумчиво глядя на дорогу, он вдруг совсем не к месту, начинал себе под нос что-то напевать или, что еще хуже, в такт музыке несущейся из радиоприемника, начинал дирижировать и правильно отбивать музыкальные доли и такты. Но это был глухонемой, а они все любят почудить. Поэтому, внимания на такое поведение никто из водителей не обращал, или, по крайней мере, делали вид, что напевающий глухонемой, это вполне привычное для Германии зрелище.

В самом деле, не вешаться же из-за этого. Тем более, что самое интересное в этой жизни, как правило всегда, еще впереди.

Когда он, по прежнему лысый, но без темных окуляров, проезжал мимо того места, откуда буквально пятнадцать минут назад беседовал по телефону. Там уже стояло несколько полицейских машин, расцвеченных специфическими огнями. Люди в форме делали свое нужное и важное дело. Брызгали водой. Как кадилом, размахивали жезлом. Вместе с уставшей собачонкой, нюхали воздух и пытались снять отпечатки пальцев с телефонной трубки. Они, наверное еще как-то пытались и себя взбодрить, и другим доказать необходимость своего присутствия в демократическом государстве.

Однако, Алексей всего остального уже не видел. Все потому, что в их сторону не смотрел, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому всего и не знает.

«Ай да Залупенко, ай да, Сукин сын!» – без восторга радовался он, за ушлого и умного пройдоху. Который, естественно добровольно и бескорыстно, вызвался помочь родной немецкой полиции в изобличении, розыске и привлечении к ответственности, особо опасного преступника.

* * *

Ровно через сутки он снова позвонил Залупенко, но уже из другого города с красивым немецким названием – Берлин.

На этот раз разговор получился предельно сжатым, лаконичны и коротким, т. е. с учетом возможностей немецкой техники по определению места нахождения абонента.

Чтобы избежать лирики и ненужного пафоса, он свой спич записал на бумажку, по которой и пробормотал: «Что он его, стукача и пособника полиции, раскусил… Что находиться неподалеку и все его контакты, и связи с полицией отслеживает и фиксирует…»

Залупенко, заикаясь, стал задавать наводящие, проверочные вопросы. Гусарову пришлось на него цыкнуть: «Не перебивай плесень, сам собьюсь.»

Еще предупредил, что Залупенко неразумно себя по отношению к нему ведет. Так как знает больше других о его невиновности. А также тонко, по тексту занесенному в бумажку, намекнул или пригрозил, чтобы он кончал «стучать» на него, иначе строить и организовывать строительство будет попросту некому… Причина проста – из-за выбытия Залупенко из списка живых и плавный переход, в целях семейной экономии (уж больно земля на кладбищах дорогая), в клиенты крематория.

На всякий случай подпустил непонятного, процитировав Платона: «Необходимо всякому так или иначе быть причастным доблести – в противном случае ему не место среди людей…»

В заключение попросил, чтобы послезавтра, тот был с телефоном в палате у Механика, так ему надо будет с ним поговорить по важному делу. Попытка возразить и сослаться на занятость у Залупенко не прошла, т. к. телефон отключился.

На этот раз его засечь не успели, а может быть уже и не пытались? Но дело было не в этом. Основной задачей оставалась сохранение денег. Он дал слово, а это не доллары – инфляции и обесцениванию оно не подлежало.

Ради этого стоило придумать себе опасность и скрываться от нее, уходя от погони, т. е. побегать и потерпеть кое-какие бытовые неудобства. Он по прежнему носил курточку с деньгами за подкладкой. Ни-ни… Не снимал, ни боже ты мой господи, – расхаживая в ней и в жару и в холод. Если бы обслуживающий персонал берлинской гостиницы видел, что он и спит в ней, они бы очень удивились. А если бы он еще и действительно в ней спал, то точно был бы последним дураком и неврастеником.

Страдания, которым он сам себя подвергал, являлись для него в полной мере очищением от той неправедной и греховной жизни, полной вредных привычек и нехороших ругательных слов. Так сказать, подготовкой к большому и правильному пути, где не будет места разной гадости, а лишь одни ромашки и исполняемые тенорами-кастратами, слезливые арии про миру-мир, а маю, соответственно, май.

Лежа на кровати у работающего гостиничного телевизора и пытаясь скоротать время до следующей связи с Залупенко, он не пытался бесцельно таращиться в потолок. Он это делал целенаправленно.

Рассуждая и обдумывая все произошедшее, ему хотелось обобщить и передать опыт идущим за ним поколениям, тем самым принести человечеству пользу. Возможно, в момент этих рассуждений, находись рядом с ним, кто-нибудь подостойнее, чем горничная отеля Клара, Гусарову Алексею можно было предложить исполнить духоподъемную и объединяющую песню про Мороз, где есть правильные слова про то, что обниму жену и запрягу коня. Но рядом, чтобы предложить такой нестандартный ход по перегибу палки, никого не было. Поэтому, влекомый жаждою познаний, он продолжал наблюдать в телевизоре голых теток и дядек, вытворяющих под музыку черт-те что и сложные акробатические композиции.

* * *

Когда в указанное время он позвонил Залупенко, тот и в самом деле находился в палате у Механика. Чуть ли не плача, передал Алексею привет от себя и пламенное многоточие от обслуживающего персонала медицинского заведения.

Покончив с этими формальностями, он скороговоркой американского «рэпа», в стиле чернокожих обитателей трущоб добавил, что ни какая полиция их не подслушивает и не контролирует, говорить можно все, что вздумается.

После этого раздался звук сухого выстрела, означающий выразительный залупенковский выдох – типа – отмучился.

Совершив этот выдающийся по смелости гражданский поступок, он тут же отметил его в памяти галочкой. После этого передал трубку Механику.

– Как самочувствие? – с тревогой спросил Алексей.

– Нормальное, ты то как? – как-то совсем без энтузиазма и просветления, слабым, дребезжащим голосом произнес Степан Андреевич.

– Все в порядке, – голос старика ему не понравился. Чтобы не утомлять его разной ерундой быстро спросил. – По поводу денег. Номер счет и все остальное о чем мы говорили, все это остается в силе?

– Лешенька… – старик заплакал. – Ты их сохранил? Да? Ты спас жизнь не только мне, но и еще троим… – он продолжал счастливо и не стесняясь рыдать… – А от внуков, обязательно родятся еще дети… Ты спас жизни гораздо большему количеству…

– Да. Не надо плакать. Я сейчас не могу быть рядом. – он слушал всхлипывания старого друга. – Андреич, успокойся подтверди то, о чем мы говорили все остается по прежнему? Если нет. Я приеду и передам тебе в руки…

Несколько циничный, в большей степени ироничный Гусаров, был смущен такой откровенностью. До этого момента, он еще ни когда не выступал в роли спасителя такого большого количества людей.

Вскоре почувствовал, как от прилившейся к лицу крови, на лбу выступила испарина. В его носу опять предательски защекотали тоненькие кисточки и защипало глаза, как тогда, когда его вымотанного, раздавленного работой, Рюриков кормил из ложечки приговаривая, успокаивающие слова. Как за маленьким ребенком, ухаживал за ним, здоровенным мужиком, повидавшем на своем пути и кровь, и смерть близких, и несправедливость, и предательство…

– Прости, что я вынужден так быстро попрощаться, но меня ищут, подозревая в совершении того, что я не делал. Сейчас наш разговор могут записывать. Езжай спокойно домой. Адрес у меня твой есть, поэтому еще увидимся. И прошу – не беспокойся по поводу денег. Спасибо вам за все и передайте трубку Залупенко.

– Не обижай старика. Я тебя не пугаю, но предупреждаю, как умного человека, не обижай его своим невниманием, помни, что я тебе недавно говорил по поводу стройки. И еще, я по прежнему неподалеку…

Говорил очень сумбурно, не связно, но чем больше тумана для трусоватых мужиков, тем лучше для дела.

Он повесил трубку.

* * *

Через день, одев темные очки и парик, определенным образом рискуя от этого маскарада, он отправился в дюссельдорфский филиал Нобелевского банка, где давно был открыт счет на имя Рюрикова Степана Андреевича. Под стрекот, беспрерывно работающих там кино– и видеокамер слежения, положил на его счет тридцать тысяч евро. Деньги приняли и вопросов не задавали. Изогнутые спины мелких банковских клерков давали понять, что они его любят, уважают и всегда рады таким клиентам.

«Добро пожаловать, вашим деньгам в наш банк!» – тевтонскими аршинными буквами, было написано на их лицах.

Выходя из банка, он не удержался и послал их всех подальше… Всех в одно место одновременно, при помощи воздушного поцелуя и дружеской улыбкой. Однако улыбка получилась несколько натянутой. По простой причине. Появившись в банке он выдал свое место нахождение. И чтобы избежать неприятностей с полицией, и расходов связанных с высылкой за пределы германской земли, придется уже по настоящему попетлять, побегать.

Поэтому рассмотрев несколько фантастических вариантов, включающих в себя такие как: самоутопление; добровольное возвращение на Родину; поступление и обучение на курсы официантов; прорыв в Парагвай, et cetera.

Он принял решение, в результате которого сейчас сидел с двумя плохо соображающими подвыпившими молодцами в армейском джипе, направлявшимся в глубь учебного центра одного из подразделений Иностранного легиона во французском городе Бизонсоне.

По этому поводу, восемнадцатилетний бунтарь-дворянин написал: «Увы, – он счастия не ищет и не от счастия бежит!»

Напугав себя и читателя данными событиями, я уверен, что через восемь страниц, вы об этом и не вспомните.

Глава 13 СЕРГЕЙ и АЛЕКСЕЙ НОВАЯ ЖИЗНЬ

Прежде чем заполнять бумаги и подписывать их, Сергею Платонову разъяснили, что максимальный срок службы, пять лет и все желающие, искренне и с радостью подписывают именно пятилетний контракт. Этот срок включает в себя, в основном учебно-боевую выучку бойца. Непосредственное участие в боевых действиях возможно, но мало вероятно.

Все эти тонкости, объяснял молодцеватый, довольный собой офицер, который одним своим рекламно-выставочным видом, давал понять сомневающимся, что они сделали правильный выбор, направившись сюда.

Представитель Легиона, проводивший с ним беседу объяснил, что до подписания контракта должно пройти время. Прежде чем, что-то подписывать, ему, как и всем остальным, вновь прибывшим рекрутам, придется пройти небольшой карантин. Однако и после прохождения этого самого карантина, автоматического зачисления также не будет, так как всех без исключения ждет новое испытание – проверка на физическую выносливость.

Поэтому время пребывания в карантине, желательно использовать для восстановления своей богатырской силы и выносливости. Все условия для этого созданы. Можно повисеть на перекладине или для наращивания мышечной массы, постоять около гантелей.

* * *

Точно такой же разговор, состоялся и у вошедшего вслед за Сергеем Алексея.

После беседы, оба подписали бумаги, содержание которых сводилась к тому, что можно, а что нельзя делать лицам, прибывшим в расположение учебного центра и находящимся в карантине.

Потом они сдали на склад, тучному каптеру свою одежду, а в канцелярии у них настойчиво попросили сдать паспорта и имеющиеся деньги. Оба беспрекословно подчинились.

Взамен гражданской одежды им выдали спортивную, малоношенную форму. Причем всякие глупости, в виде необходимого размера или чтобы костюмчик по фигуре лежал – нет, этого не было.

Освобожденный от подобных условностей кандидат в легионеры, ни в чем преград не знает. Если же они внезапно возникают, он их с честью преодолевает… Обойдя со стороны.

* * *

Сопровождающий отвел их помещение отведенной под проживание тех, кто был принят проходить карантин. Показал им их кровати, туалетную комнату.

Обоим хотелось одного. Тишины и хотя бы кратковременного отдыха. Алексей, добирался сюда через пол-Европы, петляя и кружа. Путь был тяжелым и долгим. Несмотря на силу и семижильную выносливость, тело требовало отдыха.

Сергею было просто тяжело от вчерашней пьянки и болтанки в джипе Бреговича. Выпитый по дороге кофе, перестал оказывать свое бодрящее действие. И кроме кислятины во рту и тянущей изжоги в желудке, ничего другого не оставил.

Знакомство с окружающим миром он решил перенести на следующий день. Тем более, что глаза смотреть по сторонам отказывались. Они закрывались сами, безо всяких внутренних усилий.

Днем валяться на кроватях не разрешалось, но для вновь прибывающих, было сделано временное послабление режима содержания. Правда, к их чести следует отметить, что в верхней одежде и повседневной обуви, они на чистых простынях не лежали, а сняв ее, аккуратно повесили во встроенный шкаф.

Забравшись под одеяло и посмотрев, каждый, на своего соседа, они почти одновременно, пожелал другому приятных сновидений. И все. Шторки сознания задернулись. Оба уснули почти одновременно.

* * *

Когда в помещение, где спали Сергей и Алексей, привели вновь прибывшего кандидата в легионеры, от его взгляда не ускользнуло, что в комнате рассчитанной на тесноту восьми коек, две уже были заняты сладкоспящими, здоровенными парнями.

Новичок не раздеваясь, завалился на рядом стоящую кровать и достал сигарету. Ему страшно хотелось курить, но запрещающая, с перечеркнутой сигаретой надпись, заставила его подняться и выйти в поисках места для курения.

Можно было задымить и в комнате, но глядишь, этим двоим здоровякам не понравиться. А там и до бесправного мордобоя не далеко. От греха подальше, лучше выйти и курнуть за пределами жилой зоны.

Выйдя в коридор, он увидел спешащего по каким-то своим делам человека. Одет в гражданское, лицо спокойное, сосредоточенное. Совершенно не задумываясь над такой ерундой, как знает он русский язык или нет, спросил у него по-русски:

– Слышь, братан, где здесь у вас курят? – Чтобы ему, невменяемому, иностранному ублюдку было понятнее, со всей силы закричал любитель табакокурения.

– Пошли покажу, нам по дороге.

Так же по-русски, ничуть не смутившись и не выказывая удивления, ответил тот. На пути к курилке он добавил, размышляя вслух. – «Много нас здесь, ох, много…»

По дороге, а это буквально было за углом, они быстро познакомились и после того, как фанат табака узнал, что его новый знакомый, прибыл неделей раньше. Многое здесь выяснил и разузнал. Совсем зеленый новичок поинтересовался, нет ли рядом с ним свободной койки и очень обрадовался узнав, что есть. Хотел было быстренько перенести к нему свои вещи, даже забежал за ними… Но кроме двух спящих богатырей ничего там не обнаружил и только потом вспомнил, что вещей-то, как таковых у него нет. И налегке, покинув обжитый угол, отправился селиться на еще более новое место.

* * *

Когда утром Алексей и Сергей проснулись, никого рядом не было. Да и проснулись они не по своей воле. Их разбудил дежурный. То, что он выкрикнул, Алексей не понял и вопросительно посмотрел на медленно открывающего глаза соседа. Тот ему повторил слова дежурного и видя, что его новый сосед ни черта в этом не разбирается, на пальцах показал ему и сложные приемы умывания, и псевдо-технические приемы рукопашной еды.

Когда Алексей увидел эти движения, он весело рассмеялся. Засмеялся и собеседник. У обоих с утра налаживалось веселье и беззаботная жизнь.

После быстрого принятия контрастного душа, облегчения кишечника и мочевого пузыря, наступило то состояние, когда можно было начинать двигать горы и перегораживать ими реки.

Однако, очень вовремя случился завтрак. Поводырем был Сергей. Он из этого дуэта, единственный, кто способен был свои, по-солдатски умные мысли, облачать в понятные для окружающих слова, а главное – вопросы: «Где столовая? Как туда добраться?» Вскоре, из-за умения Сереги разговаривать, они попали в святая святых для каждого солдата, прекрасное и постоянно манящее к себе место – столовую.

Такое обилие еды: салатов, джемов, ветчин, всевозможных булочек и другой выпечки, Алексей в своей жизни не видел. Лишь в рекламах связанных со средствами для похудения могли все это демонстрировать. От всего этого разнообразия, глаза разбегались в разные стороны и стоило больших усилий вернуть их на прежнее место.

Когда он понял, что времени на еду у него предостаточно, а не так, как в той армии, в которой ему довелось служить. Он позволил себе то, что лежало в его тарелке, жевать, а не заглатывать целиком. Потом разрешил, себе же, брать пищу и с других подносов, а не только с того, который стоял к нему ближе.

Когда через тридцать минут первый шок от обилия, а главное разнообразия прошел, он осмотрелся по сторонам. Инструкторы-капралы сидящие отдельно от претендентов в легионеры, с удивлением и недоверием смотрели на него. Если бы они не видели собственными глазами, что человек может замолотить в себя такое количество еды. Рассказам других, они бы не поверили.

Тем более еды, которая не полагалась кандидатам в легионеры. Она была выставлена для капралов и офицеров, о чем имелась грозная надпись. Но, понятно, что прибывший только вчера, читать по-французски еще не научился. Правда, большинство тех, кому предназначалась эта роскошная и здоровая пища, уже поели, от этого настроение у них было достаточно благодушное. Поэтому за руки Алексея никто не хватал и взашей из столовой не выгонял.

Сергей, открыв рот, в немом восхищении любовался этим неподвластным его уму умением, есть все, до чего дотягиваются руки и при этом не бояться того, что по этим рукам могут огреть палкой.

Он-то себе на разнос поставил кашу, масло и кофе с булочкой. Глядя на стоящее перед его глазами убогое сиротство, в один из моментов он пожалел, что умеет читать. Иначе наверное тоже поел бы в волю.

– Солитер, солитер у меня внутри!

Как бы оправдывая свое обжорство, виновато произнес Алексей полным ртом, успевая заложить в свою камнедробительную машину очередную порцию снеди. Для достоверности и быстрейшего понимания сказанного, показал себе в область желудка и подкрепил показ элегантным, волнообразным движением руки.

Восхищению Сергея не было предела. Глаза округлились. Из них, от беззвучного хохота, потекли слезы. Он, почему-то на английском языке (забыл, что ли где находиться?) полупроизнес, полупростонал: «Ес, риалы, солитер», что в переводе означало «Действительно – солитер». После этого, положил свою голову на стол, рядом с кашей, продолжая похрюкивая, беззвучно хохотать.

«Чего он так лыбится?» – подумал, сыто щурясь Алексей – «Удивляюсь, прямо, я на них глядя. Оказывается в слове «солитер», для заграничников скрыто много радостного смысла».

Как догадался пытливый ум стороннего наблюдателя, произошла игра слов и путаница понятий.

Во французском языке, слово «солитер» – обозначает и ленточного червя живущего в теле человека, который в этом случае, не звучит гордо, а также – крупный бриллиант, который вправляется в ювелирную оправу отдельно, без других камней. Он слишком хорош сам по себе и не нуждается в чьем-либо другом соседстве.

Потому-то Сергей и развеселился, когда желудок назвали бриллиантом, драгоценностью, сверкающей отдельно от других украшений человеческого тела. Он продолжил свои измышления и стал думать, как бы его сосед назвал другие части мужского организма, если желудок обозначен им, для краткости – бриллиантом.

Вот такая, вкратце, причина смеха. Но стоит добавить, что на этом служба и жизнь легионера, не заканчиваются…

* * *

После завтрака их опять вызвали в канцелярию, где они с еще двумя десятками претендентов заполняли бумаги. Зашедший перед этим проведать Сергуньку, его недавний собутыльник Душан Брегович, почти с ужасом поведал, что это тесты для определения ума и сообразительности. Было ясно, что он их тоже проходил… и срезался. Но раз служит, значит как-то выкрутился.

Сами по себе вопросы были легкие, квадратики, кружечки, таблица умножения и много другой ерунды.

По поводу ерунды.

Этот пренебрежительный взгляд на вещи, имело большинство кандидатов, которое умело читать и писать. Для них и других претендентов обремененных багажом знаний, тесты, для простоты и понимания, были переведены на разнообразные языки народов мира.

Будущие легионеры, выставив раздвоенные кончики языков и не обращая внимания на наглых мух, пытающихся расположиться чуть ли не в мохнатых ноздрях, старательно занимались разгадкой ребусов до ужина. Весь следующий день, также пришлось посвятить этому продуктивному занятию. Вкрадчивому изучению их ума и сообразительности…

Однако жаловаться на судьбу поводов не было. Кормили исправно. Бельё чистое. Насекомых в голове нет. Что еще надо?

Алексей своего «червячка» баловал по полной программе, вернее диете – научно рассчитанной для дистрофиков, срочно набирающих вес. До сих пор, замечания по поводу того, что он кормился не с того стола, с которого можно было харчеваться кандидатам, ему никто не делал.

Всех вводило в заблуждение его раскованная, свободная манера поведения, когда он заполнял поднос. При каждом усаживании за стол, Сергей, как заклятие произносил кодовое слово «солитер» и веселился от души.

За прошедшие несколько дней, Сергей и Алексей, как-то незаметно для обоих сблизились и даже придумали для обоюдного общения какое-то, веселящее обоих чириканье и горловой сухой клекот. У них оказалось изумительное чувство взаимопонимания друг друга. Одинаковое чувство юмора. На все, что могло вызвать смех, оба реагировали довольно бурно.

Складывалось впечатление, что до попадания в недра легиона, они тщательно скрывали свой веселый и бесшабашный нрав, а попав сюда развязали свои мешки с эмоциями. Вели себя достаточно спокойно и беззаботно так, как ведут себя люди, которым окончательный вариант решения их судьбы уже известен. Наверное у них были даже общие интересы? Н-да… Судя по всему, эту особенность оба тщательно скрывали.

* * *

Оставшиеся шесть дней до сдачи тестов по физической и атлетической подготовке были использованы обоими для посещения зала с тренажерами и длительным изматывающим кроссам по территории учебного центра.

Наблюдать за этой живописной парой со стороны, было всегда довольно забавно. Один внешний вид спортсменов чего стоил. Спортивной формой, в виде спортивного трико и маек они были обеспечены. Но, не понятно почему, выданной формой не пользовались. Наверное берегли ее нарядную, для уборки территории и чистки туалетов. Поэтому бегали в том, что носили на себе. Это у них была такая очередная забава. И хотя, явно и открыто никто им в спину не смеялся, однако смотреть на бухающие Серегины башмаки и развивающиеся семейные трусы Алексея, с разрезами и дырками в самых не подходящих местах, было более чем любопытно.

Жалко, не прознали мерзкие папараци и любопытные журналисты о том, в каком виде, рядом с таким же, как и сам сумасшедшим, занимается спортом и восстановлением былых атлетических кондиций, отпрыск одного из богатейших людей России. Вот была бы потеха.

Эти ребята пахали на беговой дорожке и занятиях со штангой, в самом деле, как ненормальные. Но им это нравилось. После чего, было приятно подставлять свое ноющее, уставшее тело, под обжигающие струи контрастного душа. После, завалившись в постель, спать сном человека, уверенного в том, что завтра он проснется и утро для него будет красочным и теплым.

Если бы их не использование на самых грязных и тяжелых работах. Если бы еще, их постоянно не проверяли на выносливость и психологическую устойчивость. Все вообще было бы великолепно.

Проверяли и испытывали кандидатов в легионеры постоянно. Делалось это примитивным, но действенным способом. По ночам, когда больше всего хочется, чтобы тебя оставили в покое. В коридоре раздавался звук падающего штабеля ящиков с пустыми бутылками. Это означало подъем по тревоге. После чего, под лающие команды капралов, просыпались самые ленивые. Одевшись, следовало организованно выйти из помещения и сходить в указанное место.

В указанном месте, к утру следовало выкопать траншею…

Для чего?

Эх, ты, дурень!

Для того… Чтобы следующей ночью ее закопать. Грунт там был мягкий, как пух, видно не одно поколение новобранцев развлекали таким способом.

У Платонова был хороший помощник, капрал Брегович. Душан с огромным облегчением, оставшись продолжать службу, под большим секретом сообщал ему все коварные планы командиров. Поэтому, они всегда были первыми и на построении, и при исполнении заданий командования, копать и закапывать. Все действия пунктуально фиксировались в заведенных личных делах новобранцев.

В легионе ничего просто так не делалось. За более чем сто восемьдесят лет его существования выработался целый комплекс отбора самого лучшего «живого мяса», которое без рассуждений и с присущей легионеру храбростью будет выполнять приказы командиров и с радостью идти на смерть во имя чужих, финансовых интересов.

* * *

Когда подошло время к демонстрации «купцу» своих возросших физических возможностей, оба претендента были прекрасно к этому подготовлены.

Каждый из них подтянулся двадцать один раз на перекладине. Прекрасно пробежал кросс. Что-то еще сделал, намного превысив существующие нормативы. Ах, да преодолел полосу препятствий в полном боевом снаряжении. Хотя их об этом никто не просил, этого вообще не надо было делать, но капрал Брегович очень этим гордился.

У обоих лучшие результаты тестов. Исходя из всей этой массы позитива, им было предоставлено право выбора. Куда из существующих подразделений легиона, они хотели бы пойти служить? Оба выбрали парашютно-десантные войска или как их еще называли «парашютисты». Название отражало словосочетание «дикие гуси», которым неразборчивые журналисты называют легионеров.

Получалось, что именно там, у парашютистов, им придется пройти так называемую «учебку». А не в Абане, маленьком городке на юге Франции, где расположен главный штаб Иностранного легиона и куда отправляют всех вновь принятых.

Почему-то находящийся там учебный центр называли «отстойником». Многие не выдерживали и дезертировали оттуда. И в самом деле: жарко, все команды выполняются бегом и по свистку, не дают достаточно спать, кормят ровно столько, сколько тебе необходимо для того, чтобы ты мог выдерживать нагрузки и работать, работать, работать… В общем, выдерживают только те, у кого есть жесткая установка выдержать.

Получалось, что им повезло. Душан Брегович подмигивал, мол, молодцы, все правильно сделали. Когда с ним прощались, оказалось, что этот гигант достаточно сентиментален. Правда, мужскую, скупую горючую слезу, он из глазу наружу не выпустил, но голос дрогнул.

При комплектовании команд новобранцев к ним примкнули еще семь человек. К удивлению Алексея большинство из тех, кто проходил вместе с ними тесты и проверку физической готовности отсеялись. Сдали спортивные костюмы, в обмен получил паспорта, сданные на хранение деньги и свою замызганную одежду.

Остались только лучшие. Те, кто мог и яму по ночам копать, и на хитрые вопросы тестов отвечать. Об этом не скромно было говорить, но было приятно чувствовать себя победителем в этом соревновании… Как не крути, а получалось одиннадцать человек на место.

* * *

По существующей традиции, пришедшей с тех героических времен, когда в Иностранный легион, в основном могли быть зачислены преступники и просто люди у которых возникла необходимость на время исчезнуть из этого мира. Сергей с Алексеем, на вопрос, нужны ли им другие имена, под которыми им придется нести вою службу, поспешно выразили это желание.

Хотя по поводу принятых в легион преступников и других «деловых ребят» без этого не обходилось и сегодня.

Генерал – командующий легиона, в рекламной идеологической агитке, прославляющей службу в Легионе, говорил, что каждый человек, даже совершивший ошибку, может начать жизнь заново. И мы, Легион, предоставляем им такую возможность.

«Красивые слова прикрывающие сущность наемничества», – осуждающе сдвинув брови, подумал тогда Сергей.

А по поводу смены имен все было гораздо проще. По законам Франции наемничество наказывается в уголовном порядке, в принципе, так же как и по законам большинства европейских и не только, стран. Смена имени, давала самим французам призрачную возможность служить в нем. Всего же рекордом Легиона считается короткий отрезок времени, когда в один из моментов в нем служили представители 142 национальностей.

Сергея Платонова нарекли именем Баг Арт, что-то созвучное имени голливудской кинозвезды, с вечной сигаретой – Хемфри Боггарту. Арт – как художник, приклеилось от того, что его знакомый, все тот же Душан Брегович, по-видимому шепнул своим сослуживцам, что новоиспеченный легионер крупный художник. Этот вывод напрашивался сам собой, раз он умеет рисовать большие картинки, значит и художник крупный, а какой еще? Не мелкий же?

Алексея Гусарова, крупный черный капрал, почему-то в шутку назвал Дюк Белл, почему «Дюк», что в английском означает герцог, почему «Белл» – колокол? Было не понятно, а креститель, капрал Мбумбра, так звали чернокожего сенегальца, только показывал свои ослепительно белые зубы и твердил «Дюк Белл, Дюк Белл». Может у сенегальцев это ругательство такое? Допустим «белый глист» или «пошел в жопу», а может куда и подальше? Выяснять языковые подробности, не было времени.

Но записали красиво. С момента крещения и наречения новых членов паствы, иными чем в миру именами, им тут же были предложены типовые многостраничные контракты на пять лет службы.

Большое количество страниц имело под собой хитрое обоснование. Расчет делался на то, что их читать все равно до конца никто не будет. Тем более, что они были напечатаны на французском языке.