Текст книги "Легионеры"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

«А мы им там, подпустим юридического тумана, – думали хитрые военные. – Поплотнее, финансово приналадим к себе… Нет, если есть желание, т.с. пробудилось в тебе такая блажь, бери словарь и сиди осваивай, все ночи в твоем распоряжении».

Но таких умных, до поры до времени не находилось, как правило, подписывали не глядя, тем более, что всех, всегда все устраивало. В канцелярии их новые имена были вписаны красивыми, крупными буквами… Начальник канцелярии, не предлагая новым зачисленным присесть, ждал, когда они осчастливят его бумаги своими автографами. Обычная рутина.

* * *

Взаимопонимание Алексея со Сергеем наладилось. По крайней мере они друг друга понимали практически без слов. Алексей, нетерпеливо тронув Сергея за рукав сделал жест, что неплохо бы обсудить варианты. Тот кивнул головой и поинтересовался у офицера, как бы это им обоим можно было более детально ознакомиться с текстом. Тот поморщился, мол чего разводить мороку, дело-то ерундовое, на пару минут. Но все же легкомысленно, разрешил забрать бумаги из своего кабинета и присесть в соседнем.

Они вышли. Расположились. Сергей начал читать. По мере продвижения по тексту, его лицо все больше и больше становилось мрачным и хмурым. Мимикой и красноречивым жестом, большой палец книзу, он дал понять сослуживцу, что они вступили в гов… Нет… Не так…

Что они попали в неприятную ситуацию – вот, что означал его палец. И еще, как мог, дал понять, что рабовладельческий строй, после подписания контракта, вопреки историческому материализму, для них опять расцветет махровым цветом.

Алексей, кивнув в сторону кабинета начальника, с усмешкой произнес выученное за последнее время иностранное и часто используемое, короткое словосочетание «фак ю». Означающее, что-то вроде «врешь – не возьмешь».

Взяв в руки экземпляр Сергея, коряво расписался в нем. Ему же передал свой. Тот расписался в его бумаге, кстати, тоже достаточно небрежно. Потом подумал и в обоих экземплярах, где-то в середине вписал по абзацу текста. Когда писал, весело улыбался – весельчак. А, что он там писал, не нашего ума дело. Путь юристы разбираются. Им и только им, известна философия поступательного движения истории нашего повествования. Но это к делу не относиться. Юристы вообще люди подозрительные и алчные…

Торжественно они вынесли подписанные экземпляры и отдали их руководству канцелярского подразделения части. Им пожали руки и задали последний, изрядно надоевший вопрос: «Где солдаты, вам хочется служить?» Оба – сговорились, что ли – подтвердили свое решительное согласились на вариант службы в славных парашютно-десантных подразделениях Иностранного легиона.

* * *

Подразделение парашютистов, так называли десантников в легионе, располагалось неподалеку от все того же Бизонсона. Довольно в живописном месте, закрытом, от не в меру любопытных глаз вражеской агентуры.

Прибыли. Разместились в казарме. Даже не в казарме, а что-то наподобие трехзвездочного отеля. Комнаты на двоих, со всем положенным для нормального проживания наполнением: душ, туалет, телевизор с тумбочкой. Соответственно кровати, четыре стула, стол… Даже, какое-то подобие сушилки было. Они расположились. Осмотрелись. И однозначно решили – жить можно.

Что для профессионального военного всегда на службе ценно? Правильно! Это возможность заниматься только ратным трудом и подготовкой к нему. То есть своей специальностью. У парашютистов, на кухне работали специально обученные этому люди. Другие потребности части, скажем уголь разгрузить или коровам вымя помассировать и заодно их подоить, для этого также нанимали иных, подготовленных к этому граждан. Конечно. Они и получали меньше, и с парашютной вышки не прыгали.

После обеда случилось начало службы. Опять канцелярщина. Заполнение большого количества бумаг. Очередной, еще более строгий, углубленный медосмотр. Сдача анализов. Ужин. Об этом стоит сказать отдельно.

Еды навалом. На прищуренный гусаровский взгляд, гораздо больше чем в карантине. При чем любой. Сергей, увидев, сколько съедается жирной ветчины, картофеля, булочек, масла, сыра, подумал, что здесь проблема борьбы с вредящим сердцу холестерином не столь актуальна, как за воротами части.

После ужина, каждому хотелось сесть написать письмо на родину или сочинение на тему: «Как я собираюсь провести лето». Но, что-то в этом желании не сомкнулось.

Эпистолярный жанр был позабыт позаброшен, а о лете, вообще писать не хотелось. Сергей терзаемый сомнениями по поводу правильности своих поступков, уныло смотрел в телевизор. Тот показывал ему полоски и крупнозернистую рябь.

Алексей, в свою очередь, удобно раскинувшись над столом, листал чьи-то оставшиеся порножурналы и пытался при помощи франко-русского словаря, к месту найденного здесь же, читать вслух.

Сергей прислушался к выразительному завыванию соседа по комнате, очень напоминающее бормотанию французских слов. Он никак не мог понять, что он делает и для чего издает эти странные, заунывные звуки. Потом, проследив за взглядом Алексея, попытался прочитать тот же текст. Прочитав и вникнув в то, что написано, он громко рассмеялся. Слишком уж велика была разница между тем, что написано, и тем, какие при этом чтении раздавались звуки. Чтец-декламатор, услыхав смех, вопросительно поднял голову, мол, «чего ржешь?».

– Да, лучше когда над тобой, внучек, смеются, нежели плачут.

Со вздохом, сам себе сказал Алексей. И видя все еще смеющиеся глаза Сергея, обреченно махнул рукой.

Сергей, тыкнув пальцем в строку, которую пытался освоить Алексей, начал громко с театральными вывертами, с выражением читать отрывок. Когда он закончил. Выражение тупого недоумения не только с лица слушателя не сошло, а еще и усилилось. Он по-прежнему, даже когда ему читали медленно, ничего не понимал.

* * *

С того феерического памятного вечера, начиная с элементарных азов, на полях порнографического журнала с могучими красотками и задрюченными мужичками, другой бумаге под рукой не оказалось, Сергей стал помогать Алексею, осваивать загадочную премудрость французского языка. Тот в ответ, стал помогать ему осваивать военную премудрость.

Чуть позже, они стали заниматься и английским. Но сегодняшний вечер, был посвящен исключительно великому и могучему алфавиту страны пребывания. Какое бы это не было скучное занятие, но во-первых – это уже не прихоть, а необходимость и во-вторых – время бежит быстрее.

Вопрос вставал уже даже не ребром, он поднимался массивной берцовой костью – кто кого? Какая из существующих за окном, помимо нашей воли, цивилизаций, окажется более жизнеспособной? Кто сильнее, западники или славянофилы? Вот в чем находился корень проблемы.

Даже, не кто первым победит, а кто первый сдастся, в угоду пиву, телевизору и бессмысленному шатанию по улицам, в поисках кинотеатров показывающих ненавистную и мерзкую для души и сердца порнографию.

Незаметно подошло время отбоя. О чем в коридоре и громыхнуло старым тазом, а может просто голос у дежурного такой.

Граждане запертые по собственному желанию в дешевую клетку, нахохлились на своих жердочках и решили дальнейшее продолжение эксперимента по выживанию в неволе продолжить со следующего утра. После этого легли спать. К удивлению тех, кто знает современные нравы или по крайней мере догадывается о их существовании, они легли каждый в свою кровать. (Даже как-то не современно.) Т. е. сделали все так, как предусмотрено Внутренним дисциплинарным распорядком дня легионер. Там, по поводу того, чтобы солдаты спали в нормальных условиях в одной койке, ничего не написано, а раз так – значит запрещено.

Выводы и предложения, напрашиваются сами собой. Первый день службы закончился удачно. Новоиспеченные легионеры заснули, аки ребятишки набегавшиеся за день – крепко и без тяжелых мыслей.

Военная служба тем и хороша, что думать, критически осмысливать, сказанное и сделанное тобой, нет никакой необходимости. Для этого, приказом командира N-ской войсковой части назначаются другие, специально обученные командиры. То есть в армии, пока не стреляют, живется хорошо и счастливо, хотя постоянно хочется, чтобы было еще лучше.

* * *

В отличие от Сергея, Алексей отслужил в свое время и срочную, и сверхсрочную службу, дойдя до капитанских погон. Поэтому ему весь окружающий быт был хорошо знаком. Главное – это, как можно быстрее вжиться в существующий распорядок дня, после этого время побежит быстрее и мозг, без лишних усилий атрофируется сам, без чье бы то ни было помощи.

Как только почувствуешь, что думать и рассуждать Уставом не положено. Как проникнешься этими мудрыми мыслями, все… Изменения в черепной коробке приобрели необратимый характер. Об этом тебе расскажет кладезь задорного юмора и неисчислимых пословиц, добрый и мудрый волшебник, в чине прапорщика. А может старослужащий по боевому позывному «Дед», оторвется от сковородки с жаренной картошкой и одарит тебя былиной о том, как он в далекие-придалекие времена, тоже был солдатом и гарантом Конституции. Но как только он перестал думать, так сразу и стал сержантом.

После таких правильных воспоминаний и размышлений, время службы побежит легче, быстрее и веселее. И уже когда лет, этак, через сорок пять или даже пятьдесят, ты будешь со слезами старческого восторга, теребить свой дембельский альбом, читать глупые стишки, вспоминать марш-броски или ночную покраску недавно вырытой траншеи. Тебе, приятель, будет до слез и немощных всхлипов жалко того, как ты подгонял и торопил эту странную субстанцию – время.

Не ценить и не любить каждую прожитую минуту жизни, это исключительная привилегия молодости.

* * *

В новом знакомом Сергея, было то мужское начало, которого сегодня многим не хватает. С шипением и брюзжанием, можно сказать лишь одно, когда женоподобные мужчины становятся объектом подражания, значит не все нормальным в датском королевстве. В Дюке этого не было.

Еще больше симпатии укрепились после событий сегодняшнего утра. Которые началось по давно заведенному распорядку.

Опять в коридоре чем-то гавкнули – подъем. Зарядка.

При помощи бумажки – санитарно-гигиеническая обработка тела.

Водные процедуры.

Завтрак.

Общее построение.

Представление вновь прибывших под их новыми именами, к которым, самим их носителям, придется долго привыкать. После этого распределение по подразделениям. Сейчас и пригодились результаты проводимых тестов.

Группа в которую попали приятели, вошла в разведовательно-диверсионную роту. Как раз во время первого знакомства с боевыми товарищами и традициями подразделения, в котором им придется служить и состоялись любопытные и интересные события. После этого, об их боевой связке, заговорили с нескрываемым восхищением. Не участвуя в боевых действиях, они тем не менее, смогли отличиться и войти в неписаную историю легиона, которая сродни мифическим преданиям и легендам островов Полинезии.

Теперь эти сказания в виде местного мифологического фольклора, будут в устной форме передаваться из поколения в поколение, от набора к набору…

Глава 14 АЛЕКСЕЙ и СЕРГЕЙ РУКОПАШНЫЙ БОЙ

По традиции существующей во всех спецподразделениях мира, каждого вновь прибывшего бойца испытывают на профессиональную пригодность службы в нем. Так случилось и с вновь зачисленными. Это не было проявлением неуставных отношений. В легионе, как в профессиональной армии, такого просто не могло быть.

В это же утро, всем вновь зачисленным, включая Алексея и Сергея устроили смотрины по полной программе. Тесты на физподготовку они проходили еще в карантине, а вот спарринг, так называемые тренировочные бои, с целью всесторонней проверки возможностей и способностей новичков к рукопашному бою, этого не было. Да и незачем заранее устраивать этот маскарад с мордобоем. Ведь рекрут потом, может служить обычным шофером или поваром, а с поломанными ребрами и вывихнутыми суставами, это делать гораздо сложнее.

В начале занятий по рукопашному бою, отрабатывались приемы защиты-нападения. Алексея поставили в пару со Серегой, они были примерно одного роста и одного веса. Особого старания молодое пополнение не проявляло. Так, легкая разминка тела после тридцатиминутного кросса.

Замах, удар, блок, контрдвижение, подсечка… Замах, удар, блок, контрдвижение, подсечка… Это было нудно и неинтересно.

Оба пока еще не избавились от невразумительного отношения к жизни, которое следовало бы оставить за воротами Центра. Они по прежнему ошибочно считали, что им должно быть интересно то, чем они занимались. Белобрысый капрал Понятовский, ведший занятие с явным чешским акцентом, сделал им замечание.

После этого активность увеличилась, но старания не было. Чувствовалось, что тягой к познанию жизни, в плане отработки приемов, оба не обладают. Да и приёмчики, следует отдать им должное были плевенькие. Смысл механической отработки движений, был в доведении до автоматизма всех действий связанных с их применением в каком-нибудь неравном бою…

– Всем внимание! Прекратить занятие.

Спокойно произнес капрал, наблюдая за тем «киселем» который демонстрировали новички. Говорил он тихо, но все его слышали.

Тихий голос капральского сословия, объяснялся достаточно просто. В отличии от рекрутских подразделений США, где присутствует только неразборчивый, подавляющий любое сопротивление крик, здесь этого старались по возможности избегать.

Все потому, что крепкие молодые парни, собрались в одном месте не для того, чтобы завтра вскопать кукурузное поле или провести слаженную уборку маниока. Не для этого.

Завтра надо было сходить в бой. Послезавтра сбегать в атаку.

А там не все бывает благополучно в плане взрывов. Там стреляют и прыгают с парашютом. Пулю в спину получить или, к примеру полетать по воздуху с нераскрытым, пустым школьным ранцем за спиной, было очень даже элементарно. Вокруг же ж одни вооруженные бандиты. Чтоб, им, красивым кисло было. К слову говоря, многие капралы и офицеры, не ко вовремя посчитавшие себя крупными начальниками, так и летали, с нераскрывшимся рюкзаками за спиной и с крупнокалиберной, от очереди в упор, дыркой в организме. (А чему там было раскрываться? Завернутые в газету кирпичи, могут дать планирующий полет только фантазии.)

Вернемся к тихому голосу капрала Понятовского. Занятие было остановлено. Капрал подозвал всех к себе и указывая на парочку вновь прибывших ленивых солдат, рассказал всем, как важно в бою не растеряться и до автоматизма отработать приемы защиты от нападения. Тем, кто не понимал этой берущей за душу речи, в двух словах переводили смысл. Хотя общаться на другом, кроме французского языке было строжайше запрещено. После своей тирады капрал указывая на Сергея с Алексеем произнес:

– Эти солдаты пока не понимают важность того, что я сейчас объяснил. Предлагаю вам, – он с вызовом посмотрел на них. – Провести боевые схватки с вашими сослуживцами. Чтобы вы поняли, насколько необходимы эти знания для вашего боевого духа и тела… Хотя бы для того, чтобы в рукопашной схватке с врагом, вас не забили до смерти. Вопросы есть?

– Капрал, я не понял…

Сергей старался быть подчеркнуто вежливым, но с тревогой и озабоченностью уточнил: «Что, схватка в полный контакт?»

– Да, солдат, ты прибыл в Иностранный легион. Все шутки остались за его воротами.

То ли съязвил, то ли серьезно произнес капрал, неверно истолковав тревогу Сергея:

– Про новую жизнь, в нашей дружной семье вы узнаете после… Из тех фильмов, в которых прямо сказано, что легион – ваша новая родина… Но, прямо сейчас, вы можете отказаться от выполнения моих команд, после чего, будете немедленно переведены в инженерно-саперные роты… Как говорит наш командир: «У каждого рядового Моцарта, есть свой капрал Сальери». И не верить ему, оснований у меня быть не должно.

– Ну зачем же так категорично, сразу в саперы…

Проворчал несколько смущенно Сергей, взглядом ища поддержки у стоящего рядом Алексея, – Раз у вас так принято… Тем более… Подготовка ко встрече с врагом… Не дай бог, с Моцартом каким-нибудь…

* * *

Окружающие их полукругом легионеры, разогретые тренировкой, от предвкушения интересного зрелища, уже потирали руки. Новички держались как-то уж чересчур независимо. Кому такое понравиться? Многим преждевременно слышался хруст ломаемых костей и виделось усыпанное зубами поле битвы.

Для монотонных армейских будней, забитых каждодневной рутиной и требованиями строгого исполнения жестких уставных предписаний, легальное избиение несмышленых зеленых новобранцев, было хоть каким-то развлечением. А для любителей щелкнуть себе по нервам взрывом адреналина, кроме всего прочего, и активным зрелищем.

Почти все из присутствующих желали лично поспособствовать «поднятию боевого духа» пополнения. Помочь им собственным участием избавиться от штатской лени и зазнайства.

В свое время, еще до службы в разведовательно-диверсионном отряде спецназначения «Каскад», Алексей с первой же попытки стал обладателем крапового берета. Это было серьезным испытанием, т. к. бывало и такое, что из тридцати-сорока претендентов, как правило не в первый раз оспаривающих право носить этот почетный головной убор, в результате всех испытаний, его получали один-два самых заслуженных, а случалось, что и не у кого не выходило. У Алексея все получилось, по всем статьям расходной спецназовской ведомости. Там было в несколько раз труднее. Но ничего, ведь смог же. Вера в себя, так же как и вера в успех – уже половина победы.

Когда Сергей, отчаянно, больше напирая на жестикуляцию, начал объяснять ему очередное задание, закончить свою выразительную пантомиму он не успел.

Стоящий рядом легионер, бесцеремонно оттеснив его плечом, в двух словах, из которых ни одного не было печатным, объяснил на нормальном русском языке, чего от них ждет капрал. Похоже было, что паренек происходил из «рекетирской» среды, специализирующейся на вымогательствах у «беспробудно несчастных» инородцев, торгующих на столичных колхозных рынках. Именно из таких рептилий, в основном и состоит уголовный бомонд.

Выслушав пояснительную и устрашающую речь, Алексей по хорошему внутренне завелся.

Глуповато улыбаясь и суетливо теребя край своей робы, он предусмотрительным жестом, перед этим странно поцокав языком, попросил Серегу уступить ему право первого боя. Тот пытался возражать, даже ругался на непонятном русскому уху языке, однако, видя решительность своего приятеля, уступил.

* * *

Алексей вышел в середину круга, покрытого пружинящими пластами, тщательно пригнанной друг к другу резины. Опробовал покрытие. Крутанул шеей. К удивлению многих, ушел с места боя. Молча разулся. Посмотрел на капрала. Тот что-то пробурчал на своем капральском… Однако, возражать не стал. Босиком вернулся и стал в обозначенный кружком центр площадки.

Против него, плотоядно улыбаясь и заранее потирая от удовольствия руки, выскочил соперник, тот самый, кто минутой раньше по-русски и плохими словами объяснил, как его во все дырки «отмудохают»…

– Будет больно, скажи, – вполне безобидно произнес он.

– Обязательно, – искренне пообещал Алексей.

– Проверка на вшивость… – он хотел еще что-то умное сказать, но капрал дал команду к началу схватки.

Алексею достаточно было двух ложных замахов руками и одного удара ногой, чтобы большого и не в меру самоуверенного соперника, с удивленной физиономией понесли с площадки.

– Случайность…

Коротко прокомментировал Алексей, глядя вслед глубоко загорюнившемуся бойцу, пытавшемуся рассмотреть, ставшее бессмысленным небо.

Когда кто-то из стоящих повторил это вслух, Сергей рассмеялся громко и весело. Такой смех у многих народов, населяющих земной шар, называется «от всей души». Уж он-то знал толк в таких движениях. Они из разряда обычных физических упражнений, переходят в нечто более крупное, чем просто быстрое и стремительное действие. Это больше напоминает что-то сродни искусству.

Никто танец Галины Улановой не называл комплексом упражнений для аэробики, это относилось и относится к божественному искусству. Занимаются подобным тысячи, а осваивают единицы.

Так и здесь.

То, что показал Алексей было наполнено красотой. Глядя на то, что он сделал, а главное – как? Настоящему ценителю «мордобоя с философией», можно было получить эстетическое удовольствие. Недаром японцы, свои силовые виды единоборств называют «боевыми искусствами». Пластика продемонстрированных движений, происходила из их числа. Она была отточена до миллиметра и соткана из изумительно тонкой, еле видимой нити, так искусно, что швов и стыков, даже на ощупь не ощущалось.

Как человек посвященный в эти тайны Сергей понимал, что такой молниеносной, жалящей случайности не бывает, даже в красивых киносказках. Наносить удары в прыжке, с разворота, и, главное, попадать при этом в голову своего vis-a-vis… Не один год надо попрыгать, прежде чем такое начнет получаться.

* * *

Капрал, инициатор схватки, момент удара не увидел, что-то его отвлекло. Но этот смех, он понял по своему.

«Они не просто… Они нагло, издеваются над нами» – зло подумалось ему.

Однако, формально придраться было не к чему. Наказывать подчиненного из-за возникшего к нему немотивированного раздражения, традиции Легиона не позволяли.

Если вначале схватки, он просто хотел показать новобранцам то, что они ничего не умеют и им следует много и тяжело трудиться. Теперь же приходилось отстаивать честь парашютистов-диверсантов. Больше того, свою собственную честь… И стоящую рядом с ней – белобрысую гордость.

Почти всех бойцов, недоуменно затихших вокруг него, именно он обучал всем этим штучкам. Получалось, плохо учил, коль скоро один из лучших, злой и настырный легионер рухнул на… На какой он упал минуте? Ах, на, примерно, десятой секунде…

– Следующий, – он ткнул пальцем в лежащего и казалось спящего невдалеке, еще одного здоровяка. Со стороны было очень заметно, как ему трудно сохранять спокойствие и выдержку.

Тот на кого указал младший командир, поднялся, небрежно отряхнул воображаемый песок… и для чего-то сделав сальто назад, прямо из него, сел в продольный шпагат.

Сейчас настало время от души рассмеяться Алексею, слишком уж неестественно все это выглядело. Его, наверное, пытались такими дешевыми приемами, в стиле узкоглазого кино из Гонконга, испугать или вывести из себя. Отсмеявшись, он с любопытством посмотрел на будущего соперника.

Акробата его смех несколько смутил. Возможно, это было ошибочное утверждение, но тот над кем смеялись вида, что его это задело, не показал.

Глядя на Алексея исподлобья, он чуть сутулился, но больше не безобразничал. Застыв в выжидательной позе, он стал ждать дальнейшего развития событий.

– Может больше не надо?

Спросил Алексей, глядя на капрала. Была у него надежда, что сегодня, доброта, в данном, конкретном случае спасет мир. Но, видно недосуг. Время торжества справедливости и человеколюбия пока не наступило.

После того, как капралу перевели его слова, он остался непреклонным и нетерпеливым движением указал на центр площадки. Гусаров с недоумением покачал головой и, разведя руками, посмотрел на Сергея. Тот, чуть заметно усмехнулся и кивнул, давая понять, что если ребята сами этого требует, придется подчиниться.

Вышедший в центр легионер, неизвестно для кого, обнажился по пояс. Женщин в округе не наблюдалось. Красивая игра рельефной мускулатуры плечевого пояса, расходовалась совершенно в пустую.

Он протянул на встречу мягко вышедшему Алексею руку, как бы его приветствуя. Алексей, зная или заранее предвидя, что должно произойти после того, как он в ответ, тоже протянет руку. (По задумке плохих людей, он должен будет получить сокрушительный удар и протянуть вдоль тела, непослушные, расслабленные ноги.) На такой дешевый прием не поддался.

Он помнил уговор – бой в полный контакт.

При такой, зашнурованной до последней дырки договоренности, действует всего лишь одно, незыблемое правило.

Это правило гласило. Если в наступивший миг пожалеешь ты, то через мгновение, твои яйца, очень быстро превратятся в шипящую и раскаленную яичницу-болтунью.

Лицемерная жалость к другим, легко переходит в демонстративную жестокость, по отношению к себе.

Поэтому, вместо пожатия протянутой руки, он прочертил рукой круговое движение и очень вовремя. Так как, с имитацией дружеского рукопожатия, Алексей успел, одновременным смещением корпуса назад, влево и выставлением правой ноги вперед, удачно блокировал нанесенный в следующее мгновение, удар в его незащищенную, броневыми трусами промежность…

Раздался сухой треск ломаемых грабель.

Лирика первой, самой трогательной минуты встречи, закончилась.

Соперник не ожидал такого явного прочтения его намерений. Несколько мгновений, он был явно чем-то обескуражен. По его задумке и технически правильно исполненному движению, нынешний соперник, уже должен был бы лежать у его ног, корчась от боли, моля о пощаде и о чем-нибудь холодном, в виде компресса, чтобы не так болело.

Однако, этот подонок не только не рухнул с кровавым омлетом в штанах, но, как ни в чем не бывало, стоял напротив, наблюдая за его реакцией.

А реакция, надо сказать, была довольно болезненной. Бил-то он в промежность соперника со всего размаха, а тот, как назло, выставил свою ногу ему навстречу и (причем, именно выставил, а не бил ею) попал точно в коленный сустав.

Когда жестокий и беспринципный соперник Гусарова, в возвратном движении, после первой, неудачной на первый взгляд атаки, ставил твердо ногу… Он зычно, как будто для того, чтобы его все услышали, закричал и нога, не глядя на обнаженную, мускулистую плоть тренированного тела, вывернулась в обратную сторону. Коленный сустав провалился вовнутрь. От наступившего болевого шока, он потерял сознание.

Один из вновь прибывшего пополнения, вместе с другими легионерами, попытались привести лежащего на земле в чувство. Однако не смогли. Поняв тщетность своих попыток и то, что он хлопков по щекам, пострадавший в смертельной схватке, не приходит в сознание, пришлось менять тактику оказания первой помощи.

Кряхтя и тужась, для оказания более профессиональной помощи, толпа из пяти человек потащила его в лазарет. Делалось все это непрофессионально, но зато, очень неумело. Спотыкаясь и мешая друг другу, они по пути в медучреждение, еще несколько раз роняли пострадавшего на голову. Как они его при транспортировке не убили, уму не постижимо. Было видно, что до сегодняшнего дня, с такими явлениями, здесь не сталкивались.

– Наверное, достаточно? – невесело спросил Алексей. – А то солдат не хватит для несения службы.

Капрал только и смог отреагировать на сказанное, так это, что-то прошептать. Может, молился, а может, ругался? Ему даже и не переводили ничего. Казалось, он все и так понимал.

– Тогда давай со мной, – произнес на нормальном русском, еще один легионер. – Ты не удивляйся…

– Да, вроде я и не удивляюсь, – перебивая его, ответил Алексей.

Очередной земляк-доброволец, казался вполне нормальным симпатичным парнем. Ни татуировок, ни шрамов, ни даже стригущего лишая на нем видно не было. Смуглый, физически развитый. Смотрит доброжелательно. Стервозности в глазах нет. Он продолжал беседовать с Алексеем, делая массирующие движения разогревающие кисти рук.

– Здесь целый интернационал из бывших наших. Процентов тридцать, если не больше. Русские, украинцы, белорусы – ну как без них? Кто с чем, сюда пожаловал… В основном, пытаемся избежать сумы и тюрьмы. Тех, которых с твоей помощью отсюда понесли, не жалей… Солдаты хорошие, но болгары… Первый, он из бандитов, а второй, албанец… Они нас не любят, мы их… Приходиться терпеть… Мы не в обиде. Давай теперь с нами поработаем. Ты готов?

– А есть другой вариант? – поинтересовался Алексей и вполне серьезно добавил. – Я бы сейчас, нашего кислого «Жигулевского», пару бутылочек, оприходовал… С подвяленной плотвичкой, да, с «Бородинскими» сухариками…

– Это чуть позже…

Не давая ему продолжить, не очень вежливо, перебил его землячок. Как-то очень быстро меняя образ добродушного, свойского паренька, на облик злобного и неприятного вышибалы-мужичины.

– Сейчас продолжим «катания на каруселях». Ну, начали, что ли? Но, извини, в помощь, я еще двоих любителей «Жигулевского» позову… Не боишься? Впрочем, какая разница?

Алексей беззаботно пожал плечами.

– Если, ребята, у вас здесь такие порядки, то о чем может быть разговор. Давайте начинать…

Вышли помощники. Опять закрутилась лихая чехарда. На этот раз Алексея все-таки достали. Ощутимо попали по губе.

Тонкая струйка крови, текла по подбородку, в виде отмщения за поверженных. Но и она не смогла удержать эту троицу в вертикальном положении. Хотя, один из земляков, даже горсть песка успел швырнуть ему в лицо. Этот, не красящий его соперников поступок, не смог переломить ход нетоварищеской встречи.

Очень скоро, они лежали вокруг него как попало, скучно и без всякого интереса рассматривая, кто голубое, ставшее в одно мгновение, бесцветным небо, а кто и резиновое покрытие, на котором они скакали. Больше досталось тому, кто исподтишка сыпанул песком в благородное, породистое гусаровское лицо, после чего и была разбита губа. Этот паренек не отделался, как другие, тяжелым, выходящим за признаки обморока нокаутом. У него, кроме сотрясения мозга, была еще и напрочь выбита челюсть.

Подвести итог решительным действиям Алексея, можно было словами известного детского писателя Маршака: «Вот какой рассеянный с улицы Бассеенной».

Интересно, а чтобы сказали глядя на все на это, истинные «толстовцы» с их теорией непротивления злу и насилию? Смогли бы они осудить Алексея за его жесткие, граничащие с жестокостью поступки или нет? Вместо того, чтобы самому быть битым, он позволил себе воспротивиться постулату и не подставить вторую щеку, а других нарубить в мелкую щепу.

Такое повергает в уныние и депрессию.

Отчаяние переходит в сдавленный крик и задушенный стон.

Жлобы и ревнители морали, посыпают свои головы крупнозернистым пеплом. Сверху натягивают заячьи треухи, так и ходят.

* * *

Как было понятно изначально, капрал «толстовцем» не был. И наверное никогда уже им не станет. От такого поворота событий, когда пять, считай выдающихся бойцов были в лучших, ритуальных традициях спецназа искалечены, он только-то и смог, что тягостным стоном, помогая при этом себе руками, показать Алексею, свое, кровоточащее к этому отношение… И все же, заводной, заграничный характер, не давал ему возможности признать свою неправоту и прекратить человеконенавистническое, проверочное занятия.

Прекратить калечить юность нашу боевую, пусть даже и болгарскую. Ему, понимаешь, захотелось отыграться на, казалось, беззащитном бойце, по имени Баг Арт. Он просипел, пытаясь откашляться от внезапно возникшего кома в горле: «Сейчас, ты, Баг».