Текст книги "Легионеры"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

Глава 20 АЛЕКСЕЙ и СЕРГЕЙ. ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ТРУДНОСТИ

Смешнее всего было наблюдать выполнение команды: «По-пластунски, ползком марш».

Когда группа современных головорезов-коммандос высоко приподнимая свои тощие, мускулистые зады, начинала ползти по каменистой почве. Над ними в этот момент, попивая минеральную водичку и сидя под зонтиком, восседал капитан и покрикивая учил их жизни. Когда вредному капитану предложили показать, как следует правильно выполнять данную команду, он прямо заявил, что представителям Мозамбика вредно находиться под такими жгучими лучами солнца.

Вполне понятно, что смотреть на взрослых дядек занимающихся в пустыне этим бессмысленным делом было где-то даже смешно. Ползать, не очень – а в остальном обхохочешься…

Во время выполнения команды, в кровь сбивались локти и колени. Трепалось и изнашивалось казенное обмундирование. Милитаристский, военный груз на спине, придавливал к земле так, что создавалось дополнительное смешное впечатление, как будто боец из под этого мешка пытается выбраться, а не тянет его на своем горбу, преодолевая земное притяжение и массу неудобств связанных с ним.

Только все это было бестолку. В районе предполагаемых боевых действий было абсолютно голое плато. Если местность пристрелянная, то ползи не ползи, все равно пулей попадут. Но пораженческие разговоры из под горбов с амуницией капитаном жестко пресекались:

– Отставить разговоры. Продолжать выполнять поставленную задачу.

И ползешь, проклиная все на свете. Пыхтишь, кряхтишь, пыль жрешь пригоршнями, а все равно ползешь, ползешь…

Однако ползать по пыли и камням, было не самое худшее из тягот и лишений, которые на выбор предлагала армейская служба. Особые неудобства во время обучения создавали костюмы химической защиты. Одно дело, прогуляться в подобном одеянии ночью, по прохладному берегу реки. И то, Алексей от такой прогулки взмок основательно, сухой нитки на теле не было.

В арабских же условия, когда за бортом прорезиненного счастья, за сорок. И то, это в тени, а на солнце так, вообще беда. Так вот, просто находиться в таком одеянии – трагедия, большая и невыносимая.

Противогаз в стороне также не стоял, в полной мере помогал ощутить неземное удовольствие от постижения азов химической защиты. Когда пользователи его снимали, воду приходилось выливать в самом натуральном смысле. В начале попробовав в таком костюме поползать по-пластунски, а после просто постоять без движений, все желающие быстро теряли сознание от теплового удара. Перегревались неимоверно.

Дело стало попахивать неуставными взаимоотношениями, расправой и даже судом Линча над командиром придумавшим такое измывательство над живыми людьми. Пришлось перенести обучение этим премудростям на ночное время суток, конечно за счет сна бунтовщиков.

После обеда перешли к огневой подготовке. Это вместо того, чтобы спать в теньке.

На стрельбище, цветами и прохладой морского бриза тоже особо не пахло. От жары не все получалось. С десяти метров еще пуляли впереди себя по стоящей мишени, но так не особо. И хотя стволы до пузырей обжигали руки, иногда в развернутую газету попадали, иногда не очень. А дальше отойти, все плыло и дрожало в горячем воздухе.

Еще этот чертов бронежилет, давил грудь и стальными обручами сжимал спину. А снимать не смей, обучение ведется в условиях полностью приближенных к боевым. Двум бедолагам, сполна хлебнувшим лиха, Сергею и Алексею, только и оставалось, вспоминать джунгли с огромным количеством воды и зелени. После чего оба тяжко вздыхали.

* * *

Все эти хлопоты были связаны с донесениями местных лазутчиков и обеспокоенностью мирового сообщества, случайно прознавшего, что где-то в этих краях создается оружие «исламского возмездия» очень химическое и с очень большим поражающим эффектом.

А дело было так. В ходе полицейских рейдов в портовых городах Франции и Голландии были обнаружены следы рицина. Вообще-то у арабских торговцев и мореплавателей, в плане профилактических мероприятий искали наркотики, а натолкнулись на такое безобразие. Как уж водится, те кто изымал, сами попробовали изъятого. Знакомых угостили, а отчего бы и не ширнуться если на халяву. Короче, понюхали и ау.

Когда спохватились, проверили, что там у покойников осталось. Профессионалы проверяли, а им можно верить. Оказалось, это то самое вещество, которым в Лондоне в 1978 году был убит болгарский диссидент Георгий Марков. Что вы! Громкое, нашумевшее убийство. Вот тогда все и ахнули. Забегали. Засуетились. Одну лаборантку даже за халатность с работы сняли.

Вспомнили, что при применение рицина смерть от его вдыхания наступает через 7–8 дней. Сопоставили с теми данными которые имелись по имеющимся трупам. Точно. Семь-восемь дней. Правда, Марков умер через четыре дня, но он не вдыхал, его укололи зонтиком, в который был вмонтирован шприц. Придумают же такое?

На первой стадии, этот яд (его получаемый из семян растительной клещевины, а ее в свою очередь выращивают для получения касторового масла) не требует серьезной химической очистки и сравнительно просто вырабатывается в небольших количествах. Достаточно двух небольших комнат для создания кустарного производства и все, разворачивай свой бизнес. Потом хочешь сам нюхай, а нет, так угощай иноверцев и недоброжелателей. Это-то и пугало.

Все следы по производству этого яда в кустарных, читай домашних условиях, вели в район нынешней дислокации вооруженных сил Легиона. Где-то здесь находились мобильные биологические лаборатории. Разведка и донесения местного населения указывали на примерный район нахождения этой беды. Сейчас следовало скоренько высадиться, быстренько пострелять по сторонам, подорвать собственно сами производственные помещения и уничтожить оборудование. Плевое, что говориться дело. С малюсенькой оговоркой. Постараться в собственных интересах, рицин не вдыхать и уж тем более, зонтиком не колоться.

* * *

Подготовку к операции по уничтожению сверхсекретного предприятия по производству рицина прервала команда «в ружье» и выезд на место боя подразделения, в котором кроме Пирогова был убит или ранен, а может и пленен, еще и Колюня Рысак. Это надо было выяснить на месте.

Очень эта команда понравилась и даже чем-то обрадовала легионеров. Несмотря на то, что все устали как собаки, но можно было не одевать противный противогаз и на время избавиться от мучений.

Уже через десять минут, цинки с патронами в машину побросали, гранатами запаслись и рванули.

Смешанное, двойственное чувство охватило Стива. Раньше убивать не приходилось, а сейчас по-видимому придется. Обстановка предполагала огневое столкновение с превосходящими силами противника. Ну, ужо мы им покажем…

С другой сторону, могут и тебя подстрелить. А что, грохнет рядом – и нет семейного любимца. Опять же нарушение религиозного постулата – Не убий. Как же не хотелось думать об этом, а уж как не хотелось убивать, просто слов не было. Он украдкой посмотрел на сидящего рядом Алексея. Тот, каким-то особым чутьем всегда догадывался о чем он думает. Алексей спал.

В дороге им объяснили, что на мирно двигавшийся конвой легионеров, возвращавшийся после зачистки территории от бандитов, было совершенно нападение, бессмысленное и жестокое, как и все, что делают бандиты. Об этом в штаб легиона успел сообщить один из офицеров. Связь с ними резко прервалась. Больше подробностей не было. Ждать расшифровки донесений со спутников, терять время. Выяснять более детальные подробности придется на месте нападения на миролюбивых солдат несущих жителям этих мест мир, процветание и надежду.

Прибыв на место, обнаружили только сожженные машины, несколько обгоревших трупов и огромную воронку с разбросанными в радиусе двухсот метров человеческими останками. Очень этот вид не понравился командованию.

В округе стоял кислый запах взрывчатки и горелого мяса. Поковырявшись в воронке и осмотревшись по сторонам, к правильным выводам не пришли. Остались ли живые? Где оставшаяся техника? Куда все это отогнали и попрятали? Чем больше смотрели, тем больше возникало вопросов. Решили поплотнее поработать с местным населением, в первую очередь для того, чтобы растопить холодок отчуждения возникший во взаимоотношениях с ним, и только во-вторую, чтобы найти у него необходимые ответы на вопросы.

Местная агентура, подобно местному населению была, как и всюду жадная и ленивая. Руку дружбы первыми не тянули. За идею не работали. Добровольно на односторонний контакт не шли. Прежде чем слово из него выдавишь, приходилось основательно попотеть и прикладом, и сапогом.

Позже, устав от бесплодных попыток выяснить обстановку методом «выдавить», стали платить небольшие деньги и начало получаться. И так с каждым осведомителем, на роль которого брали любого подвернувшегося под легионерскую руку. Стрижка кота получалось – визгу много, а шерсти клок, да и та некондиционная. Худо-бедно, но через полчаса уже знали, кто напал и куда увезли пленных.

Когда подъезжали к нужному месту и уже взяли оружие на изготовку, удивились стрельбе и хаотичным взрывам доносящимся с конечного места их кратковременной командировки. Оказывается там уже шел кровавый и беспощадный бой, за право грабить награбленной, как объяснили бы политработники, если бы их ввели в кадровый состав части. К сожалению, их не было, приходилось до всего добираться при помощи собственного ума.

Командиры легиона пришли к правильному решению: наши передовые части и без этого понесли большие потери. Не снижая боеготовности посидим пока в машинах и издали послушаем музыку сражения, т. е. чтобы не оказаться между двух огней, маленько подождем пока одна сторона, поубивает другую и одержит блистательную победу над врагом.

Когда белые фигуры, беспрерывно атакуя, обрели преимущество на всех направлениях. Черному королю матом сообщили о том, что его позиция провальна и партии конец. После этого и вмешались в межплеменной конфликт интересов.

* * *

Огневого столкновения с победителями фактически не было, так, легко стрельнули для острастки и предупреждения, да по-арабски в матюгальник рявкнули пару идеологически-правильных и ласковых слов. После этого скоренько выяснилось, что нападавшие были союзниками, а конкретнее из той самой этнически обособленной банды, которая и наняла легионеров для участия в войне на их стороне. Поэтому все прошло мирно и спокойно.

Что-то все таки оберегало Стива от того, чтобы познать страшное несчастье – убийство человека. Вся его человеческая природа была против этого и пока, высшие силы хранили его от такого познания. Все складывалось удачно. И вроде, как в боевых действиях участвовал, и убивать пока не пришлось. В трусости его никто не сможет обвинить. В молодые годы этому вопросу уделяется большое значение.

Хотя, по большому счету, именно мнение большинства его меньше всего интересовало. Почитав исторические книжки он убедился, что это мнение всегда было неверным, в основном из-за первых порывов души, которые позже перерастали в бунт и правительственные беспорядки… Хотя при чем здесь все это? Сейчас необходимо прояснить судьбу оставшихся в живых легионеров.

Попросили союзников выяснить, были ли здесь пленные и где они? Как же они радостно согласились. С каким неподдельным желанием бросились выполнять эту простую просьбу. Еще бы, им их белые союзники, не просто разрешили, а попросили, с применением местных особенностей задавать вопросы, расспросить своих врагов о разных пустяках. А они в начале испугались, что тех несколько человек, оставшихся в живых у них заберут в белый плен. Будут их там кормить, поить. А когда они вернуться домой, будут на всех местных базарах смеяться над белыми и над ними…

К их большой радости этого не случилось.

Когда победители стали интересоваться у плененных соседей тем, что интересовало легионеров, последним пришлось отводить глаза в сторону и с позорной поспешностью покидать помещение. Такие зверства, хотя и среди них были люди с явными проявлениями садистских наклонностей, солдаты легиона видеть не могли.

* * *

Когда информация о пленных была получена в полном объеме. По указанным следам и зарубкам, сперва нашли Рысака, заваленного мусором и крестьянским инвентарем, а позже Пирогова. Оба были без сознания. Чуть позже, когда Алексей склонился над Пироговым и приложив ухо к его груди, попытался выяснить жив он или нет, тот открыл глаза, ничуть не удивился виду Алексея и что-то яростно зашептал ему, схватил рукой за отворот фирменной курточки. После опять потерял сознание.

– Он тебе угрожал? – спросил Сергей. – Он тебе мамой клялся, что отомстит?

– Да нет, по моему благодарил. Приз какой-то себе требовал, – неуверенно ответил Алексей и задумчиво продолжил. – Странное чувство у меня, от нас, от славян. Он тебя хотел изничтожить, Рысака также собирался на корм ракам отправить… А вот видишь, как все получилось… Из того, что местные нукеры нам пересказали, он-то Николку, не только спас от смерти, но и перевязал, и даже зачем-то глиной обмазал.

Сергей был меньше настроен на лирику и связанную с нею особенностью национальных черт характера. Поэтому открывая дискуссию довольно безапелляционно заявил:

«Почувствовал, убийца, свою выгоду. Оттого и глиной мазал…»

– Ты зол на санитара, поэтому не хочешь обращать внимание на его благородные поступки, – принимая вызов дискуссанта, отпарировал Алексей. – А злость, капрал… Она закрывает когтистой лапой твои глаза и не всегда помогает верно разобраться в жизненной ситуации…

Пока они обсуждали особенности национального характера, прибыли вертолеты. Обоих раненных подняв на носилки, отнесли на борт. Коля Рысак, обмазанный толстым слоем глины, с торчащими из нее разнообразными предметами, был очень тяжел. Но не бросишь раненного коллегу, тем более до вертолета не так и далеко нести оказалось. Разместили его по старой дружбе, у окна. Для находящегося в «полной несознанке» бойца, возможно это было и неважно, но не о нем речь. Важно для тех, кто это делал. Хоть что-то для него полезное сделали и то приятно.

Мертвых легионеров, которых арабы захватили с места взрыва, для обмена на своих живых, загрузили в другой вертолет. Там уже особо не церемонились, складывали как придется… Многие были с оторванными конечностями, неузнаваемо изуродованными взрывом лицами. Грязные, закопченные, с вывернутыми наружу внутренностями. Чтобы всех этих ужасов не было видно. Легион всегда имел в запасе большое количество специальных мешков закрывающихся на молнию. Именно в них и складывались останки молодых ребят, которые в виде закрытых мешков загружались в вертолет.

Траурно и протяжно загремели перегревшиеся на солнце вертолетные двигатели. Яростно вздымая клубы черной пыли, завертелись лопасти пропеллеров. «Двухсотый груз» – мертвые и «сотый груз» – раненные, отправились прямо в небо. Через минуту все стихло. Ветер быстро разогнал поднявшийся столб пыли.

Было только слышно, как за стенами дома, в котором и разворачивались события сегодняшнего дня, протяжно и долго, от невыносимой боли осипло кричали соседи и бывшие друзья. Свои же соплеменники, арабы, люди из соседних поселков, иногда даже связанные родственными узами, с наслаждением продолжали мучить своих земляков, не давая им спокойно умереть. При чем свои действия они объясняли просто и без затей. Если бы они попались в плен к тем, у кого вырезав язык, сейчас выкалывали глаза и отрезали мужские принадлежности, с ними проделали бы то же самое…

Скверная штука гражданская война. Пройдет немного времени и будет забыта причина раздора, из-за чего собственно конфликт разгорелся, а враждовать будут еще десятки и сотни лет. Много крови было пролито, еще больше прольется в будущем.

Нет, слушать эти страшные крики становилось не возможно. Конечно необходимо было вмешаться и прекратить эти дикие безобразия. Но здесь была одна интересная особенность. С позиции цивилизованных и образованных людей, к происходящему следовало относиться, как к событиям в дикой природе, смотреть смотри, как львицы грызут буйвола, но вмешиваться ни-ни… не смей и не моги… Вмешаешься, все испортишь. Нарушишь природный баланс и естественный отбор. Только хуже будет.

Пусть все идет как и шло за сотни лет до того, как сюда вторгся белый человек, сверх меры загруженный идеалами добра и любви.

* * *

Больше делать было нечего. Раненных и убитых нашли и отправили в т. н. тыл. Под усталыми, но довольными взглядами местных победителей, забрали свой автотранспорт, сами загрузились и отправились восвояси.

Если бы племя победителей, еще пару минут назад толпившиеся там, где пленных резали на куски и растягивали на импровизированной дыбе, не удовлетворили свои кровожадные инстинкты, то возможно просто так, они свои трофеи взятые в бою и не отдали бы. Однако, до краев напитавшись видом мучений своих врагов, они отпустили легионеров восвояси. А те, после всего увиденного, чему они были непосредственными свидетелями, хорошо, что не участниками, покидали это место с тяжелым чувством. Видели они, что оставались еще плененные женщины и дети, в чьем присутствии все эти зверства творились. Что с ними будут делать после их отъезда, даже думать не хотелось.

Двигались молча. Все увиденное не вязалось с теми рекламными глянцево-выставочными плакатами призывающими служить в легионе, хотя бы для того, чтобы бесплатно увидеть весь мир. За всех говорить сложно, но то, что увидели Алексей со Стивом, им обоим очень не понравилось.

От стыда за участие в этой кровавой резне, они старались не смотреть друг на друга. У обоих было абсолютно одинаковое чувство, как будто они вымазались в таком дерьме от которого им уже ни когда не удастся отмыться. Чтобы хоть как-то сгладить чувство вины и стыда, им хотелось поскорей принять участие в операции по уничтожению химического производства. К чему, собственно говоря их и готовили все последнее время.

Прибыв к месту расположения. Не заходя на ужин. Алексей со Сергеем пошли навестить раненных. Которых поместили в некое подобие госпиталя. Оба по-прежнему находились без сознания. Постояли, издали посмотрели. Одновременно вздохнув, пошли накачиваться углеводами, жирами и прочей пищей. При чем, сразу в столовую, даже не заходя на помывку. Война войной, а кушать хочется даже после жаркого и утомительного дня. Правда, кто-то слышал, что на гражданке, есть такие люди у которых отсутствует аппетит. Врут наверное? Так как даже представить себе такое, можно только в нездоровом состоянии.

Но на этот раз, по указанным выше дерьмовым причинам, к удивлению обоих, кусок в горло упорно не лез. Помог Кшиштоф Анальский. Он где-то дернул пол-литра технического спирта и только распив эту поллитровку, немного полегчало. Уныло поковыряв вилками в еде, оба поняли, что сегодня удовольствия от поедания продуктов питания достигнуто не будет и отправились спать.

Дальнейшая служба и участие в подобного рода операциях, из нормальных психически устойчивых личностей, готовила спившихся алкоголиков. Да потому, что только спиртным и можно было глушить и заливать свое непротивление творившемуся злу. Хотя, нет. Есть еще наркотики, но с этим успокоительным средством одна беда. Доза растет, а здоровья ее переваривать постоянно не хватает. Приходиться уже без желания глушануть совесть, загибаться от передозировки. С такими мыслями приходилось засыпать, ворочаясь с боку на бок в поисках нормальной позы.

* * *

Утро принесло новые события. Прибыл борт и двоих тяжелораненых отправили в стационарный госпиталь. Перед их отправкой, с ними удалось повидаться и попрощаться. Нашли время, упросили капитана отпустить их с занятий.

Носилки с ранеными они провожали до самого трапа вертолета. Поговорили с медициной. Как дела у наших друзей? Как они себя чувствуют. Ожидает ли их временное успокоение от бесконечной суеты мира? Может им чего надо? За сгущенкой сбегать или там печенья, какого-нибудь в пакет с яблоками положить?

Доктор замявшись сказал, что у его подчиненного, санитара Пирогова поднялась температура и с раненной рукой не все в порядке. Но все это произошло не от недосмотра или плохого ухода, а явилось последствием тяжелого ранения и попадания в рану арабской инфекции. Другого раненного по имени Стас Терминатор, им известного больше под именем Коля Рысак, по прежнему больше всего интересовал полный покой. Но хоть руку на прощание каждому пожали и то хорошо.

Если Колян смотрел только когда ему приоткрывали руками глаза и то морщился от света, то Пирогов более реально вглядывался в происходящее и провожавших узнал. А почему он не должен был это делать? Говорили с ним ласково, смотрели с сочувствием.

– Ты, товарищ санитар, держись. Мы за тебя волнуемся, – как-то даже виновато произнес Алексей на прощание. – Если чего надо будет, пиши не стесняйся. Мы вот с Багом собрали тебе, да Стасу деньжат. Мало конечно, но что смогли…

Он положил ему под подушку конверт и поправил простынку, которой тот был накрыт.

– Спасибо тебе, – еле разлепил губы Пирогов. – Не забывай, что я тебе обещал.

– Ладно тебе, – смущенно пробормотал Гусаров. – Еще увидимся и обсудим, наше житье-бытье…

– Держись, санитар, – пробурчал в свою очередь Сергей. – Когда Терминатор придет в себя, передавай ему наш с Дюком пламенный привет. Обязательно напиши, что и как…

Глядя на то, как улетают вертолеты, Сергей подавив тяжелый вздох опять с облегчением подумал, что и на этот раз при раздаче карт, судьба обнесла его необходимостью убивать себе подобных. Боевая разминка закончилась вполне удачно. Хотя, как для кого? Двадцать четыре цинковых ящиков отправляется во Францию. И с этой стороны провидение пока его хранит от неприятностей…

К нему все острее приходило понимание, что в один из моментов, когда будешь стоять перед выбором или ты первым убьешь или тебя убьют, придется принимать решение и стрелять первым… Или ножом… Или саперной лопаткой? Но убить. Уж кто-кто, а он знал, как легко лишить человека жизни. Ткнул ему заученным до автоматизма движением в область головы и нет человека. Вот только в теории все просто, а как потом с этим жить?

Ох, как же не хотелось даже самому себе признаваться в собственной глупости. Метания и поиски своего места в искусстве артистической, художественной натуры закончились в солдаткой казарме, с четко поставленной дилеммой: убивать самому или быть убитым? Но, что поделаешь? Сам загнал себя в угол, сам из него хотя бы пытайся выбраться. А мамы рядом нет. Уткнуться в плечо и рассказать, все-все, некому. Рядом только всёпонимающий ироничный Алексей. Но он помочь в данной момент ни чем не может. Да и как это будет выглядеть? Ведь он точно в такой же ситуации…

– Пора спросить у себя, не за что мне это испытание, а для чего? Для чего высший разум ниспослал мне это? – напускал на себя мистическо-религиозного тумана Сергуня. Он пытался разобраться в процессах наступившего духовного созревания, так как то, что раньше с ним было, совсем не являлось им, а было просто биологическим взрослением.

* * *

Если бы у военных было достаточно свободного времени для просторных мыслей, много бы от этого случилось непоправимого несчастья. И так нет-нет, а получив письмо от лучшего друга о свадьбе с его невестой, истосковавшийся без любви, пулю себе в лоб засадит. А если бы еще и времени было для мыслей больше, вообще бы через одного себя постреляли. У каждого ж свой огнестрельный аппарат и патронов немеренно. Но в том-то и состоит прелесть военной службы, что или траншею копаешь, или на плацу разучиваешь оружейные приемы и оттачиваешь парадный, с оттяжкой и блеском шаг. Времени только перед отбоем и остается, что на групповой онанизм с мазохизмом.

Ни у Сергея, ни у Алексея времени на разные глупые мысли не то, что не хватало, его вообще не было. Усилиями профессиональных психологов и обычных строевых командиров, эта абстрактная субстанция была столь плотно спрессована, что казалось его количество сосредоточено в одной невидимой точке. Наступало утро, за ним тут же приходил вечер и снова утро.

Единственное, что они успевали делать для себя, это оттачивать один у другого разнообразные языковые особенности. Правда здесь были свои легионерские особенности. Это обучение шло в направлении изучения и познания ненормативной лексики. Материал лингвистических упражнений, великолепно усваивался на марше, при команде «одеть костюмы химзащиты» или столовой. А вот перед сном, даже материться сил не было. Засыпали мгновенно. Снов с криками и недержанием мочи не было… Спать надо, а не постель заливать.

* * *

Через четыре дня, в очень приподнятой атмосфере предстоящего праздника, бойцам было сказано, что пора в путь-дорогу… Перед этим, теряя сознание и проклиная все на свете, ползая в пустыне, да на солнышке, да в глухом костюмчике химической защиты, учились работать в зараженной отравляющими веществами и бактериологическим оружием местности, и помещении.

Командиры, посмотрев на то, что еще пору дней базовых тренировок и все без химии преждевременно лягут, посчитали сводный спецотряд, готовым к выполнению задания по уничтожению ядовитого, рицинового гнезда и стали снабжать легионеров последними наставлениями.

У сгруппировавшихся в тени большой палатки бойцов, от усталости сил не осталось даже головой кивать. Как прибывший профессор-химик не призывал беречься от контактов с разными шлангами и непонятными емкостями, его все равно никто не слушал. Все наслаждались покоем и тенью. О том, что ночью начнется заваруха никто и не думал.

Солдатский контингент, путем целенаправленных и методичных усилий командования по выпариванию и выжиганию на солнце мозгов, был превращен в готовую боеспособную единицу, способную выполнять любые приказы командиров.

* * *

Начало операции было назначено на сегодняшнюю ночь. Спешка объяснялась тем, что по сведениям разведки завтра всю эту ядовитую лабуду повезут в неизвестном направлении. И в какой вентиляции, какого метро или небоскреба это вынырнет и тихо зашипит, тяжело себе даже было представить.

Сказать, что настроение было бодрое, это ничего не сказать. Личному составу было громогласно обещано после операции, если все будет удачно, возвращение в милую и добрую, дорогую и любимую Францию. Туда где есть настоящие выходные. Где можно не бояться в любую минуту быть застреленным снайпером или подорванным на мине. Да просто, где есть женщины, а не замотанные в черное манекены.

Как после таких берущих за душу слов, быстренько не сбегать в атаку и не решить возникшие плевые проблемы.

Алексей воин бывалый, прошедший и горную, и дикую таежную подготовку. Для участия в рейде готовился основательно с оглядкой на разные непредвиденные обстоятельства. Сергей глядя на него, только удивлялся и посмеивался, зачем человеку отправляющемуся на пару часов в пустыню, все эти бесполезные вещи? Алексей не комментируя свои действия был сосредоточен как никогда.

– Сейчас только остается запомнить, что куда положил и все, можно отдыхать перед полетом, – он похлопал себя по карманам и карманчикам.

После сказанного, стал снова все выкладывать и складывать. Оказывается война дело сложное. В одном Алексей был твердо уверен. Если ребята подбирались нормальные, психопатов и паникеров среди них не было, то и воевать приходилось без потерь и малой кровью.

* * *

Сегодня в смертях во время боевых действий в основном виноваты водка и стоящая после нее глупость с дурью. А две главные русские беды, дураки и дороги, это уже для внутреннего, мирного употребления. Хотя последствия от них бывают гораздо серьезнее, чем от небольших локальных войн. Однако дело это внутреннее и для постороннего вмешательства не предназначенное. Сами разберемся.