Текст книги "Алмазная цепь"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 55

Мне важно было выиграть время, чтобы Алла смогла, как можно дальше удалиться от того места, где мы с Жоркой плотно засели.

Выиграть-то выиграть, но могли подъехать головорезы и устроить мне болезненное харакири. В прочем это было маловероятно, хотя сбрасывать со счетов такое развитие ситуации было нельзя…

Однако, на самый главный вопрос, ответа я так пока и не нашел.

Незапланированное сопровождение, это кто? Простые «бандитос-гангстеритос» грабящие доверчивых граждан с детьми. Или те, кто не дает мне вздохнуть нормально и, как полоумный бегает за мной, пытаясь выведать у меня заветную тайну «трех карт» старухи-графини?

Хотя в моем случае, возможно, ребята мечтают догнать меня и спросить, почему я геройски не умер в питерской канализации… Или… Черт его знает, что еще у них на уме?

Судя по заполошливому выражению жоркиного лица, я не сомневаюсь, у них ко мне, накопились кое-какие вопросы.

* * *

Пока Жорка откручивал-отвинчивал карданный вал, я сподобился позвонить матери своей единственной. Женщина она у меня строгая, напрочь лишенная каких бы то ни было сантиментов. Покудахтав с женой брата или племянницей (я их постоянно путаю) о нежданной радости общения родственников, маму-таки позвали к телефону.

Она сходу, обругала меня за то, что я не узнал своего сына, именно с ним и разговаривал. Но, узнав, что еду к ней чуть смягчилась и тоном не терпящим возражений, вежливо приказала привезти мешок сахару.

Пока говорил о сахаре и варке варенья, краем глаза наблюдал за тем, как с открученным карданом, вокруг меня, пританцовывая (так ему было интересно, с кем и о чем я трындю?) скакал водитель.

– Ну что, профи, открутил? – строго спросил я, вешая трубку на рычаг.

– Ну, вроде же ж… оно как, – виновато шмыгнул носом Жорка.

– Пошли примерять, – направляясь к аппарату, безапелляционно позвал его за собой.

– Держи здесь, только покрепче держи, – строго приказал я, ткнув в неизвестное мне сочленение проводов.

Пока он, до побеления пальцев давил провода, я скрутил место обрыва и повернул ключ зажигания. Двигатель, недовольно чихнув, стал набирать обороты.

– Вот…

– Что вот?

– Что и требовалось доказать, – довольный, я похлопал его по плечу. – Ведь можешь, когда припрет, а партия требует – надо. Стоит только захотеть и горы пойдут вспять, идущим наперерез… им рекам. (Слова были заимствовано из армейского эпистолярного наследия недавних политзанятий.)

Услышав знакомые обороты похвальной речи, он зарделся от смущения, а меня подмывало спросить какое у него звание, но сдержался.

– Сейчас затолкаем аппарат на эстакаду, там и прикрутим карданный вал на место.

* * *

До позднего вечера, мы, два механика-экстремала, прикручивали этот вал. Даже скучающей в своей бронированной будке кассирше, надоело слушать этот долгий и хриплый мат. Не выдержав такого тяжелого словесного пресса она пригрозила, что если мы не успокоимся, она вызовет милиции, поле чего мат только усилился. А все почему?

Как не прикрутим, как не приладим дурную железяку, все равно – горсть болтов и гаек остается. Сколько не прикрутим, столько и остается.

В конце концов, сам умаялся и измазался, как свинья, но и Жорку заездил до основания. Мне совсем не улыбалась перспектива оставаться здесь ночевать.

В наступающих сумерках, я решительно перестал подсыпать собранные здесь же железки. Только напоследок, просто для того чтобы шоферу служба медом не казалась, еще раз собрали-разобрали и все.

* * *

Точно по хронометражу, восемь с половиной часов, Жорка со своими начальниками, надо мной измывался. Кто кого больше дурил, это пусть решает история? Однако, посрамив сомневающихся скептиков, вал все же был поставлен на место.

Руки бензином сполоснули, рот от скверны карамельками очистили и можно начинать новую жизнь. Выпить, закусить и/или спать и/или пускаться в погоню?

Осталось только определиться в какую сторону ехать и можно трогать.

Водила по поводу выносливости, оказался хлипок. На вид здоровяк, здоровяком. Но с целеустремленностью полный обруб. Только тронулись, он тут же начал засыпать, на руль наваливаться. Пришлось в потемках находить копешку сена. Сруливать с трассы федерального значения и укладываться в нагретые за день, пахучие луговые травы.

Перед тем как заснуть, вспоминал Курдупеля с его аппетитными разносолами. От таких преподносимых памятью вкусных крупных планов, вволю наглотался слюны и исчесался до нервной экземы.

Позже картинка стала тускнеть, образы размываться, мысли провалились ниже желудка – объятия Морфея, оказались сильнее остальных чувств, голод отступив на задний план, оставил место только сну.

* * *

Когда с утречка, я выбрался в нижнем белье из стога и стал осматривать театр предполагаемых военных действий, четких построений войск маршала Нея не наблюдалось. Вражеская конница, в лице старого мерина, увидев меня в соломе и семейных трусах типа «Нежность» жалобно заржала и ковыляя на все четыре копыта, скрылась в тумане.

Нет, это было не Бородино и даже не Можайск. Туда еще переть и переть. Хотя боком ко мне, зазывно стоял некий рекламный щит. Я полюбопытствовал, что можно размещать в поле, к чему призывать народ? И прочитал, будь оно не ладно.

«Грандиозная уценка до 5 %! Только у нас.

Добро пожаловать на сезонную распродажу эсклюзимных гранитных памятников и импортных гробов. Спешите.

Наш адрес: Тунгусский аэропорт им. Фреди Меркури, 19.

Это ваш шанс, не упустите его!»

Видно, пошутил кто-то, – начал успокаивать я себя. Но настроение катастрофически упало. Пошел, сыграл водителю сигнал подъема и общего построения, он только пробурчал что-то недовольное и повернулся на другой бок.

Через пять минут, удалось-таки растолкать его. Спросонья, он послал «дежурного» по матушке, но вскорости проснулся. Долго чесался, потом сосредоточенно вытряхивал с волосатой груди мошек, личинок и муравьев, хлопал глазами… С трудом, но пришел в себя.

Хлебнув из придорожного ручейка водицы с марганцовкой, отправились дальше.

По дороге, в каком-то архаичном сельмаге, купил требуемый матушкой мешок сахара. Затолкал его сзади, между сиденьями, сам устроился там же, сзади. Решил поспать…

Но, въехав в какой-то лес, случилось забавное происшествие. Из-за него-то, мне и не удалось выспаться.

* * *

Если бы Жорку, не разорвало на куски, можно было даже посмеяться. Но когда ты совсем растерянный, оглохший, в кусках мяса, мозга, кровищи и еще чего-то непонятного, охота смеяться пропадает напрочь.

Получается, спасибо – мама дорогая, вовремя сахарок загрузил. Вот тебе и «не ходите дети в Африку гулять».

За последние пару лет, лично меня взрывают во второй раз. И каждый раз, что-то стоит преградой на пути моего перелета в потусторонний мир. Как я выбрался из горящего факела, я не знаю, я также не знаю, почему произошел взрыв. Пока, ничего не слышащим бревном, я таращился вокруг себя… Смог сфокусировать взгляд на том, что минутой ранее, было повышенным средством опасности.

Я смотрел, как из горящей машины вытекает раскаленный сахар. Пора было отсюда уходить, а я не мог сдвинуться с места. Смотрел, как ползет карамель, а потом начинает гореть. Запах жженной резины и горящей карамели… Если бы не разбросанные повсюду Жоркины части тела, можно было похлебать этой расплавленной лавы, но брезговал. А тут еще, от постоянного гула в ушах и навалившейся тошноты, сердце прихватило.

Заставил подняться себя и поплелся в обратную сторону.

ГЛАВА 56

Ворота бесшумно открылись, вооруженный автоматами медперсонал в пятнистом камуфляже, отдал честь и две машины, практически одновременно, выехали с территории Центральной клинической больницы.

У большого, черного лимузина, стекла были задернуты шторками и увидеть пассажиров не представлялось никакой возможности. Ее особенность была в том, что тяжелый бронированный членовоз, сразу за воротами по просьбе пассажира Шолошонко, врубил свои мощные сирены и мигалки. Распугивая все живое на своем пути он, понесся по улицам стольного града, одним своим видом, возбуждая ненависть и злобу ко всему, что связанно со словом власть.

Второй же автомобиль, не очень чистое и потертое проклятие отечественных автомобилистов, правда с немецким форсированным движком, повернул в обратную сторону и незаметно отправилась за пределы МКАДа. Как мы правильно догадались, по направлению к Березовому поселку.

* * *

Через три дня, после серьезного разговора с председателем ФСБ, когда из незаметного дома Березового поселка, Ясеневского района можно было услышать, тихое и нетерпящее возражений: «…но вы коммунист и вы должны!» И еще: «Исполните свой долг до конца, докажите своим гордым уходом, что сотрудник КГБ, не торгует дорогими его сердцу идеалами».

Потом, если уж очень постараться, можно было услышать громкое, со старческим надрывом: «Мелкие купчишки! Дайте же мне пистолет с одним патроном и вы, ничтожное, безнравственное племя, увидите, как уходят настоящие офицеры. В конце концов…»

Да, что говорить. В результате этого громкого разговора, содержания которого никто, так и так, не узнает…

Так вот, в газетах было опубликовано печальное известие, о безвременном уходе из жизни Героя Советского Союза, генерал-майора войск стратегического базирования, Ивана Петровича Натоптыша. Гражданская панихида, состоится у пьедестала бывшего памятника, пламенного сына польского народа Ф. Э. Дзержинского. Отпевание пройдет в бывшем здании Свято-Никольского райкома КПСС. Само погребение – на Ваганьковском кладбище?

По правде сказать, с последним были проблемы. Место погребения, почище чем в каком-нибудь Токио или Осаке, стоило сто семнадцать тысяч тяжелых денег или даже дороже. Платить, дураков в рыночной экономике не оказалось. Но решили не менять, оставили как есть, уж больно красиво смотрелось в тексте: на Ваганьковском. Рядом со многими популярными и любимыми людьми нашей эпохи.

Честь по чести, в той же газете, был опубликован и состав траурной комиссии из братьев по оружию и примкнувших к ним, по должности, а не по убеждению начальников.

ГЛАВА 57

Жить без кумиров тяжело.

Отсутствие правофланговых, создает ненужную толчею и путаницу в определении очередного идола.

Горластая цепь наступающих на догмы, при движении вперед спотыкается и ломают прямую линию. Отсутствие на российских просторах конструктивизма и супрематизма с «черным квадратом», замена этого звена на «черную пятницу», черт знает к чему может привести. Хотя что это такое, я не знаю, но уж больно красиво звучит.

Одним слов, вместо «архитектонов» – глобальный Хаос, Бунт, война…

Это скверно. Нарушается порядок мирозданья, еще одного неверно выбранного лидера, земной шар, прости господи, просто не выдержит, сломается и лопнет от возмущения.

Ожирение мозгов?

Потеря классовой бдительности?

Все это, как результат волнения и излишней нервотрепки, приводит к неумеренному потреблению горячительных напитков и курева без фильтра. А здесь недалеко и до ошибки…

То Сталину молишься – гадом оказавшемуся. Потом вспомнишь Ленина – ему бьешь поклоны… На всех открытых площадках и площадях, начинаешь возводить в его честь истуканов. Копнули глубже. Выяснили. Этот добрый дедушка, собственного ребра не пожалел. Создал, выпестовал и вскормил из соски – предыдущего людоеда.

Сейчас кумиров выбираем в основном из голозадой попсы и тупых бандитов. Фильмы о них снимаем, книжки пишем, прославляем уголовников. Где надо и где не надо – к стенке их ставим, на веревки вешаем – и весьма небезуспешно. Их потихоньку, не только в губернаторы и главные начальники стали выдвигать и выбирать, они, познав вкус власти, сами к трону подкатились. Уже там норовят мертвой хваткой вцепиться…

Выдвигаемые на роль национальной гордости гомосексуалисты, ай-люли-люли-малина, на роль лидеров и символов гордых славян не тянут… Пока не тянут. Но придет новая генерация, глядишь и они сгодятся, в телевизор же проникли, осталось во власти покуролесить…

* * *

Топал я непослушными ножками от горящей машины и думал всякую ерунду. Мечтал, хоть как-то отвлечься от контузии, но от такой закуски, только хуже стало. Голову распирало давление, как будто через уши заливали воду, мутило, как после доброго перепоя…

Не диво…

Подо мной рванул серьезный боезаряд. Мозги капитально встряхнулись, но думать ими легче не стало…

Точно. Это отсюда, забористые идеи о роли кумиров и национальных идолов (по правде сказать, украденные из передовиц черносотенных районных газет).

О себе в такие моменты думается плохо, лучше чего-нибудь глобального порешать, глядишь и полегчает. А себя, в сердцах, за просчеты и недосмотры, называть «козлом» это совсем беда, теряешь последние остатки самоуважения. Лучше, уж какую-никакую глобалуху, привести к общему знаменателю…

В этом месте рассуждений, меня здорово вывернуло чем-то фиолетовым. Рвало долго и нудно, а так как, почти сутки ничего не ел, рвота шла чистым желудочным соком… В очередной раз сжег гортань…

Но не помогло. Вид испачканной мать-сырой-земли облегчения не принесло… Хотя трава тут же пожухла и пожелтела.

Мысли все время возвращаюсь к случившемуся.

Как же они, суки подколодные, меня со всех сторон обложили. Ведь улицу спокойно не дадут перейти, обязательно из гранатомета шмальнут, подляну устроят.

Взрывное устройство было установлено сегодня ночью, иначе, когда с Жоркой чинили машину, монтировали этот конструктор «Сделай сам», бомбу должны были увидеть и обезвредить.

Точно. Подложили, когда мы с ним почивали в копенке.

Следовательно, каждый шаг контролируется. Хорошо, что я вовремя отправил Аллу с дочкой подальше от себя. Хоть за них спокойнее.

После этих мыслей, голова вообще стала раскалываться от боли (как будто знак какой)… А ею думать надо, принимать правильные решения…

* * *

И куды хрестьянину податься?

Так, к матери пробираться нельзя, там своих проблем выше всяческих пределов. Надо будет обязательно, позвонить и предупредить ее о том, что визит откладывается. К генералу Натоптышу, под огонь полковой артиллерии, тем более. Кроме упреков и громовых разносов, там вообще ничего не добьешься. Опять же следует помнить, что мы оба, как бы уже давно за пределами службы…

Тогда куда?

Одна дорога… Туточки… Недалечко. Пару сотен верст и, я в холе и неге – на перине, у Курдупеля на знакомой даче.

ГЛАВА 58

Обычно я не притягиваю к себе неприятности, но уж коли наступила полоса, они сами липнут ко мне и множатся невообразимо, как блохи на бродячей собаке. Но, как говориться: то тебе, вместо мусора находить клад с разными дорогими безделушками, то тебе ходить голодным по родным, бескрайним просторам страны необъятной.

* * *

Плелся по дороге, вислоухий романтик с грустными глазами и почему-то ему было не весело. Ласковое утро не радовало, солнце раздражало… Болела голова и улыбаться, только от того, что жизнь продолжается, совсем не хотелось.

После меня вновь вырвало, какой-то зеленой тиной, едкой и тягучей.

Контузия дело нешуточное. Я вспомнил подробности взрыва. Это еще хорошо, что в салоне машины все окна были открыты настежь. Взрывная волна, прежде чем оглоушить меня, частично вырвалась на волю. Если бы не окна, получился бы «эффект маленькой и глупой головы в большом барабане». Кому не терпится попробовать стать глухим, может рискнуть вложить в голову в большой барабан и пусть кто-нибудь из недоброжелателей в него стукнет…

Двигаться дальше сил не было. Мутная сетка перед глазами, взгляд туманится и тускнеет. Зашел в лесок. Подложил душистую кочку под голову и лег отдохнуть. Как в прорубь провалился, ни ощущений, ни укусов кровососущей мошкары… На смерть.

* * *

Когда проснулся, даже правильнее, пришел в себя, солнце было с другой стороны. Нестерпимо хотелось пить. Пришлось подняться и тронуться на поиски воды.

Добрался до мосточка, под ним ручей. Как мог, стал принюхиваться к живительному источнику… С таким же успехом и результатом, мог дышать и у керосиновой лавки… Ноздри ничего не чувствуют. Тем не менее, вроде, вода нормальная. Набрал в ладони, ополоснул рот… С видом знатока-гурмана почмокал… Судя по всему, вытекает из местных лесных родников, а не из свиноводческой фермы. Еще почмокал. Точно. Не из фермы. Напился вволю. Чуть не лопнул от счастья… И так мне хорошо стало, что и пером не описать. На радостях даже умылся…

Только поднялся наверх, рядом машина заграничная остановилась. Из нее выглянули отечественные, библиотекой не изуродованные лица.

Присмотрелся, прикинул – лет двадцати-двадцати пяти. Привычные оболтусы, местного замеса. Такие уверены, что если не земной шар, то по крайней мере, то место, где он сейчас находится, принадлежит только ему. По системе «IQ», интеллекта в них, примерно так, баллов на семь-восемь, из ста пятидесяти…

– Может подвести куда надо, а, дядя?

Глумливым тоном, спрашивает чья-то лысая голова. Слишком развязно и неуважительно. Но это я потом понял, а пока послышалось, что очень даже уважительно.

– Подвезите добрые люди, – вздохнул я. – Спасибо вам за доброту, за ласку, за внимание к одинокому спутнику…

Кое-как взобрался. Оказался четвертым на задних седушках. Они меня своим плечами придавили, вдавили вовнутрь… Дышать тяжело и трудно, зато еду, а не иду.

Глянул на них, парни плечистые, кровь молоком. Румянец на щеках алеет, так, что жаром во все стороны, как от горящей бани пышет.

Сознаюсь, грешным делом подумал, что это взрывники меня нащупали, а сейчас добивать везут.

Однако, тщательнее принюхался… Вряд ли это диверсанты.

Что-то очень знакомое… Как конь, громко втянул ноздрями воздух и даже всхрапнул. Да нет, точно, не они.

Почему, почему?

Да, уж больно очевиден родной запах самогона. Враги, которые меня преследовали и нещадно взрывали, вряд ли могли напиваться перед взятием в плен меня – грозного и неуловимого.

Само собой разумеется, что запах самогона заставил меня напрячься неимоверно. По всему чувствовалось, что парни не зря тормознули рядом.

* * *

Двигались молча. Причина молчания заключалась в… Не знаю в чем она заключалась, но молчали все. Пацаны слушали клёвый музон, явно не Магамаева «…глючило, глючило, глючило меня» и даже в такт музыке, прихлопывали по моим выступающим вперед частям тела.

Доехав до какой-то развилки свернули в сторону…

– Все, дядя, приехали, – сказал наиболее фасонистый из «бескорыстных» у него была самая лысая голова. – Вылазь.

– Спасибо добрые люди, – простуженным голосом произнес я, выбираясь наружу и собираясь до земли поклониться им, в благодарность за благое деяние.

Местные оболтусы, так же выкатились из своего заграничного, четырехколесного чуда. Стали крутить шеей, разминать ноги, размахивать руками. Все как в настоящих гонгонгских боевиках…

Я, в яркой полосе фар, закрывая глаза от невыносимого света, еще раз слабеньким голосом чирикнул: «Сисиба»…

– Ты куда? – голос был грозный, принадлежал их главному бритоголовому и несулил ничего хорошего. – А платить, кто будет? Мы на тебя, козла вонючего, бензин тратили, шины протирали… Слышь, ты, урод! Ща, за все платить надо… Этот… Сейчас базар такой.

Мелких у меня не было, я достал десятку и протянул им. Продолжая закрывать глаза от яркого света фар, держу денежку, но ее никто не берет.

– Наглеешь, дядя, – задохнулся от возмущения местный Франкенштейн. – Если бы щё десять долларов, а то десять рублей. Парни, он нас за козлов принимает.

Оратор уже обращался не ко мне. Для него я перестал существовать. Он подогревал остальную шоблу. Так сказать, жег их сердца невыносимым глаголом и разными другими частями речи. Когда подобный юношеский задор замешан на самогоне, быть беде.

– Посмотрите, у него на лице написаны «Вы, байстрюки… Еб…тая деревня… И долбанные… это…как его… дойные козлы». – Продолжал заниматься подстрекательской и провокаторской работой, лысый череп, с пока еще целыми зубами.

* * *

Повеяло скверным самогонным духом – это парни обиженно засопели.

– Придется тебя чуток поучить… – не унимался их застрельщик и заводила. – Чтобы не считал нас за козлов…

После чего, я тут же ощутил удар в скулу.

Обиднее всего в этой ситуации было то, что для ответной, поздравительной речи, никто не собирался предоставлять мне слово.

Пришлось вываливаться из яркой полосы света и уже оттуда, из темноты, отбиваться по настоящему.

Меня вынудили отбросить «сисиба» и заставили вспоминать другие слова, страшные и хриплые. Подобной лексикой пользуются бойцы спецназа и ОМОНа для психологического подавления и деморализации противника.

Правильно говорил мой тренер по рукопашному бою, прапорщик Кобзон, «талант не пропьешь». Руки, ноги стали раскачиваться, как часовой маятник. Тело перешло в режим автопилота.

* * *

Конечно, если бы ребятки догадывались, что перед ними стоит специалист в области помахать кулаками с питерской шпаной, любитель подраться с токийской якудзой, они бы и линию атаки перестроили, и прихватили бы с собой в рейд дедову берданку, а возможно и под страшными заклятьями зареклись нападать на этого незнакомца… Но, головой они пили… А думать ею, никому обещаний не давали.

Сознаюсь, пьяных бить хотя и жалко, но проще и гораздо легче. Как? Да, без всяческих напряжений дивизионной разведки и артиллерийской подготовки. Кто не верит, может вовремя ближайших сельских танцульках, на собственном опыте опробовать мой тезис.

Впрочем, вернемся к тому, что творилось недалечко от большака.

Многие из нападавших, очень скоро пожалели, что ни кола, ни двора, ни топора – под рукой не оказалось. Сшибить меня издали, вроде кегли в кегельбане, было нечем. Да, что говорить? Камня, обычного булыжника – оружия пролетариата и того не было.

Самые горячие и крепкие парни, из-за полученного бабкиного наркоза даже с переломами конечностей пытались вскакивать, думая, что упали случайно. Но, поднявшись из позиции «тихо лежать и громко стонать» опирались на сломанную или вывернутую ногу и заново падали. Уже надолго. И поделом… Крестообразные связки, совместно с суставными сумками колена, отказывались держать исходное положение.

Крики, безграмотные угрозы и грязные ругательства в мой адрес, сменились молящими воззваниями о помощи и вселенском сострадании.

Громкое: «спаситя… не бейтися» и «дяденька, тольки не убивай» широким потоком неслось над погрузившейся во тьму российской глубинкой.

Остановиться было тяжело. Перед глазами стоял «некто в штатском», кто в погоне за призрачными сокровищами, гонял меня по всей стране, нещадно бомбя и не жалея жизней даже своих сотрудников. Поэтому, ударяя в эти оскаленные морды, я целился и в его нос.

Когда стихли мольбы о помощи, я вроде тоже поостыл. На место адреналинового взрыва, вернулась тянущая боль в висках и тошнота.

Прислушался.

Кузнечики, испуганные невообразимым шумом двуногих существ, пришли в себя и опять затянули свой брачный стрекот.

Шорох, ветер… Хорошо.

Но мне, слабому и подозрительному, за каждым кустом мерещились враги, а двигаться к поставленной цели было необходимо. Пришлось у «поверженного сучьего племени» изъять на время машину.

Трофеи, всегда были одним из необходимых элементов проводимых войн, а этих сельских головорезов, иначе, как неприятеля я, и оценить не мог. Поэтому – контрибуция, заслуженный итог сегодняшнего вечера. Там еще в бардачке, была колбаса «пальцем пиханая», луковица и краюха черствого хлеба. Давно, так вкусно не ел… Чуть собственным языком не подавился. Но силы восстановил.

* * *

Не можешь укусить – не стоит гавкать. Данное утверждение, как и многие другие, вызывают недовольство и чувства досады. Поэтому все подобные максимы и лишние слова, выкусываю и вычесываю из себя, как ненужных насекомых.

До меня не сразу, но дошло, доперло, что местные конюхи и трактористы, из-за отсутствия танцев в клубе, решили развлечься неоднократно испытанным и безопасным способом. Избить беззащитного бродягу. Не в этом ли, для добрых молодцов заключается основная удаль и возможность отдохнуть.

Жаль, бродяга оказался строптивым. Может, он какой-нибудь боксер? Да кто их, бродяг-то, разберет. Панаприходют тут… А мы потом, ходи с побитой мордой…

Это я про себя так говорю. Говорю, говорю и чувствую, что-то странное со мной после еды произошло. Прислушался внимательнее…

Елы-палы, а голова-то перестала болеть напрочь. И желание лечь на землю, полностью исчезло.

Прислушался голова к голове…

От нее, от слабенькой и непрочной, стали исходить лучи, даже не лучи – флюиды триуфатора-победителя несносных варваров Аттилы. Какое интересное чувство…

Я воспрял духом и уверовал в древнее утверждение Ювенала: «Mens sana in corpore sano» [2]2
  «В здоровом теле – здоровый дух» (лат.)


[Закрыть]

Может вернуться и еще пацанам отвесить. Добавить, чисто в профилактических и воспитательных целях.

Я резко притормозил машину… Такой нестерпимый, педагогический зуд во мне начался, что я позабыл и о разорванном у меня на глазах Жорке. И Алла забылась, и Ксюша.

Машину от моего невнимания понесло юзом, еле выровнял.

Все же поехал дальше. Черт с ними, со всеми. Следует торопиться.