Текст книги "Алмазная цепь"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 48

Состояние сонное, летаргическое, наполненное отсутствием любых желаний. Прилипшая жирная прядь, реденьких волосиков и та указывала на состояние полного покоя и мертвящей атмосферы.

Продавленный диван, найденный в парадном, на котором перебывало не одно поколение питерского люда, даже когда я лежал на нем совершенно неподвижно, гордо скрипел, как бы давая понять, что у него все под контролем.

С самого утра, тучи сошлись над головой. К обеду дунул ветер, ленивые предгрозовые облака разбежались. Солнце выглянуло в образовавшийся на небе разрыв, наползло мне на нос, заставило морщиться, щуриться и переворачиваться на другой бок.

Глаза по-прежнему были закрыты наглухо. Части тела расслабленны, они податливо принимают форму, предлагаемую выпирающими пружинами и складками простыни, в виде старых газет.

С появлением солнца, появились робкие позывы к странным действиям. Неведомо откуда, мягкой кошачьей лапой, изнутри стало пробиваться желание спуститься вниз, купить продуктов питания, поесть самому и накормить тех, за кого мы в ответе.

Но, от одной только мысли, что придется жевать и глотать, а до этого мыться, бриться, одеваться, заставило отказаться от благих намерений, которыми, еще раз повторюсь, как известно вымощена дорога в ад.

Нет. Ничего не хочу.

Опять провалился досмотреть свой интересный сон, что-то там было занимательное и интересное. По-моему, в одной из его частей я победил свой комплекс неполноценности и наконец-то вместе с сыном наелся досыта.

Тем не менее, вставать надо, хотя бы для того, чтобы сходить в туалет, и так терплю из последних сил…

С трудом перевалился на бок. Кряхтя и чертыхаясь, но смог свесить свои изнеженные о кирзу ножки с дивана на холодный и грязный пол. Придерживаясь за стенку, шатаясь поднялся. В вертикальном положении была своя прелесть – очень хотелось лечь обратно.

Так, что дальше?

Дуть, прямо здесь, себе под ноги, неудобно. Самому потом этими запахами и наслаждаться. Завалиться опять в горизонтальное положение, потерпеть еще, себе дороже, того и гляди, пузырь даст протечку…

Значит прямая дорога в туалет. Прошлепал проторенной дорожкой к ржавой сантехнике… А там мерзко и противно. Мокрицы, тараканы, мухи противные. Ремонт туда еще и не думал добираться (как и впрочем и в другие места), все потому, что мне легче на лежанке прохлаждаться, чем с нужником дуриться.

Н-да, делать нечего… Стряхнул со ствола пару капель на стенку и поплелся обратно.

Переступаю через лужи засохшей крови, все руки не дойдут затереть следы битвы добра со злом, двигаюсь сквозь разруху…

ГЛАВА 49

Они что, с цепи все сорвались?

Голову не могу высунуть наружу, как уже по этой голове, кто-то норовит стукнуть или пулей продырявить.

Устроили на меня форменную охоту. Здесь и загонщики, и стрелки, и выжлятники и другие участниками соревнования под жизнеутверждающим девизом: «Кто быстрее стреножит гада?»

По городу спокойно невозможно пройти, в каждом встречном-поперечном, вижу происки сатаны и адские муки с карами в придачу.

Вот, и сегодня… Как видно не в последний раз, случай-незадача.

* * *

Как всегда, по городу двигался хитроумным зигзагом. Рысью пересекая дворы-колодцы, исподлобья любуясь окружающими пейзажами.

А пейзажик? Тот еще – Петров-Водкин без закуски… Красного коня, правда, никто не купает, зато всюду грязь, мусор, да мерзость запустения, почти как у меня в светёлке. Канализационные люки – настежь, оттуда сплошным потоком прет венерической заразой и разными другими нечистотами.

Это, ежели каким пьяным ветром сюда присквозит и с нетвердого шага, мутного взгляда, не разглядевши опасность, кувыркнешься табуреткой вниз… Ей-богу, сгинешь в таком колодце безоглядно. В результате, кто-то удачно сэкономит на похоронах без вести пропавшего постояльца.

Впрочем, эти рассуждения, по-большому счету, несут критическое и сатирическое направление. Они, по идее, должны помочь коммунальным властям города, как говорят бюрократы, расшить узкие места и преодолеть временные трудности.

От частностей… взглядом… перехожу к общему, и… В этот момент, пытливые глаза натыкаются человеческие фигуры. Вижу – двое идут мне навстречу.

Идут молоденькие ребятки. Руки в карманах, походка вразвалочку, огромным усилием воли на меня не смотрят. Так обычно ходят неопытные оперативники, усиленно пытаясь скрыть принадлежность к правоохранительному ведомству.

Они идут, и я, тем же макаром, двигаюсь. Боковым зрением лихорадочно обшариваю окрестности, в поисках спасительной двери проходного подъезда. Таковой не наблюдается…

Делать нечего, продолжаю движение с независимым видом.

Иду на сближение, под щебетанье птиц, дикие вопли брачующихся котов и звуки кованных башмаков идущих на меня сотрудников.

Эти двое, не дойдя до меня метров двадцать, начинают приветливо улыбаться, как будто готовы поделиться со мной своим денежным довольствием.

* * *

Продолжаю движение с единственной мыслью, постараться избежать очередного столкновения с исполнителями чужой воли.

По натянутым улыбкам понял, стрелять на поражение, у ребятишек команды нет. Поэтому чтобы они меня сразу своими кованными модельными туфлями не свалили, пришлось на всякий случай продемонстрировать им свою зажигалку.

Прямо вот так, запросто. Достал из широких штанин и показал улыбчивым вьюношам, что дядька носит у себя в брюках.

Как и ожидалось, среагировали они правильно. Улыбки и приветливость с их лиц испарились и через мгновение, исчезли напрочь. Остались только злоба и ненависть, т. е. лица приняли правильное милицейское состояние.

Все эти метаморфозы связанны с тем, что уж больно хороша у меня зажигалка. Увесистая и солидная. Кроме того: новая, матовая, светит томно и даже греет. Для непосвященных лиц поясняю, этот предмет декоративного народного творчества, очень похож на ручную гранату.

Они быстро пришли в себя. Стали что-то сердитое в рукав пиджака балаболить. Там видно рация. После этого из эфира я услышал: «Оставайтесь на связи…» Вслед за этим, невдалеке взвыли сирены и мат.

Под звуки подбегающих с разных сторон оперов, я своим трухлявым голосом просипел туда, где они кучковались всем кагалом.

– Мне, парни, терять нечего, – сам озираюсь, жду обещанной помощи с небес (зря что ли, тратился на свечку?), но разговор продолжаю в движении. – Убив моего лучшего друга Утехина (я его один раз, да и то, в сумерках видел) вы забрали самое лучшее, уничтожили самое светлое и человечное…

Что-то я еще неубедительное плел, сам пытался выбраться из этих чертовых дворов-колодцев, они, видно учуяли в моих словах отсутствие убедительности и стали смелее идти на «гранату».

Эх молодость, молодость… Инстинкт самосохранения атрофирован напрочь и в нужный момент не срабатывает.

Пришлось на глазах будущих героев, выдернуть предполагаемое кольцо и продемонстрировать его затаившей дыхание оперативной публике.

* * *

Затраты на свечку оправдались полностью.

Ребята, вы не поверите, в тот раз был мой день.

Помощь с небес не заставила себя долго ждать. Сам удивляюсь. Хочется посетовать на то, что дуракам везет, но язык не поворачивается произносить подобные гадости в собственный адрес.

Представьте себе, мимо проезжала машина, собирающая петербургские бытовые отходы. Причем, своим мощным, рокочущим звуком она разделила враждующие стороны на два противоборствующих лагеря, на мгновение, скрыв меня от оперов.

Когда мусоровоз поравнялся со мной, пришлось пристроиться к нему и рвануть рядом. Ох, и поперло тело в усиленном, скоростном режиме.

От такой скорости, от такого резкого ускорения с непривычки чуть не окочурился. Не те годы, чтобы играть в спринтера-олимпийца, неся на спине собственный язык.

Бежал, задыхался, но по ходу движения, успевал просить-умолять «того», кто послал мне этот дурнопахнущий агрегат, чтобы он не остановился у ближайшей мусорки. После подумал, а почему собственно бью коленные суставы и стираю подошвы у почти новых штиблетов. Прыгнул в вонючий мусоросборник… Захотел, видишь ли, проехать с комфортом.

По завывающим сиренам и заполошливым крикам понял, что ребята спохватились и сейчас несутся вслед мусорному дилижансу. Не просто бегут, а давясь от злобы мчатся придерживая личное оружие и клокочущую ярость. Не завидую сам себе при мысли, что будет когда догонят?

«Загрызут, загрызут… – молотило по моей голове, висящее ведро с заплесневелым хлебом.»

Пришлось на полном скаку покидать обжитое место. Во время прыжка, чуть не поломал ручки-ножки, угодив в открытый колодец канализации.

* * *

Сами понимаете, времени для глубоких размышлений было немного. Ребята, попадись я им в руки, разгоряченные погоней и показанной гранатой, забыв о приказа взять живым, просто могут забить досмерти.

Ничтоже сумняшеся, без колебаний решил на время переквалифицироваться в диггеры-спелеологи. Страх в моем случае, оказался хорошим советчиком.

Под завывание милицейских сирен и топот кованных башмаков, догоняющих мусоровоз, сиганул я солдатиком в открытый люк… Во время длительного затяжного полета, у меня хватило времени поблагодарить коммунальные служба за то, что руки у них не дошли закрыть колодцы.

Когда приземлился, казалось сломал обе ноги. Но, то ли до меня сюда прыгали после чего подстелили соломки, то ли во время октябрьского переворота семнадцатого года, жандармская лошадь свалилась. Что мягкое спасло и ноги, и жизнь… От хлынувшего мне в лицо удушливого смрада, на время пришел в себя и на четвереньках споро потрусил по трубе.

Во время движения, распугивая злые полчища крыс и другой шелестящей и кровососущей нечисти, опять упрашивал того, кто остался там, сверху, чтобы он дал мне силы не потерять сознание от удушливых ОВ (отравляющих веществ).

* * *

Долго ли, коротко, играл я в «ковбоя подземелья», но найдя место чуть посуше и потише, рядом с трубами магистрального отопления перевел дух. Прилег на какую-то груду тряпья… После этого, вне зависимости от нереальности предположения и невозможности совершения, чуть не родил вне срока…

Тряпье зашевелилось, назвало меня «мудаком» и чудесным образом превратилось в чумазое существо. По отдельным, чуть заметным в темноте признаком, груда ветоши напоминала человека.

Познакомились.

Он назвал себя Нельсоном Манделой, я – Василием Блаженным.

Чем хорошо знакомство в таких условиях? Тем, что там друг друга детально расспрашивать не принято. Если конечно хочешь когда-нибудь выбраться на поверхность. Меньше спрашивай, дольше проживешь. Я перерезал пуповину искушений «все знать», и, потому, подняться над толпой.

ГЛАВА 50

Перекантовался в условиях подземелья достаточно успешно. Это я к тому, что хотя бы сейчас, могу об этом сказать.

С удивлением узнал, что под землей существует свой огромный мир, с большим количеством самых разнообразных жителей, избегающих с нами, живущими наверху, любых контактов.

Подземные фантомы. Тени. Мистика, потусторонняя круговерть. Чьи-то оскаленные рожи, похожие на крысиные. Когтистые лапы на моей тоненькой и давно немытой шее. Танцующие приведения и живые упыри… Влажная, чуть сладковато-теплая не меняющаяся ни при каких условиях атмосфера…

Время остановилось.

Что я ел? Из какого источника пил? Спал ли? Чем ещё занимался?

Все скрыто за занавеской дымящегося нечистотами тумана…

* * *

Как нырнул туда, в ночь так и оставался в ней пока, чья-то услужливая рука не подсунула мне под голову газету. При свете коптилки, сделанной из артиллерийского снаряда, прочитал число и удивился, а потом опечалился. Долго же я здесь прохлаждался.

Только через неделю и смог выбраться на поверхность.

Сидел бы и дальше, да вот захотелось посмотреть в газете предпоследнюю, спортивную страницу. Как там играет любимый «Реалист»? Все ли в порядке? Не травмировал ли опорную ногу – защитник Кузьма Заныло? Достаточно ли у него в рационе витаминов, есть ли в суставе трение и в каком месте? Но, пока пытался вспомнить, с какой стороны у газеты предпоследняя страница, наткнулся на очень знакомый портрет.

Посмотреть, физия – хоть куда, наглая и противная. Это особенно противно, в нездоровой обстановке подземелья, когда здоровый цвет лица и уверенный взгляд, нас, живущих в условиях глубокого залегания человеческих пластов, раздражает неимоверно. Хотя фотка черно-белая, но детали домысливаются автоматически.

– Вишь, какой мордатый гад, – показал газету Манделе. – Хорошо ему. Видно, с-с-скотобаза, без проблем живет…

– На тебя больно похож, – неожиданно поделился наблюдениями, глазастый Мандела. Склонился над снимком, еще раз посмотрел. – Вылитый ты… И фамилия похожая – Гусаров, он же Новиков, он же Лермонтович… Так… Покажи, покажи… Ага… Серийный убийца… Насильник детей… Как интересно, – Мандела присвистнул пытаясь и меня заинтересовать тем, что читал, после он ткнул пальцем в текст. – А вот здесь, интересно… Преступно сожительствует с собственной бабкой… По линии восьмой, двенадцатилетней жены, заражен СПИДом… Содержатель сети наркопритонов, вооружен…

– Вот же врут, щелкоперы… – присвистнул Нельсон. – Но на тебя, все равно очень похож. Точная копия, мамой клянусь.

– Бывают же такие сходства, – фальшиво загундосил я, пытаясь сгорбиться и изменить походку. – Прямо, как все равно… Что, как будто… Ну, да… Если присмотреться… Э-э… Потому что, в общем…

Короче говоря, еле выкрутился. Пустил Нельсона М. по фальшивому следу.

* * *

Хотя Мандела и уговаривал остаться, чем-то я ему приглянулся, но, нет. Потянуло меня наверх, в стаю, к птицам.

Поднялся на поверхность где-то в районе свалки химреактивов, глотнул воздуха-чистогана и, как пацан, после первого стакана «сучка» (гидролизного спирта) с непривычки рухнул наземь. Так крепко штормило, что слов нет. Отдышался кое-как и… нам нет преград, на море и на суше… Потихоньку, полегоньку, тронулся в путь дорогу.

* * *

Честолюбие, решительность и бесстрашие оставил молодым охотникам-дровосекам. Им, молодым, только руби. А у меня «рука бойцов колоть устала».

Бегу, пригибаясь и падая при первом же появлении опасности… Уступаю… Покидаю поле битвы, под вой сарацинов и улюлюканье толпы, требующей моей крови. А хрена с опилками – не хотите?

Предрассудки страхи и невежество, заставили меня уходить, как можно дальше из колыбели революции. Да, да, именно из Питера, где лысый мужичек в кепке, так в свое время начудил, что до сих пор – гребем, гребем, воюем, воюем и никак не можем совладать, с чудищем выпущенным им на волю.

Территория густо заросшая хвойными деревьями. Я ее видел так явно, что казалось протяни руку и иголки до крови ее расцарапают…

Меня влекло туда, где находился Курдупель.

Влекомый звериным инстинктом я пытался оторваться, уйти от погони. Залечь и отлежаться в чужом логове, зализывая раны и скуля о несбывшихся надеждах на сытую, спокойную жизнь совка-инженера.

По старой памяти, надеясь на магические способности полковника, я задумал двинуться в его сторону… С его настойками, едой и запахом луговых, лечебных трав. Там, под покровом дачного кооператива «Малюта Скуратов», я попытаюсь найти убежище и, хоть призрачную, но все же охрану от угроз внешнего мира…

Я почти стал на знакомую тропу, ведущую меня на просторы Подмосковья, но пришлось осадить гнедых, гаркнув на них «Тпррру…» Вспомнил, что перед дорогой я должен, нет, просто обязан, зайти повидаться, а может и навсегда попрощаться с Аллой и ее дочерью.

ГЛАВА 51

В чем обычно застревают ноги?

У кого как.

У меня, например, они застряли в задн… Нет, не так. В полу, они у меня застряли. И, ведь было, отчего им там оказаться.

Такое увидеть?

Чтобы чувствовать свои конечности, для подобных случаев, необходима специальная подготовка. Так с кондачка и не поймешь, где ноги, а где руки.

А дело, вот в чем.

Чтобы перед дальней дорогой проведать Аллу с ее дочерью, все честь по чести, пришел я к бабулькам. Сами понимаете, мало ли что, такая на меня была устроена охота, что мог геройски погибнуть в любую минуту. Перед приходом, посетил баню, снаружи попрыскался одеколоном, переоделся во все чистое и эдаким «мачо» явился…

* * *

Пока до дыр протирал коврик у двери, бабули делали вид, что мой приход им совершенно неинтересен, они так долго делали этот безразличный вид, а я так долго тер ноги, что пришлось им вспомнить о том, что жизнь коротка и тратить ее, глядя на чудака протирающего подошвы до носков, непозволительная роскошь. После чего, разошлись по своим светелкам.

Анна Куприяновна, уступившая свою комнату женщине с ребенком, постучала в дверь и звонким девичьим голосом проворковала:

– Аллочка, к вам гости.

После чего, походкой фотомодели удалилась на кухню.

Отворилась дверь, вышла Алла…

Именно этот момент повествования, можно считать отправной точкой возникновения вопроса, в чем застревают ноги?

* * *

У вышедшей на стук молодой дамы, под мышкой была зажата… отрезанная мужская голова… Не рука, что было бы неудивительно, не нога, что можно было объяснить, а именно голова…

Увидев новоявленную воительницу с такой необычной ношей, ноги меня и перестали слушаться. При чем, мужик зажатый почти под грудью молодой дамы, сильно мне кого-то напоминал…

Не до конца придя в себя, кивнув на голову, спросил:

– Что это?

– А, это, – она довольно легкомысленно рассмеялась. – Вот, решила чуть развлечь дочь… Мы с ней уже вторую отрезаем…

Что и говорить… От услышанного, я – обомлел. Застыл соляным столбом.

Она… Нет, этого не может быть…

Она ничего не отрицает… Заранее во всем добровольно сознается. Удивительно… Не стесняется, не боится. Вот так, свободно, с чужой головой в руках, расхаживает по квартире.

* * *

Я начал готовиться упасть в обморок. Стал пиджачком, куце одетым на меня, побелку со стены вытирать и неловко заваливаться на бок.

Алла, видя мое движение, неправильно его истолковала, подумав, что я хочу пройти в комнату. Сделала шаг в сторону пропуская меня, как бы приглашая вовнутрь.

Падать навзничь я поостерегся. Мало ли что? Решил не ударяться головой о паркет, а подумать ею.

И напрасно…

После этого началось.

Почему она, с головой под мышкой? Чему так подозрительно улыбается?

Для чего заманивает меня туда?

Бал вампиров? Так? Интересно. А я на нем? Моя роль? В качестве приложения к карликам-уродам, имеющим смелость веселить собравшихся кровососов или… О, ужас… Или в качестве десерта?

Опозорить себя бегством? Мне, будущему Герою России. Как-то несолидно…

Выхода другого нет.

Иду… Проникаю в логово.

Отступление могло пошатнуть, мою давно загубленную членством в КПСС, репутацию.

Делать нечего. Шагнул вперед как на амбразуру вражеского дота…

Лучше бы я этого не делал.

В комнате, всюду разбросаны отрезанные руки, ноги, туловища. На полу сидит ребенок и указывая на меня ножом, как бы приглашает поучаствовать в разрезании тел…

* * *

Как каждый начинающий врач, оставляет после себя, густо заселенное кладбище, так и начинающие модельеры, готовят выкройки и новые платья при помощи ножа и ножниц для вырезаний из журналов разных частей тела.

Фу ты, ну ты, лапти гнуты… Только сейчас до меня дошло что голова и разбросанные части тел, это все вырезки из журналов кино и мод.

– Так это все не настоящее… Бутафория. Игра разума, породившая чудовище воображения? – задает мне раздраженный, внутренний голос вопрос. – Зачем тогда, столько времени голову дурить?

– Так, что? – скромно давя нервный смешок, отвечаю я. – Случайно пошутить уже нельзя?

– За такие шутки, в зубах бывают промежутки, – зло рычит внутренний собеседник. – Ты своей дурной башкой думай… Это ж Алла… Как никак, явление хрупкое, нежное. Сам посмотри, даже после замужества остающаяся ранимой и беззащитной. А ты такие глупости задумал ошибать?

В качестве эмоционального пострига, пришлось срывать с себе скрытое толстовство, брать ножницы и помогать дитю, вырезать разные глупости.

– А дедушка Сеня, спрашивал меня… – помогая себе ножом и кромсая ножницами очередную страницу, совершенно безадресно спросила девочка. – Куда меня отдадут, когда маму посадят в тюрьму?

Для несведущих поясняю. Дедушка Сеня, это старичек-пенсионер долгое время прослуживший в большом доме на Литейном.

* * *

Видать известия о лихих людях, сожительствующих со своими бабками, уже были разосланы во все стороны и заслуженный пенсионер зазеркальной системы, каким-то образом прознал о них.

– А что будет с моей песочницей? – не унималась девочка. – А еще, там много всяких игрушек и клоун «Лыгорович».

– В самом деле, что-то надо делать с оставшимся домом. – Алла посмотрела на меня, как будто я, мог знать. – Может вы сможете посоветовать?

Мы по-прежнему были строго на «вы» и никаких веских оснований переходить на «ты», пока не предвиделось. В этом месте, как деталь, как некий штрих непростых и запутанных отношений между героями, неплохо бы смотрелся крупный план дымящейся сигареты, зажатой в хрупких, женских пальцах, пахнущих ладаном.

– Могу, – не стал артачиться я. – Если есть человек, которому можно доверять, пусть посмотрит за домиком, чтобы не растащили имущество. Хотя я уверен, что там, все прокуратурой описано и висят большие печати… – и зачем-то добавил. – В надлежащих местах, насыпано опилок…

Еще что-то хотел сказать, но осекся. Обругал себя «распиз… вернее дураком» и резво выбежал искать дедушку Сеню. Очень хотелось о том, о сем расспросить старого пердуна, поговорить с бывшим расстрельщиком по душам…

Начал колотить в его дверь.

– Дедушка Сеня, а… Дедушка Сеня, – заголосил я, продолжая наносить техничные удары по двери. – Выдь на крылечко смелей, получишь сейчас ****ю…

– Он, минут пять, как вышел, – появляясь со стороны кухни, сказала баба Зина, прерывая упражнения версификатора. – Только вы пришли. Я смотрю себе, Сенька-керосин покрутился по коридору, как вынюхивал чтой-тось. Посля взял «хлюшку», одел кепку и торопясь куда-то убег…

– Спасибо… – мне не понравился поспешный уход экс-представителя НКВД и обращаясь уже к старушке добавил. – И за гостеприимство большое спасибо, и за все другое. Мы с Аллой переселяемся в гостиницу…

До меня стало доходить, что этот гнилой мухомор, услышав, что кто-то пришел, походил рядом с комнатой, почуял мой запах и голос, после чего побежал, извиняюсь за тавтологию, докладывать доклад.

Эх-хе-хе, а я, добрая душа, еще старому сексоту доплачивал двести баксов к пенсии.

Заскочил в комнату к Алле, объяснил ей ситуации с небольшим пояснением.

Прижимая руки к масластым грудям, сокровенно поведал о том, что ее жизнь под угрозой и уж, коль скоро мы станем родственниками, следует срочно тикать из этого дома и города.

– А, он еще угощал Ксюшу конфетами…

– Какую Ксюшу, – не поняв переспросил я, и, тут же осекся, обругав себе в душе ослом. Это имя ее дочери, о котором я до сих пор не удосужился спросить. – Простите, конечно же Ксюша… Простите, замотался.

– Нам необходимо срочно исчезнуть, – пытался начать балагурить и шутить, сказал я и шмыгнул носом, типа – «мамой клянусь.»

* * *

Пришлось надеяться на ее память.

Пока мы дружною гурьбою, спускались по лестнице парадного, объяснил маршрут. Все разобъяснил, крутя пальцами у собственного виска: и куда она сейчас без меня поедет; и где выйдет; куда опять поедет; обратно же, где выйдет. И… в конце концов, где мы с ней встретимся.

Посадив ее в проходящее такси, сам уселся в другое, разъехались, чтобы через пару часов встретиться.

Мы никак не могли выбираться из «волчьего логова» вместе. Я предполагал, что розыскные бумаги, могли ориентироваться на поиск преступников изображающих из себя семью из трех человек.

Правильно предполагал. Так оно и было.