Текст книги "Мигранты"
Автор книги: Виктор Косенков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Проверяльщик нашелся! Что ты приперся? Что ты тут сидишь?! Иди давай! В клинику свою! К черту на кулички! И нечего на меня пялиться! Дырок не выглядишь, здоровей видали! Забирай своего и дуй на все четыре стороны! Заботничек нашелся! Проверяльщик! Томит, не топит! Даже если топит, наше все, понятно? Чужих не звали!
– Да ты чего, Марья? – попытался остепенить взбесившуюся женщину дядя Толя, но та ничего не желала слышать, а все орала и орала, словно выплескивала мутную черную желчь, накопившуюся за всю жизнь.
Андрюшка испуганно прижался к отцу. Коля и Олег отбежали в дальний угол.
Сам Игорь терпел сколько мог. Потом набрал в грудь побольше сырого воздуха и гаркнул так, будто кричал что-то своему напарнику на соседнюю крышу:
– Да заткнись ты, дура!
Вмиг стало тихо. Даже дождь, казалось, стал барабанить не так зло.
– Не засижусь я у вас, – сбавив обороты, сказал Игорь. – Завтра и уйдем. Понятно?
Соседка хмуро пробурчала что-то. То ли соглашаясь, то ли все еще злясь. Игорь ее понимал. Сейчас, наверное, не было в Таллине человека, на которого не давил бы страшный гнет происходящего абсурда.
– Всё, спать давайте, – решил Игорь устало.
Он лег, где сидел, на трубы. Примостил рядом на свернутое одеяло сына. И вскоре задремал…
Всю ночь барабанил дождь, к утру сменившись мелкой, нудной моросью.
В этом сыром тумане расплывались контуры домов и деревьев, все казалось зыбким, нереальным. Люди не спешили выползать из убежищ…
Игорь проснулся и долго сидел, пытаясь согреться и прийти в себя. На своей лежанке глухо храпел дядя Толя. Марии Оттовны в подвале не было, ушла куда-то засветло. Ее мальчишки спали, обнявшись под большим покрывалом. Андрюшка тоже спал.
Морозов наклонился к нему, прошептал на ухо:
– Я отойду и вернусь, хорошо?
Ребенок что-то пробурчал и завозился под одеялом, но вскоре успокоился.
Игорь накинул плащ, порадовавшись, что у этой брезентовой бандуры есть капюшон. Вышел на улицу. Противная влажная взвесь тут же охватила его, стала сочиться за ворот и в рукава. Неприятно постреливал нерв под глазом, голова после ночной канонады была тяжелой, мутной. Казалось, что туман, опустившийся на город, прятал в себе не только улицы и остовы машин, но и мысли, и чувства. Туман притуплял эмоции.
Игорь огляделся и пошел туда, где вчера взрывалось и горело. В животе было пусто, но не от голода, а от предчувствия какой-то неминуемой, страшной беды.
Он пробирался мимо дворов, которые было не узнать в утренней мгле. Испуганно шарахался от уродливых корявых теней, в которые туман превратил редких прохожих.
Но даже эта мокрая простыня не могла заглушить запаха…
Гарь. Тяжелая, душная, несмотря на прохладу.
А еще пахло чем-то забытым. Резкий запах будто впитался в туман, пронизал его и теперь разъедал ноздри.
Чем ближе приближался Игорь к центру ночной шумихи, тем сильнее становилась вонь. Туман сменился дымом…
Здесь не было людей. Даже тех редких прохожих, что встречались у их дома. Тут будто вымерло все.
Разбежались? Убиты?
Морозов сознательно свернул с дороги, зашел осторожно во двор. Увидел давно прогоревшее кострище на том месте, где когда-то была песочница.
Тут жили.
– Эгей! – крикнул Игорь. – Эй! Есть кто живой?
В тумане его крик прозвучал глухо.
Где-то тихо капала вода.
Игорь подошел к кострищу. Под ногу попался брошенный котелок. Какие-то тряпки. Хорошо сохранившиеся высокие ботинки с крепкой шнуровкой, по нынешним временам – сокровище.
– Эгей!
Снова нет ответа. Морозов подобрал ботинки, связал шнурки, перекинул через плечо. Направился к ближайшему подъезду.
– Эг…
Крик застрял в горле.
В белесой пелене наметился темный силуэт. Руки, ноги… И нелепо свесившаяся на бок голова.
Игорь зажмурился, стиснул зубы так, что хрустнуло в челюсти.
Подошел ближе.
Повешенный был мужчиной. Вывалившийся язык, выпученные глаза. Его повесили на петле-удавке, самой простой и самой мучительной. Наверное, долго хрипел, царапая горло и дрыгая ногами…
С дерева с карканьем сорвалась ворона. Игорь вздрогнул. Мертвец медленно повернулся вокруг оси, словно отворачиваясь от Морозова.
– Твою мать…
Игорь сделал несколько шагов к подъезду, но там столкнулся с еще одним трупом.
Женщина. Ворох юбок, грязные босые ноги неестественно подвернуты под себя. Лица не видать.
Преодолевая ужас и отвращение, Игорь наклонился. Со странным, уродливым чувством облегчения он понял, что рана ножевая, широкая. Кровь была свежая, еще не запекшаяся. Убийство произошло этой ночью. Глядя на убитую, Морозов осознал, почему от души отлегло при виде резаных ран. Он страшно боялся увидеть аккуратные пулевые отверстия.
Ему очень хотелось, чтобы ночная стрельба оказалась галлюцинацией. Выпили, могло и почудиться. А что дымом несет, так это, простите, дело обычное. Пожары никто не отменял. А уж что там полыхало, что могло взорваться… Может, баллоны с каким газом?
Внутрь дома Игорь не пошел. И без того было ясно, что этот двор мертв.
Почему и кто напал на этих людей? Куда делись остальные?
Кто знает…
Морозов отступил, пятясь и не решаясь повернуться к мертвецам спиной. Только у песочницы он резко развернулся и пошел прочь.
Двигаться в тумане было нелегко. То перегородит дорогу машина, то распахнется уродливой круглой пастью канализационный люк…
Кто с упорством маньяка выдирал тяжелые крышки, Морозов понять так и не сумел.
Постепенно туман начал редеть, таять. Поднялся легкий ветерок. Видимость улучшилась, но морось не прошла.
Игорь спешил. Он сам себе не хотел признаваться в том, чего больше всего боялся. В этом дурном городе, в этом каменном кошмаре было только одно место, за которое Игорь действительно боялся, которое стало ему по-настоящему дорого. И которое, по закону подлости, должно было обязательно попасть под удар.
Морозов гнал гадкие мысли прочь, но они возвращались. Он и не заметил, как с быстрого шага перешел на бег.
Вот впереди показалась «канава». Еще немного…
Игорь вылетел из-за многоэтажки на площадь и замер.
На месте клиники дымились развалины.
Площадь перед торговым центром была усеяна телами. Там и тут лежали люди в белых халатах, а на одном из столбов висел… Врач. С табличкой на груди. Надпись на куске фанеры, видимо, была нанесена кровью: буквы стерлись под дождем, не разобрать.
Лицо Хендрика было спокойным, даже равнодушным. Так не умирают от удушья…
Подойдя ближе, Игорь разглядел несколько пулевых отверстий в заляпанном грязью и кровью белом халате.
Хендрика повесили тут в назидание остальным. Как символ, как… знак.
– Что ж вы, суки, творите-то! – закричал Морозов.
Площадь не ответила ему.
На ней, смрадно чадя химией, догорала его надежда…
Среди мертвых были и бандиты, игравшие роль охраны, и врачи, и пациенты. Давешний мужик, что стоял в дверях и вычислял симулянтов, лежал с простреленной головой.
Огромное здание торгового центра было в нескольких местах повреждено взрывами. Крыша почти полностью обвалилась. Внутри что-то чадило, из окон поднимался к небу черный дым.
Тут были запасы еды, медикаментов. Тут работали люди… Настоящие, хорошие – те, кто делал в этом мире хоть что-то нужное и важное.
И все они погибли.
Игорь брел между мертвецами. Скользил взглядом по бледным лицам и никак не мог поверить…
На другом конце площади возникло движение.
Показалось?
Морозов всмотрелся. Нет! Там кто-то рылся в развалинах…
Игорь быстро зашагал в ту сторону.
Среди трупов стояла Полина. На ней была длинная изорванная рубашка, через дыры виднелись худые, грязные, исцарапанные ноги. Во всклокоченных волосах застряли колючки.
Полина держала что-то обеими руками и жадно ела. Увидев приближающегося Игоря, она отскочила, спрятала еду под рубаху. Подол задрался до бедер, но ее, похоже, это не сильно беспокоило.
Девушка зарычала.
Игорь остановился.
– Полина… Полина, это я. Игорь… – Он вспомнил, что не называл ей своего имени. – То есть… Ну, помнишь, мы с тобой сюда шли? Ты бултыхнулась… Я тебе помог, Полина, помнишь?
Она наклонила голову и посмотрела на него как собака, которая пытается понять, что говорит ей хозяин.
– Полина… Я тебя не обижу, не бойся… – Морозов попробовал подойти ближе. Но девушка тут же отпрыгнула. – Всё-всё, не уходи. Я стою…
Ему показалось, что она успокаивается.
– Полина… Ты же была тут. Что случилось? – Игорь медленно показал на развалины. – Кто это сделал?
Девушка следила за его жестом, но…
Морозов вспомнил слова Врача. «У нее психическое расстройство…»
– Полина… Кто тут был?
Она сглотнула, прочистила горло и сделала пару шагов назад. Игорь поднял руки.
– Видишь, у меня ничего нет.
Девушка быстро вытащила руки из-под рубахи, спрятала одну за спину и глупо улыбнулась.
– Хочешь… – вдруг очень четко произнесла она, – сиськи покажу?
И задрала рубаху до самого горла.
Игорь опустил руки. Опустошенно вздохнул. Закрыл глаза, словно устыдился девичьей наготы.
– Полина… – слетело с его губ. – Что же ты…
Через некоторое время девушка утратила к нему интерес и принялась бесцельно кружить по площади.
Игорь присел на бордюр.
– У кого же это пульки не подмокли, а? – пробормотал он.
Рядом, что-то мурлыча себе под нос, моталась Полина.
В какой-то момент Морозов взглянул на площадь по-новому. Что– то во всем этом было… Ему вдруг показалось, что трупы лежат не просто так, а в каком-то определенном порядке…
Морозова осенило. Это было не просто нападение! Это была полноценная операция! Спланированная, проведенная под командованием…
Сначала перебили охрану и тех, кто пытался оказать сопротивление. Остальных, кто не успел скрыться, просто вывели из помещения и расстреляли. А само здание взорвали. Чтоб ни у кого не возникало и малой мысли о том, чтобы восстановить клинику из руин.
Это была карательная акция.
Только… зачем?
Что-то коснулось его руки. Игорь вздрогнул, повернулся. Полина, кружась рядом, положила около него кусок черного хлеба.
Откуда?
– Полина! Это откуда?
Но сумасшедшая была уже далеко.
– Значит, они и хлеб тут пекли. Мука же нужна… Где взяли?
Игорь осторожно отломил кусочек, попробовал. Вкус был странный, незнакомый. Морозов припомнил где-то слышанное, что хлеб можно делать из желудей и тростника. Или из корней кувшинки… Сейчас он наверняка вспомнить не мог. Да и так ли важно, из чего? Важно то, что клиника могла стать центром возрождения города! Объединить вокруг себя разрозненные банды, поднять людей из той грязи, в которой они оказались…
А теперь…
Город был обречен.
Игорь аккуратно положил хлеб в карман. Поднялся и побрел обратно. Тут больше нечего было ловить кроме смерти и сумасшествия.
Кто и почему лишил Таллинн надежды?
Убийцы ушли еще ночью и, если среди них были потери, то они сумели забрать тела с собой. Никаких следов.
Полина была уже далеко.
К развалинам начали постепенно подтягиваться люди. Кто-то деловито обшаривал тела. Кто-то искал среди мертвецов знакомых…
– Эй, парень! – окликнул Морозова крепыш лет сорока. – Чего тут стряслось?
Игорь равнодушно пожал плечами.
– Это ж стреляли?
Игорь не ответил.
Ему нужно было возвращаться к своему ребенку и как-то устраиваться по новой в этой жуткой жизни.
Он уже свернул за многоэтажку, когда над площадью разнеслось страшное:
– Моё!
Но Игорь уже не видел и не хотел видеть, как мародеры сцепились в драке.
Обратный путь занял больше времени, чем Игорь рассчитывал. Район отреагировал на уничтожение клиники почти сразу. Началась суматоха. Драки. Активизировались мародеры. Теперь разобрать, где чья территория, где чей дом, было уже сложно.
Несколько раз Игорь был вынужден обходить стороной массовые драки. Банды шли одна на другую. Бились жестоко, зло. Цепями, обрезками арматуры, ножами, самодельными копьями… Люди будто вернулись в средневековье! Резались люто и безжалостно!
Почему? За что?
Морозову уже было плевать. Теперь все, что ему было нужно, это вернуться к себе во двор, спрятаться с сыном. И думать, куда податься.
Чем дальше он уходил от разоренной клиники, тем спокойнее становилось вокруг. Даника еще не добралась досюда. Чувствовалась общая нервозность, люди смотрели настороженно, но друг на друга еще не кидались. Однако Игорь прекрасно понимал: это временно. Скоро и сюда доберется эта чума. Скоро и тут пойдут стенка на стенку, будут убивать за еду, одежду или даже вязанку дров. В этом было что-то от болезни, от какой-то жуткой заразы, которая передается от одного человека к другому почти моментально. Больной сходит с ума, начинает громить все вокруг…
И вирус этот возник не сейчас. О, нет. Его коварный возбудитель, наверное, жил здесь всегда.
Раньше, до анабиоза, все те, кого эстонцы назвали «русскими» – то есть хохлы, евреи, татары, белорусы, русские, армяне и еще масса других, – так и не смогли собраться с силами и сделать хоть что-нибудь для защиты своих интересов. Не смогли выдвинуть внятного политика. Не смогли организовать митинг, акцию протеста. Не решились закидать яйцами нацистских демагогов из правительства, наконец! Не потому, что эти сборные «русские» были ленивы. Нет, тут было множество активных, бойких ребят, которые действительно хотели что-то изменить. Но…
Они совершенно не умели договариваться.
И вот теперь, когда рухнула власть, рассыпалось, словно карточный домик, государство и пропала последняя надежда, они ринулись рвать друг другу глотки. Может быть, появись у них общий враг, все было бы иначе, но сейчас… Сейчас самым злейшим врагом оказался сосед. Потому что он тоже хочет есть. Но где ж ее взять, еду? Ее на всех не хватит! А тут уж арматура сама в руку просится…
Пока стояла клиника, была иллюзия единства и какой-то общей цели. Но теперь все рухнуло окончательно.
Игорь быстрым шагом пересек двор и спустился в подвал. На нем тут же с радостным воплем повис Андрюшка.
– Пап! Ты пришел!
– Пришел. Конечно, пришел… – пробормотал Игорь, стараясь оттащить от себя ребенка.
Но не тут-то было! Мальчишка вцепился намертво и, на всякий случай, обхватил отца еще и ногами. Игорь понял, что надо подождать. Как порядочный бабуин, он вместе с ребенком на шкуре подсел к столу.
Мария Оттовна хмуро покосилась в их сторону. Она крошила большим кухонным ножом белесые корешки. С улицы доносился запах костра: дядя Толя кипятил воду.
– Я уж думала, сбежал, – проворчала Мария Оттовна.
Игорь не ответил. На руках сидел Андрюшка. В голове было пусто.
Топоча, в подвал спустился дядя Толя.
– Здоров, Игорек! Что там, случилось что? Наши много всякого болтают…
– Случилось, – нехотя ответил Морозов. – Клинику взорвали. Людей… убили. Много. Всех убили.
Он почувствовал, как напряженно замер Андрюшка. В своем возрасте он уже понимал значение слова «убили». Игорь погладил его по спине.
Мария Оттовна рассеянно отложила нож, с беспокойством посмотрела на дядю Толю. Тот шмыгнул носом, но ничего не сказал.
– Как же так? – Мария Оттовна встала, потом села. Было видно, что она боится. – Да что ж такое опять? Кому она мешала-то?
– Не знаю, – чуть грубее, чем следовало, ответил Игорь. Обида за ее ночной срыв ушла еще не полностью. – В других кварталах уже резня пошла. Скоро и до этих мест доберутся. Уходить надо.
– Уходить… – Мария Оттовна всплеснула руками. – Куда ж уходить?
– Куда угодно, только отсюда подальше. Черт его знает, может, в других городах лучше. Может, в Тарту… Или… я не знаю… в Нарву.
– Да как? Как?! Ни автобусов, ни поездов! Ничего же нет! Боже мой, что же делать? Что делать? – Женщина обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону. – Что делать?
– Да ладно тебе, Марья, – несмело вмешался дядя Толя. – Жили и проживем как-нибудь…
– Ой, уйди! Ой, уйди, гад! Видеть тебя не могу!
Дети Марии Оттовны стояли рядом, растерянно глядя на причитающую мать.
Игорь вытащил из кармана кусок хлеба, подаренного Полиной. Разломил на три части, отдал пацанам.
– Идите. Поешьте, поиграйте…
– Ух ты!
Мальчишек как ветром сдуло.
– Уходить надо, – повторил Игорь. – Куда угодно. Вы как хотите, а я пойду уже сегодня.
– Я с тобой! – вдруг подорвалась Мария Оттовна.
Ее заплаканные глаза смотрели на него виновато, с надеждой.
– Куда? – ошеломленно спросил Морозов.
– А куда ты, туда и я. Мне тут оставаться нельзя, у меня ж тоже дети.
– Вот те раз, – развел руками дядя Толя. – А я что? Не-е-е, я с вами не пойду… Вы как хотите, а мне и тут хорошо. Чего я там не видел, в вашем Тарту?
– Вот и сиди тут! – рявкнула на него Мария Оттовна. – А я вот слышала, что в России хорошо. Там вроде как и беды этой не было. И жить там можно, не то что тут.
Игорь только вздохнул. Он слышал это уже не раз, от разных людей. Слухи, сказки, выдумки.
Он не верил.
Но это было не важно.
– Сначала за город выберемся, – уверенным тоном сказал Морозов. – Вы вон в корешках разбираетесь… Устроимся где-нибудь, не пропадем. В конце концов, и другие города есть. Не может быть, чтоб везде так плохо было. На Таллине свет клином не сошелся.
– Пойдем, пойдем… – как загипнотизированная, закивала головой Мария Оттовна. – А там и увидим… Пойдем. Мне б только собраться. Я соберусь, и завтра пойдем. Да?
– Завтра… Как бы поздно не было, – нахмурился Игорь.
– Вы как перед войной, – усмехнулся дядя Толя. – Может, и не будет ничего? Пошумят, да успокоятся…
Игорь покачал головой.
– Давай завтра, а? – Мария Оттовна умоляюще посмотрела на него. – Я приготовлюсь. У меня кое-какие припасы есть…
– Какие такие припасы? – удивился дядя Толя.
Алкаш вроде бы просто поинтересовался, но в его тоне Игорь услышал… то самое. Страшное, заразное… Пока лишь отголосок, тень интонации, но этого уже было достаточно, чтобы понять: чума близко.
Мария Оттовна ничего не заподозрила. Она ждала решения Игоря.
Говоря откровенно, сил на поход прямо сейчас у него не было. Ночной переполох, поход до развалин клиники, вся эта чехарда… Хотелось есть и спать…
Игорь прогнулся, позволил себя уговорить.
– Ладно. Двинем завтра поутру.
– Вот и хорошо, вот и ладненько. – Мария Оттовна засуетилась. – А я пока еды приготовлю…
Дядя Толя ничего не сказал. Как-то незаметно он выскользнул из подвала.
Весь оставшийся день Мария Оттовна болтала безумолку – жизнерадостно и бодро, словно и не орала ночью, как одуревшая, в страхе, что лишние рты пропишутся в ее жилище. Она рассказывала что– то про коренья, про то, что слышала, мол, как за городом проще жить и, по традиции, про то, как хорошо где-то там, где нас нет: в России, в Финляндии…
Игорь молча собирал вещи. У Марии Оттовны действительно оказались хоть и невеликие, а припасы. Бульонные кубики, несколько консервов, пучки засушенных трав.
На тушенку Игорь посмотрел косо, но Мария Оттовна замахала руками:
– Ты не сомневайся, хорошая! На черный день хранила, прятала от проглота этого синего… Консерва надежная, еще в советское время делана. Отец приволок, помню, он же военный был. Государственный резерв. Вечная консерва.
Игорь покачал головой, но консервы в мешок все же закинул. Налил во флягу воды. Упаковал немногочисленные вещи сына…
К вечеру все было готово.
На улице стояла тишина. Не горели костры. Не горели окна в домах. Даже бородатые мужики, что клали печь, куда-то исчезли, хотя вертелись во дворе целый день.
В подвале сидели дети, Игорь и Мария Оттовна. Несмотря на усталость, спать никто не ложился. Игорь нервничал. Это передавалось пацанам: они капризничали, хныкали.
Но ничего не происходило. Время тянулось, как каучук в жаркий день. Игорь проклинал себя за то, что не ушел еще днем.
Утомленный этим самоедством он, наконец, задремал. Рядом примостился Андрюшка…
Сквозь сон Игорь подумал, что, может быть, ничего и не случится. Может быть, все это просто эмоции, надуманные страхи и мнительность. Ну передралась парочка банд, ну и что?
Под утро взвыл весь двор. Казалось, что в какой-то момент закричали все разом. Игорь и представить себе не мог, что здесь столько людей…
Проснувшиеся дети заплакали. Морозов с трудом оторвал от себя Андрюшку и кинулся к окошку.
Во дворе полыхал костер, метались тени с факелами. Из окон верхних этажей летели старые вещи. Визжали женщины. Мужики ожесточенно дрались. Кто с кем – не понятно. Несколько человек, сцепившись, катались по траве.
В подвал влетел дядя Толя. Следом за ним ворвалось облако перегара. Синяк был на взводе, окровавленная борода топорщилась в разные стороны.
– Мяса давай! Мяса! – страшно закричал он и кинулся к онемевшей Марии Оттовне. – У тебя же есть!
Он невероятно сильно для своего возраста и состояния ударил ее в голову кулаком. Женщина рухнула как подкошенная, чиркнула виском о торчащий из стены кусок арматуры.
Дети завизжали, спрятались за Игоря.
Когда озверевший алкаш обернулся к ним, Морозов был уже готов. Он прицельно, как будто отрабатывал это движение на тренировках, ткнул посохом дяде Толе в лицо. Попал в глаз.
Брызнула кровь, дядя Толя взвыл, бросился в сторону, ударился о стену, пополз по ней, оставляя за собой кровавые следы. Игорь не стал дожидаться, пока тот придет в себя. Схватил мешок, детей и рванул прочь из подвала. Уже выбегая, отметил, что из-под головы Марии Оттовны растеклась темная лужа…
На улице творился хаос.
Это не было набегом одной банды на другую. Нет. Тут шла война всех против всех. Озверение достигло своего пика. Болезнь. Жуткая эпидемия ненависти, зависти, безнадеги, подстегиваемая страхом и чувством обреченности.
У подъезда катались две женщины, вцепившись друг другу в волосы. Обе визжали, старались пнуть, царапнуть посильнее. До них никому не было никакого дела. Тут дрались, тащили какие-то вещи, сдирали то ли с мертвых, то ли с еще живых одежду. Насиловали. Это было похоже на жестокий абсурдный фильм, где все человеческие мерзости возведены в гротеск.
Морозов оттолкнул мужика, рванувшего наперерез, и двинулся к выходу из двора. Он старался идти по заросшим газонам, быть незаметнее. Основные стычки проходили в центре и около подъездов.
Бежать было трудно. Дети вцепились в Игоря мертвой хваткой, он буквально тащил их на себе. С другой стороны, так они не могли потеряться.
– Морозов! – раздался за спиной чей-то крик. – Морозов! Стой! Стой, гад!
Игорь, обмирая, обернулся и увидел, как из подвала, зажимая рукой правый глаз, выскакивает дядя Толя.
– Морозов, стой!
Игорь сгреб в охапку детей и бросился бежать, не разбирая дороги.
– Морозов! – Дядя Толя с воем бежал следом, спотыкался, падал, снова вскакивал.
Последний раз обернувшись, Игорь увидел, как дядю Толю сбивают с ног какие-то молодчики и пинают. Лежачего. А тот вертится на земле, катается, стараясь прикрыться…
– Извиняй, дядь Толь, – выдохнул Игорь и потащил детей за собой.
Через пару кварталов он остановился, чувствуя, как жжет изнутри грудную клетку и остро колет в боку.
Дети притихли.
Тут было спокойней. По крайней мере, люди не дрались прямо на улице. Сновали туда-сюда бойкие парни, деловито таскали полиэтиленовые мешки с чем-то тяжелым. Возводили посреди улицы баррикаду.
– Эй! Стой! Куда? – окрикнули Игоря. И три темные фигуры вынырнули из подворотни. Дети испуганно прильнули к Морозову. – Кто такой?
– Я… – Игорь набрал в легкие побольше воздуха, выравнивая дыхание. Резко выдохнул. – Человек.
– Куда прешь, человек? – пошел на него один, но другой ухватил того за рукав.
– Оставь! Не видишь, дети у него.
– Надо еще выяснить, зачем ему дети…
– Это мой папа! – сипло пискнул Андрюшка.
– Батя я его, – подтвердил Игорь.
– А эти? – спросил мужик, показывая на Олега с Колей.
– С нами. Они… – Морозов покосился на детей. – Они одни остались.
– Как это?
– Так это! – рявкнул Игорь. – Непонятно?
Ему не хотелось говорить при детях о том, что их мать, скорее всего, погибла. По крайней мере, сейчас.
– Отцепись ты от него, пусть идет, – снова предложил второй мужик.
– И я так думаю, – поддержал третий. – Сколько их прошло уже. Что ты до него докопался?
– Того и докопался, – зло огрызнулся первый. – Бегут все… А случись чего, нам всем конец.
– Ну и что? Нам и так конец.
– А… – Мужик махнул рукой. – В самом деле, что я тут кочевряжусь, если всем похрен. – Он деланно поклонился. – Милости просим.
Игорь прошел мимо, утягивая за собой пацанов. Обогнул баррикаду, зашагал дальше. Не оборачиваясь.
Где-то там, впереди было Питерское шоссе, за которым фактически кончался город.
– Дядя Игорь, а что с мамой? – подал голос Олег.
Морозов стиснул зубы. Ну вот, начинается.
– Мама ваша… – Игорь поискал слова. – Мама, она не смогла с нами пойти. Она очень хотела. Мы даже с ней договаривались, что пойдем вместе. Но она не смогла.
– Почему?
– Ее убили, – сказал молчавший до этого Коля.
– Врешь ты все, – ответил Олег.
– Убили!
– Вот и нет!
– Убили! – заорал мальчишка.
– Так! – рыкнул Игорь, сбивая детский крик. Присел на корточки, взял обоих братьев за плечи. – Никто никого не убил. И кончили эти разговоры. Мама ваша хотела, чтобы я пошел с вами. Понятно? Вы же в садик ходили?
– Да… – хмуро ответил Коля, исподлобья глядя на Морозова.
– Вот это у нас все равно что садик. Понятно? А я как воспитатель. Так велела ваша мама, и мы будем делать так, как она решила. Понятно? Вопросы есть?
Олег помотал головой. Коля не пошевелился, промолчал.
– Вот и хорошо. – Игорь потрепал их по головам. – Будем вместе, да?
Коля, наконец, кивнул, глотая слезы.
– Пап… – подал голос Андрюшка.
– Что?
– Ты нас не бросишь?
– С чего ты взял? – серьезно спросил Игорь. – Я же тебе сказал, что не уеду.
– Не знаю, просто вдруг…
– Не брошу, – ответил Игорь. – Всё теперь? Тогда пошли дальше. Поищем, где спрятаться.
И они пошли.
– А от кого сейчас надо прятаться? – спросил на ходу Андрюшка.
– От плохих людей, – отозвался Морозов. По большому счету, он и сам не знал, от кого надо прятаться, а от кого нет.
– А их много?
– Порядочно.
– Это значит, много? – по-взрослому уточнил Коля.
– Да, – не стал лукавить Игорь.
Они миновали перекресток с ржавыми светофорами. Прошли мимо людей, сидящих вокруг большого костра и зачарованно смотрящих в огонь. Обогнули большой проржавевший грузовик.
В сером утреннем свете казалось, что город вымер. Тех, кто его теперь населял, не хотелось называть жителями. Они больше походили на тени. Плоские отпечатки живших тут когда-то людей. Игорь с детьми проходил мимо них. Ему даже иногда казалось, что все это сон, что скоро он проснется. Там, в подвале. Будет утро. Все еще будут живы. И никакого кровавого бардака…
Морозов шел вперед, как заведенный. Где надо, переносил пацанов на руках, помогал перебираться через препятствия. Иногда останавливался, отдыхал. Отвечал на заковыристые детские вопросы. Снова шел. Утро казалось бесконечным, как и дорога. Скользили мимо кварталы – покинутые и населенные, более-менее спокойные и крайне тревожные. Иногда его останавливали, что-то спрашивали. Морозов отвечал сухо, ровно. Страха он не чувствовал, словно уже не принадлежал этому городу. Те, кто раньше мог напугать, теперь не вызывали никаких эмоций.
Когда, наконец, дома кончились, Игорь притормозил. Чтобы покинуть эти проклятые развалины, ему нужно было только пересечь «ленинградку». Дальше плотной стеной поднимался лес. Но почему-то Морозов остановился, словно ему что-то мешало. Но что?
Он прислушался.
Скрипел коростель. Пересвистывались птахи. Ни криков, ни драк. Спокойно.
Нужно было сделать всего несколько шагов.
Морозов обернулся. Окраинные дома чернели пустыми окнами, будто черепа чудовищ. Жуткое место, когда-то бывшее домом…
Сделать эти несколько шагов оказалось невероятно трудно! Также трудно было в свое время поехать на работу в Финку. Словно требовалось перешагнуть некий барьер. Возможно, так оно и было.
А сейчас?
– Пап! – Андрюшка дернул его за руку. – Пап!
Игорь поморгал.
– Да?
– Ну, – сын смешно развел руки в стороны, видимо копируя чей– то жест, – чего стоим?
Морозов улыбнулся.
– Вперед?
Андрюшка сжал его ладонь маленькими пальчиками. Серьезно сказал:
– Вперед.
– Значит, вперед, – согласился Игорь и сделал шаг.
Ничего не случилось. Не вспыхнула земля под ногами, не раздалось пения ангелов, не воскресли мертвые.
Просто город стал дальше. Пусть на один шаг, но все же.
Они прошли еще километров семь. По пересеченной местности не получалось двигаться быстро. Мальчишки то капризничали и жаловались, то замыкались в себе, то ругались по-детски яростно и бескомпромиссно. Игорь время от времени сажал их по очереди себе на плечи. Приходилось то сбегать под горку, то, пыхтя, взбираться на склон.
Когда впереди показался неглубокий овражек, Морозов решил сделать привал. Он выдохся, нужно было восстановить силы.
Игорь развернул мешок, оценил припасы. Несколько консервных банок, внешне целых, не вздувшихся. Шут его знает, может быть, годные. Он где-то слышал, что советская армейская тушенка может храниться десятилетиями. Но опасения все же были. Да и вскрывать консервы было нечем. Так что Морозов отложил их в сторону. Для настоящего сокровища по нынешним временам – кубиков бульона, нужна была горячая вода. А значит – огонь и котелок. Ничего этого не было. Как пристроить сушеные травки, заботливо положенные в мешочек Марией Оттовной, Игорь не знал. Еще в целлофане была аккуратно завернута соль, но не есть же ее просто так.
Оставались ранетки. Игорь честно разделил между детьми зеленые яблочки и взял несколько себе. Пока перекусят, а потом он что– нибудь серьезнее придумает. Раздобудет где-нибудь нож для того, чтобы открыть консервы, или кастрюлю… Разведет костер и сварганит бульон…
Ерунда. Неизвестно, когда удастся все это найти. А еда нужна сейчас.
Пока мальчишки сосредоточенно хрустели яблоками, Морозов огляделся. Овражек, в котором они остановились, был неглубоким, но довольно длинным. Чуть в стороне, из моря травы торчали стройные побеги ивы и частокол камыша.
Вода.
Игорь осторожно, помня о змеях, направился туда. На дне овражка блестел небольшой пруд, будущее болотце. Вода была прозрачная, чистая. Игорь зачерпнул пригоршню ладонями. На вкус вода была железистой. Мальчишки, подбежавшие следом, пили без особых колебаний.
Морозов снял ботинки. Фыркая и шипя от холода, он подобрался к камышу, надергал корней, вернулся. Отделил белую прикорневую часть, протянул ребятишкам.
Они взяли, вопросительно глядя на него.
– Ешьте. – Морозов сунул камыш себе в рот, захрустел. Вкус был сладковатый, чуть отдавал болотной затхлостью.
Андрюшка попробовал.
– М-м… Вкусно, – объявил он. – Пап, а откуда ты знаешь, что это можно есть?
– В школе проходил, – ответил Игорь.
После этого начали кушать все. Игорь нарвал еще камыша. Выбрался на сушу, разложил корешки на траве.
Решив таким образом задачу обеспечения подрастающего поколения едой, Морозов лег на спину и закинул руки за голову Ноги гудели, тело болело, но он был жив, практически здоров, и дети были целы. А значит, жизнь продолжается.
