Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 3"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 1

Юрий огляделся. Стёкла рам затягивала ледяная паутина, и в комнату Едва проникал свет холодного дня, отчего кроватка Вадика с привязанным к ней медвежонком/ казалась особенно сиротливой. Всё необходимое было собрано и уложено. Оставалось взять фотографию семьи.

Туалетный столик Колосов не трогал до последней минуты. Там было всё, как до отъезда Жени, до того как, получив телеграмму о болезни матери, она с сыном срочно выехала в Ленинград.

Новое Чай-Урьинское управление выделилось из Западного, и Его решено было обосновать в двадцати трёх километрах от посёлка Сусуман. Там, в лучшем случае, можно было рассчитывать на топчан в общежитии…

За стеной послышались быстрые шаги, распахнулась дверь. На пороге стоял подтянутый, весёлый Осепьян.

– Ты готов? Вижу, вижу! А я уже Еду в Нексикан. Надо пораньше, чтобы разобраться, принять сотрудников управления, разместить. Кури! – Он вытащил пачку папирос– Ты чего скис, дорогой? Жаль оставлять мастерские? Построим Ещё лучше.

– Да ведь больно – живое от живого.

– Завод будем строить. Настоящий завод! Чай-Урья – это шестьдесят процентов всего золота Дальстроя. Понял, дорогой? Там будет и Матвеева со своей больницей и твой друг Самсонов…

– Самсонов? Он же был в разведрайоне.

– Хорошее золото открыл. Теперь он начальник нового прииска. – Осепьян улыбнулся и взял фотографию. – Женя? А что, выглЯдит прекрасно. Пузан тоже хорош. Лихой джигит будет.

– Всё думаю, не напрасно ли отпустил Женю. Одну.

– Правильно сделал. А то бы, как Краснов, дальше Владивостока не добрался. Говорил Ему – не торопись, пусть новый начальник Дальстроя приглядится. Он ведь не только комиссар государственной безопасности, но и член правительства. Не послушал. Уж какой лютый был Павлов, и то не дал посадить Краснова, как там ни старался Зорин. А теперь Павлова нет, заболел. Пришёл эсминец, увёз – и всё! Кто будет разбираться? А тут Ещё Зорин выплыл в заместители начальника УНКВД по Дальстрою.

– Данила Артёмович, помните, как все надеялись, что смещение Ежова приведёт к изменениям. А может, с началом войны в Европе не до того? Как вы считаете?

– Мне некогда считать. Работать надо. Вон как Дальстрой размахнулся: от Восточно-Сибирского моря до Яны! Его не заслонит тень комиссара, каким бы он ни был, – Осепьян надвинул шапку на самые глаза и собрался уходить.

– Данила Артёмович, неужто вы боитесь? – удивился Юрий.

– Не боюсь, а сдерживаюсь. Понял? Словом, приезжай, а эти разговоры к чёрту. Зачем оглядываться назад, когда идёшь по скользкому брёвнышку! – И он вышел.

В Нексикан Колосов приехал ночью. Мело. Он вошёл в барак, сбросил вещи в угол, стряхнул с одежды снег и подошёл к столу, за которым сидел Осепьян.

Вокруг стола толпились люди, видимо, сотрудники нового управления.

– Бухгалтерия, Румянцев. Сколько у тебя человек? – Осепьян склонился над блокнотом.

– Девять пока.

– Занимай четыре топчана. Составишь вместе, поместишь шесть. Чего улыбаешься? Мало? Больше нет. Кто без места, посылай на прииск в командировку. Понял?

– Есть в командировку! – бухгалтер уже сдвигал топчаны.

– Производственно-технический?

– Восемь человек.

– Ничего не поделаешь, интеллигенция. Так и быть, два места!

Колосов огляделся. Слабое пламя лампы без стекла беспокойно металось по фитилю. Оно то ложилось плашмя, освещая только доски стола, то поднималось и немилосердно коптило. Устроиться бы где-нибудь на полу подальше от двери. На топчан он уже не рассчитывал.

– Механическая база, Колосов! – кричит Осепьян, поднимаясь. – Тебе нет места. Пойдём в контору, переспим на столах.

В маленькой комнатке, отгороженной досками, стоит железная печь. У окна стол и стул. У стены на полу два матраца. Это кабинет главного инженера, а пока и жильё.

– Что, не прогадал? – Осепьян поставил на стол свечу и, открыв саквояж, зашуршал свёртками. – Есть будешь?

– Нет, – Юрий разделся и лёг.

– А стакан красненького?

– Не хочу.

– Напрасно, я бы с удовольствием. Эх, как это я не догадался захватить бутылочку!

Колосов закрылся с головой. Жарко горит печь. но всё равно холодно. Из всех щелей выползают струйки мороза. Он надел шубу, валенки. Тоже нехорошо.

– Ты чего крутишься? А-аа! Женя избаловала! – Осепьян наклонился и провёл ладонями по пазам. – Да и верно тянет, но спать можно, не на улице. – Он быстро разделся и лёг под шубу. – В тридцать третьем на Утинке был пожар и сгорела вся геофизическая аппаратура. Ну и послал меня начальник управления Пемов на оленях через Якутск до Большого Невера. Месяц не раздевался. Тогда привык. – Он лёг и вздохнул. – Хороший был человек Пемов…

– Почему был? – поднял голову Колосов.

– Потому что нет Его уже. Дали срок – и в лагерь. А там долго ли…

Осепьян поднялся и подбросил в печь дрова.

– Ты знаешь, о чём я подумал? – спросил он.

– Нет.

– Завод твой представил, посёлок. Не посёлок, а город с проспектом, набережной и на перекрёстке милиционер в белых перчатках. Почему милиционер, и сам не пойму. Может, как символ порядка, законности. А? – он прислушался и подошёл к окну. – Кажется, прибывает начальство.

Юрий тоже встал. От трассы ползли два жёлтых треугольника света. Вот из темноты вынырнул угол домика, крыльцо – и машина остановилась. Из машины вылезла громоздкая фигура в тулупе. Потом поспешно выскочил парень и понёс в домик вещи.

– Вы знакомы с полковником Агаевым? – спросил Колосов.

– Когда-то мельком встречал на приисках Юга. Знаю, зовут Андрей Михайлович. Тогда он был Ещё капитаном. Видал, как махнул. Уже полковник.

– Что он за человек?

– Чего ты меня спрашиваешь? – разгорячился Осепьян. – Мне с ним работать. Хочешь, чтобы сказал плохой? А с чего Ему быть хорошим?

Снова улеглись. Машина ушла. Старик дневальный принёс вязанку дров, поинтересовался, не холодно ли.

– Жарко! Понимаешь, жара, дышать нечем. Открыл бы дверь, что ли! – проворчал Осепьян, укрываясь с головой. Старик потоптался и вышел.

– Чёрта с два тут уснёшь, – не выдержал Юрий и вскочил. – Берите мою шубу, а я напишу письмо Жене.

– Правильно придумал. Давай спать по очереди. Потом ты возьмёшь две шубы, а я займусь каким-нибудь делом. – Осепьян закутался и затих.

Успокоились и в других комнатах. Из-за перегородки доносился богатырский храп. За второй стенкой кто-то ворочался, кашлял. Потрескивали дрова в печах.

Юрий дописал страничку и перечитал. Достал фотографию и долго вглядывался в родные глаза.

Осепьян выглянул из-под шубы.

– Написал?

– Нет Ещё, спите! – Юрий спрятал фотографию. – Краевский всё спрашивает, как он оказался в числе награждённых и за что? Уж заодно написать бы.

– Его внёс в списки Павлов и приписал: «за гражданское мужество!» Пусть спокойно носит свой орден. – Осепьян придвинулся к печке. – Правильно, что Игорь не вернулся на Колыму. Прямой он, до щепетильности честный. Павлов Его не посадил, а эти…

Юрий снова склонился над листком бумаги. В окна глядела ночь.

В каптёрке сгущённое молоко в огромных банках. Белый, свежий хлеб. Колосов подставил мешок.

– Давай одну банку молока, а хлеба сколько влезет.

– Никак на всю деревню? – засмеялся каптёр. – Бери на здоровье, не жалко. Быстрее продам, скорее закрою. Донесёшь?

– Тут недалеко. – Юрий забросил мешок на спину и зашагал к берегу Берелёха. Там бригада ставила первые палатки для механической мастерской.

Заключённые долбили Ямы для стоек бараков. Пахло мхом. Осиновая роща на берегу ключа покрылась снегом за одну ночь. Жёлтый кружок солнца Едва просвечивал сквозь морозную хмарь. Вот и снова зима.

На площадке горело несколько костров. В серых космах дыма как бы плыли каркасы палаток и силуэты плотников, склонённые над брёвнами.

Брезент так и не натянули, а ведь просил, подумал Колосов. Он сбросил мешок на груду мха и схватил угол брезента.

– Э-ээ!.. Потянули! – и поволок Его к готовому каркасу. – Подходи!

Рабочие не торопились. Юрий сбросил шубу и полез наверх. Бородатый бригадир с обмороженным лицом поднял глаза.

– Вам-то, гражданин начальник, может, и в охотку, а мы ведь каждый день.

– Так для вас же, – улыбнулся Юрий.

– Оно, конечно, так, – бородач махнул рукой, и бригада взялись за работу. Через несколько часов Юрий притащил в палатку мешок.

– Сейчас не грешно отдохнуть и поесть. – Он выложил хлеб, вынул банку и раскрыл топором. – Ведро с водой кипит, можно нести. Молоко тоже вам, делите.

– Нам? Всё-ё? – бригадир недоверчиво почесал бороду.

– Конечно. И я, пожалуй, кружку чаю выпью.

В это время прибежал курьер и позвал Колосова к полковнику Агаеву.

– Иду! – Юрий выбил шубу, поправил шапку.

– Если успеете, утеплите низ палатки, а завтра с утра будем настилать полы.

– Не беспокойтесь, гражданин начальник, всё будет как надо. Ну, хлопцы, кончай, и за дело, – услыхал он уже в дверях голос бригадира.

Начальник управления Агаев сидел в кабинете один и разговаривал по телефону. Это был рыхлый человек лет сорока с одутловатым лицом и белыми жидкими волосами. Он глядел на свою пухлую руку и после каждого слова так встряхивал головой, что оплывший подбородок колыхался как студень.

– Слу-шай-те! Вы кто? Начальник прииска или г…? Вам поручено дело, извольте за него отвечать. Слушайте, вы! Я заставлю вас честно работать! За-став-лю! Что-оо? Не привыкли к такому тону? Привыкайте! А теперь запомните. Вам придётся работать на прииске или начальником, или лотошником. Поняли? Вот так-то! – Он бросил трубку, вытер губы и поднял глаза. – Колосов?

– Да!

– Садитесь! – Агаев показал на стул. – Докладывайте!

– Докладывать Ещё нечего. Пока ставим палатки, но пора бы и за дело. – Юрий сел.

– Да, да, знаю! Работать умеете, когда захотите! Колымчанин вот с такой бородой! – Агаев провёл ладонью по груди и усмехнулся. – И с такими процентными надбавками, – он развёл руками.

Колосов вспыхнул, но сдержался, и спокойно заметил:

– Я получаю только то, что считают нужным мне платить.

– Знаем, знаем мы вас! А потом, извольте не перебивать, когда говорите с начальством. – Агаев помолчал. – Мы можем сработаться, товарищ Колосов, но вы эти штучки бросьте! Вам тут не пройдёт! Не пройдёт!

– Не понимаю, о чём это вы. Я ничего себе не позволял…

– Когда позволите, будет поздно. Учтите, я буду знать каждый ваш шаг, каждое слово и даже что вы думаете.

– Разрешаю.

Выходя из кабинета, Колосов столкнулся с Расмановым. Юрий Ещё был в Оротукане, когда Олег куда-то исчез.

– Олег, да откуда ты взялся? Здравствуй! – шагнул к нему Колосов.

– А-а, товарищ Колосов. Здравствуйте, здравствуйте, – Расманов отчуждённо кивнул и прошёл в кабинет.

Юрий спросил у адъютанта Агаева:

– Чем занимается этот товарищ?

– Это Расманов. Он назначен начальником прииска «Большевик».

– Расманов – начальником крупнейшего прииска?

– Что вас удивляет? Он работник областного управления НКВД. Комиссар многих оперативников перебросил на хозяйственную работу.

Когда Колосов пришёл в клуб прииска «Большевик», он с трудом нашёл свободное место и сел. Всех поднял резкий голос Расманова.

– Внимание! Встать! – и Олег, вытянув руки по швам, застыл в углу сцены.

На сцене показались руководители. Впереди шёл небольшой блондин с квадратной фигурой на тонких ногах, засунутых в широкие раструбы бурок, с квадратным лицом и усиками над губой.

– Никишов, Никишов. Начальник Дальстроя, – уловил Юрий шёпот.

Комиссар быстро прошёл к столу, резко подвинул стул и сел. С такой же резкостью расстегнул пуговицу на кителе и сунул за борт руку.

За начальником Дальстроя на почтительном расстоянии шли Агаев, Расманов, шествие завершали работники политуправления,

Колосов попытался отыскать глазами Самсонова, но Его не было. Он увидел Матвееву. Она сидела в первом ряду.

– Слушай, дорогой, не крутись, ничего не видно, – дёрнули Юрия за гимнастерку. Он оглянулся.

– А-аа, Данила Артёмович. Почему не видно Самсонова?

Агаев открыл совещание. Никишов говорил о военных действиях Японии в Восточной Азии, об авиационных налётах на Англию, о высадке в Африке армии Роммеля. Всё это было известно из газет, и Колосов снова повернулся к Осепьяну.

– По расчищенной и вымощенной дорожке, да Ещё на таком коне, – Осепьян приложил руку к груди, туда, где у комиссара поблёскивал эмалью депутатский значок, – можно.

Нет, это не Павлов. Этот проще, ближе к народу, понятней.

Никишов сел, пряча усмешку и лукаво щуря глаза.

– Видно, с головой, – обернулся Юрий к Осепьяну.

– Ты посмотри, кого он за столом собрал, – скептически заметил Данила Артёмович.

В зале зашумели. Агаев постучал пальцем по столу. На трибуне стояла Матвеева.

– Дальстрой хорошо справился с планом по золоту, а мог бы лучше! Огромнейший архив! Тысячи и тысячи людей погибли.

А она говорила резко, ссылаясь на факты.

Никишов нахмурился:

– Довольно, довольно об этом! Я павловский нужник расчищу! Расчищу, товарищи!

– А породившие Его причины? – не унималась Матвеева. – В прошлом году прошёл слух, что Есть решение Верховного Совета РСФСР об образовании в Хабаровском крае Колымского округа. Но дальше слухов дело не пошло…

– Да-да! И спросить не с кого, и пожаловаться некому! – крикнул кто-то нерешительно.

Зал зашумел. Никишов встал и поднял руку. Все смолкли.

– С момента передачи Дальстроя в ведение НКВД – это уже не тот старый Дальстрой, а огромнейший хозяйственный комплекс, комбинат особого типа. Тут специфические условия, как определил товарищ Сталин. Поэтому указ РСФСР был отменён.

– Вот и острые коготки, понял? – наклонился к Колосову Осепьян.

После совещания Юрий подошёл к Матвеевой.

– Нина Ивановна, Нина Ивановна, ну и изменились же вы!

– Что, постарела?

– Нет, совсем другое, – улыбнулся Колосов. – Стали независимей, решительней.

– И годы и жизнь делают нас не только старше, но и порой совсем меняют. Ну а как ты? Значит, Женя в Ленинграде?

– Помнишь, как Ехали на Колыму? Всё в жизни сложно. Когда-то думала увидеть Анатолия крупным учёным, а вот как всё повернулось. Валя? Так и осталась одинокой. Работает маркшейдером на Аркагале. А Самсонова давно не видел?

– Скоро три года.

– Будет проезд на прииск, поезжай, не узнаешь. Интересным стал человеком.

– Он всегда был по-своему интересным. Как там Толька?

– Молодец. Опять ожил. Он у нас и механик, и агроном, и почти хирург, – засмеялась Матвеева. – Комиссар распорядился в столовой организовать банкет для участников совещания. Поужинаем и Едем в больницу. У меня быстрая лошадь.

Когда Юрий с Матвеевой пришли в столовую, веселье там было в полном разгаре. Юрий присмотрел свободное место за одним из столов и принёс из кухни две табуретки.

– Что же, Нина Ивановна, гульнём?

Центральная больница для заключённых имела свое подсобное хозяйство.

Жалобно завывала циркулярная пила, постукивал движок электростанции. В приземистом хлеву сонно похрюкивали свиньи, вдруг в конце посёлка загорланил петух. Нина Ивановна и Колосов подошли к бараку. Из открытой форточки донёсся голос Анатолия.

– Я совершенно здоров, Николай Иванович! Ещё раз повторяю, что золото Чай-Урьи неоднородно. Значит, Есть и другой поток россыпи. Его надо найти. Писал, никто не отвечает. Раз я жив, то обязан довести дело до конца.

– Я собирал тебя по частям. Ты и здесь делаешь нужное дело! – решительно прогремел бас, хлопнула дверь, и всё стихло.

– С кем это он воюет?

– С хирургом Герасимовым. И радостно мне с ними и горько. Пошли. – Нина Ивановна провела Его в длинный барак. Голос Герасимова уже был слышен где-то за перегородками.

В углу какой-то станочек. На стене инструменты.

– Юрка? Не забыл! – Белоглазов вскочил, но, спохватившись, поздоровался официально. – Юрий Евгеньевич, здравствуйте. Давненько не виделись, никак года полтора.

– Почти три! Чудо ты учёное! Да ты чего это сразу так? Сердишься? – Юрий обнял Его. Анатолий смущённо заулыбался.

– Понимаешь, положение. Я так рад тебе. Три года? Да, кто бы мог подумать, Нина Ивановна, неужели уже три?

– Да, Толя.

– А я и не заметил. Ну надо же! – Белоглазов вынул из стола костяные шурупики. – Раз приехал, то помогай. Нам надо точить вот такие штифтики, и Ещё меньше, и обязательно с резьбой. – Он немного помялся. – Вот бы раздобыть маленький токарный станочек, а?

– На черта тебе эти шурупы?

– Николай Иванович, наш главный хирург, ими скрепляет переломы костей. Всё это здорово и ново.

– Раз нужно, найду.

– Тогда мне будет куда легче, – Белоглазов порылся в столе. – Ещё необходима листовая красная медь и немного ртути. Летом, работая на промывке, я взял несколько проб в отвалах и ужаснулся. Ты понимаешь, вся мелочь в сносах. Хочу изготовить опытный барабанчик с амальгамой и поставить под носок шлюза. Затраты невелики, но вдруг удастся улавливать, мелкое золото.

– Одно другому не мешает, – виновато улыбнулся Анатолий, но шурупы всё же убрал и придвинул стул Колосову, – Садись. Ты и не представляешь, какие мысли приходят Николаю Ивановичу. Он и меня заразил своими идеями. Это могучий талант, силища страшная. Сколько он сделал добрых дел Ещё в лагере. А у нас так вообще настоящий институт. – Белоглазов говорил о новых методах лечения с профессиональной гордостью, словно это было Его открытие. Юрий перебил:

– А о себе ты что-нибудь расскажешь всё-таки? Как живёшь? Хлопочешь ли о пересмотре дела?

– Да ты понимаешь, не выберу времени написать. Сколько же у нас интересного. А дни летят – не замечаешь. Придёт срок, освободят. Уж Если держат такого человека, как Николай Иванович, то мне просто стыдно думать о себе.

Нина Ивановна вышла и сразу же вернулась с Герасимовым. Просидели за полночь. Юрий уезжал с чувством радости и опасения. Радовало, что Анатолий по-прежнему увлечён делом.

У спуска к посёлку водитель притормозил.

– Куда, Юрий Евгеньевич? В лагерь?

– Да.

Нексикан уже просыпался, кое-где светились окна. На складах горели прожекторы, освещая навесы со штабелями мешков. Двое рабочих разгружали прицеп с мукой. У ворот стояла очередь грузовиков. А лагеря и не разглЯдеть. Из сугробов Едва виднелись стойки с обмётанной снегом колючей проволокой.

Юрий выскочил из кабины и побежал к проходной. Подъёма Еще не было, дежурный вахтёр, облокотившись на стол, сладко дремал. Юрий постучал. Тот испуганно вскочил и выглянул в окошко.

– Фундаменты под бараки подготовлены?

В окнах вспыхнул свет. Из двери высунулось бородатое лицо бригадира.

– Юрий Евгеньевич, что привезли?

– Два барака.

– Один секунд, сейчас соберёмся.

Колосов помахал Копчёному. Тот вылез из кабины и распахнул ворота.

Рабочие быстро разожгли костры и очистили фундаменты от снега. Готово было всё и даже запасные шканты.

– Управимся сегодня, бригадир? – спросил Колосов у Бондаренко.

– Оставлять нельзя, сожгут.

– Тогда до полной сборки не расходиться.

– Не беспокойтесь, делаем для себя.

Плотники молча принялись за работу. Пока разгрузили бараки и разложили по меткам стены, нагрелся и мох.

Колосов торопился. Он побаивался Агаева. Тот мог просто отобрать бараки для посёлка. Не драться же. Юрий работал вместе с бригадой. К вечеру, когда уложили потолочные балки, в зону лагеря влетел “ЗИС-101”.

– Гражданин Колосов, истинный бог, отберут, – шепнул Бондаренко.

– Пока я работаю, не отдам и доски, – Юрий слез со сруба.

Агаев молча обошёл бараки и остановился напротив Колосова.

– Вы это что? кому? – голос Его срывался. – В посёлке спят на столах, а вы тут хоромы возводите. Слу-шай-те! Немедленно прекратить сборку!

Юрий услышал стук своего сердца. От других палаток подходили люди, привлечённые приездом начальства.

Юрий молчал. Он боялся, что сорвётся и испортит всё дело.

– Вы слышали приказ?

Юрий шагнул к нему и, не отрывая взгляда от прищуренных Яростных глаз, спокойно сказал:

– Вы сами разрешили мне заниматься бытом заключённых.

– Что? что вы сказали?

У вахты снова мелькнул свет фар и сразу потух. Значит, приехал Осепьян, обрадовался Юрий. Вдвоём как-нибудь отобьёмся.

– Андрей Михайлович, у кого же вы отнимаете? В долине работает семьдесят экскаваторов, сотни двигателей, механизмов. К весне всё нужно отремонтировать. Сейчас решает уже не тачка, – заговорил Юрий мягко. Он ждал главного инженера и тянул время.

– Выполняйте приказ! – с трудом сдерживался Агаев.

– Тогда сначала вам придётся написать приказ о моём освобождении. Я не желаю работать с человеком, нарушающим своё слово.

Агаев сорвал с руки кожаную перчатку и закричал, размахивая:

– Слу-шай-те! Вы! Я вас так просто не отпущу! Да я вас! – задыхался он, и казалось, что сейчас заденет пальцем по носу Колосова.

– Да-а, полковник. Вижу, вам не сработаться. Хорошего не будет, – раздался немного насмешливый голос. Из толпы вышел невысокий смуглый человек с ромбами в петлицах шинели.

Егоров? Первый заместитель Мякишева? – удивился Колосов. А тот продолжал:

– Сам ты настойчиво просил у меня Колосова, Со скандалом удалось Его забрать у сусуманцев. А теперь? Не пойдёт у вас дело: парень с характером. Давай, пока не поздно, вернём Его на старое место. Впрочем, у меня просили начальника мастерских на Юг. Там большое хозяйство, скоро будет завод. А тебе подберём по твоему вкусу, да ты и сам найдёшь.

– Как это заберёте? – Агаев даже опешил. – Прошу извинить, Сергей Егорович, но мы тут разберёмся сами. Вы из долины? – спросил он уже спокойно и только теперь взял под козырёк.

– Был на Аркагале. Потребность в угле растёт, а шахты не обеспечивают нас топливом. Надо помогать угольщикам, – Егоров обвёл взглядом толпу и покачал головой. – Значит, плоховато живём?

– Да, гражданин начальник, с холодком, – почесал бороду Бондаренко. – Думали… да эвон как получается, – показал он на бараки.

– Хорошо получается. По-хозяйски. – Егоров подошёл к стене, потрогал мох в пазах. – Вот Ещё проконопатить, и будет тепло. – Он повернулся к Юрию. – Это правильно, что догадался забрать у дорожников.

– Да ведь Андрей Михайлович…

– Что Андрей Михайлович? Разве он не понимает? Но когда работники управления спят на столах, тут не только заворчишь.

Агаев молчал.

– Будешь почитать начальство, – а это любят все, и в том числе Андрей Михайлович, – глядишь, и для мастерских выстроишь пару домов. Вот как надо. – Егоров подошёл к Агаеву. – Пройдём по палаткам, посмотрим, как живут люди, и сразу к тебе. Тороплюсь. Видишь, как гоняюсь за тобой. – Уже у палатки оглянулся и крикнул: – Товарищ Колосов, Если не наладятся ваши взаимоотношения, звони мне лично!

– Как повернул всё. Видать, ладный мужик-то, – проговорил Бондаренко, берясь за топор. – Мудрено рассудил, вот и пойми…