Текст книги "Гладиатор из будущего. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Поротников

– Разве в стане не осталось женщин, готовых приглядывать за пленницами? – возмутился я. – Мы с Праксом нужнее в битве!

– Довольно, Андреас! – повысил голос Крикс. – Ослушанья я не потерплю! Как я сказал, так и будет. Ступайте в лагерь!

Пракс потянул меня за собой, видя, что от обиды я готов наговорить лишнего.

Шагая по крутой тропинке в сторону лагеря, Пракс проговорил с кривой усмешкой:

– Не доверяет нам Крикс. Опасается, что мы перебежим к римлянам. Ну, со мной-то все понятно. Я добровольно пошел в гладиаторы. А к тебе-то Крикс почему относится с подозрением?

 
В ответ я лишь пожал плечами. Однако в моей голове мелькнула догадка.
«Зря я ляпнул, не подумав, про Клодия Глабра! Крикс ведь не дурак, он сразу заподозрил неладное! Теперь Крикс станет исподтишка следить за каждым моим шагом, за каждым моим словом!»
Добравшись до лагеря, мы с Праксом первым делом пересчитали всех пленниц. Пракс предложил мне не спускать глаз с Фабии и ее служанок. Сам же вызвался приглядывать за остальными пленницами.
Кроме нас, в стане находилось больше десятка бывших невольниц, каждая из которых имела при себе нож или дубинку. Эти женщины принялись подначивать меня и Пракса насмешливыми замечаниями, делая свою повседневную работу, а именно: поддерживая пламя костров, на которых в больших почерневших котлах варилась похлебка, стряпая хлебцы и лепешки из ячменной муки.
Фабия сидела в своей палатке. Но едва со стороны тропы, уходившей вниз по склону, раздался грозный боевой клич римских легионеров, слившись с выкриками восставших и грохотом камней, падающих на щиты, Фабия выбежала наружу, застыв на месте с прижатыми к груди руками. Вскинув голову в ореоле из густых небрежно прибранных волос, Фабия вслушивалась в эти грозные звуки сражения, рождавшие протяжное эхо на каменистых склонах Везувия. Благодаря эху, усиливавшему многократно любой шум, создавалось впечатление, что недалеко отсюда на склоне горы сошлись в битве не пять сотен беглых рабов и двенадцать сотен римлян, но два больших войска.
Сидя на вязанке хвороста, я рассеянно ковырял палкой раскаленные уголья потухающего костра, разложенного возле шатра Крикса. С появлением Фабии мое внимание переключилось на нее. Мне всегда доставляло удовольствие глядеть на эту красивую, прекрасно сложенную женщину, которая даже в изодранной грязной столе смотрелась, как богиня. В лице этой матроны было столько благородного очарования, а во взгляде ее больших темных очей было столько прямодушной смелости, что даже Крикс в хмельном угаре не смел ударить Фабию. Взгляд Фабии мог очаровать и обезоружить кого угодно.
Заметив, что я с откровенным мужским любопытством таращусь на нее, Фабия снова удалилась в палатку, перед этим поманив меня за собой.
После некоторого колебания я вошел в палатку, держа ладонь правой руки на рукояти кинжала, висевшего у меня на поясе.
Обе служанки Фабии крепко спали на постели из сухой травы. Поскольку каждую ночь служанкам Фабии приходилось обслуживать в постели грубых соплеменников Крикса, то отсыпаться им удавалось только в дневное время.
Фабия сидела на раскладном стуле, чуть изогнув свой красивый гибкий стан и положив ногу на ногу. Ее обнаженные руки пребывали в постоянном движении, то касаясь колена, то скользя вдоль бедра, то оправляя платье на груди… В этих движениях не было суеты, в них было лишь стыдливое желание хоть как-то прикрыть наготу своего тела, которое без труда просматривалось сквозь дыры на ее истрепавшейся одежде.
 

– Я слушаю тебя, госпожа, – промолвил я, взирая на Фабию.

Я всегда называл Фабию «госпожой», хотя Крикс ругал меня за это. Я всегда старался хоть в чем-то облегчить тяжкую участь Фабии, угодившую в неволю и терпевшую постоянные унижения. Фабия была благодарна мне за это, хотя ни разу не произнесла этого вслух.

– Андреас, – сказала Фабия, – ты должен помочь мне выжить. В знак благодарности за это, я заступлюсь за тебя перед римским военачальником, когда мятежные рабы будут разбиты. Мой муж может даже взять тебя к себе на службу, даровав тебе свободу по римскому закону.

 
Фабия посмотрела мне в глаза. Она ожидала моего ответа.
 

– Капуанцам не одолеть гладиаторов, госпожа, – проговорил я без всякого злорадства в голосе. – Но я помогу тебе бежать, как только рабы спустятся с Везувия в долину. Потерпи, это случится скоро.

Выйдя из палатки Фабии, я прислушался. Шум сражения стал заметно глуше, отдаляясь куда-то вниз по склону горы. Потревоженные птицы большими стаями вились над Везувием. Постепенно крики сражающихся и звон оружия переместились в лесные дебри, к самой подошве Везувия.

 
Наконец все стихло.
Примерно через час на верхнюю площадку Везувия небольшими группами стали прибывать победители, неся в руках щиты и копья поверженных капуанцев. Кто-то из рабов был в римской кольчуге, кто-то – в римском шлеме, кто-то – в римском военном плаще… Среди восставших было много раненых. Всем им женщины поспешно оказывали помощь.
Увидев Эмболарию, устало идущую с римским дротиком на плече, я подбежал к ней, желая узнать подробности сражения и наши потери. Эмболария с горделивым видом поведала мне, что римляне побежали к лесу, не выдержав летящего в них града камней.
 

– Наших храбрецов погибло немного, около тридцати человек. Римлян же пало не меньше трех сотен, вся тропа усеяна их телами! – молвила Эмболария, опираясь на дротик. – Нашел свою смерть и Тит Сервилиан, ему камнем размозжило голову.

– Где Спартак и Эномай? – спросил я. – Где Крикс?

– Они продолжают преследовать бегущих капуанцев, которым сегодня придется изрядно побегать! – Эмболария громко рассмеялась. – Каким позором покрыли свои знамена вояки Сервилиана, их обратили в бегство жалкие беглые рабы, вооруженные камнями!

В том, что разгром отряда капуанцев был полным, меня убедили трофеи восставших рабов, среди которых оказались знамена обеих когорт, боевые сигнальные трубы, украшенные серебряной чеканкой панцири и шлемы с убитых центурионов и оптионов. Главным же трофеем восставших стали оружие и красный плащ-полудамент военного трибуна Тита Сервилиана, павшего в самом начале этой скоротечной битвы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГАЙ КЛОДИЙ ГЛАБР

Узнав, что Спартак намерен вновь отправиться на поиски Ифесы, я при первой же возможности принялся отговаривать его от этого. Поскольку моя латинская речь в минуты волнения была не слишком связная, поэтому я взял в помощники Реса, который завел со Спартаком речь о том же.

Я сказал Спартаку то, что беспокоило не только меня одного. Прежде всего, я прямо заявил Спартаку, что главенство Крикса действует разлагающе на наших людей. Крикс погряз в распутстве и пьянстве. Глядя на Крикса и гладиаторов-галлов, наши люди стремятся к грабежам и удовольствиям, совсем не помышляя о воинской выучке, а ведь римляне не оставят нас в покое. Наша недавняя победа над капуанцами преисполнила Крикса и многих наших соратников излишней самоуверенностью, хотя с римскими легионами, закаленными в битвах и походах, мы еще не сталкивались.

Этот разговор происходил в шатре Эномая. Эмболария и Эномай присутствовали при этом. Они горячо согласились с моими доводами, считая, что Спартаку не следует покидать стан на Везувии именно теперь, когда отряд восставших рабов увеличивается с каждым днем. Вместе с ростом численности восставших должна повышаться и их боеспособность. Спартак, некогда служивший в римском войске, вполне может создать из рабов, сбросивших цепи, сильное войско, по римскому образцу.

«Оставайся на Везувии, брат, – сказал Эномай Спартаку. – Ты здесь необходим, как никто из нас! На поиски Ифесы отправлюсь я с несколькими пастухами-самнитами, хорошо знающими здешнюю округу. Мы поедем верхом на лошадях, это ускорит наши поиски. За два-три дня мы обшарим все окрестности Нолы!»

 
Спартак прислушался к мнению Эномая и остался в лагере восставших.
В тот же день Эномай и пятеро самнитов покинули Везувий, взяв с собой оружие и провизию на три дня. Эмболарию, несмотря на все ее просьбы, Эномай с собой не взял.
Спартак деятельно взялся за обучение рабов военному делу. Теперь, помимо вылазок в долину за провиантом и оружием, нашим людям приходилось ежедневно упражняться в боевых перестроениях, наступать строем, различать сигналы труб. Помимо этого гладиаторы обучали рабов владеть копьем, мечом и щитом. Излишнее употребление вина было запрещено. Всякого в нашем воинстве могли подвергнуть бичеванию за игру в кости, за воровство, за нахождение на посту в пьяном виде.
Такое ужесточение дисциплины понравилось далеко не всем из бывших невольников, однако громко роптать никто не осмелился. Все сознавали, что самые трудные битвы с римлянами еще впереди, и к этому нужно готовиться заранее.
В вечернее время, когда наш стан постепенно затихал, готовясь ко сну, я любил бродить в одиночестве у скал, там, где круто обрываются вниз отвесные пропасти. Безбрежная ширь далекого моря и темная зелень лесов, раскинутая, подобно мантии, от морского побережья до склонов Везувия, завораживали мой взгляд и пробуждали немой восторг в моей душе. Но одна из моих прогулок завершилась как-то раз самым неожиданным образом.
В тот вечер я даже не успел толком полюбоваться на простиравшиеся далеко внизу голубые дали. Чей-то угрюмый голос, прозвучавший за моей спиной, заставил меня резко обернуться.
Передо мной стоял Крикс, от которого несло винным перегаром.
 

– Что ты здесь высматриваешь, Андреас? – пробурчал Крикс, сверля меня недобрым взглядом. – Ты не первый раз приходишь сюда. И всегда в одиночку.

– Просто я любуюсь долиной и морем… – Пожав плечами, я постарался улыбнуться.

– То, что ты не падок на вино и женщин, это я уже заметил, – продолжил Крикс тем же недружелюбным тоном. – Я также подметил, что ты сторонишься не только гладиаторов, но и прочих невольников, прибившихся к нам в последнее время. Держась особняком, ты постоянно подмазываешься к Спартаку, плетешь интриги против меня и Брезовира. С твоих слов выходит, что галлы только и могут, что упиваться вином сверх меры! О том же, что галлы и я находились в первых рядах, сражаясь с капуанцами, об этом ты почему-то не вспоминаешь, выслуживаясь перед Спартаком.

– Крикс, послушай… – начал было я, желая перевести разговор в более миролюбивое русло.

При этом я сделал шаг навстречу к Криксу и протянул ему руку в знак миролюбия.

Однако вспыльчивый Крикс, видимо, расценил мой жест по-своему. Он с такой силой двинул меня кулаком в челюсть, что я свалился наземь.

– Что ты тянешь руку к моему кинжалу, негодяй! Меня не проведешь! – Крикс поправил кинжал на своем поясе. – И не смей меня перебивать, наглец! Ты, я вижу, много о себе возомнил, приятель! Хочешь опорочить меня в глазах Спартака, чтобы занять мое место. Не выйдет, мерзавец!

Едва я встал на ноги, Крикс ударил меня снова, а потом еще и еще раз, пока я вновь не упал.

Я корчился на камнях, беззвучно ловя воздух ртом, а Крикс возвышался надо мной, обливая меня потоком бранных слов и пиная меня ногой в живот при малейшей попытке подняться. По тону голоса Крикса можно было понять, что его просто распирает от бешенства.

– Кто ты такой?! – рычал Крикс, склонившись надо мной с занесенным для удара кулаком. – Что ты суешь свой нос куда не надо! Как ты смеешь чернить меня перед Спартаком и Эномаем! Ты – мразь! За твои неприглядные дела я сейчас сброшу тебя с обрыва, негодяй! Ты жил никем и никем умрешь…

Я попытался схватить Крикса за ногу, но он нанес мне тяжелый удар своим железным кулаком, от которого у меня зазвенело в ушах.

 
Схватив меня за тунику, Крикс рывком подтащил меня к краю обрыва.
Я сплюнул кровавую пену, собираясь позвать на помощь.
В этот миг рядом раздался холодно-язвительный женский голос:
 

– А меня ты тоже скинешь со скалы, храбрый Крикс? Я же буду свидетельницей твоего злодеяния.

 
Крикс резко оглянулся.
 

– Эмболария?! – слегка растерявшись, воскликнул он. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю, а что? – с вызовом ответила самнитка. – Это запрещено?

– Тебе лучше уйти отсюда, женщина! – угрожающе произнес Крикс. – У меня счеты с Андреасом. Обид я никому не прощаю! Убирайся!

– И не подумаю! – без малейшего страха промолвила Эмболария. – Отпусти Андреаса!

– Не забывайся, женщина! – повысил голос Крикс. – Если ты делишь ложе с Эномаем, это не дает тебе права вмешиваться в мои дела! Знай свое место, толстозадая!

– В сражении с капуанцами мое место было в общем строю с прочими гладиаторами, – горделиво сказала Эмболария. – Мой меч разил легионеров не хуже, чем твой меч, Крикс. Это ты забываешься, путая меня с куртизанкой. Оставь Андреаса в покое и проваливай отсюда!

Изрыгая брань, Крикс ринулся на Эмболарию с таким свирепым видом, что я не на шутку испугался за самнитку. Ведь Крикс был не только очень силен физически, он еще был отменным кулачным бойцом. Прийти на помощь к Эмболарии я не мог, так как от боли в печени меня перегибало пополам.

Впрочем, Эмболария не растерялась и дала достойный отпор пьяному Криксу. Эмболария с поразительной ловкостью уворачивалась от кулаков Крикса, которые то и дело попадали в пустоту. При этом Эмболария то ловила Крикса на борцовский захват, то делала ему подсечку. Всякий раз падая наземь, Крикс свирепел еще сильнее. Однако все его усилия задать трепку могучей самнитке с помощью кулаков оканчивались тем, что Крикс сам оказывался сбитым с ног.

 
Тогда Крикс выхватил из ножен кинжал.
 

– Ну, давай убей меня, храбрец! – воскликнула Эмболария, у которой не было при себе никакого оружия. – Эномай за это задушит тебя своими руками. Эномай любит меня! Ну же, рази!..

Эмболария стояла перед Криксом, выпятив колесом свою роскошную грудь и раскинув руки в стороны, словно собираясь взлететь. На ней была короткая серая туника, у которой в пылу борьбы оборвалась бретелька на правом плече.

Крикс враз протрезвел. Повернувшись, он зашагал к лагерю, что-то негромко ворча себе под нос. Связываться с Эномаем ему явно не хотелось.

Эмболария помогла мне встать на ноги и осторожно усадила меня на большой камень.

– Бла… благодарю тебя, – с трудом выдохнул я. – Если бы не ты… не быть бы мне в живых…

– Верно, – участливо обронила Эмболария. – Опоздай я на несколько мгновений, и полоумный Крикс сбросил бы тебя со скалы. Будь теперь начеку, Андреас. От Крикса всего можно ожидать.

 
Уже на следующее утро Эмболария рассказала обо всем Спартаку.
Спартак не стал поднимать шум, зная популярность Крикса среди рабов и гладиаторов. Спартак сделал меня своим порученцем, а в ординарцы к Криксу был назначен гладиатор Эмилий Варин.
Таких порученцев в римском войске называют тессерариями.
 

* * *

Я пробудился от того, что кто-то потряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел Реса.

– Что, уже утро? – зевая, спросил я.

– Уже давно утро, приятель, – улыбнулся Рес.

Я окинул внутреннее пространство шалаша быстрым взглядом, все соседние лежанки были пусты.

– О боги, я проспал утреннюю побудку! – вырвалось у меня. – Ох, и влетит мне от Спартака!

– Не беспокойся, у Спартака сегодня отличное настроение! – с широкой улыбкой промолвил Рес. – Наконец-то нашлась Ифеса и не только она одна…

 
Рес сделал многозначительную паузу.
 

– Эномай и его люди вернулись? – Я схватил Реса за руку. – Им удалось разыскать наших беглянок?

– Удалось, – Рес покивал головой. – Идем. Спартак зовет тебя.

Надев на себя кожаный пояс с кинжалом, а на ноги сандалии, я выбрался из шалаша вслед за Ресом. Наскоро умывшись и пригладив взлохмаченные после сна волосы, я зашагал к шатру Спартака, стараясь не отставать от своего приятеля-фракийца.

В шатре Спартака было довольно многолюдно. Вокруг стола на стульях и табуретах восседали пирующие. Яства на столе были самые обычные – хлеб, сыр, соленые оливки, вино – однако по сияющим лицам сидящих за столом людей было видно, что на этом пире важны не кушанья, а сама встреча. Во главе стола сидел Спартак в короткой темной тунике, с широким кожаным поясом на талии. Рядом с ним сидела юная прекрасная Ифеса в длинном розовом одеянии со множеством складок. Ее густые длинные волосы были заплетены в две косы.

По правую руку от Спартака сидели рядышком Эномай и Эмболария, по левую руку – Лоллия и Фотида. За этим же столом расположились Крикс, Брезовир и самнит Клувиан.

Оказалось, что для меня и Реса заранее были оставлены места. Мы уселись на табуреты рядом с Эномаем и Эмболарией, оказавшись напротив Лоллии и Фотиды.

Мое негромкое приветствие потонуло в шумном говоре и смехе, царящем на этом скромном пиршестве. Эномай и Клувиан, перебивая друг друга, рассказывали Спартаку, как им удалось разыскать беглянок, как им сопутствовала в этом деле целая череда удачных обстоятельств. Оказалось, что Ифеса, Лоллия и Фотида сами держали путь к Везувию, узнав от окрестных селян об отряде гладиаторов, укрепившихся на горе и сумевших разбить две когорты капуанцев.

Я жевал соленые оливки в прикуску с лепешками, то и дело встречаясь взглядом с Фотидой. Она сидела, облокотившись на край стола, ее обнаженные загорелые руки были покрыты засохшими кровавыми царапинами, оставленными острыми колючками терновника. На ней была длинная белая туника. Фотида лениво потягивала вино из глиняной кружки, погруженная в какие-то свои думы. Ее растрепанные черные волосы были собраны в пышный хвост на макушке.

Когда я сел за стол, то Фотида ответила на мое приветствие молчаливым кивком головы.

Взгляд Фотиды пробуждал во мне трепетное волнение, схожее с тем состоянием, какое владело мною при моей первой встрече с Фотидой в школе Лентула Батиата. Во взгляде Фотиды явственно можно было прочесть, что она и в разлуке часто вспоминала обо мне.

Светловолосая прелестная Лоллия обменивалась улыбками с Ресом. Она была одета в длинное платье голубого цвета, а ее волосы были уложены в красивую прическу и перехвачены алой лентой.

Застолье продлилось недолго. Я не успел еще толком насытиться, а Спартак уже объявил, что прекрасным амазонкам нужно отдохнуть после трудного пути, да и славным мужам пора бы приступить к своим насущным делам.

Едва Эмболария и три ее подруги удалились из шатра, как Спартак объявил всем оставшимся, что Эномай при возвращении к Везувию видел на Ателланской дороге римское войско.

– Это войско выслано против нас, – сказал Спартак.

– Римлян не меньше трех тысяч, а может и больше, – вставил Эномай. – Сегодня к полудню римляне подступят к Везувию.

– Что будем делать, братья? – спросил Спартак.

– Как что – сражаться! – решительно произнес Крикс. – Наш отряд увеличился до тысячи человек, теперь мы – сила!

– Не забывай, брат, у нас только половина людей вооружены щитами и копьями, – заметил Криксу Эномай. – С ножами, топорами и косами выходить против римлян бессмысленно.

– Кто командует римским войском? – поинтересовался Брезовир.

– Претор Клодий Глабр, – ответил Клувиан.

При этих словах Клувиана Крикс слегка вздрогнул и бросил на меня нахмуренный взгляд.

– Откуда это стало известно? – спросил он.

– Мы проезжали через селение, где легионеры брали у местных жителей овес для лошадей, – сказал Клувиан. – Кто-то из легионеров сказал селянам, что их полководца зовут Клодием Глабром.

В разгоревшемся споре Крикс и Брезовир стояли на том, что восставшим нужно спуститься с горы и напасть на римлян из засады. Эномай и Клувиан настаивали на том, что самое лучшее для восставших – это держать оборону на Везувии, не ввязываясь в большое сражение с римлянами. Мы с Ресом помалкивали, поскольку по рангу мы оба были всего лишь посыльными при Спартаке.

Спартак, внимая спорщикам, делал весьма резонные замечания тем и другим, доказывая им, что в обоих случаях у римлян будет явное превосходство.

– Если Клодий Глабр окажется здравомыслящим военачальником, то он не погонит своих легионеров на штурм наших укреплений, – молвил Спартак. – Претору Глабру достаточно перекрыть спуск с горы, и тогда наш отряд окажется в ловушке. Провизии у нас всего на три-четыре дня. А что дальше?.. Голодная смерть или сдача в плен.

– Потому-то надо напасть на римлян, едва они вступят в лес у склонов Везувия! – заявил Крикс, грозно сверкая глазами. – В лесной чаще римляне не смогут действовать в плотном боевом строю.

– Верно! – поддержал Крикса Брезовир. – Наша храбрость заменит нам тяжелое вооружение. Победим или умрем!

– Нет, братья, нужно скорее уходить с Везувия, – сказал Эномай. – Подыхать здесь ни от голода, ни от римских мечей я не собираюсь!

– Куда уходить? – Спартак взглянул на Эномая. – Римляне уже близко. Клодий Глабр устремится за нами в погоню, благо в долине у него будут все преимущества над нами. Ввяжемся в бой с легионерами – поляжем все поголовно!

– Братья, надо держаться на Везувии! – промолвил Клувиан. – Здесь римляне нас не одолеют. А коль подступит голод, можно будет забить лошадей и мулов, их мяса нам хватит дней на десять-пятнадцать.

– И что потом? – Спартак повернулся к Клувиану. – Дальше-то что?

 
Клувиан молчал, нервно кусая губы.
 

– Выход один – ударить на римлян, покуда они не заперли нас на горе, – сказал Крикс, встряхнув Спартака за плечо. – Решайся, брат! Навяжем римлянам сражение на лесной дороге. Уверен, Клодий Глабр не ждет от нас такой дерзости!

– Хорошо, Крикс, – после краткого раздумья произнес Спартак, – попытаем счастья в битве. Вдруг Беллона будет милостива к нам. Выступаем немедля!

 
Трубач дал сигнал к выступлению.
Среди шалашей и палаток замелькали, забегали люди, вооруженные кто чем, спеша на общее построение в центр стана.
Мне Спартак повелел остаться в лагере, сказав, чтобы я заранее приготовил лошадей для Ифесы и ее подруг.
 

– Если римляне разобьют нас наголову, поможешь Ифесе и другим амазонкам затеряться в лесах, – промолвил Спартак, глядя мне в глаза. – Я на тебя рассчитываю, Андреас. Помни, ты обязан мне жизнью.

– Я помню об этом, Спартак, – сказал я, почувствовав, как от сильного волнения у меня защипало в глазах.

 
Эномай, облачаясь в боевое снаряжение, наставлял меня и Эмболарию.
 

– Будьте чуть позади нашего отряда, – молвил он своим невозмутимым голосом. – Когда начнется сражение, расположитесь где-нибудь на склоне горы, вблизи от тропы, ведущей наверх. Коль увидите, что дело наше дрянь, сразу мчитесь во весь дух к становищу, хватайте лошадей, собирайте всех женщин и уходите с Везувия в леса.

До полудня оставалось совсем немного, когда отряд восставших, разбившись на сотни, длинной густой колонной, сверкая на солнце остриями копий, спустился по тропе с вершины Везувия на лесную дорогу.

Стояла удушливая жара, предвещавшая грозу. Небесный свод из темно-синего превратился в бледно-голубой. Солнце палило безжалостно.

Я укрыл попонами и взнуздал пять лошадей. Вдвоем с Эмболарией мы вывели этих взнузданных коней из загона и привязали в тени под соснами неподалеку от заградительного вала из камней. Затем мы с Эмболарией двинулись вниз по тропе, ведя между собой неспешную беседу. Я шел, опираясь на палку, так как у меня сильно ныла ушибленная Криксом левая нога. По этой причине я все время отставал от широко шагающей Эмболарии, которой не терпелось догнать арьергард нашего отряда.

От быстрой ходьбы и от духоты Эмболария быстро вспотела и разрумянилась. Короткая легкая туника, намокнув от пота, прилипла к широкой спине самнитки. Висевший у нее на поясе короткий меч при каждом шаге ударялся о мощное бедро Эмболарии. Ее темно-каштановые вьющиеся волосы, перехваченные тесемкой на затылке, то подрагивали при торопливой ходьбе, то метались из стороны в сторону, когда Эмболария озиралась по сторонам. Эмболария то и дело оборачивалась ко мне, поджидая и подбадривая меня.

Почувствовав, что боль в ноге усилилась, я сел на теплый шершавый камень, над которым нависали ветви молодого вяза.

– Извини, я что-то совсем занемог, – пробормотал я, не решаясь встретиться глазами с неутомимой Эмболарией. – Сейчас передохну чуть-чуть и…

 
Присев на корточки, Эмболария осмотрела большой синяк на моей лодыжке.
 

– Оставайся здесь, Андреас, – сказала она. – В случае опасности тебе не убежать от врагов. Я одна понаблюдаю за сражением издали. Жди меня тут!

Пожав мою правую руку повыше кисти, как было принято у греков и римлян при встрече и прощании, Эмболария бегом устремилась вниз по тропе и вскоре исчезла за деревьями.

Прислонившись спиной к стволу вяза, я закрыл глаза, чувствуя болезненные толчки крови в висках; усталость и жажда окутывали мое взмокшее от пота тело неким невидимым покрывалом. Я не заметил, как заснул.

Громкие грозовые раскаты пробудили меня от тяжелого сна. Сначала я замер от непонятного ужаса, слыша, как в потемневших небесах с сухим пронзительным треском неистовствуют ослепительные молнии. Начал накрапывать крупный дождь, заметно усиливаясь. Сильный ветер, налетая порывами, с шумом трепал и ломал ветви деревьев.

Я вскочил и заковылял вверх по тропе, стуча палкой по камням. Я беспокоился, что лошади, испугавшись грозы, оборвут поводья и умчатся в лес.

По небесам, окутанным лиловой мглой, прокатывалось ужасающее грохотание, яркие зигзаги молний слепили глаза. Дождь превратился в ливень, который изливался с небес теплыми потоками, напитав все вокруг всепоглощающей прохладой. Мои ноги скользили почти на каждом шагу. Мне приходилось опираться на палку или хвататься рукой за тонкие стволы деревьев. Про боль в ноге я совсем забыл.

Перебравшись через вал из камней, я обшарил весь сосняк, но лошадей так и не нашел, они все-таки убежали.

Я поспешил в лагерь на вершине горы, собираясь взнуздать других коней, а заодно предупредить женщин, что им возможно скоро придется спасаться бегством из этого укромного места.

Ослепленный сильным дождем, я больше смотрел себе под ноги, поэтому невольно вскрикнул, неожиданно столкнувшись с кем-то, бегущим сверху мне навстречу. При новой вспышке молнии я увидел перед собой Фабию, вымокшую до нитки. Рваная стола облегала ее красивую статную фигуру длинными тяжелыми складками, сквозь дыры просвечивало нежное белое тело патрицианки. Намокшие длинные волосы Фабии висели, подобно мочалам, придавая ей несколько дикий вид.

Фабия выглядела очень испуганной, ее колотила сильная дрожь то ли от страха, то ли от холода. Благодаря вспышке молнии, она узнала меня и обрадованно бросилась к моим ногам, упав на колени.

– Андреас, умоляю, помоги мне бежать отсюда! – исступленно молвила Фабия, глядя на меня снизу вверх. Струи дождя хлестали по ее прекрасному бледному лицу, напоминавшему в эти мгновения дивную трагическую маску. – Никто не видел, как я выбралась из лагеря. Дозорные попрятались в палатки. Но когда дождь прекратится, меня непременно хватятся и станут искать. Римское войско где-то неподалеку… Андреас, заклинаю тебя бессмертными богами, вызволи меня из этой ужасной беды!

Я недолго колебался, желание отомстить Криксу взяло во мне верх. Подняв Фабию с колен, я взял ее за руку, и мы вместе двинулись вниз по тропе, скользя и запинаясь, невольно вздрагивая при каждом очередном раскате грома. На ходу я лихорадочно соображал, каким образом помочь Фабии добраться до римского войска и не угодить в руки римлян самому. Ведь с беглыми рабами римляне не церемонятся.

Спустившись к подножию Везувия, мы с Фабией шли сначала по дороге, потом свернули в лес, заслышав какой-то шум впереди. Усталая и продрогшая Фабия висела на мне тяжким грузом, ноги почти не держали ее. Фабия была босиком, ее нежные ступни были не привычны к таким пробежкам в непогоду. Притаившись за толстым буком, мы с Фабией увидели, как по дороге валом валят рабы и гладиаторы, спеша к тропе, ведущей на вершину Везувия. Ливень и громовые раскаты заглушали топот множества ног, бряцанье оружия и тревожные выкрики гладиаторов, поторапливающих тех, кто отстал. За густой завесой из дождя я не мог различить ни одной отдельной фигуры; бегущие рабы промчались мимо сплошной массой примерно в сорока шагах от нас.

– Похоже, легионеры разбили гладиаторов, – сказал я, присев на землю рядом с Фабией.

– Я не сомневалась, что так и будет, – торжествующе обронила патрицианка.

Нам пришлось выждать еще некоторое время, поскольку по лесной дороге продолжали прибывать разрозненные группы рабов из войска Спартака. Рабы пребывали в смятении и торопились укрыться на вершине Везувия. Мы с Фабией сидели на ковре из мокрой прошлогодней травы, тесно прижавшись друг к другу. Нас обоих пробирал озноб.

Гроза постепенно затихала, откатываясь к отрогам Апеннин; дождь почти прекратился.

Услышав со стороны дороги лязг железа и громкие голоса, отдающие приказы на латыни, я выглянул из-за дерева. По дороге сомкнутым строем двигался большой отряд легионеров, поблескивая мокрыми железными шлемами и красными прямоугольными щитами. Над римским боевым строем топорщились копья и покачивалось знамя манипула в виде древка, увенчанного серебряной раскрытой ладонью, под которой были помещены, один над другим, позолоченные чеканные кружки, серебряный полумесяц и небольшая медная дощечка с номером манипула.

Увидев легионеров, Фабия закричала так пронзительно, что мне невольно захотелось зажать ей рот. Выскочив из-за дерева, Фабия бегом устремилась к дороге, отчаянно размахивая руками.

Я остался за деревом, полагая, что моя миссия на этом закончилась. Фабия теперь в безопасности, и мне можно вернуться обратно в стан восставших. Однако уйти далеко мне не удалось. Добежав до отряда легионеров, Фабия выдала мое местонахождение командиру манипула. Несколько велитов с дротиками и луками в руках настигли меня в лесу. Связанного меня приволокли к двум немолодым центурионам. Несмотря на заступничество Фабии, от веревок меня так и не освободили.

Фабию я вскоре потерял из виду. В сопровождении двух легионеров я дошел до того места, где произошло сражение между восставшими и отрядом Клодия Глабра. В этом месте сходятся две дороги, вблизи от которых удобно сделать засаду среди деревьев и нагромождений камней. Судя по множеству убитых, можно было понять, что легионеры Глабра взяли верх над восставшими рабами лишь после упорнейшей битвы.

 
Вскоре я увидел самого Клодия Глабра.
На поляне неподалеку от побоища римляне поставили палатки, расположив по всему периметру лагеря обозные повозки как защитное заграждение.
Меня привели в шатер претора.
Претор Глабр оказался довольно высоким худощавым мужчиной с прямым носом, низкими бровями и проседью на висках. На вид ему было около сорока пяти лет. Он был гладко выбрит и довольно коротко подстрижен. На преторе был кожаный панцирь, украшенный чеканными серебряными пластинами в виде дубовых листьев, лавровых венков и медальонов. Из-под короткой юбки в виде широких кожаных полос виднелся нижний край красной преторской туники. Ноги Глабра были закрыты до колен металлическими поножами, его плечи были укрыты красным плащом.
Допрашивая меня, Клодий Глабр восседал на стуле с подлокотниками. За его спиной стояли двое телохранителей-ликторов, опиравшихся на связки розог с воткнутыми в них топорами. Тут же находились два легата, оба были гораздо моложе Клодия Глабра. Судя по всему, эти юноши происходили из знатных патрицианских семей.
У Клодия Глабра оказался довольно гнусавый неприятный голос. Претор не сводил с меня своих бледно-голубых, чуть прищуренных глаз, задавая мне вопросы и выслушивая мои сбивчивые ответы. Увидев, как легионеры добивают раненых рабов, я в глубине души трясся от страха, ожидая, что после допроса меня тоже прирежут, как жертвенную овцу.
Клодий Глабр похвалил меня за то, что я помог бежать из стана мятежников знатной патрицианке.
 

– По просьбе Фабии, я сохраню тебе жизнь, раб, – сказал претор. – Однако не думай, что ты легко отделался. Тебе придется содействовать нам в поимке зачинщиков этого восстания, их имена уже известны. Сейчас тебя проводят к месту битвы. Там ты должен будешь опознать среди убитых рабов тех, кто главенствовал над ними.