Текст книги "Гладиатор из будущего. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Поротников

ПУТЬ К ВЕЗУВИЮ

Покинув виллу Лентула Батиата, обретшие свободу гладиаторы зашагали по дороге, ведущей к мосту через реку Волтурн. Они шли, то напевая, то громко переговариваясь, ни от кого не таясь. При виде этой большой группы вооруженных, измазанных кровью людей все встречные путники торопливо сворачивали с дороги в сторону, прячась за деревьями и заборами. По краям от дороги тянулись фруктовые сады, среди которых виднелись усадьбы местной знати. Вокруг были разлиты покой и благоденствие, с которыми никак не вязался вид шумной ватаги вооруженных рабов, уверенно шагающих по дороге.

Возле моста через реку гладиаторы остановили повозку какого-то торговца, выпрягли из нее двух мулов, посадив на них двоих своих товарищей, ослабевших от потери крови. Бледный от страха торговец безропотно отдал гладиаторам все свои деньги, а также плащ и широкополую шляпу. Слуга торговца был напуган столь же сильно, как и его хозяин. На призыв гладиаторов присоединиться к ним юноша-раб отрицательно замотал головой, бормоча, что он вовсе не тяготится своей рабской долей.

– Еще бы! Тебя же не принуждают убивать людей на арене! – с мрачной язвительностью проговорил Рес, забирая у слуги его шерстяной плащ. – Извини, дружок. Твой господин о тебе позаботится, а обо мне заботиться некому.

Уже за рекой Волтурном гладиаторы наткнулись на обоз из четырех повозок, запряженных лошадьми. Возницы и сопровождавшие обоз конные стражники при виде отряда вооруженных оборванцев, идущих к ним навстречу, дружно кинулись наутек. Всадники умчались галопом назад по дороге, скрывшись за поворотом, а возницы поспешили укрыться в ближайшем тенистом лесу, до которого было совсем недалеко. Впрочем, одного из возниц гладиаторы все же догнали и привели его к Спартаку.

– Вредно бегать столь резво на солнцепеке, друг мой, – сказал Спартак, оглядев запыхавшегося возницу с головы до ног. – Как твое имя? Куда направляется ваш обоз?

– Меня зовут Харикл. Я вольноотпущенник, – ответил возница, испуганно озираясь на обступивших его мускулистых людей с дротиками в руках. – Я служу ланисте Марку Понциану. Наш обоз направляется в Капую. Мы везем оружие для гладиаторов, изготовленное в Кумах на заказ.

Гладиаторы бросились к повозкам и обнаружили на них под грубой холщовой тканью связки трезубцев, мечи разной длины и формы, кинжалы, круглые и прямоугольные щиты, всевозможные гладиаторские шлемы…

– Ого! – радостно воскликнул Эномай, примеряя на левую руку самнитский щит. – Какой роскошный подарок сделал нам ланиста Понциан. Эй, Харикл, поблагодари его от нашего имени!

Бледный Харикл суетливо закивал головой, переводя взгляд с Эномая на Спартака.

– Так вы… отпустите меня? – пролепетал он.

– Ты свободен, – проговорил Спартак. – Только до Капуи тебе придется идти пешком, лошадей мы забираем.

Обратив внимание, что я шатаюсь из стороны в сторону, Спартак велел Ресу посадить меня на лошадь. Состояние мое и впрямь было не ахти: тошнота и головная боль донимали меня так сильно, что мне хотелось свалиться где-нибудь в тени и отключиться от всего.

Краем уха я слышал, как яростно спорят между собой Спартак и Крикс. Первый желал поскорее выйти к дороге на Нолу, чтобы отыскать в тамошних лесах свою возлюбленную Ифесу. Второй настаивал на том, что гладиаторам следует идти на юго-запад к горе Везувий. В этом споре Эномай встал на сторону Крикса. Вдвоем они убедили Спартака вести отряд гладиаторов туда, где их будет труднее всего отыскать и тем более застать врасплох.

Желая подкрепить свои силы пищей, гладиаторы свернули с дороги в буковую рощу. Расположившись на небольшой лужайке, они с жадностью набросились на сыр, копченое мясо и сушеную рыбу, запивая все это виноградным вином. Только теперь эти отчаянные люди смогли до конца осознать меру содеянного и цену своей победы. Из трех сотен гладиаторов, поднявшихся на мятеж в школе Лентула Батиата, живыми вырвались на свободу всего семьдесят девять человек.

«Начало великому делу положено! – думал я, лежа на траве под деревом, в густой листве которого щебетали птицы. – Из ненавистной гладиаторской школы мне удалось вырваться, теперь бы еще добраться живым до Везувия».

Как выяснилось, укрыться на горе Везувий предложил самнит Клувиан, выросший в этих местах. Клувиан рассказал Криксу и Эномаю, что во времена Марсийской войны пятнадцать лет тому назад, когда легионы Суллы разбили войско самнитов на реке Сарн, то разбежавшиеся по окрестностям воины-самниты в большинстве своем были пленены или перебиты римлянами. Спаслись лишь те из самнитов, кто ушел на вершину Везувия. До них римляне добраться не смогли.

«Я бывал на Везувии еще подростком, там несложно держать оборону даже горстке смельчаков против целого войска, – рассказывал Клувиан своим собратьям по оружию. – На вершину горы ведет единственная узкая тропа, по сторонам от которой возвышаются отвесные скалы и зияют глубокие пропасти. Вдобавок, с высоты Везувия далеко видны все окрестные города и дороги, поэтому можно загодя обнаружить приближение неприятеля».

Переждав под деревьями самые знойные полуденные часы, гладиаторы двинулись в дальнейший путь, ведомые самнитом Клувианом. Какое-то время наш небольшой отряд двигался по Куманской дороге, затем, свернув в сторону, мы довольно долго петляли среди полей и оливковых рощ, переходя с одной тропы на другую. Наш проводник все время старался держаться в стороне от вилл и селений.

Наконец Клувиан вывел наш отряд на Ателланскую дорогу, которая начиналась у городка Ателлы и вела к Неаполитанскому заливу. Чтобы замести следы, Спартак приказал гладиаторам больше не грабить встречные караваны и вообще не показываться на глаза случайным путникам. Едва идущие впереди дозорные условным свистом давали сигнал, что нам навстречу двигаются всадники или едет повозка, весь наш отряд быстро скрывался в придорожных зарослях. Так мы продвигались по Ателланской дороге до наступления сумерек, преодолев за день больше десяти римских миль.

 
На ночь было решено остановиться в первой попавшейся вилле.
Я был так измотан этим долгим переходом, так измучен жаждой, что почти ничего не соображал. К тому же от головной боли мне просто хотелось выть волком. По полю из цветущих маков гладиаторы вышли к большой богатой усадьбе, обнесенной высоким каменным забором. Заскрипели отворяемые решетчатые ворота. Я услышал, что кто-то из гладиаторов вступил в гневную перепалку со сторожами. Потом остервенело залаяли собаки. Крикс раздраженно крикнул что-то на галльском языке. В следующий миг собачий лай перешел в предсмертный визг.
Рес заботливо помог мне сойти с коня и повел меня в дом через широкий двор, на котором длинными рядами были расставлены большие корзины и пустые бочки.
Несколько расторопных галлов выволокли из усадьбы на двор управляющего-вилика, его жену и еще каких-то слуг.
 

– Тихо! – прикрикнул Крикс на тучного управляющего, возмущенного тем, что галлы порвали на нем одежду. – Придержи язык, иначе умрешь!

 
Вилик замолк, ощутив острие кинжала у своего горла.
 

– Крикс, лучше обойтись без лишней крови, – заметил проходивший мимо Спартак.

 
Он тоже направлялся в дом, рядом с ним шел могучий Эномай.
 

– Кто вы такие? – спросил управляющий.

– Мы гладиаторы, – ответил Крикс. – Еще мы отныне свободные люди.

Дальнейшую беседу Крикса с виликом я не услышал. Поддерживаемый Ресом я вошел в просторный атриум, где находился небольшой бассейн для дождевой воды, расположенный под прямоугольным отверстием в потолке. Вошедшие сюда гурьбой гладиаторы столпились у бассейна, зачерпывая пригоршнями воду и жадно утоляя жажду.

Я не стал толкаться возле бассейна, прошел в глубь атриума и лег на широкую скамью у стены, расписанной фигурами женщин в длинных разноцветных одеяниях, с тщательно прибранными волосами, со снопами и сосудами в руках. Невольно я стал свидетелем сцены, которая разыгралась в атриуме, когда здесь появились Спартак и Эномай.

На шум из внутренних покоев дома вышла статная красивая матрона в длинном свободном пеплосе до пят. Ее сопровождали две молодые служанки в длинных туниках, с накидками на плечах.

– Во имя всех богов, что здесь происходит? – громкий возглас матроны, в котором не слышалось ни тени испуга, заставил гладиаторов умолкнуть.

Взоры всех устремились на черноволосую красавицу с гордым прямым носом и большими темно-карими глазами, в которых сверкало недоумение и недовольство столь поздним внезапным вторжением.

– Где вилик? – сердито вопрошала матрона. – Кто впустил вас сюда?

– Мы пришли сюда сами, госпожа, – насмешливо проговорил Эномай, сложив на груди мускулистые руки. – Мы намерены остаться здесь на ночь.

– Тебе лучше удалиться в свою спальню, госпожа, – сказал Спартак, – и не выходить оттуда до утра. А на рассвете мы уйдем.

– Так вы – беглые рабы! – вскричала матрона, и ее прекрасное лицо передернула гримаса отвращения. – Вам нет места в моем доме! Убирайтесь отсюда, мерзавцы!

– Ого! – Брови Эномая подскочили кверху. Он бросил взгляд на Спартака. – Проучить, что ли, эту надменную гарпию?

Толпившиеся вокруг гладиаторы поддержали Эномая гневными возгласами. По их лицам было видно, что они готовы растерзать гордую матрону!

– Остынь! – Спартак взял Эномая за руку. – Разве может истинная римлянка говорить иначе при виде беглых рабов. Она же так воспитана.

Эномай понимающе покивал лохматой головой и жестом повелел остальным гладиаторам угомониться.

Повинуясь приказу Спартака, служанки схватили свою красивую госпожу за руки и чуть ли не силой увели ее на женскую половину дома.

Появившийся в атриуме Крикс заговорил со Спартаком и Эномаем возбужденно-злорадным голосом:

– Друзья, знаете, кому принадлежит эта вилла? – Крикс торжествующе усмехнулся. – От вилика я узнал, что этой виллой владеет сенатор Гней Корнелий Долабелла.

– Надо же, лучший друг Лентула Батиата! – изумился Эномай. – Поразительный случай!

– Но главная удача состоит в том, что сейчас на вилле находится жена сенатора Долабеллы, Фабия! – Крикс рассмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами. – Вилик сказал мне, что Фабия остановилась здесь на несколько дней по пути в Байи. Надо поскорее схватить эту патрицианку, пока она ни о чем не догадывается!

– Мы уже видели Фабию, дружище. – Спартак мягко тронул Крикса за плечо. – Фабия приходила сюда с видом разгневанной Гекаты. Я велел ей успокоиться и идти почивать. Ни к чему нам слушать ее сердитые вопли. Не правда ли, Эномай? – Спартак взглянул на Эномая.

 
Эномай согласно закивал головой, проговорив:
 

– Да, ни к чему нам эти бабьи крики. Слушай, Крикс, надо накормить людей, позаботиться о раненых, найти чистую одежду. Где этот вилик?

– Сейчас придет, – ответил Крикс. – Я приказал ему выпустить из эргастула всех невольников, угодивших туда за какие-либо провинности. А Фабию вы напрасно пощадили, друзья! – недовольно добавил Крикс. – Я сорвал бы с нее одежды и отдал бы ее на потеху рабам, прозябающим в цепях в здешнем подземелье. Ваше милосердие мне непонятно, братья.

Вилик собрал слуг и поваров, которые приготовили для проголодавшихся гладиаторов обильный ужин, накрыв на столы в триклинии. Вино развязало гладиаторам языки, они сыпали скабрезными шутками, похваляясь друг перед другом. Кое-кто из них то и дело награждал шлепками пониже спины служанок, подносивших им новые горячие кушанья.

На это застолье были приглашены и рабы, освобожденные из темницы. Их было трое. Исхудавшие от постоянного недоедания, почерневшие на солнце, со следами от розги на спине и плечах, они с жадностью набросились на еду. Глядеть без сострадания на этих изможденных людей было невозможно. Один из них, по имени Никанор, выкладывал гладиаторам все свои накопившиеся обиды на управляющего, который, по его словам, истязает невольников не только за малейшие провинности, но даже за брошенный искоса взгляд.

Крикс повелел привести вилика в триклиний, чтобы немедленно судить его за жестокость.

Вилик с бесстрастным лицом и трясущимися руками выслушал свой смертный приговор. Крикс махнул рукой, и кто-то из длинноволосых галлов тут же заколол управляющего ударом ножа в сердце. Мертвое тело вилика галлы выволокли во двор.

Крикс хотел было осудить на смерть и троих надсмотрщиков, избивавших рабов по приказу вилика, но, как выяснилось, те успели сбежать с виллы, воспользовавшись темнотой и суматохой. Вместе с надсмотрщиками сбежали куда-то в поля два сторожа, конюх, жена и сын вилика.

После ужина гладиаторы разошлись по разным комнатам, устраиваясь на ночлег. Спартак перед тем, как лечь спать, выставил двух дозорных и отобрал еще двоих, которым предстояло сменить их через три часа.

Я лег спать в атриуме на скамье, поскольку здесь было не так душно. Рядом на другой скамье устроился Рес, завернувшись в плащ.

Посреди ночи я проснулся от какого-то смутного шума. Мне показалось, что кто-то торопливо прошел через атриум к выходу во двор. Открыв глаза и подняв голову, я услышал чьи-то удаляющиеся шаги и успел заметить в полумраке два мужских силуэта, которые исчезли в дверях, выходивших на двор. До меня донеслись приглушенные мужские голоса, среди которых я сразу узнал голос Крикса. Еще я услышал тихий вскрик женщины, прерванный так, словно ей силой закрыли рот ладонью.

Я сел, свесив ноги на холодный каменный пол. Первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, была о патрицианке Фабии. Похоже, Крикс вознамерился учинить над ней самосуд! Что же мне делать? Бежать, разбудить Спартака или самому попытаться помешать Криксу?

 
Я кинулся к спящему Ресу и растолкал его.
Выслушав мои сбивчивые объяснения и видя мое намерение помочь Фабии, Рес велел мне поспешить, мол, Крикс долго церемониться не станет.
 

– Беги вслед за Криксом, – сказал мне Рес, – а я сбегаю за Спартаком. Только Спартак может остановить Крикса.

Не надевая сандалий, я выбежал из атриума, освещенного пламенем двух масляных светильников, на темный двор. Ночной мрак уже начал рассеиваться. Небо на востоке порозовело, первые робкие лучи утреннего солнца пронзили причудливые перистые облака, прозрачные, как вуаль невесты.

Виллу окутывала тишина. Только из конюшни доносились какие-то непонятные звуки.

Перешагнув через бездыханное тело вилика, я почти бегом устремился к конюшне, стараясь не шлепать по камням босыми ногами. Я сильно трусил, так как знал, каков бывает Крикс в гневе. Однако желание спасти от смерти прекрасную Фабию перебороло мой страх.

 
Приоткрыв ворота конюшни, я тихо проскользнул внутрь.
Конюшня была не очень большая, с пятью деревянными стойлами. Четыре стойла были заняты лошадьми гнедой масти. Хотя было видно, что пол недавно был вымыт, решетки и кормушки содержатся в чистоте, в воздухе тем не менее стоял резкий запах конского навоза и конской мочи. Здесь было жарко и сыро, почти как в бане. Бледный утренний свет, проникая через три узких окна, тремя косыми лучами пронизывал сгустившийся сумрак под высоким потолком. На подставке у стены стоял горящий светильник, озаряя неверным желтоватым светом вороха сена и двух гладиаторов, Крикса и Брезовира. У их ног на раскиданных по полу охапках сена лежала обнаженная Фабия со связанными за спиной руками.
Притаившись за деревянным столбом, поддерживавшим потолочную балку, я немного успокоился, увидев, что Фабии грозит насилие, а не смерть. Чего еще следовало ожидать от похотливого Крикса, подумал я.
Крикс уже снял с себя тунику, собираясь насытить свою похоть, когда в конюшне появился Спартак, заспанный и недовольный. Вместе с ним пришел Рес.
Намерение Крикса и Брезовира надругаться над Фабией не вызвало у Спартака никаких отрицательных эмоций. Спартак отчитал меня и Реса за то, что мы побеспокоили его из-за пустяка. Крикс же заверил Спартака, что у него и в мыслях нет убивать Фабию, он просто потискает ее немного.
«Клянусь богами, эта гордячка должна вкусить унижений!» – злобно обронил при этом Крикс.
Утром, когда наш отряд собрался выступить в дальнейший путь, между Криксом и Спартаком вспыхнула нешуточная перепалка. Крикс заявил, что возьмет Фабию с собой на Везувий, мол, отныне она будет его рабыней. Эта затея Крикса понравилась Брезовиру и прочим гладиаторам-галлам.
 

– Супруг Фабии весьма влиятельный человек в Риме, – молвил Спартак Криксу. – Сенатор Долабелла сделает все, чтобы отнять у нас свою жену, ради этого он организует за нами погоню и будет идти за нами по пятам. Сами по себе мы просто беглые рабы, и ловить нас входит в обязанность властей Капуи. Если мы прихватим с собой жену сенатора, то тем самым ополчим против себя уже римские власти, а это чревато для нас самыми худшими последствиями.

– Ты можешь не задерживаться на Везувии, если боишься мести Долабеллы, – ответил Крикс Спартаку. – Ты волен укрыться в Луканских горах или податься в леса близ Нолы и искать там свою Ифесу, брат. Я не боюсь ни Долабеллы, ни Лентула Батиата! Мне плевать и на весь римский сенат! Фабия будет мыть мне ноги и ублажать меня на ложе по ночам. Римляне могут убить меня, но перед тем, как умереть, я своей рукой зарежу Фабию.

Эномаю с трудом удалось уговорить Спартака закрыть глаза на эту внезапную прихоть Крикса.

– Если мы перессоримся и разбежимся в разные стороны, так нас будет легче переловить, – сказал Эномай. – Можете не сомневаться, друзья, капуанцы уже приняли меры для нашей поимки. Нам надо поскорее добраться до Везувия.

Вместе с отрядом гладиаторов к Везувию решили идти семеро рабов с виллы сенатора Долабеллы. Спартак велел забрать всех лошадей из конюшни и нагрузить их корзинами с провизией. Гладиаторы также взяли на вилле всю теплую одежду, ножи, топоры и косы.

Наш отряд продвигался по извилистым дорогам, местами пересекая пшеничные поля и живописные холмы, обходя стороной любое жилье. К концу дня мы, наконец, добрались до подножия Везувия и оказались на дороге, которая тянулась через лес по склону горы в сторону города Помпеи. Пройдя по этой дороге около двух миль, наш проводник Клувиан свернул на тропу, уходившую вверх по склону среди густых зарослей орешника, мирта и дикой вишни. Тропа то начинала петлять между нагромождениями из белых скал, то углублялась в тенистые дебри – лавровые деревья, вязы и дикие маслины росли здесь на каждом шагу, увитые плющом и цветущими плетями ползучего левкоя.

Вдалеке, над лиловыми вершинами Апеннин, катилось по голубому небу раскаленное солнце, его горячие лучи, прорываясь сквозь густую завесу из ветвей, жгли нам лица и плечи, слепили глаза. Подъем становился все круче, а обступавшие нас скалы все мрачнее. Духота сменилась прохладой, царящей на вершине Везувия.

Преодолев за полтора часа трудности подъема, наш отряд, обремененный лошадьми с поклажей, добрался до широкой площадки, образованной застывшей вулканической лавой. Рядом возвышались, уходя в небесную синь, три острых заснеженных пика. Еще один снежный пик, самый высокий и величественный, вздымался за глубокой пропастью, заслоняя от нас свет солнца. Эта вулканическая площадка была расположена примерно на двести метров ниже главных вершин Везувия. С одной стороны от нее шла вниз по довольно крутому склону извилистая тропа. С другой стороны высились неприступные скалы. С третьей и четвертой сторон зияли обрывы, обрамленные бурыми, белыми и пепельно-серыми каменными пластами. С кромки обрыва открывался завораживающий вид на лесистые склоны Везувия, на залитые солнцем поля, луга, оливковые рощи и виноградники. Это были цветущие области Нолы и Нуцерии, тянувшиеся до зеленых склонов Апеннинских гор, видневшихся на горизонте.

Среди скал был обнаружен узкий и довольно глубокий грот, пройдя по которому можно было оказаться в пещере. Свет в эту пещеру проникал через расщелины, образовавшиеся в каменном своде. Через пещеру можно было выйти к обрыву на южной стороне верхней площадки, откуда были видны зеленые дали приморской равнины, стекающая с холмов река Сарн, город Помпеи на берегу реки и другой городок Стабии на морском побережье. Ультрамариновая гладь обширного Неаполитанского залива, замыкая горизонт на юго-западе, радовала глаз своей безбрежностью и простором, на котором изумрудными осколками выделялись острова близ дугообразного мыса Сиренусс.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

СТАН НА ВЕЗУВИИ

Самнит Клувиан оказался прав: лучшего места для обороны, чем вершина Везувия, вряд ли можно было найти. Но сначала гладиаторам пришлось изрядно потрудиться, чтобы возвести на тропе вал из камней, примерно в трехстах шагах вниз по склону. Место для защитного вала было выбрано с учетом того, что именно с этой точки на склоне тропа просматривается лучше всего. Идти в наступление здесь можно было только в лоб, поскольку для обходного маневра не было никакой возможности. Справа и слева громоздились отвесные утесы, изрезанные трещинами. Пробивавшаяся среди камней зелень не могла скрыть темные широкие расселины, перескочить через которые даже человеку налегке было не так-то просто.

В то время как одни из гладиаторов возводили вал на тропе, другие обустраивали свою стоянку на вершине. Первым делом из жердей был сооружен загон для коней. Для Фабии и двух ее служанок была поставлена палатка, взятая на вилле сенатора Долабеллы. Всю имевшуюся провизию и вино гладиаторы сложили в пещере.

По ночам на горе становилось довольно прохладно, поэтому приходилось жечь костры, возле которых гладиаторы спали вповалку на охапках из травы. За дровами для костров каждый день приходилось спускаться к подножию Везувия, где в лесной чаще было много засохших поваленных ветром деревьев.

Если воду на вершине мог заменить растопленный на огне снег и лед, то для добычи пропитания у гладиаторов имелся единственный выход. Им нужно было спускаться в долину и добывать провиант в окрестных селах и усадьбах путем грабежа. После первых же вылазок за пищей и вином наш отряд увеличился в три раза. Врываясь на усадьбы знатных римлян, гладиаторы убивали виликов и их помощников, отпускали на волю рабов, многие из которых уходили с ними на Везувий. Все наши попытки заготовить впрок хлеб, масло, сушеные фрукты, сыр и вино заканчивались тем, что число едоков в стане на горе постоянно возрастало, а еды на всех все время не хватало.

Вольная жизнь на Везувии очень скоро утратила в моих глазах все романтическо-героические краски. Бесчинства гладиаторов и освобожденных ими рабов, творимые над знатными и незнатными обитателями здешних вилл и деревень, вызывали возмущение в моей душе. Гладиаторы не просто убивали римских граждан и вольноотпущенников, угодивших к ним в руки, но еще и всячески глумились над ними, кого-то подвергая пыткам, кого-то безжалостно унижая. Жен и дочерей римских вельмож, застигнутых в пути или на виллах, восставшие рабы избивали и насиловали, остригали им волосы, отрубали пальцы на руках, выжигали клеймо на лбу, подражая своим бывшим господам, творившим такое с беглыми или дерзкими невольниками. Не менее беспощадны к римским матронам и их дочерям были и рабыни, примкнувшие к гладиаторам. Причем эта женская жестокость отличалась особой изощренностью, у меня просто не было сил смотреть на эти зверства.

Присутствие среди восставших Спартака до какой-то степени еще сдерживало гладиаторов в их бесчинствах. Но когда Спартак ушел к городу Ноле на поиски Ифесы, оставив главенство Криксу и Эномаю, то разнузданность рабов уже не имела границ. Хуже всего было то, что Крикс сам подавал пример бессердечия по отношению ко всем свободным римлянам, будь то мужчины или женщины и дети.

 
Крикс установил в нашем отряде следующую иерархию.
Главенствовали над всеми восставшими он и Эномай. Этих двоих постоянно окружали и повсюду сопровождали гладиаторы-галлы, вроде личной охраны. Наш отряд был разделен на сотни и десятки. Во главе сотен Криксом были поставлены галлы. Во главе десятков – галлы и фракийцы. Меня Крикс назначил посыльным, мстя мне таким образом за то, что я посмел вступиться за Фабию на вилле сенатора Долабеллы.
Фабия была наложницей Крикса, а две ее молодые служанки стали наложницами сотников Ганника и Брезовира. Во время вылазок с Везувия рабы захватили еще несколько знатных римлянок, которые были обречены ублажать на ложе телохранителей Крикса и Эномая.
Для Крикса был поставлен отдельный шатер, сшитый из пурпурной ткани, раздобытый на одной из вилл в долине. Другой шатер был поставлен рядом, в нем обосновался Эномай. Для галлов и фракийцев были поставлены холщовые палатки с кожаным верхом. Все остальные рабы и гладиаторы размещались в шалашах из жердей и веток.
В шалашах же ютились и около сорока рабынь, ушедших на Везувий из разоренных усадеб. Эти женщины занимались приготовлением пищи, ходили за водой к роднику у подножия Везувия и в лес за хворостом. Для оказавшихся в неволе римлянок были поставлены две палатки рядом с палаткой Фабии.
Вместе со Спартаком к городу Ноле ушли несколько гладиаторов-фракийцев. Ушел со Спартаком и Рес.
Моим жилищем на Везувии стал большой шалаш, сплетенный из ветвей, с конусообразной кровлей из веток. В этом нехитром жилище со мной соседствовали еще девять беглых рабов разного возраста и гладиатор-самнит Арезий, поставленный десятником над нами.
В эти дни меня снедала тоска от томительной безысходности. Каждодневно общаясь с окружавшими меня людьми, я все явственнее понимал, насколько неинтересны мне – человеку из будущего! – гладиаторы и рабы, вырвавшиеся на свободу и, в общем-то, не знавшие, что им с этой свободой делать. Разум этих ожесточившихся в неволе людей толкал их на путь мести римлянам. Никто из них не выдвигал никакой программы дальнейших действий, никто не задумывался о перспективах выживания на территории Римского государства, власти которого рано или поздно должны принять меры для подавления этого мятежа. Восставшие рабы сознавали, что столкновения с римским войском им не избежать, однако они уповали на то, что отвесные скалы Везувия спасут их от римских мечей и копий. О том же, что вершина Везувия пригодна для проживания лишь в теплую пору года, ибо зимой здесь лежит снег и царит холод, никто из восставших не задумывался.
Я уже начал сожалеть о том, что не ушел вместе со Спартаком в рискованный рейд к городу Ноле.
Однажды утром меня разбудили радостные громкие голоса и топот ног. Разлепив глаза, я поспешно выбрался из шалаша вместе с прочими его обитателями. Возле шатра Крикса прозвучал сигнал медного рожка, призывающий к общему построению. Этот рожок гладиаторы отыскали в какой-то усадьбе.
Толкаясь и гомоня, рабы выстроились в центре стана, разбившись на сотни и десятки. Перед каждой сотней стоял гладиатор-центурион. В голове каждого десятка стоял гладиатор-декан.
Мне, как ординарцу Крикса, надлежало находиться подле него, поэтому я бегом устремился к пурпурному шатру. Вбежав в шатер, я изумленно застыл на месте. Я увидел Крикса, обнимающегося со Спартаком, и Эномая, заключившего в объятия Эмболарию.
После порыва объятий и бурной радости Спартак заговорил тревожным голосом о том, что к Везувию по Ателланской дороге со стороны Капуи двигаются две когорты легионеров во главе с военным трибуном Титом Сервилианом.
 

– Нам удалось неприметно обогнать отряд Сервилиана и добраться до Везувия раньше римлян, – сказал Спартак. – Через несколько часов когорты подойдут к Везувию. Друзья, пришла пора готовиться к битве!

– Как ты узнал, что когорты возглавляет Тит Сервилиан? – спросил Крикс у Спартака.

– Об этом мне сообщила Эмболария, – ответил Спартак. – Мы случайно наткнулись на нее, когда рыскали по лесам вокруг Нолы.

– Оглядывая окрестности, я взбиралась на деревья, – вступила в разговор Эмболария. – Так, с дерева, я и заметила вдалеке на дороге римское войско, много красных щитов и блестящих копий. Когда римляне расположились на отдых у городка Ателлы, я подкралась очень близко к часовым. Слушая, как переговариваются легионеры при смене караула, я узнала, что их военачальника зовут Тит Сервилиан.

– Еще один приятель Лентула Батиата! – усмехнулся Эномай, нежно обнимая Эмболарию за талию своей могучей рукой.

– Где остальные беглянки? – Крикс взглянул на Эмболарию.

– Не знаю, – печально вздохнула Эмболария. – Уходя от погони, мы разбежались по лесу в разные стороны. За семь дней скитаний по лесам и полям я не встретила ни одну из своих подруг. Хорошо, хоть мне посчастливилось наткнуться на Спартака и его людей.

– Я вижу, вы зря время не теряли, вызволили из неволи множество рабов, – похвалил Спартак Крикса и Эномая. – Сколько у нас бойцов?

– Пять сотен, не считая женщин, – сказал Крикс. – Хотя швырять камни с горы на головы римлян по силам и женщинам. Ведь в случае нашего поражения беглых рабынь римляне тоже не пощадят.

– После наших бесчинств в долине римляне не пощадят никого из укрывшихся на Везувии, – набравшись смелости, заявил я. – Поэтому нам нужно любой ценой разбить капуанские когорты! Нужно разбить отряд Сервилиана еще до подхода Клодия Глабра…

Я тут же прикусил язык, сообразив, что невольно сболтнул лишнее. Мне следует сначала думать, а уж потом говорить, когда дело касается исторических событий. Ведь то, что ведомо мне, прилетевшему сюда из будущего, совершенно неведомо людям здешней эпохи!

Трое гладиаторов и самнитка Эмболария удивленно и настороженно уставились на меня.

 
Повисла долгая пауза, которую нарушил Крикс, спросивший:
 

– Кто такой этот Клодий Глабр? Откуда он тебе известен?

Я принялся выкручиваться из этой щекотливой ситуации, наговорив, мол, краем уха услышал о патриции Глабре еще в школе Лентула Батиата.

Этот Клодий Глабр тоже дружен с ланистой Батиатом, который чем-то ему обязан. Поскольку Лентул Батиат отправился в Рим, там он наверняка обратится за помощью к Клодию Глабру, ведь тот занимает должность претора.

– А ты не такой простак, Андреас, – проговорил Крикс, пристально глядя на меня. – Башка у тебя соображает и уши, как у кошки.

Не прошло и двух часов, как восставшие, разобрав все имевшееся у них оружие, расположились за возведенным из камней валом. К мужчинам присоединились и многие из беглых невольниц, пожелавшие поучаствовать в сражении с римлянами.

Я носился по склону Везувия, выполняя различные поручения Спартака и Крикса, в основном это были приказы сотникам, чтобы те поддерживали дисциплину среди своих подчиненных в момент появления римлян перед заграждением из камней.

В самый разгар приготовлений к встрече с врагом, когда дозорные уже сообщили о движении римлян вверх по тропе, Крикс неожиданно подозвал к себе меня и Пракса. Он приказал нам вернуться обратно в стан и находиться там до окончания битвы с капуанскими когортами.

– Будете присматривать за римлянками, дабы у них не возникло соблазна к побегу или еще к чему-нибудь, – сказал Крикс. – От этих гордых матрон можно ожидать чего угодно!