Текст книги "13 черных кошек и другие истории"

Автор книги: Виктор Астафьев

Л. Кузьмин
Сверчок

 
Стоял на горке старый дом,
А в доме жил Сверчок —
Простой и скромный музыкант,
Малютка-мужичок.
Однажды хлынул сильный дождь,
Ударил страшный гром,
И развалился у Сверчка
На горке старый дом.
Сверчок сказал:
«Ну что ж! Раз так —
Не стану унывать!
С веселой скрипкой в каждый дом
Нас пустят ночевать!»
И вот к Ежу стучится он:
«Открой мне, друг! Беда?
Совсем разрушила мой дом
Проклятая вода!
Пусти, дружище, ночевать,
Согреться я хочу,
А за ночлег тебе сейчас
Игрою заплачу!»
Еж улыбнулся: «Я и так
Тебе готов помочь…
Играть не надо! На печи
Спокойно спи всю ночь!»
«Ах, что ты! Я ведь обещал!» —
Одно твердил Сверчок,
На лавку сел и в лапку взял
Малюсенький смычок…
Но слишком грустно инструмент
У музыканта пел —
Веселых песенок Сверчок
Играть ведь не умел.
Но был он честен!
И пока
Хозяин не уснул,
Он в самом тесном уголке
Свое «скрип-скрип» тянул…
Когда-нибудь, друзья мои,
Ненастною порой
Он убаюкает и вас
Чуть слышною игрой…
Но на него сердиться вам
Не надо… Ведь Сверчок
Из паутинок сделал сам
Незвонкий свой смычок.
Он сам былинки собирал
Для скрипки по лесам
И эту песенку играть
Учился тоже сам!
 

А. Спешилов
Приключения Белки в Саянской тайге
Повесть

Белка

Это была не настоящая белка, что живет в тайге и питается орехами, а собачка – белая, с черными крапинками, которую мы назвали Белкой. Наш шофер Валентин купил ее в деревне за пятьдесят копеек и принес в лагерь. Она тогда была трехмесячным щенком и бойко гонялась за воробьями, что слетались к нашему кострищу, чтобы подбирать разные крошки и крупинки.

Шофер Валентин из консервной банки сделал для нее кормушку, а Светлана сходила в деревню за молоком. В углу палатки мы сделали для Белки из старого ватника уютное гнездо, чтобы ей было тепло и мягко, чтобы ветром не продувало.

После ужина мы забрались на ночлег в спальные мешки и погасили свечку.

Настала тишина. Вдруг слышу: кто-то ползает около меня и мешок теребит. Пошарил в темноте – под руку попала Белка. Не понравилось ей, должно быть, одиночество, и она пошла бродить по палатке.

Я притянул собачку к изголовью. Она ловко забралась в мешок и оказалась у меня в ногах. Пусть, думаю, спит в мешке. Маленькая – не помешает. От нее даже теплее ногам стало.

Ночь прошла спокойно. Утром, позабыв, что у меня в ногах «квартирантка», я нечаянно ее побеспокоил, а может быть, и ногой придавил. А она как цапнет меня за ногу! Зубы-то у нее материнские, острые, как иголки. Не помню, как я из мешка вылез. Обиделся даже на Белку, вытащил ее и хотел в наказание на улицу выкинуть, а она, недолго думая, схватила меня за палец. До крови прокусила. Я и выпустил ее из рук. Она шмыгнула за ящик с продуктами и затаилась.

Мы успели позавтракать, а Белка все еще сидела за ящиком.

– С голоду умрет, – забеспокоилась о ней Светлана.

– А пусть не кусается, – сказал я.

– Вы ее не обижайте, – ответила Светлана и подошла к ящику. – Помогите лучше ящик отодвинуть.

Общими силами мы отодвинули от стенки палатки тяжелый ящик. – И что же? Белка, свернувшись клубочком, крепко спала и не проснулась даже, когда мы ящик отодвинули. Светлана взяла ее на руки и вынесла из палатки к кормушке.

Белка понюхала молоко, есть не стала, а на кормушку залаяла.

– Ты вымыла кормушку? – спросил шофер Валентин.

– Нет, – ответила Светлана. – А зачем ее мыть?

– Из немытой посуды никакая хорошая собака есть не будет, – объяснил Валентин. – Да и молоко ей надо свежее. Вчерашнее-то прокисло.

Первый маршрут

Весна затянулась, но мы не стали ждать, когда просохнет земля, и решили пробираться на юг.

Целый день у нас заняла погрузка продуктов, горючего, инструментов, палатки и всего необходимого для далекого путешествия в Саянскую тайгу.

Верх кузова грузовой машины мы обтянули брезентом, чтобы не попадала пыль и чтобы нас не мочило дождем.

Вот шофер завел мотор, и мы уселись по местам. С песнями выехали из деревни и стали пробираться по трудной весенней дороге. Все ямы грязью затянуло. Шофер правил наугад. Машина тряслась и подпрыгивала.

Всем было весело. Невесело было только Белке. Она сидела на коленях у Светланы и тревожно вертелась.

В одном месте так сильно тряхнуло, что Светлана привскочила и ударилась головой о крышу. Белка выпала у нее из рук и мигом вскарабкалась на мешки, которые лежали у самого борта.

– Белку держите! – испуганно крикнула Светлана и застучала в кабину шофера, чтобы он машину остановил. Собака оказалась на самом краю. Еще толчок и… Я на лету поймал ее за задние лапы.

Освободив плетеную корзинку от разной мелочи, мы водворили туда неспокойную собачонку.

Часов пять тряслись мы по отвратительной дороге. У иного шишка на голове, иной язык прикусил. Я до крови разбил себе плечо о стойку. У всех головы разболелись. Пытались песни петь, но не пелось. А о маленькой пассажирке мы и совсем забыли. Светлана вспомнила о ней наконец и спросила:

– Что с Белочкой? Поглядите, товарищи.

Володя Борзунов, самый длинноногий из нас, встал, согнувшись дугой, заглянул в корзинку и отвернулся.

– Что молчишь? Подай сюда корзину, – тревожно сказала Светлана.

Володя молча исполнил ее просьбу. Светлана погладила неподвижно лежащую в корзинке собачку и обеими руками стала стучать в кабину.

– Опять остановка, – проворчал шофер Валентин. – Посредине подъема остановили. Что случилось?

– Белочка умерла! – со слезами на глазах ответила ему Светлана.

Шофер вылез из кабины, натянул на лоб фуражку и проговорил:

– Ну и выбрось ее из корзины на дорогу.

– Как выбрось? – запротестовала Светлана. – Закопать надо.

– Давайте лопату, – согласился шофер, зная, что от Светланы не отвяжешься, если она что задумала.

Кто-то подал Валентину лопату.

Светлана осторожно спустилась с корзиной на грязную дорогу. Вынула из корзинки собачку и бережно уложила ее на траву на обочине дороги.

Всем жаль было, что так мало попутешествовала с нами наша Белка. Шофер Валентин начал рыть ямку. Вдруг Белка пошевелила лапками.

– Да она живая! – крикнула Светлана.

Белка встала, фыркнула, да как бросится в придорожные кусты!

– Ну вот! – проговорил недовольный шофер. – Навела Светлана панику. Ничего не сделается с твоей Белкой.

– Почему с моей? – возразила Светлана. – Почему не с нашей? Ведь сам ее принес из деревни, а сейчас отказываешься…

Я полез в кустарник. Белка стояла у куста колючего боярышника и передними лапами теребила землю.

Белка показывает зубы

Мы продвигались к тайге медленно. Частенько приходилось чинить разрушенные весенним паводком мосты, исправлять дорогу.

Постепенно Белка освоилась с положением путешественницы и уже не пыталась выскакивать из машины, как это было в первый день. Росла она у нас прямо на глазах, вытянулась, но похудела сильно, хотя наедалась досыта. Худела она от жадного любопытства и бесконечной беготни на привалах. Все ей хотелось узнать, все было очень интересно.

Выпрыгнет из травы кузнечик и полетит, мелькая красными подкрыльями, – Белка за ним. Кузнечик опустится в траву, Белка – раз лапой! Кузнечик поднимается и дальше летит. Собака до тех пор за ним гоняется, пока не поймает.

Заметив эту Белкину склонность, я стал дрессировать ее на ловле кузнечиков. Прижмет она лапкой кузнечика к земле, я дам ей сахару кусочек. У меня были свои соображения на этот счет. Я знал, что в тайге на кузнечиков хариусы клюют хорошо. Я и решил готовить себе помощницу по ловле живой насадки. У собаки глаза острее, чем у меня.

Когда отряд останавливался около поселков, Белка затевала игры с кошками и собаками, с гусями и ягнятами, пыталась даже с коровами играть, но у нее обычно ничего путного не выходило. Кошки ее царапали, собаки кусали, гуси клевали, ягнят защищала матка, а коровы просто с недоумением поглядывали на нее, махали хвостами и отходили в сторону. Отвяжись, дескать, глупая.

Светлана страшно боялась, чтобы не обидели ее любимицу. Когда уходила из лагеря, наказывала, чтобы без призора никуда не отпускать собаку. Валентин же поступал как раз наоборот. Старался стравливать Белку с домашней скотиной.

– Злее будет, – объяснял он. – Нам сторож нужен, а не комнатная игрушка.

В отсутствие Светланы Валентин занимался дрессировкой.

– Белочка! Иди ко мне, позанимаемся, – ласково подзывал он к себе собаку, а та, не чувствуя подвоха, доверчиво подходила к рукам. Валентин дергал ее за хвост, перевертывал через голову. Белка сначала визжала от боли, а потом начинала бросаться на своего «учителя», лаяла, рычала. Валентин, делая вид, что боится ее, убегал, а Белка за ним. Иногда он доводил ее до того, что самому приходилось спасаться в кабине машины.

В одной деревне, где нам пришлось пробыть с неделю, – шофер машину чинил, – ребятишки, да и взрослые, в свободное время развлекались с козлом. У козла один рог был сломан в драке. Вся шерсть залеплена репьями и разными колючками.

Ребята махали у него перед мордой палками и дразнили:

– Васька! Васька! Табаку надо?

Козел, пригнув голову к земле, гонялся за обидчиками. Они горохом рассыпались от него во все стороны, залезали на плетни, заскакивали во дворы.

Белка спокойно лежала у палатки и наблюдала за игрой. Один мальчишка, не успевший улизнуть от козла, побежал в нашу сторону. Рассерженный козел так саданул его своим единственным рогом, что мальчик кубарем подкатился к Белке и заревел. Белка молнией бросилась на козла. Только репьи полетели.

С той поры козел Васька стал далеко обходить нашу палатку.

Белкина хитрость

Отряд ехал дальше. Березовые колки уже оделись в яркие зеленые покровы. Прилетные птицы сидели на гнездах. Дорогу перебегали суслики. Хотя по утрам было еще холодновато, но ожили тучи комарья и мошкары.

С утра до вечера мы тряслись в машине, а вечерами останавливались на околицах редких поселков или прямо в степи у речек и ставили палатку.

Наш лагерь осаждали собаки, свиньи, козы. Их привлекали корочки хлеба, кости и прочее, что оставалось от ужина, и, конечно, Белка, которая готова была играть со всеми, кто ее не обижал. По ночам она забиралась спать в палатку. И палкой ее на улицу не вытуришь. Никак мы не могли приучить ее сторожить наш сон. Может быть, потому, что хозяев у Белки было много и каждый учил ее по-своему.

Если вечером Валентин выпроваживал Белку из палатки, она ласкалась к Светлане, а та жалела ее. На улице, дескать, холодно – простынет, заболеет, комары заедят.

Хотя с трудом, но мы уговорили Светлану, чтобы она меньше жалела непокорную собачонку. Но и из этого ничего не получилось. Выставишь ее на ночь на полянку, застегнешь палатку на все крючки, так что комар не проберется, а утром, глядишь, Белка преспокойно спит у кого – нибудь в изголовье. Долго не могли понять мы, как собака по ночам в палатку забирается. И только случай раскрыл нам Белкин секрет.

Стояли мы однажды на окраине большой деревни. Целый день у палатки толпились любопытные. Им было очень интересно, как это мы, обыкновенные люди и на цыган не похожие, спим в палатке, в каких-то мешках, на костре еду варим, даже пельмени стряпаем, блины жарим!

Белка любила ребят, и она им нравилась. Целыми днями она носилась с ребятами по полянке. Поймает, бывало, какого-нибудь карапуза за рубашонку, тот заревет с перепугу, а Белка довольна, и ребятам весело.

Но не всегда эти игры были безобидными. Иногда, не желая того, ребята обижали Белку. Однажды рогаток наделали – резинки им дал наш же шофер Валентин – и давай в Белку гальками стрелять. Вначале она все это принимала за шутку и с веселым лаем бегала от своих преследователей, но когда получила первый удар галькой по спине, обиделась, юркнула в палатку и забилась под брезент к задней стенке, где находится окно.

Самый маленький, но отчаянный стрелок подобрался сначала к окошку и открыл стрельбу крупными гальками прямо в помещение палатки, наугад, чтобы выгнать собаку из-под укрытия. Зазвенели кастрюли и кружки.

– Ой! Посуду перебьет! – крикнула Светлана и побежала за палатку, чтобы отогнать озорника. В этот момент Белка просунула морду из-под брезентовой стенки, схватила мальчика за штанишки, а шофер Валентин приподнял полу палатки и втащил его в палатку.

Дали ему в наказание два-три шлепка, и он как стрела помчался по улице деревни и рогатку потерял.

– Хитрая! – проговорил шофер Валентин. – В дверь не пускают, так она под стенкой себе лазейку сделала, как кролик. И нас перехитрила и того стрелка.

Собака в банке

Белка никогда не лезла к столу, когда мы обедали. Она знала по горькому опыту, как опасно раньше времени подходить к обедающим. Ей за такие дела доставалось от шофера Валентина.

Мы ели, а нос собаки щекотали приятные-приятные запахи. Но близок локоть, да не укусишь. Белка издали глядела на нас и облизывалась.

Закончив обед, мы прибирали и мыли посуду. И только после этого Светлана наливала в Белкину кормушку еду и подзывала собаку.

Однажды, не дождавшись очереди, Белка нашла жестяную банку из-под свиной тушенки и принялась вылизывать жирные остатки. Банка высокая, а самое вкусное на дне, и Белка засунула туда всю голову до ушей. Все вылизала и стала освобождаться от банки. Но не тут-то было! Крепко-накрепко вцепились жестяные заусеницы в голову собаки и держали ее как в тисках. Она пятилась, каталась по траве, ползала. Банка позванивала, Белка жалобно пищала, но писк ее слышался глухо, как из опрокинутого ведра.

Нам вначале было смешно, а затем стало жаль собаку. Видим, что без посторонней помощи ей не освободиться. Тогда шофер Валентин отогнул плоскогубцами колючие края банки, и Белка очутилась на свободе.

С той поры пустые консервные банки стали для Белки страшным пугалом.

Кузнечики

Все реже и реже встречались населенные места, и, наконец, мы въехали в тайгу. На западной стороне в знойной дымке вырисовывалась горная гряда – Солгонский кряж.

Дорога, если можно назвать дорогой заброшенную тропу, по которой мы ехали, потянулась среди холмов, заросших лиственным лесом. С этого времени в течение трех месяцев мы не видели ни одного хвойного дерева, ни единой нашей северной уральской елочки, ни единой сосенки.

Тайга на отрогах Саянских гор не похожа на дремучие леса севера. Кто бывал в уральской тайге, тот знает, что там «ель, сосна да мох седой», да пихтарники покрывают древние горные увалы. Малейшее дуновение ветра – и хвойная тайга живет. Шумят раскидистые кроны деревьев, поет темно-зеленая тайга. В сосновых борах всегда красноватый полумрак. Под ногами трещит валежник. На низких местах заросли подлеска – чахлых кустарников, кривоствольных черемух, свилеватых березок. Лохматые кочки покрыты клюквой. На высоких местах брусника, в ельниках черника и голубика.

В Саянской тайге далеко не так. Горы похожи на Уральские, но покрыты исключительно лиственным лесом. Стоят столетние березы, прямые и стройные, с белоснежными стволами. Над головой сплошной светло-зеленый шалаш – солнышка не видно. Изредка встречаются лиственницы – великаны в четыре обхвата. Стоят они как сказочные богатыри, леса охраняют.

Даже сильный ветер не в силах оживить безмолвие лиственного леса. Если в сосняке он шумит в мириадах мелких хвоинок-иголок, то в листьях берез только мягко шелестит.

В лиственных лесах нет подлеска. Деревья старые, высокие и мелкие, молодые переплетаются листвой снизу доверху, сливаются в труднопроходимые заросли. Трава здесь высокая, дикие медвежьи дудки толщиной в запястье, папоротники выше человеческого роста с большими ажурными листьями. И везде цветы: крупные, яркие, но без запаха.

По берегам речек, на горелых местах, густые малинники, смородинники. Встречаются холмы, обросшие багульником. Если ночевать среди багульника, можно отравиться его ядовитым испарением.

Лиственные деревья, такие, как береза, в воде почти не гниют, а на воздухе быстро превращаются в труху. Лежит, например, толстый ствол упавшей через речку березы, кажется, что он совсем цел. Попробуйте наступить на него – сразу провалитесь. У него цела только берестяная оболочка – кора, а нутро трухлявое.

Саянские горы хранят в своих недрах неисчислимые богатства. Здесь есть все: и нефть, и уголь, и драгоценные камни, и металлы. На разведку полезных ископаемых и был направлен наш отряд.

У геологов началась полевая практика, а для нас с Белкой – охрана лагеря и рыболовный сезон. В горных холодных речках водится много хариусов. Эта вкусная жирная рыба была большим подспорьем в нашем питании.

В первый же день по приезде в тайгу мы с Белкой наловили кузнечиков и отправились на поиски рыбы. Набрели в тайге на светлый ручеек и пошли вниз по течению, в надежде дойти до его впадения в какую-либо реку или в озеро. По пути попался небольшой омуток шириной метра в два, глубиной по колено. Омут кишел рыбой, крупные хариусы при нашем появлении бросались из стороны в сторону, но ручей был слишком мал и выхода для рыбы не было.

Я торопливо размотал леску, насадил на крючок кузнечика. Насадка не успела и воды коснуться, как ее жадно схватил крупный хариус. Следующий был еще крупнее – не меньше килограмма весом. Леска оборвалась, рыба шлепнулась в воду, а Белка прыгнула за ней. Затем выскочила из холодного как лед омута и стала носиться по берегу, чтобы согреться.

Я обудил весь омуток. Попало семнадцать хариусов и все большие. В лагерь их нес – руку оттянуло.

Вечером ели замечательную уху и Белку не забыли.

Пополнив запас кузнечиков, я решил лечь спать пораньше, чтобы не проспать утренний клев. К изголовью спального мешка я на ночь ставил корзину с необходимыми вещами. Таким образом, у меня под рукой всегда были стеариновые свечи, спички, бинты, нож, табак, обрезки резины и береста для растопки, нитки, шнур, одним словом, все, что может понадобиться.

Развернув спальный мешок, я подвинул поближе корзинку и начал уже раздеваться, как меня зачем-то вызвали из палатки. Когда я возвратился, то корзинка оказалась опрокинутой, вещи валялись на раскрытом мешке и около него, а из своего угла лукаво выглядывала проказница Белка.

Я быстренько все привел в порядок и влез в мешок. Усталость за день взяла свое – я быстро уснул и увидел сон: сижу будто в крапиве, а она меня больно жалит. Пытался кричать, а голоса нет. С большим усилием проснулся, весь в поту. В первую минуту не понял даже, что уже не сплю, так как наяву по мне бегали какие-то букашки.

Зажег свечку и вылез из мешка. Огляделся. Само собой, что в палатке никакой крапивы не было и не могло быть. Задул свечу и снова улегся. Только стал забываться, как по всему телу поползли мурашки, а в плечо как будто иголка вонзилась. Оборвав три застежки, я пулей вылетел из мешка. Проснулся Валентин.

– Чего вам не спится? – проворчал он. – Что потеряли?

– Бегает кто-то, – отвечаю я.

– Где бегает?

– В мешке у меня.

– Померещилось. В палатке тараканов нет.

– Хуже, – говорю. – Кто-то до крови укусил.

– У вас плохие нервы. Гасите свет.

Устроился я поверх мешка, но такая же история: задумаешься, вот-вот уснешь, вдруг кто-то защекочет, и сна как не бывало.

Пытался спать на спине, вниз лицом, вертелся с боку на бок – и все зря. По телу продолжали ползать какие-то надоедливые козявки.

Вышел из палатки и забрался в кузов машины, где под старым брезентом и доспал ночь.

Проснулся от утреннего холодка и вошел в палатку. У моего мешка сидела Белка и ловила… кузнечиков.

Припомнил, что накануне мы с Белкой наловили их полную коробочку. Кузнечики шуршали в коробочке и привлекли к себе любопытную собачонку. Разыгравшись, она уронила корзинку, где лежала коробочка, распустив кузнечиков по спальному мешку. А они не только прыгают и бегают, но и кусаются, крепкими стригущими челюстями травинки перекусывают, – что им стоит человеческую кожу прокусить.

Белка научилась плавать

У Белки завелись блохи.

– Надо мыть! – предложил шофер Валентин.

– У нас таза нет, – заявила Светлана. – В чем ее мыть-то?

– А ты бы с собой мраморную ванну захватила, – пошутил Валентин и посоветовал: – Выкупай в реке.

Светлана приготовила мыло, мочалку, кликнула Белку и подтащила ее к реке. Собака, почувствовав под лапами воду, заартачилась, стала биться, визжать, кусаться. Она вспомнила, как «обожглась» ледяной водой в речке в первый день выхода на рыбную ловлю. Вырвалась от Светланы и побежала. Но ее перехватил Валентин, а от него не вырвешься.

Валентин забрел в реку по колено и отпустил Белку. Та быстро-быстро зашевелила лапами и поплыла к берегу. Светлана встретила ее, намылила, смыла мыльную пену и отпустила.

Вместо того, чтобы обсушиться на солнышке, Белка давай валяться в грязи. Досыта навалявшись, влетела в палатку на спальные мешки. С трудом ее поймали, и снова пришлось мыть.

– Что с ней делать? – недоумевала Светлана. – Отпустишь, а она опять выпачкается.

– Держи на руках, пока не высохнет, – пошутил Валентин.

Наконец нашли выход из положения – засадили собаку в пустой кузов машины и закрыли сверху брезентом…

И началась ежедневная возня. Купались мы каждое утро. Белка не отставала. Она обычно первой с разбегу плюхалась в воду, а затем без разбору – трава ли под ногами или земля – каталась на берегу. Мы уже не рады были, что научили ее плавать.

Однажды, когда мы купались, Белка чуть не утопила меня. Во время переезда на новое место мы так запылились, что решили остановиться у реки и выкупаться. Разделись – ив воду. Белка тоже с нами.

Переплыв реку, мы отдохнули немного на песочке и поплыли обратно.

Белка бегала где-то в кустах и, увидев нас на середине реки, кинулась вдогонку. Течение было быстрое. Я старательно выгребал к своему берегу. Белка догнала и забралась мне на спину. Я нырнул, она отстала. Но как только мои плечи снова оказались над водой, она снова залезла на меня, причем не на плечи, а на голову.

Нырять было рискованно. Я мог бы утопить собаку. Хорошо, что скоро добрались до мелкого места, и я пошел бродом.

Товарищи шутили и смеялись, а мне было не до смеха. Собачонка острыми когтями у меня всю шею исцарапала.