Текст книги "13 черных кошек и другие истории"

Автор книги: Виктор Астафьев

С. Коган
Улыбка

 
Человек по городу гулял,
Человек улыбку потерял.
Он домой пришел не в настроеньи,
Бросил в угол старенький портфель,
Отказался даже от печенья
И одетым плюхнулся в постель.
И не потому, что вдруг устал он
Или больше некуда спешить —
Просто человеку грустно стало,
Очень грустно без улыбки жить.
К человеку на дом приводили
Самых умных детских докторов.
Доктора руками разводили:
– А ведь парень, кажется, здоров!
В их ответе не было ошибки,
Только, понимаете, друзья,
Жить без смеха, даже без улыбки
В наше время ну никак нельзя…
 
 
Люди, человеку помогите —
Вы его улыбку разыщите!
 

А. Домнин
Полкило смеха
Рассказ

Синяк под глазом вздулся и стал совсем фиолетовым. Венька пробовал растирать его пятаком. Тер, тер и счеснул кожу у переносья.

– Был бы старинный полтинник! – сказал Пеца. – Он, знаешь, как синяки впитывает! Прикоснулся – и нету.

– Я тебе прикоснусь! Я тебе впитаюсь! – завизжал Венька, схватил Пекину боксерскую перчатку и швырнул ее через забор.

Пека сначала выпятил грудь, потом втянул голову в плечи и стал задом отступать, опасаясь пинка. Так; и пятился до самого забора, вскарабкался на него и снова выпятил грудь. Венька запустил в него палкой, и Пека нырнул в крапиву.

Дома Венька взглянул в зеркало. Правый глаз заплыл, только щелочка осталась. А ему через час в школе быть, короля играть в спектакле. С таким-то фонарем?!

Завтра он наставит Пеке тридцать восемь таких фонарей, под всеми глазами сразу. Узнает, как хвастаться боксерской перчаткой.

Вышел он с этой перчаткой на улицу и попросил:

– Дай стукну. В грудь.

– На, – сказал Венька.

Тот размахнулся, а Венька присел. И тут из глаза брызнули цветные горошины и расплылись кругами. Пека перепугался:

– Больно, да?

– Ни цапли, – ответил Венька, и собственный голос показался ему криком, эхом раскатился по голове, как в пустой бочке.

– На, меня нокаутируй, – упрашивал Пека. – Изо всех сил.

Зря ему Венька тоже не стукнул. Хлоп – и пятки кверху.

А за полчаса фонарь не растает. Венька попробовал его запудрить – весь измазался, будто по муке полз. А синяк только чуть-чуть посветлел, стал румяным, как молодая редиска.

Венька решил не ходить в школу. Пусть спектакль сорвется! Пусть земля расколется на три части! На восемь частей! Прямо под школой! И спектакль отменят! А Пеке он устроит перчатку в лоб!

На улице Пеки не было. Толстая тетя в переднике несла под мышками гусей. Они кивали головами. Один вдруг подмигнул Веньке, а другой загоготал. Венька вложил два пальца в рот и засвистел. Тетя подпрыгнула и чуть не выронила гусей.

А Венька побрел по улице в противоположную от школы сторону, вертел головой и не знал, что бы такое придумать.

На перекрестке милиционер полосатой палочкой дирижировал трамваями и машинами. Венька показал ему язык, милиционер погрозил ему пальцем.

Нет, не ему – рядом с Венькой стоял еще мальчишка и тоже дразнился.

Проходивший мимо дяденька в берете взял его за ухо, дернул вниз и вверх. Мальчишка сморщился, схватился за щеку, но не заревел. Венька догнал дяденьку, сунул ему за ворот гальку. Тот остановился, выпятил живот и растопырил руки, будто ему змею за воротник спустили.

Венька нырнул за угол, мальчишка – следом. Он все еще держался за щеку. У него был такой свирепый флюс, что один глаз тоже заплыл.

– У тебя какой глаз не видит? – сочувственно спросил Венька. – Вредный или веселый?

– Правый, – удивленно ответил мальчишка. – А тебе зачем?

– А затем, – ответил Венька. – У всех людей глаза устроены так: один – такой, другой – этакий. Одним посмотришь – весело станет, а другим посмотришь – противно.

– А если двумя?

– Тогда и то и другое сразу.

Тут Венька вспомнил о школе и сильно тряхнул головой, чтобы всякие мысли о ней вытряхнуть. И мысли вытряхнулись.

Мальчишка не то хихикнул, не то простонал. И снова сморщился. Противно, когда зубы болят. Да еще с флюсом. Веньке стало совсем жалко его. Щупленький он, как сверчонок. И зовут смешно – Абдулка. Потому что он татарин.

– А я знаю, где смех продают, – снова придумал Венька. – На пятак полкило. Хочешь, куплю?

Абдулка вытаращил один глаз, и рот у него вытянулся в улыбке в одну сторону.

– Честное слово! – Венька был в восторге от собственной выдумки. – Пошли!

Он затащил Абдулку в ближайший магазин. Там была очередь. Венька протолкался к прилавку и почти басом, вспотев от собственного нахальства, попросил:

– Полкило смеху. На пятак.

Продавщица не удивилась, взвесила и завернула в кулек что-то похожее на леденцы. Венька до того растерялся, что чуть не прихватил чужую сдачу.

Абдулка забыл про флюс. Он смотрел на Веньку как на директора школы, Падеж Петровича, – с ужасом и почтением.

А Венька представил, как директор будет сидеть на спектакле в заднем ряду и сверлить глазами его синяк… Ну и наплевать!

– Как проглотишь смешинку, – важно сказал он, – так внутри и защекотит. Смотри.

Он проглотил два леденца и захохотал. Поддельно.

– Наверное, не дошло, – виновато сказал Абдулка.

– Ну да, не сразу. Ты бери прямо горстью.

Тот положил на язык сразу четыре смешинки, проглотил. И вдруг хихикнул и показал на окно. В витрине были их отражения. В неровном стекле Венькина голова вытянулась наискось, а у Абдулки сплющилась.

Мальчишки стояли и хохотали. И все, кто были в магазине, смеялись.

Действовали смешинки!

У ног вертелась рыжая собачонка. Накормили ее смешинками, прямо из горсти. Она глотала их и крутила хвостом.

Собаки улыбаются хвостами. Если бы у Веньки был хвост, он бы тоже им замахал. И вообще хорошо, если бы у всех людей были хвосты: сразу видно, сердится человек или радуется. Вышел бы на сцену Падеж Петрович и помахал хвостом: понравился, мол, мне ваш спектакль…

– Давай милиционера угостим, – придумал Венька, – которого мы дразнили.

– Давай.

Они пошли через улицу. И собачонка за ними.

Милиционер от удивления палочку забыл опустить.

– Очень извиняемся и очень просим вас попробовать смеху, – храбро сказал Венька, протягивая кулек.

Милиционер нахмурился, подумал и сказал:

– Разве потому, что извиняетесь.

Он отсыпал смешинок и попробовал. И заулыбался.

– Вполне, я бы сказал, съедобно.

– Знаете что, – предложил Венька, – пойдемте к нам в школу на спектакль. Посмотрите, как я короля буду играть.

– Короля? С таким-то фонарем? – Абдулка подпрыгнул.

– А что, – сказал милиционер. – Еще ни в одном театре не было королей с фонарями.

– А у нас будет!

На углах сигналили машины. Шоферы высунулись из дверок. Милиционер спохватился, засмеялся и лихо откозырял им:

– Извините. Вынужден удалиться.

И все трое побежали в школу. И рыжая собачонка бежала сзади.

Прибежали как раз к началу спектакля.

Спектакль прошел весело. Венька так изображал побитого короля, что ребята покатывались со смеху.

А Падеж Петрович потом спросил у него, показывая на синяк;:

– Почему ты до сих пор не разгримировался?

А Венька еле удержался, чтобы не расхохотаться…

Л. Молчанова
Мотька с Тихой улицы
Рассказ

Улица Тихая на окраине города. Дома здесь низкие, старые; дорога извилистая, немощеная. После дождей канавки по обеим сторонам дороги наполнялись водой. В них плавали утки. В пригожие дни грелись на солнце собаки, купались в придорожной пыли куры. Бородатый с седым загривком козел Васька с раннего утра начинал свою неторопливую прогулку. Нагнув голову, он задумчиво бродил возле изгородей, выискивая лазейку в чей-нибудь огород.

Маленькая незаметная улица жила спокойно до той поры, пока в один из домиков, самый крайний у оврага, не поселилась высокая неразговорчивая бабушка Федоровна с внуком Мотькой. Это был рыжеватый мальчик, задиристый и драчливый. Ходил он в разбитых ботинках, в мятой-перемятой фуражке и голубой футболке, выгоревшей на плечах добела.

Учился Мотька в пятом классе, но, как говорила сама бабушка, с грехом пополам.

Уже в день своего приезда Мотька успел подраться с Гришей Ивановым и Геней Рябчиковым. Он дрался с ними по очереди и обоих уложил на лопатки.

– Кто еще хочет? – спросил Мотька, оглядывая собравшихся ребят. Все молчали.

– Чего уж там, видим! – сказал Гриша, вытирая припухший нос.

Так, с общего молчаливого согласия, Мотька был признан вожаком. С этих пор в домик у оврага зачастили соседки. Одна жаловалась, что Мотька со своими друзьями разбил стекло из рогатки, другая – это он залез в огород и повыдергал всю морковь. Много разных жалоб выслушивала бабушка Федоровна. Не стало житья и девчонкам. Они старались не попасть на глаза грозному Мотьке. Несладко приходилось и козлу Ваське. Он прекратил прогулки возле изгородей и прятался за бревнами, наваленными у одного из домов.

Стоял сентябрь, золотились листья кустов, рдели кисти рябины.

К Люсе Шапошниковой, ученице четвертого класса, собрались подруги на день рождения. Пришла в гости и Наташа Крохалева, худенькая, смуглая. Она принесла Люсе в подарок пять румяных яблок.

– А кто же тебя провожал? – спросила Люся.

– Никто, я сама дошла. А что? – удивилась Наташа. Огромный белый – бант на ее голове дрогнул и замер.

– Никто? – в один голос вскрикнули пораженные девочки.

Самая пугливая из подруг – Оля Дударева – даже зажмурилась.

– Разве ты не знаешь, разве ты не слышала про Мотьку? Ведь. он мог тебя встретить и тогда…

Нахмурив брови, Люся покраснела и виновато поглядела на подругу. Она совсем забыла предупредить Наташу, чтобы та была поосторожнее, идя по их улице.

Не замечая смущения девочек, Наташа продолжала допытываться:

– А кто, кто этот Мотька? Я никого не встретила. Просто шла. и шла, смотрела дом номер: пятнадцать, а потом у бревен…

Что-то вспомнив, она замолчала, прищурила зеленоватые глаза.

– Ой, девочки! Я видела Мотьку! Он такой серый-пресерый? Рогатый?

Девочки так и покатились со смеху. У Люси вздрагивал круглый подбородок, подпрыгивали заплетенные светлые косички.

– Тише, тише, девочки, – пробовала остановить подруг Оля Дударева. – Ведь он может услышать.

– Да вы хоть скажите, кто он? А то смеются и смеются, – обиженно сказала Наташа.

– Это ведь козел Васька наш, – объяснила Люся, – а Мотька мальчишка. Понимаешь? Ох, и злющий этот Мотька.

Когда надо было расходиться по домам, Люся заволновалась.

– Подождите немножко, – попросила она девочек. – Сейчас придут папа с мамой, и пойдем вместе.

– Правильно, правильно, а то Мотька… – Оля испуганно примолкла.

Наташа немного подумала, потом решительно отказалась:

– Нет. Мама велела вернуться к обеду, а сейчас уже вечер скоро.

– Тогда, тогда… – Люся скосила глаза на окно, прислушалась. – Я с Олей провожу тебя. Только бант сними на всякий случай. А то, если встретится Мотька, сразу выдернет.

Наташа улыбнулась и отказалась развязать бант.

Выйдя за калитку, девочки посмотрели вокруг – нет ли где поблизости Мотьки.

– Нет, – прошептала Оля.

– Да что ты съежилась? – рассмеялась Наташа. – Пусть попробует. Мы как налетим на него…

Раздался резкий свист, из-за угла дома выскочил Мотька и, ловко перепрыгнув канаву, остановился перед девочками.

– Ага, попались! – закричал он и широко расставил руки.

Подруги с визгом бросились врассыпную. На дороге осталась одна Наташа. Она, не мигая, смотрела на высокого рыжеватого мальчика.

– Это ты свистел? – восхищенно спросила Наташа.

– Ну я, а дальше что?

– Здорово! Ты меня научишь так свистеть?

Мотька оторопело уставился на девочку. В кудрявых волосах ее тихо покачивался бант. Он походил на огромную бабочку-капустницу, готовую при малейшем движении головы взлететь и скрыться в ближайшем палисаднике.

Рука Мотьки невольно потянулась вверх, но вместо того, чтобы сорвать бант, он поправил ремень.

Наташа, вытянувшись на цыпочках, что-то внимательно рассматривала на оцолыше Мотькиной фуражки.

– Ты чего? – спросил Мотька.

– Паутина.

– Сама ты паутина, – рассердился Мотька и, сдернув с головы фуражку, растрепал и без того спутанные вихры. Он хотел еще что-то добавить обидное, но в это время в конце улицы показались ребята во главе с Гришей Ивановым.

– Где ты запропастился? – кричал Гриша, размахивая длинной хворостиной. Мальчишки ринулись к Мотьке.

– Беги, Наташа! – не своим голосом выкрикнула Оля.

Взглянув на приближающегося Гришу, Наташа схватила Мотьку за руку.

– Бежим скорее! Он сейчас, сейчас…

Уши Мотьки налились чем-то тяжелым, горячим. Он хотел оттолкнуть девочку, но пошел за ней.

Девочки замерли от удивления. Гриша и вся ватага приостановились, провожая своего вожака недоуменными взглядами.

– Не беги, – сказал Наташе Мотька. – Никто тебя не тронет.

– Какой он страшенный, – произнесла она.

– Ты про кого? – не понял Мотька.

– А вот ваш… Ну как его звать… Ты его не боишься? Ты научишь меня свистеть?

– Это зачем еще? – удивился Мотька. – Девчонкам не полагается.

– Почему?

Они миновали улицу Тихую, свернули в переулок. У дома, увитого хмелем, Наташа остановилась.

– А мы вот тут живем.

«Ну и живи, а мне-то что», – хотел оборвать Мотька, но промолчал.

В одном из окон шевельнулась штора, чья-то рука прикрыла створки окна.

– Мама, – шепнула Наташа.

Мотька продолжал стоять и хмурился: как теперь покажешься на глаза ребятам – засмеют.

– Хочешь, пойдем к нам, – предложила Наташа. – Я тебе сад покажу. Яблоки у нас есть. Скоро снимать будем.

Мотька встрепенулся. Ну что ж, он теперь отплатит за свой позор. Берегись, сад! Он даже улыбнулся, представив себе восхищенные возгласы друзей, когда заявится к ним с яблоками.

Наташа повернула вертушку и открыла калитку* Опытный взгляд Мотьки скользнул вдоль низкого, но плотного забора. Залезать совсем не трудно. Он торжествующе свистнул, приметив изогнутую дугой старую березу. По ее шершавому, покрытому голубоватым мхом стволу, как по мостику, можно спуститься на землю. Затем пробраться сквозь густой малинник…

Мотька прищурился. Красные, желтовато-прозрачные, точно налитые воском, и совсем зеленые, но крупные яблоки висели так низко, что можно было дотянуться до них рукой.

– Правда, красиво? – спросила Наташа.

– Собака есть? – отрывисто поинтересовался Мотька.

– А зачем?

Вдруг девочка бросилась к ближайшей яблоне.

– Опять, опять упал! – крикнула она, поднимая с земли длинный шест с рогулькой на конце. Подложив шест под толстую нижнюю ветку, Наташа пыталась его поднять.

– Пусти, я сам, – сказал Мотька и отобрал шест.

– Ух, какой ты сильный! – с уважением произнесла Наташа. – Рви яблоки.

Мотька помедлил и осторожно сорвал одно яблоко, надкусил его и поперхнулся: прямо к ним по дорожке шла его учительница Мария Степановна.

Мотька метнулся к забору. Наташа крикнула:

– Ты куда? Это же моя мама!

Мария Степановна спросила удивленно:

– Ты цак попал сюда?

– Мама, это… – Наташа запнулась, вспомнив, что не знает имени мальчика. – Он меня проводил домой. У них на улице живет хулиган Мотька. Он бежал за нами.

Мотька похолодел. Еще минута, другая – и все откроется.

Наклонив голову, он боялся шевельнуться. Учительница молчала.

– Мама, ты почему так странно смотришь? – услышал он тихий голос Наташи. – Ты сердишься?

– Совсем нет, – ответила Мария Степановна. – Я довольна, что Матвей зашел к нам в гости. Что же вы стоите, пойдемте в дом.

– Матвей? – переспросила Наташа и наморщила лоб, что-то соображая. – Ты его знаешь?

– Еще бы, – ответила Мария Степановна, – он ведь у меня учится. Я его хорошо знаю.

Спустя несколько минут Мотька был уже в прихожей. Случайно взглянув на свои перемазанные руки, он поспешно засунул их в карманы брюк.

Мария Степановна сказала:

– Ты бы умылась, Наташа, а то на трубочиста похожа.

– На трубочиста?

– Пойдем, чего уж там, – буркнул Мотька. На его лице было несчастное выражение.

Они долго и старательно плескались под умывальником. Затем Наташа провела его в комнату, где у окна на тумбочке стоял небольшой аквариум.

– Я покажу тебе рыб, – сказала Наташа.

– Мальки, – уверенно сказал Мотька.

– Вовсе нет. – Наташа упрямо тряхнула головой. – Это совсем взрослые рыбы. Они больше не растут.

– Много ты знаешь, – возмутился Мотька.

– А вот и знаю. Побольше, чем ты. Эти рыбы живородками называются, потому что выводятся не из икры, а сразу рыбками.

– Сама ты… – начал Мотька, но сдержался. Он больше всего боялся, что в комнату войдет Мария Степановна.

– Ладно уж, – сказал он примирительно.

Наташа кивнула и постучала по стеклу аквариума пальцем. Рыбки точно по команде ринулись на звук и выстроились в одну шеренгу, выпуча глаза.

– Здорово! – воскликнул изумленный Мотька.

Долго сидел он у аквариума. Рыбы точно приворожили его, и Мотька не слышал, как несколько раз из комнаты выходила Наташа и о чем-то шепталась с матерью. Подперев ладонью щеку, Мотька не отрываясь следил за игрою рыб.

Он вздрогнул, когда Наташа громко стукнула, прикрывая окно.

– Эх, хоть бы одну! – невольно вырвалось у Мотьки.

– Одну нельзя, будет скучать, – сказала Наташа и выбежала из комнаты. Вернувшись, она поставила на стол стеклянную банку с водой и розовым марлевым сачком пересадила из аквариума несколько рыб.

– Вот, – сказала она, – только чаще меняй воду и корми каждый день.

Когда Мотька вышел из дома учительницы, солнце успело спрятаться за лесом, а вместо него появился месяц, похожий на тонкий ломтик яблока.

– Подожди, – позвала мальчишку Наташа, вышедшая вслед на крыльцо. – Как же ты пойдешь? Лучше подожди, скоро придет папа и проводит тебя.

– Это зачем еще? – удивился он.

– А если встретится Мотька? Он же отберет у тебя рыб?

– Пусть попробует, – буркнул Мотька и, нахлобучив поглубже фуражку, зашагал по тротуару.

В. Воробьев
Самый умный попугай
Сказка

Много птиц и зверей в Африке.

Там живут слоны и бегемоты, жирафы и зебры, обезьяны и страусы. Всех не запомнить. Но самые умные в Африке – попугаи.

Только поумнели они не сразу. И вот как это получилось.

Сидел однажды на дереве попугай. Звали его Карро. У него были желтый клюв, красный живот и зеленые крылья. А глаза круглые-круглые. Самые круглые в Африке.

– Карро пил ли кеку! – то и дело повторял попугай. – Карро пи л ли кеку! – На языке попугая это означало: – Я самый красивый попугай.

Под деревом, на котором сидел попугай, отдыхал удав. Его звали Жавво. Он только что плотно пообедал. А когда удав сыт, ему вздремнуть надо. Все удавы такие.

Но попугай своей болтовней не давал ему покоя.

– Карро пилли кеку! Карро пилли кеку! – хвастался попугай. И тогда удав сказал:

– Это правда. Ты самый красивый попугай.

– Вот слышите? Вот слышите? – закричал попугай. – Сам мудрый Жавво говорит, что я Карро пилли кеку!

– Подожди, не болтай, – продолжал удав. – Ты действительно Карро пилли кецу. Самый красивый попугай. Но не хочешь ли стать самым умным среди попугаев?

– А как? А как это сделать? Научи меня, мудрый Жавво, – обрадовался Карро.

– Лети скорее к людям. Научись у них говорить по-человечьи.

– Ур-ра! – вскричал Карро. – Тогда все скажут, что я Карро эско пилли! Самый умный попугай!

– Да, да… лети скорее, – промолвил, засыпая, удав.

Попугай Карро так и сделал. Он полетел далеко-далеко. На самый край Африки. В город, где жили люди.

И всем, кто только ни встречался ему на пути – слонам и бегемотам, обезьянам и страусам, жирафам и зебрам, – Карро кричал:

– Ждите, ждите меня! Скоро я буду Карро эско пилли – самый умный попугай. на свете!

Удивились люди, когда к ним прилетел попугай и сам попросился в клетку.

Они сказали ему лишь два слова. И Карро тут же их повторил. Он думал, что эти слова означают похвалу.

Клетка из блестящих медных прутьев очень понравилась попугаю. И он прожил в ней тридцать лет и три года. Но за все время люди повторяли ему лишь то, что сказали вначале. Все те же два слова. И Карро их запомнил.

А через тридцать лет и три года попугай попросился на волю. И люди выпустили его.

Но Карро совсем разучился летать. И забыл дорогу домой. Ведь тридцать лет и три года – не малый срок. Даже для попугаев.

И Карро заплакал. Круглые слезы покатились из его круглых-круглых глаз.

Слонам и бегемотам, страусам и обезьянам, жирафам и зебрам стало жаль бедного попугая. И они на себе отвезли его домой.

– Пр-ривет! – воскликнул Карро, сев на дерево, с которого улетел когда-то. – Я Карро эско пилли! Я Карро эско пилли! Самый умный попугай!

Но его никто не слушал. В лесу все привыкли к болтовне попугаев. Только удав Жавво, который, как прежде, дремал под деревом, недовольно сказал:

– Ты опять тут, глупая птица?

– Нет, я умный! Или ты меня не узнал, мудрый Жавво? Ведь это я, Карро эско пилли! Самый умный попугай среди попугаев!

– Не верю, – промолвил удав. – Вот если бы ты пожил среди людей…

– Да, да! – залопотал попугай. – Я очень долго жил среди людей.

– Тогда ступай сюда, поболтаем, – сказал Жавво.

– Ближе, ближе подойди, – звал его удав. – Я, брат, стал глуховат, старею.

Карро слишком долго не был в лесу и забыл про осторожности. Он подбежал к самой пасти Жавво.

– Скажи, чему научили тебя люди? – спросил Жавво попугая.

И Карро выкрикнул те единственные два слова, которые ему всегда говорили люди:

– Попка дурак!

– Правильно, – сказал удав… и проглотил попугая.

Много птиц и зверей в Африке. Там живут слоны и бегемоты, жирафы и зебры, обезьяны и страусы. Всех не счесть, всех и не запомнить. Но самые умные – это попугаи. Они никогда не болтают с удавами.