Текст книги "Первая Московско-литовская пограничная война: 1486-1494"

Автор книги: Виктор Темушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

§ 2.6. Поугорье и Верхняя Ока в системе обороны Великого княжества Литовского

К настоящему времени в изучении литовско-московского пограничья сложилась ситуация, когда целью и объектом исследования становилась сама линия границы. В итоге реконструкция конкретных пределов владений Великого княжества Литовского и Великого княжества Московского, наблюдение за территориальными изменениями, явившимися следствием ряда пограничных войн, определение состава и административного деления территориальных образований зоны пограничья и прочая близкая к определению границ тематика была в целом хорошо разработана. При этом в стороне остались важные проблемы, связанные с обеспечением целостности, функционированием и повседневной жизнью пограничья. Особого внимания заслуживают шаги властей ВКЛ по формированию системы обороны восточной границы своего государства. Первые территориальные контакты между Москвой и Вильно относятся ко второй половине XIV в. (Ржевская земля, Верхнеокский регион). С самого начала в отношениях двух соперничавших в собирании русских земель центров стали развиваться и нарастать территориальные проблемы. Период литовско-московских отношений XV – первой трети XVI в. характеризовался вспыхивавшими пограничными конфликтами (с конца XV в. переросшими в ряд пограничных войн), в которых наступательная инициатива постепенно переходила к московской стороне, а ВКЛ вынуждено было все более обращать внимание на оборону своих восточных пределов. В этой связи организация сторожевой службы, обеспечения охраны коммуникаций и общего укрепление обороны уязвимых участков границы литовской стороной представляют значительный исследовательский интерес.

Следует заметить, что условия местности, по которой проходила полоса литовско-московской границы, не были одинаковыми. Какие-то районы требовали большего внимания, какие-то вовсе в нем не нуждались. На значительном протяжении граница не соответствовала современному представлению о ней. Полосы неосвоенных, заболоченных или лесных массивов лишь ее обозначали и должны были обеспечивать определенную стабильность в отношениях соседних государств. Образовались зоны прямых контактов московских и литовских владений и участки совместного или чересполосного владения территориями. Здесь поддержание нерушимости границы и избежание конфликтов требовало дипломатического регулирования. В некоторых случаях порубежные отношения следовали правилам и традициям, установившимся еще до прихода в регион московской или литовской власти (например, в смоленско-тверском пограничье).

Разумеется, в ходе московско-литовских конфликтов, правовые нормы (в зонах прямых контрактов) и сложившиеся условия (на неосвоенных пространствах) функционирования пограничья отходили на второй план. Граница превращалась в военный полигон. В непосредственных действиях у границы стороны искали наиболее удобные места для переброски войск к ключевым пунктам окраинных районов государства или стремились разнообразными способами нанести вред своему врагу в самой пограничной зоне. Военная необходимость привела к формированию на наиболее опасных участках литовско-московской границы рубежей обороны, призванных предупредить и, по мере возможности, предотвратить агрессивные действия со стороны соседа.

Представляется, что созданная на восточной границе ВКЛ система обороны довольно успешно справлялась с возложенными на нее задачами. Пограничные городки-крепости эффективно действовали против нападений московских служилых людей, защищая от грабежей и опустошений приграничные территории. Литовской стороне тоже были присущи набеги на московские территории, сложность и запутанность пограничных отношений не позволяет определить инициаторов агрессивных действий.

При вторжениях значительных московских войск с задачами масштабных действий пограничные пункты играли иную роль. Сдержать противника они не были в состоянии, но выполняли функцию оповещения. Своевременная информация или даже временная задержка войск у границы позволяла собрать силы и подготовить к обороне ключевые пункты окраинных регионов ВКЛ (Вязьма, Дорогобуж, Витебск, Полоцк и др.). Они прикрывали важнейшие дороги в глубь страны, и у них зачастую решался исход войны. Мощные города-крепости были включены в единую систему обороны восточной границы государства. А управление пограничным регионом было сосредоточено в Смоленске ^{745} .

Наличие на условной линии литовско-московской границы участков 1. совместного владения (или чересполосицы), 2. прямых контактов территорий, а также 3. «глухих» зон с полосами неосвоенных земель может создать убеждение о пограничной напряженности именно в местах соприкосновения двух государств. Тверские земли (став московскими) в соседстве с вяземскими, Верхнеокский регион стали очагами конфликтов. В то же время до конца XV в. между вяземскими (литовскими) и можайскими (московскими) землями не заметно враждебных отношений: сдерживало неразграниченное пространство.

Существовал район постоянной военной активности на литовско-московской границе, в котором московские и литовские владения смыкались лишь на небольшом отрезке. Речь идет о Поугорье и частично Верхнем Поочье – территории по сторонам Угры, от резкого поворота этой реки с северо-востока на юго-восток до слияния с Окой и вниз по Оке до г. Любутска. Эти части течения Угры и Оки составляют как бы единую линию, с направлением с северо-запада на юго-восток, так что в древности они воспринимались даже как одна река [135]135
  По польскому хронисту Б. Ваповскому, Птолемей обозначал рекой Pa (Rha) сочетание рек Угры, частей Оки и Волги (Dzieje Korony Polskiej i Wielkiego Księstwa Litewskiego od roku 1380 do 1535. Przez Bernarda z Rachtamowic Wapowskiego, ze swiezo odkrytego spolczesnego rękopismu, z języka łacińskiego na ojczysty przetłómaczył, przypisami objasnil, poczet rzeczy i osób dodal Mikolaj Malinowski. T. 1. Wilno, 1847. S. 170).


[Закрыть]. Именно вдоль этой линии складывался один из наиболее важных рубежей обороны границы ВКЛ.

До прихода с запада и востока литовской и московской власти (соответственно) регион Поугорья почти не был затронут хозяйственной деятельностью человека. Он представлял собой крайнюю периферию Смоленской земли и совсем отдаленную окраину Черниговского (затем Рязанского) княжества.

Освоение лесных массивов Поугорья началось довольно поздно. К середине XII в. только на верхнее течение Угры распространились владения Смоленского княжества. Тогда (в 1147 г.) дружественные князю Святославу Всеволодовичу Черниговскому половцы были направлены «на Смольняны, и повоеваша Угры верхъ» ^{746} . В то же время за рекой Угрой в верховье р. Протвы (еще один левый приток Оки) жило балтское племя голядь, также подчинявшееся Смоленску. В 1147 г., захватив Новый Торг (Торжок) и «Мьстоу всю взя» (в «Новгорочкои волости»), суздальский князь Юрий Владимирович Долгорукий приказал Новгород-северскому князю Святославу Ольговичу «Смоленьскоую волость воевати» ^{747} . Святослав повоевал «люди Голядь верхъ Поротве» ^{748} . [136]136
  Д.П. Маковский писал об основании князем Изяславом на р. Протве после завоевания племени Голядь крепости Изяславль ( Маковский Д.П.Смолен ское княжество. Смоленск, 1948. С. 204).


[Закрыть]

«В восточной половине Смоленской земли», в том числе и в районе Протвы, вблизи Поугорья, разместил некоторые пункты Уставной грамоты 1136 г. князя Ростислава Смоленского П.В. Голубовский ^{749} . Однако, по справедливой критике В.В. Седова и В.А. Кучкина, Путтин, Беницы, Бобровницы, Доброчков и Добрятино никак нельзя связать с похожими по названию поселениями, находившимися у р. Протвы и дальше на восток ^{750} . Смоленские земли, таким образом, в древнерусское время едва касались региона Поугорья.

С другой стороны к этому региону постепенно приближались владения Черниговского княжества. В устье р. Протвы находился черниговский г. Лобыньск [137]137
  Город Лобыньск стоял в устье р. Протвы, о чем прямо говорит Ипатьевская летопись под 1146 г.: «а Святославъ възвратися поиде оу верх Окы и пришедъ ста на оусть Поротве в городе Лобыньске» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 339, под 6654 г. Также: Там же. Т. 7. С. 38).


[Закрыть]. Также и все пространство вдоль Протвы и ее притока Лужи, по крайней мере номинально, подчинялось Чернигову ^{751} . Оно оставалось долгое время в запустении. Археологические данные свидетельствуют, что на месте такого города, как Верея, нет культурного слоя ранее XIV в. <sup>{752} , [138]138
  А.А. Юшко поддерживает Л.А. Голубеву и говорит об основании в XIV в. таких городов, как Боровск, Верея и Новый Городок. См.: Юшко А.А.Московская земля IX-XIV веков. С. 64, 86. П.А. Раппопорт писал осторожнее: оборонительные системы Вереи и Рузы были созданы в XIV в. Раппопорт П.А.Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X-XV вв. // МИА СССР № 105. М.; Л., 1961. С. 47. М.Г. Рабинович утверждал, что Верея возникла на рубеже XI и XII столетий, а поселение на месте Рузы существовало уже в IX-X вв. (Рабинович М.Г.Ктипологии восточнославянских городов (Средневековая Москва и города Московского княжества) // Проблемы типологии в этнографии. М., 1979. С. 235, 236). Строго говоря, судить о времени возникновения городов в районе рек Протвы и Лужи затруднительно, ввиду небольшого объема проведенных археологических раскопок (Города Подмосковья. Т. 3. М., 1981. С. 504-505). Вполне возможно, что упоминаемая в 1159 г. Вереисча могла быть позднейшей Вереей (Татищев В.Я.Собрание сочинений: в 8-ми томах. Т. 2, 3. История Российская. Ч. 2. М., 1994. С. 70). Р.Л. Розенфельдт вообще относит Верейское городище к числу ранних славянских поселений Подмосковья (Розенфельдт Р.Л.Древнейшие города Подмосковья и процесс их возникновения (по археологическим материалам) // Русский город. М., 1976. С. 12).


[Закрыть]</sup>Близлежащие курганы также датируются XIV в. ^{753} В середине XIII в. от Черниговского отделились три княжества, получившие у исследователей общее название Верховских (Верхнеокских), – Новосильское, Карачевское и Тарусское ^{754} . Территория Верховских княжеств охватывала пространство по обеим сторонам Верхней Оки, с включением таких ее крупных притоков, как Зуша, Жиздра, Таруса, Протва, частично Упа и Угра. Принято считать, что во второй половине XIII – начале XIV в. номинальная власть над землями по рекам Протве и Луже без труда перешла от черниговских князей к рязанским ^{755} .

Условный характер рязанского владения слабо освоенными землями – за р. Окой, а смоленского – за р. Угрой явился одной из причин нарастания преобладания в этом регионе Великого княжества Московского. Геополитически территория, безусловно, испытывала большее притяжение к Москве, чем к отдаленным Рязани и Смоленску. В этой связи характерен обмен территориями между Москвой и Рязанью в 1381 г. ^{756} Первая приобрела земли на левой («Московской») стороне Оки, а второй достались московские владения («что доселе потягло къ Москве») в правобережье Оки (на «Рязанской» стороне) ^{757} .

Также «смолняне» уступили московскому боярину Федору Андреевичу Свибло около 1371 г. Медынь <sup>{758} , [139]139
  Датировка этого события связывается с литовско-московским договором 1371 г. (Горский А.А.Московские «примыслы» конца XIII– XV в. вне Северо-Восточной Руси. С. 143). В.А. Кучкин обосновывает иную дату – 1368 г. (Кучкин В.А.Последнее завещание Дмитрия Донского. С. 143).


[Закрыть]</sup>(на р. Медынке, возле левого притока р. Угры – Шани). Недалеко от Угры в XIV в. сохранялись и владения князей черниговского рода. Московский князь Семен Иванович до конца 40-х – начала 50-х гг. XIV в. приобрел у князя Семена Новосильского волость Заберегу ^{759} – в верховье р. Протвы, за ее притоком р. Берегой [140]140
  Связывается с Зарубежским станом Верейского уезда. (Готье Ю.В.Замосковный край в XVII веке. С. 374; Kuczyński S. M.Ziemie czernihowsko-siewierskie pod rządami Litwy // Prace Ukraińskiego institutu naukowego. T. 33. W., 1936. S. 62; Кучкин В.А.Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. С. 78).


[Закрыть]. К бывшим черниговским землям относилась, видимо, и Калуга, впервые упомянутая в 1371 г., как пункт, отторгнутый Москвой у великого князя литовского Ольгерда ^{760} . Калугу, как свою потерю, назвал в послании патриарху Филофею сам великий князь литовский. Но он, по всей видимости, непосредственно ею не владел. Упоминание в послании 1371 г. московского нападения на новосильского князя Ивана (вероятно, в 1370 г., во время московского похода на Брянск) ^{761} – союзника Ольгерда, дает некоторое основание причислить Калугу к Новосильскому княжеству ^{762} . Однако по своему расположению она больше тяготела к соседней Тарусе: за Окой лежали неосвоенные земли и, чуть дальше к востоку, владения Любутска. Таким образом, с основным массивом Новосильского княжества возникал буфер, опиравшийся на природный барьер – р. Оку.

Непосредственно к волости Калуги примыкало Тарусско-Оболенское княжество (также выделившееся из Черниговского), князья которого постепенно распродавали свои владения и все более попадали в зависимость от Москвы. В 1392 г. московский великий князь Василий Дмитриевич приобрел в Орде верховные права на Тарусу ^{763} . Часть тарусских князей после этого перешла на службу к великому князю литовскому Витовту, который выделил им значительные владения из состава карачевских, козельских и белевских земель ^{764} . По центру этих владений Мезецку (Мезоческу, Мещовску) одна из ветвей тарусских князей стала называться мезецкими. Оставшиеся в московской службе тарусские и оболенские князья продолжали владеть отчинами, но значительную часть своих владений уже потеряли. К востоку от Калуги определяется место «Пересветовой купли» – территории вдоль левого берега Оки [141]141
  Впервые упомянута в договоре великого князя Василия I с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским, заключенном между началом мая 1402 – 20 июля 1404 гг. (ДДГ. № 16. С. 43). О датировке договора см.: Кучкин В.А.К характеристике второго договора Василия I с Владимиром Серпуховским // Великий Новгород и Средневековая Русь. М., 2009. С. 403). Отождествляется с Куплинским станом Калужского уезда XVI в. (Водарский Я.Е.Население России в конце XVII – начале XVIII в. С. 238).


[Закрыть], которую приобрел у тарусских князей брянский боярин Александр Пересвет, выехавший в 1370-1371 гг. на службу в Москву [142]142
  «Александръ Пересветъ, бывъ преже бояринъ Дьбряньскыи» (ПСРЛ. Т. 25. С. 204; Кузьмин А.В.Андрей Ослябя, Александр Пересвет и их потомки в конце XIV– первой половине XVI века. С. 17, 19).


[Закрыть]. Свои новые владения боярин мог «высмотреть» из-за Оки, так как как раз напротив них располагались земли, относившиеся к Любутску, который мог являться брянским (черниговским) анклавом. Очевидно, вместе с присоединением Брянска (вскоре после 1356 г.) ^{765} ВКЛ распространило свою власть и на Любутск.

Связь Любутска с Брянском является лишь гипотезой, следствием наблюдений за совместными действиями брянских и любутских бояр. До сих пор выдвигались предположения об изначальной принадлежности Любутска Рязани (М.К. Любавский) или Новосили (А.А. Горский). Первое основано на существовании одноименного пункта в пределах Рязанского княжества и якобы имевшем место стремлении рязанцев отвоевать этот город у ВКЛ ^{766} . Второе строится на еще более зыбком фундаменте: упоминании Любутска в «Списке городов русских дальних и ближних» между Одоевом и Новосилью ^{767} .

Любутск занимал чрезвычайно важное положение в верховье р. Оки, и устранение угрозы, исходящей от него, стало одной из важных задач московского правительства. В отличие от линии обороны, складывавшейся вдоль р. Угры, короткая граница по Оке в районе Любутска использовалась и для нападения на московские земли. Здесь имелись броды, использовавшиеся для вторжений на левый (московский) берег Оки, удобно было концентрировать войска, а также встречать московские и рязанские отряды, стремившиеся на территорию ВКЛ.

В 1402 г. город был еще литовским ^{768} . Но, судя по договору Василия I и серпуховского князя Владимира Андреевича, между 1402-1404 гг. ^{769} , Любутск стал принадлежать Москве ^{770} . Правда, лишь короткое время и до 1408 г. вернулся под власть ВКЛ [143]143
  В июле 1408 г. Любутск, несомненно, принадлежал ВКЛ.


[Закрыть], снова став очагом напряженности на литовско-московской границе.

Появление в конце XV в. в пределах ВКЛ двухсоставного Мценско-Любутского наместничества [144]144
  В 1467 г. в Метрике ВКЛ упомянут смоленский, любуцкий и мценский наместник Миколай Немирович (LM. Кн. 3. Р. 44). Таким образом, в то время даже Мценское наместничество не было административно выделено.


[Закрыть]и упоминание с начала 20-х гг. XV в. только мценского наместника может как будто свидетельствовать о более позднем возврате Любутска под власть ВКЛ. Пограничные конфликты в его окрестностях фиксируются источниками только с 1474 г. ^{771} Однако сведения на ряд ключевых дат позволяют убедиться в постоянной принадлежности Любутска ВКЛ. В 1408 г. вместе с князем Свидригайло в Москву среди прочих двинулись и «любутьскые» бояре ^{772} . В списке городов, которыми владел Свидригайло около 1432 г., перечислен и Любутск (Lyubutesk) ^{773} . Наконец, в договоре о «вечном» мире 1449 г. Василий II обязался «не въступатисе» в «Любутескъ» ^{774} . Никаких, даже косвенных, данных, позволяющих увидеть город московским между указанными датами, нет. Таким образом, почти непрерывно на протяжении второй половины XIV-XV в. Любутском владела Литва. Даже после первой пограничной войны 1486-1494 гг. и заключенного «вечного» мира, когда граница ушла на запад от города, за левый берег Оки, сам он остался (в качестве анклава) под литовской властью. Только в результате следующей войны (1500-1503) Любутск навсегда был потерян ВКЛ.

Если по р. Оке в районе Любутска в конце XIV в. твердо установился участок границы с прямым контактом территорий двух государств, то остальная часть пограничья (в основном в Поугорье) находилась еще в стадии формирования.

Пространство к западу от р. Протвы и ее притоков в направлении Угры во второй половине XIV– начале XV в. активно осваивалось благодаря деятельности московских удельных князей ^{775} . Между 1353– 1359 гг. Москва завладела т.н. «местами рязанскими» по р. Протве и ее правым притокам (прежде всего Луже) ^{776} . Значительная часть бывших «мест рязанских» была передана в удел князю Владимиру Андреевичу ^{777} , и после этого началось их активное освоение. Лужа и Боровск превратились в города с тянущими к ним волостями ^{778} . Новые волости и слободы заполнили пространство с левой стороны р. Лужи от верховья до ее изгиба на север (Сосновец, Ловышина, Турьи Горы, Бубол), а после и с правой стороны (Вепрейка) ^{779} . Также и к югу от г. Лужа появились волости Маковец и Сетунка ^{780} . Последние были наиболее удалены к югу из всех московских владений, но не достигали Угры. Лишь присоединение до 1371 г. Калуги и Рощи ^{781} , возможно, открывало Москве доступ к самому низовью Угры ^{782} . Волость Калуга занимала, очевидно, пространство вокруг р. Калужки (левый приток Оки), а Роща была расположена в среднем течении р. Тарусы, вокруг ее левого притока Рощи ^{783} . Между Калугой и Рощей, территориально далеко отстоявших друг от друга, к началу XV в. появился Лисин – волость в верхнем течении р. Тарусы ^{784} . Кроме того, во второй половине XIV в. московский (бывший брянский) боярин Александр Пересвет купил довольно значительную часть тарусских владений вдоль берега реки Оки к западу от Алексина, названных «Пересветовой куплей» ^{785} . В итоге московские владения с нескольких сторон обступили территорию Тарусского княжества. Наконец, в 1392 г. московский великий князь Василий I купил в Орде у Тохтамыша ярлык на г. Тарусу, приобретя верховную власть над тарусскими князьями, некоторые из которых продолжили владеть своими землями, а другие перешли на службу к Витовту ^{786} . В окружении московских владений оказались также вотчины Оболенских князей ^{787} . [145]145
  Сам г. Оболенск находился у р. Протвы (АКР: Калужская область. Изд. 2-е. № 322/185. С. 129).


[Закрыть]Последние утратили статус независимых правителей и поступили на службу к великому князю московскому ^{788} .

В конце XIV в. московские владения распространились даже на юг от Угры и за Оку. Под непосредственное управление Василия I попало Козельское княжество ^{789} . Между 1402 и 1404 гг. Козельск был придан к уделу серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго ^{790} . Но уже в 1406 г. город стал достоянием Великого княжества Литовского ^{791} . Тогда же был захвачен и Воротынск ^{792} . Очевидно, оба города до того времени подчинялись Москве, ведь в походе 1406 г. князь Лугвень Ольгердович (он возглавлял литовское войско) ^{793} , «въступль же глубле въ страну Московскую, градъ Воротынескъ взяша, и въ Козелсте посадиша посадникы своа» ^{794} . ВКЛ только в 1404 г. окончательно закрепило за собой Смоленск, придвинуло свои владения к р. Угре, а уже в 1406 г. стало активно распространять свою власть дальше на восток. Правда, вероятно, в 1408 г., по условиям московско-литовского мира, заключенного «по давному» ^{795} , [146]146
  По Львовской летописи – 11 сентября «миръ взяша вечный по преднему доскончанию» (Там же. Т. 29. С. 225).


[Закрыть]Козельск должен был вернуться в состав Великого княжества Московского. В завещаниях Василия I он не был назван ^{796} . Тем не менее в договоре 1433 г. великого князя московского Василия II Васильевича с серпуховско-боровским князем Василием Ярославичем в связи с принадлежностью Козельска первому сказано: «А чем, г(осподи)не, княз(ь) велики, бл(а)гословил тебя от(е)ць твои, княз(ь) велики Василеи Дмитреевич». Однако был назван не сам Козельск, а только «козельские места» ^{797} . Впрочем, в заключенном в том же году договоре Василия II с галичским князем Юрием Дмитриевичем та же формулировка повторена, но Василий I благословил старшего сына «Козельском с месты» ^{798} . Таким образом, можно сделать вывод о том, что между 1423-1425 гг., т.е. между написанием 3-й духовной Василия I и его смертью (1425), Козельск вновь стал московским, причем в этот раз не был отнесен к удельным владениям, а остался в составе великокняжеских земель [147]147
  А.А. Горский считал, что Козельск удерживал Витовт до своей смерти – 1430 г. (Горский А.А.Московские «примыслы» конца XIII-XV в. вне Северо-Восточной Руси. С. 162).


[Закрыть]. В дальнейшем (в 30-40-х гг. XV в.) Козельск с некоторыми своими волостями неоднократно упоминался в числе владений великого князя московского и удельных московских князей ^{799} . Только к 1448 г. ВКЛ снова завладело Козельском. 5 февраля 1448 г. город получил в «держан(ь)е» от короля польского и великого князя литовского Казимира князь Федор Львович Воротынский ^{800} . В 1488 г. тоже в качестве держания Козельск получил князь Дмитрий Федорович Воротынский ^{801} , а уже в декабре 1489 г. последний вместе со своими владениями перешел на московскую службу ^{802} . Окончательно город был закреплен за Москвой по миру 1494 г. ^{803}

Из волостей, упоминаемых в источниках вместе с Козельском, называются Серенск (Серенеск) и Людимск (Людимеск) ^{804} . [148]148
  Над Серенском со времен Ольгерда установилось совместное московско-литовское владение (СИРИО. Т. 35. №24. С. 121; ДДГ. №53. С. 161).


[Закрыть]Последний совсем близко находился от низовья Угры, причем с правой ее стороны [149]149
  Отождествляется с городищем у д. Гришово Бабынинского района Калужской области Российской Федерации (АКР: Калужская область. Изд. 2-е. М., 2006. № 107/44. С. 79-80).


[Закрыть]. Для властей ВКЛ, безусловно, важно было исправить сложившуюся ситуацию, когда Москва могла контролировать важные дороги, ведущие в глубь государства (к Дорогобужу, Вязьме, Брянску), и перекрывать доступ к Воротынску, Одоеву и другим центрам Верхнеокского региона. Но представляется, что в период владения Козельском и окрестной территорией (после 1430 и до начала 1448 г.), характеризовавшийся серьезными внутренними неурядицами, Великое княжество Московское не смогло сколько-нибудь значимо повлиять на пограничные отношения в районе Поугорья.

Непосредственным московским соседом в районе Поугорья становилось Новосильское княжество, а точнее– его Воротынский удел, выделившийся к концу XIV в. ^{805} Город Воротынск на р. Выссе, левом притоке Оки ^{806} , совсем близко расположен от устья р. Угры. Можно было бы предположить протяженность воротынских владений до течения последней ^{807} , если бы не существование Крайшина – волости, чей центр находился между Воротынском и устьем р. Угры. Волость Крайшина «по обе стороне Высы реки» была пожалована королем и великим князем Казимиром князю Федору Львовичу Воротынскому «у вотчину и его детемъ» только в 1455 г. ^{808} Центр волости отождествлен с селом Спасское (совр. Спас) у самого устья р. Угры и возле Оки ^{809} . [150]150
  Составители Археологической карты Калужской области привели ошибочное мнение об отождествлении городища Спас-Городок с Воротынском старым, упоминаемым в событиях 1480 г. (АКР: Калужская область. Изд. 2-е. № 91/31. С. 73-74).


[Закрыть]Спас-Городок – городище с окружавшими его селищами, являлся крупным поселением уже в древнерусское время ^{810} . Следует думать, что обладание пунктом, ставившим под контроль дорогу, проходившую через р. Утру у ее устья, приносило Воротынским немалый доход. С другой стороны, обязанность пограничной службы также легла на плечи этих князей.

В том же 1455 г. в состав Воротынских владений вошел Логинеск, лежавший на юг от столицы княжества ^{811} . Таким образом, оказывается, что из владений Воротынского княжества только сам город Воротынск с небольшой округой изначально находился на левой стороне р. Оки [151]151
  Возможно, и место самого Воротынска когда-то принадлежало Карачевско-му княжеству, город же был перенесен на новое место с берегов р. Зуши, правого притока Оки лишь в конце XIV – начале XV в. Данное предположение отчасти подтверждается археологическими данными: на городище отсутствует слой XI– XIII вв., а основная масса находок относится к XV-XVI вв. Совсем рядом с Воротынском Старым находился город Новосиль, из которого в 1375 г. «от насилья от татарского» резиденция князей была перенесена в Одоев (Редкие источники по истории России. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. М, 1977. С. 112). Не было ли запустение старого Воротынска и возникновение нового связано с теми же событиями? Впрочем, отдельные находки, относящиеся к домонгольскому времени, на городище Воротынска все-таки были найдены (АКР: Калужская область. Изд. 2-е. № 556/411. С. 194; Памятники истории и культуры национального парка «Угра» / Под ред. В.П. Новикова, Т.А. Гордеевой. Калуга, 2007. С. 38).


[Закрыть]. Весь основной массив княжества был сгруппирован на правобережье.

Территориальную принадлежность Крайшина, а следовательно, и устья р. Угры до середины XV в. определить сложно. По списку 1494 г., предоставленному в ходе переговоров литовскими послами московским боярам, Краишино, как и Лагинеск, считались смоленскими волостями ^{812} . Но там и целый ряд других волостей, а также городов причислен к Смоленску. По всей видимости, содержание списка свидетельствовало о подчинении некоторых городов и волостей великому князю литовскому и управлении ими через смоленских урядников. При этом игнорировалась сложившаяся исторически территориальная структура. Можно лишь предположить, что до начала XV в. часть земель в Поугорье подчинялась Карачеву. Когда Витовт ликвидировал Карачевское княжество, многие земли, в том числе, возможно, и в районе Угры, составили фонд господарских владений.

В состав Карачевского княжества до начала XV в., видимо, входил еще ряд волостей в Поугорье: Гонвенце (?), Опаков, Недоходов, Бушкевичи (Бышковичи), Лычина (Лычино) и Ощитеск (Ощитов). Согласно записи в книге данин Казимира Метрики ВКЛ, эти владения («братня Анъреевая доля»), за исключением Ощитеска, между 1440– началом 1443 г. получил князь Юрий Михайлович ^{813} , вероятно, справедливо отождествляемый с внуком мосальского князя Святослава Титовича ^{814} . Ощитеск (сопоставимый с известной в конце XV в. смоленской волостью Ощитов) был дан между 1440-1447 гг. великим князем Казимиром мосальскому князю Володку ^{815} . 7 ноября 1449 г. (индикт 13, ноября 7) последний получил также пустую волостку Недоходов ^{816} .

Мосальском в XV в. продолжали владеть не на княжеском праве, а на праве вотчины князья из рода карачевских ^{817} , но сам город и перечисленные волости, несомненно, относились к древней территории Карачевского княжества ^{818} . В 1449 г. лишь один Недоходов был дан князю Володку Масальскому (Владимиру Юрьевичу) ^{819} , что косвенно свидетельствует о смерти второго брата Михайловича и переходе всех его волостей к великому князю литовскому. Из новых господарских владений только волостка Недоходов, оказавшаяся без владельца («пуста деи, а не дана никому»), была распределена, остальные, видимо, остались в великокняжеском фонде.

Проблем с локализацией волостей, близких к р. Угре, не возникает. Только Гонвенце трудно сопоставить с каким-либо населенным пунктом Поугорья. После середины XV в. он больше не упоминался. Вполне возможно, в процессе переписывания 3-й книги Метрики ВКЛ в конце XVI в. название волости было искажено [152]152
  Написание «Гонвенце», где присутствуют две выносные буквы «н» несомненно (Национальный исторический архив Беларуси. КМФ-18 (Ф. 389). Оп. 1. Д. 3. Л. 15 об.).


[Закрыть]. Например, случайно два раза было поставлено выносное «н». Происхождение названия волости в та ком случае можно связать с именем Говен (Говенец). Оно встречается в той же 3-й книге записей ^{820} . В числе станов Воротынского уезда конца XVII – начала XVIII в. известен Говенский ^{821} . Он лежал севернее Воротынска у правого берега р. Угры южнее Залидовского стана Мещовского уезда ^{822} . Совсем рядом, к западу можно заметить группу волостей (Бышковичи, Лычино и Недоходово). Вероятно, это и была упомянутая в середине XV в. волость Говенце.

Кроме того, в районе, близком к Ощитову (совр. Федотково) ^{823} , [153]153
  Городище не было идентифицировано как Ощитов. Такой вывод подкрепляется материалами по сольских книг (примерное расположение относительно других населенных пун ктов) и благодаря сведению плана XVIII в., на котором обозначена р. Щитовка, впадающая в Угру возле села Федотково (Геометрической планъ Юхновскага целаго уезда со всеми внутри онаго лежащими грацкими, казенными, и въладельческими землями с показаниемъ въ немъ каждаго селения со отъделениемъ грацкими и спецыальными оть другихъ межами, сочиненъ въ смоленской меже вой конторе землемеромъ прапорщикомъ Григорьевымъ Накоскинымъ въ 1780 году, генваря 10 дня. В 1 дюйме – 500 сажень).


[Закрыть]находившемуся северо-западнее Дмитровца на р. Угре, с XVII в. известно село Говендеги (Говендюги, совр. Знаменка), располагавшееся тоже на правом берегу р. Угры, к юго-западу, за резким изгибом реки [154]154
  «За окольничьим Матвеем Степановичем Пушкиным вотчина село Мишино, Говендеги тож, а в селе церковь во имя пресвятой богородицы Знамения да придел святомученников Флора и Лавра» (Подлинная переписная книга посадских дворов города и поместных и вотчинных сел, деревень и дворов… переписи Никифора Кондратьевича Озерова и подьячего Аввакума Григорьева. Копия. 1677 г.//РГАД А.Ф. 1209. Оп. 1. Д. 10818. Л. 321 об.).


[Закрыть]. Село относилось к Великопольскому стану Вяземского уезда. Учитывая место с. Говендюги (рядом с Ощитовом) и некоторое соответствие названия (один корень, связанный с именем Говен), его осторожно можно отождествить с центром волости XV в. Говенце. В итоге появляется вероятность значительной удаленности части комплекса владений мосальских князей (Ощитеск-Говенце) от основного массива их волостей, сосредоточенных в низовье Угры.

Локализация Опакова не вызывает затруднений. Его городище расположено на мысу правого берега Угры, на северо-западной окраине с. Палатки Юхновского района Калужской области ^{824} . Недавние раскопки привели к открытию на Опаковском городище, в северной, наиболее возвышенной его части, у самого края мыса остатков каменной сторожевой башни, сложенной из крупных кусков известняка ^{825} . Таким образом подтвердилось примечание переписчика духовной грамоты Ивана Грозного 1572 г., в котором сказано: «Опаков ныне село в Медынском уезде, в котором знак каменная палатка доднесь осталась. Сей был на границе Литовского владения во время Витолдово, но великий князь Василей Ивановичь с прочими от Литвы взял в… году» ^{826} . «Каменная палатка» – это, несомненно, остатки полуразрушенной башни. Кстати, данное сооружение, видимо, и дало новое название Опакову.

Выше Опакова по течению р. Угры с левой стороны ее притока Рессы располагались смоленские волости Мощин и Пустой Мощин. На левой стороне Рессы стоял Мосальск, нижнее течение этой реки, возможно, служило границей между Смоленским и Карачевским княжествами. Через устье Рессы у Пустого Мощина проходила дорога на Вязьму. Там находились постоялые дворы [155]155
  Известны в середине XIX в., но не обозначены на карте Генерального межевания Юхновского уезда конца XVIII в.


[Закрыть], а сбор мыта был организован в Опакове ^{827} . Дальнейшее течение р. Рессы и ее притоков (прежде всего – Пополты) оставалось, вероятно, в сфере влияния Мосальска (а до этого – Карачева). К такому выводу можно прийти, наблюдая за природными особенностями окрестностей. На запад от устья р. Рессы (сама она текла с юга) располагались большие леса и болота ^{828} . Даже в настоящее время они слабо заселены. Город Мосальск с севера на запад (вплоть до Серпейска) находился в окружении глухих лесов, которые, вполне вероятно, создавали и защищали его границы. Интересно, что в замкнутое пространство попадали такие волости, как Мощин и Пустой Мощин. Это косвенно свидетельствует об их былой принадлежности к Карачевскому княжеству Ощитов и Гонвенце могли составлять анклав владений карачевских князей, как в свое время волость Заберега, принадлежавшая Новосили, находилась в значительном отдалении от основной территории княжества. Но можно предложить и иную версию. Ощитов мог являться на самом деле смоленской волостью, только в 1440-1447 гг. отдельно переданной великим князем Казимиром мосальскому князю Володке (см. выше). А что касается Гонвенца, то его более вероятное местонахождение полностью вписывается в выделенный регион. Мосальские волости в низовьях Угры во второй половине XV в. перешли в прямое подчинение Смоленску.

Таким образом, вариант изначальной принадлежности как обоих Мощинов, так и Гонвенца, который размещался южнее их, Карачевскому княжеству не дает оснований для чересполосицы владений, а общая конфигурация границ княжеств (Смоленского и Карачевского) выравнивается за счет ликвидации резкого выступа карачевских земель на север.

О территории Карачевского княжества за Угрой (на ее левой стороне) ничего не известно, но Смоленску принадлежала расположенная далеко за этой рекой и ее притоком Шаней Медынь. Около 1371 г. ее для Москвы «вытягал боярин… Федоръ Аньдреевич (Свибло. – В. Т.)на обчем рете… оу смолнян» <sup>{829} , [156]156
  По датировке В.А. Кучкина – 1368 г. (Кучкин В.А.Последнее завещание Дмитрия Донского. С. 143).


[Закрыть]</sup>(возможно, из состава Вяземского княжества) ^{830} . Наблюдения за территорией, относившейся к Медыни в конце XVI-XVIII в., могут показать пограничный характер Угры в начале XV в. Если, используя метод ретроспекции, перенести данные конца XVI в. на ситуацию более раннего времени, добавить фактор присутствия калужских земель у устья р. Угры, то можно обнаружить значительную протяженность литовско-московской границы вдоль этой реки (необходимо учесть, что в 1403-1404 гг. Вязьма и Смоленск были присоединены к ВКЛ, и московско-смоленская граница превратилась в литовско-московскую).

В начале 1494 г. в ходе переговоров московские бояре назвали литовским послам 8 волостей, причисленных к медынским: Городечна, Нерожа, Дорожмиря Гора, Кнутова Дуброва, Сковородеск, Гостижа, Белые Вста, Вежки ^{831} . По писцовому описанию 1586-1587 гг. сохранились Городенский, Вежецкий, Городской, Радомский станы и волость Городня ^{832} . Тем самым часть волостей конца XV в. либо слилась с другими, либо перешла к соседним уездным центрам.

Территориальный состав Медынского уезда конца XV в. как будто в целом соответствует его состоянию спустя столетие. Однако в переговорах 1494 г. обращает на себя внимание, что вопреки московским боярам, относившим ряд волостей к числу медынских, литовские послы называли их «смоленскими из старины» и в предварительно поданном списке смоленских пригородов и волостей указали все пункты ^{833} . Смоленскими литовской стороной считались также волости, объявленные боярами боровскими (Трубна, Путынь) и можайскими (Турье, Тешинов, Сукрома, Олховец, Отъезд) ^{834} . В итоге все спорные территории были уступлены Москве, но они принадлежали ВКЛ до московских захватов в войну 1486-1493 гг.

Из перечисленных волостей определяется местонахождение следующих. Вдоль р. Городенки, правого притока Шани, впадающей слева в Утру, располагалась волость Городечна (волость Городня конца XVI в.) ^{835} . По речке Нерошке (Нерошенке в XVIII в.) ^{836} , левому притоку Извери, впадающей слева в Угру, лежала Нерожа. Волость Гостижа, несомненно, связана с р. Костижей (Гостижей в XVIII в.) ^{837} , правым притоком Шани. Наконец, в районе р. Вережки (Верешки в XVIII в.) ^{838} , левого притока Угры, находилась волость Вежки (Вежецкий стан конца XVI в.) ^{839} . Севернее истока Вережки, уже у противоположного берега другой реки – Извери (левый приток Угры), еще в конце XVIII в. стоял погост Вежки ^{840} , от которого к настоящему времени осталось только урочище. Это, вероятно, был центр волости.