Текст книги "Первая Московско-литовская пограничная война: 1486-1494"

Автор книги: Виктор Темушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

В.Н. Темушев
ПЕРВАЯ МОСКОВСКО-ЛИТОВСКАЯ ПОГРАНИЧНАЯ ВОЙНА
1486-1494

^{«Квадрига», 2013}

* * *

 ^{Виктор Николаевич Темушев}

^{04.03.1975-23.06.2011}

* * * 

ВВЕДЕНИЕ.
Война во время мира: первая пограничная война
1486-1494

Среди событий российской истории конца XV – первой трети XVI в. особого внимания заслуживают литовско-московские пограничные войны, взломавшие геополитическую ситуацию в Восточной Европе. Первая из них остается до сих пор без отдельного исследования и характерна неразработанностью. Именно в ней определилась стратегия отношений соседних государств, складывалась идеология только что родившегося единого Российского государства и проявились его претензии на «русские» земли ВКЛ. Нерешенные задачи первой войны породили вторую. Первая война представляла собой подготовку нового противостояния, став пробой сил, разведкой перед решающим столкновением.

Пожалуй, не существует другой войны, по отношению к хронологическим рамкам которой было бы столько неопределенности и различий во мнениях. Ее начало либо теряется где-то в 80-х гг. XV в., либо жестко закрепляется за 1492 г., хотя последнюю дату легко отвергнуть одним указанием на поход 11 московских воевод на Воротынск в 1489 г. Парадоксально, но и конец войны не у всех исследователей опирается на естественный рубеж – заключение мира (5 февраля 1494 г.). Война за Смоленск 1512-1522 гг. несколько лет до завершения (т.е. подписания перемирия) не знала серьезных военных столкновений, что не препятствует четким хронологическим рамкам. А первую пограничную войну стремятся замкнуть в два года, в кампанию 1492-1493 гг. ^{1} Также нужно заметить, что в работах разного времени один и тот же автор может предлагать далеко расходящиеся датировки войны ^{2} .

Военные действия первой пограничной войны впервые выявили границу двух государств, которая, вероятно, незыблемо существовала с 1403-1408 гг., но почти не оставила о себе сведений в источниках. Определение границы может дать представление о том, где сформировалась первая линия обороны ВКЛ против восточного соседа. Наблюдение за местами пограничных столкновений позволяет точно определить территории, предназначенные для сдерживания противника. Нужно заметить, что и в следующей войне сформировавшаяся линия обороны на некоторых направлениях оставалась по-прежнему актуальной.

К сожалению, большинство исследователей не проявляли интереса к историко-географическим деталям первой пограничной войны. В источниках достаточно информации, но до сих пор попыток сделать выводы о ходе военных действий, их направленности, определить территориальные потери и обозначить проблемные регионы, слабые места, вокруг которых и разгорелся следующий конфликт, почти не делается. Примером может быть судьба владений князей Крошинских. Волости Крошинских в полном составе были перечислены уже на первых страницах посольских книг, они обычно назывались в соответствующих местах исследований, но их местоположение даже не пытались установить. М. К. Любавский и Я. Натансон-Лески неопределенно заметили, что волости лежали возле можайских земель ^{3} . Крошинские первыми почувствовали на себе дыхание войны, быстро лишились владений, успели получить новые (также на пограничье), но вскоре потеряли и их. Как выясняется, владения Крошинских простирались далеко в глубину московских земель и, возможно, именно им отводилась значительная роль в организации обороны ВКЛ на восточном направлении. С этой целью и были переведены Крошинские из-под Новогородка (современный Новогрудок) в самый восточный угол государства. Можно вспомнить гипотезу об их ссылке Сигизмундом, возможно, за поддержку Свидригайло, что не исключает возможного расчета на их оборонительную роль ^{4} . [1]1
  Представление о ссылке Крошинских при Сигизмунде отрицается источником. «Князей Крошиньских дело», помещенное в посольских книгах, о владениях Крошинских на крайнем востоке ВКЛ свидетельствует следующее: «а то отчина и дедина от великого князя Витовта» (СИРИО. Т. 35. № 18. С. 74).


[Закрыть]

Из-за спорности хронологических рамок войны и отсутствия внимания к территории, на которой она велась, ряд вопросов пока не решены. Ю. Г. Алексеев очень удачно разобрал общее управление и координацию московских боевых действий со стороны Верховного главнокомандования на всех направлениях ^{5} . Но датировка им войны 1492-1493 гг. не позволила распространить связующую деятельность великокняжеской власти на мероприятия удельных московских князей, представителей великокняжеской администрации и зависимых от ВКЛ пограничных князей в 1486-1492 гг. Ю. Г. Алексеев сосредоточился на описании походов московских великокняжеских войск, в связи с чем блестящий разбор военной кампании Ивана III 1492-1493 гг. выглядит незавершенным.

Внимание к местности и конфигурации границы позволяет понять тактические и даже стратегические замыслы московских и литовских правителей. Например, пожалование литовскому перебежчику князю Ф. И. Вельскому владений на границе с Торопецким поветом ВКЛ было вызвано сознательным стремлением московского правительства организовать постоянное давление на территорию соседа ^{6} . Такие же задачи выполняли новый правитель Твери великий князь Иван Молодой, владелец Ржевы – князь Борис Волоцкий, Можайска – князь Андрей Углицкий. Велококняжеский дьяк Василий Долматов, медынский наместник Василий Давыдович также заботились об интересах государя на литовском рубеже. Между прочим, политика создания невыносимых условий жизни на пограничье стала своеобразной формой ведения войны со стороны Москвы.

Чтобы ослабить позиции литовской великокняжеской власти, московская сторона нанесла точечные удары по центрам наместничеств ВКЛ и средоточиям местной княжеской власти– городам Любуцк, Мценск, Серпейск, Воротынск, Вязьма и др. Эти города находились в окружении владений князей – вассалов великого князя литовского. Их верность последнему при постоянном ожидании ударов из-за границы становилась очень зыбкой.

Террор и запугивание населения, пресечение торговли, грабительские наезды, ослабление центров литовской великокняжеской власти и привлечение на свою сторону местных князей, прямые захваты и колонизация земель ВКЛ стали неотъемлемыми компонентами той войны. В разнообразии приемов ведения войны боевые действия московских великокняжеских войск занимали не столь значительное место. Если сосредоточиться на поиске «чистой» войны – движении войск и бряцании оружием, – можно проглядеть войну. Ряд скрытных мероприятий Ивана III с привлечением минимальных сил проводились на фоне сложных международных и внутренних событий. Поход на Казань, крымские заботы, покорение Вятки, борьба с остатками Большой орды и своими удельными князьями не позволяли открыто вести серьезную войну с ВКЛ.

Необходимо решить спорную проблему датировки войны и проанализировать оставшиеся вне внимания исследователей ее историко-географические обстоятельства. В связи с новым пониманием времени и пространства, в которых проходила война, открываются возможности для новой реконструкции событий первого серьезного конфликта между крупнейшими государствами Восточной Европы.

За рамками рассматриваемой проблематики остались весьма значимые стороны пограничной войны. Она разворачивалась в непосредственной связи и под влиянием изменчивой международной ситуации. Внешние силы играли значительную роль. Турецкая опасность не позволяла польскому королю и великому князю литовскому Казимиру уделить достаточное внимание восточным рубежам ВКЛ. Важное место обе стороны отводили крымскому фактору, а сложные отношения Москвы с остатками Большой орды, Казанью прямо влияли на тот «странный» характер войны, который отмечали историки.

События конца XV в. необходимо изучать в связи с идеологическим обоснованием претензий Ивана III, принявшего титул государя всея Руси и провозгласившего программу собирания под своей властью «русских» земель ВКЛ. Следует принимать во внимание и отношения великокняжеской власти с удельными и зависимыми князьями.

* * *

Издательство сочло возможным опубликовать отдельной книгой две главы более широкого исследования, подготовленного В.Н. Темушевым, поскольку они представляют самостоятельную ценность.

ГЛАВА 1.
Начало московско-литовской борьбы за передел русских земель

§1.1. История изучения и источники

Представления исследователей о ходе первой пограничной войны, как правило, прочно связаны с проблематикой московско-литовских отношений конца XV в., а то и с рассмотрением международной ситуации в Восточной Европе того времени в целом. Поэтому в работах общего характера довольно трудно выделить те крупицы, которые определяют точку зрения автора на частную проблему московско-литовской войны. Событийная часть войны в таких работах если и отражена, то служит другим целям: проиллюстрировать процесс собирания русских земель разными центрами, отношения пограничных князей с центральной властью и т.д. Часто датировка войны дается без обоснования, в лучшем случае берется со ссылкой на другого исследователя. У всех авторов практически отсутствуют наблюдения за географическими обстоятельствами ведения войны, хоть и написаны серьезные работы по формированию и трансформации московско-литовской границы. Есть специальные работы и по военной истории, но в них слаба географическая компонента – военные события анализируются без увязывания с той территорией, на которой они происходили. Иногда вовсе складывается впечатление о плохой ориентации ряда авторов на театре боевых действий первой пограничной войны.

Деление историографии по признаку национальной принадлежности исследователей (российская, польская, литовская, украинская и белорусская) хоть и следует традиции, но должно быть признано не совсем удачным. Ученые разных стран и поколений опирались, использовали, заимствовали и развивали идеи друг друга зачастую без оглядки на государственные границы, языковые, этнические, идеологические и прочие барьеры, разделявшие их. Безусловно, на них накладывали свой отпечаток место и время, в которые готовились те или иные исследования, социальная, этническая и конфессиональная среда общества, в котором они творили. Так, оценка действий субъектов московско-литовских отношений естественно определялась происхождением историка. Тем не менее такие проблемы, как датировка и локализация мест событий, маршруты походов, итоги заключенных договоров и т.д., оставались и остаются вне политических взглядов и изучаются на основе объективного подхода к источниковой базе, в русле строгой научной методологии.

Основную базу научных наработок, касающихся темы первой пограничной войны, формируют работы российских (включая советских) и польских исследователей.

В рамках российской историографии особое внимание было обращено на анализ и интерпретацию материала, содержащегося в посольских книгах. Вместе с тем так и не удалось выработать единого взгляда на время, когда происходила первая московско-литовская пограничная война.

Работая в 1780-1784 гг. в архиве Коллегии иностранных дел, Н.Н. Бантыш-Каменский на основе посольских книг составил 5-томный труд о «делах» между российским и польским дворами с 1487 по 1700 г. ^{7} Автору присущи стереотипы его современников. Обычное для XVIII в. представление о западном соседе Речи Посполитой как польском государстве перенесено им и на времена ВКЛ, из-за чего совершенно невообразимо выглядят «польские» посольства из ВКЛ, «украинные польские князья» Мосальские, Мезецкие и др., «украинные польские жители» из Любутска, «польские города» Великие Луки и Ржева и т.д. ^{8} О войне как таковой Н.Н. Бантыш-Каменский не упоминал, а отношения двух соседних государств охарактеризовал как споры и вражду ^{9} . Исторический контекст конца XV в., был, видимо, недостаточно хорошо знаком автору, отсюда наименование князей Крошинских Коширскими, чернокунского наместника чернокутским или чернокуским, а Чернокунство Чернокустевым или Чернокустем и т.д. ^{10} Таким образом, сочинение Н.Н. Бантыш-Каменского является переложением материала посольских книг в доступной для понимания читателя форме, предпринятое без глубокого изучения истории России и понимания реальности далекого прошлого. Н.М. Карамзин отмечал состояние «ни войны, ни мира» между Россией и Литвой с начала 80-х гг. XV в. Стороны имели друг к другу территориальные претензии, «недоброжелательствовали» и старались «вредить тайно и явно», хотя «уже старый и всегда малодушный» Казимир и «не смел начать войны», а Иван III «отлагал войну по внушению государственной мудрости» ^{11} . О враждебных действиях великого князя Ивана III против Литвы было упомянуто еще под 1485 г., когда покорение Твери было представлено московской дипломатией венгерскому королю как начало войны с Казимиром. Но подобное заявление не подвигло короля Матвея Корвина на войну с Польшей ^{12} .

С 1487 по 1492 г. на московскую сторону начали переходить удельные князья древней Черниговской земли. Причины таких действий, в представлении Н.М. Карамзина, довольно субъективны: князья с отчинами шли в Москву, «видя наконец возрастающую силу Иоанна, склоняемые к нему единоверием и любезным их сердцу именем Русским» ^{13} . Они служили московскому государю и вели постоянную войну со своими родственниками, остававшимися еще в Литве. Этот тезис о внутренней войне в среде самих пограничных князей был впоследствии развит, в том числе и польскими историками.

«Важная перемена» в московско-литовских отношениях случилась только в 1492 г. после смерти короля Казимира. Это было благоприятно для России, так как Литва, по мысли Н.М. Карамзина, избрав себе отдельного властителя, уже не могла полагаться на силы Польши ^{14} . Воспользовавшись смертью короля, Иван III побуждал крымского хана идти на Литовскую землю. Вероятно, с той же целью отправил посла к молдавскому воеводе Стефану и сам развернул «неприятельские действия» ^{15} . Таким образом, следует думать, что именно с 1492 г. историограф отсчитывал ход первой московско-литовской пограничной войны. Впрочем, новый «Государь Литовский» Александр, по словам Н.М. Карамзина, «всего более желал мира с Россией, от юных лет слышав непрестанно о величии и победах ее Самодержца» ^{16} . Начались переговоры о сватовстве, что не помешало московской стороне после отъезда послов продолжить враждебные действия. Еще более настроила Ивана III на войну попытка покушения на него подосланного якобы еще Казимиром князя Ивана Лукомского ^{17} .

Великий князь литовский Александр оказался без помощи Польши в окружении врагов, опаснейшим из которых был Иван III. H. М. Карамзин обозначил расширение московских пределов – до р. Жиздры и даже Днепра, осуществленное «не столько мечем, сколько приманом». Этот способ ведения войны выражался в том, что московский государь «именем отечества и единоверия» призывал «к себе всех древних Россиян» ^{18} . Здесь, конечно, не подразумевались не только сомнительный тезис об ущемлении православных в ВКЛ, но и патриотические чувства, которые вряд ли испытывали жители ВКЛ по отношению к Великому княжеству Московскому

Решительное стремление Александра к миру понятно. Не столь легко было объяснить «миролюбие Иоанна», действиям которого все благоприятствовало. Причины были найдены в характере Ивана III, желавшего тишины после более 30 лет правления, и, видимо, главное -предвидение неизбежности войны с Польшей, Венгрией и Богемией, а также неуверенность в верности союзников – крымского хана и молдавского воеводы. Кроме того, как справедливо заметил историограф, в то время Литовская Россия рассматривалась как чужая, а Иван III, заняв ее часть, был доволен своим превосходством и миром хотел утвердить приобретенное ^{19} . Н.М. Карамзин перечислил ряд городов, которые по заключенному в январе 1494 г. миру остались за Россией ^{20} , чем ввел в заблуждение многих историков. Алексин, Тешилов, Рославль, Венев, Мстиславль, Таруса, Оболенск, Мещера и до этого подчинялись Москве, а их перечисление в договоре было указанием порубежных мест с московской стороны и местоположением, в какой-то степени определявшим границу. Незнание исторической географии привело к ложным выводам его последователей, а также обвинениям в ошибках самого Н.М. Карамзина. Это связано, прежде всего, с обозначением в числе московских Рославля и Мстиславля, не городов ВКЛ, присоединенных к Москве в начале XVI в., а рязанских мест, известных издревле. Н.М. Карамзин внес существенный вклад в развитие представлений о ходе, времени и характере первой пограничной войны. Они были в дальнейшем развиты, избавлены от субъективизма (который постепенно изживал и сам историограф), подвергнуты критике. В изложении истории правления Ивана III автор отказался от повествовательной формы изложения материала и перешел к добротному анализу и серьезному обобщению событий. Г.Ф. Карпов, опубликовавший основной источник по отношениям Москвы и Вильно во второй половине XV в. – посольские книги, ранее написал самостоятельное исследование о борьбе Московского государства с ВКЛ ^{21} . Автор отнес начало враждебных действий Москвы против Литвы к 1473 г., когда Семен Беклемишев ходил на Любутск с ратью великого князя ^{22} . Но, по словам исследователя, отношения между государствами не прекращались. Казимир военных действий не начинал. Наступление Москвы началось только после присоединения Твери и взятия Казани (т.е. после 1485-1487 гг.) ^{23} . Вместе с тем правительство ВКЛ почему-то не считало, что оно ведет войну с Москвой. В результате московское наступление было остановлено своеобразным средством «Ягайловцев» – их брачной политикой. Таким образом, датировка периода московско-литовских враждебных действий отнесена им примерно к 1487-1494 гг .Хотя сам автор довольно осторожно подходил даже к самому факту ведения войны. 1494 г., когда был заключен мирный договор, Г.Ф. Карпов определил как рубеж в отношениях государств, после которого «русское правительство» получило право и обязанность защищать православных в ВКЛ ^{24} . М.К. Любавский рассматривал литовско-московские отношения до 1492 г. в контексте отделения от Литвы верховских князей (с Верхнеокской украйны). Помощь местных князей была полезна в борьбе с татарами, и Москва не только зазывала их на свою службу ^{25} , но и оказывала определенное давление ^{26} . И только в августе 1492 г. «натянутые отношения между Москвой и Литвой в конце концов разрешились открытою войной между ними» ^{27} .

В лекциях по истории Западной Руси и Литовско-Русского государства, читанных А.Е. Пресняковым в Петербургском университете в 1908-1910 гг., вопрос о московско-литовском противостоянии представлен в непосредственной связи со спецификой государственного устройства ВКЛ. По мысли историка, политическое объединение ВКЛ произошло из-за необходимости борьбы с внешней опасностью. Таким образом сплотились вокруг ВКЛ земли-аннексы, возникла польско-литовская уния ^{28} . В последние же десятилетия XV в. были восстановлены внешние условия развития Литовско-Русского государства. В его политике доминирующую роль снова стали играть восточнорусские (с Великим княжеством Московским) и татарские (с Крымским ханством) отношения ^{29} .

Но положение ВКЛ уже было иным, чем при Витовте. Еще в 1449 г. был заключен договор, разграничивший сферы влияния Москвы и Литвы, а в дальнейшем политика литовского правительства на востоке отличалась пассивностью даже перед лицом падения Новгорода и Твери и фактического перехода власти над Рязанью в московские руки. Возможную реакцию короля и великого князя Казимира парализовали сначала прусская война (до 1466 г.), а затем напряженность внутренних отношений ^{30} . А.Е. Пресняков приводит замечание Я. Длугоша о том, что Казимир считал возможной борьбу против окрепшего соседа только соединенными силами Литвы и Польши, причем на помощь русских подданных великого князя литовского надеяться не приходилось – они содействовали бы скорее гибели, чем победе литвинов ^{31} .

Характеризуя московско-литовские отношения последней четверти XV в., А.Е. Пресняков образно представил Московское государство, которое «надвинулось на самую литовскую границу», а давление его на внутренние отношения (прежде всего пограничные) в Литовско-Русском государстве усилилось. В итоге событий 80-90-х гг. XV в., по словам историка, «демаркационная линия между обоими государствами – линия полусамостоятельных крупных и мелких княжеств с разделом сфер литовского и московского влияний– стерта напором Москвы» ^{32} .

Первой заботой нового великого князя Александра было сохранить единство государства от потрясений. В общеземском привелее Александра (6 августа 1492 г.) в первой из новых статей (дополняющих аналогичный акт Казимира 1447 г.) обещалось «не умалять земель великого княжества Литовского, но сохранить границы времен Витовта и Сигизмунда, а по возможности и расширять их» ^{33} . [2]2
  «Et primo ас principal iter, promittimus ac spondemus: quod dominia seu terras Magniducatus Lithvanie non diminuemus, sed in suis limitibus, prout antecessores nostri, et signanter Dux Allexander alias Vitowdus et Sigismundus tenuerunt et possidebant sic et nos easdem integras tenebimus et possidebimus, ac tuebimur, atque cum dei auxilio, pro cunctis veribus nostris, studebimus dilatare et ampliare, tempore competenti» (Kodex dyplomatyczny Polski… wydany za staraniem i pracą L. Rzyszczewskiego i A. Muczkowskiego przez A. Z. Helcel. T I. W., 1847. № CXCIV. P. 348-349). Ср. с переводом на белорусский язык: «§12. Перш i пераважна мы абяцаем i ручаемся, што дамiнiй або зямель вялжага княства Лiтoўcкага мы не паменшым але ix пaвялiчым у cвaix межах. Як нашы продкi i, у прыватнасцi – князь Александр, iнакш Вiтаут i Жыгiмонт, – трымалi i уладалi, таксама i мы ix у цэласцi будзем трымаць, уладаць i захоуваць i, з божай дапамогай, паклапоцiмся yciмi нашымi сiламi ix пашырыць i пaвялiчыць у адпаведны час» (Гiсторыя Беларусi у документах i матэрыялах. Т. I. IX—XVIII ст. Склалi В.К. Шчарбакоу, К. I. Кернажыцкi i Д. I. Даугяла. Менск, 1936. С. 223).


[Закрыть]Также Александр обязался поддерживать отношения с соседними государствами и, что важно, хранить все ранее заключенные договоры ^{34} . [3]3
  «Item cum quibus terries et dominijs inscripciones, confederaciones, ligas, et iuramenta, ab antiquo habemus pacis perpetue, eas nolumus infringere, sed in melius, cum dei auxilio, ducere atque adaugere» (Kodex dyplomatyczny Polski. T. I. № CXCIV. Р. 349). Сравните с переводом на белорусский язык: «Таксама з якiмi землямi i дамшiямi мы са здауна маем заgiсы, канфедэрацsi, саюзы i клятвенныя абязацельствы светлага Mipa, мы ix не жадаем разрываць, але, з божай дапамогай, будзем даводзщь ix да лепшага становшча i павелiчэння» (Гiсторыя Беларусi у дакументах i матэрыялах. Т. I. С. 223).


[Закрыть]Влияние приведенных статей на внешнюю политику ВКЛ А.Е. Пресняков не рассматривает. Основное значение привилея Александра, по его мнению, было в создании правительства нового типа, которое сводило на нет активную личную роль монарха. Поэтому в 1492 г. историк замечает грань, разделяющую два периода в истории Литовско-Русского государства ^{35} .

Другой существенной стороной тех условий, при которых принял власть в ВКЛ Александр, был характер польско-литовских отношений. Ввиду возможной войны с Москвой весной 1493 г. Александр и рада обратились за военной помощью к Польше. Но в переговорах возникли препятствия, а московская опасность была улажена дипломатическим путем, хотя положение ВКЛ было тяжелым. В ходе пограничной войны, по словам А.Е. Преснякова, «попытки литовских воевод отстоять спорные территории кончились неудачей». Александр был вынужден заключить договор, по которому за Москвой были признаны все ее захваты. Историк называет условие договора впредь не принимать служебных князей с вотчинами «платоническим», а сам договор не мирным, а союзным ^{36} . Впрочем, факт установления мира с Москвой А.Е. Пресняков тут же увязывает с появлением свободы рук у виленского правительства в отношениях с Польшей, которые описывает подробно. Общей характеристики литовско-московских отношений в конце XV в. не прозвучало, а сама первая пограничная война была упомянута вскользь.

Несомненно, лучший на сегодняшний день обзор пограничной войны с Великим княжеством Литовским дал в своей книге К.В. Базилевич. Прежде чем приступить к описанию самой войны, историк обратился к анализу международной ситуации, причем провел его блестяще. Война обозначена под 1487-1494 гг., но в тексте автор утверждал, что военные действия приобрели серьезный характер уже с конца 1486 г. ^{37} В другом месте пограничную войну К.В. Базилевич датировал 1492-1493 гг. и при этом мастерски описал ее своеобразный характер, связанный с хитрой политикой московского великого князя ^{38} .

Следовало бы ожидать от работы, написанной в 1950 и изданной в 1952 г. значительной тенденциозности, характерной для сталинской эпохи. Однако книгу характеризует строго научный подход, использование широкого круга источников, привлечение малоизвестных даже и в настоящее время в России польских исследований, легкая и интересная манера изложения материала. Впрочем, эпоха все же наложила свой отпечаток на книгу, непременно воспроизводящую цитаты из не всегда уместных работ И.В. Сталина и «Краткого курса истории ВКП(б)». В согласии с идеологическими установками того времени определено и одно из главных направлений внешней политики России конца XV в.: «борьба на западной границе с Литвой и Польшей с целью воссоединения всех земель Руси (русских, украинских и белорусских)» ^{39} .

К сожалению, слабым местом исследования К.В. Базилевича явилось недостаточное внимание к исторической географии московско-литовского пограничья. Списки городов и волостей, перечисление спорных регионов и даже описание установленной по миру 1494 г. границы не помогают разобраться в смысле и задачах действий московских удельных князей и воевод, методах ведения пограничной войны и т.д. В значительной степени этот пробел восполнили карты, приложенные к книге и подготовленные замечательным специалистом И.А. Голубцовым. Отдельная карта («Ликвидация феодальной раздробленности и татарского ига, присоединение к Русскому государству исконных русских земель») проиллюстрировала пограничную ситуацию от г. Нарвы на севере до рек Самары и Северского Донца на юге с обозначением территориальных изменений и военных действий с 60-х гг. XV в. до 1503 г. ^{40} Карта не избежала некоторых известных только специалистам ложных представлений (участок московско-литовской границы по pp. Гжать и Угре, пределы Любечской волости по Днепру, локализация населенных пунктов и т.д.), но по-прежнему остается наиболее подробной и точной.

На фоне международных отношений в Восточной Европе рассматривал ту же войну И.Б. Греков. Историк со ссылкой на Л. Колянковского заметил, что война, которая не была официально объявлена, фактически велась с 1487 до 1494 г. ^{41} А.А. Зимин в работе, посвященной истории России рубежа XV-XVI вв., вообще отказался от определения точной даты войны ^{42} , и эта позиция представляется обоснованной. Война, которая тянулась до заключения договора в 1494 г., была охарактеризована историком как «странная» ^{43} , но причину такого названия он не объяснил. А.Л. Хорошкевич в книге 1980 г., отразившей идеологические черты советской исторической науки, датирует первую московско-литовскую пограничную войну 1487-1494 гг. и называет присущими ей тенденциями стремление «западнорусского населения Великого княжества Литовского к воссоединению с Русью», а «Русского государства к объединению древнерусского наследства» ^{44} . По А.Л. Хорошкевич, «на западной границе Русского государства (1487-1494 гг.) по инициативе Александра разразилась первая из серии войн Русского государства с Великим княжеством Литовским, носившая своеобразный характер пограничной войны» ^{45} . В определении московско-литовской войны обращает на себя внимание передача инициативы ее начала литовской стороне (причем не Казимиру, а Александру, ставшему великим князем литовским только в 1492 г.), а также представление о ней как о «первой из серии» и «пограничной». «Основным фактором успеха этой войны» А.Л. Хорошкевич называет «стихийно сложившийся «союз» западнорусского населения Великого княжества Литовского с Русским государством», а итогами присоединение территории Северской земли и временную стабилизацию положения православных ^{46} . Сам ход войны А.Л. Хорошкевич не рассматривала, однако подробно описала благоприятную для России международную ситуацию, на фоне которой происходила конфронтация.

В фундаментальной монографии М.М. Крома особое внимание уделяется исследованию роли пограничных князей в борьбе ВКЛ с Великим княжеством Московским, а также выяснению позиции западнорусских городов в этом противостоянии. В 80-90-х гг. XV в., по мнению М.М. Крома, протекал русско-литовский конфликт, однако открытая война началась именно в 1492 г. и закончилась с подписанием «вечного» мира 5 февраля 1494 г. ^{47}

В биографии Ивана III H. С. Борисов описывает московско-литовскую войну, которая имела со стороны Москвы наступательный характер, и началась в 1487, а закончилась в 1494 г. ^{48} Война велась за пограничные регионы с неопределенным или двойным политическим статусом. Ю.Г. Алексеев в аналогичной работе определил начало войны 1486 г. Он привел выдержку (без ссылки) из крымских посольских книг о событиях того года (люди великого князя московского «беспрестанно емлют королеву землю») [4]4
  Согласно публикации Г.Ф. Карпова эта цитата звучит следующим образом: «А осподаря нашего великого князя люди безпрестанно емлют королеву землю» (Памятники дипломатических сношений России с азиатскими народами. Т. 1 // Сборник Императорского Русского исторического общества (Далее: СИРИО). Т. 41. СПб., 1884. № 13. С 48).


[Закрыть], что, по его мнению, свидетельствует о непрерывной пограничной войне, шедшей между Русью и Литвой ^{49} . Однако позже Ю.Г. Алексеев изменил позицию по отношению к датировке первой пограничной войны и уже характеризовал Литовскую войну 1492-1493 гг. как первую наступательную кампанию России в западном направлении с целью возвращения русских земель, потерянных в период литовско-татарского лихолетья ^{50} . Общими чертами войны было осуществление ряда операций во всех направлениях на небольшое расстояние. При этом большую роль в решении конкретных задач – захватов городов сыграло Верховное главнокомандование, которое осуществляло общее управление и координацию, создавало стратегический резерв на случай контрнаступления противника. Таким образом с незначительными потерями был достигнут значительный стратегический и политический результат ^{51} .

Необходимо упомянуть также книгу А.В. Шекова – единственную монографию, посвященную истории Верховских княжеств ^{52} . По мнению исследователя, «с 1487 г. московско-литовские порубежные столкновения приобретают устойчивый характер» и характеризуются источниками с этого времени до 1494 г. как пограничная война ^{53} . В результате войны Верховские княжества были присоединены к Москве, существовали еще три четверти XVI в., но в связи с тем, что потеряли возможность лавирования между равносильными государствами, были в результате ликвидированы.

Среди последних работ, касающихся событий первой пограничной войны, нельзя не обратить внимания на статью В. Волкова «Хитрая война», в которой автор критикует характеристику войны А.А. Зимина, как «странную», и одновременно предлагает свое понимание событий. В подзаголовке названия статьи сразу заявлена хронология войны: «Московско-литовское противостояние 1492-1494 гг». ^{54} . Тем не менее значительная часть текста посвящена описанию отъездов верховских князей на московскую службу, происходивших с начала 1470-х гг. Автор упоминает поход 11 московских воевод на Воротынск в 1489 г., но почему-то утверждает далее, что до смерти Казимира IV дело ограничивалось локальными пограничными столкновениями и взаимными упреками ^{55} . После обзора событий войны 1492-1494 гг. В. Волков делает вывод, что вооруженный конфликт не имел «странностей», отмеченных А.А. Зиминым, а развивался по старательно продуманному плану. При этом московские воеводы отправлялись в бой только тогда, когда нужно было защитить князей, пожелавших перейти на московскую сторону ^{56} . Безусловно, нужно согласиться с существованием некоего плана или, точнее, продуманной тактики московской стороны в захвате пограничных земель ВКЛ. Но необходимо заметить, что А.А. Зимин отнес термин «странная» к войне, которая разворачивалась с 80-х гг. XV в., что имеет совсем иной смысл. Действительно «странно» выглядит тезис В. Волкова об обороне пограничных князей. В одной из сносок к своей статье автор раскритиковал также М.М. Крома и Н.С. Борисова, поддержавших взгляд А.А. Зимина и считавших, будто бы война шла почти без привлечения Иваном III собственной военной силы и началась еще в 1487 г. ^{57} Почему-то, по словам В. Волкова, все источники убедительно свидетельствуют о начале войны в августе 1492 г. ^{58}