Текст книги "Первая Московско-литовская пограничная война: 1486-1494"

Автор книги: Виктор Темушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

§ 2.5. Вяземское княжество на периферии Великого княжества Литовского. Владения князей Крошинских

Наличие на восточной границе Великого княжества Литовского Вяземского княжества может показаться случайным явлением, связанным с тем, что оно довольно поздно вошло в состав ВКЛ (1403) ^{638} . Однако рядом находилось Вельское княжество – одно из первых приобретений литовских правителей, в начале XV в. вновь воссозданное уже для представителя рода Гедиминовичей. Южнее Вяземского княжества располагался массив так называемых Верховских княжеств, чьи князья находились в разной степени зависимости от великого князя литовского. Видимо, в их полной лояльности у литовских властей не было уверенности, поэтому явными форпостами в землях верховских князей выглядят города-крепости, непосредственно подчинявшиеся великому князю (Мценск и Любутск) ^{639} . Наконец, к рассматриваемой группе территориальных образований необходимо отнести княжества Стародубское и Новгород-Северское, специально созданные для князей-беглецов из Москвы (Иван Андреевич Можайский и Иван Дмитриевич Шемячич).

Очевидно, выделение одних, сохранение других и искусственное образование третьих княжеств преследовало определенную цель -создание прочного барьера на пути экспансии Великого княжества Московского, в официальной идеологии которого, обозначенной и в титуле правителя – «Государь всея Руси», отражено стремление к объединению всех русских земель, входивших некогда в состав Древней Руси.

Вяземское княжество почти столетие определяло восточную границу Великого княжества Литовского. Эта граница была очень стабильной, т.к. до момента захвата московскими войсками (1493) на вяземском ее участке не известно ни одного изменения.

Сохранение в неприкосновенности Вяземского княжества великим князем литовским было связано во многом с его пограничным положением. Сразу же после присоединения к ВКЛ Вяземского княжества в его пределах начинаются военные действия. Уже в 1406 г., несмотря на существующий литовско-московский союз, «князь великий Василей Дмитриевич московский», а вместе с ним «и князь Иван Михайлович тверский сложиша крестное целование к Витов-ту» собрали большое войско и отправили воевать литовские земли (города Вязьму, Серпейск и Козельск) ^{640} . В 1408 г. поход повторился, и под Вязьмой было заключено перемирие ^{641} . Москва не признавала власть ВКЛ над Вязьмой. Только собственные внутренние неурядицы не позволили ей продолжить начатую борьбу. Но сразу же после ликвидации внутренней смуты в 1445 г. последовал набег двух татарских царевичей (видимо, Мамутяка и Якуба, перешедших на службу к Василию Темному) на Вязьму, Брянск и другие города. В ответ Казимир Ягайлович направил свое войско на Можайск, а под Суходревом произошло сражение ^{642} . На время борьба за Вязьму была приостановлена. В 1449 г. был заключен так называемый «вечный» мир, определивший спорные участки литовско-московских границ. Вяземские границы в их число не входили.

Укрепление восточной границы осуществлялось Казимиром путем сохранения старых порядков на недавно присоединенных к ВКЛ землях и уступок наиболее значимым вассальным князьям. Можно уловить определенную тенденцию: чем ближе какие-либо территории находились к границе, тем большей самостоятельностью и привилегиями они обладали.

Отношение центральной власти к вассальным и служебным князьям прошло определенную эволюцию. Согласно традиции, защищаемой перед судом панов-рады в 1495 г. Александром Ходкевичем, он, как племянник бежавшего князя Федора Вельского, имел право на часть отчины изменника, в то время как она «з ласки» господаря была отдана Семену Ивановичу Вельскому ^{643} . Однако рада решила, во-первых, оставить имения у брата беглеца, а, во-вторых, в будущем «который коли зрадца утечет от господаря челом не ударивши, ни на кого его именья по близкости не спадуть, только на господаря» ^{644} . Таким образом, в 1495 г. было утверждено радикальное решение – отторжение вотчин князей-беглецов в великокняжескую казну. В 1509 г. был издан специальный «Устав о имениях государских изменников» ^{645} . При измене отца все его имение отходило к господарю. В воле последнего жаловать или нет имением отца детей изменника. В случае, если один из братьев «зраду вчинит», а их имение еще не поделено, все переходило к господарю. Но если общее имение уже поделено между братьями по «делницам», а один из братьев изменил, то лишь его «делница» отходила в казну, другие владения не затрагивались ^{646} . Налицо запоздавшая попытка усиления великокняжеской власти над полусамостоятельными литовскими князьями. Можно ли было реализовать эти решения, когда за спиной князей-изменников стояла сила, в тот момент большая, чем у великого князя литовского?

В пограничных спорах Иван III утверждал, что перешедшие на его сторону князья «и наперед сего нашему отцу и нашим прежним великим князем… служили с своими вотчинами» ^{647} . Даже Вяземские князья были отнесены к числу старых московских слуг: «а из старины князи Вяземские и Мосальские служили предком нашим великим князем и с своими вотчинами, айв старых докончаньех то писано» ^{648} .

Сразу после присоединения Вяземского и Смоленского княжеств к ВКЛ создается система управления периферийными княжествами и владениями во главе со смоленским наместником. По словам М.К. Любавского, образовавшийся Смоленский повет с московской стороны был окружен «поясом княжеств и владений, отдававшихся в судебно-административном отношении наместникам, причем все эти княжества и владения в Смоленске имели свое военно-политическое средоточение» ^{649} . Однако далеко не все они подчинялись наместникам. Великокняжеские наместники были в Любуцке и Мценске (Иван Юрьевич Трубецкой), Серпейске, Брянске (Дмитрий Путятич Друцкий), Торопце и некоторых других. Многие города оставались центрами княжеских владений, зависимых от великокняжеской власти. Выявить степень этой зависимости помогают договорные грамоты великого князя литовского и местных князей.

В подчинение смоленскому наместнику попали и вяземские князья, которые после присоединения к ВКЛ были оставлены на своих местах с вотчинами ^{650} . Со своими боярами и слугами они входили в смоленское ополчение, подчиняясь в военном отношении смоленскому наместнику, и ежегодно платили посощину ^{651} .

В пределах Вяземского княжества находились владения пришлых князей. Хлепенской волостью Рогачев владел сын Ивана (Яна) Ходкевича ^{652} , а в непосредственной близости от московской границы обосновались князья Глинские (князь Федор Глинский с братьями) ^{653} . В великокняжеской раде разбирались поземельные споры вяземских князей (дело князя Козловского). Это свидетельствует о том, что центральные власти вмешивались и контролировали земельные отношения княжества.

Как отмечает М.М. Кром, отсутствие договоров литовской великокняжеской власти с вяземскими князьями связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, присоединение Вязьмы к ВКЛ произошло насильственным образом, путем захвата, а во-вторых, сами Вяземские князья не были полностью самостоятельны, находились в вассальной зависимости от смоленских князей, Смоленское же княжество было ликвидировано. С оставленными на своих местах и на своих владениях вяземскими князьями были определены отношения. Они должны были платить посощину, как это делали и Верховские князья ^{654} . «Кн(я)зю Костянтину Вяземъскому самому посощину на своих людех имати, а давати ему зъ года на годъ по тридцати рублев къ Смоленьску у нашу казну» ^{655} . Посощина из вяземских земель концентрировалась в Смоленске – административном центре большого региона.

Трудно судить о роли в Вяземском княжестве старшего князя, собиравшего дань для центральной власти со всех местных князей. По-видимому, некоторые князья, имевшие вотчины в Вяземском княжестве, сами отчитывались перед верховной властью (например, Глинские). Вяземское княжество включало владения многих княжеских родов (Бывалицких, Жилинских, Козловских, Крошинских и др.), часто терявшихся в среде мелких собственников и неизвестных даже по именам и отчествам.

Владения некоторых вяземских князей были довольно велики. К началу московско-литовских пограничных конфликтов (благодаря которым и откладывается в источниках большинство сведений о землевладении вяземских князей) старший вяземский князь Михаил Дмитриевич владел своей долей в Вязьме, городом Хлепенем с волостями, волостями Дубровой (с Дубровским двором), Ореховной, Могиленом, Негодином, Миценками, Ждатью ^{656} . Кроме того, в пользу Михаила Дмитриевича шли торговые пошлины в городе Вязьме и Волочке Вяземском ^{657} .

Многочисленные владения в Вяземском княжестве имели и князья Крошинские. Волости Тешиновичи, Сукромно, Олховец, Надславль, Отъездец в самом начале войны в 1487 г. были заняты московской стороной.

Характерно, что наиболее обеспеченные в земельном отношении вяземские князья не изменили великому князю литовскому и не перешли на московскую службу. Методичное давление на вяземских князей не привело к ожидавшемуся результату. В конце 1492 г. на сторону Москвы перешел лишь князь Андрей Юрьевич Вяземский, вотчиной которого было единственное село с деревнями на Днепре. Правда, в самой Вязьме князь Андрей владел дворами, собирал пошлины, имел казну и людей ^{658} . Все владения князя Андрея захватил князь Михаил Дмитриевич Вяземский ^{659} , но вскоре (зимой 1492/1493 г.) Вязьма была взята большим московским войском (пять полков во главе с Данилом Васильевичем Щеней). По словам летописи, вяземские князья и паны были пленены, приведены в Москву «и князь великш ихъ пожаловалъ ихъ же вотчиною Вязмою и повеле имъ себе служити» ^{660} . [104]104
  В белорусско-литовских летописях отсутствуют сведения о возвращении на свои вотчины вяземских князей, зато говорится о гибели в заточении вяземского князя Михаила Дмитриевича и о держании «в заставе» и «нятстве» смоленских князей и бояр (Там же. Т. 35. С. 122).


[Закрыть]

Однако реальность не соответствовала свидетельству тенденциозного источника. Прежде всего, землевладение местных князей не было оставлено неприкосновенным. По словам В.Б. Кобрина: «Указания на владения вяземских князей в их бывшей вотчине, любезно им пожалованной в конце XV в., к середине XVI в. отсутствуют не почти, а просто полностью» ^{661} . Вяземские князья были распылены по территории всего Российского государства и числились по Переяславль-Залесскому, Романовскому (Пошехонскому), Белозерскому, Костромскому, Кашинскому и Сурпуховскому уездам ^{662} . Что касается вяземских панов, то лишь некоторые из них сохранили свои владения в бывшем Вяземском княжестве (Маршалковы, Волженские, Коковинские, Здешковские, Лосминские). Но и они приобрели статус помещиков ^{663} . Фамилии коренного вяземского происхождения вычислялись В.Б. Кобриным по их польскому корню (Маршалковы) либо по географическим ориентирам (Волженские, Коковинские, Здешковские, Лосминские – Волженская волость, Коковинский и Коков станы, река Коковинка, село Издешково, р. Лосмина, или Лосьминка и Лосьминский стан). Вывод В.Б. Кобрина однозначен: «Вяземский уезд в XVI в. – край чисто поместного землевладения» ^{664} . Тенденция превращения Вяземского княжества в край поместного землевладения, очевидно, отражает последовательную политику московских властей. Довольно долго сохранялась опасность утраты пограничного региона, тем более что на своих местах оставались прежние землевладельцы. Насаждение поместного землевладения с одновременной ликвидацией местного вотчинного явно свидетельствовало о стремлении прочно закрепиться в недавно присоединенном регионе. Политически ненадежные вяземские землевладельцы, многие из которых были насильно приведены к присяге, не могли служить опорой московской великокняжеской власти.

Вязьма была захвачена, но предстояло оформить ее присоединение договором. Литовские послы первоначально соглашались лишь на раздел вяземских земель по тому, кто кому служит ^{665} . Но представитель Ивана III заявил: «О Вязме так нелзе быти, за все будут брани да жалобы, ино Вязме всей пригож быти за нашим государем» ^{666} . Возобладала точка зрения московской стороны, подкрепленная силовым давлением.

Формулировка докончания Ивана III с Александром Казимировичем «ни кн(я)зеи мне вяземских к себе не приимати» означает, очевидно, не просто отказ от возврата к себе на службу вяземских князей, а перестраховку на случай земельных притязаний бывших вяземских землевладельцев. Вяземские князья, разумеется, могли вернуться на сторону великого князя литовского, но владения их в этом случае оставались за Москвой. Характерно, что из московского плена многие вяземские князья возвратились в ВКЛ. Старший вяземский князь Михаил Дмитриевич умер в московском плену, но его мать, княгиня Марья, была отпущена. Также вернулись «к себе» дети князя Михаила Василий и Андрей, князь Василий Бывалецкий, два сына князя Михаила Юрьевича, князь Козловский ^{667} .

Поскольку присоединение к Москве Вяземского княжества произошло с соблюдением его территориальной целостности и компактности, мы можем привлечь для изучения литовско-московской границы значительно более широкий круг источников, чем договорные грамоты. Задачей становится определение территории и границ самого отторгнутого территориального формирования, с его административным устройством, составом земельных владений и населенными пунктами. Таким образом, возможность реконструкции литовско-московской границы значительно расширяется.

Интересно проследить изменение территориального состава крупных административных единиц. На можайско-вяземском пограничье не определены местоположение и владельческая принадлежность двух пограничных волостей. Вероятно, выяснение исторических судеб волостей Чагощи и Болонеска позволит приоткрыть завесу над не освещенным источниками процессом формирования литовско-московской границы, по-новому взглянуть на историю взаимоотношений государств, соперничавших в деле объединения русских земель.

Обе волости прослеживаются по письменным источникам со второй половины XIV в. Чагоща, видимо, появилась в середине XIV в., так как упоминается как слободка при великом князе московском Василии Дмитриевиче. Очевидно, только поселившиеся на новом месте, на пустовавшем пограничье, крестьяне получили определенные льготы, что выразилось в наименовании Чагощи слободкой. Название волости отразилось в двух не дошедших до нас грамотах, упомянутых в описи Посольского приказа 1626 г. ^{668} и датирующихся временем правления великого князя московского Василия Дмитриевича (1389-1425) (1-я), и до 17 сентября 1373 г. (2-я) ^{669} .

Волость Болонеск стала известной исследователям благодаря духовной грамоте великого князя московского Дмитрия Ивановича (первая половина мая 1389 г.) ^{670} . [105]105
  Упоминание в летописи Болонского (Боложского) леса с большим трудом можно считать первым известием о центре волости городе Болонеске (Боложске). Хотя, вероятно, что как название леса, так и самой волости и ее центра происходят от речки Оболонки, левого притока Гжати. Также вероятно происхождение названия леса от р. Болвы (Алексеев Л.В.Смоленская земля в IX—XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии. М, 1980. С. 38). Н.М. Карамзин, ссылаясь на какую-то «краткую летопись», а П.В. Голубовский – на летописец Игнатия Смольнянина пишут об отдельном от Ольгерда походе смоленского князя Святослава к Поротве, возвращении части смоленского войска с воеводой Возгривцем, отягощенного пленными, к Смоленску и о поражении смолян «на лесе на Болон(ь)ском» от можайского войска (Карамзин Н.М.История государства Российского в 12-ти томах. Т. V. М., 1993. Прим. 19. С. 231; Голубовский П.В.История Смоленской земли до на чала XV в. Киев, 1895. С. 68). Следует заметить, что основной маршрут похода Ольгерда на Москву зимой 1370 г. проходил совсем в других местах – видимо, через территорию Тверского княжества, к Волоку Ламскому, а затем к Москве. Однако сообщение Н.М. Карамзина и П.В. Голубовского может быть и достоверным. Смоленский князь Святослав Иванович действительно присоединился к походу Ольгерда (ПСРЛ. Т. 11. С. 14), а свой маршрут до встречи с великим князем литовским он мог выбрать самостоятельно. Князь Святослав прошел из своих земель к верховьям р. Протвы, где находилась волость Поротва, известная по завещанию Дмитрия Донского, затем отпустил часть своего войска, а сам проследовал еще к Верее, которую захватил (по сообщению Н.М. Карамзина), а затем уже пошел на соединение с Ольгердом к Волоку Ламскому или, вероятнее, прямо к Москве (в летописях говорится о походе от Волока одного Ольгерда).


[Закрыть]В завещании Дмитрия Донского были впервые перечислены можайские волости, хотя принадлежащим Москве «со всими волостми» Можайск был назван уже во второй духовной грамоте Ивана Калиты (ок. 1339 г.) ^{671} . Итак, Дмитрий Донской передавал своему сыну Андрею «Можаескъ со всеми волостми, и с тамгою, и с мыты, и з бортью, и съ селы, и со всеми пошлинами, и с отъездными волостми. А волости Можайские: Исмея, Числов, Боянь, Берестовъ, Поротва, Колоча, Тушков, Вышнее, Глиньское, Пневичи съ Загорьем, Болонескъ» ^{672} . Учитывая тот факт, что по археологическим данным центр волости Болонеск существовал еще в домонгольское время (городище и селище, то есть город с посадом) ^{673} , можно думать, что Москва приобрела в 1303 г. Можайск вместе с Болонеском. Кроме того, центр волости Болонеск в качестве города фигурирует в известном «Списке городов русских дальних и ближних», составленном в конце XIV в. [106]106
  По мнению М.Н. Тихомирова – между 1387 и 1392 гг., Е.П. Наумова – между 1394 и 1396 г., В.Л. Янина – между 1375 и 1381 г. (Тихомиров М.Н.Русское летописание. М., 1979. С. 89; Наумов Е.П.К истории летописного «Списка русских городов дальних и ближних» // Летописи и хроники. 1973 г. М., 1974. С. 155; Янин В.Л.Новгород и Литва: пограничные ситуации XIII-XV веков. С. 67).


[Закрыть]

Волости Чагоща и Болонеск различались не только временем появления (соответственно около середины XV в. и древнерусское время), но и владельческой принадлежностью. Чагоща при первом упоминании являлась вотчиной Семена Васильевича и Юрия Борисовича, которых А.В. Кузьмин отождествил с московскими боярами Семеном Васильевичем Окатьевым, предком Валуевых и Юрием Борисовичем, предком Новосильцовых ^{674} . Два боярина продали свою вотчину Василию Васильевичу Вельяминову [107]107
  «Грамота Василья тысецкого, что купил у Семена Васильевича да у Юрья Борисовича Чагощу вотчину всю» (ДД Г.С. 462; Опись архива Посольского приказа 1626 года. Л. 10об. С. 37).


[Закрыть], что могло произойти до 17 сентября 1373 г. (дата казни московского тысяцкого). После смерти В.В. Вельяминова, как показал А.В. Кузьмин, Чагоща перешла ко второму сыну тысяцкого – Микуле ^{675} . Это стало известным из подтверждения владения великого князя Василия Дмитриевича Чагощью вдове Микулы Васильевича Марии ^{676} . Далее волость не упоминается в письменных источниках вплоть до начала XVI в.

Болонеск, в отличие от Чагощи, с самого начала составлял часть владений московского княжеского дома. В 1389 г. волость была передана третьему сыну Дмитрия Донского Андрею ^{677} . Андрей Дмитриевич Можайский мог владеть Болонеском до 1432 г. (года его смерти), а затем волость перешла его сыну Ивану (вместе с Можайском). Однако, как и Чагоща, Болонеск вновь упоминается спустя значительное время. Существует косвенное свидетельство, что в конце XIV в. (до 1389 г. или, вероятнее, после) волость Болонеск переходила к смоленским владениям.

Название города, близкое к Болонеску, дважды упоминается в «Списке русских городов дальних и ближних». Среди залесских городов указан «Болонеск» (в Ермолинской летописи), или «Боленеск» (в Воскресенской летописи), или «Оболенеск» (в Софийской летописи) ^{678} . Этот последний топоним М.Н. Тихомиров соотнес с «Болонеском», считая его центром одноименной волости. Однако в «Списке русских городов…» в числе смоленских замечается Оболенск. Его М.Н. Тихомиров ошибочно (как справедливо указал В.А. Кучкин) отождествил с Оболенском на р. Протве ^{679} . Вероятнее всего именно залесский город «Болонеск» является Оболенском центром удельного княжества, а смоленский город «Оболенеск» – Болонеском – центром волости [108]108
  Перечисляемые в «Списке…» города находятся, как правило, близко друг от друга, что служит дополнительным доказательством правильности принятой локализации, так как Болонеск вписан в следующий ряд: «Серпохов. Новый городок. Лужа. Боровск. Болонеск. Одоев. Любутеск». (Тихомиров М.Н.«Список русских городов дальних и ближних». С. 225).


[Закрыть]. Кстати, в Можайских актах бывшая волость именуется станом «Болонским» или «Оболонским» ^{680} .

В 1389 г. Болонеск был назван среди можайских волостей, а в конце XIV в. (время составления «Списка городов…») его вдруг причислили к смоленским городам. В то же время Можайск назван залесским городом ^{681} . Таким образом, возможно, что Болонеск на некоторое время был оторван от Москвы ^{682} . Возврат Болонеска в состав московских владений, вероятно, следует относить к концу XV в., когда московские удельные князья и служилые люди повели активное наступление на соседнее с можайскими и тверскими землями Вяземское княжество.

Определение местоположения волости Болонеск не представляет сложности. Основной массив ее территории составляли, очевидно, земли в районе р. Оболонки (Оболони), впадающей в Большую Гжать в верховьях последней ^{683} . [109]109
  Видимо, волость Болонеск занимала не все течение р. Оболони, так как на этой реке упоминаются селения Могиленского стана (с. Никольское-Дятлово) (Можайские акты. С. 177).


[Закрыть]Кроме того, поселения Болонского (Оболонского) стана в середине XVII в. находились на р. Гжать и занимали устье р. Малой Ворьки при впадении ее в Ворю (приток Угры) [110]110
  Запустевшие погосты Рождественский и Никольский на р. Гжати, на устье р. Малой Ворьки село Ворганово (Можайские акты. С. 198). На Малой Ворьке находилось запустевшее село Семеновское, принадлежащее Могиленскому стану (Там же. С. 197).


[Закрыть]. Возможно, к Болонскому стану относились также запустевшее село Борановское на р. Колоче и село Вешки (одноименный населенный пункт на р. Большой Гжати в 16 км южнее устья р. Оболенки или Ветцы на р. Алешне – центр древней смоленской волости Ветской) ^{684} . [111]111
  Отождествление центра древней смоленской волости Ветской с современным селом Ветцы находит подтверждение по археологическим данным (Археологическая карта России. Смоленская область. Ч. 2. М., 1997. С. 23).


[Закрыть]За р. Гжать территория волости Болонеск, очевидно, не заходила. Там размещались уже поселения Могиленского стана (возможно, значительно увеличившего свою территорию к середине XVII в.) [112]112
  Село Микулево-Костивец (современное Костивцы) и запустевшее село Обручево (Воронцово) на р. Гжать (Можайские акты. С. 198).


[Закрыть]. Таким образом, ядро волости Болонеск составляли земли по обеим сторонам ст устья р. Оболенки, вытянутые на восток к самому верховью р. Вори.

У устья р. Оболенки находился центр волости – древний Болонеск. Археологические данные подтверждают как древность Болонеска, так и продолжительность его существования на протяжении всего средневековья ^{685} . Величина городища Болонеска, наличие посада, свидетельствуют о большом торгово-ремесленном значении волостного центра, находящегося на пути между Вязьмой и Можайском. Несомненно также оборонное значение города, служившего, очевидно, московским форпостом на крайних западных рубежах княжества. Учитывая тот факт, что р. Оболенка совсем короткая (чуть больше 3 км), а не все ее течение принадлежало волости Болонеск, можно прийти к выводу о непосредственной близости границы к самому г. Болонеску. Таким образом, клином врезаясь в вяземские земли, городок Болонеск прикрывал не только территорию своей волости, вытянувшуюся за ним на восток, но и служил передовым оборонным пунктом на западной московской границе. Тем не менее, видимо, с конца XIV в. значение Болонеска упало. Известия о Болонском стане появляются в источниках только в XVII в.

Волость Болонеск непосредственно соседствовала с рядом вяземских волостей, известных с XV в. К югу, юго-западу и юго-востоку от нее находились владения старшего вяземского князя Михаила Дмитриевича Дуброва (с Дубровским двором), Могилна (Могилен) (на самой границе по р. Гжати и Воре и притоку последней Могиленке) ^{686} , [113]113
  Судя по актам, Могиленский стан касался и рек Протвы, Гжати и Оболони, включал участки речек Малой Ворьки и Колодезенки.


[Закрыть]Миченки (Миценки), Ореховна (на р. Истре, притоке Вори) ^{687} и князей Глинских Сулидов (Судилов), Шатешь (Щателша) и Турьев (Турье) (на pp. Воре, Городенке и притоке Угры Турее) ^{688} . Эти волости компактно размещались по обеим сторонам р. Вори, растянувшись от р. Жижалы (приток Угры) до р. Желоньи (приток Истры).

Многие упомянутые выше вяземские волости обозначены в духовной грамоте Ивана III 1504 г. в составе Можайского уезда. «Да ему ж (сыну Василию. – В. Т.)даю город Можаескъ с волостьми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, и з Чягощъю, и с Турьевым, и с Ореховною, и с Могилном, и с Миченками, и съ Шатеш(ь)ю, и з Сулидовым, и з Дмитровцом по обе стороны Угры, и с ыными месты, что к ним потягло» ^{689} . Не вызывает сомнений то, что добавленные к Можайску волости – это недавние приобретения. Посольские книги свидетельствуют о захвате указанных волостей уже в 1486– 1492 гг. ^{690} Среди новых можайских волостей мы встречаем и Чагощу, а так как территория волости Болонеск оказывалась как бы в тылу московских владений, между старыми и новыми можайскими волостями, то можно сделать вывод и о ее присоединении к Москве.

Итак, в завещании Ивана III отдельно упоминаются не старые можайские волости, а только новины. Все приписанные к Можайску волости, записанные в грамоте за стандартной формулой «город Можаескъ с волостьми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами» – это недавние владения ВКЛ. Только Чягоща выпадает из списка. Неизвестно, кому она принадлежала до начала XVI в., да, и где располагалась тоже. Почти все волости (кроме Дмитровца [114]114
  Не входил в состав Вяземского княжества.


[Закрыть]), приписанные к Можайску, компактно занимали пространство с обеих сторон р. Вори (приток Угры). Логично предположить, что Чягоща также находилась где-то поблизости от приписанных к Можайску волостей. Но, судя по тому, что список волостей начинается с Чягощи, она также и могла быть отдалена от вяземских волостей, как, скажем, Дмитровец, замыкающий список и располагавшийся в стороне от основного земельного массива. Локализация М.К. Любавским Чягощи «между верховьем Москвы и Гжатью» ^{691} , к сожалению, не находит подтверждения. В.Н. Дебольский, опираясь на материалы, собранные братьями В. и Г. Холмогоровыми, ставил Чагощу около р. Гжать ^{692} . Там находилось село Булычево, которое принадлежало Тягожской волости в конце XVII в., видимо, справедливо отождествленной с древней Чагощей. Холмогоровы упоминали село «Тягощи, Болычево тож» в дворцовой Тягожской волости ^{693} . В 1691 г. оно было пожаловано царями Петром и Иваном боярину Петру Ивановичу Прозоровскому ^{694} . До этого, в 1666 г., при с. Тягощи размещалась деревня Болычева. Вероятно, вскоре оба поселения слились, при этом постепенно закрепилось одно название Болычево-Булычево.

Болычево сохранилась до наших дней. Оно располагается на северо-восток неподалеку от г. Гагарина (бывший Гжатск) на р. Алешне ^{695} . Казалось бы: вот центр старой волости. На север от него, совсем рядом, видим Болонеск. Вместе обе волости хорошо маркируют литовско-московскую границу. Однако необходимо признать, что в данном случае Чагоща локализована неверно.

Дело в том, что В.Н. Дебольский случайно увидев первое же созвучное с искомым поселение, им и удовлетворился. Но, во-первых, в окрестностях несколько других Болычевых-Булычевых, а во-вторых, данные изданных архим. Дионисием Можайских актов позволяют с большим основанием локализовать с. Тягощи (Тягищи) и определиться с территорией его волости.

Государево дворцовое село Тягищи упоминается в 1653 г. Акты в нем перечисляют пустые церковные земли: церковное место (церкви уже не было, видимо, после «литовского разорения» начала XVII в.), места бывших дворов и пашня, которая поросла лесом. Границы владений подтвердили крестьяне смежных сел Поречья и Мышкина ^{696} .

В 1668 г. ситуация с церковными владениями в с. Тягоща, видимо, улучшилась. С них собирался оброк (правда, маленький, только 6 денег), распахивалась земля (2 с половиной десятины, а лес занимал 8 десятин), собиралось сено (10 копен). Упоминается дорога от села к деревне Булычевой, государев лес до речки Медведки, грани на дороге в с. Лисавино и пустошь Хотяйка.

Таким образом, Тягища-Тягоща находилось в соседстве с с. Поречье, Мышкино и Лисавино, недалеко от р. Медведки. Все эти пункты легко отыскать на современной карте. Мышкино (на р. Москве), Поречье (в устье р. Иночь, которая впадает слева в р. Москву) и Лисавино (рядом с р. Исконой, левым притоком Москвы) составляют треугольник, немного на восток от которого на речке Исконе при впадении в нее р. Медведки размещается Болычево. На дороге от Поречья и Мышкина в Лисавино и Болычево замечаем деревни Старая Тяга и Тяженка ^{697} . Такая же ситуация на планах Генерального межевания конца XVIII в. ^{698} Д. Новая Тяга, еще обозначенная на плане Можайского уезда между устьями pp. Медведки и Тяженки (правые притоки Исконы), до нашего времени не дожила. С. Болычево – большое, с церковью и значительным количеством дворов. Оно явно доминирует в районе. В середине XIX в. это уже господский двор Бульчево ^{699} . Но такое название не прижилось и осталось случайным.

Итак, если принять Тягожскую волость за древнюю Чагощу, ее место представляется для нас неожиданным. Пространство между двумя большими притоками Москвы-реки – Иночью и Исконой было очень плотно заселено, возможно, еще с конца XIV в. (См. карту – Можайской земли.) Однако, например, волость Тушков (на юг от Чагощи, на другом берегу р. Москвы) была пограничной. Таковой же могла быть (очевидно, и была) Чагоща. На запад от нее начиналась та полоса незанятых земель, которая создавала условную границу между московскими и литовскими владениями. Представляется, что по этой причине Чагоща, в отличие от Болонеска, не могла быть оторвана от Великого княжества Московского. Почему она была перечислена в начале XVI в. среди Можайских волостей – остается загадкой. С того времени и до конца XVII в. волость оставалась в государственном управлении. Долгое время ее судьба была скрыта молчанием источников.

К XVII в. в территориальном устройстве западных московских уездов произошли существенные изменения, а «литовские разорения» и последствия смуты вообще сделали крайне затруднительным даже приблизительную локализацию целого ряда можайских волостей и станов. Так, Ю.В. Готье неоднократно ошибался при определении местоположения Тарусицкого и Ренинского станов или не был уверен в местах Ворского, Старковского, Тешинова, и Загорья, Зубатого и др., так как в них почти не фиксировалось населенных пунктов ^{700} . Неизвестно, насколько правильна локализация центра волости Чягоща в деревне Старой Тяге (Старой Тиге) и ее территории в верховьях р. Исконы ^{701} . [115]115
  Деревня Старая Тяга (Старая Тига) и с. Булычево (совхоз Болычево) существуют в настоящее время.


[Закрыть]Это мнение идет вразрез с логикой перечисления в духовной грамоте Ивана III приписанных к Можайску волостей.

Расположение Чагощи около р. Гжать представляется не только менее вероятным, но и, как выяснилось, полностью ошибочным [116]116
  Эта версия основана исключительно на грубо использованном методе лингвистического соответствия: по соседству с г. Гагарин, немногим более 1 км на северо-восток, на правом берегу р. Олешни найден населенный пункт Болычево, который и был объявлен центром волости без никаких дополнительных проверок доказательств.


[Закрыть]. И хотя в таком случае перечисленные Иваном III волости выстраиваются с севера на юг, от Чагощи до Дмитровца, а волость Чагоща на р. Алешне [117]117
  Археологические сведения по району отсутствуют.


[Закрыть]оказывается рядом с волостью Болонеск, от версии нужно отказаться. Обе волости находились на самой границе можайских и вяземских земель. Немного на север от Болонеска, возможно, размещалась вотчина вяземского князя Бориса Дмитриевича Труфонов (современное Трофаны), а на востоке – Ветцы – центр древней волости Ветской. Возможно, последняя входила в состав волости Болонеск.

Волость Болонеск с конца XIV в. в результате невыясненных обстоятельств (обмен, уступка, захват, продажа?) перешла из московских в вяземские владения (удел Смоленского княжества или, что более вероятно, непосредственно в ВКЛ).

Уступка или обмен волостей Болонеск и, что маловероятно, Чагоща могли произойти в 1407 г. Тогда «месяца Августа въ в день, князь велики Василей Дмитреевичь Московскiй собравъ воя многи и поиде ратью на Литовьскую землю, на Витофта Кестутьевичя великого князя Литовского, и взя градъ Дмитровець и огнемъ пожже; срете же его Витофтъ со многою силою, бывшимъ же имъ у Вязмы, и тамо вземъ перемирiе, разыдошася кождо во свояси» ^{702} . [118]118
  В Никоновской и Троицкой летописях событие описано под 1407 г. (Там же; Приселков М.Д.Троицкая летопись. С. 465). Суздальская летопись и В.Н. Татищев дают 1408 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 538; Татищев В.Н.Собрание сочинений: в 8-ми томах (5-ти книгах). Т. 5, 6. История Российская. С. 208). В Суздальской летописи добавлено, что перемирие было заключено «от Рождества святыя Богородица до Петрова дни» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 538).


[Закрыть]По традиционному представлению, московско-литовский договор 1407 г. якобы зафиксировал пограничный характер р. Угры. Летописи не раскрывают содержание договора, заключенного на берегу р. Угры Василием I и Витовтом. Но, если бы в нем и шла речь о проведении или фиксации границы, таковая могла быть проведена лишь на незначительном расстоянии по низовью р. Угры (об этом см. ниже). Тем не менее по условиям перемирия какие-то территориальные изменения могли произойти. Именно тогда за ВКЛ могла быть закреплена волость Чагоща и, с меньшей вероятностью, волость Болонеск. Таким образом выравнивалась граница, до этого имевшая выступ со стороны московских владений к верховьям р. Гжать, но одновременно вбивался клин посреди можайских земель. Возможно, Москва получала компенсацию за потерянные волости или за ней закреплялись какие-то земли (например, Калуга).

Одной из причин потери Москвой волости Болонеск можно считать значительную отдаленность этого очага освоенной земли, который находился на крайнем западе за большим незаселенным болотистым пространством, которое служило барьером, своеобразной широкой пограничной полосой. Только к концу XV в. эта полоса была преодолена московскими землевладельцами.

Характерно, что в состав Можайского уезда к моменту составления завещания Иваном III не вошли многие волости, захваченные удельным можайским князем Андреем Васильевичем и непосредственно примыкавшие к его владениям (про деятельность можайского князя см. ниже). В их числе нужно назвать целый комплекс вотчин князей Крошинских, а также, очевидно, волость Болонеск. Ее территория, вероятно, вошла в состав Можайского уезда. Во-первых, туда попали волости, находившиеся западнее Болонеска, а во-вторых, Болонский стан в XVII в. фигурирует в составе данного уезда. Возможно также, что на некоторое время волость Болонеск слилась с соседними территориальными единицами (например, волостью Могильной) и вновь выделилась уже в качестве стана (результат развития административной деятельности, а не общинного деления) к XVII в. ^{703}