Текст книги "Тень Бешеного"
Автор книги: Виктор Доценко
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Что касается здоровенного Билли, так тот вообще был готов свернуть шею любому, кто сунется к Джулии или ее сыночку, которого водитель–негр просто обожал.
Приняв окончательное решение отправиться в Москву, Джулия не совсем четко представляла себе, зачем она это делает. Пожалуй, решила она, надо бы сначала предложить свою помощь Костику в его расследовании, а дальше жизнь сама укажет правильное направление.
«Главное в любом сражении – ввязаться в драку», – говаривал Наполеон.
Недавно Джулия перечитала переписку Наполеона с Жозефиной и сейчас находилась под большим впечатлением от книги.
Итак, Джулия подчинилась первому душевному порыву: отправиться в Москву. Постепенно порыв отходил на второй план и уступал голосу рассудка. Рассудок подсказал, что надо бы что‑то выяснить здесь, в Америке, прежде чем сломя голову кидаться в Москву. Следовательно, надо найти человека, который мог бы рассказать о той среде, в которой жили убитые.
Такой человек был: Владимир Васильевич Пегасов, главный редактор русскоязычной газеты «Русская душа», издающейся на Брайтон–Бич. Господин Пегасов знал всех, все знали господина Пегасова. Он водил дружбу с мафией, бродягами, полицией, ростовщиками, профессиональными боксерами и наемниками. Его газета пользовалась настолько большой популярностью, что среди ее подписчиков были даже государственные организации Америки, черпавшие с ее страниц ценные сведения о настроениях в русскоязычной общине США.
Джулия вспомнила, как генерал Джеймс со смехом рассказывал ей, что Государственный департамент США составляет свои сводки о состоянии дел в России, в частности, на основании материалов, собранных В. В. Пегасовым и его бандой шустрых журналистов, которые, как тараканы, проникали куда угодно.
Количество русских в Америке росло, росли тиражи «Русской души», Пегасов открывал представительства газеты по всем Соединенным Штатам, и даже на его исторической родине, в России, их было целых два – в Москве и Владивостоке.
Пегасов был не прочь иногда облить грязью своего противника. При этом он не стеснялся ни в средствах, ни в способах очернения противника. Случалось так, что после публикации его материалов то тут, то там люди кончали с собой, понимая, что на их карьере в Штатах поставлен жирный крест.
Джулию познакомили с Пегасовым на одном из приемов, организованных Лигой свободной прессы. Джулия не любила шумных сборищ, но, чтобы развеяться, посещала те вечеринки, где не ожидала встретить много знакомых лиц. Так уж случилось, что в тот день она и Пегасов оказались единственными русскими на приеме, чем не замедлил воспользоваться «голубой» Эмми, который и познакомил их, справедливо решив, что двум русским найдется, о чем поболтать.
Джулия и Пегасов действительно говорили тогда много и ни о чем – так, как умеют это делать только русские на любом празднике, тем более за границей.
Сегодня настал день возобновить знакомство. Джулия откопала среди бумаг на журнальном столике экземпляр «Русской души», нашла телефон редакции и позвонила.
Господин Пегасов был очень рад ее звонку. О чем прямо и сказал. Вероятно, он был немного нетрезв, но журналисту, тем более русскому и тем более находящемуся вдали от родины, это простительно. Джулия попросила о встрече, и ее просьба была немедленно удовлетворена. Договорились повидаться в «Кафе–Сентрал», знаменитом местечке, где еще Брюс Уиллис, ныне суперзвезда Голливуда, когда‑то вкалывал простым барменом–вышибалой, пока его не пригласили сниматься в массовке.
Шофер Билли подвез Джулию прямо к «Кафе–Сентрал». Она без труда нашла Пегасова. Он был во всех отношениях огромным человеком. Внушительная копна спутанных седых волос, баскетбольный рост, необъятный живот и просто громоподобный голос, про который говорят: от него люстры звенят и хрусталь лопается. И действительно, когда господин Пегасов смеялся, в окнах дрожали стекла, в люстрах звенели подвески, а с полок за спинами бармена падали бутылки.
– Садись‑ка, милая, рядом да выпей со мной. – Судя по красным глазам Пегасова, пил он давно и много.
Но Джулия знала, что пьянство никак не отражалось на работоспособности этого могучего человека.
От приглашения выпить Джулия вежливо отказалась, ограничившись чашечкой капуччино и малиновым пирожком «цветок Манхэттена».
Пегасов хмыкнул, обозрев эту, как он сказал, «девчачью еду», тут же заказал двести пятьдесят «Столичной» и тарелку жареных куриных крылышек «буффало». Щедро плеснув в стакан водки, он шумно влил жидкость в себя; казалось, что водка просто проскользнула прямо в желудок безо всяких глотков. Пегасов издал смачный звук губами и тут же захрустел жареными крылышками, которые поглощал вместе с костями, перемалывая их могучими челюстями.
– Если вы не возражаете, – осторожно начала Джулия, – то я хотела бы получить кое–какую информацию самого общего характера о положении русских ученых.
– О тех русских, которые здесь живут, или о тех, кто на нашей с вами родине прозябает? – тут же уточнил Пегасов.
– Желательно про тех и других.
Пегасов вытер губы, вытащил пачку папирос «Беломор» и прикурил от спички.
Сидевшая за соседним столиком парочка американцев недовольно поморщилась, быстро расплатилась и тут же исчезла из зала.
Пегасов с наслаждением выпустил им вслед струю тяжелого табачного дыма.
– Надо пользоваться шансом. Поговаривают, скоро нью–йоркская мэрия запретит курить везде, кроме своего собственного домашнего сортира. Вот паразиты! – ругнулся он, потом, спохватившись, повернулся к Джулии. – Извини, милая, отвлекся. Так вот, тебя я плохо знаю, но даже то, что я о тебе слышал, заставляет меня думать, что тебе все это надо для хорошего дела. Поэтому навостри уши и слушай внимательно, что тебе расскажет журналист дядя Пегасов.
И он поведал действительно интересные вещи.
Джулия и не предполагала, что так называемая проблема утечки мозгов стоит настолько остро для России.
– Еще год–другой – и русской научной мысли наступит каюк, – без всякого злорадства, даже с грустью сообщил Пегасов.
– Почему?
– А просто некому будет эти мысли думать! Только за прошлый год из России выехали сто тысяч специалистов в самых разных областях знаний. Остальные выехать не могут лишь потому, что или никому их устаревшие знания не нужны, или сами ученые такие старые, что никаких перспектив за рубежом у них нет. – Он покачал головой.
– А как же те двое русских физиков, которые получили Нобелевскую премию? – с недоумением поинтересовалась Джулия.
Пегасов с сожалением посмотрел на собеседницу.
– Ты имеешь в виду Гинзбурга и Абрикосова? Про первого ничего не скажу: я его плохо знаю – он засекречен с головы до ног. А вот Абрикосова знаю хорошо: он имеет второе гражданство – американское. Тот еще россиянин… – В голосе журналиста явно прозвучала ирония.
По словам Пегасова, за последние десять – двенадцать лет из России выехали практически все ученые, которые мало–мальски представляли интерес для западной науки. Дело дошло до того, что теперь стоит под вопросом само существование фундаментальной науки в России.
– Это все потому, что учить есть кого, а вот учить некому, – пояснил Пегасов, отхлебнув водки из стакана. – Разбежались все учителя по заграницам, подальше от русской безденежной тоски и пофигизма…
Он рассказал о том, что в иных американских университетах русских профессоров больше, чем преподавателей из других стран. В лифте университета штата Калифорния Пегасов видел бумажку, написанную по–русски крупными буквами и прилепленную к стенке скотчем:
«Ребята! Говорите по–английски, не пугайте американцев!»
– Но эти люди – русские в последнем поколении, потому что их дети уже не очень охотно говорят на языке предков. Причина банальна, – с болью говорил Пегасов. – На кой изучать язык страны, которая скоро станет такой пустой, что впору чукотскому олигарху и губернатору Долоновичу, который купил известную футбольную команду, сделать из нее одно большое футбольное поле…
Он грустно продолжил:
– Пока мне удается сохранить интерес к России и русскому языку здесь, в Америке. Тиражи газеты растут, на доходы не жалуюсь. Но все это до поры до времени… Все, кто смог, уже из России сделали ноги. А здесь теперь нам на пятки китайцы наступают. Настырный народец.
– А что вы думаете о серии убийств ученых в Москве? – осторожно поинтересовалась Джулия.
Пегасов ответил не сразу. Он прикрыл лицо большущей ладонью и внимательно посмотрел на Джулию сквозь щелку между пальцев. Словно изучал и думал: «Отвечать – не отвечать?»
– Я не знаю, на кой вам это нужно и почему вы интересуетесь всеми этими скорбными делами.
Пегасов произносил каждое слово осторожно, словно тщательно взвешивал, прежде чем открыть рот.
Джулия не торопила и внимательно слушала, мило оперевшись на левую руку.
– Но вам лично я выскажу свое мнение, – после небольшой паузы продолжил собеседник. – Мне кажется, что причины всех этих смертей банальны и просты. Все это – дело рук тех паразитов, которые в огромном количестве появились на теле матушки России после всех этих перестроек. Наркоманы, воры, хулиганье… Им все равно, у кого деньги отобрать, чтобы «закинуться» дозой героина.
Со слов Пегасова получалось, что общее число преступлений в Москве таково, что среди прочих пострадавших обязательно должны были оказаться и люди из мира ученых.
– А почему бы и нет? – Голос подвыпившего Пегасова гремел под сводами «Кафе–Сентрал» и заставлял оборачиваться барменов. – Три–четыре тысячи убитых в Москве ежегодно! Неудивительно, что среди них окажутся два–три профессора и пяток докторов наук.
На прощание Пегасов поведал Джулии интересную историю. Наклонившись поближе к ее уху, журналист шепотом рассказал:
– Жил такой английский писатель Честертон. У него был рассказ под названием «Сломанная шпага» о том, как во время давней войны генерал убил майора, который обвинил генерала в предательстве. Что было чистейшей правдой, к слову. Чтобы отвести от себя подозрения, генерал вернулся в лагерь, поднял войска и повел их в безрассудную, бессмысленную атаку. Бит–ва произошла на том месте, где лежал труп майора. Погибло много людей. Среди трупов затерялось и тело несчастного майора. Поначалу никто и не догадывался, что он погиб не в битве, а еще до ее начала.
Пегасов допил остатки водки, внимательно посмотрел на пустой стакан и закончил, с грустной улыбкой глядя на Джулию:
– Генерал правильно решил: камень лучше всего спрятать на берегу реки, среди гальки. Кто станет разбираться, какой смертью умер майор, если кругом горы мертвецов? Вы поняли меня?
Джулия отлично поняла, что имел в виду умудренный жизненным опытом Пегасов. Среди погибших ученых запросто мог оказаться тот, чья смерть носила далеко не случайный характер. Вероятно, это и есть та самая проблема, над которой сейчас корпит Константин Рокотов. Что‑то в глубине души Джулии подсказывало ей, что она может оказаться полезной в его расследовании.
И кто знает… А вдруг Савелий все‑таки жив и тоже где‑то там, в Москве?
Разум отказывался верить в то, что такая встреча может состояться, но душа рвалась туда, где оба они были так счастливы когда‑то…
Москва встретила Джулию дождем и известием об очередном теракте на одном из стадионов. Пока добирались до Тверского бульвара, в гостиницу «Восток – Запад», где Джулия заранее забронировала номер, радио в такси сообщало о жертвах, количестве взрывчатки в тротиловом эквиваленте, о том, что «круг подозреваемых сужается». Высшее милицейское начальство, как обычно, брало дело «под особый личный контроль» и считало раскрытие преступления «делом своей чести».
Услышав последнее, таксист, полный дядька лет пятидесяти, не выдержал:
– Все клянутся честью, что раскроют, кто теракты организовал! – Водила сплюнул в окно. – Да раз по горячим следам ни фига не раскрыли, значит, либо не знают, где искать, либо чести у ментов совсем не осталось!
Джулия молчала. Она смотрела в окно и удивлялась переменам, произошедшим в самом большом российском городе за время ее отсутствия. Сразу отметила, как похорошел город. Построили огромное количество красивых зданий, улучшились дороги. Появились шикарные дорожные развязки, которым могли позавидовать и иностранцы. Нет, не верна народная мудрость, что «один в поле не воин»! Стоило город возглавить Лужкову, как Москва стала меняться в лучшую сторону прямо на глазах. Кажется, в конце года очередные выборы. Уверена, что все москвичи отдадут свой голос именно за него. Ее мысли отвлеклись, когда она увидела специфических девушек, мелькающих за окном машины.
Вдоль трассы, от аэропорта «Шереметьево» до самого города, то тут, то там кучковались стайки проституток. Девчонки жались друг к дружке, мокли под дождем, не решаясь спрятаться под деревьями, опасаясь грозной «бригадирши». «Мамка» вертелась тут же неподалеку, вступая в деловые переговоры с клиентами, осматривавшими трясущихся от холода девиц, выстроившихся перед машинами.
«Где же милиция?» – подумала Джулия.
И тут же она увидела бело–голубую машину ДПС с проблесковыми маячками. Менты забились в теплую машину и оттуда лениво наблюдали за тем, как клиенты придирчиво отбирают девиц. Клиенты и милиция не обращали друг на друга никакого внимания.
Удивленная Джулия тихо присвистнула. Тренированное ухо водителя услышало свист. Он бросил взгляд за окно, все понял и широко улыбнулся.
– Видать, давненько вы в наших краях не бывали! Раньше проститутки тусовались напротив здания Государственной Думы. Разве что вместе с депутатами госу–дарственных решений не принимали. Потом Лужков их выпер на Ленинградское шоссе, затем – на Котельническую набережную. Теперь вот тут околачиваются.
– А куда смотрит милиция?
– У них тут все повязаны, – весело объяснил водила. – Разве что иногда СОБР нагрянет с проверкой. Но это только если какую‑то шлюху убитую нашли и разыскивают ее подруг. Или сама девица клиенту горло пилочкой для ногтей открыла. И такое бывает. Подумай сама: заработки у них не ахти – все «мамка» забирает. А что остается – едва хватает девчонкам на покупку теплых трусиков. Чтобы, значит, орудие труда не замерзло зимой. Ого! Как накликал! Вот и СОБР!
Водитель понял, что Джулию заинтересовали картинки местных нравов. Заметив, как роскошно одета пассажирка да какие у нее богатые перстенечки с бриллиантами, водила, надеясь на щедрые чаевые, притормозил. Он хотел, чтобы Джулия рассмотрела в деталях все происходящее.
Завидев стремительно приближающийся автобус «ПАЗ», «мамка» заорала так, что у Джулии едва уши не заложило. Девчонки отчаянно завизжали и, толкаясь и отпихивая друг друга на бегу, помчались к ближайшим кустам. Они бежали, ломая каблучки, падая на мокрую траву, пачкая свою небогатую одежонку и пища то‑то невнятное.
Автобус начал притормаживать, из него на ходу выпрыгивали огромные мужики в пятнистых комбинезонах, толстых бронежилетах и черных масках, сквозь прорези которых сверкали озверевшие глаза. Мужики рассыпались в цепь и принялись сгонять в кучу тех девиц, кто отстал и не успел скрыться в придорожных зарослях. Пойманные отчаянно лупили кулачками по бронежилетам и плакали, размазывая тушь по щекам. Собровцы, не обращая внимания на их страдания, хватали сразу по две девицы под мышки и тащили к автобусу.
Джулии стало противно, и она прерывисто вздохнула. Водила инстинктивно понял, что цирк закончен, и вдарил по газам.
Когда они отъехали, Джулия спросила:
– А как вы относитесь к Лужкову?
– Как можно относиться к человеку, который очень многое делает для людей? – рассудительно спросил водитель и сам ответил: – Его все любят – и старый и малый. Вон моя дочка, Юлька… Ей и пяти еще нет, а как только увидит в телевизоре Лужкова, тут же визжит: «Смотри, папка, смотри, Юрия Лужкова показывают!» И радуется так, словно родного человека увидела… Что ни говори, а Лужок дело свое знает, единственный из руководителей городов, кто о своих жителях думает… Настоящий хозяин! Да если бы каждый чиновник России относился к своей работе так же, как наш мэр, то наша страна быстро обогнала бы Америку во всем! А как о пенсионерах радеет! Мои родители еще живы, и на Лужка они Богу молятся!
– Голосовать за него будете? – провокационно спросила Джулия.
– Странная вы девушка… – Он бросил на нее нахмуренный взгляд. – За кого еще голосовать, коли не за Лужкова?
– Думаете, изберут?
– Ну вы… право! – Видно, он с трудом удержался, чтобы не ругнуться.
– Да шучу я, шучу! – весело рассмеялась Джулия.
– Ну и шутки у вас, мадамочка… – покачал головой водитель.
– Я знаю, что это его последний срок. А потом придется подыскивать новую кандидатуру…
– Придет время, тогда и будем думать, как сделать, чтобы Лужок остался на Москве, – серьезно ответил водитель на ее не заданный вопрос.
– Так по закону он и так идет на этот срок в порядке исключения, – подначила Джулия.
– Значит, закон поменяем! – уверенно заявил мужчина.
Джулия отметила, с какой нежностью и уважением этот простой россиянин говорит о «главном начальнике» города, ласково и нежно называя его – Лужок…
Гостиница «Восток – Запад» – тихое и уютное заведение с хорошей репутацией, расположенное в самом центре Москвы, но так незаметно и так ловко, что постояльцу кажется, будто он находится далеко за городом. Ни один звук большого города не проникал в номер Джулии. Переодевшись в любимый полосатый халатик, она позвонила по местному телефону в бюро обслуживания. Там нисколько не удивились, выслушав заказ.
Примерно через час в номер Джулии постучали. Она открыла, и симпатичный парнишка в коротенькой синей курточке с позолоченными пуговицами вкатил в комнату столик на колесиках. Наверху стояли кофейник, крохотная чашечка и тарелочка, на которой пирамидкой были сложены покрытые глазурью сердечки обожаемого Джулией «берлинского печенья». Внизу стопкой громоздились пачки газет.
– Как вы и просили, – сообщил юноша, услужливо улыбаясь, – главные московские газеты за последние два месяца.
Получив мелочь «на чай», юноша мгновенно исчез. Джулия перетащила газеты на кровать, забралась с ногами под одеяло и принялась листать газеты, не забывая попивать ароматный кофе и поглощать одно за другим вкуснейшие печенинки.
Среди описания многочисленных московских ужасов внимательный взгляд Джулии отыскивал сообщения о преступлениях, связанных с именами видных ученых. Стопка газет уменьшалась, записи в ее блокноте на глазах росли. Постепенно вырисовывалась ужасающая картина.
Цвет российской науки действительно вымирал на глазах. Точнее, его безжалостно истребляли. Трудно было отыскать во всем этом систему. Скорее всего, никакой системы и не было, и большинство ученых мужей пали жертвами уличных негодяев, охотников за легкой добычей.
Джулия решила побывать на местах преступлений. Она вспомнила те сладкие времена, когда она и Савелий проводили вместе целые дни и ночи напролет.
Савелий учил ее искусству проникать в глубь про–исшедшего, отделять важное от второстепенного и силой одного только разума раздвигать границы пространства. Как сейчас пригодились бы умение Савелия, его великий талант!
Но Савелий исчез в неизвестности и никакие усилия воли не помогли Джулии узнать, где он, что с ним и не может ли она силой своих возможностей помочь любимому. В его смерть сердце просто отказывалось верить.
Оставалось одно: начинать с малого, с расследования цепочки этих странных убийств. А затем… Интуиция подсказывала Джулии, что она на правильном пути.
*
«Движение – самое главное, движение – это все. Только если движешься, цель становится ближе, – постоянно говорил Савелий. – Только в движении живешь сам и даешь жить другим. Движение сокращает расстояния. Самые немыслимые цели покоряются тебе, если только ты беспокоен, если не сидишь на месте, если под держиваешь в себе жажду движения».
Джулия откинулась на мягкие подушки дивана. Воспоминания о Савелии заставили ее глубоко и часто дышать. Ей очень хотелось, чтобы он был рядом. Там, внизу своего прекрасного тела, она почувствовала знакомое томящее ощущение и застонала. Перед глазами возникло милое, родное лицо Савелия. Ей на секунду показалось, что это не видение, а явь. И что любимый не погиб, не сгинул в мрачном холоде могилы, а лежит рядом с ней. Ощущение было таким явственным, что ей показалось, будто ЕГО руки прикасаются к ее телу.
Вот он дотрагивается до ее лица, шеи, груди, живота и… По телу Джулии пробежала легкая дрожь. Напряглась каждая клеточка в ожидании дальнейших прикосновений… Перехватило дыхание…
– Еще, милый, еще! – выкрикнула Джулия.
Она чувствовала, как тяжелая рука скользнула вниз, а вторая рука задержалась на мгновенно набухших сосках. Джулия выгнула спину, подставляя себя волшебному прикосновению. Ей хотелось задержать это чувство, пусть оно длится дольше, целую вечность.
Вот рука скользнула еще ниже, и Джулия в буквальном смысле слова окаменела. Ее «девочка» стала влажной и нечувствительной ни к чему другому, кроме этой руки, руки любимого Савелия.
– Да, да, да–а-а! – простонала Джулия, извергаясь потоком любовного нектара.
Некоторое время она лежала неподвижно, не в силах пошевелиться. Казалось, все свои силы женщина отдала своему любимому.
– Боже, как же я давно не испытывала ЭТОГО, – шептала Джулия. – Милый, если бы ты знал, как мне тебя не хватает… Не хватает твоих нежных рук, твоих синих глаз, твоего удивительного запаха, который невозможно спутать ни с каким другим запахом, запаха сильного человека! Не знаю, как я живу без тебя, милый! – По ее щекам потекли слезы.
Резкий звонок заставил Джулию вздрогнуть. Она с недоумением посмотрела на правую руку, которую сжимала между ног. Джулия умиротворенно улыбнулась, сладко потянулась и недовольно взглянула на телефон, который вырвал ее из сладких грез.
– Как же ты не вовремя! – процедила недовольно Джулия.
Однако телефон трезвонил не переставая. Джулия нехотя поднялась с дивана, и листы газет слетели на пол. Она нервно подхватила трубку.
– Слушаю!
– Здравствуй, дорогая! Какой добрый, милый голос, несмотря на недовольные нотки! – Константин Рокотов тоже не скрывал своего удовольствия от того, что слышит Джулию. – А чем это ты там занимаешься? Я не вовремя? Как говорится, не успела чемоданы распаковать, а уже вся в делах?
– Да нет… так, женские причуды… – сдержанно ответила Джулия.
Она не умела сочинять небылицы. Да и не рассказывать же Костику, хоть он и родной человек, о том, что с ней творилось минуту назад.
– Бросай все, каким бы важным это ни было. – Константин позволил себе покомандовать на правах хозяина. – Я заказал столик в «Царской охоте».
– И на кого мы там будем охотиться?
– На вальдшнепов под брусничным соусом, на медвежий окорок с солеными груздями. Можем устроить рыбалку и поймать малосольного осетра с расстегаями.
Константин старался казаться веселым, и ему это неплохо удавалось, хотя особого повода для веселья у него не было. Дело «генетиков» продвигалось с трудом. Константину казалось, что он в тупике, из которого выхода нет. Поэтому Рокотов несказанно обрадовался приезду Джулии.
– Ты даже представить не можешь, как я рад видеть тебя! – искренне воскликнул Константин.
– Честно признаться, я тоже! – улыбнулась Джулия. – Ты один из немногих людей, с кем я могу обо всем говорить без купюр и недомолвок.
– В том числе и о Савелии? – осторожно спросил Рокотов–младший.
– В первую очередь о Савелии, – прямо ответила Джулия.
И в очередной раз Константин отметил ее завидную интуицию: ему тоже не терпелось поговорить о Савелии, которого ему так не хватает и в помощи которого он так нуждается.
– Очень здорово! – сказал Константин, с трудом отвлекаясь от своих мыслей. – Кроме того, приезд гостя – отличный повод отвлечься и вспомнить, что на земле существует масса интересных вещей, кроме засад, изуродованных трупов и холодных подъездов, в которых надо отыскивать затоптанные соседями улики.
(обратно)
Глава 6. НАПАДЕНИЕ НА КЛИЕНТКУ
Константина не покидало ощущение, что он что– то пропустил при осмотре квартиры Шмелева. По собственному опыту Константин знал, что человек такого ранга не может пропасть просто так, не оставив ни единого следа. Есть такой след, наверняка есть! Не может не быть! А когда Рокотова–младшего одолевали сомнения, то он думал не о том, как бы от них избавиться, а о том, какой способ их разрешения можно считать наиболее оптимальным.
Именно поэтому Константин решился вновь побеспокоить Лизу телефонным звонком.
– Константин! Как я рада вас слышать, вы не представляете! – В голосе Лизы не было ни капельки фальши, ее просто переполняла восторженность. – Расскажите, расскажите мне обо всем! Что у вас нового?
– Ничем новым пока порадовать не могу, – виновато произнес Константин. Мысленно поругал себя за то, что с такой очаровательной женщиной говорит суконным языком. Впрочем, для него она в первую очередь – клиент. – Но у меня есть к вам одна важная просьба, – добавил он.
– Просите что хотите! – воскликнула Лиза. – Я для вас на все готова! Мы отправляемся ловить преступников? – не без лукавства поинтересовалась она. – Тогда я оденусь потеплее и возьму термос с кофе.
– Пожалуй, это лишнее. – Константина немного позабавила готовность Лизы всюду следовать за ним.
– Как? – Лизе явно не хотелось переходить на официальный тон. – Неужели вам не понравился мой кофе? Я делаю его по ливанскому рецепту. Когда мы с Сережей были в Бейруте…
– Дело не в этом… – Константин решил, что лучше бестактно прервать словоохотливую Лизу, чем терять время попусту. – У меня есть серьезные основания полагать, что от моего внимания ускользнули важные улики, которые могут помочь в деле… – Он замолчал.
– Ну, и… – Лиза насторожилась.
Константин решительно произнес:
– Ия прошу вас позволить мне еще раз поработать в вашей квартире.
– Да? И что же это будет за работа? – Лизин голосок вновь стал игривым и несерьезным.
По–видимому, она заподозрила, что симпатичный детектив просто ищет повод дня более близкого знакомства.
Отбросив смущение. Рокотов заявил:
– Мне необходимо осмотреть квартиру, и сделать это надо немедленно.
– Ну, если так, то приходите… – Лиза поскучнела и бросила трубку.
Осуждая себя за вынужденную грубость, Константин вышел из кабинета.
– Вероника, вызови Ивана на завтра, часов на двенадцать дня, – распорядился Рокотов длинноногой секретарше. – Вероятно, для него будет много работы…
*
В профессорской квартире на Тверской Константина ожидал сюрприз.
К приходу сыщика Лиза все‑таки решила подготовиться по–своему, по–женски. Просто так, на всякий случай, мало ли как будут развиваться события. А вдруг сердце сурового детектива оттает и он соблаговолит обратить внимание на безутешную даму, почти вдову, к тому же такую интересную?
С этой целью она облачилась в полупрозрачный розовый халатик волнующего покроя. При каждом шаге его полы расходились, обнажая ноги до самого интимного места. Когда Лиза садилась, видно было, что трусики у нее – тоже розовые, в тон халатику, кружевные и совсем маленькие, задачей которых было не прикрывать наготу, а подчеркивать женские прелести. Наверху халатик едва сходился. Поэтому Лиза ежесекундно его поправляла, тем самым обращая внимание Константина на свою большую красивую грудь. На ногах у Лизы красовались смешные, почти детские тапочки с носами в форме забавных мордочек смеющихся поросят. Над лицом она работала явно не один час.
Когда Константин перешагнул порог ее квартиры, все вышеперечисленное произвело на него сногсшибательное впечатление. Лишь большим усилием воли он заставил себя думать только о работе. Рокотов осматривал дом, пока еще не зная, что же его может заинтересовать.
Лиза неотступно следовала за ним, и он ежесекундно ощущал ее присутствие. Константин слышал ее прерывистое дыхание, и до него доносился манящий запах ее духов.
– Вы разрешите мне еще раз заглянуть в ящики письменного стола?
Сейчас они оба находились в кабинете профессора Шмелева. Большой «наркомовский» письменный стол был покрыт зеленым сукном без единого пятнышка и стоял на массивных ножках в форме львиных лап. Вдоль стен выстроились книжные полки – множество полок по одиннадцать штук в высоту, до самого потолка, украшенного затейливой гипсовой лепниной в виде кистей винограда. Пол был покрыт дорогим ковром, в котором опытный глаз Константина признал так называемый текинец – ковер ручной работы, который вымачивают в студеной воде горных рек, чтобы краски остались на века.
– Разумеется! – Лиза обрадовалась возможности поболтать. – Вот вам ключи.
– У вас есть свои ключи от ящиков стола? То есть это ваши собственные ключи?
– Нет, Сергей их всегда оставлял на моем столике, когда куда‑то уезжал. – Лиза прерывисто вздохнула, вспоминая. – На тот случай, если вдруг ему понадобятся какие‑то бумаги. Тогда он присылал курьера, я отпирала стол, а Сережа мне говорил, что надо курьеру передать.
– Он вам во всем доверял?
– Еще бы! – Похоже, Лиза немного обиделась. – А кому еще он мог доверять, если не мне? У него ведь никого не осталось!
– Это как же?
Лиза присела за маленький журнальный столик, достала из кармана халатика пачку тоненьких дамских сигареток «Вог» и прикурила от изящной зажигалки «Данхилл». Скрестив ноги, она задумчиво пускала колечки дыма, глядя в потолок. Константин отвел взгляд в сторону и уткнулся в пачку бумаг, извлеченных из верхнего ящика стола.
– Его родители умерли от какой‑то тропической болезни. Очень давно, когда он был маленьким. Они были врачами и работали в Лаосе. Сережу воспитывала тетка, да и та скончалась от старости, когда он учился в университете. Так что всего в жизни он добился сам.
Константин перебирал бумаги, внимательно просматривая одну за другой.
– И у него не было от вас тайн?
Лиза пожала плечами.
– Разве что служебные… Так эти тайны меня нисколечко не интересовали. У меня ведь образование гуманитарное: я окончила Институт культуры. Именно я привела в порядок его огромную библиотеку. До меня все книги, – обвела она рукой громадное собрание литературы, – были свалены в кучи где ни попадя. Я лично разгребла эти Гималаи, даже каталог составила. Переписывала названия книг, хотя все это мне не нужно.
Она покачала ножкой, обутой в тапочек со смеющимся поросенком, и бросила на Константина игривый взгляд. В других обстоятельствах он, вероятно, отреагировал бы на этот взгляд так, как подобает настоящему мужчине. Но сейчас что‑то более важное отвлекло его внимание. Он повернулся к Лизе, держа в руке листок бумаги с эмблемой одной из ведущих российских телекоммуникационных компаний.
– Скажите, у вашего мужа ведь был мобильный телефон?
