Текст книги "У каждого своя война"

Автор книги: Виктор Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 10
БИТВА ЗА КОДИГОРО

Спустя неделю после моего отъезда из замка Ле-Бонапьер графу Анри де Сен-Жаку гонец привез сообщение о том, что Совет первой ступени удостоил его чести стать одним из двоих Избранных. Последние полгода он надеялся, что это свершиться и вот теперь, когда это случилось, и обратной дороги не было, он вдруг засомневался в правильности выбранного им сейчас пути. В основе этих колебаний лежала та часть его жизни, которую он отдал служению делу Хранителей, и вот теперь ему предстояло стать на путь… открытого противостояния тем людям, которые были его когда-то семьей. Ведь было время, когда граф Анри де Сен-Жак так и думал. К тому же он прекрасно понимал, что ему понадобятся годы, чтобы избавится от того, что долгие годы было делом всей его жизни.

«Если все получится, как я задумал, меня впереди ждет легкая и приятная жизнь. Не надо будет больше таиться. Не придется больше рисковать жизнью из-за пустых бредней! Все! С меня хватит! Жизнь у человека – одна! И жить я теперь буду только для себя!».

У него осталось совсем немного времени, всего около месяца, чтобы как следует подготовиться к тому, что он задумал. Это время давалось Избранным, чтобы те могли привести свои дела в порядок, перед тем как на пять лет исчезнуть для этого мира.

Свои дела брат Фанор уже давно подготовил к своему неожиданному исчезновению, поэтому сейчас оставалось сделать всего несколько распоряжений и отдать нужным людям указания. На все это могло уйти от силы неделя, зато все остальное время он мог посвятить себя к подготовке ритуала таинства, которому подвергались Избранные.

Дело в том, что, будучи профессиональным убийцей, он уже тогда был Хранителем высокого ранга, которого привлекали для различных специальных поручений. Одним из таких заданий стала помощь в подготовке смертника, которого готовил в замке Ле-Бонапьер Мастер. Подобные ему люди являлись замкнутой группой в обществе Хранителей. Они не имели ни лиц, ни имен, так как все они отзывались на имя Мастер, а когда им приходилось с кем-то работать напрямую, пусть даже это были проверенные члены общества Хранителей, они одевали полумаски. О них ходило много разных историй, но все они сходились в том, что эти люди владеют специальными ритуалами, полученными когда-то тамплиерами от неверных, с помощью которых получают большую власть над людьми. Граф, будучи Главным наставником школы подготовки адептов, был более других посвящен в эту тайну, так как одна из сторон психологической обработки учеников являлась простейшим вариантом ритуалов Мастеров. Их основу составляли специальные тексты – мантры и травяные настои.

Будучи разносторонне развитым и умным человеком, он заинтересовался столь необычным способом воздействия на человека, и кое-что сумел узнать у наставника, работающего в замке Ле-Бонапьер, который сам готовил эти настои. Хотя тот не являлся Мастером, но кое-что знал о подготовке ритуалов и, будучи польщенным вниманием Главного наставника, рассказал тому все, что знал о них.

Когда же судьба свела брата Фанора и Мастера, прибывшего в замок для психологической обработки смертника, граф, за месяц их совместного общения, сумел кое-что почерпнуть для себя, а затем он сумел сложить полученные от Мастера обрывками с теми знаниями, что получил ранее, и понял, на чем основывается ритуал. Тогда он не думал, что когда-нибудь эти знания ему пригодятся, но сейчас был очень рад своему неумеренному проявлению любопытства. Сопоставив и проанализировав все, что ему было известно, он решил, что сможет противостоять действию Мастеров.

Верхушка Хранителей прекрасно понимала, что от смерти никто не застрахован, а неожиданная гибель сразу нескольких посвященных в тайну тайн общества грозила потерей силы и могущества, на которых оно зиждилось. Чтобы предотвратить подобное, около тридцати лет тому назад, Высший Совет первой ступени решил посвящать двух братьев из наиболее доверенных членов общества в эту тайну. Для этого был разработан специальный ритуал посвящения, который проводили Мастера. Смысл, которого заключался в том, что Избранным, вводимым в транс, внушали в течение суток, что они простые монахи, после чего их отсылали в монастыри и аббатства, расположенные в наиболее спокойных областях Франции. По истечении пяти лет Мастера снова проводили ритуал, возвращая Избранных к своей прежней жизни, а их места занимали следующие кандидаты.

Когда в предсмертном бреду, отец упомянул о том, что когда-то входил в число Избранных граф не знал, что это станет его путем, но теперь он это отчетливо сознавал: это его единственный шанс выйти из общества и стать богатым. Для этого все было готово, как и настой, который надо будет выпить для уменьшения воздействия на него ритуала Мастеров. Теперь ему осталось только надеяться, что в его плане не было ошибки.

По окончании срока, данного ему на улаживание дел, к графу прискакал гонец с письмом. Вскрыв его, он узнал, что в течение трех суток ему надо прибыть в небольшой городок Аррас. Там он должен остановиться в гостинице «Черный орел». Про те места брат Фанор знал только то, что в пяти лье от этого городка находится замок члена Совета второй ступени виконта де Маньяна, с которым он состоял в приятельских отношениях.

«Значит, где-то в этих местах находится тайник. Скакать туда, от силы, двое суток. Верь в себя, Анри! И все у тебя получится!».

Прибыв в городок, он нашел гостиницу и после короткого разговора с ее хозяином узнал, что его уже ждет комната.

– …Вам, ваша милость, необходимо только дождаться человека. Так мне сказали и просили обязательно вам это передать. Слово в слово. Есть будете?

Прошло несколько часов в ожидании, и граф решил спуститься вниз, чтобы поужинать, а когда вернулся назад, его уже ждали. Рядом с окном стоял аскетического вида мужчина с худым, костистым лицом. Он никогда прежде этого человека не видел, но все его сомнения ушли в ту секунду, как только мужчина, одетый в рясу монаха – францисканца, показал ему специальный жест – пароль. Граф наклонил голову в поклоне, но посланец никак не отреагировал, а вместо этого сказал:

– Граф Анри де Сен-Жак или брат Фанор, член Совета второй ступени, вы призваны стать Избранным. Внемлите моим словам с полным вниманием, ибо сейчас вы узнаете высшую тайну нашего общества, – он сделал многозначительную паузу, после чего продолжил. – У вас над головой балка. Посмотрите на тот ее угол. Там храниться ключ к тайне, которая будет доверена только вам, Избранному.

Граф сначала недоуменно посмотрел на балку, а затем обратил свой взгляд на странного человека, говорившего ему такие простые и в тоже время непонятные слова. Он был сбит с толку тем, что услышал, так как подобного поворота событий никак не ожидал. Только он открыл рот для готовых выплеснуться из него вопросов, как был остановлен повелительным жестом руки.

– Станьте на этот сундук, брат Фанор, а затем осторожно проведите рукой по поверхности балки. Там вы нащупаете паз, закрытый куском дерева. Откройте его и достаньте то, что там храниться. Анри снова открыл рот, но снова сказать ему не дал повелительный приказ:

– Брат Фанор, делайте, как я велел!

Когда граф слез с сундука, у него в руках было две вещи. Деревяшка, которая закрывала паз, проделанный в балке и тубус. Деревянный пенал был полностью залит смолой и имел три печати, не сломав которые, нельзя было его вскрыть. Дав время рассмотреть тубус, человек сделал короткое, но непонятное объяснение:

– Это ключ.

Граф кивнул головой, что принял его слова к сведению и замер в ожидании дальнейших указаний. Сердце забилось сильно и часто. Сейчас он узнает тайну! Но вместо объяснений неожиданно последовал новый приказ:

– Верните ключ на место! Вернув тубус на место, он спустился на пол.

– Теперь задавайте вопросы. «Это все?! Так просто?!».

– Я могу поинтересоваться, что собой представляет этот… ключ?

– В этой бумаге изложены все необходимые сведения, с помощью которых можно найти тайник с архивом и сокровищами, но прочесть их сможет только посвященный.

– Но так хранить… подобные сведения, это,… на мой взгляд,… неразумно.

– Что разумно, что неразумно – не вам решать! Единственное, что я вам могу сказать: этот тайник рассчитан на пять лет, после чего поменяет свое место, так же как ваше место займет другой Избранный.

– Гм! Хорошо. Еще вы сказали, что тайна будет доверена только мне, одному Избранному. Но нас ведь двое! Почему…

– Это не вашего ума дело, но так и быть скажу. Выбирается только один Избранный, а второй – это как ложный след. Вы ведь знаете, что звери иногда делают петли, чтобы сбить со своего следа, так второй Избранный как раз для того, чтобы сбить со следа, запутать. Еще вопросы есть?

Граф кинул быстрый взгляд на угол балки, где находился тайник, затем перевел взгляд на «монаха» и покачал отрицательно головой.

– Тогда нам больше здесь нечего делать. Идемте.

Они вышли во двор гостиницы. Только графу мальчишка – конюх подвел лошадь, как их окружило четверо всадников, вооруженных до зубов. Анри де Сен-Жак инстинктивно потянулся за мечом, но тут же отдернул руку, так как один из профессиональных солдат, а так определил он навскидку их профессию, соскочив на землю, подошел к «монаху». Пока они говорили, граф, внимательно оглядев всадников, изменил свое мнение, решив, что они, скорее всего, его бывшие коллеги – профессиональные убийцы. Солдат еще не успел сесть в седло, как францисканец обратился к Анри: – Они вас сопроводят до места, брат мой, – после чего развернулся и медленно пошел по улочке.

Спустя три часа все пятеро подъехали к замку де Маньяна. Графа уже не удивило, что вместо хозяина замка его встретили три Хранителя высшего ранга.

За дорогу он многое передумал о том, что узнал. Его удивляла простота и ненадежность подобного хранения столь важного и ценного для общества документа. В любом замке подобный ключ был бы в большей безопасности, чем в какой-то зачуханной гостинице. Но так он только рассуждал, а в душе радовался тому, что путь к сокровищам может оказаться намного проще, чем он думал.

Хотя все шло так, как и предполагалось, внутри графа продолжало жить какое-то непонятное ему беспокойство. Оно не ушло, даже когда он выпил заготовленный отвар, который должен был не только противодействовать ритуалу Мастеров, но и помочь ему успокоится.

Объятый непонятной тревогой он ступил под своды зала, где должен был пройти ритуал. Его посадили в грубое и неудобное кресло, после чего дали выпить бокал дурно пахнущего напитка, настоянного на каких-то дурманных травах. Напротив него расположились три Хранителя, которые должны были наблюдать за ходом ритуала. Один из двух Мастеров, отвечающих за проведение ритуала, приказал ему закрыть глаза и читать тексты мантр, которые он выучил заранее. В понимании графа тексты являлись бессмысленным набором слов, хотя при этом сознавал их силу, хотя в чем она состояла, не имел ни малейшего понятия.

Напряжение росло и ширилось в нем как наползающая гроза, гонимая сильным, шквалистым ветром. Беги, не беги, а она все равно настигнет тебя. Ему уже было трудно сосредоточиться на тексте, хотя он знал наизусть, как вдруг… напряжение исчезло. Стало легко и свободно, затем откуда-то извне в его сознание проник голос, который заставил его повторять за собой то, что чуть ли не само ложилось в его голову. Правда, почему-то он их сразу забывал, но вместо того чтобы попытаться их вспомнить, автоматически продолжал повторять за голосом новые слова. Он не знал, сколько времени все это продолжалось, просто в какой-то миг голос умолк, а он почувствовал у своих губ кружку с питьем. Взяв ее, он инстинктивно сделал несколько глотков, после чего тьма поглотила его сознание.

Слуга, сидевший у кровати, увидев, что больной очнулся, подал тому, как было предписано, бокал бодрящего напитка, настоянного на сборе листьев и ягод. Затем, убедившись, что тот окончательно пришел в себя, вскочил и исчез за крепкой дверью. Человек оглядел маленькую комнатку, стены, пол и потолок, которой были выложены из серого камня. Узкая кровать, грубое шерстяное одеяло, распятие Христа, висящее на стене. Хотя все это было ему знакомо, но обобщить увиденное он смог с некоторым трудом:

– «Похоже,… на монастырскую келью». Потом пришла следующая мысль-вопрос: – «Я… монах?».

Дать какой-либо ответ помешал раздавшийся скрип, заставивший его вздрогнуть и повернуть голову к открывшейся двери. В комнатку вошли, один за другим, три человек, одетые в рясы и стали у его кровати, после чего откинули нависшие над лицами капюшоны.

– Здравствуй, брат.

– Здравствуйте, братья, – ответил на приветствие больной скорее автоматически, чем осознанно.

– Брат, ты помнишь, как тебя зовут?

– Нет.

– Ты знаешь нас?

– Нет. Что со мной случилось?

– Что ты помнишь из своей прошлой жизни?

Память человека вдруг наткнулась на непроницаемую стену, и страх коснулся его сознания своими липкими и холодными пальцами, но один только взгляд, брошенный на спокойные лица добрых и участливых людей, пришедших его навестить, снова загнал его в самый темный угол сознания, откуда тот выполз.

– Не помню. Ничего не помню.

Необычный ответ не только не удивил троих незнакомцев, но даже больше того, на лицах двоих из них скользнули довольные ухмылки.

– Хорошо. Тебя зовут братом Фомой. Ты монах – францисканец. Тебя привезли к нам в горячечном бреду. Из обрывков мы узнали: кто ты и как тебя зовут. Непонятная болезнь, которой ты долго и тяжко болел, слава Господу, отняла у тебя не жизнь, а только память, так что не забывай денно и нощно благодарить милость Всевышнего, даровавшего тебе телесное здоровье!

Новоявленный брат Фома попытался подняться с кровати, но один из братьев остановил его:

– Подожди, брат! Ты еще не совсем оправился от болезни. Через пару дней, после того как наберешься сил, тебя отвезут в монастырь и там, в полной мере, воздашь хвалу Господу!

– Благодарю вас братья, от всей души за проявленное ко мне участие! Пусть Господь воздаст вам сторицей за ваши добрые дела!

Теперь легкие улыбки коснулись губ всех троих монахов, после чего, надев капюшоны на головы, они неторопливо, один за другим, вышли из кельи.

Спустя две недели, после того как я с отрядом вернулся после уничтожения банды Лорда, лагерь пришел в движение. Оживлению предшествовало появление гонца, а затем по лагерю поползли слухи. Спустя пять минут после того, как гонец скрыться за пологом шатра командующего, во все концы были посланы люди за командирами отрядов.

Когда прибежал солдат с приказом немедленно явиться на совещание, я сидел у костра с чаркой подогретого вина в руке и слушал неспешный рассказ Сэма Уилкинса о его победе в соревнованиях по стрельбе во время какого-то празднества. Гонец не знал причины вызова, но солдаты, сидевшие рядом со мной, сразу стали строить различные предположения. Из них было только два варианта, которые имели под собой реальную основу: война с герцогом Франческо Гонзага или усмирение восставшего Кодигоро. Этот город, стоявший на границе владений маркизата, являлся для семейства д`Эсте настоящей головной болью. Население города, стоящего на пересечении крупных торговых путей, богатело не по дням, а по часам, наверно, поэтому они считали, что им многое позволено. За последние восемнадцать лет город дважды восставал против власти дома д`Эсте, после чего его дважды приводили к покорности. Я знал, что около двух недель тому назад коммуна города в третий раз прогнала подесту^[1] и чиновников, поставленных вершить власть в городе, после чего утвердило собственное самоуправление. Тогда же в Кодигоро маркизом был послан посол, который несколько дней тому назад вернулся, но не один, с ним в Феррару прибыло три члена городской коммуны. Так как войска сразу не были отправлены, то я решил, что переговоры между Николо д`Эсте и коммунарами идут успешно, хотя многие сомневались в этом. Пока я прокручивал в голове эти мысли и приводил себя в порядок, возле моей палатки послышался зычный голос Карла Ундервальда:

– Томас! Хорош прихорашиваться, словно девка перед свиданием! Командующий не тот человек, что любит ждать!

За время нашего общения, я мог убедиться, что швейцарец одинаково ровно относился ко всем людям, будь это солдат или дворянин, ценя их за личные достоинства, а не за длинный ряд предков. Многие офицеры, особенно итальянцы, гордящиеся своими родословными и требовавшие к себе почтительного отношения, не любили его за излишнюю прямоту, но Карлу было на это наплевать, так как он понимал только прямые и честные отношения, таков был его характер. Как говорил мне сам Карл:

– К человеку, Томас, надо относиться с уважением, только если он этого заслуживает, а если он считает, что ему должны лизать задницу только потому, что у того пять поколений дворян в предках, то он уподобляется вороне, которая хоть сидит высоко и громко каркает, но при этом все равно остается глупой вороной.

Хотя на этот раз мы со швейцарцем вошли в шатер Аззо ди Кастелло последними, но вместо язвительного замечания, которыми так славился командующий, тот приказал оруженосцу задернуть полог поплотнее, затем встать у входа и никого к нему не пускать.

– Господа! Вы все слышали, что Кодигоро восстал! Его граждане, эти богатые люди, разжиревшие и забывшие Бога, в который раз возгордились своим богатством и привилегиями! За последние двадцать лет они много раз спорили с Николо д`Эсте, своим законным господином, по поводу разных льгот и налогов, и дважды эти споры переходили в открытое восстание и вот сейчас это произошло в третий раз. Доверенные люди нашего господина, поставленные управлять городом, были изгнаны. После этого маркиз послал к ним посла, чтобы узнать их требования. Спустя несколько дней посол вернулся, и вместе с ним приехали три представителя коммуны. Как мы все думали, они приехали просить маркиза простить их своеволие и принять их опять под свою руку.

Вместе с другими придворными я слышал их речь на приеме у маркиза. Она, мне уже тогда, показалась льстивой и уклончивой. А вчера вечером стало известно, что представители Кодигоро тайно бежали из Феррары, а сегодня утром маркиз Николо д`Эсте узнал, что два дня тому назад в Кодигоро вошел Джиромо Джелико. Многие из вас его знают. Он дворянин и хороший солдат, но последние несколько лет ему крупно не везло. Три или четыре раза он выступал за проигравшую сторону, а сейчас видно решил, что настал его счастливый час, и он станет правителем Кодигоро! Теперь стало понятно, зачем приезжали представители коммуны. Они нарочно затягивали переговоры, чтобы дать время собрать Джелико отряд.

Если раньше тот был командиром отряда наемников, то теперь говорят, что его люди больше похожи на шайку разбойников, живущих грабежом и насилием, да и сам он в последнее время все больше походит на гнусного головореза, не признающего ни светской, ни духовной власти. Не знаю, в чьей голове возник этот коварный план, но тот негодяй удачно выбрал время! Хотя под моей рукой сейчас три тысячи человек, я не могу их отправить под стены этого проклятого Богом города. И вы знаете почему! Со дня на день я ожидаю приказа о выступлении к границам Мантуи. Могу отправить только… четыре, ну пять сотен человек. Да я понимаю, что пятьсот человек против гарнизона хорошо укрепленного города – ничего не значит, но вообще никого не посылать, это значит показать свою слабость. Как вы все понимаете, это будет плохой пример для других наших подданных. Пусть этот отряд будет напоминанием этим заплывшим от жира свиньям, что рано или поздно железная хватка их господина заставит приползти их на коленях и просить о милосердии! Я вызвал вас всех, господа, потому что отряд будет сборный. Основу отряда составят англичане – стрелки и латники. К ним придам сто пятьдесят швейцарцев и сотню легкой конницы графа Анжело ди Фаретти. Он же станет во главе сборного отряда. Остальные могут расходиться, а командирам названных отрядов – остаться! Когда последний из офицеров вышел, командующий обратился к швейцарцу:

– Кого вы пошлете старшим к Кодигоро?

– Лейтенанта Вернера Шиффеля. Несмотря на молодость, ему уже приходилось бывать в боях, где показал себя хорошим бойцом. Надеюсь, в этом походе он покажет себя хорошим командиром.

– Вы свободны, капитан. Жду вашего лейтенанта!

Пока мы стояли в ожидании прихода швейцарца, я осторожно рассматривал своего нового командира. Это был высокий, тучный, но все еще статный человек, лет сорока. По шраму на его лице, берущий начало от скулы и прячущийся в густой бороде, можно было судить, что граф не чужд ратному делу. Черты его лица, немного огрубевшие, были, тем не менее, исполнены благородства, а аккуратно подстриженная борода говорила о том, что этот человек привык следить за своим внешним видом. Я слишком мало пробыл на службе маркиза, поэтому не с кем близко не сошелся из офицеров, за исключением капитана швейцарцев, так что теперь мог исходить только из впечатления, составленного на основании «первого взгляда». В целом, он мне понравился. Впрочем, как оказалось, не только я к нему присматривался, но и он ко мне. Когда мы это поняли, то после обмена неловкими усмешками, которые заменили взаимные извинения, оба отвели глаза, стараясь больше не встречаться взглядами. Когда пришел швейцарец, командующий язвительно отозвался о его неторопливости, сравнив лейтенанта с хромой черепахой, после чего приступил к изложению плана.

– Граф! Ваша задача отрезать город от поставок продовольствия! Может быть, спустя время, пустое брюхо подскажет зажиревшим мозгам горожан, кто их господин. Но это не все. По некоторым данным Джелико собирается пополнить свой отряд еще двумя сотнями солдат. Вы не должны это допустить! Вы все поняли? Хорошо! Завтра, на рассвете, вы должны выступить! С Богом, господа!

Мы вышли из шатра. Не успели сделать и пару шагов, как граф обратился к нам:

– Господа, как только вы завершите подготовку своих отрядов к походу, милости прошу в мою палатку, сразу после сигнала «отбой». У меня ради такого случая найдется кувшинчик отличного вина.

Пробираясь между палатками и повозками с разнообразным снаряжением, я почему думал сейчас не о восставшем городе, а о походе на Мантую. О юной графине. Прошло уже полтора месяца как мы с ней расстались. Я нередко вспоминал о ней, хотя ее холодность и не оставляла никаких надежд, но медальон и две страстные ночи, проведенные с ней, давали богатую пищу воображению. Вот и сейчас услышав о походе на Мантую, я вспомнил о Беатрис.

«Интересно, красавица решила свою проблему или нет? Если – да, то, значит, скоро свадьба. Блин! А если, действительно, ребенок будет от меня, как она объяснит это своему поэту? Впрочем, с ее характером это несложно. Просто поставит мужика перед фактом! Ха! Хотел бы я видеть его физиономию в этот момент! К тому же интересно, где там мессир Чезаре Апреззо? Ведь он тогда остался в окружении графини. Имеет виды на графиню? Ведь неспроста он тот спектакль у моста затеял. А затем явился вместе с вассалами графини ее спасать. Не зря все это! И как ловко, этот змей, вписался в ее окружение! Ладно. Замнем! Она там, а я здесь! К тому же завтра в поход! Значит и без того есть о чем думать!».

Порядок движения отряда мы согласовали еще вечером у графа за стаканчиком вина. Колонну возглавлял граф Анжело ди Фаретти со своими кавалеристами. За ним шел Вернер Шиффель со своими людьми, из которых полсотни были вооружены арбалетами, а остальные – длинными пиками и короткими, но чрезвычайно эффективными в ближнем бою алебардами. Следом за ними двигался длинный обоз, состоявший из запряженных быками повозок, на которые были нагружены палатки, котлы и другая солдатская амуниция. Я, вместе со своими людьми, шел в арьергарде.

К полудню четвертого дня, перед тем как должны показаться стены Кодигоро, граф остановил движение колонны. Подъехав к нему, мы получили подтверждение плана, который совместно разработали за время пути движения нашего отряда. Его суть заключалась в следующем: вывести под стены города только половину солдат, преуменьшая его силы, а второй частью отряда охватить город полукольцом, отлавливая гонцов, шпионов и перехватывая обозы с продовольствием. На должность «партизан» граф назначил английский отряд, сам же с конницей и швейцарцами двинулся к воротам города, чтобы начать осаду. Я же со своим отрядом укрылся на время в ближайшем леске. Выбрав подходящее время для временной стоянки, разослал во все стороны дозоры и отряды разведчиков с жестким приказом задерживать всех подозрительных, и в то же время избегать контактов с местным населением, после чего созвал на совещание своих офицеров. Латниками у меня командовал Черный Дик, а сто пятьдесят лучников были разбиты на три отряда по пятьдесят человек. Их командирами стали Сэм Уилкинс, Уильям Кеннет и Томас Егерь.

– Так, парни, сначала решаем вопрос с итальянским языком. Я уже задавал вам его, теперь снова повторяю. У вас было время выяснить. У кого в отрядах есть люди знающие итальянскую речь? Первым откликнулся Томас Егерь:

– Сэр, у меня есть двое парней, которые около двух лет находятся в Италии. Не сильно хорошо, но поговорить с местным населением смогут. Сэм Уилкинс и Кеннет, оба отрицательно покачали головами:

– Нет, сэр. Кое-кто из наших лучников понять, что говорят, сможет, а вот разговоры вести – нет.

– Сэр, у меня есть трое парней, которые могут говорить по-итальянски.

– Хорошо, Дик. Теперь вам всем придется обменяться людьми. Я хочу, чтобы в каждом отряде, который будет находиться в засаде у города, был человек, говорящий по-итальянски. Не смотрите на меня так, это временная мера, потом ваши люди к вам вернутся. Мне нужно чтобы остальные с их помощью смогли общаться с местным населением. Не понимаете? Хорошо, объясню! Мне нужно, чтобы население видело в нас друзей, а не врагов. Это вам понятно?! Чтобы наши парни могли им это втолковать! Нам нужны друзья, а не враги! После возвращения разведчиков я буду знать, что собой представляет эта местность. Где дороги, где реки, где болота. Исходя из них, выставим вокруг города засады. Небольшие отряды, не больше десяти – пятнадцати солдат, в котором должен находиться человек, знающий итальянский язык! Перехватывать всех! Особенно одиночек, идущих к городу. И еще. Надо найти место для основного лагеря. Когда решим эти задачи, начнем осторожно искать вражеский отряд. На этом – все!

Уже на следующий день лагерь переместился в густую рощу, за небольшой деревушкой Форенцуола. Пока часть людей занималась работами по его устройству, остальные солдаты, разбитые на небольшие отряды, брали город в кольцо. Проблем с устройством засад и дозоров хватало, так как окрестности города изобиловали многочисленными речными протоками и заболоченными участками. Несмотря на определенные трудности, город был оцеплен настолько быстро, что местные крестьяне и торговцы узнали об осаде, только тогда, когда их стали останавливать на кордонах и заворачивать обратно. Два торговых каравана были остановлены и повернуты вспять, а вот обоз, везший продовольствие в город, был нами захвачен, как военная добыча.

Солдаты считали меры предосторожности, предпринятые мной, командирской блажью, но так как прямого нарушения своих приказов я не заметил, то и внимания на слухи о моих странностях, ходившие между парней, просто не обращал. Они просто не знали что такое «глубокая разведка» или заброска шпионов в глубокий тыл противника. Подобные приемы ведения войны появились в более поздние времена. Местным полководцам вполне хватало сведений от легких кавалерийских разъездов, отправляемых в разные стороны, а затем строящим на основании их данных тактику и стратегию предстоящего сражения. Уж тем более речь не могла идти о партизанской войне или диверсионно-разведывательной работе. Нечто подобное делалось только в случае планомерного отступления армии, но и в этом случае подобная деятельность ограничивалась поджогами посевов, да отравлением колодцев. В эти времена предпочитали выходить на поле рать на рать и меряться силой, сражаясь с противником лицом к лицу. В этих случаях военные хитрости полководцев не шли дальше выбора наиболее удобного места для своих войск, да сокрытия в ближайшем леске засадного полка.

Уже на следующую ночь благодаря принятым мною мерам предосторожности я был поднят на ноги Уильямом Кеннетом: его ночной дозор захватил пробирающегося в город человека. После того, как того ввели в мою палатку, я внимательно оглядел его. Одет он был как крестьянин, но во взгляде не было покорности и страха, а в жестах и походке – скованности простого человека, которым все помыкают, и который привык всех бояться, а в первую очередь – человека с оружием. Правда, этот человек тоже боялся, но по-своему. Подойдя к нему, чуть наклонился, втянул носом запахи. От него несло потом, кожей и металлом. Сделал шаг назад и посмотрел ему в лицо. Смуглая кожа, бегающие глаза, большая неопрятная борода. На вид лет двадцать пять. «Одет как крестьянин, но не он. Гм. Посмотрим, что сам скажет».

– Кто такой?

– Паоло… Тервелли. Крестьянин, ваша милость. Решил податься на заработки в город.

– А где твоя котомка?

– Так это… по дороге разбойники напали. Убегая от них – все бросил.

– Крестьянин, это хорошо. Мы трудовых людей не обижаем. Ответишь на пару вопросов – и иди своей дорогой!

– Спасибо, добрый господин! Что знаю, все расскажу!

– Значит, пытать тебя не придется?!

– Зачем пытать? Я бедный крестьянин…

– Не хочешь – как хочешь! Взять его! – скомандовал я лучникам, стоявшим за спиной пленника, потом посмотрел на Джеффри. – Посмотри на его ладони!

Тот подошел к «крестьянину», внимательно осмотрел его ладони, одну за другой, затем повернулся ко мне и сказал:

– Господин, он солдат. У него руки чистые, а мозоли на руках только те, которые натирает рукоять меча, но не ручки плуга. Что с ним делать?

– Сколько тебе нужно времени, чтобы развязать ему язык?

Тот бросил оценивающий взгляд на начавшее бледнеть лицо лазутчика, потом сказал:

– Немного, господин.

– Забирай. Только не переусердствуй.

Пленник несколько мгновений переводил взгляд с меня на телохранителя и обратно, но только лучники по знаку Джеффри заломили ему руки, как он испуганно закричал:

– Будьте вы все прокляты! Все скажу! Двадцать пять золотых не те деньги, чтобы умирать за них в мучениях! Да перестаньте меня тащить!

– Подождите! – сказал я лучникам, которые, не понимая итальянского языка, уже вытаскивали упирающегося наемника из палатки. – Ведите его обратно! Ставьте на колени! А теперь давай рассказывай!