Текст книги "У каждого своя война"

Автор книги: Виктор Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

«Прошло от силы два часа с нашей беседы, что же, черт побери, за это время могло измениться?!».

Когда наши взгляды встретились, надменное лицо «снежной королевы» вдруг неожиданно залилось краской, после чего она опустила глаза.

«Неужели она пришла… – но не успела мысль сформироваться у меня в голове, как она резко вздернула голову, но сейчас в ее глазах светилась ненависть. Тут я перестал вообще что-либо понимать.

Несколько секунд она, молча, смотрела на меня, затем ни слова не говоря, резко развернулась… и пошла в глубину комнаты, к моей кровати. Только на этот раз ее шаги были не такими легкими и стремительными, когда она влетела в мою комнату, а тяжелыми и скованными. Я уже не знал, что и думать, когда она остановилась у кровати, а затем… упала на одеяло лицом вниз и застыла. «Что это такое?! Она предлагает себя?! Ни фига не понимаю».

– Графиня,…гм… что с вами?

Вместо ответа послышался какой-то сдавленный стон. Впрочем, мне могло и показаться.

Я пошел к кровати, скорее автоматически, чем сознательно. И только по пути понял, что у меня в руке меч. Положил его на попавшийся по дороге стул и подошел к кровати. Она слышала звук моих шагов, но не только не повернулась ко мне лицом, но даже не сделала ни малейшего движения. Просто лежала, словно мертвая. Теперь у меня не было сомнений, что она предлагала мне себя, но почему так? Если не страсть, то, что ее могло толкнуть на это? Я еще пытался понять, что происходит, но глаза уже ощупывали изящные формы тела, несмотря на ее пышные юбки. Округлые бедра, маленькие ножки, обутые в изящные туфельки… Воображение тут же услужливо дорисовало остальные детали стройного девичьего тела. Больше я не мог сдерживаться. Штоссы, нательная рубаха слетели с меня в одно мгновение. За ними полетели на пол ее туфельки, а ворох юбок взметнулся наверх, представив моим глазам изящество столь тонко вылепленной природой женской фигуры. Сознание еще отметило плавный переход узкой талии в крутые бедра, лакомую форму ягодиц, напоминающих персики, стройность ног, но потом во мне встал в полный рост самец. Руки скользнули по нежной коже ног, затем по гладким бедрам и тут я почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Обхватив бедра, резко потянул ее на себя, а затем грубо вошел в нее. Она охнула, попыталась отстраниться, но сразу замерла, как только я прижал ее бедра к своему животу, после чего начал ритмично двигаться, стараясь при этом контролировать себя. Так продолжалось до того момента, пока вдруг не почувствовал, как ее бедра несколько раз судорожно дернулись, а затем в тишине раздался с трудом сдерживаемый стон. Несколько секунд спустя он повторился. Потом еще раз. Больше не было нужды сдерживаться. Несколько быстрых и мощных толчков и наши стоны слились в один.

…Она лежит рядом со мной на кровати, так и не сняв своего платья, смотря неподвижным взглядом на узорчатую ткань балдахина. Когда я попытался помочь ей раздеться, она сердито и резко оттолкнула мои руки, а затем несколько секунд зло и грубо ругалась. Мой очередной вопрос снова остался без ответа, но теперь он был задан просто для вежливости, так как ответ лежал на поверхности. Да и не нужны были мне ее слова, когда рядом со мной лежала красивая и юная девушка.

Осторожно коснувшись губами сначала ее щеки, затем мочки уха, я стал гладить рукой внутреннюю часть бедра, на что ни ее тело, ни она сама никак не отреагировала. Задетый подобной холодностью, я стал действовать настойчивей. Наконец, она вздрогнула и тяжело задышала, несколько минут пыталась справиться со своей страстью, но проиграла сражение, и воздух разорвал стон наслаждения. В следующий миг, разведя ее бедра, я вошел в нее, и вдруг ее тело откликнулось: она рывком подала свои бедра вверх и вжалась в меня. Разгоряченный до предела, я начал двигаться, глядя в ее глаза, затуманенные страстью. Еще миг и она выгибается подо мной и кричит…

Графиня ушла так же быстро, как и пришла, не одарив на прощанье ни словом, ни ласковым взглядом. Лязгнула засовом, рванула за ручку, распахнув дверь нараспашку, а затем исчезла в полумраке коридора. Слез с кровати, закрыл дверь и уже был готов задвинуть засов, как в последнюю секунду передумал, так как понял, что заснуть сейчас мне не удастся. Поплескавшись в лохани, оделся, накинул на плечи плащ и вышел из своей комнаты, думая о том, что графиня умна и проницательна не по годам. Отдавшись мне, она сделала ставку на мою мужскую честь, постаравшись, таким образом, закрепить данное мною ей слово. В данной ситуации у нее другого способа не было, и она использовала то, что имела. Себя. Я ее понимал. У нее было достаточно поводов чтобы так поступить: страх за себя и за любимого, голод, недовольство солдат, готовое в любой момент вылиться в мятеж, враг за стенами замка. Не каждый человек способен на подобный шаг, особенно, когда ты не зрелая, опытная женщина, а девчонка, которой еще нет шестнадцати лет.

«Сильная и умная девочка, – с долей уважения думал я, спускаясь по лестнице. – Со временем она своей красотой будет отстреливать мужиков пачками, а затем делать из них зомби, заставляя выполнять то, что ей нужно».

С этими мыслями я вышел во двор. Запрокинув голову, несколько минут стоял, любуясь звездами. Затем обвел глазами замковый двор. Ночь вошла в полную силу. Сгустившийся мрак не могли разогнать два горящих факела. Один из них горел над караульным помещением, другой факел торчал в железном креплении у массивных замковых ворот. Тишина. Все спят. Как там часовые? «Раз уж вышел проветриться, заодно и проверю, – тут же решил я.

Часовой на сторожевой, самой высокой башне замка, стоял на месте. Тускло блеснул шлем и лезвие алебарды. Хорошо. Один на месте. Стоп! С чего это он наклонился и во двор смотрит? Ему куда положено смотреть?! Разгильдяй! Где остальные? Надвратная башня? Где часовой?! Я сразу бросил взгляд на замковые ворота и цепи подвесного моста. Все нормально. Ворота закрыты на мощный засов. Мост, как ему и положено, поднят. Ага, вот и второй часовой. Наверно, отходил по нужде. Так, а где англичанин? Он должен был находиться на крепостной стене. Определенного места для него не было, так как это было своего рода страховка. Не было у меня доверия к итальянским солдатам. Не было и все! На пост попеременно ходили то лучники из отряда Томаса, то латники Черного Дика. Я уже хотел выйти из темноты на открытое пространство замкового двора, как неожиданно часовой из надвратной башни резко обернулся, затем подошел к парапету и внимательно оглядел внутренний двор.

«Кого он ищет? – вместе с этим вопросом у меня по спине пробежал неприятный холодок.

Замерев в полной неподвижности, я стал наблюдать за часовым. Какое-то время тот стоял, вслушиваясь и вглядываясь, потом отвернулся и отошел к внешней части стены. Я еще только пытался сообразить, чем вызвано его непонятное поведение, как услышал щелчок, а за ним свист. Кто-то пустил стрелу из боевого лука. Рука автоматически нащупала рукоять кинжала, пока мозг лихорадочно составлял общую картину.

«Итальянцы пошли на предательство. Но англичанин?! Вот сука! В землю живыми закопать! В назидание другим! Ублюдки чертовы! Руки и ноги переломать и кинуть на съедение собакам! Вам всем мало не покажется, как…! Стоп! Без эмоций!».

Усилием воли я старательно стал гасить гнев и возмущение, но прошло не менее пяти минут, пока мне не удалось окончательно взять себя в руки.

«Стрела ушла с письмом. Так! Спустя время они получат ответ. Сегодня? Нет. У них нет времени для подготовки. Значит, завтра. Тянуть не будут. Побоятся. Что делать? Гм! Вычислить, кто сейчас на посту – проще простого! Утром взять их и допросить, как положено. Подожди. А как они собираются совершить свое грязное дело? Скорее всего, ночью или на рассвете, предварительно убив меня, Джеффри и Игнацио, включая Черного Дика и Томаса, если те, конечно, не входят в число заговорщиков. После чего откроют ворота, поднимут решетку и опустят мост. Все так. Но для этого мало трех человек, стоящих сейчас на посту! Нужно, как минимум, вдвое, а то и втрое больше, – при этой мысли меня прошиб холодный пот. – Бля! Если бы не пришла графиня… Может не зря меня счастливчиком называют! Не зря! Так, а это что? Арбалетный болт. Пришел ответ. Ишь, суки, как двор оглядывают! Кто из англичан? Кто этот сученок? Ага! Так. Решили у факела письмо почитать. Значит, ты гнида. Джон из Рамсея. А второй? Ха! Ничего удивительного! Антонио Брачелла. Если тогда тебя по моему приказу выпороли, то теперь с живого кожу снимут! И что дальше?».

Впрочем, как я и думал, в сторону врага ушла еще одна стрела – письмо, после чего наступило затишье. Я продолжал ждать, тем более что было чем заняться – обдумывал пришедшую в голову идею. Прошло около часа, пока не прошла смена караула, но ничего подозрительного при этом я не заметил. Выждав для очистки совести еще некоторое время, отправился обратно, но не к себе в спальню, а в комнату Джеффри. Разбудив, я коротко обрисовал ему обстановку и отправил за Игнатом. Когда они пришли, мы сели за проработку моего плана. Набросав его в общих чертах, легли спать тут же, не раздеваясь, с оружием под рукой.

В это самое время лег спать командующий армией герцога, маркиз Агостино ди Петро. Сомнения и тревоги командующего армией были схожи с моими, только с точностью наоборот, зато причина, которая свела нас в своеобразном поединке, была одна и та же. Нехватка продовольствия.

На пятые сутки, после того как Джеффри с отрядом объехал ближайшие деревни и скупил у крестьян излишки продовольствия, в этих селах появились солдаты герцога. Крестьяне ничего не могли предложить солдатам, но офицер, стоявший во главе отряда фуражиров, усмотрел в их действиях прямое сопротивление власти герцога, после чего начался грабеж. Продовольствия хватило на несколько дней. Новый отряд, посланный за продовольствием, нашел в близлежащих деревнях только пустые дома. Крестьяне, попрятались по лесам, забрав продовольствие и угнав скот. Еды катастрофически не хватало, солдаты стали роптать, и маркиз горько пожалел о том, что не отдал приказ идти на штурм еще на прошлой неделе. Все это проклятый Мазуччо Торре, любимчик герцога, который отговорил его, утверждая, что они и так сдадутся. Теперь отрядам, посланным на поиски провианта, приходилось забираться так далеко, что те возвращались через четыре, а то и через пять дней. А тут еще в последние дни пошли проливные дожди. Сырая одежда, невозможность нормально выспаться и половинный паек озлобляли солдат все больше. Маркиз, опытный офицер, все это видел и понимал, что при появлении мало-мальски серьезного противника его армия просто разбежится, не вступив в сражение. Эта мысль не просто так пришла ему в голову. Офицер отряда, только что вернувшийся в лагерь, помимо продовольствия привез плохие новости. Дошли слухи, что недалеко от городка Алессандро, входящего в состав владений графини, закончил формирование многочисленный отряд ее вассалов, который не позже чем через неделю может явиться под стены замка. Положение казалось ему безвыходным, и поэтому он ухватился за возможность захватить замок такой ценой, хотя как дворянин и честный солдат всей душой ненавидел предателей.

Хотя я проспал не больше двух часов, будить меня не пришлось. Вскочил сам, когда еще только начало рассветать. Еще раз проинструктировал своих людей, после чего мы отправились на поиски предателей. Путем осторожных расспросов Джеффри уточнил, кто дежурил в те ночные часы, после чего сообщил мне. Теперь я знал имя третьего часового.

Замок не город и даже не деревня – все у всех на виду, так что следить за передвижениями ренегатов не составляло особых проблем. Главное в другом: себя не выдать. Прошло два часа, но ничего подозрительного мы так и не заметили. Было позднее утро, когда я созвал своих командиров на совещание. Это обычное совещание, поэтому подозрение не могло ни у кого вызвать. В ожидании прихода командиров меня раздирали сомнения: говорить или не говорить? Но к моему облегчению все разрешилось само собой.

– Сэр! У меня к вам важный разговор, – при этом лучник бросил взгляд на Черного Дика, стоящего в шаге от него. – Я не знаю…

– Наверно ты хочешь сказать, что среди нас завелись предатели.

– Как?! Как вы узнали, сэр?! Мне только недавно сказали!

– Дик, убери руку с рукояти меча! – я проследил взглядом исполнение своего приказа, а затем взглянул на Томаса Егеря. – Какая сейчас разница? Говори!

– Около часа тому назад ко мне подошел мой двоюродный брат, Дик Хопкинс, и сказал, что ему срочно надо со мной поговорить в спокойном месте. Я сразу подумал, что этот придурок опять проигрался в кости, и будет клянчить у меня денег в долг. Хотел послать его куда подальше, но взгляд у него был такой… даже не знаю как сказать. Жалобный,… что ли. Ну, я и согласился. Мы расстались и затем встретились с ним за конюшней. Там он мне и рассказал о заговоре.

От командира лучников я узнал, что заговорщиков девять человек. Шестеро итальянцев, а трое – английские лучники. За предательство им было обещано пять тысяч золотых монет. За что они обязались открыть ворота замка, а перед этим зарезать меня вместе с телохранителями, и Черного Дика с Томаса Егеря. Когда тот узнал, что к смерти приговорен и его двоюродный брат, он решил отколоться от предателей.

– А что мятежники не знали, что вы родственники?

– Мы дальние родственники, но не друзья. Почти не общаемся. Как тут заподозришь в нас братьев? Еще он сказал, что сбор назначен в замковой часовне. Перед обедом.

– Ясно. Схватим их там! Правда, у них должен быть часовой. Не хотелось бы излишнего шума.

– Я зарежу его так быстро, что он даже понять ничего не успеет.

– Не сомневаюсь в твоих способностях, Дик, но зачем шум поднимать? Народ всполошиться. Слушай Томас, а твой брат не сможет стать этим самым часовым?

– Сэр, чтобы не попасть на виселицу, он теперь станет кем угодно!

Заговорщики выбрали хорошее время и место для встречи. Я стоял у замковых ворот и делал вид, что разговариваю с Джеффри, а сам осторожно наблюдал, как люди заходят в часовню помолиться. Одни долго не задерживались, а другие оставались там надолго. Никто не хотел сидеть в сумрачном помещении в теплое солнечное утро. Правда, лица людей, гревшихся на солнце, были далеко не такими безоблачными, как небо. Пустой суп не давал сытости, зато наполнял черной желчью их сердца. Полуголодное сосуществование, неопределенность положения и страх отравлял их души, оставляя на лицах осадок недовольства и злости. Если раньше все они радовались моему малейшему знаку внимания, то теперь меня старались не замечать. Раньше во дворе было шумно и весело, теперь люди все чаще сбивались в кучки, где вполголоса перебрасывались словами. Я знал, что они говорят о сдаче замка, о том, что пройдет день – другой и нам нечего будет есть. И именно сегодня я должен был заплатить им недельное жалованье. Правда, сейчас забрезжил луч надежды и я надеялся, что если все пройдет хорошо, то… В этот самый момент из часовни вышел Дик Хопкинс и сел на ступени часовни. Спустя минуту он снял сапог и стал осматривать подошву. Это был для нас сигнал, что заговорщики собрались. Неспешно, делая вид, что гуляем, мы, с Джеффри, подошли к двери часовни. Остановились. Затем я дождался, пока вокруг меня не соберутся с полдюжины латников, которых Дик лично отобрал, после чего кивнул головой Хопкинсу. Того со ступеней, как ветром сдуло. Выхватив из ножен меч, я открыл дверь и ворвался внутрь. За мной в помещение часовни вбежали солдаты. Решительные лица и обнаженные мечи в наших руках все сказали заговорщикам без слов. Только у двоих из предателей хватило духу схватиться за ножи, но, увидев у своего горла мечи, сразу сдались. Остальные же, как только пришли в себя от неожиданности, бросились на колени и начали кричать, умоляя о пощаде. Под их истошные вопли, предателей связали, а затем препроводили в подземелья замка. Выйдя из часовни, я увидел ожидавшего меня Тома Егеря.

– Сэр! Часовых на постах сменил. Никаких подозрительных сигналов никто не подавал!

– Хорошо. Пойдешь со мной. Будешь присутствовать при допросах и расскажешь остальным, чтобы потом не говорили, что мятеж я подстроил для того, чтобы убрать недовольных мною людей.

Вместе с Томасом мы спустились в подземную тюрьму. Тяжелый затхлый воздух, склизкие каменные ступени, чад от факелов – все это давило на подсознание, заставляя инстинктивно бояться этого страшного места, насквозь пропитанного человеческими страданиями, страхом и ненавистью. Подойдя к первой камере, я остался у открытой двери и стал слушать захлебывающуюся скороговорку одного из лучников – предателей. Спустя пять минут, моя сдержанность исчезла, оставив во мне клокочущую ярость. Не помня себя от гнева, я вошел в камеру, оттолкнул латника, ведущего допрос, в сторону, и принялся за дело сам. Если бы сейчас меня увидел мой наставник – палач из замка Ле-Бонапьер, он бы не замедлил похвалить меня за столь искусное ведение допроса. Закончил я только тогда, когда понял, что выжал из предателя все, до последнего слова. Теперь только осталось сравнить полученные мною сведения с теми, что дадут остальные ренегаты, а уже затем решать, что делать дальше. Бросив последний взгляд на залитого кровью и трясущегося от страха лучника, я вышел из камеры. Секунду стоял, раздумывая, что делать: допросить следующего предателя или оставить их парням Черного Дика? Неожиданно нахлынувшая усталость решила этот вопрос в пользу отдыха. Выйдя во двор, несколько минут стоял, радуясь голубому небу, белым облачкам и ласковому солнцу. Рядом со мной стояли Томас и Игнацио, который взял на себя функцию моего телохранителя. Черный Дик остался в подземной тюрьме. Повернул лицо к лучнику.

– Иди и поговори со своими парнями. Объясни им все подробно. И еще. Где-то, через час, я соберу вас всех и изложу план. Все. А сейчас пойду к графине.

Постучал в дверь, ведущую в покои хозяйки замка. Мне никто не ответил. Снова постучал. Не дождавшись, попробовал толкнуть. Та неожиданно отворилась и я, не раздумывая, вошел и остолбенел от увиденной мною картины. В дальнем углу комнаты, на небольшом деревянном диванчике, юная графиня целовалась со своим возлюбленным. Я чуть не задохнулся от нахлынувшей на меня злости.

«В замке заговор, жрать нечего, солдаты в любой момент могут взбунтоваться, а они, голубки, милуются! Ну, мать вашу…!!».

Правда, секундой позже, я понял, что мое возмущение не столько соответствует этим причинам, сколько мужской ревности. Именно это не дало мне совершить непоправимую ошибку. За то короткое время пока я боролся с самим собой, графиня вскочила, испепеляя меня гневным взглядом. Рядом с ней стоял ее избранник с потерянным видом.

– Как вы посмели!! Прочь!! Убирайтесь прочь!!

К этому моменту я уже окончательно взял себя в руки, спокойно пропустив мимо ушей ее гневные выкрики.

– Госпожа, вы должны меня выслушать! Это чрезвычайно важно!

– Вы…!! – но тут она вдруг что-то увидела, ее лицо побледнело, а глаза расширились. – Что это с вами?! Мальчишка побледнел вслед за ней.

– Э… Что? – я оглядел себя и мысленно выругался. Я так и не привел себя в порядок после допроса, и теперь моя одежда пестрела пятнами крови. – Это… ерунда! Не обращайте внимания! Госпожа, вы готовы меня выслушать?!

– Говорите! – увидев мой взгляд, брошенный в сторону юноши, резко сказала. – Говорите при нем!

В нескольких фразах я рассказал им обоим о раскрытом заговоре. О разработанном плане, решил пока умолчать. На несколько минут воцарилось молчание.

– Я верила в вас, мессир капитан, а сейчас верю вам еще больше. Что вы намерены предпринять?!

– У меня есть план, госпожа. Если он удастся, то есть вероятность того, что нам удастся снять осаду. Если вы согласны, то я хотел бы попросить вас и ваших служанок, когда начнется шум, не подходить к окнам и не зажигать света.

– А сказать, что именно произойдет этой ночью, вы не хотите?!

– Сражение. Больше вам и не надо ничего знать, моя госпожа! Некоторое время она пристально вглядывалась в меня, а потом сказала:

– С Богом, мой капитан!

Вся вторая половина дня и вечер ушли на подготовку и отработку слаженности действий отдельных групп и отрядов, которые должны будут взаимодействовать, а так же дополнять функции друг друга в ходе развития плана. Наступила ночь, полная напряженного ожидания. Сколько раз я бросал нетерпеливый взгляд на небо в ожидании рассвета, наверно и сосчитать невозможно. И вот небо чуть посветлело. Я подал знак, стоящему возле меня лучнику. Тот поджег факел из стоящей на стене жаровни, а затем подал знак солдатам противника – тройной взмах факела. Затем по моему приказу были распахнуты настежь ворота и стали опускать мост. Как только заскрипели цепи, я подумал:

– Что я делаю?! А если не получится?! Это же, как самому себе выписать смертный приговор. Все. Все! Все получится! Ведь я же счастливчик!».

Убедившись, что все идет как надо, я осторожно добрался до группы из шести человек, прятавшихся сейчас в надвратной башне. На них сегодня была возложена особая задача. Посредине башни стояли четыре жаровни с раскаленными углями, надежно укрытые от ветра, а рядом с ними несколькими кучками лежали факелы. Отряд был разбит по парам. Один будет держать большой щит, а второй будет метать из-за него горящие факелы в наступающих по мосту солдат. В эту группу я собрал всех мужчин, которые были не солдатами, а прислугой в замке. Причина была проста: у меня катастрофически не хватало бойцов. Для осуществления операции, что я задумал, нужно было, по меньшей мере, с полсотни солдат, а у меня было всего тридцать пять, считая вместе со мной, поэтому рассказывая о плане, не стал озвучивать эти цифры, чтобы не подрывать боевой настрой моей маленькой армии. Так же поэтому я пришел сюда, чтобы поддержать дух людей, далеких от войны и не дать прорваться в их сердца страху. Когда тяжелые доски моста ударились о землю, на какие-то мгновения наступила тишина. Замок замер и напрягся, как зверь перед прыжком.

Осторожно выглянул из-за каменного зубца. Начало светлеть. Ночь отступала, давая дорогу дню. Армия герцога, скопившись у рва, была готова к последнему броску. Арбалетчики, рассеявшись вдоль рва, замерли с готовым к стрельбе оружием. Чуть дальше, напротив моста, стоял отряд кавалерии, насчитывавший около сотни человек. По моим предположениям, именно они, возглавляемые командующим армией, должны были первыми ворваться в замок. Но командующий, оказался человеком осторожным и на мост первым ступил отряд пехотинцев, возглавляемый офицером. Я тихо ругнулся матом и помчался, уже не прячась, по стене, а потом по лестнице вниз. Надо было на ходу менять сценарий.

– Лучники, приготовиться! Идет пехота! Офицер обязательно нужен мне живым! Обязательно живым!

Выхватив меч, я присоединился к группе из пяти латников, прятавшихся за конюшней. Другие парни Черного Дика находились с другой стороны ворот. Не успели первые солдаты герцога пробежать под аркой ворот, как встречающий их солдат – итальянец, изображавший предателя, крикнул:

– Быстрее к казарме! Английские псы уже очухались и сейчас возьмутся за мечи! Бежавший рядом с солдатами офицер, услышав его, скомандовал:

– К казарме! Никого не щадить!

Не успел он это крикнуть, как воздух разрезал свист английских стрел, прошивая

насквозь кольчуги вместе с человеческими телами. Скученность солдат противника дала возможность лучникам особо не целиться, что резко повысило быстроту их стрельбы. Отряд из полсотни пехотинцев был практически истреблен за несколько минут. Только малая часть из них попыталась спастись бегством, но у них на пути уже стояли латники во главе с Черным Диком. Охваченный паникой противник, при виде даже этого жидкого заслона, предпочел кровавой схватке сдачу в плен. Только офицер и несколько латников некоторое время продолжали сопротивление, но после того как меч Игнацио снес голову одному из солдат противника, оставшиеся воины побросали оружие на землю и стали на колени, моля о милосердии. Мне бы радоваться, а я, наоборот, был в ярости – мой план провалился. Подскочив к офицеру, сорвал с него шлем. У него был взгляд воина, привыкшего смотреть в лицо опасностям. Глядя на него, с горечью подумал о том, что моя операция, похоже, провалилась. Уже хотел отдать приказ, чтобы опускали решетку и закрывали ворота, как что-то словно толкнуло меня изнутри, и я задал вопрос:

– Какой сигнал ты должен был подать?! Отвечай, живо! В ответ тот только хрипло рассмеялся.

– Не зли меня, сволочь! Скажешь – или этот горящий факел, – я ткнул пальцем в лучника, стоящего, с зажженным факелом, рядом со мной, – тебе сейчас вобьют в глотку!

Офицер побледнел. Это было заметно даже, несмотря на предрассветные сумерки.

– Не скажу!

Мне бы отступить, но авантюризм, ярость и адреналин, кипящий у меня в крови, не дали этого сделать, подкинув в голову безумную идею.

– Вбить ему кляп в рот! Затем наденьте шлем и волоките к воротам! Чтоб он там был через минуту! Пока лучники выполняли мою команду, я кинулся к воротам. С ходу крикнул:

– Создавайте шум! Гремите мечами, лязгайте доспехами, кричите!

Солдаты, сознавая ответственность момента, тут же начали имитировать схватку. Ничего не понимающему офицеру был всунут в руки меч, после я вытолкал его за ворота, а затем сам выскочил следом. Ошеломленный офицер чисто инстинктивно стал отражать мою вялую атаку, а после удара, скользнувшего по его шлему, разозлился и кинулся на меня. Наша сцена схватки должна была символизировать бой, до сих пор идущий в замке, и тем самым подтолкнуть врага начать штурм, но вражеская конница стояла как вкопанная, и я понял, что мой план окончательно провалился. Только я это понял, как в приступе дикой злобы кинулся в атаку на итальянца, словно тот был главным виновником моих неудач. Гнев плохой помощник. Потеряв над собой контроль, вместе с этим утратив осторожность, я пропустил удар, сбивший меня с ног. Даже оказавшись в столь незавидном положении я был готов отстаивать свою жизнь, но к моему удивлению, итальянец вместо того чтобы воспользоваться ситуацией, повел себя более чем странно: сбросил шлем и начал срывать тряпку, удерживающую кляп.

«Идиот! Герой, мать твою! Своих хочет предупредить… – но додумать мне дал тяжелый гул, в который все громче вплетался металлический лязг, усиливающийся с каждой секундой. Мне не нужно было даже вскидывать голову, чтобы понять: это дрожит земля под копытами тяжелой конницы. На какое-то мгновение я замер, не веря, что такое могло произойти, но чувство самосохранения подбросило меня на ноги и заставило бежать со всех ног.

Птицей, влетев наверх крепостной стены, я заорал, надеясь, что Томас Егерь, оставленный у механизма подъема и опускания решетки, сквозь грохот многочисленных копыт и лязг доспехов, услышит меня:

– Опускай решетку!!

Несколько секунд ожидания показались мне вечностью. Я уже начал думать о самом страшном, как до меня донесся глухой лязг разматываемых цепей, а в следующую секунду, с противным скрежетом, кованая решетка одним ударом разрезала на две неровные части вливающийся в ворота замка поток тяжеловооруженных всадников. Крики и проклятия кавалеристов, столпившихся на мосту, еще не достигли своего пика, как я заорал:

– Поставить щиты!! Бросай факелы на мост!!

Огненные снаряды ударили в толпу растерявшихся конников. Огонь обжигал и пугал. Кони в испуге становились на дыбы, шарахались в разные стороны, сталкиваясь и еще сильнее пугаясь. Крайние конники, сбитые с моста, с дикими воплями летели в темную, бурлящую воду. А факелы продолжали падать, все больше превращая отряд воинов в суетливую, беспорядочную толпу. Крики о помощи переплетались с воплями боли и диким ржаньем лошадей. Еще минута – и кавалерия начала отступить, разворачивая лошадей. Но нам нелегко досталась эта победа. Арбалетные болты ливнем падали на крепостную стену, то с треском вонзаясь в деревянные щиты, то с металлическим лязгом отскакивали от камня. Не обошлось без жертв: в стороне, на серых камнях, лежало два мертвеца.

Когда я увидел, что последний всадник покинул мост, я заорал во все горло:

– Поднимай мост!!

Заскрипели цепи, и мост медленно пошел вверх. Бросил быстрый взгляд на ту сторону рва, пытаясь понять, что предпримет противник. Вражеская пехота и копейщики, начавшие подтягиваться к мосту, столкнувшись с отступающей в беспорядке кавалерией, смешали свои ряды и остановились. Паника сказалась и на офицерах, которые в попытках восстановить порядок, стали отдавать противоречащие друг другу приказы. «Здесь все! Теперь во двор!».

Развернувшись, и на ходу вытаскивая меч, я кинулся к лестнице, ведущей во двор, но тут мне дорогу перегородил Игнат.

– Господин! Не надо сейчас туда!

Остановившись, я изумленно воззрился на него, но, прислушавшись, понял, что он прав. Подойдя к внутренней части стены, я попытался рассмотреть, что происходит во дворе замка. Если снаружи заметно посветлело, то в колодце замкового двора еще плавал полумрак, но мне хватило звуков, чтобы представить, что сейчас там происходит. Хрипы умирающих людей, стоны раненых и ржанье испуганных лошадей переплелись со щелканьем тетивы и посвистом стрел, летящих в цель. Лучники, засев на стенах и крышах дворовых построек, практически не неся урона, уничтожали противника прорвавшегося в замок. «Сейчас они должны понять, что попали в засаду и попытаются прорваться».

Действительно, спустя минуту характер шума изменился. Схватка сместилась в сторону ворот. Часть латников, покинув лошадей, должны были попытаться пробиться к механизмам, опускающим решетку и мост, пока другие будут сдерживать защитников замка. Это был единственный способ превратить поражение в победу или на крайний случай спастись самим. Подступы к воротам и решетке должен был перекрыть Черный Дик со своими парнями. Все сейчас зависело от их стойкости и мужества, так как лучники не могли их поддержать, боясь в полумраке и сутолоке попасть в своих парней. К тому же я не знал, сколько вражеских солдат сейчас в замке. Если промедлить, то они сомнут латников Дика и тогда… мы сами окажемся в западне. «Надо ударить на них! Сейчас! Пока не стало поздно!».

– Теперь – наше время! Пошли, парень!

Богатырь согласно кивнул и встал у меня за спиной. Не успели мы спуститься во двор, как ко мне стали стекаться лучники, спрыгивая с крыш сараев и деревянных пристроек. Их было около десятка, остальные продолжали разить врага из луков.

– Ну что парни, теперь наша очередь! Покажем, как умеют сражаться англичане! И с криком: