Текст книги "Бриллиантовая рука"

Автор книги: Виктор Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

И вскоре этот момент наступил.

– Местом операции под кодовым названием «Дичь»...

– Как? – не понял Кеша.

– «Дичь»,– саркастически повторил Лёлик.

– А, ну да...

– ...он определил летний ресторан «Плакучая ива». Лёлик снова взял в руки циркуль и начал водить им по ватману, посвящая Кешу во все детали плана. Тот старательно записывал что-то в блокнот.

– Где-то порядка пятидесяти метров расположен туалэт типа сортира, обозначенный на схеме буквами «мэ» и «жо».

Он сделал паузу, водя кончиком давно затупленного красного карандаша по обозначенным буквам. Удостоверившись, что Кеша внимательно слушает, продолжил:

– Асфальтовая дорожка, ведущая к туалету, проходит мимо пыхты...– Лёлик провел на бумаге жирную красную стрелку.– ...где буду находиться я. Такова наша дислокация.

Отбросив карандаш, Лёлик встал. Кеша сразу же последовал его примеру. Прищурив глаза, он сосредоточенно переваривал каждое слово Лёлика.

– Теперь твоя задача,– продолжил, наконец, тот.– Ты приводишь клиента в ресторан, доводишь до нужной кондиции и быстренько выводишь освежиться. Убедившись, что клиент следует в заданном направлении, со словами: «Сеня, я жду тебя за столиком», быстренько возвращаешься на исходную позицию. То есть, таким образом твое алиби обеспечено. Понял?

– Понял.

– Так. Дальше. Проходя мимо пыхты, клиент попадает в мои руки, а дальше – вопрос техники. Ясно?

– Да-да,– поспешно отозвался Кеша.– Но, Лев Борисович...

При упоминании своего имени-отчества Лёлик от неожиданности громко икнул. Кеша, поняв, что перестарался, поторопился исправиться:

– Лёлик, я вот только боюсь...

– Ты вечно чего-нибудь боишься.

– Но вопрос действительно серьезный. Я боюсь, что не смогу довести его до кондиции. Ведь он мало пьющий...

Лёлик на секунду задумался. Но потом негромко и с достоинством сказал назидательно:

– Как говорит наш дорогой шеф, за чужой счет пьют даже трезвенники и язвенники...

Кивнуть Кеша так и не успел, так как Лёлик разразился ему прямо в лицо своим громким фирменным смехом...

* * *

– Дайте мне, пожалуйста, сто штук, только подряд,– потребовала Лидия Петровна, подходя к продавцу лотерейных билетов.

Обрадовавшись на редкость удачной покупательнице, продавец весело затараторил:

– Кто возьмет билетов пачку, тот получит...

– Водокачку! – закончила за него Лидия Петровна.

– Вот именно! – обрадовался еще больше продавец. Но женщина оказалась не такой радушной, как ему подумалось вначале.

– Бросьте свою дурацкую агитацию! – грубо посоветовала она, забирая билеты.

– Но почему дурацкую? – не понял продавец.

– Я покупаю билеты не ради выигрыша.

– А для чего?

– Газеты надо читать! – строго и назидательно отрезала Лидия Петровна, принимая сдачу.

Повернувшись к угодливо топтавшемуся рядом Степану Степанычу, она вручила ему всю пачку и скомандовала:

– Распространите среди жильцов нашего ЖЭСа. Степан Степаныч часто задышал:

– А е...

– А если не будут брать – отключим газ.

Она повернулась, чтобы уйти, но в этот момент из магазина вышел Семен Семеныч Горбунков. Он поискал кого-то глазами и приветливо кивнул. Досужая Лидия Петровна проследила за его взглядом и заметила, что Горбункову машет, высунув руку в машинное окошко, водитель такси. Семен Семеныч перешел улицу, подбежал к машине и, забросив через опущенное стекло на переднее сиденье сумку с продуктами, сам уселся сзади. Прежде чем машина тронулась с места, Горбунков почти дружески перекинулся с водителем несколькими фразами.

Глаза у Лидии Петровны округлились, губы собрались в тонкую ниточку.

– На одну зарплату на такси не разъездишься! – зло бросила она и пошла прочь, оставляя упоенно глядящего на нее Степана Степаныча.

* * *

Они проехали несколько кварталов, прежде чем Володя остановил машину на безлюдной части высокого моста. Они вышли, уселись на низкий каменный парапет.

– Нужно нам как-то продвигать это дело, Семен Семеныч,– начал разговор Володя.

– Да я и сам знаю. Но как?

– Вам просто нужно больше бывать на людях.

– Так я же и так бываю.

– Наверное, недостаточно. Потолкайтесь по комиссионкам, загляните на рынок, посидите в ресторане...

– На вокзал можно,– помог Володе Горбунков.

– Можно. Зайдите.

– Ладно.

– Одним словом, как я вам уже сказал, бывайте больше на людях, на виду. Хорошо? А теперь проводите меня до машины.

Они встали. Володя по-дружески обнял Семен Семеныча за плечо и сказал:

– Естественно, у вас будут расходы...

Он достал из кармана брюк две довольно пухлые пачки денег:

– Вот, возьмите...

– Нет-нет, не надо. Я сам. Горбунков ладонью отвел от себя пачки.

– Семен Семеныч! – укоризненно сказал Володя.– Ну давайте будем без самодеятельности! Вот здесь – пятьсот рублей.

И он решительно вложил в руку Горбункова деньги. Тот чуть не задохнулся от названной суммы:

– Новыми?

Володя досадливо махнул на него рукой, словно на безнадежного глупца, и пошел к машине.

Оставшись один, Семен Семеныч несколько раз покачал рукой, словно проверяя деньги на вес, и хотел припрятать их в карман белой рубашки навыпуск. Карман сразу оттопырился. Затем он попытался затолкать их за пазуху, но это было бесполезно, так как деньги, ничем не придерживаемые, сразу оказались бы на асфальте. Подумав еще с минуту, Семен Семеныч нашел все-таки выход. Он стащил с головы свою белую кепку и аккуратно вложил в нее пачки. Водрузив кепку на место, он отправился вслед за Володей.

Сев на переднее сидение, Горбунков поставил на колени увесистую сумку, полную продуктов, и повернулся к Володе, собираясь что-то сказать. Но запнулся, заметив удивление в его глазах.

– Что у вас с головой? – поинтересовался Володя.

– Деньги,– многозначительно пояснил Горбунков.

И снова услышал все ту же укоризненную интонацию:

– Семен Семеныч... Ну как же так.

– Понял,– поспешил исправить ошибку Горбунков и стащил кепку.

После того, как он распихал пачки по карманам брюк, Володя протянул к нему руку и сказал:

– Держите

То, что он увидел, вызвало у него новый приступ паники. На распростертой ладони лежал, зловеще посверкивая на солнце, настоящий пистолет!

– Зачем? – испуганно отпрянул Горбунков.

– Ну, как говорится, на всякий пожарный случай. Берите, не бойтесь.

Дрожащей рукой Семен Семеныч прикоснулся к пистолету и, словно тот мог в любой момент ужалить, осторожно поднес к лицу, держа дулом кверху.

– С войны не держал боевого оружия...

– Ну, это не боевое, а скорее психологическое оружие, успокоил его Володя, протирая носовым платком стекла своих солнцезащитных очков.

– В каком смысле – психологическое?

– При случае можно пугнуть, подать сигнал... Вы не пугайтесь, он заряжен холостыми.

– Дайте один боевой! – неожиданно попросил Горбунков.

– Зачем?

– На всякий пожарный.

– Не надо,– тоном, не терпящим возражений, коротко бросил Володя.

– Ясно!

Покрутив еще в руке пистолет, Семен Семеныч засунул его в сетку с продуктами. Черная рукоятка вызывающе торчала теперь из пучков редиски и связок зеленого лука.

И снова, уже в который раз за эту встречу, Володя укоризненно протянул:

– Семен Семеныч! Ну что же вы!

– А-а-а! – опять же, в очередной раз догадавшись о своей глупости, воскликнул Горбунков и отправил пистолет вслед за деньгами. Проезжая через перекресток, они остановились на красный свет. Рядом с ними, дожидаясь зеленого, тихонько урчала мотором точно такая же «Волга». Семен Семеныч повернул голову и, увидав лицо ее водителя, оторопел. На него из окошка соседней машины, улыбаясь, смотрел Володя. Горбункову показалось, что он бредит наяву. Широко раскрыв от изумления рот, он повернулся влево. Однако его Володя сидел на прежнем месте, хотя и тоже улыбался. Не в силах пошевелить языком, Горбунков показал пальцем на Володиного двойника.

– Так надо,– строго пояснил Володя.

– А-а-а... Угу.

Загорелся зеленый свет, и они поехали дальше.

* * *

Семен Семеныч давненько не бывал в ресторане, если не считать надоевшего за целый месяц ресторана на корабле. Поэтому, а еще потому, что Володя советовал ему . побольше бывать на людях, он с удовольствием принял приглашение Кеши.

И вот они сидят за небольшим отдельным столиком, уставленным в ожидании, что в них вот-вот нальют, хрустальными бокалами, рюмками и рюмочками. Где-то рядом негромко играет рояль, в больших металлических клетках о чем-то переговариваются желто-зеленые попугайчики. Немногочисленная публика еще спокойна и степенна. Элегантный пожилой официант в белоснежном смокинге, учтиво склонил голову над раскрытым блокнотом, приготовился занести в него заказ вновь прибывших клиентов.

– Феденька,– обращается к официанту Кеша,– и хорошо бы дичь...

Прежде чем ответить, Феденька почему-то оглядывается по сторонам. Затем коротко бросает:

– Есть.

– Что будем пить? – спрашивает Кеша у Семен Семеныча, потирая ладони.– Водку, коньяк?

– Нет-нет,– качает головой Семен Семеныч.– Мне бы пивка...

Коротко хмыкнув, Кеша говорит официанту:

– Значит, так, для начала бутылочку водочки и бутылочку коньячка... Ну, и пару пива.

– Слушаюсь,– кланяется Феденька и, дописав что-то в блокноте, исчезает. – О, мне срочно нужно позвонить мамочке,– спохватывается Кеша.– Я сейчас вернусь. Подожди меня.

И тоже исчезает.

Пройдя через весь зал, он незаметно подходит сзади к официанту, внешним видом скорее напоминающему иностранного посла. Аккуратно подстриженные и зачесанные назад седые волосы, очки в золотой оправе, белоснежная рубашка, перетянутая у ворота черной атласной лентрч-кой, белые атласные лацканы пиджака...

– Добрый вечер, Борис Савельевич,– тихо говорит ему на ухо подошедший сзади Кеша.

Не оглядываясь, мужчина молча кивает.

– Я заказал Феде дичь.

При слове «дичь» официант настораживается и слегка поворачивает голову в сторону Кеши. Тот продолжает:

– Очень прошу вас.

Борис Савельевич кивает, и Кеша отправляется дальше, туда, где на стене у входа висит телефон-автомат.

– Лёлик,– говорит он, услыхав на другом конце провода знакомый голос.– Жду. Клиент будет в порядке.

Помолчав несколько секунд, он осторожно оглядывается в сторону зала и многозначительно добавляет:

– Сам шеф здесь.

Повесив трубку, он привычным жестом резко отбрасывает назад голову и сразу же морщится от боли:

– О, черт! – тихо восклицает Кеша, потирая ушибленную о стенку автоматной будки голову.

С блуждающей на лице блаженной улыбкой Семен Семеныч оглядывает зал и его посетителей. Ему здесь нравится все. Он предвкушает приятный вечер в компании своего нового друга и прекрасного человека Геннадия Петровича Козодоева.

Окинув в очередной раз довольным взглядом зал, он вдруг видит на полу у своего столика оброненную кем-то пачку «Беломора». Рядом стоят чьи-то ноги в белых туфлях и коричневых широких брюках. Горбунков не успевает наклониться, чтобы поднять пачку и вернуть ее владельцу. Перед его глазами вырастает чей-то мощный затылок. Когда владелец затылка, подобрав пачку, выпрямляется, Семен Семеныч замечает на себе взгляд, от которого его бросает в дрожь.

– Свободно? – тихо, и, как показалось Горбункову, с затаенной угрозой спрашивает двухметровый верзила с одутловатым лицом и прищуренными серыми глазами.

– Занято,– поспешно отвечает Семен Семеныч. Коротко кивнув, верзила отходит от столика и усаживается за другой, стоящий за спиной Семена Семеныча.

«Вот оно! Началось! – думает в панике Семен Семеныч.– Только спокойно,– мысленно приказывает он самому себе.– Надо действовать!».

Сорвавшись с места, он стремглав бежит к выходу.

– Скажите, где у вас тут телефон? – спрашивает он у одного из официантов.

– Вон там,– безразлично кивает тот головой куда-то в сторону и продолжает вытирать стаканы.

Быстро набрав номер, Семен Семеныч дрожащим голосом говорит:

– Такси? Говорит Семен Семеныч Горбунков. Гор-бун-ков. Да-да. Пришлите такси к ресторану «Плакучая ива». Срочно. Да-да, срочно. Спасибо.

 Кеша уже сидел на своем месте и был в прекрасном расположении духа. Высоко подняв над столом хрустальный графин, наполненный водкой, он покрутил его в руке и весело спросил:

– Ну, начнем?

– Нет-нет-нет, я пиво,– твердо отвел его руку Семен Семеныч.

Не глядя на увядшего вдруг Кешу, он сам взял бутылку с пивом и налил себе с бокал. Однако, прежде чем выпить, осторожно оглянулся назад, на соседний столик, где по-прежнему сидел верзила в коричневом костюме. Его пристальный взгляд не давал Горбункову покоя.

Кеша, между тем, не терял времени зря. Увидев, что Семен Семеныч отвернулся, он быстро схватил два графина, один с коньяком, другой – с водкой, и щедро плеснул из каждого в бокал Семена Семеныча.

«Ага, следит,– подумал Горбунков.– Ну что ж, пусть видит, что я пью».

– Ку-ку! – поднял свой бокал Кеша.

– За твою премию,– отозвался Горбунков.

– Дай Бог, чтоб не последняя. Выпили.

– Ух! – поморщился Семен Семеныч, опорожнив бокал и поставив его на стол.

Он нацелился было вилкой в кусок колбасы, красивыми заманчивыми колечками разложенной на широкой тарелке, но Кеша решительно остановил его:

– После первой не закусывают. Он снова поднял графин:

– Водочки. За твое здоровье.

Горбунков понял, что отказываться бесполезно. Рубанув воздух ладонью, он согласно кивнул:

– Давай!

Но, прежде чем поднять рюмку, он снова оглянулся назад. Кеша, орудуя бутылками, и на этот раз повторил свой трюк, примешав в бокал с пивом изрядную дозу коньяка.

– Ку-ку! – снова тиха сказал он. Чокнулись. Снова выпили.

Когда Семен Семеныч поставил рюмку на место, Кеша услужливо поднес ему бокал с пивом:

– Запей. Горбунков повиновался.

Вдруг где-то рядом раздались аплодисменты. Оглянувшись вправо, Семен Семеныч увидел длинный банкетный стол, во главе которого стоял невысокий щуплый человек с крупной бородавкой под левым глазом.

«Где это я его видел? – подумал Семен. Семеныч.– Определенно где-то видел».

Человек тем временем поднял правую руку, призывая гостей к тишине, и сказал:

– Я убежден, что каждый из вас, когда найдет клад, поступит точно так же, как я.

– А премию куда денешь? – слегка привстав со стула, ехидно спросил один из гостей.

– На полагающуюся мне по закону премию я, по совету друзей,– для убедительности он указал рукой куда-то влево,– ...решил приобрести автомобиль «Москвич». Новую модель!

Гости снова дружно зааплодировали.

«Вспомнил! Про него в газете писали... И фотография там была. Я на набережной читал... Когда мы с Надей там были...»

Хмель ударил в голову, и Семен Семеныч, разомлев, сидел за столом, уперев подбородок в руки и слегка покачиваясь. Мысли становились вялыми и неопределенными, глаза закрывались словно сами собой.

Кеша тоже был изрядно пьян, но упорно не забывал о назначенной ему важной миссии. Придвинувшись вплотную к собутыльнику, он тихо сказал:

– Сень, я сейчас.

И махнул рукой куда-то в сторону выхода.

Семен Семеныч согласно кивнул.

Покинув зал и выйдя на улицу, Кеша без труда нашел нужную тропинку и весело зашагал вперед, выделывая ногами причудливые кренделя. Дойдя до пихты, за которой должен был прятаться Лёлик, он остановился и коротко свистнул:

– Клиент дозревает! Будь готов!

– Усегда готов,– донеслось из-за густой зелени. Когда Кеша нетвердым шагом отправился дальше, Лёлик ему вдогонку тихо бросил свое всегдашнее:

– Идиот...

Наткнувшись на белую гипсовую стену, возведенную, как водится, перед фасадом общественного клозета, Кеша не долго думая направился ко входу, над которым была нарисована маленькая черная женская фигурка. Неожиданно он столкнулся лицом к лицу с выходившей из туалета женщиной.

– Ой, пардон,– воскликнул Кеша.

А из-за кустов громогласным эхом донесся фирменный Лёликин смех.

Семен Семеныч все сидел в ожидании Кеши, подперев лицо ладонью. Он уже почти забыл о верзиле, следившем за ним с самого начала вечера. Наконец, Кеша возвратился и уселся рядом. Желая, очевидно, что-то сказать, Семен Семеныч, как это обычно делают подвыпившие люди, слегка погладил Кешу по щеке. Но почти сразу же его что-то заставило повернуться. Этим «что-то» был коричневый цвет пиджака, сидевшего рядом человека. Верзила, тоже уже основательно подпивший, пристально разглядывал лицо Семена Семеныча.

– Вы к кому? – спросил Горбунков, сразу отрезвев.

– К тебе.

– Ну?

– Не узнаешь?

– Не узнаю.

Помолчав, верзила предложил:

– Может, выпьем?

– Выпьем.

Они чокнулись, и верзила первым отправил в широко раскрытый рот коньяк, едва не проглотив рюмку. Семен Семеныч попытался повторить этот жест, но у него не получилось. Пришлось пить, как обычно.

– Я тебя тоже не сразу узнал,– заявил вдруг верзила, поставив рюмку на стол.

– Да?

– Угу. Ты зачем усы сбрил?

– Что?

– Я говорю – зачем усы сбрил, дурень! Покачавшись, Семен Семеныч переспросил:

– У кого сбрил?

Однако верзила ответить не успел. Выросший за его спиной Кеша вежливо наклонился и поинтересовался:

– Простите, с кем имею честь?

– Лодыженский, Евгений Николаевич,– представился, вставая, верзила.– Школьный друг этого дурика.

Он показал пальцем на Горбункова, которому, казалось, было уже абсолютно безразлично все, что происходило вокруг.

– Вы не знаете, зачем Володька усы сбрил? – спросил уже у Кеши верзила.

– Усы? – переспросил Кеша и, больше не обращая внимания на верзилу, присел рядом с Горбунковым. Вкладывая его загипсованную руку в висящий на шее платок, он потребовал: «Объясни ему, почему Володька сбрил усы».

Затем налил очередную рюмку и поднес ее ко рту Семен Семеныча:

– Пей. У нас очень мало времени. Пей, Сеня.

– Сеня?! – изумился все еще стоявший сзади верзила. Семен Семеныч покорно выпил.

Через несколько минут непонятно как оказавшийся за их столом верзила, понявший наконец, что обознался, весело пытался оправдаться:

– Вы уж простите! Обознался!

Он склонился всей своей могучей фигурой к Семен Семенычу и добавил:

– Вот если бы вам усы – были бы вылитый Володька Крынкин, мой школьный товарищ.

– Товарищ, у вас когда самолет? – строго поинтересовался Кеша.

Спохватившись, Евгений Николаевич посмотрел на часы: ,

– Да... пора.

Уже вставая и протягивая на прощание руку Семен Семенычу, он сказал:

– Ну, будете у нас на Колыме...

Кеша вдруг натужно закашлялся, словно внезапно поперхнувшись.

– ...Будете у нас на Колыме – милости просим!

– Нет,– ответил еще не отдышавшийся Кеша, пожимая протянутую руку.– Лучше вы к нам...

«А хорошо, что он не контрабандист,– с умилением, стараясь победить хмель, думал об ушедшем Семен Семеныч.– Симпатичный мужик... Зачем же я так напился?»

Кеша закурил и кончиками пальцев тронул поставленную на локоть руку Семен Семеныча. Рука тут же свалилась со стола. Вернув ее обратно, Кеша спросил:

– Сеня, ты уже дошел до кондиции?

– Нет...

– Нет? Тогда еще по рюмочке.

– Нет-нет,—остановил друга Семен Семеныч.– Больше не буду.

– Должен!

– Нет! – Горбунков прикрыл ладонью рюмку.

– Сеня! Ты меня уважаешь?

– Уважаю, но пить не буду!

– Тогда я тебя укушу.

– Кусай,– безразлично сказал Семен Семеныч и протянул торчащие из гипса пальцы.

Слегка качнувшись и чуть не свалившись со стула, Кеша больно впился зубами в пальцы. Как ни пытался Семен Семеныч оторвать руку, Кеша не разжимал зубов.

– Кеша... пусти... люди же кругом, ну что ты! – умолял Семен Семеныч.

Устав, наконец, Кеша разомкнул челюсти.

– А под дичь? – вдруг спросил он.

– Под дичь – буду,– кивнул Горбунков.

– Федя, дичь! – громко крикнул Кеша куда-то в сторону.

– Дичь! – в тон ему повторил Семен Семеныч.

 Через несколько секунд перед их столиком появился Федя, державший на растопыренных пальцах огромное блюдо, на котором, распростерши крылья, красовался огромный фазан.

– Это дичь? – недоверчиво спросил Семен Семеныч.

– Это дичь? – вторя ему, уточнил у Феди Кеша.– И почти сразу же повторил: – Дичь.

– А под дичь водку не пьют,– все еще старался увильнуть Семен Семеныч.

– А что пьют?

– Ну вот это...– и он, издав какой-то странный шипящий звук, широко развел руками.

– Понял, понял,– сказал Кеша.– Федя, еще по сто пятьдесят шампанского – и все!

Федя принес шампанское.

– За тебя,– поспешно чокнулся Кеша и сразу выпил.

– Спасибо,– успел сказать Горбунков, однако не успел чокнуться.

Неожиданно перед столиком появился Борис Савельевич:

– По-моему, вам пора освежиться...

Коротко кивнув, Кеша вскочил на подкашивающихся ногах и обнял за плечи Семен Семеныча.

– Сеня, нам пора освежиться... Быстро... Пойдем... Пойдем...

– А дичь? – спросил Семен Семеныч, неумолимо увлекаемый куда-то Кешей.

– Дичь не улетит. Она жареная. Быстро. Не шали, не шали, Сеня... Пойдем...

Семен Семеныч шел, подталкиваемый другом к выходу. Наконец, он беспомощно спросил:

– Куда мы?

– Строго на север порядка пятидесяти метров. Быстро, Сеня... Пойдем...

Они были уже у самой двери, когда Семен Семеныч, с непонятно откуда взявшейся силой оттолкнул Кешу в сторону так, что тот чуть не свалился на пол, и, не оглядываясь, пошел через весь зал к небольшой эстраде, где, лениво что-то наигрывая, сидел за роялем музыкант.

– Сеня! – крикнул вдогонку Кеша.

Но Горбунков его больше не слышал. Пошептавшись о чем-то с пианистом, он подошел к микрофону и, чтобы не упасть, ухватился за его штатив двумя руками. Микрофон ответил громким гулом, разнесшимся по залу. Все насторожились: и Кеша, и Борис Савельевич, и Федя, и сам шеф, и его красавица-агентша, и подоспевший к этому времени Володя, и много-много еще разного народу.

Найдя, наконец, равновесие, Семен Семеныч громко объявил в микрофон:

– Песня про зайцев!

Зазвучало вступление.

В темно-синем лесу,

Где трепещут осины,

Где с дубов-колдунов

Облетает листва,

На поляне траву

Зайцы в полночь косили

И при этом напевали странные слова:

«А нам все равно, а нам все равно,

Пусть боимся мы волка и сову,

Дело есть у нас,

В самый жуткий час

Мы волшебную

Косим трын-траву!»

А дубы-колдуны

Что-то шепчут в тумане,

У поганых болот

Чьи-то тени встают,

Косят зайцы траву,

Трын-траву на поляне

И от страха все быстрее песенку поют:

«А нам все равно,

А нам все равно,

Пусть боимся мы волка и сову,

Дело есть у нас:

В самый жуткий час

Мы волшебную

Косим трын-траву!

А нам все равно,

А нам все равно,

Твердо верим мы

В древнюю молву:

Храбрым станет тот,

Кто три раза в год,

В самый жуткий час

Косит трын-траву!»

Кеша все же нашел в себе силы подобраться к отплясывающему у микрофона в такт песне Семен Семенычу. Он долго и тщетно пытался стащить его с эстрады, но Горбунков, продолжая петь, упирался и даже в какой-то момент так сильно пнул друга носком ботинка в грудь, что тот повалился на пол и долго не мог подняться, смешно барахтая ногами и тем самым вызывая новые взрывы хохота в зале.

А нам все равно,

А нам все равно,

Станем мы храбрей

И как дважды-два

Устоим хоть раз,

 В самый жуткий час

Все напасти нам

Будут трын-трава!

Музыканты дружно затеяли веселый проигрыш, и Семен Семеныч вовсю пустился в пляс, далеко выбрасывая вперед ноги и все время натыкаясь ими на ошивавшегося у эстрады Кешу. Тот, словно мяч, подбитый ногой опытного футболиста, летал по залу, спотыкаясь и едва удерживаясь на ногах. Он понимал, что и на этот раз дело было завалено, но его пьяный мозг не мог с этим смириться. Давая волю своему отчаянию, Кеша запихнул в рот два пальца и, набрав в легкие побольше воздуха, попытался свистнуть, чтобы помешать вдохновенному выступлению Семен Семеныча. Но свист не получился.

Разошедшийся вовсю Горбунков, уже раз двадцать повторивший припев, все никак не мог остановиться. Подскочив к нему в последнем отчаянном порыве, Кеша с силой рванул на себя микрофон, увлекая за собой Семен Семеныча. Сила инерции заставила их непослушные после выпитого тела, сплетенные в нечаянном объятии, покатиться по залу сметая все на своем пути.

1. (Уважаемый читатель! Вы смотрели фильм «Веселые ребята»? Конечно же, смотрели! Так вот: все, что происходило дальше, точь-в-точь повторило эпизод знаменитой драки музыкантов, занесенный в классику мирового кинематографа...)

2. (Да и «Бриллиантовую руку» вы тоже, конечно же, смотрели, и не один раз. Так что чего уж тут сравнивать!..)

* * *

Два милиционера, доставившие Горбункова домой, с порога коротко кивнули заплаканной Наде и молча ушли. Надя с горечью взглянула на безжизненное тело мужа, растянувшееся поверх покрывала, и тяжело вздохнула. Наблюдавшая с самого начала за происходящим досужая Лидия Петровна сказала, разведя руки в стороны:

– Ну-с, придется принимать меры.

– Но... – попыталась что-то сказать Надя.

– А что делать? Пьянству – бой!

– Но... вы же знаете, Лидия Петровна, что...

– Я все знаю, дорогая моя! – Она многозначительно кивнула в сторону кровати.– Откуда у него деньги? Я знаю больше вас.

– Его товарищ пригласил. Получил премию...

– А по протоколу за одно зеркальное разбитое стекло ваш муж заплатил девяносто семь рублей восемнадцать копеек! Откуда у него такие деньги?!

– Не знаю...

– Вот именно, что не знаете.

Лидия Петровна многозначительно закатила глаза:

– После возвращения оттуда ваш муж стал другим. Я знаю, что с ним происходит!

– Что? – беспомощно спросила Надя, снова готовая разрыдаться.

– Тлетворное влияние Запада!

Лидия Петровна схватила стоявшую рядом на столике раскрытую коробочку со смеющимся чертиком и с негодованием потрясла ею над головой. Чертик громко захохотал.

– Игрушки эти идиотские,– продолжала она.– Тряпки всякие разноцветные... А эта странная фраза: «Собака – друг человека!» Странная, если не сказать больше...

Лидия Петровна снова кивнула в сторону спящего Горбункова:

– А что? – спросила с издевкой она и сразу же ответила самой себе: – Элементы сладкой жизни!

– Ну что вы, Лидия Петровна,– все еще безуспешно пыталась остановить ее Надя.– Может быть...

– И вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу!

Надя в ужасе прикрыла лицо ладонями и тихо заплакала. Лидия Петровна гордо пошла к двери и, громко ею хлопнув, удалилась с полным сознанием исполненного долга, оставив несчастную Надю один на один с ее горем.

Постояв еще несколько минут в неподвижности и услышав, как внизу громко стукнула закрывавшаяся за Лидией Петровной дверь подъезда, Надя медленно и понуро подошла к краю кровати, на которой растянулся пьяный муж.

«Господи, что же это? – спрашивала она снова и снова.– Что с ним произошло после отпуска? Он так изменился... Ведь не пил никогда, а тут... И этот коньяк, с которым я его накрыла тогда ночью после возвращения...»

Постепенно в ее душе стала нарастать злоба и обида на мужа. Подойдя к нему, она присела на край кровати и горько покачала головой, глядя на опухшее, изменившееся до неузнаваемости лицо Семен Семеныча. Со слезами на глазах она осмотрела его с головы до ног, словно надеясь, что вот сейчас он встанет как ни в чем не бывало, трезвый и любящий, такой, каким она знала его всегда. Но вдруг ее взгляд упал на его туфли, которые покоились на белоснежной простыни. Это было последней каплей. Надя вскочила, подбежала с другой стороны кровати, крепко ухватилась сначала за одну туфлю, затем за другую и рывком стащила их с безвольно упавших обратно на простыню ног. Не давая себе опомниться, Надя потянула за манжеты брюк, но они не поддавались. Тогда отчаявшаяся женщина подсунула руку под живот мужа и расстегнула пояс. После этого брюки сползли с него без особых осложнении. Все еще держа их в руках, Надя развернулась и ринулась к изголовью, собираясь взяться за пиджак. Но ее внезапно отвлек резкий стук об пол чего-то металлического. Она посмотрела вниз и не поверила глазам: на полу валялся выпавший из кармана настоящий пистолет!

Точно так же, как еще совсем недавно его временный обладатель, Надя дрожащей рукой притронулась к пистолету и медленно поднесла его к лицу. Она долго разглядывала его, то и дело бросая лихорадочные взгляды то на мужа, словно ища у того ответа, то на пистолет. Не выпуская оружия из руки, она стала с остервенением трясти брюки над полом, желая высыпать из их карманов все содержимое. То, что она увидела вскоре, потрясло ее еще больше.

Теперь на чисто вымытом паркете валялись несколько запасных обойм, ключи, носовой платок и деньги. Много денег! Целая гора! Если не считать двух нераспечатанных пачек, здесь можно было набрать целое состояние. Присев на корточки, Надя сгребла в две пригоршни все это богатство и долго разглядывала с омерзением и ужасом в глазах смятые трешки, пятерки и десятки.

Догадки, одна страшнее другой, проносились в ее мозгу. Что делать?! Кричать?! Звать на помощь? Но кого? Кто поможет ей, кто поможет Семен Семенычу, глубоко увязшему в пучине порока и, наверное, разврата?! Да, Лидия Петровна была недалека от истины! Наверное, она действительно что-то знает! Наверное, у него есть женщина. Негодяй!

Дойдя до крайнего неистовства, тихая и покорная Надя, отбросив обратно на пол все, что держала в руках, кинулась к изголовью кровати, подхватила снизу двумя руками безжизненное тело и рывком перевернула его на спину. Она что-то кричала, изо всех сил била его ладонями по щекам, тормошила, щипала за нос. Никакой реакции.

Наконец, она решила помочь себе весьма неожиданным образом. Схватив стоявший на прикроватной тумбочке большой круглый будильник, Надя торопливо завела его ключом и, покрутив стрелку звонка, поднесла его к самому уху мужа. Будильник пронзительно зазвенел. Она держала его так до тех пор, пока Семен Семеныч не начал подавать признаки жизни. С трудом приоткрыв глаза, он медленно приподнялся на кровати и сел, продолжая пошатываться.

Чтобы не упустить момент, она снова подобрала с пола деньги и пистолет и поднесла их к лицу Семен Семеныча:

– Это твое?

Она надеялась еще, что он отрицательно замотает головой. Сейчас этого было бы достаточно, чтобы оставить его в покое хотя бы до утра. Он ответил, едва заметно кивнув:

– Мое...

– Откуда?

– Оттуда,– с трудом выдавил из себя Семен Семеныч и снова повалился на подушку.

– Оттуда? – переспросила Надя. Но муж больше не отвечал.

Вдруг ее пронзила догадка, которая сразу же перешла в уверенность: «Завербовали! Но как он мог? У него же дети! И я! У него работа! Чего ему не хватало? Ах, он такой доверчивый, с ним можно сделать все, что угодно...»

Мысли набегали друг на друга, потом разбегались, образовывая какие-то безумные хороводы. Все это время Надя неотрывно смотрела на мужа. Внезапно ее взгляд упал на его забинтованную руку. Догадка, самая страшная, молнией пронеслась в ее голове. Надя всплеснула руками. От ужаса ее и без того огромные глаза округлились, в них тотчас же выступили слезы. Приложив дрожащую руку ко рту, она воскликнула:

– Боже, рука! Его пытали! Как же это я раньше не догадалась? Боже мой, что же делать? Как ему помочь? Как спасти? Куда бежать?!

– А нам все равно, а нам все равно,– пропел вдруг во сне Семен Семеныч и снова смолк.

Подождав еще несколько секунд в надежде, что он все-таки очнется, Надя обхватила голову руками и в отчаяньи зашаталась из стороны в сторону: