Текст книги "Бриллиантовая рука"

Автор книги: Виктор Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Но шло время, а агента все не было. С момента его предполагаемого прихода Бурулисто, хозяин аптеки, немолодой одутловатый блондин со следами былой привлекательности на лице неустанно дежурил на улице у самого входа, пристально вглядываясь в каждого прохожего. Он также тщательно следил за тем, чтобы никто из местных жителей, проходя мимо аптеки, не наступил случайно на арбузную корку, лежавшую посредине улицы. Он сам подбросил ее туда пару часов назад. Она должна была являться одним из условных знаков и необходимым атрибутом в ритуале встречи и опознания агента.

Скрестив руки на груди и прислонившись к раскаленной от солнца стене, стоически перенося жару, Бурулисто не решался покинуть свой пост ни на секунду. Он умел ждать, умел сдерживать эмоции и долго сохранять по крайней мере внешнюю невозмутимость.

Внезапно рядом с ним выросла обнаженная по пояс плотная загорелая фигура Педро, его напарника по контрабандному ремеслу. Тот уже изрядно нервничал. То и дело похлопывая себя по колену, обтянутому белоснежными брюками, он мельком взглянул на часы и спросил:

– Ну где же он? Бурулисто даже не обернулся.

– Сколько еще можно ждать, я тебя спрашиваю?!

– Спокойно,– наконец ответил Бурулисто, продолжая вглядываться в дальний конец улицы.

– Да какое уж тут к дьяволу спокойствие! – воскликнул Педро, все больше распаляясь.

– Скоро должен прийти.

– Ты говоришь мне это уж третий час подряд! Сколько еще можно ждать?

– Ты предлагаешь что-нибудь другое? – иронично бросил Бурултисто через плечо.

– Пароль прежний – «черт побери»? – внезапно перевел разговор Педро.

– Да. «Черт побери».

Не выдержав напряжения, Педро выскочил на середину улицы и несколько раз пробежался взад-вперед.

– Слушай, ты, псих,– спокойно обратился к нему Бурулисто.– Поосторожнее. Смотри, не поскользнись.

Педро вернулся, подпер бока руками и, приблизившись вплотную к напарнику, переспросил:

– А он точно с теплохода «МИХАИЛ СВЕТЛОВ»?

– Да. Точно.

– Ты уверен?

– Так сообщили.

Пёдро снова, уже в который раз, глянул на часы:

– Да, но теплоход через час уйдет! А его все нет! Боже, мы завалим все дело!

– Заткнись ты, псих! От того, что ты сейчас будешь закатывать истерики, ничего не изменится! Если будешь продолжать в том же духе, я набью тебе морду!

– Что-о-о?! Что ты сказал? Повтори!

Наскакивая на напарника словно петух, Педро начал орать так, что в витрине задрожали стекла. Он брызгал слюной и размахивал руками, изрыгая каскады ругательств, запас которых у него был просто неистощим.

– Я проклинаю тот день, когда связался с тобой! Ты вечно гребешь себе большую долю. Ты – настоящая свинья! С тобой невозможно работать! Да будь я проклят, есди задержусь здесь еще, в этой твоей задрипанной аптеке! Я мог бы быть уже большим человеком, если бы не ты...

Примерно так могла бы звучать в переводе на нормальный язык речь Педро. Однако Бурулисто она нисколько не растрогала, а, напротив, кажется, даже немного разозлила.

Но Педро забыл, каким бывает его друг, напарник и хозяин, когда разозлится

по-настоящему. И вследствие этой забывчивости настойчиво продолжал дразнить этого пока еще спящего или полуспящего зверя.

– Напревать мне на твою аптеку! – орал он.– Я не желаю больше сидеть в этой вонючей гнилой дыре! Я не желаю дышать с тобой одним воздухом! Любоваться каждый день с утра до вечера на твою толстую задницу! На твое свиное рыло! Если я когда-нибудь избавлюсь от тебя, у меня будут, наконец, такие деньги, такие...

– А ты не забыл, малыш, кто тебя вытащил из тюрьмы? – начал издалека Бурулисто.– Может быть, тебе напомнить? Ты не забыл, что тебе еще совсем недавно грозила виселица? Или, во всяком случае, гильотина?

Бурулисто вдруг резко выпрямился, и все, что в сердцах кричал ему до сих пор Педро, показалось бы просто невинным лепетом младенца. По всей улице гулким эхом разносились его слова и угрозы, пересыпанные грязными ругательствами. Еще немного – и он, неумолимо надвигаясь на Педро своим грузным телом, просто раздавил бы его, как лягушку, не сходя с места, тут же, у входа в свою аптеку, которая одновременно служила пересыльным пунктом контрабандных товаров.

Педро как-то сразу сник, и на его лице заиграла жалкая беспомощная улыбка. Он слегка попятился и втянул голову в плечи, словно ожидая удара. Это сразу несколько смягчило гнев Бурулисто и он опустил занесенный было кулак.

– Убирайся отсюда. Я один буду ждать, раз у тебя нервы не в порядке,– уже вполне миролюбиво сказал Бурбулисто.

Педро тихо нырнул в черный проем аптечной двери.

* * *

Весьма довольный тем, что избавился, наконец, от надоедливого Семена Семеныча, Кеша остановился на углу какого-то дома и, прежде чем двинуться дальше, с улыбкой потер рука об руку. Привычным жестом он резко откинул голову, широко раздул ноздри, как будто принюхиваясь к чему-то. Да, задача предстояла не самая простая, но вполне разрешимая. Нужно было срочно сориентироваться, в какую сторону бежать, чтобы выйти к желанной аптеке. Как бы споря сам с собою, он повертел в воздухе вытянутыми указательными пальцами обеих рук. Пальцы выписали несколько замысловатых кренделей, и Кеша, круто развернувшись, пошел в назначенном самому себе направлении. Самодовольная улыбка не сходила с его лица еще некоторое время, до тех пор, пока он, добежав до очередного перекрестка, не понял, что ошибся.

Он петлял по улочкам, словно заяц, убегавший от погони. Действительно, если бы Кеша был зайцем, ему, в этой ситуации избравшему столь сложную траекторию, несомненно удалось бы спастись от преследований охотников. Но у него была совершенно иная цель – аптека, расположенная на Фиш-стрит.

Каждая новая улица, на которую он попадал, становилось все уже и уже или, по крайней мере, так ему казалось. Он уже мог легко дотронуться до каменных стен домов по обеим сторонам, когда широко разводил руки. А это ему приходилось делать довольно часто, так как дорога была неровной, с ухабами и булыжниками, а в местах небольших углублений наполнена странной жидкостью непонятного происхождения. Жидкость эта, как правило, издавала такое зловоние, что изнеженному Кеше время от времени приходилось зажимать пальцами нос.

Пробегая мимо распахнутых дверей одного из жилищ, Кеша едва не угодил под душ, состоявший из выплеснутых на улицу помоев. Он вовремя затормозил на пятках и с трудом удержался на ногах. Несколько капель все же попали на пиджак, и он брезгливо смахнул их кончиками пальцев.

Постепенно им начало овладевать отчаяние. Нужно было как-то узнать правильную дорогу. Но встречавшиеся на его пути женщины, как только он делал шаг навстречу, тут же шарахались в сторону и ускоряли шаг, испуганно прикрывая лицо чадрой.

Тогда он решил попытать счастья, постучавшись в чей-нибудь дом. Но из-за первой же двери, к которой он было приблизился, раздался остервенелый лай сразу нескольких собак, по всей видимости, немалых размеров и не самых смиренных характеров. Не дожидаясь, пока отворится дверь, Кеша бросился наутек, уже не разбирая дороги и не думая, куда бежит.

Но окончательно он пал духом лишь тогда, когда, миновав длинную арочную галерею, оказался в настоящей западне. Взглянув вверх, он обнаружил, что находится в каменном колодце, стены которого были составлены из плотно прилегавших друг к другу домов. Кешин растрепанный чуб длинными мокрыми прядями свисал на лоб, но он его больше не поправлял с помощью отработанного фирменного жеста.

«Это конец! – подумал он в отчаянии.– Все рухнуло из-за этого идиота. Шеф меня убьет! И Лёлик. И они будут правы. Чертов город! Чертовы турки! На кой ляд меня сюда занесло...?»

Он с остервенением стал барабанить кулаками в плотно забитую полуразвалившуюся дверь, прекрасно понимая, что из нее никто уже никогда не выйдет. Медленно закатив глаза и уронив на лоб ладони, Кеша, издав стон отчаяния, не то зарыдал, не то разразился истерическим смехом.

* * *

Не зная куда идти и все еще надеясь встретить потерявшегося Кешу, Семен Семеныч бродил по близлежащим улицам, словно слепой. Его больше не умиляли городские красоты и он зачехлил фотоаппарат. Лишь один раз он попробовал остановить какую-то пожилую, судя по походке, женщину.

– Гражданочка! – вежливо обратился он к ней.

Та привычно шарахнудась от него, словно от сатаны.

– А-а...– вспомнил Геуэбунков повадки здешних женщин, после чего безнадежно махнул рукой и пошел куда глаза глядят.

Но почему-то вдруг вспомнилась и та, не похожая на остальных, что чуть не затащила его в свое гнездо. «Мир контрастов, ничего не поделаешь»,– подумал про себя Семен Семеныч и глубокомысленно склонил голову.

Наконец, он попал на улицу, которая была пошире других. Надеясь, что, может быть, хоть тут встретит кого-нибудь из своей группы, Горбунков то и дело озирался по сторонам, рискуя каждый момент споткнуться об острый угол тротуарного бордюра. Внезапно его каблук наступил на что-то скользкое и он, не успев опомниться, грохнулся на камни, придерживая правой рукой свисавший с шеи фотоаппарат. При падении он больно ушиб левую руку, так как в последний момент машинально отставил ее назад, чтобы смягчить удар.

– Черт побери! – громко выкрикнул Семен Семеныч то, что выкрикнул бы на его месте любой русский.

Однако эти слова как будто молнией пронзили человека, с самого начала наблюдавшего эту сцену. Он встрепенулся и кинулся поднимать с земли Горбункова, при этом то и дело радостно повторяя: «Щерт побьери! Щерт побьери!»

Издавая жалобные стоны, Семен Семеныч позволил втащить себя в широко распахнутые двери аптеки. И лишь в последний момент он беспомощно оглянулся на улицу в отчаянной надежде увидеть все-таки Кешу. Но улица была пуста.

Понуро сидевший за столом Педро вдруг отбросил в угол недокуренную сигарету и вскочил со стула. Одним прыжком он подскочил к Семен Семенычу и заглянул в его перекошенное от боли лицо. Буруристо, все еще придерживающий потерпевшего за ушибленную руку, многозначительно взглянул на Педро и, удовлетворенно кивнув головой, изрек:

– Щерт побьери!

Смоляные глаза Педро загорелись лихорадочным блеском. Он резко выкинул вперед указательный палец и, не сводя взгляда с лица Горбункова, стараясь четко выговаривать каждую букву незнакомого языка, спросил:

– Ми-ха-ил Свет-лов? Семен Семеныч кивнул.

– Руссо?

– Да,– снова подтвердил Горбунков.

Он почему-то нисколько не удивился неожиданной осведомленности незнакомых людей и, все еще страдая от резкой боли в руке, покорно опустился на пододвинутый стул.

Педро, перегнувшись через Семен Семеныча, радостно стукнул своего напарника ладонью по плечу и кинулся прочь, туда, где все было приготовлено для предстоящей операции.

– Щерт побьери! – не уставал повторять Бурулисто, хихикая при этом противным тонким голосом.

«Чему они так радуются?» – мимолетно пронеслось в голове Горбункова. Но эта мысль не задержалась, точнее, не успела задержаться, так как Бурбулисто неожиданно вцепился в его ушибленную кисть двумя руками и резко дернул ее на себя. От неожиданности и еще более резкой боли Семен Семеныч коротко вскрикнул и, теряя сознание, откинулся назад всем корпусом.

Педро, не ожидавший такого развития заранее намеченного сценария, оглянулся, удивленно посмотрел на застывшее без единого движения тело и спросил:

– Что это с ним?

Бурбулисто поторопился отбросить подозрение, промелькнувшее во взгляде Педро:

– Ничего страшного, у него действительно сильный вывих.

– Вывих? Но как он умудрился? Бурбулисто улыбнулся:

– Он перестарался. Похоже, ему очень хотелось, чтобы падение было правдоподобным.

– Перестарался?

– Ну да. Видишь, он даже потерял сознание. Педро легонько подергал Семен Семеныча за рукав.

Тот ответил тихим жалобным стоном.

– А если он прикидывается? – спросил Педро.– Если это не тот, кого мы ждали, что тогда?

– Слушай, ты, писатель, брось сочинять сказки! Давай лучше приниматься за дело.

Педро подумал еще несколько секунд, после чего решительно кивнул:

– Начнем!

На тумбочке за аптечным шкафом мирно покоился настоящий человеческий череп. И никто из входящих сюда посетителей никогда бы не догадался, что это не украшение и не анатомический экспонат, как можно было бы предположить, а всего лишь надежное хранилище для награбленных сокровищ.

Загипсованные бинты и миска с водой уже стояли на небольшом столике возле стула, где сидел или скорее полулежал Семен Семеныч.

Контрабандисты осторожно приподняли верхнюю половину черепа. Нижняя была до отказа наполнена драгоценностями, которые играли на солнце всеми цветами радуги, испуская при этом во все стороны длинные острые лучи.

– Все готово? – спросил Бурулисто.

– Все,– кивнул Педро.

– Тогда давай, вперед.

Педро взял один из трех рулонов бинта и торжественно опустил его в воду.

Прикосновение прохладной влажной ткани, которой обматывали его руку, привело Семен Семеныча в чувство. Он, правда, еще не совсем оправился после перенесенного болевого шока, и поэтому тело его оставалось неподвижным. Веки медленно, как бы сами собой приподнялись, и первое, что увидел Семен Семеныч, было довольное и в то же время сосредоточенное лицо Педро, который хлопотал над его рукой. Семен Семеныч хотел было что-то сказать, но тут его взгляд опустился вниз. При виде открывшегося зрелища ему показалось, что он бредит, что его посещают галлюцинации. Чтобы хоть как-то избавиться от наваждения, Горбунков снова плотно зажмурил глаза и пролежал так еще некоторое время. При этом он слышал, как сопит от напряжения Бурулисто, ассистирующий Педро.

«Какой странный сон,– пронеслось в голове Горбункова.– Интересно, к чему бы это? Видеть во сне драгоценности... Нет, пожалуй, пора просыпаться».

Снова приоткрыв глаза, Семен Семеныч убедился, что происходящее с ним никак не могло быть сном. Но и для яви это тоже было как-то совсем уж неправдоподобно. Его ушибленная рука постепенно тяжелела не только от гипса, который на нее накладывали. Под каждый очередной виток бинта Бурулисто заботливо приклеивал то, что находилось в необычной шкатулке из черепа. По мере того, как шкатулка постепенно пустела, рука Семен Семеныча превращалась в слоеный рулет, густо нашпигованный драгоценными камнями, золотыми монетами, браслетами и брошами самых разных размеров, оттенков и достоинств.

Хотелось закричать, но не было голоса, хотелось вскочить, но не хватало сил, хотелось бежать, но тело не повиновалось. Поглощенные столь ответственным процессом,

спешившие контрабандисты даже не заметили, что их клиент пришел в себя. Бурулисто любовно обмотал руку Семен Семеныча длинным бриллиантовым колье. Откинувшись назад, он, прежде чем запеленать его бинтом, несколько секунд любовался результатом своих трудов.

Семен Семеныч скорее интуитивно принял решение не обнаруживать своего пробуждения. Он решил выждать, что же будет дальше. Похоже было, что все происходящее его жизни не угрожает, и он постарался успокоить себя хотя бы на этот счет. Правда, это не помогло ему унять мелкую дрожь во всем теле, которую контрабандисты, к счастью, не замечали.

Наконец, последний массивный бриллиант перекочевал из черепа на руку Семен Семеныча. Процедура подходила к концу, и можно было без опасений открыть глаза. Но Семен Семеныч не торопился. Разорвав пополам бинт, Педро завязал плотный узел на повязке, после чего довольно потер руки. Потом они с Бурулисто о чем-то негромко пошептались. Педро взял с соседнего столика большой коричневый флакон, снял с него пробку и поднес горлышко к самому носу Семен Семеныча. Резкий запах нашатыря, ударив в ноздри, заставил его болезненно сморщиться и отвернуть голову. Бурбулисто ободрительно похлопал Горбункова по плечу и помог ему подняться. Семен Семеныч все еще растерянно озирался по сторонам, когда подошедший сзади Педро стал запихивать ему в руки скомканный пиджак. Рука была тяжелой, словно наполненной чугуном, и ее подвязали к шее куском белой ткани.

– Щерт побьери! —снова заканючил писклявым голосом Бурулисто и начал легонько, но довольно настойчиво подталкивать Семен Семеныча к двери.

Глядя Горбункову в глаза, Педро несколько раз выразительно потыкал пальцем в свои наручные часы и затем, высоко подняв обе руки, издал звук, имитирующий гудок теплохода:

– У-у-у! Михаил Светлов!

– Джиги, джиги! – сказал Бурулисто, что, скорее всего, могло означать: «Торопись! Торопись!»

Теперь они оба настойчиво выпроваживали на улицу Горбункова, то обнимая за плечи, то подталкивая в спину. Семен Семеныч, прижимая к себе здоровой рукой скомканный пиджак, покорно двигался к выходу.

Контрабандисты не переставая хихикали и перебрасывались непонятными Семен Семенычу репликами, не пытаясь скрыть искреннего ликования.

Резкий солнечный свет ударил в глаза, и Горбунков, прищурившись, растерянно потоптался у аптечного порога, не решаясь идти дальше. Ему вдруг снова подумалось, что все происходящее – не что иное, как продолжение какого-то странного сна.

Словно под гипнозом, он нерешительно сделал несколько шагов в том направлении, откуда пришел, однако Бурулисто, положив обе ладони ему на плечи, заставил его развернуться.

– Ату! – ласково сказал он и пальцем указал дорогу.

Семен Семеныч послушно поплелся прочь.

* * *

Кеша не знал, пребывая в глубоком отчаянии, сколько времени ему понадобилось, чтобы прийти в себя. Уняв, наконец, рыдания, он, все еще обхватив голову руками, стал лихорадочно соображать, что же делать дальше. Оставаться здесь, в этой западне, уповая на чудо, было нельзя. Он мысленно попытался представить себе ту замысловатую траекторию, которая его сюда привела. Он, конечно, не догадывался, что находится всего в нескольких минутах ходу от Фиш-стрит.

Заметив узкий проем между домами в десятке метров от того места, где он стоял, Кеша решил снова попытать счастья, хотя времени до отплытия теплохода оставалось в обрез.

Проплутав еще некоторое время по узким лабиринтам, он вышел, наконец, на улицу, которую так долго искал. В противоположном ее конце красовался огромный красный крест, нарисованный на белом квадрате и укрепленный перпендикулярно стене над входом в аптеку. Заметив крест, Кеша кинулся к нему со всех ног. Издалека завидев валявшуюся у входа в аптеку все ту же арбузную корку, которая всего каких-то полчаса назад роковым образом повернула судьбу Семен Семеныча, он замедлил шаг и внимательно оглядел все еще сидящих на пороге аптеки Бурулисто и Педро. Безразличие в их взглядах несколько озадачило Кешу, но времени на размышления не оставалось.

Подойдя к корке, Кеша прицелился каблуком, резко наступил на нее и, широко раскинув руки и выставив вперед одну ногу, добросовестно исполнил падение на землю.

 Педро обратился к Бурулисто с каким-то вопросом, даже не взглянув на Кешу. А тот, продолжая сидеть посреди улицы, повернул голову и громко сказал:

– Черт побери!

Контрабандисты, собравшиеся уже было удалиться, словно по команде оглянулись на Кешу. Молчание длилось довольно долго. Не выдержав, Кеша оперся двумя руками о землю и, спружинив на локтях, несколько раз для убедительности приподнял тело вверх.

– Черт побери,– уже более категорично заявил он, не сводя взгляда с контрабандистов.

Те переглянулись, но не тронулись с места.

Кеша начинал терять терпение. Многозначительно сложив щепоткой пальцы, он высоко поднял руку и, коверкая слова, полагая, что так его скорее поймут, громко повторил:

– Щьерт по-бие-ри!

Все трое снова молча уставились друг на друга. Кеша явно нервничал.

– Что он там бормочет? – насторожился Педро и вопросительно посмотрел на Бурбулисто.

– Да я и сам ничего не понимаю,– испуганно забормотал тот.

Жуткая догадка пришла им в голову одновременно, и так же одновременно их прошиб холодный пот. Не сговариваясь, они бросились к Кеше и дружно склонились над ним, больно стукнувшись при этом лбами.

Кеша обрадованно улыбнулся.

– Руссо? – испуганно спросил его Педро. Лихорадочно тыкая себя пальцем в грудь, Кеша утвердительно закивал:

– Руссо, руссо, руссо!

Контрабандисты дружно присели на корточки, испуганно вглядываясь в возбужденное Кешино лицо.

– Михаил Светлов? – дрожащим голосом спросил Педро.

– Да, да, да! Это я! Я!

Кеша выставил вверх руку, ожидая, что ему помогут подняться с земли. Но этот жест был оставлен без внимания, так как между Педро и его напарником начался молчаливый, но очень насыщенный диалог. Словно два боевых петуха, готовые вот-вот сойтись в смертельной схватке, они налитыми гневом глазами смотрели друг на друга.

Медленно выпрямившись, они, словно по команде, уперлись руками в бока. Казалось, еще мгновение – и они начнут бодаться невидимыми рогами. Первым нарушил молчание Педро:

– Куда ты смотрел, старый осел? – гневно выдохнул он прямо в лицо Бурулисто.

Тот хотел вначале огрызнуться, но, подумав мгновение, попытался оправдаться:

– Ты же слышал, что тот тоже сказал пароль. Ты же слышал, он четко сказал: «Черт побери».

– Черт побери! Черт побери! – язвительно передразнил его Педро.– Тебя, идиота, ничего не стоит обвести вокруг пальца любому прохвосту! Да ты представляешь себе, что мы потеряли? Представляешь, что теперь будет?! Кретин!

Бурулисто в ответ гневно сверкнул глазами и, разрезая ладонью воздух, визгливо крикнул:

– Сам кретин! Я смотрел туда же, куда и ты!

– У тебя вместо головы – задница! Вот ею ты всегда и думаешь! А в результате нам – хана!

– Слушай, пошел бы ты к черту! Чего ты на меня орешь?! Это у тебя ослиные мозги! Думай лучше, что теперь можно сделать!

– А что ты сделаешь?! Все, что мог, ты уже сделал! Тебя давно придушить пора! Старый идиот...

Смысл этого содержательного темпераментного диалога не был понятен Кеше, Он переводил взгляд с Педро на Бурулисто и обратно, нетерпеливо подергивая головой.

Беседа, однако, затягивалась, и казалось, ей не будет конца. Вероятно, случись она при других обстоятельствах, подобная сцена могла бы позабавить заезжего русского неистощимым каскадом эмоций и яркой выразительностью жестов. Но Кеше сейчас явно было не до экзотики. Он, выждав короткую паузу в потоке незнакомых слов, сделал попытку остановить готовых вот-вот сцепиться в драке не на жизнь, а на смерть контрабандистов:

– Товарищи! Товарищи! Нам надо торопиться! Времени остается очень мало!

Но те не реагировали, продолжая наскакивать друг на друга. Их речь превратилась в непереводимую игру слов с использованием только им понятных местных идеомати-ческих выражений.

– Да что здесь происходит, черт побери?! – гневно вскричал Кеша.

Его внезапно изменившийся тон отрезвил, наконец, разъяренных контрабандистов. Они вспомнили о сидящем на земле человеке и помогли ему подняться.

Кеша сразу же многозначительно вытянул вперед левую руку, а правой указал на дверь. В ответ Педро и Бурулисто дружно покачали головами.

– Не понял,– дернул головой Кеша.

Перейдя на международный язык жестов, все трое потратили еще минут десять, чтобы разобраться в произошедшем. Поняв, наконец, что до него в аптеке побывал не кто иной, как его попутчик Горбунков, а также узнав, что тот в течение всего ритуала с наложением гипса находился в обмороке, Кеша немного успокоился. Его, конечно, расстроило то, что такой гениальный и тщательно продуманный план был практически сорван, но ведь могло быть и хуже!

Употребив весь свой небогатый запас иностранных слов, Кеша кое-как объяснил незадачливым контрабандистам, что, может быть, еще не все потеряно, хотя

обстоятельства, конечно же, несколько осложняются.

«Они утверждают, что он все время был без сознания,– размышлял Кеша, возвращаясь на теплоход.– Значит, все-таки этот лопух ни о чем не догадывается».

Желая окончательно убедиться при встрече с Семен Семенычем в том, что все рассказанное ему контрабандистами – правда, он старался пока не думать, каким путем удастся выцарапать попавшие не на ту руку бриллианты.

Ускорив шаг, он танцующей походкой двинулся дальше и даже не заметно для себя начал негромко насвистывать какой-то незамысловатый мотив.

Следует сказать, что Кешиной натуре присуще было одно счастливое свойство: он умел себя успокоить даже в самых безнадежных ситуациях. Отчаяние, даже если оно и овладевало им, то ненадолго и улетучивалось с помощью нехитрых приемов самовнушения и природного оптимизма.

Внезапно словно из-под земли перед Кешей, загородив дорогу, выросла фигура той самой проститутки, которая совсем недавно посягала на невинность и целомудрие Семен Семеныча. Поглощенный своими мыслями, он едва не налетел на нее на полном ходу и от неожиданности остановился как вкопанный. Женщина стояла подбоченясь одной рукой и с уже знакомой зазывностью в глазах глядя в упор на Кешу. Выждав несколько секунд, он едва заметным жестом головы указала на распахнутую дверь своего жилища, предлагая его посетить. Кеша, лихорадочно соображая, как побыстрее и половчее избавиться от этой бестии, вставшей на его пути, лучезарно улыбнулся в ответ. Женщина воспряла духом и ответила такой же многообещающей улыбкой. Готовый откровенно пуститься наутек, Кеша неожиданно сделал шаг вправо. Однако обольстительница обладала, очевидно, прекрасной реакцией и в одно мгновение сделала то же самое, при этом широко расставив руки. Кеша обреченно склонил голову и направился к дверям. Заглянув внутрь, он, казалось, готов был уже войти, однако в последний момент вынырнул обратно, посторонился и галантным жестом предложил женщине пройти первой. Кокетливо кивнув, она проследовала в дом и скрылась за дверью. В ту же секунду Кеша потянул на себя дверную ручку и остался на улице один. Весьма довольный собственной находчивостью, он театрально помахал рукой и, не мешкая ни секунды, бросился прочь. Обведенная таким образом вокруг пальца проститутка с неистовыми ругательствами выбежала на середину улицы, разъяренно потрясая над головой крепко сжатым кулачком. Кеша же, смешно подпрыгнув, обернулся и послал ей на прощание воздушный поцелуй.

* * *

Боль в руке наконец утихла, а быть может, от нее Семен Семеныча просто отвлекали сумбурные мысли, овладевшие им после неожиданного и странного приключения. С одной стороны, он радовался, что благополучно, если не считать ушиба, унес ноги, с другой – его весьма тревожила неразгаданность того, что с ним произошло. А то в душе вдруг поселялась паника. Он интуитивно чувствовал, что, помимо своей воли, впутался в какую-то запутанную криминальную историю, за которую, возможно придется расплачиваться дорогой ценой. Его честная и чистая душа пребывала сейчас в глубоком смятении.

Он настолько был поглощен невеселыми думами, что не заметил, как подошел к пристани. Вся группа была уже в сборе. Не хватало только Горбункова и Кеши. Людмила Петровна паниковала. Но она запаниковала еще больше, когда заметила болтающуюся наперевес забинтованную руку Семен Семеныча.

– В чем дело? Что с вами произошло? – бросилась она ему навстречу.

– Да вот,– смущенно пожал плечами Семен Семе-ныч.– Руку нечаянно поломал.

Еще по дороге к пристани он решил, как только взойдет на корабль, рассказать обо всем капитану. И только ему, и никому больше. Кто знает, что кроется за всем этим! Может быть, капитан поможет ему пролить хоть какой-нибудь свет на это дело.

– Где вы были так долго? А где Геннадий Петрович? – не отставала с расспросами Людмила Петровна.

– Как, разве он еще не вернулся? – искренне удивился Семен Семеныч.

– Я думала, вы вместе были,– пожала плечами руководительница группы.

– Да... но потом он куда-то исчез. Я его долго искал, но не нашел, а потом поскользнулся на арбузной корке и вот...

Словно оправдываясь, он с трудом поднял вверх отяжелевшую левую руку.

– Ладно, разберемся после,– нетерпеливо передернула плечами Людмила Петровна.– И с вами, и с вашим дружком... Кстати, а вот и он!

Беспечно вихляя бедрами, подошел Кеша. Завидев Семен Семеныча и белую гипсовую повязку на его руке, он, не давая ему опомниться, сразу же набросился на бедного Горбункова с упреками:

– Куда вы пропали, Сеня? Я потерял из-за вас столько времени! Где вы были?

– Помилуйте, Кеша, это же вы пропали! Осторожно увлекая Семен Семеныча в сторону так, чтобы никто не мог слышать их разговора, Кеша склонился к нему и горячо зашептал ему в самое ухо:

– Ну какой же вы непонятливый, Сеня! Я ведь только отлучился на пару минут по своей надобности... Ну, вы меня понимаете? Неужели сложно было подождать?

– Кеша, надо было предупредить...

– Я думал, вы поймете сами.

– А я бегал везде, искал вас... И потом... знаете, что со мной произошло?

– Что? – с готовностью спросил Кеша, оглядывая подвязанную руку Горбункова.

Но Семен Семеныч вовремя сумел подавить в себе неожиданный порыв откровения. Кеша, конечно, ему товарищ и на него можно положиться, но он расскажет ему обо всем после, когда поговорит с капитаном.

– Я упал, Кеша. И сломал руку. Вот...

– Но как это случилось?!

– Абсолютная нелепость. На дороге лежала арбузная корка, и я на нее случайно наступил.

– А кто вам гипс накладывал?

– Дело в том, что это произошло как раз напротив аптеки. Там мне и помогли...

– А-а-а...– понимающе кивнул Кеша.

Так, товарищи, давайте поторопимся,– громко сказала Людмила Петровна.

И вся толпа послушно потянулась к трапу, продолжая на ходу обмениваться впечатлениями о достоинствах и недостатках экзотического города Стамбула.

Семен Семеныч с трудом дождался вечера. После ужина, когда теплоход плыл уже в открытом море, он осторожно подошел к каюте капитана и несмело постучал в дверь.

– Войдите! – донеслось из каюты.

Семен Семеныч вошел и нерешительно остановился.

– У вас ко мне вопрос? – осведомился капитан.

– Да... Меня зовут Семен Семенович. Фамилия Горбунков. Я из туристической группы...

– А что с вашей рукой, Семен Семенович?

– Я как раз об этом и хотел с вами поговорить, товарищ капитан. Видите ли, дело в том, что...

– Проходите, не стойте у порога. Присаживайтесь. Рассказывайте все по порядку. Слушаю вас.

Не утаивая даже мельчайших деталей, Семен Семеныч чистосердечно рассказал обо всем, что с ним произошло. Он ожидал, что капитан сразу же вскочит и начнет принимать меры, составит радиограмму и пошлет ее куда следует. Или, может быть, что-нибудь в этом же роде. Однако капитан оставался спокоен и невозмутим. Он взял со стола шариковую ручку в тяжелом металлическом корпусе и начал сосредоточенно простукивать сантиметр за сантиметром загипсованную руку Горбункова. Семен Семеныч с нетерпеливым испугом следил за каждым его движением.

– Ну, что там, что? – наклонился он к капитану, когда тот вернул ручку на прежнее место.

Капитан вздохнул, словно размышляя, следует ли отвечать на этот вопрос.

– Как вы думаете, в чем тут дело, товарищ капитан? – переспросил Семен Семеныч.