Текст книги "Бриллиантовая рука"

– Да, но у меня же будут спрашивать, что с рукой! Я ведь должен как-то отвечать...

Капитан подумал. Затем дал Горбункову дельный совет:

– А вы всем говорите: поскользнулся... упал... закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся – гипс. Вы все поняли? Можете повторить?

– Да-да, конечно! Значит, так: поскользнулся, упал... закрытый перелом. Очнулся – гипс.

– Нет-нет, Семен Семеныч,– поправил его капитан. Вы забыли фразу «потерял сознание».

– Ах, да! Потерял сознание...

– Вот теперь все в порядке. Не забудете?

– Теперь не забуду.

– Замечательно. Все будет нормально, уверяю вас. Но Семен Семеныча все-таки что-то еще тревожило.

Опасливо оглянувшись, он спросил:

– Да, но как же...

Капитан, поняв, что тот имеет в виду, поспешил его успокоить, заверив:

– А про это,– он легонько постучал пальцем по гипсу,– я сообщу, куда следует.

– Спасибо,– облегченно выдохнул Семен Семеныч и вдруг, не ожидая от себя такой смелости, снова потянулся к бутылке.

* * *

Вернувшись в каюту, Семен Семеныч обнаружил там нервно вышагивавшего из угла в угол Кешу. Дождавшись, наконец, попутчика, тот сразу же встревоженно бросился навстречу:

– Где вы были, Сеня?!

– У капитана.

– Ну и что?

– Да ничего особенного. Он просто спросил у меня, что с рукой.

– И что вы сказали?

– Я рассказал ему все так, как и было.

– А как было?

– Так ведь я тебе уже говорил.

– Ах, да...

Однако Кешу все-таки что-то по-прежнему тревожило. Вечером, спустя сутки, когда они поднимались на палубу, Семен Семеныч нечаянно оступился на ступеньке и, пошатнувшись, чуть не упал, если бы не Кеша, который заботливо подхватил его сзади за локоть.

– Осторожно!

– Спасибо, Кеша,– растроганно поблагодарил его Горбунков.

Они стояли у парапета и неторопливо скармливали чайкам кусочки хлеба, оставшегося после ужина, когда Кеша вдруг неожиданно спросил:

– Неужели ты ничего не помнишь?

– Ты о чем? – не понял Горбунков.

– Ну... как это все произошло.

И он снова ткнул пальцем в перевязанную руку.

– А... Почему же? Помню.

– Что ты помнишь?

– Я же тебе рассказывал.

– Да-да, конечно. Но, может быть, ты упустил какие-нибудь детали?

– Да никаких деталей не было. Поскользнулся...

– Так!

– Упал...

– Так! Дальше.

– Потерял сознание.

– Ну, и...

– Очнулся – гипс.

– Это все?

– Все,– пожал плечами Горбунков.

Кеша тяжело вздохнул и драматично запрокинул голову:

– Лучше бы я упал вместо тебя!

Его глаза наполнились болью и сочувствием. Растроганный Семен Семеныч поспешил успокоить друга:

– Ну что ты, Кеша! Зачем? Это же не навсегда! Кость срастется, и рука будет как новенькая.

– Что ж, будем надеяться. Очень хотелось бы, чтобы все закончилось благополучно.

– Спасибо, друг,– совсем расчувствовался Семен Семеныч.

– За что спасибо? – спохватился Кеша.

– За сочувствие.

Внезапно Кеша подсунул ладони под загипсованную руку и слегка приподнял ее, словно проверяя на вес. Проникновенно глядя в глаза Семен Семеныча, он тихо сказал:

– Береги руку, Сеня. Береги.

Казалось, еще мгновение – и он разрыдается. А Семен Семеныч вдруг вспомнил о жене и с бесконечной грустью сказал:

– Что делать? Надя расстроится...

– Ничего не поделаешь. Такова се ля ви, как говорят у них.

– Да, ты прав.

Все еще прижимая к себе руку Семен Семеныча, Кеша, отвечая каким-то своим потаенным мыслям, крепко сдавил пальцы, торчащие из гипса.

– А-а-а! – вскричал от боли Горбунков и испуганно посмотрел на Кешу.

– Извини,– спохватившись, сказал тот и опустил руки.– Прости, друг.

Больше на протяжении всего времени, оставшегося до окончания путешествия, они к этой теме не возвращались.

* * *

Сославшись на то, что его ожидают дела чрезвычайной важности, Кеша распрощался с Семен Семенычем еще на теплоходе. Как только огромная посудина причалила к

пристани и выбросила в воду массивный якорь, Кеша, поспешно схватив свою небольшую, но вместительную сумку, рванул к выходу.

Однако высадка пассажиров еще не начиналась, и ему изрядно пришлось понервничать. Он то и дело оглядывался, опасаясь, что вот-вот появится Горбунков, и им придется выгружаться вместе. А этого Кеше как раз и не хотелось. Он предвидел, какую сцену ему закатит Лёлик, который, конечно же, сразу поймет, что операция провалилась.

Пройдя досмотр одним из первых, Кеша, стараясь принять как можно более бодрый вид, спустился по трапу. Едва ступив на причал, он увидел встречавшего его Лёлика. Сердце у Кеши затрепетало, словно заячий хвост, но он не подал виду, что боится этой встречи. Сияя широкой улыбкой, он подошел к Лёлику, оторопело взиравшему на его руки.

– Хэллоу,– небрежно бросил Кеша.

– Слушай, ты, турист,– не отвечая на приветствие, подозрительно сказал Лёлик.– Где брильянты?

– Тс-с-с! – приложил палец к губам Кеша, опасливо оглядываясь назад.– Пойдем скорей отсюда. По дороге все расскажу. Где машина?

– Ты мне не прикидывайся придурком! Где брильянты? – Я тебя спрашиваю.

– Спокойно, Лёлик, не шуми. Все в порядке. Бриллианты там, где им положено быть. В гипсе.

– В каком еще гипсе?

Лёлик наклонился и ощупал Кешины ноги.

– Не устраивай спектакль, Лёлик. Все нормально. Кроме того, что гипс неожиданно оказался не на моей руке.

Глаза Лёлика наполнились ужасом:

– А на чьей?

– Сейчас поймешь,– как можно более спокойно ответил Кеша, садясь в машину.

Лёлик завел мотор. Однако Кеша осторожно положил ему на плечо руку:

– Подожди. Посиди спокойно. Сейчас ты его увидишь.

– Кого?

– Того, у кого бриллианты.

– Кому ты, придурок, перепоручил это дело? – Я тебя спрашиваю.

– Видишь ли, друг мой, все получилось не совсем так, как мы планировали. Злой рок распорядился по-иному.

– Ты опять напился? И проспал, паршивец!

– Да нет же нет! Я все время был трезвый, как стеклышко. Но, на мою голову, ко мне привязался один недоумок, который плыл со мной в одной каюте. Он-то и подоспел к аптеке раньше меня...

– Зачем ты перепоручил это дело?! Идиот!

– Ничего я не перепоручал! За кого ты меня принимаешь? Но, видишь ли, дело в том, что он опередил меня, упал, выругался именно словами нашего пароля, а все остальное было делом техники этих турков. Я пришел к ним как раз тогда, когда они уже наложили на него гипс...

– Все пропало! Ну, теперь держись, шеф твои косточки пересчитает. А я ему помогу!

– Лёлик, вы неправильно меня поняли,– обращаясь вдруг на «вы», назидательно сказал Кеша.– Он не знает, что у него там припрятаны бриллианты.

– Что-то ты темнишь. Как это не знает?

– Он-то ведь падал всерьез, так? У него действительно вывих там или ушиб, я не знаю. Так вот, он потерял сознание, и вся операция проходила, когда он был в обмороке.

– Ты уверен?

– Если бы не был уверен – не говорил бы. Ты же меня знаешь, Лёлик...

– Да уж, знаю, знаю. Придурок – и все тут. Ну и что ты предлагаешь теперь делать?

– А вот об этом мы подумаем вместе... с шефом.

– Да, подумаем... если ты, конечно, выйдешь от него живым.

– Всегда нужно надеяться на лучшее, Лёлик. А я оптимист, тем более, что этот Сеня – полный болван. Мы возьмем его голыми руками, будь уверен.

В этот момент Кеша, не спускавший глаз со входа на австостянку, заметил Семен Семеныча. В накинутом на плечи пиджаке, держа в здоровой руке чемодан, тот растерянно топтался на одном месте, ища кого-то глазами.

– А вот, кстати, и он,– обрадованно сказал Кеша, крепко схватив сзади Лёлика за плечо.

– Который? – спросил Лёлик.

– Ты что, сам не дргадываешься? Там же только один с перевязанной рукой. Теперь видишь?

Лёлик высунулся из окошка и внимательно вгляделся в толпу, спускавшуюся по широкой лестнице у выхода из морского вокзала.

– Вон тот, что ли? – спросил Лёлик, кивнув подбородком.

– Ну да. Это он. Товар, как в сейфе!

– А ключ?

– Что?—скосил глаза Кеша.

С остервенением поднимая оконное стекло, Лёлик успел сплюнуть на тротуар.

– Ты чего? – смиренно спросил Кеша.

– А того! Скоро увидишь и поймешь. Как говорит наш любимый шеф, если человек идиот, то это надолго.

– Лёлик, я все-таки не понимаю, о чем ты говоришь. Эти оскорбления... Зачем?

Лёлик переместился от окна на место водителя.

– Яж тебе уже сказал: сейчас поймешь. Едем к шефу! Истошно зарычал мотор, и машина резко рванула с места.

* * *

Постепенно Семен Семенычем овладевала паника. С одной стороны, он хотел поскорее избавиться от этих чертовых сокровищ, замурованных в гипс, с другой – его тревожила предстоящая встреча с теми, от кого это избавление зависело. А вдруг ему не поверят? Вдруг заподозрят, что это он сам все подстроил? Как доказать? Какие аргументы в свою защиту приводить?

Наконец, трясущейся рукой он выставил свой чемодан перед таможенником. Тот спокойно осмотрел чемодан не открывая и начертил на нем сбоку мелом небольшой белый крестик. Откуда было Горбункову знать, что точно такими же крестиками помечался багаж всех остальных пассажиров! Отойдя в сторону и опасливо оглянувшись, он послюнявил пальцы, торчавшие из гипса, и стер ими этот загадочный крестик. Он все еще ожидал, что к нему вот-вот кто-то должен подойти. Он не торопился, так как знал, что Надя его встречать не будет. Так они условились еще перед его отплытием. Он убедил ее, что его появление дома должно стать для всей семьи сюрпризом.

Но к нему так никто и не подошел, ожидания были напрасны. Уже у самого выхода, проходя последний контроль, он пытливо взглянул на крупного немолодого человека в форме морского таможенника, проверявшего пассажирский багаж перед тем, как туристы покинут корабль. Не обнаружив нужного крестика на чемодане Семен Семеныча, таможенник о чем-то у него спросил. Горбунков не расслышал и в ответ многозначительно кивнул куда-то в сторону. Мужчина проследил за его взглядом, на мгновение повернулся, но, не обнаружив там ничего интересного, пожал плечами и снова нарисовал крестик на том же месте. Горбунков ничего не понимал. Он оставался стоять на том же месте, в то время как таможенник уже оглядывал большую кожаную сумку, принадлежавшую элегантной женщине.

– Товарищ, мне проходить?

– Да, проходите, товарищ, не задерживайте,– даже не повернув головы, сказал таможенник.

– Совсем?

Для убедительности или в качестве напоминания, как последний аргумент, Семен Семеныч приподнял забинтованную руку и поднес ее к лицу таможенника.

– Да,– безразлично ответил тот и отвернулся. Ничего не оставалось делать, как уйти. Уже стоя на ступеньках морского вокзала, Семен Семеныч лихорадочно соображал, что же ему теперь делать, как поступить. Он ничего не мог понять, и эта безвестность мучила его до боли в сердце. Он вдруг почувствовал себя брошенным на произвол судьбы, которая в любой момент может сыграть с ним злую шутку.

«Или они просто-напросто забыли про меня, или капитан им ничего не сообщил,– пытался он рассуждать логически, в то время как за ним наблюдали из машины Кеша с Лёликом.– Ну, и куда мне теперь? Тащить все это домой? – Он растерянно уставился на свисавшую с повязки руку.– А если мне не суждено доехать до дому? Если они меня перехватят по дороге? И убьют?»

Сердце бешено колотилось, и он чувствовал себя сейчас совершенно беспомощным и одиноким. Внезапно от ступенек вокзала резко отъехала какая-то машина и, стремительно набрав скорость, исчезла за ближайшим поворотом. Семен Семеныч не мог знать, что она увозила его нового друга, которому предстояли серьезные испытания, и виновником этих испытаний являлся он сам, Семен Семеныч Горбунков.

«Ладно, будь что будет,– подумал недавний турист.– Не ночевать же здесь, в конце концов. Нужно как-то выбираться отсюда. Похоже, здесь я никого не интересую, так же, как и моя судьба. Авось, пронесет...»

Он медленно спустился по ступенькам и в нерешительности остановился у края тротуара. В тот же момент стоявшая поодаль машина медленно тронулась с места и плавно подкатилась туда, где стоял Семен Семеныч. Он различил в ночной темноте знакомые белые клеточки, расположенные в шахматном порядке. Перегнувшись через сиденье, таксист открыл дверцу и вежливо спросил:

– Вас подвезти?

Первой реакцией в ответ на этот вопрос был панический страх. Хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Но затем, поняв все безрассудство и нелепость подобного поведения, Семен Семеныч покорно склонился к машине и, придерживая рукой накинутый на спину пиджак, кое-как забрался в салон. Водитель вышел из машины и закинул в багажник его чемодан. Вернувшись на место, он повернул ключ зажигания и так же вежливо спросил:

– Куда поедем?

Ответ прозвучал едва слышно и обреченно:

– Домой.

Таксист понимающе кивнул и включил первую скорость.

Некоторое время они ехали молча. Горбунков, отдавший себя на волю провидения, старался больше не думать о плохом. Он пытался успокоиться тем, что представлял себе скорую встречу с Надей и детьми. Но у него это получалось совсем не так, как хотелось бы, мешала зловещая неопределенность ситуации и дурные предчувствия.

Первым молчание нарушил таксист:

– Что ж, значит, за границей побывали? – спросил он.

– Да, побывал,– с нескрываемой горечью тихо произнес Семен Семеныч.

Оба снова надолго замолчали, но Семен Семенычу по-прежнему не давали покоя невеселые мысли.

«Что же все-таки делать,– проносилось в голове.– Куда ехать: домой или в милицию?» Так я же и еду домой».

Давно позади осталась ярко освещенная набережная, и сейчас за окнами машины было темно.

Внезапно воспаленный мозг Горбункова пронзила страшная догадка: он в ужасе ахнул и сразу же испуганно поднес ладонь ко рту, словно желая заглушить готовый вот-вот вырваться крик. Он попытался разглядеть дорогу сквозь боковое стекло, однако снаружи была кромешная тьма. И лишь участок в несколько десятков метров перед бегущей по шоссе машиной ярко освещался фарами.

В слабом свете, падавшем от приборов передней панели, Семен Семеныч заметил на внешней стороне ладони таксиста жирный контур татуировки, изображавшей солнце с исходившими от него длинными лучами.

«Я же не сказал ему адреса! – в ужасе подумал Горбунков.– Куда он меня везет?»

Он заметался по кабине, словно хотел выпрыгнуть из мчавшейся машины на полном ходу. Как будто прочитав его мысли, водитель спокойно сказал:

– А здесь в город только одна дорога.

Стараясь не обнаружить своего удивления, Семен Семеныч как можно более строго приказал:

– Пожалуйста, Морская, один, квартира девять. Помолчав несколько секунд, он добавил:

– Третий подъезд. Третий этаж.

Водитель молча кивнул. Изредка салон на мгновение освещался фарами встречных машин, и каждый раз Семен Семеныч тщетно пытался разглядеть лицо таксиста. Но вспышки света были слишком кратковременными, тем более что, сидя на заднем сиденьи, можно было видеть лишь профиль того, кто находился за рулем. Судя по голосу и крепкой плечистой фигуре, это был мужчина средних лет.

– А что у вас с рукой? – неожиданно спросил таксист. Семен Семеныч съежился и крепко прижал к груди перевязанную руку.

«Почему он интересуется? – думал он, хотя понимал, что ответа не получит.– Что это, простое любопытство? Или...»

Вообще-то Горбунков был убежденным атеистом, но сейчас он очень пожалел о том, что не умел молиться, хотя и не надеялся, что это облегчит его положение.

– Так что все-таки стряслось? – переспросил таксист.– Где вы руку-то поранили?

Как затверженный урок, Семен Семеныч медленно и четко повторил то, чему его учил капитан:

– Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся – гипс...

Таксист ничего не ответил.

«Подозрительный тип,– подумал Семен Семеныч.– Ведет себя как-то странно».

Снова помолчали.

Очередной вопрос таксиста застал Горбункова врасплох:

– Вы в самодеятельности участвуете?

– Участвую.

Для убедительности Семен Семеныч кивнул, хотя знал, что таксист не мог этого видеть, так как сидел к нему спиной. О зеркале он не подумал.

Он думал о другом.

«Зачем я ему соврал? Я же не участвую в самодеятельности. И что это вообще за вопрос? Причем здесь самодеятельность? Интересно, почему он спросил? Что-то же за этим кроется... А-а, зубы мне заговаривает! Да, очень подозрительный тип».

Раздался визг тормозов, и машина резко повернула налево. Это вызвало в Семен Семеныче новый приступ паники.

«Почему он свернул? Да еще на полном ходу? Ведь дорога должна идти все время прямо?!»

Таксист и на этот раз угадал его мысли:

– А там ремонт.

– Что? – не понял Семен Семеныч.

– Объезд.

– А-а-а...

Несмотря на то, что еще час назад в небе не было ни единого облака, внезапно начался ливень. Водитель включил дворники, и Горбунков, наклонившись вперед, внимательно следил за дорогой, освещаемой фарами. От мерного покачивания стеклоочистителей у него начала кружиться голова.

Вдруг где-то впереди он увидел высокий белый забор, возле которого суетились две худенькие девичьи фигурки. По-видимому, у них был всего один плащ на двоих, и они держали его на вытянутых руках, раскинув над головами широким тентом. Девушки бросились навстречу машине, махая свободными руками. Семен Семеныч почему-то

обрадовался, в нем затеплилась какая-то неясная надежда. Схватив таксиста за плечо, он крикнул:

– Остановитесь! Давайте возьмем этих девушек! Видите, как они уже вымокли.

Однако таксист ловко вывернул руль, и машина, даже не притормозив, миновала девушек.

– Но почему? – почти взмолился Горбунков.

– Не положено!

– Как это не положено?

– Инструкция,– отрезал таксист.

И снова, в который уже раз за этот вечер, Семена Семеныча затрясло, словно в лихорадке. Он вдруг вспомнил, что где-то во внутреннем кармане пиджака у него лежит пачка

иностранных сигарет, которую он купил в подарок одному из своих сослуживцев. Осторожно нащупав пачку, он достал ее, кое-как распечатал и вытащил сигарету. Только крайнее отчаяние и страх могли заставить некурящего Горбункова это сделать.

«Почему он не взял попутных? – думал он, разминая в дрожащих пальцах сигарету.– Нет, это не таксист! Это бандит!»

Тем временем водитель повернулся на мгновение и бросил мимолетный взгляд на своего пассажира. Сняв правую руку с руля, он полез в карман и, продолжая смотреть на дорогу и управляя левой рукой, правую отвел назад.

Семен Семеныч опустил глаза. Увидев направленный на себя пистолет, он похолодел от ужаса. Вороненая сталь тускло поблескивала в полутьме, грозя в любой момент выпустить огненный сноп, несущий смерть. Итак, терять было больше нечего.

Издав крик ужаса, повинуясь не то охватившему его страху, не то природному чувству самосохранения, Семен Семеныч молниеносно размахнулся тяжеленной рукой, которая почему-то в этот момент оказалась освобожденной от повязки, и нанес ею удар сокрушительной силы, который пришелся как раз по голове таксиста. Взвыв от боли и неожиданности, тот выронил руль, и машину завертело волчком на самом центре безлюдного перекрестка. Однако Семен Семеныча теперь мало тревожила вероятность аварии. Не помня себя, он привстал и навалился всем телом на бандита. А в том, что перед ним сидел бандит, у него больше сомнений не было.

Завязалась борьба не на жизнь, а на смерть. Зажав пытавшемуся что-то кричать таксисту рот ладонью правой руки, Семен Семеныч левой наносил тому все новые удары. И откуда только в смиренном и деликатном Горбункове нашлось столько силы, темперамента и злости? Еще немного – и он убил бы своего обидчика, если бы тот, каким-то неимоверным усилием освободив свой рот, не успел выкрикнуть:

– Семен Семеныч! Меня прислали, чтобы помочь! Я капитан службы госбезопасности!

– Я вам не верю! Не верю! – кричал Горбунков, не в силах остановиться. Правда, удары он теперь наносил не с прежней рьяностью и мощью.

Наконец, Семен Семеныч устал и безвольно откинулся на спинку сиденья.

– давно меня так не отделывали, Семен Семеныч,– миролюбиво сказал капитан, прикладывая носовой платок к подбитой щеке, по которой текла алая струйка крови.– Во многих перепалках мне приходилось бывать, но схватка с вами, пожалуй, запомнится на всю жизнь.

Отдышавшись, Горбунков тихо и почти виновато промолвил:

– Почему же вы мне сразу не сказали?..

* * *

Дождь все не прекращался. Было уже заполночь, и дорога почти опустела, лишь изредка мимо с шумом проносились редкие встречные машины, короткими вспышками света наполняя салон автомобиля, в котором, уже мирно беседуя, ехали Горбунков и капитан госбезопасности Нечаев. Семен Семеныч пересел вперед. Его еще недавно озабоченное и растерянное лицо теперь изменилось до неузнаваемости. На губах блуждала виноватая улыбка. Забинтованная рука лежала теперь на колене, так как поддерживавший ее лоскут белой ткани пришлось отдать капитану, чтобы перевязать израненное лицо. Семен Семеныч сделал это, когда увидел, что носовой платок, насквозь пропитанный кровью, уже не помогает. Алая струйка упрямо текла из раны под левым глазом капитана, грозя испачкать пиджак. И теперь капитан выглядел довольно смешно и нелепо в этой импровизированной повязке, словно человек, страдающий от флюса.

Посокрушавшись над своими необдуманными действиями и повздыхав еще какое-то время, Семен Семеныч спросил:

– Так что же мне теперь делать?

Не спуская глаз с дороги, капитан сказал:

– Ничего не нужно делать.

– Но как же...

– Живите, как жили. Сами клюнут.

– Вы думаете?

– Уверен. Они будут следить за вами, а мы – за ними. И как только попытаются снять – мы их возьмем.

Горбунков грустно улыбнулся:

– Да-да, я понимаю. Это что-то вроде живца... Здорово вы придумали... Понимаю, сам рыбак.

– Вот и хорошо,– серьезно сказал капитан, сделав вид, что не понял шутки.

– Они, конечно, предложат большой выкуп,– фантазировал Горбунков.– А я еще поторгуюсь.

– Не думаю.

– Почему не думаете?

– А зачем им себя выдавать? Они же уверены, что вы ничего не знаете. Даже не догадываетесь. Они попытаются получить свой товар бесплатно и незаметно для вас.

– Как же можно человеку срезать гипс незаметно?

– Мо-о-жно,– протянул капитан.

– Например?

– Есть разные способы. Я, правда, не знаю, как они будут действовать, но человека можно, во-первых, напоить, усыпить...

– Угу,– понимающе кивнул Горбунков.

– ...оглушить. Ну, в общем, все это можно снять с бесчувственного тела.

Семен Семеныч насторожился:

– Как это – с бесчувственного тела?

– Очень просто, я же вам сказал. Вы ничего не ощущаете, находясь либо под наркозом, либо под воздействием алкоголя...

– А вот здесь вы ошибаетесь! Я не пью.

– Наконец, с трупа.

– Угу,– снова по инерции повторил Горбунков, но, вникнув в последние слова, испуганно посмотрел на капитана.– Как вы сказали? С чьего трупа?

Капитан ответил не сразу. Потом, едва заметно вздохнув, заверил:

– Ну, я убежден, что на этот раз до такой развязки не дойдет.

– А что, были такие случаи, что доходило?

– Ах, Семен Семеныч, чего только не бывает в нашей практике! Но вы не беспокойтесь. Мы постараемся обеспечить вам надежную защиту.

Горбунков вдруг как-то сник. Мысленно он прикидывал, как бы поскорее избавиться от этой забитой до отказа драгоценностями гипсовой трубы, отягощавшей не только бедную ушибленную руку, но и душу.

– Михаил Иванович,– наконец решился он.

– Да?

– А нельзя ли, чтобы этот гипс поносил кто-нибудь другой? Например, из ваших сотрудников?

Взгляд, которым вместо ответа одарил Горбункова капитан, был красноречивее всяких слов.

– Ах, да! – спохватился Семен Семеныч.– Извините, я не подумал!

– Вы, конечно можете отказаться, и ничего вам за это не будет, уверяю вас...

– Да нет, что вы, я не трус,– попытался оправдаться Горбунков, но...

– Что «но»?

– Но я боюсь...

– Вы – боитесь?! – Капитан рассмеялся,– И вы говорите это после того, как мастерски отделали меня?

Он легонько притронулся рукой к разбитой щеке, на которой сквозь повязку снова проступила кровь.

– Да, боюсь, повторил Горбунков, и сразу же пояснил: – Я боюсь, что у меня не выйдет.

– А мне кажется, что вы себя недооцениваете.

– Но ведь я никогда не попадал в такие ситуации. Не знаю, способен ли окажусь...

– Я думаю, Семен Семеныч, каждый человек, Даже сам того не подозревая, способен на очень многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен.

Горбунков задумался, пытаясь расшифровать замысловатые речи капитана. Затем как-то рассеянно бросил:

– Да-да... бывает.

Машина уже катила по Морской улице. Притормаживая у дома, где жили Горбунковы, капитан резко щелкнул ручкой включения таксометра. Семен Семеныч автоматически полез в карман и вытащил измятую, целый месяц пролежавшую в пиджаке купюру. Повертев ее в руке, он повернулся к капитану. Тот укоризненно покачал головой и сказал:

– Ну что вы, Семен Семеныч!

– Ах, да... извините! Я забыл.

– Больше, пожалуйста, не забывайте.

– Привычка, знаете ли.

Капитан успокоил его, дружески похлопав по плечу:

– Скоро она пройдет. По крайней мере, на некоторое время.

Горбунков открыл дверцу, намереваясь выйти из машины. Однако капитан придержал его, тронув за рукав:

– Минуточку! Нам необходимо договориться о связи.

– Ну конечно! Как это я забыл... Какие вы предлагаете варианты?

– Связь будем держать так: если вы нам понадобитесь...

 – Вы ко мне приедете,– понятливо тыкнул себя пальцем в грудь Горбунков.

– Правильно. Если мы вам неожиданно будем нужны, а нас рядом не окажется...

– Я вызываю такси на свое имя.

– Замечательно. Приятно иметь дело с умным человеком. Так вот, приеду я или мой помощник. Ясно?

– Угу,– почему-то рассмеялся Горбунков.

Они вышли из машины. Капитан выставил на землю чемодан Семен Семеныча. Однако тот мялся, не торопясь уходить, несмотря на то, что дома уже, вероятно, с нетерпением ожидали жена и дети. Заметив его замешательство, капитан спросил:

– Вы что-то еще хотели сказать?

– Ну, во-первых, спасибо вам большое.

– Да что вы, не за что... Но, если вы говорите «во-первых», значит, должно быть и во-вторых?

– Да нет... то есть да.

– Что же?

Горбунков приподнял руку и приблизил ее к перевязанной челюсти капитана:

– Вы уж извините, что я так... погорячился.

– Ничего-ничего, у нас бывает и похуже. Приободрившись, Горбунков предложил:

– Может, к нам зайдем? С женой познакомлю. Увидите, какие у нас замечательные дети...

Капитан осторожно оглянулся и, наклонившись к самому лицу Горбункова, строго напомнил:

– Семен Семеныч, мы же с вами договорились: никто не должен знать.

– Вообще ни о чем?

– Ну конечно!

– И даже Надя?

– Никто! – отрезал капитан.

Вытянувшись по-солдатски, Горбунков неожиданно громко, на всю улицу рявкнул:

– Ясно!

Он молча пожал руку капитану и направился к подъезду. Он давно уже краем глаза заметил, что единственной светящейся точкой на фасаде дома, где он жил, было окно их кухни. Теплая волна пробежала по всему телу, и Семен Семеныч прибавил шаг.

– Семен Семеныч! – услышал он вдруг за своей спиной голос капитана.

– А? Что?..

– А чемодан?

Спохватившись и смущенно улыбнувшись, он привычным жестом ударил себя двумя руками по голове:

– Спасибо!

– Вот теперь все. До встречи,– сказал капитан и пошел к машине.

* * *

По дороге в управление капитан Нечаев старался не замечать удивленных взглядов вокруг себя. Он залепил рану пластырем, под которым за ночь щека вздулась, словно капитан держал за нею большой орех. Глаз прищурился и начал почему-то слезиться. Но Нечаеву было не до того: его ожидала встреча и объяснение с полковником Будаем, и он тщательно готовился к ней и мысленно обдумывал каждое слово. Полковник любил точность и краткость и считал их необходимыми качествами в такой сложной, опасной и ответственной работе, которой занимался он и его подчиненные.

Хорошо зная все это, Нечаев четко отрапортовал о случившемся и застыл посреди кабинета в ожидании дальнейших инструкций.

Наступила пауза. Полковник молча мял в руках папиросу, просыпая пепел на красный ворсистый ковер. Он с нескрываемой иронией разглядывал обезображенное лицо капитана, который, в свою очередь, слегка подергивал распухшей щекой.

– Что же вы сразу-то не представились? – спросил полковник, наконец налюбовавшись результатами недавней схватки.

– Я хотел сперва присмотреться... проверить, подойдет ли он нам.

Густые брови Нечаева многозначительно поползли кверху.

– Ну и как? – Проверили?

– Проверил, товарищ полковник.

– Каковы результаты?

– Подойдет.