Текст книги "Бриллиантовая рука"

Автор книги: Виктор Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Будай медленно пошел навстречу капитану, держа между пальцами незажженную папиросу. Подойдя вплотную, он обошел вокруг Нечаева, словно искал новые следы вчерашнего приключения.

В какой-то момент в правой руке у капитана оказался тот самый пистолет, который минувшим вечером явился причиной нанесения его хозяину тяжелых телесных

повреждений. Однако реакция полковника при виде оружия была противоположной: он спокойно поднес папиросу ко рту и наклонился над пистолетом. Капитан щелкнул курком, и над черным вороненым дулом взвился тоненький язычок пламени. Полковник прикурил, глубоко затянулся и отошел в сторону.

– «Гиббсон»? – спросил он, не оборачиваясь.

– Так точно, товарищ полковник,– с торопливой готовностью подтвердил капитан.

– Так как же это вы так... попались?

– Я никак не рассчитывал, товарищ полковник, что он таким образом отреагирует на обыкновенную зажигалку. Я совершенно не подумал, что он примет ее за настоящий пистолет.

– В нашем деле, капитан, принято предусматривать все до мельчайших деталей. А вам чутье на этот раз почему-то отказало, и вот он, результат... как говорится, на лице.

Полковник замолчал. Он продолжал стоять, отвернувшись от Нечаева, и, пуская густые клубы дыма, внимательно разглядывал что-то в противоположном углу кабинета.

Капитан, наконец, осмелился первым нарушить молчание:

– Наверное, мне бы надо...

– Не надо,– отрезал полковник.

– Понял.

– Он согласился?

– Согласился.

– Это хорошо. Приободренный капитан сказал:

– Теперь вот такое предложение... – Какое?

– А что, если...

– Ясно. Тогда, может быть, нужно...

– Не нужно.

– Понятно. Разрешите хотя бы...

– Вот это попробуйте.

– Так точно. Попробую.

– Правильно. Вам поручена эта операция, так что действуйте смелее.

– Понял.

– Докладывайте, что дальше.

– Есть, товарищ полковник. Когда мы с ним познакомились таким странным и необычным образом, я изложил ему наш план.

– Он его принял?

– Да. Без каких-либо возражений. Правда, у него были кое-какие сомнения...

– Сомнения насчет чего?

– Насчет того, что он с ним справится.

– Вы смогли его убедить?

– Безусловно.

– Ладно. Будем считать, что операция началась вполне успешно, если не считать вашей слегка подпорченной внешности. Но, думаю, это ненадолго.

– Я тоже надеюсь, товарищ полковник.

– Что ж, желаю удачи.

– Спасибо. Я могу идти?

– Вы свободны.

Нечаев отдал честь и вышел из кабинета.

* * *

– Надя! Здравствуй! Это я приехал!

Но жена лихорадочно замахала на него обеими руками:

– Тише, Сеня, дети уже спят!

– Уже? Но почему так рано?

– Они ждали тебя, ждали, но потом свалились. Ты знаешь, который час? .

– Нет...

– Половина первого. Почему так долго, Сеня? На чем ты добирался из порта?

– Такси.

– Ой, Сенечка, я так соскучилась! – тихонько вскрикнула вдруг Надя, когда муж вошел в прихожую и закрыл за собой дверь. Она кинулась к нему на шею и нежно поцеловала. Но почти сразу же с испугом отпрянула от неожиданности, ощутив прикосновение чего-то твердого и холодного, что бревном лежало поперек мужниной груди.

– Господи! – вскричала Надя.– Что это, Сеня?

– Ничего страшного, Наденька, не волнуйся.

– Как же «не волнуйся», ведь это гипс! Ты сломал руку? Но как это случилось?!

– Я тебе все расскажу. Давай сначала попьем чаю, хорошо? – пытался оттянуть момент объяснения Семен Семеныч.

– Нет, это невозможно! Тебя нельзя никуда отпускать одного! Я так и знала!

– Надя, успокойся! Ведь я жив-здоров.

– А рука?

– Это пустяки. Пройдет. Давай, я лучше расскажу тебе, что я видел, где побывал. А хочешь, покажу сувениры? Я тут привез кое-что и тебе, и детям...

– Хорошо, хорошо. Но сначала – чай.

Скинув пиджак и обув домашние тапочки, Семен Семеныч, не распаковывая чемодан, зашел в ванную, кое-как вымыл единственную свободную руку и отправился на кухню. Увидав на столе огромный яблочный пирог, свое любимое лакомство, он радостно вскрикнул, вложив в свои слова как можно больше ласки и растроганности:

– Надя! Я тебя так люблю! Я так соскучился! Наконец-то я дома. Как здесь хорошо! И меня ждет любимый пирог...

– Ты на детей не хочешь взглянуть? – спросила вдруг очень серьезно жена.

– Они давно заснули, Надюша? – попытался смягчить свою забывчивость Семен Семеныч.– Я боюсь их разбудить...

Он все-таки отправился в детскую, мысленно ругая себя за то, что из-за передряг минувшего вечера не успел приехать раньше, чтобы встретиться с детьми.

Они мирно спали. Танюшка улыбалась во сне, подложив под щеку ладошку. Ее белокурые волосики, отросшие за месяц и заплетенные в тонкую косичку, лежали на подушке золотистой змейкой. Горбунков чуть не прослезился от нежности и осторожно поправил сбившееся одеяло. Постояв еще с минуту, он повернулся туда, где спал Вовка. Мальчик сопел и причмокивал губами. Вероятно, ему снилось что-то очень вкусное. Он лежал, разметавшись на кровати, обессиленный за день игрой в футбол и другие незатейливые мальчишечьи игры.

Семен Семеныч счастливо вздохнул, щелкнул выключателем и осторожно вышел из комнаты.

Вернувшись на кухню, он растроганно обнял за плечо Надю, которая только что закончила разрезать пирог. Она осторожно откинула голову и прильнула затылком

к подбородку мужа. Прижаться к нему всем телом ей мешал гипс.

– Садись, Сеня,– сказала она.– Давай пить чай. Я тоже рада, что ты вернулся.

Включив неяркое бра, прикрепленное к стене над обеденным столом, супруги Горбунковы, наслаждаясь долгожданной встречей, приступили к чаепитию, тихо переговариваясь друг с другом. Надя рассказывала, как у нее идут дела на работе, о том, как вели себя дети в отсутствие отца и еще о многом другом, что происходило в их жизни за последний месяц. Затем они вышли ненадолго в комнату, чтобы разглядеть сувениры, которые привез Семен Семе-ныч. Они вполголоса обсуждали, кому что подарить и что оставить детям. Вернувшись в кухню, Надя начала убирать со стола.

Внезапно в дверь позвонили. Семен Семеныч вздрогнул от неожиданности и весь напрягся. В одно мгновение его сердце, лихорадочно забившись, наполнилось страхом. Он не мог найти в себе силы, чтобы открыть дверь.

Звонок повторился.

– Кто это к нам решил наведаться в такое позднее время? – беззаботно спросила Надя. И сразу же сама ответила на собственный вопрос: – Не иначе, Лидия Петровна. Сень, открой, а я пока постелю постель.

Выйдя в коридор и не сразу нащупав выключатель, Семен Семеныч чуть не свалил на пол висящий возле входной двери Вовкин велосипед. Прежде чем повернуть в замке ключ, он чутко прислушался, пытаясь различить хоть какие-нибудь звуки, доносящиеся с лестничной площадки. Однако там было тихо. Кто-то стоял по ту сторону двери и терпеливо ждал, пока она отворится. Выхода не было, нужно было открывать. Но, прежде чем это сделать, Горбунков зачем-то, вероятно, для правдоподобия, продел левую руку в бинт, свисавший с шеи.

Отомкнув, наконец, дрожащей рукой замок, он толкнул дверь от себя и, приготовившись к самому худшему, автоматически отпрянул назад. Однако это действительно была Лидия Петровна, их соседка. Но она была не просто соседкой Горбунковых. Эта красивая, ухоженная и невероятно энергичная женщина средних лет была управдомом и важным общественным деятелем. Сияя обворожительной улыбкой, она без приглашения вошла в дом, плотнее запахнула иолы цветастого шелкового халата и мельком глянула на перевязанную руку Семена Семеныча.

– Добрый вечер, Семен Семеныч!

– Добрый вечер...

– Извините, что так поздно, но вы же сами понимаете – общественное дело прежде всего. Вот, решила заглянуть и справиться, все ли у вас в порядке.

– Да вроде все, спасибо...

– Что у вас с рукой?

– Да вот...

Однако Лидия Петровна больше его не слушала. Ей не терпелось поскорее увидеть то, что Горбунков привез из-за границы. Она четко подрассчитала этот ночной визит.

Прошмыгнув в комнату, досужая женщина обшарила быстрым и цепким взглядом каждый ее угол, каждую полочку и тумбочку. Она мимоходом, словно оценивая ощупывала все, что попадалось ей под руку, некоторые вещи брала в руки и, повертев перед собой, ставила на место.

– В среду в нашем ЖЭСе ваша лекция, Семен Семеныч,– многозначительно произнесла Лидия Петровна, не глядя в его сторону, поглощенная разглядыванием широкополой соломенной шляпы.

– Какая лекция? – испуганно спросил Горбунков.

– В красном уголке,– продолжала Лидия Петровна.– Уже висит объявление.

– Я не понимаю...

– А что тут понимать? Кроме вас, из нашего ЖЭСа ТАМ никто не был. А вы только что ОТТУДА.

Положив, наконец, шляпу на место, она принялась за игрушечный водный пистолет.

– А... какая тема? – несмело спросил Горбунков.

– «Нью-Йорк – город контрастов».

– Но я не был в Нью-Йорке...

– А где же вы были? – удивленно спросила Лидия Петровна, опуская пистолет.

– Я был в Стамбуле, в Марселе...

Однако бойкую женщину не так-то просто было сбить с толку,

– Пожалуйста, пусть будет «Стамбул – город контрастов». Какая разница?

Она решительно вложила в его руку пистолет и отправилась дальше. Ее, по-видимому, очень занимало это путешествие по жилищу человека, только что вернувшегося из-за границы.

– Но...– попытался возразить Семен Семеныч.

– Вы не волнуйтесь, объявление мы перепишем. Она уже прикладывала к себе белую майку с изображением Эйфелевой башни.

– Как же так? – снова попытался вставить слово Семен Семеныч.

Но она его не слышала. Разглядывая себя в зеркале, Лидия Петровна, словно невзначай, снова переспросила:

– А что у вас с рукой?

– Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся – гипс.

– Так... отлично, отлично,– не отреагировав на слова Горбункова, пропела Лидия Петровна, укладывая на прежнее место майку.– Скромненько, но со вкусом,– невпопад добавила она.

И она снова продолжила обследование вещей, попадавшихся на глаза. Вот так, осторожно крадучись, она приблизилась, наконец, к небольшому туалетному столику, над которым висела репродукция с картины Айвазовского. Вдруг на глаза ей попалась не то шкатулка, не то какой-то ящичек ярко-красного цвета, разукрашенный поверху пестрыми картинками. От восторга у Лидии Петровны перехватило дыхание.

– Ах! – с восторгом воскликнула она и, низко склонившись над ящичком, осторожно, словно великую драгоценность, взяла в руки и поднесла к лицу.– Какая прелесть!

Она вертела ящичек, разглядывая его со всех сторон, время от времени поднося к носу и принюхиваясь.

 – Какая прелесть! – не уставала повторять восхищенная женщина.– Какая прелесть!

Заметив ее восторг, Семен Семеныч тоже улыбнулся. Он словно радовался вместе с нею.

– Вам нравится? – наконец спросил Горбунков.

– Умеют же делать, – ушла от прямого ответа хитрющая домоуправша, собираясь поставить вещь на место.

– Правда, нравится?

– Очень,– призналась она.

Он раскрыл было рот, собираясь предложить ей в подарок сувенир, но Лидия Петровна неожиданно повернулась к нему и повторила уже дважды до того заданный вопрос:

– А что, вы говорите, у вас с рукой, Семен Семеныч? Вы ее ушибли?

– Это вам,—смущенно улыбаясь и указывая глазами на ящичек, тихо сказал он.– Сувенир.

– Что вы?! – растроганно пропела Лидия Петровна.– Спасибо! Огромное спасибо!

Снова отвернувшись от него, женщина, осмелев, плотно прижала к себе ящичек и, подцепив длинными ногтями крышку, попыталась ее открыть. Крышка не поддавалась. Она попробовала с другой стороны, но безуспешно. Лидия Петровна явно начинала нервничать. Ей не терпелось узнать, что же там, внутри.

– Кнопочку нажмите,– подсказал ей, заглянув через плечо, Семен Семеныч.

– Ага,– понятливо улыбнулась Лидия Петровна и, еще раз крутанув ящичек, нащупала заветную кнопочку.

– Смелее,– приободрил ее Горбунков.

Раздался негромкий щелчок. В тот же миг крышка с треском отскочила, и из ящичка выпрыгнул смешной разукрашенный игрушечный чертик, разразившийся своим дьявольским смехом.

– Ой! Что это?!

От страха Лидия Петровна подпрыгнула на месте и чуть не выронила игрушку из рук. От ее восторга не осталось и следа. Однако Семен Семеныч, увидав ее реакцию, радовался, как ребенок. Он запрокинул голову и со смехом спросил:

– Здорово, да? Смешно...

– Очень,– ответила Лидия Петровна, едва сдерживая слезы разочарования.

Заметив, как расстроилась женщина и не сразу догадавшись о причине такого расстройства, Семен Семеныч растерялся. Он хотел еще что-то объяснить, но Лидия Петровна молча передала ему коробочку со все еще смеющимся чертиком, мимолетным движением поправила сзади волосы и гордо отвернулась.

– Лидия Петровна, хотите, я вам еще покажу...– попытался несмело Горбунков.

Однако готовая разрыдаться женщина уже направлялась к двери. Уже на пороге она коротко бросила через плечо:

– Спасибо...

И ушла, громко хлопнув дверью и оставив растерянного Горбункова стоять посреди комнаты.

В последний раз взглянув на чертика, он пожал плечами и о чем-то задумался.

– Сеня, ты собираешься сегодня спать? – спросила Надя, которая давно наблюдала за ним, стоя у двери, ведущей из спальни.

– Что? – испугался от неожиданности Семен Семеныч. Но почти сразу же спохватился: – А, это ты, Надюша... Да-да, конечно... Ты иди, ложись. Я сейчас...

Он затолкал чертика в коробку, захлопнул крышку и, поставив сувенир на место, отправился вслед за женой.

* * *

Надя лежала с закрытыми глазами, тесно прижавшись к мужу. На ее лице блуждала блаженная улыбка. В эту ночь им обоим было не до сна. Правда, по разным причинам.

Для Семен Семеныча радость встречи с женой была омрачена сознанием того, что над ним нависла опасность, которая в любой момент может обернуться чем угодно. Мысли в его воспаленном мозгу, словно в каком-то странном калейдоскопе, проносились на бешеной скорости, обгоняя друг друга.

Боясь пошевелиться, чтобы не потревожить жену, он лежал, обхватив ее пальцами зажатой в гипс руки. Ему почему-то вспомнился сейчас Кеша. Но сразу же мысли понеслись дальше, к двум контрабандистам, заточившим, помимо его воли, в гипс ушибленную руку. Память выхватила яркий блеск лучей, исходивший от массивных бриллиантов, колье и брошей. Семен Семеныч вздрогнул, представив изумление, удивление и испуг жены, если бы она узнала или хотя бы догадывалась, на каких сокровищах так мирно покоится сейчас ее белокурая голова.

– Сень, а Сень? – тихо позвала вдруг Надя.

– М-м-м,– тихо отозвался он.

– Ты спишь?

– Не-а.

– Сень, расскажи еще что-нибудь.

– Что именно?

– Ты Софи Лорен видел?

– Не-а.

– А кока-колу пил?

– Угу.

– Ну, и как тебе? Понравилось?

– Да ничего особенного.

– А-а-а...– понятливо протянула жена.

Семен Семеныч открыл глаза. Луна тускло освещала комнату, и на него с фотографии, висящей на противоположной стене, радостно смотрел он сам и его юная невеста, Надюша, наряженная в свадебное платье и белую прозрачную фату. Семен Семеныч вздохнул и снова закрыл глаза.

– Сень, а ты...– хотела что-то еще спросить Надя, но он ее остановил:

– Спи, спи. У нас еще будет время, чтобы поговорить. Завтра успеется.

– У-у-у,– сладко протянула она сонным голосом и слегка пошевелилась, устраиваясь поудобнее.

Однако уснуть в эту ночь Семен Семенычу, по-видимому, было не суждено. Он без конца думал о том, как неожиданно повернулась его доселе спокойная и упорядоченная жизнь, о том, какую странную и нелепую шутку сыграла с ним судьба. Не помогали и мысли о том, что он, выполняя патриотический долг советского гражданина, содействует государственным органам в раскрытии преступления и поимке контрабандистов. И зачем он только поехал за границу?! Отдохнуть? Набраться впечатлений? Накупить сувениров? Наверное. Но сейчас он с удовольствием пожертвовал бы всем этим, лишь бы поскорее освободиться от лишнего груза на душе и злополучных бриллиантов, заточенных в гипс.

Он попытался встать, но Надя тихо застонала во сне и крепче прижалась к нему. И тогда Семен Семеныч снова прикрыл глаза.

Внезапно он очнулся от того, что где-то на улице, как ему показалось, под самым их балконом резко затормозил автомобиль. Затаив дыхание, Семен Семеныч долго прислушивался, стараясь различить хоть какие-то звуки. Но все было тихо. Не хлопнула дверца, не слышно было голосов. Единственными звуками, которые улавливало сейчас чуткое ухо Горбункова, был мирный негромкий шелест тяжелой шторы, висящей над балконной дверью, которая была распахнута настежь по случаю теплой летней южной ночи.

Он не знал, сколько еще пролежал так, в бессильном напряжении и затаив дыхание. Спустя некоторое время дверца машины отворилась и почти сразу же, вероятно кого-то выпустив, коротко хлопнула. И снова никаких звуков. Не слышно было, чтобы кто-то взбегал по ступеням у крыльца подъезда или отворял его дверь.

Семен Семенычу в который уже раз за последние сутки стало по-настоящему страшно. Он смотрел в потолок широко раскрытыми глазами до тех пор, пока у него не зазвенело в ушах. С каждой минутой звон нарастал, становясь невыносимым и пронзительным. Ему стало казаться, что кровать начала мерно покачиваться. Но это чувство качки было всего лишь следствием недавнего морского путешествия. Однако сейчас Семен Семеныч об этом не подумал. Кровать качалась под ним все сильнее и сильнее, отчего голова стала кружиться, и казалось, что вот-вот рухнет потолок.

– Ну почему, почему именно я должен так страдать? – подумал с горечью Семен Семеныч.– За что мне это? Ведь я никогда в жизни не обидел даже мухи...

С улицы тем временем больше не доносилось ни единого звука, однако дьявольское наваждение не улетучивалось. Подобное состояние стало невыносимым, и от него срочно нужно было хоть как-то избавляться. Но как? Лежать до утра, боясь пошевелиться и слушать каждый шорох? Но так можно лишиться разума! И потом – насколько еще хватит сил? А если бандиты уже где-то рядом и подбираются к нему бесшумными невидимыми тенями? И что будет, если... Он отгонял от себя мысль о том, что свидетелем кровавой (а она будет кровавой – это точно!) схватки невольно станет его жена. Нет, она этого не перенесет!

А Надя мирно спала, прижавшись теплой щекой к его плечу и ничего не подозревая. Но Семен Семеныча не успокаивало тихое мерное дыхание жены, как это обычно бывало в дни волнений или служебных неприятностей. Напротив, его нервы были взвинчены до отказа.

Лежать больше становилось невмоготу. Осторожно, чтобы ненароком не разбудить жену, Семен Семеныч высвободил из-под ее головы свою горемычную руку, нежно укрыл Надю одеялом, встал с кровати и крадучись пошел к балкону. Он выглянул наружу не сразу, постояв еще за шторой и чутко прислушиваясь. Ему ответила прежняя тишина. Собрав все свое мужество, он сделал шаг вперед. Ступив голой пяткой на охлажденную за ночь плитку, которой был выстлан пол на балконе, он чуть не вскрикнул от неожиданности, но, опомнившись, решился на второй шаг. Там, внизу, недалеко от их подъезда стояла мирно припаркованная к тротуару машина. Возле нее никого не было.

«Боже, какой же я болван! – как и обычно при сознании, что оплошал, мысленно хлопнул себя по лбу Семен Семеныч.– Это же Ромкина машина. Он вечно шастает на ней по ночам и поздно возвращается. Еще перед моим отъездом Нина Пантелеевна, его мать, жаловалась на него и говорила, что он плохо закончит». Ромка жил в соседнем подъезде. Повернув голову, Горбунков увидел ярко освещенное окно его комнаты.

Немного успокоившись, Семен Семеныч вернулся в спальню, не забыв, однако, плотно прикрыть балконную дверь и наглухо задернуть штору. В ушах больше не звенело. Но он понимал, что теперь ему уж точно не заснуть. Все еще бешено колотилось сердце и дрожали коленки.

«Наверное, нужно выпить что-нибудь успокоительное,– подумал Семен Семеныч.– Интересно, где Надя держит лекарства? »

Он повернулся к спящей жене и уже открыл было рот, чтобы спросить, но вовремя опомнился.

«Зачем ее тревожить? – пронеслось в голове.– Снова начнет волноваться, а что я ей объясню? Нет, пускай спит, я и сам найду».

Тихонько подойдя к кровати, он засунул ноги в тапочки и поплелся на кухню.

По-прежнему ярко светила луна, все предметы были хорошо различимы, и Семен Семеныч, не включая лампу, сразу прошел к шкафчику, в котором, по его представлению, должны были храниться медикаменты. Открыв узкую белую дверцу, он начал шарить глазами по полкам. Взяв в руки один из небольших стеклянных пузырьков, он поднес его. к глазам и с трудом прочитал этикетку. То была уксусная эссенция. Поставив на место бутылочку, он продолжил поиски.

Здесь было все, что обычно стоит в шкафчиках у радетельных хозяек: соль, перец, чай, сахар, пшено, макароны и другие не менее необходимые продукты. Семен Семеныч неторопливо переставлял с места на место коробочку за коробочкой, баночку за баночкой, пакетик за пакетиком. В какой-то момент его рука в полутьме задела и едва не повалила на пол бутылку, которая была повыше остальных. Он подхватил ее и собирался поставить на место, но, взглянув на этикетку, задумался. То была початая бутылка коньяка. Он вспомнил, что сам откупорил ее перед отъездом, когда к нему пришел попрощаться давний приятель. Они тогда выпили по рюмочке, и бутылка мирно отправилась на прежнее место.

«А что, если...– пронеслась пока еще неясная мысль.– Нервы успокаивает... Где это я недавно слышал об этом?»

Он вспомнил слова капитана корабля и его полезный совет.

«Выпью, пожалуй, рюмочку. Всего одну,– сказал сам себе Горбунков и открыл шкаф, в котором стояли рюмки.– В такой ситуации лучшего лекарства не придумать. Может быть, после этого мне удастся заснуть».

Выставив небольшую хрустальную рюмку на стол, он наполнил ее янтарной жидкостью. Однако бутылку почему-то сразу убирать не стал. Присев на табурет и подумав еще несколько секунд, он осторожно взялся кончиками пальцев за высокую граненую ножку рюмки.

«Вот сейчас выпью капельку и пойду спать»,– снова подумал он и поднес рюмку ко рту.

В нос ударил резкий запах коньяка. Семен Семеныч поморщился, но отступать было поздно.

Внезапно его ослепил яркий свет зажженной лампы. Семен Семеныч от неожиданности чуть не выплеснул коньяк на себя. _

На пороге кухни стояла Надя. Накинув на плечи цветастый домашний халат, она зябко поежилась и со страхом и удивлением смотрела на мужа. Постепенно удивление в ее глазах переросло в ужас.

– А, Надя... это ты...– только и смог произнести застигнутый врасплох Горбунков.

– Сеня! – в отчаянии прошептала она.– Сеня, что ты здесь делаешь?

– А в чем дело? – невинно спросил он.

– Сеня, что с тобой? Он пожал плечами:

– Да ничего особенного, Надюша. Не спится что-то. Наверное, переутомился с дороги.

Она нетвердым шагом, словно находилась в полуобморочном состоянии, пересекла кухню и приблизилась вплотную к Семену Семенычу. Он так и оставался стоять на прежнем месте с поднятой рюмкой.

Подойдя вплотную, Надя долго и пристально вглядывалась в его лицо. Перепуганный насмерть Семен Семеныч также не мог найти в себе силы, чтобы отвести взгляд от ее глаз. Наконец, она с горечью спросила:

– Сеня, ты начал пить? Но почему? Ведь я всегда так гордилась тем, что мой муж непьющий, когда крутом все так много пьют.

– Что ты, Надюша! – воскликнул Горбунков.– Как ты могла подумать?

– Что уж тут думать,– со слезами в голосе сказала Надя и покачала головой.– Все ясно и так.

Но тут Семен Семеныч удачно нашелся. Или, во всяком случае, так ему показалось. Неожиданно улыбнувшись, он приподнял рюмку повыше, словно произнося тост, и сказал:

– Врачи рекомендуют... В качестве снотворного. «Для дома, для семьи».:. В «НЕДЕЛЕ»... Читала?

Решив, что проблема снята, он поднес снова рюмку ко рту, но жена властным жестом остановила его, положив теплую ладонь на кисть его руки. Горбунков покорно опустил рюмку на стол, так и оставшись стоять перед нею в растерянности.

Надя опустила глаза и тихо приказала:

– Сядь!

Он сел. Она пододвинула второй табурет и присела возле него. Проникновенно и грустно глядя на мужа, Надя неожиданно спросила:

– Скажи, что у тебя все-таки с рукой? Опершись локтями о стол, Семен Семеныч скрестил пальцы и привычно пробубнил:

– Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся – гипс...

– Это я уже слышала,– нетерпеливо перебила его Надя.– А теперь я хочу знать правду.

– Какую правду? – насторожился Семен Семеныч. Она снова легонько прикоснулась к его руке:

– Не надо меня щадить, Сеня. Повторяю: я хочу знать правду.

– Но ты ее уже знаешь... Неожиданно она повысила голос:

– Говори, что у тебя с рукой? Однако Семен Семеныч не сдавался:

– Вот я и говорю: шел по улице. Поскользнулся. Упал. Закрытый пере...

Он запнулся, заметив необычное выражение ее глаз. Но, почти сразу же подавив растерянность, неловко поднял кверху правую руку и, словно ставя последнюю точку в разговоре, сказал:

– Ну... вот и все.

 Спасительная рюмка все еще стояла на столе, и он снова потянулся к ней рукою. Однако жена и на этот раз решительно пресекла его жест. Осторожно отодвинув рюмку, она укоризненно покачала головой:

– Не умеешь ты врать, Сеня!

Он беспомощно вздохнул и уставился глазами куда-то в угол, где стояли под раковиной пустые баночки из-под сметаны. Но очередное заявление жены неожиданно ошеломило почти уж было успокоившегося Горбункова:

– Я знаю, что у тебя там!

Он встрепенулся, резко повернулся к ней и, обхватив двумя руками ее плечи, испуганно прошептал:

– Кто тебе сказал?

Она досадливо передернула плечами:

– У тебя там не закрытый перелом...

– Надя, скажи, откуда ты знаешь?

Его все больше охватывала паника. Догадки, одна страшнее другой, проносились в мозгу, в душе новой мучительной волной поднималась тревога за Надю.

«Она знает! Но откуда? Кто ей сказал? Федор Иваныч? Но почему тогда он просил меня ничего ей не говорить? И потом, когда он мог успеть ей все рассказать, если мы с ним простились всего пару часов назад? Кто же тогда? Неужели тот, кому предназначались драгоценности? Негодяй! Ее, наверное, шантажируют! Нет-нет,– отогнал от себя эту мысль Горбунков.– Он тоже не мог успеть это сделать, если только не...»

– Надюша, успокойся, объясни мне все начистоту. Поверь, я сумею понять...

– Ты меня спрашиваешь? Меня? Но о чем, если ты и сам все прекрасно знаешь, Сеня!

– Я? А что я знаю?

– То же, что и я! Так вот,– снова повторила она.– У тебя там не закрытый перелом, Сеня. У тебя там открытый перелом!

Наконец расслабившись, услышав заявление жены, Горбунков медленно осел на стуле и облегченно вздохнул.

Надя же неожиданно потянулась к рюмке и, подняв ее со стола, осушила залпом.

– Пойдем спать, Сеня. Скоро вставать.

* * *

Как и предполагалось, Кешу наказали. Еще стоя за его спиной перед дверью шефа, пока тот долго отмыкал многочисленные запоры, задвижки и кодовые замки, Лёлик больно пнул его кулаком под лопатку.

– Только без рук! – огрызнулся Кеша, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства.

– Угу, щас тебе покажут такие руки, козел, что тебе мало не покажется!

Облизнув пересохшие вдруг губы, Кеша переступил заветный порог апартаментов шефа. Лёлик грубо оттолкнул его в сторону и прошел вперед.

– Этот идиот завалил дело, шеф! – заторопился он, не давая Кеше раскрыть рта.– Он, наверное, бегал по девкам, пока еще один такой же идиот не набрел на наших поставщиков. И теперь бриллианты не на той руке, на какой нужно!

– Так,– едва слышно сказал шеф.– Дальше. Только поконкретнее.

– Да куда уж конкретнее! Дело, порученное тупице, это гиблое дело, я давно говорил.

– Я не виноват! Так получилось,– зачастил он, – Все еще можно спасти! Поручите мне это, прошу вас! Вы еще увидите, на что я способен!

– Мы уже увидели, на что ты способен, кретин! – процедил сквозь зубы шеф.

– Нет-нет! Нам нужно только придумать, как выцарапать эти чертовы бриллианты! Поверьте мне, шеф, они зашиты в руку такого болвана, что вынуть их оттуда ничего не будет стоить. – Дайте мне шанс! – пытаясь предотвратить наступление на свою личность, возопил снова Кеша, не забыв, однако, слово «шанс» произнести с привычным французским прононсом.

– От, пижон,– ухмыльнулся Лёлик.– Он еще, видите ли, опасается за свое свинячье рыло!

Кеша хотел что-то рявкнуть в ответ, но, вспомнив, что рядом шеф, вовремя спохватился.

– Он испортил мне лицо! Как я теперь буду работать?! – хныкал Кеша, когда они спускались по лестнице.

– Заткнись, а то я тебе добавлю, если будешь скулить,– спокойно ответил Лёлик.– Ты лучше думай сейчас не про свою морду, а про то, как выполнить очередной гениальный план нашего дорогого шефа. Учти, еще один такой провал – и тебе конец! Ты ведь знаешь, он шутить не любит.

– Да уж, знаю,– недовольно буркнул Кеша.

* * *

Войдя в свою квартиру, он небрежно швырнул сумку в угол и бессильно опустился на банкетку в прихожей. Обхватив голову руками, Кеша долго сидел так, иногда покачиваясь из стороны в сторону. Однако боль постепенно все больше давала о себе знать. Кеша боялся взглянуть на себя в зеркало и не напрасно. Когда он, наконец, решился на это, на него глянула распухшая физиономия. Коротко и беспомощно вздохнув, Кеша понуро побрел в комнату. На полу посреди огромного мохнатого персидского ковра, растянувшись во весь рост, лежал его смоляно-черный кот по прозвищу Султан, которого в отсутствие Кеши досматривала его соседка, простоватая тетя Глаша. Завидев хозяина, кот приподнял голову, затем привстал всем туловищем и слегка пошевелил ушами. Затем, издав привычное урчание, поднялся, нетороплив во и с достоинством подошел к Кеше и начал тереться боком о его ногу, высоко выгнув пушистую спину.

У Кеши немного потеплело на душе.

– Ну, как ты тут, подхалим? – спросил он кота, наклоняясь и гладя того по пушистой черной шерсти.

Кот в ответ негромко мяукнул.

– А мне хреново, братец. Видишь, как разукрасили?

Султан вдруг повернулся, подошел к широкому, обитому красным плюшем креслу, вскочил на него и развалился на спине, высоко вскинув кверху все четыре лапы.

:– Что, давно пузо не чесали? – спросил Кеша с горькой иронией.– Эх, мне бы твои заботы...

Он поужинал в одиночестве, принял душ и, натянув на голову тонкую ажурную сеточку для сохранения прически, улегся в постель. Но разве можно было сразу уснуть после всего пережитого?! Так же, как и Семен Семеныч, в эту ночь он долго не мог отрешиться от проблем и погрузиться в сон.

Наконец это ему удалось. Но лучше бы он не спал всю ночь! Кошмары начали одолевать его почти сразу после того, как он уснул.

А снилось ему вот что. Вдвоем с Лёликом они подъезжают к дому, где живет Горбунков. Выйдя из машины, достают длинную толстую веревку. Лихо раскрутив ее в руке, Кеша, как завзятый метатель лассо, забрасывает ее одним концом на балкон Семена Семеныча. Цепко обхватив перила, веревка затягивается крепким узлом. Кеша, подтягиваясь на руках, взбирается на балкон, осторожно входит в комнату, отодвинув штору. Он видит кровать, на которой покоится его недавний попутчик, принесший ему, Кеше, так много неприятностей.