Текст книги "Весенние грозы"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 23 Северный Феллиост, недалеко от Аривны

Жесткий холодный ветер швырял крупные влажные хлопья в лицо Эстервену, пока магистр, прикрываясь ладонью, вглядывался в поле, на котором выстроились эльфы. Боевые порядки противника было сложно рассмотреть сквозь снежную пелену. Во всяком случае, первый ряд составляет кавалерия. Кажется.

Магистра окликнул оруженосец:

– Ваше священство, – брат кричал, стараясь перекрыть вой ветра, – какие будут приказы?

Да, в самом деле. Нужно распорядиться... Эстервен знаком призвал свиту, военачальники и оруженосцы съехались тесней.

– Поставить в первый ряд кавалерию! – проорал магистр. – Нелюди непривычны к конной схватке, мы опрокинем их, если решительно атакуем. Прорвать фронт, растоптать пехоту! Когда кавалерия ударит, наши пехотинцы без промедления должны бегом двигаться следом, не отставать, не терять единого строя в этой метели! Держаться вместе!

– Мы может закрепиться у подножия холма, загородиться щитами! – предложил, так же повышая голос, один из кавалерийских командиров. – Подождем фланговые отряды, ударим вместе. Кони устали и голодны, они шатаются под нами, ветер в лицо, хорошего натиска не получится.

– Не будем дожидаться фланговых колонн, нас и так больше! Один удар, и все! Если будем медлить, нас занесет снегом, люди и лошади замерзнут окончательно. На один удар наших братьев должно хватить. Скажите им, чтоб собрались с силами, речь идет о жизни и смерти. Всего лишь одна хорошая атака! Вперед!

Командиры, горбясь в седлах под ударами снежного ветра, двинулись к своим отрядам. И вскоре войско пришло в движение – белое на белом поле. Кавалерия выдвинулась в первую линию, щетинясь длинными копьями. За конными братьями с трудом потащились пехотинцы, лучники едва волокли тяжелые щиты.

На противоположной стороне поля пришли в движение бледные красные и зеленые пятна – плащи конных эльфов и попоны их коней, контуры казались размытыми сквозь снежные заряды, налетающие снова и снова, будто волны бурного океана.

Протрубил рожок, звук запутался в снежных вихрях, затерялся в завываниях ветра. Кавалеристы, старательно выдерживая строй, двинулись навстречу ветру. Пехотинцы, проваливаясь в снегу, заковыляли следом. Эстервен во главе конного резерва двигался в боевых порядках пехоты. Нынче над братьями не развевалось белое знамя, знаменщик свернул его, опасаясь, что ветер, раздувающий полотно, вырвет древко из рук. Снова сквозь вой бури прорыдал рожок. Кавалеристы пришпорили лошадей, оторвались от пехоты и помчались сквозь вихрь... Навстречу им вместе с белыми хлопьями стали прилетать стрелы с пестрым оперением...

Эстервен с тревогой вглядывался в мельтешение белого и серого впереди. Вот конница канула в метель, растворилась в ней, исчезла.

– Вперед, вперед! – крикнул магистр, подгоняя пехотинцев.

С порывами ветра долетели крики раненных, стрелы эльфов обрели первую добычу. Затем – грохот, эльфы атаковали в конном строю, две лавы сошлись в рукопашной. Нелюди не успели толком научиться атаке с длинными пиками, но и братья Белого Круга в этот раз не сумели разогнать измученных коней для хорошего натиска. К тому же эльфам снег бил в спину, не застил глаза.

Конные братья продрались сквозь ветер, сквозь бьющий в глаза снег и потоки стрел, стойко отразили копейный натиск и сошлись вплотную с вражеской кавалерией... Им противостояли не легковооруженные пехотинцы, как в прежних войнах. Нынче пришлось столкнуться с отличными наездниками в тяжелой броне. К тому же эльфы были тепло одеты, сыты, накануне они отдыхали, а не совершали тяжелый марш и не ночевали под дождем.

Когда Эстервен с резервом и пехотой подоспел к месту схватки, кавалеристы уже пятились. Пешие братья двинулись по трупам людей и лошадей – все хорошо понимали, что если не отогнать нелюдей сейчас, никому не удастся спастись.

***

Отряд, двигавшийся справа от основных сил, непогода также застала на равнине. Таков был приказ – останавливаться на ночлег, выбирая ровные места, избегать лощин и леса. Особенно – леса. Когда среди ночи повалил снег, брат командир велел поднимать людей. Воины сели на коней, выстроились. Поступил приказ – в путь.

Командир привел в лес, там ветер был потише, хотя голые, лишенные листьев, деревья не моги служить хорошей защитой от снега. Кое-кто из братьев возражал против ночевки в лесу, мол, запрещено. Начальник отрезал:

– Пусть лучше меня прикончат эльфы, чем непогода. Разжечь костры!

Командир им достался опытный – северянин, привычный к злой зиме. Из здоровенных щитов, которые принесли лучники, соорудили навесы, кое-как развели огнь. Наутро, когда рассвело, все вокруг было белым, занесенным метелью. Гонцы, отправленные Эстервеном, правую колонну так и не нашли, потому что искали на месте первой, покинутой, стоянки, а следы ушедшего войска завалило за ночь снегом.

Северянин, не получая приказов, решил придерживаться первоначального плана и продолжать марш к Великой. Они шагали несколько часов, миновали лес, пересекли заснеженные поля... Ветер стих, непогода унялась, сквозь тучи стали пробиваться первые солнечные лучи. Наконец, перевалив очередной холм, колонна вышла на тракт. Обходный маневр был завершен – перед ними лежал Рамдор. Ворота города были заперты, над крышами поднимался дым.

На дороге, идущей от города к югу, под мягким снегом угадывались отпечатки сапог и копыт. Армия эльфов ушла на юг. Северянин, командир колонны, велел следовать за ними. Снова двинулись в путь... Впереди – разъезды, следом пехота. Кавалерия шла в арьергарде, чтобы отразить атаку с тыла, если гарнизон Рамдора ударит в спину.

Велитиан спросил Лайсена:

– Почему мы не осадили город?

– Потому что нас маловато, а в тылу – войско эльфов.

– А гарнизон не погонится за нами?

– Хорошо бы, если погнался, – задумчиво протянул викарий, кутаясь в плащ. – Лучше биться здесь, чем из города их выковыривать...

Но никто не гнался за белым войском. Когда дорога проходила через лес, их обстреляли. Из-за деревьев вылетело несколько стрел, однако эльфы сбежали, едва братья пустили коней в их сторону. Судя по следам, нелюдей было немного. Северянин велел шагать скорей, чтобы миновать лес, пока эти стрелки не привели подкрепления.

Исполняя приказ, усталые братья зашагали быстрей. За лесом открылась широкая равнина, покрытая распростертыми телами – в белых и пестрых плащах. Белых было намного больше. Среди покойников расхаживали несколько фигурок в разноцветной одежде – выискивали своих раненных. Северянин скомандовал атаковать их. Эльфы бросились наутек.

Воины пересекли равнину, стараясь не глядеть на покойников. О Гилфинг, сколько их... У подножия холма, ограничивающего равнину с юга, все еще шел бой. Остатки воинства Белого Круга отбивались среди обозных фургонов. Эльфы обложили их с трех сторон, оставляя возможность бежать. Братья понимали, что бегущих изрубят, и продолжали защищаться на месте. Когда правофланговая колонна появилась на равнине, большая часть эльфов развернулась против них. Северянин велел атаковать, пробиваться к своим. На стрелков надежды было мало, так что им не дали времени развернуться, велели бежать за кавалерией. Два конных отряда построившись клиньями, атаковали справа и слева. Велитиан, как обычно, находился в середине клина и не принял участия в первом ударе, только услыхал, как тяжеловооруженные братья с грохотом и воплями опрокинули нелюдей, да мелькнули под копытами коня пестрые одежки...

Эльфы, которые кинулись навстречу беспорядочной массой, не сдержали копейного удара тяжелых клиньев, подались в стороны, но за спиной всадников снова сомкнулись и навалились на тяжело бегущих пехотинцев. Кавалерия развернулась и атаковала снова, но уже потеряв строй и разбег. Началась беспорядочная свалка. Велитиан рубил и колол, юркие нелюди увертывались и парировали отменно ловко, а оружие и доспехи у них были отличные – несколько раз клинок Велитиана бессильно скользнул по кольчужным звеньям, не причиняя врагу вреда. Белые плащи сошлись в плотный строй, конные и пешие вместе, пробились к обозу, там эльфы навалились снова. Рослые, ловкие нелюди дрались уверенно и, что страшней всего – весело. Они смеялись, нанося и получая удары. Их веселье казалось ужасным. Они хохотали, скользя в собственной крови и норовя поразить противника из последних сил, умирая и корчась от боли. Северянина, командира колонны, проткнули копьями, Лайсен потерялся в рукопашной, у Велитиана в руке сломался клинок... Он подхватил с облучка покинутого фургона кнут и стал раздавать звонкие удары. Новое оружие оказалось действенным – убить не убивало, но эльфы попятились. Велитиан, вопя что-то неразборчивое, погнал коня на толпу нелюдей, кнут в его руке выписывал петли и кренделя. Юношей овладела ярость. Он сам не понимал, куда несется и что орет. Молоденькому эльфу не повезло – ему располосовало лицо. Нелюдь взвыл... и тут Велитиан почувствовал, что конь под ним падает. Выскользнул из седла, перед глазами мелькнуло белое оперение стрел, торчащих из шеи жеребца... Юноша замер, ожидая, что вот-вот ударит стрела... Сзади кто-то схватил за белый плащ и повалил на землю, поволок... Велитиан пришел в себя под фургоном, куда затащил его Кенгель.

– Что? – выдохнул Велитиан.

– Бежать надо! – прохрипел брат, утирая кровь с лица полой грязного плаща. – Там справа кусты, давай попробуем уйти...

Они выбрались из-под днища повозки и нырнули в неглубокий овраг, края которого заросли кустарником. На кустах белыми валиками лежал мягкий тяжелый снег, заслонял вход в лощину – должно быть, поэтому их не заметили. На дне оврага в луже талой воды валялся брат Лайсен, борозды в снегу на крутом склоне отмечали место, где он свалился. Викарий был жив, но без сознания.

***

Когда Лайсен пришел в себя, юноши как раз спорили, куда направляться – Велитиан хотел пробираться на юг к нелльской границе, где эльфов наверняка нет. Кенгель твердил, что нужно идти обратно, к крепости Фраг, мимо столицы марки, где обоз и отец Брак с отрядом.

Вокруг все таяло и текло. Между древесных стволов били яркие солнечные лучи – такие яркие и теплые, что казались осязаемыми полотнищами желтой кисеи. Весна возвратилась.

Викарий осторожно сел. Нога его была плотно забинтована обрывками белого плаща и болела. Юноши обернулись в нему.

– Как вы, отче? – с тревогой спросил Кенгель.

– Милостью Гилфинга, живой. Благодарю, братья, что не покинули меня. А чем закончилась битва?

– Битву мы проиграли, – буркнул Велитиан.

– Эльфы хитростью взяли, – поддакнул Кенгель, – холод наколдовали! Нелюди! Коварством одолели!

– Бились они тоже неплохо, – заметил Велитиан и смолк.

– Я слышал ваш спор, – снова заговорил викарий. – Вель прав, на юг идти безопасней... но мы люди военные, наш командир отец Брак – в Феллиосте. Я попробую туда. Помогите мне палку подыскать, не то идти не смогу.

– Мы с вами! – тут же заявил Кенгель.

– Своих не бросаем, – согласился Вель.

Брели три дня. Прятались в кустах, ночевали в укромных лощинках. Отец Лайсен ослаб от потери крови и едва ковылял, опираясь на плечи молодых товарищей. Хорошо еще, что снова стало тепло, можно было ночевать, не дрожа в мокрой одежде на ветру. Есть было нечего, жевали какие-то коренья, которые отыскал Лайсен. Викарий утверждал, что корни съедобные, и Велитиан на всякий случай постарался запомнить, как выглядит растение. Однажды, когда остановились передохнуть, из кустов выскочил заяц. Велитиан умудрился сбить зверька кнутом. Этим оружием он владел превосходно... Заяц был тощий, как и положено по весне, но благодаря этой добыче беглецы продержались.

На третий день их обнаружили. Первыми заметили дети, двое мальчишек и девочка лет десяти. Увидели в лесу оборванных путников, девочка вскрикнула – и дети умчались. Беглецы на всякий случай решили убраться с этого места, но далеко не успели уйти – появились крестьяне. Шесть мужчин во главе со старостой – тем самым, которого порол Кенгель. Смотрели селяне угрюмо, в руках держали топоры и вилы.

Оглядев жалких беглецов, староста вздохнул:

– Ну что, добрые мои господа... Идемте уж, накормлю, раз такое дело случилось.

Потом оглядел спутников, угрюмых бородачей, и пояснил:

– Авось, не выйдет беды, ежели я добром и за доброе, и за злое воздам...

И снова тяжело вздохнул.

ГЛАВА 24 Вейвер в Сантлаке

Мясник оглядел гостя. Что-то было не так. Гертель ухмылялся как-то странно, многозначительно. Хитрый мальчишка что-то задумал... Гедор не раз примечал – пацан смотрит ему в спину со странным выражением, поглаживает тонкие, едва пробившиеся, усики. Но в глаза стражник не глядел, так же, как и все прочие.

– Чем могу служить, мастер Гертель?

– Думаешь, ты самый хитрый? – парень перестал улыбаться и попытался посмотреть Мяснику в лицо. Не смог выдержать ответного взгляда, отвел глаза. – Я давно за тобой слежу!

– Ну и чего высмотрел, мастер? За мной весь город следит.

Начальник стражи – важная шишка, ему не скажешь: "Или говори, зачем явился, или выметайся вон!"

– Вчера под вечер старшины собирались у мастера Увина дома, совет держали.

Увин – старшина цеха кузнецов, один из почтеннейших людей Вейвера. У него большой дом и, когда цеховое начальство хотело посовещаться неофициальным порядком, то собирались обычно у него. Это Мясник уже знал, но что вчера снова мастера шептались, этого пока не слыхал. Он вечер провел у Медузы, последние новости до него еще не добрались.

– Ну и что? Они все время там шепчутся. Зачем ты мне говоришь?

– Они о тебе вчера шептались. У меня повсюду свои люди, я все знаю.

– Мастер Гертель, ты же начальник стражи, тебе положено все знать. Расскажешь – и я знать буду.

– Они решили тебе платить, чтобы ты всегда был готов их делишки разбирать. Скоро к тебе пожалуют. Что скажешь?

Гедор пожал плечами.

– Я людям стараюсь не отказывать, если просят помочь. Гилфинг велел помогать.

– И плату возьмешь?

– Плату не возьму. Но если от чистого сердца мне подарок сделают, грех отказывать. К чем это разговор, почтенный?

– В общем, так! – Гертель набрался наконец духу и все же посмотрел Мяснику в глаза. – Они будут тебе налог платить. Это неважно, как ты называть станешь, подарок или не подарок, от чистого сердца или как еще... Однако выходит, ты станешь не место сеньора. Вершить суд имеет право господин ок-Дрейс, ему за то оброк город платит. Опять же, защищать от всяких врагов и напастей – долг сеньора, а не твой. Нехорошо выходит, мастер Гедор, если ты захочешь место сеньора занять.

Мясник твердо уставился на стражника, тот снова опустил взгляд.

– Не пойму я, мастер Гертель, о чем ты толкуешь... Разве я господин какой-то? Я простой человек, как все здесь. В лавке торгую, налоги плачу исправно. В господские дела я не лезу, но и ты в мои дела не встревай.

– Болтай, что хочешь! – повысил голос парень. – А дело будет так делаться: тебе мастера станут платить, мне доподлинно известно, что они уже столковались. Ты примешь плату, но половину – мне. И все будет тихо.

– А если нет, то что? – Гедор усмехнулся. – Что ты сделаешь? Дяде сенешалю пожалуешься, что хотел сам нажиться на незаконных налогах? Хотел место сеньора занять? Чтобы не ему, а тебе платили? А ты со мной делился?

– Эй, ты чего? Все же наоборот!

– Разве? Кто из нас главнее, ты – начальник стражи, человек господина ок-Дрейса, или я, простой лавочник? Ты главней, верно? Значит, ты всему голова в любом деле. И сам ты измену задумал, и мне предлагаешь... Нет, мастер Гертель, я не согласен доброго сэра ок-Дрейса обманывать.

Мясник откровенно смеялся. Мальчишка просто сопляк, без дяди он – никто, и должен понять это как можно быстрей.

– Не согласен, значит? – Гертель потеребил усы, снова поглядел на мясника и снова опустил глаза. – Ну, ладно, как скажешь... мастер. Только ведь я к дяде не побегу, нет. Что я в городе всему голова, это ты верно сказал. А у тебя жена на сносях, смотри... не вышло бы с ней беды.

– Что? – Гедор одним прыжком перемахнул прилавок, в секунду оказался рядом со стражником и хватил Гертеля за ворот. – Что ты сказал? Повтори!

Мясник с размаху приложил юнца спиной о стену, задребезжал товар на полках, что-то упало.

***

– Что ты сказал? – тише повторил Гедор, стискивая побелевшими пальцами одежду на груди стражника.

Сила, азарт из-за ощущения магической мощи амулетов и слепая злоба переполняли Мясника, заставляли мять и давить крепче. Гертель уже совсем перетрусил. Стуча зубами, он пытался выдавить из себя что-нибудь, но перехваченное горло только сипело и булькало.

– Повтори, что ты сказал...

Под руками Гедора ткань треснула, разорвалась, Гертель рванулся, оставляя клочья крутки, подскочил к двери, распахнул и вывалился наружу. Двое подручных, которым парень велел прогуляться снаружи, удивленно воззрились на изодранную одежду начальника.

Гертель отступил на крыльцо, погрозил кулаком в темный проем и срывающимся от страха и гнева голосом пролепетал:

– Я два раза не повторяю! Сделаешь, как я сказал, или твою жену...

Что случилось потом, не смогли разобрать ни стражники, ни несколько прохожих, случившихся в этот час у скобяной лавки. Будто ветром пахнуло из двери, появления Мясника никто не разглядел – размазанная тень смела Гертеля, и вот уже на крыльце стоит не начальник стражи, а Гедор, а паренек катится со ступеней на землю. Упал, ударился головой – вроде, несильно. И замер, неестественно вывернувшись. Все замерли, прохожие остановились, Гедор протянул ладонью по лицу сверху вниз. Стражники склонились над Гертелем. Один перевернул, приложил руку к шее лежащего. Поднялся.

– Мертвый. Шею свернул.

Оба солдата поглядели на Гедора, потом друг на друга. Мясник сделал шаг вниз, со ступеней. Солдаты перехватили короткие копья и плечом к плечу двинулись на противника. Гедор прыгнул навстречу с крыльца. С сухим треском переломилось древко, тупой конец ударил по ребрам солдата, тот взвыл. Другой отлетел, получив удар в челюсть – именно отлетел, подошвы оторвались от земли. Солдат, не издавая ни звука, пронесся через улицу и рухнул, врезавшись головой в изгородь на другой стороне. Гедор с обломком копья в руке набросился на того, который кричал – свалил на землю, ударил сапогом, потом палкой, потом еще и еще... Наконец отступил на шаг – сломанное оружие засело в груди стражника. Кровь расползалась по куртке, стекала на землю, разливалась темной лужей, впитывалась в пыль... Тот, который свалился у изгороди, не шевелился. Похоже, и с ним было покончено.

Гедор тряхнул головой, прогоняя морок. Обвел взглядом улицу. Прохожие ошарашено взирали на побоище. Один шевелил губами – должно быть, молился. Всхлипнула женщина. Откуда-то появилась группа мальчишек. Один сунулся поглядеть на кровь поближе: "Ух, сколько нахлестало!.." – плачущая тетка схватила его за ворот, оттащила и вмазала звонкую затрещину. Пацан притих.

Тут из-за поворота показались цеховые старшины. Они вчера пришли к соглашению относительно Гедора и теперь направлялись к нему в лавку, чтобы обсудить с ним задуманное. Вид у почтенных мастеров был довольный и, можно сказать, счсастливый.

Передним шагал мастер Увин – дородный краснощекий, осанистый старик. Увидел мертвых стражников, остановился. Улыбка сползла с круглого лица.

– Эх, мастер... – прогудел кузнец, – что ж ты такое натворил?

***

В маленьких городках новости расходятся на удивление быстро. Весть о смерти стражников мигом разнеслась по Вейверу. Никто и оглянуться не успел, как воины из замка, что несли караул в воротах, исчезли. Поскольку толку от них никакого не было, то и внимания на вояк не обращали. Горожане не заметили, когда двое людей сэра ок-Дрейса сбежали. Вроде, торчали в воротах, как пугала – а потом оказалось, что их и нет. Горожане не то, чтобы испугались, но вейверцам стало как-то неладно на душе. Хотя – с чего? Ну с чего? Разве они не люди, разве можно ни за что хорошей женщине так грозить? Пришлых уже воспринимали как «наших», как своих.

Гедора уважали, и угрозы Солнышку, которые кричал покойный стражник, тоже слышало немало свидетелей. То есть причина драки не вызывала сомнений, равно как и правота Гедора. Но уж больно он оказался крут... А ну как добрый сэр ок-Дрейс на всю общину осерчает? Полные сомнений вейверцы сами заперли под вечер ворота, городской Совет распределил между цехами караулы – кому в какой час въезд в город стеречь. Дело, в общем-то привычное. Стражники из замка – они же только для вида, а когда какая военная угроза, или банда разбойников в окрестностях – горожане так и так вооружались и стерегли стены.

Гедор и сам растерялся, не собирался он так вот поступать... не хотел, Гилфинг свидетель! Однако жена в положении, и любому невмочь такие злые слова было бы слушать. Селезень вечером стал нашептывать: мол, удирать надо – благо, фургон так и не продали. Мясник и слушать не стал. Какое там удирать? Дороги все еще не просохли. И как вчетвером да с беременной женщиной? На дороге любая сволочь напасть захочет. Нет уж, придется здесь...

Добрый сэр ок-Дрейс пожаловал через три дня после побоища. За это время горожане успели отбояться, первый страх прошел. День шел за днем, привычная работа, привычные надобности, рутина – все было как всегда. А что стражи на улицах нет, так оно и лучше даже как-то. Никто не обидит зря, не обругает без повода.

Так что когда нагрянул господин рыцарь, его приезд вызвал больше досаду, чем испуг. Дело такое, что нужно всем идти поглядеть. Потому что случай вышел, который всего города касается. Толпа собралась на рыночной площади – на той половине, что по весеннему, не торговому, времени пустовала.

Господин пожаловал в сопровождении семи конных латников. Выехал вперед и потребовал старшин. Из толпы вышли цеховые старосты, поклонились.

– Ну? – без приветствий обратился к ним грозный рыцарь, сурово глядя из-под забрала. – Чего творите? Почему моих людей убивают в вашем городишке? Где убийца?

Гедор ждал в первом ряду. По знаку мастера Увина вышел вперед.

– Я, ваша милость, убил стражников. Защищался, потому что они моей жене угрожали. Тому есть свидетели.

Молчавшая толпа зашевелилась, несколько человек подтвердили: да, было, слышали. Рыцарь оглядел убийцу, потом снова обернулся к Увину:

– Почему он не в цепях? Почему на свободе разгуливает?

Мясник подошел еще ближе:

– А не за что меня в цепи. Я не виновен, не убегаю, не обижаю никого без причины. Я человек мирный, честный. Не за что меня в цепи.

– Ах, так! – видя спокойствие виновного в убийстве, ок-Дрейс рассвирепел окончательно. – А ну, взять его!

Двое солдат направили коней к Гедору, тот спокойно ждал. Когда латники поравнялись с ним, ухватил одного за пояс, неожиданно легко вырвал из седла и швырнул в другого. Все – мгновенно, будто одним движением. Никто не ждал подобного, господа и их солдаты не привыкли встречать сопротивления. Рыцарь сообразил первым, пришпорил коня и заставил животное сделать длинный прыжок. Просвистел клинок – но не задел Гедора, тот увернулся. Рыцарь снова взмахнул оружием, потом еще, еще... Мясник скакал перед ним, легко уходя от ударов. Он выжидал удобного момента. Улучил миг, подскочил, вцепился в кольчужный рукав и пояс, однако рвануть не успел, ок-Дрейс поднял коня на дыбы, ноги Мясника оторвались от земли.

Гедор взлетел в воздух, подтягиваясь, перебрасывая тело через луку седла. Когда копыта коня опустились в пыль, он уже сидел в неудобной позе лицом к дворянину, удерживая того за руку с мечом. Рыцарь махнул тарчем, Гедор подставил предплечье. Другого подобный удар мог бы оглушить, но Гедор разве что покачнулся, а затем хватил кулаком правой руки по шлему. Оба рухнули, Мясник оказался сверху. Сорвал с пояса рыцаря кинжал с длинным узким лезвием, ударил в лицо, потом еще. Ок-Дрейс взвизгнул и смолк. Рука с оружием ходила вверх и вниз, из-под лезвия летели ошметки мяса, веером сыпались красные капли... Все заняло около минуты. Толпа горожан качнулась вперед единым порывом, одной сплоченной массой. Сомкнулась вокруг латников, десятки рук вцепились в кольчуги, плащи и рукояти оружия...

Гедор встал, весь обрызганный красным, и отшвырнул сломанный мизерикорд. Толпа пятилась, отступая от мертвых солдат...

– Эх, мастер... – пророкотал в неестественной тишине мастер Увин. – Что ж ты наделал? Что ж ты со всеми нами сотворил?..