Текст книги "Весенние грозы"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Виктор Исьемини
Весенние грозы

Часть 1 ГРЯЗЬ

ГЛАВА 1 Альда

– Как-то не вовремя весна начинается... – пробурчал Ингви, с хрустом разминая пальцы.

Всадники конвоя, хотя и с трудом, пробирались по обочине, там земля все еще сохраняла ледяную, более или менее прочную, корку. А вот фургоны то и дело вязли в раскисшем сером месиве. На обочину их не решались вывести из-за кустарника и торчащих из-под снега переплетенных корней. Все это было перемешано со слоями замерзшей грязи, слиплось неровными буграми и ухабами. Так что фургонам оставались только лужи на дороге. Там повозки, хотя и вязли, но все же продвигались. Хотя и продвигались, но вязли!

Вот и теперь король-демон готовился вытаскивать фургон, завязший в покрытых талой водой колеях. Прочитав нужные заклинания, Ингви сполз с седла в дорожную грязь – медленно, нащупывая опору. Положил ладони в грязных перчатках на задний борт фургона.

Ннаонна, наблюдавшая за действиями короля, крикнула вознице: "Давай!". Тот щелкнул кнутом, прикрикнул, усталые лошади переступили на месте, уперлись в склизкую кашу копытами... Ингви толкнул фургон сзади. Грязь вокруг лошадиных копыт вспенилась, надулись и с чавканьем лопнули серые пузыри... Сапоги Ингви погрузились в вязкую массу... Повозка со скрипом, хлюпаньем и треском поползла из лужи.

Король выбрался на обочину. Потопал, стряхивая грязь... Ннаонна протянула ему повод, и Ингви взобрался в седло.

– Как-то не вовремя весна начинается...

– Это ты уже говорил.

– И буду повторять всякий раз, когда проклятая телега увязнет снова.

Ингви пустил коня шагом – вслед за удаляющимся караваном.

– Но мы должны были все это взять с собой! – бросила ему в спину вампиресса.

Вообще-то, на том, чтобы прихватить повозки, настояла она, так что ей было жалко Ингви, и даже неловко. Но теперь отступать уже поздно, все равно отправлять фургоны назад смысла нет, они слишком далеко от столицы. Когда выходили из города, весна почти не ощущалась, дорога была твердой... кто же мог подумать, что здесь, ближе к Мокрым горам, такая слякоть? К тому же солнце почти не показывалось, небо затянула серая дымка, больше похожая на сгустившиеся клубы тумана, чем на тучи, несущие дождь. Туман заволакивал округу, мягкий, податливый, теплый. Снега таяли и оседали, исходили тяжелым паром... Серая дымка справа и слева, спереди и сзади, да и вверху – такая же. И грязь под ногами – серая!

Хотя и дождь вполне может зарядить, все-таки Мокрые горы совсем недалеко, а свое название этот край получил неспроста.

Когда Никлис принес известие о том, что в королевство явились некие новые люди, демон с Ннаонной загорелись идеей – поехать поглядеть на пришельцев. Кто они, откуда взялись, что погнало их в путь среди зимы? На всякий случай, собираясь в Мокрые горы, прихватили кое-какие безделушки, которым могли стать подарками для чужих людей. Это было идеей вампирессы – заранее приготовить подходящие подношения вождям дикарей... Ингви не спорил, в самом деле, мысль показалась здравой. А теперь приходится мучиться с неуклюжими фургонами.

Отставшие нагнали голову колонны. Начался подъем, уже чувствовалась близость Мокрых гор, местность сделалась более холмистой.

Никлис придержал лошадь, дождался короля и крикнул, указывая рукой:

– Эвона, гляди, твое демонское величество, горы, что ли?

Туман впереди, там, где в серой пелене скрывалась раскисшая дорога, сгустился и был темнее, чем прежде. Показались Мокрые горы.

Ингви поглядел и кивнул.

– Да, похоже, подъезжаем.

Дорога перевалила через гребень холма, спустилась в лощину, на дне которой колеи снова скрывались под слоем воды. Возницы, покрикивая на лошадей, направили их ближе к обочине. На этот раз удалось миновать топкое место, не увязнув.

– Как-то не вовремя весна начинается... – в очередной раз заявил Ингви.

Ннаонна вздохнула. Король обеспокоен, а ей, напротив, не терпелось дождаться какого-нибудь миротрясения.

***

Из-за распутицы до жилья не добрались – заночевали, съехав с дороги на холмик. Хотя бы не посреди лужи. Ингви, забираясь в фургон, заметил, что вот, наконец, теперь он знает, зачем они тащили с собой обоз. По крайней мере, переночевать можно под тентом, не тратя времени на то, чтобы поставить шатер в грязи.

Ннаонне не спалось, она долго вертелась под ворохом одеял и плащей. Снаружи все было отсыревшим, волглым, противным на ощупь, да и поклажа постепенно впитывала влагу, которой был насыщен воздух Мокрых гор. Пока вампиресса устраивалась поудобней, Ингви молчал. Наконец девушке надоело возиться, и она позвала:

– Ингви! А о чем ты сейчас думаешь?

– Как ни странно, ни о чем. Мысли все куда-то разбрелись. Мне кажется, что это – последняя ночь, когда можно ни о чем не думать, вот я и пользуюсь возможностью.

– Как это – последняя ночь? Почему ты так говоришь? Ты всегда очень сложно говоришь о простых вещах! Как скажешь, то сперва кажется, что ты о чем-то невиданном заговорил, а потом объяснишь и выходит – все просто.

– Просто? Нет... Не знаю. Понимаешь, сегодня у нас еще есть выбор.

– Какой выбор? Ты о чем? – девушке не хотелось спать, и она старательно поддерживала разговор.

– Выбор, это значит, мы сейчас свободны, можем поступить так или этак. Мы едем в Мокрые горы глядеть на новых людей... пока что ничего не случилось. Потом мы расспросим этих пришельцев, конечно, окажется, что с ними связана какая-то история. Мы захотим встрять в эту историю, начнутся приключения, и тогда уже выбора не будет. Всякий раз нам придется что-то делать быстро, не задумываясь. Мы будем куда-то спешить, чего-то добиваться... Если новые люди не принесли ничего интересного, то у нас в запасе золото эльфов. Возможно, мы отправимся за ним в Семь Башен. И снова – дорога, спешка и никакого выбора.

– А разве это плохо?

– Наверное, нет, не плохо. Выбор – это не всегда свобода, а отсутствие выбора – не всегда неволя. Тот, кто мчится, не задумываясь – тот выглядит куда более свободным, чем сидящий в задумчивости. Тебе такое не приходило в голову?

– Не-а, это опять какие-то сложности. Мне в голову всегда приходит что-то простенькое, а ты чего-то...

Девушка зевнула.

– Ладно, – решил Ингви, – давай спать.

Под утро упал густой туман, окутал стоянку, задушил звуки, насытил воздух влагой... Разведенные вечером костры давно погасли и остыли, угли покрылись росой. Отсыревшая одежда не спасала от зябкой мокрети. Продрогшие путники заторопились в дорогу, оседлали и запрягли лошадей. Конвой спустился на дорогу, под колесами и копытами захлюпала вода. Раздвигая тяжелые ватные клубы тумана, путники двинулись по тракту...

Стало светлей, но туман не рассеялся. Дорога спускалась в лощины, взбиралась на холмы, которые становились все выше и круче. Тракт стал петлять, огибая особенно отвесные склоны. Конвой уже достиг Мокрых гор, невысокие хребты маячили сквозь туман темной стеной. Туман редел очень медленно, а солнце по-прежнему скрывалось в серой дымке – Мокрые горы оправдывали свое название. Здесь такая погода являлась обычным делом.

Наконец показалось жилье – вырубки вдоль тракта, шалаши пастухов на склонах. Снега здесь почти не осталось, только редкие белесые заплаты на северных склонах, где была тень.

– Слышь-ка, твое демонское, – окликнул Никлис, – подъезжаем! Здесь знакомец мой живет, свернем к нему?

– Так его же нет, он нас на постоялом дворе принимал? – припомнил король.

– Тем и лучше! – бодро откликнулся начальник стражи. – Стало быть, места в доме хватит. У него на хозяйстве сынок младшенький, он и встретит, он и за старшинами здешними сгоняет.

Тут серая пелена наконец лопнула, в прорехе показался бледный солнечный луч.

Ингви поглядел вверх и заключил:

– Ладно!

***

Ферма, к которой вывел Никлис, представляла собой группу строений, обнесенных плетнем. Ограда была высокая, в рост человека. Здесь люди жили не деревнями, а вот такими поселениями, потому что места под пашни в горах не хватало. Крестьянские роды занимали подходящие участки подальше друг от дружки, ну а в долинах межу их владений сохранились леса, так что от хищников приходилось защищаться постоянно.

Младшенький сынок никлисова компаньона оказался тощим долговязым парнем. Завидев подъезжающий конвой, он сперва растерялся, потом узнал короля, сдернул с головы шапку, поклонился – и вот тут-то обалдел по-настоящему. Только теперь мокрогорец осознал, что стряслось.

– Ну, чего рот разинул? – гаркнул на пацана Никлис. – Давай, веди в дом, приглашай гостенечков дорогих! Не видишь, какая тебе удача, слышь-ка выпала? Самого короля принимать будешь!

Впрочем, приглашений не требовалось. Сопровождавшие Ингви солдаты из отряда Воробья, отлично разобрались сами. Завели фургоны, распрягли лошадей. Никлис распоряжался так уверенно, что хозяйский сын и не подумал возражать. Впрочем, его бойкий начальник стражи тут же услал за местными старшинами. Парень умчался, разбрызгивая грязь – похоже, ему не терпелось поскорей избавиться от необходимости что-либо делать. Обернулся он часа за полтора. Конечно, никого не привел, а обошел хозяев соседних хуторов, велел звать выборных старост. Так, от подворья к подворью, передаются новости в здешнем краю.

Когда паренек возвратился, в печи уже развели большой огонь, гости разделись, насколько позволяли приличия, и сушили мокры плащи. Юный хозяин сунулся туда, сюда... его суета не требовалась, в фургонах нашлось достаточно припасов, чтобы накрыть стол. Затем парня кликнули к королю. Ингви хотел расспрашивать мокрогорца, что за новые люди объявились в пределах державы, но юноша ничего не знал толком. Его оставили на хозяйстве, теперь приходится одному за всем присматривать – головы не поднять, не то, что еще куда-то отлучаться, на чужаков глядеть.

– Надо же, – заметила Ннаонна. – Тут миротрясение начинается, народы с места сдвинулись, того и гляди все кругом задрожит и развалится, а ему головы не поднять...

– Люди не любопытны, – поддакнул Ингви. – Тем более, здесь, на окраине Мира.

Юнцу, должно быть стало обидно за себя и за родные края. Во всяком случае, он набрался смелости буркнуть:

– И вовсе не окраина Мира у нас, а самое, что ни есть, замечательное королевство!

– Я знаю, – кивнул Ингви. – Замечательное.

– И хозяйство, опять же! – разошелся паренек. – Куда я от него? Мне батя велел. Ну, побегу я на этих оборванцев глядеть, на пришлых, а ну как лиса опять ограду подкопает? Или еще чего? Как я бате на глаза покажусь, ежели беда какая стрясется? Опять же, налоги вашему королевскому величеству платим исправно, мы добрые подданные! Миротрясение или еще чего, а нам хозяйство содержать надобно.

– Вот видишь, – обернулся король к Наонне, – как рассуждают мои подданные? Налоги им платить надо, значит, любопытство подождет.

Ннаонна не нашлась, что ответить, поэтому на всякий случай показала верноподданному мокрогорцу язык.

– А чего? – покраснел юный фермер. – Разве не так?

– Воистину так, – торжественно провозгласил Ингви. – К тому же Гуэнверны еще не протрубили. Пока что можно заниматься хозяйством.

Всем ведомо, что конец Мира будет возвещен призрачными всадниками – Гуэнвернами. Пока не звенит над Миром вой серебряных труб, значит, рано волноваться.

ГЛАВА 2 Ванетиния

Услыхала ли Гунгилла Прекрасная молитвы верующих, или решила так по иным причинам – но весна в этом году выдалась ранняя. В течение двух недель снежные одеяла, укутавшие столицу Империи, осели, прохудились, истаяли. Повсюду журчали ручьи, все пело, звенело и пробуждалось. Столица преобразилась. Улицы в центральной части вокруг Валлахала, омытые талой водой, сияли чистотой. Прохожие останавливались, подставляя лицо теплым солнечным лучам, блаженно жмурились... На окраинах, конечно, повсюду была грязь, но и беднота радовалась приходу тепла. Люди весной частенько радуются просто так, без причины – радуются тому, что пережили зиму с метелями и холодами, дотянули до теплых дней. Весной легко надеяться на лучшее...

Алекиан, приняв решение о предстоящем походе, сразу успокоился. Если прежде было заметно, каких усилий стоит юному самодержцу поддерживать равнодушную маску, то, едва энмарские послы торопливо отбыли восвояси, Алекиан преобразился. Теперь он стал медлительным, немного рассеянным, движения утратили нервную быстроту. Санелана с тревогой приглядывалась к мужу – слишком уж часто он меняет повадки. Да и император стал внимательней к супруге, не напоказ, а в самом деле. Мало-помалу и жизнь Валлахала сделалась спокойней. Установились порядки, собрался круг придворных – хорошо одетых знатных бездельников обоего пола, без которых невозможно представить себе императорский дворец. Сперва, напуганные суровыми мерами Алекиана, царедворцы разъехались по своим поместьям и, сидя в глуши, жадно ловили новости, исходящие из столицы. Постепенно они вновь потянулись ко двору. Зимняя тоска, любопытство, надежды занять при заново формируемом дворе более высокие, чем прежде, должности – все это подталкивало в путь. Кто привык жить при дворе, в центре Империи, кто привык ощущать сопричастность дыханию Мира, тому нелегко обходиться без привычного наркотика. Многие поместья к югу и востоку от столицы были разорены прошлогодними войнами, жить там стало тяжко и неуютно. На западе тоже стало страшновато – сантлакскую границу стерегли, но слухи о бандах мародеров не стихали... а на севере – беженцы из Анновра. Рассказы о жесткости и коварстве нелюдей заставляли забыть о страхе перед суровым императором. Выходило, что в столице сытней и безопасней.

Явившись в Валлахал, господа нашли, что слухи о безумии и жестокости Алекиана оказались сильно преувеличены. Его величество выглядел скорее замкнутым, чем сердитым, а с императрицей бывал по-настоящему нежен.

Придворные дамы приглядывались к округлым формам ее величества – искали признаки того, что Санелана в тягости. Никаких поводов для подобных предположений не было, но дамы поопытней подмигивали: мол, мы-то видим, как они смотрят друг на друга, их величества.

Вместе с тем Коклос Полгнома так и не сумел возвратить влияния на "братца". Император глядел холодно и время от времени напоминал о предстоящем походе, куда карлику надлежит отправиться с войском.

Проповедник Когер по-прежнему находился при особе императора и ежедневно молился в часовне вместе с его величеством. Когеру также было велено готовиться к походу, и архиепископ даже не пытался спорить с решением Алекиана. Мунт намеревался отправляться на север к войскам Белого Круга, и хотел, чтобы вдохновенный чудотворец следовал в архиепископской свите, но решения его величества не подлежали обсуждению.

Придворных мало интересовали предстоящие походы. Они распределили должности, заново обжили покинутые покои. Кто был робок – избегал императора, зато Санелана всегда оказывалась готова принять и выслушать...

Весной, когда стало ясно, что холода больше не возвратятся, неожиданно для всех при дворе объявился король Сантлака Метриен Первый. Прежде придворные слыхали, что верзила содержится под стражей, как изменник – теперь они не знали, как следует держать себя с поверженным королем. Впрочем, на людях Метриен почти не показывался, лишь несколько раз на торжественных приемах верзилу демонстрировали двору и послам. Держался Метриен сдержанно и скромно. Его неизменно сопровождали гвардейцы с оружием наголо и несколько Изумрудов – и эта свита куда больше напоминала конвой, нежели почетный караул.

Не укрылся от внимания царедворцев и металлический ошейник на мощной шее Метриена, однако назначение такого странного украшения оставалось тайной... Опального монарха старались не поминать, при дворе и без него хватало тем для бесед. Праздных обитателей Валлахала куда больше занимала погода. Весной всех занимает погода.

***

С возвращением придворных у Коклоса прибавилось забот. Теперь повсюду можно было столкнуться с праздными вельможами, занятых единственно поисками развлечений в унылом Валлахале. Скучающие кавалеры и дамы слонялись там и сям, так что карлику приходилось теперь трижды оглядеться, прежде чем лезть в какой-либо из тайных проходов. К тому же Полгнома взял себе за правило присматривать и за этими ничего не значащими людишками – не для какой-то пользы, нет, от бездельников не зависело ровным счетом ничего, они исполняли в Валлахале роль мебели. Но Коклос не упускал случая подглядеть какой-нибудь мелкий секрет, подслушать невзначай произнесенную шутку с двусмысленным подтекстом. В конце концов, рассуждал карлик, если придворные – мебель, то ведь и за мебелью следует следить.

Единственным местом во дворце, которого шут старательно избегал, оставалось логово Изумрудов. Во-первых, подобраться к чародеям было трудно, они давно обнаружили и замуровали большую часть тайных лазов, которые вели в их покои. Во-вторых, никогда не знаешь, что под силу тому или иному магу, а что нет. А ну как он тоже следит за тобой? Между тем именно Изумруды интересовали сейчас Полгнома. Гиптис явно был осведомлен относительно положения короля Метриена, да и кому, как не магам, знать о загадочном даре проповедника Когера? Чудесная сила, которой владел провинциальный клирик, некоторое время оставалась предметом придворных сплетен, но к ней привыкли, перестали удивляться. Появились новые темы, легкомысленные валлахальские щеголи увлеклись другими новостями, а Коклос никак не мог успокоиться. Разумеется, он частенько следил за Когером, но ничего особенного в неуклюжем увальне не находил. Внешне – обычный клирик, каких в империи сотни и сотни, ничего примечательного.

Наконец Коклос решился – если за Изумрудами не получается следить тайком, остается пойти и поговорить с Гиптисом открыто. Только момент подходящий улучить. Придворный чародей редко бывал в хорошем настроении. Забот у него много, а численность клана порядком сократилась, да отношение к Изумрудам из-за предателя Велиуина стало куда как менее почтительным. Гиптис убил изменника своими руками, но человека погубить легко, куда сложней одолеть вздорные слухи... Словом, Коклос решил дождаться удобного момента и потолковать с магом начистоту – ну, разумеется, настолько начистоту, насколько это возможно между придворным магом и придворным шутом.

Улучив момент, когда никого не было поблизости, Полгнома забрался в тайную галерею и побрел в полумраке, держа курс к части дворца, отданной Изумрудам. Изредка мелькали пятна света, там были оконца, завешанные гобеленами. Однажды карлик расслышал приглушенные голоса. Слов было не разобрать, но интонации, как показалось Коклосу, выдавали волнение и спешку.

– Хм, – буркнул Полгнома, – неужто у нас тут зреет заговор? Сейчас мы его быстренько раскроем и всех изобличим. Давно я не спасал империй...

Карлик крадучись подобрался к тупику, которым оканчивалось боковое ответвление галереи. Привстал на цыпочки, и стал шарить ладонями по холодной пыльной стене. Отыскал впадину и гвоздь под ней. Снаружи на этом месте крепился подсвечник, и если вытащить нижний гвоздь, металлическую пластину, которая служила основой конструкции, можно было повернуть. Коклос аккуратно извлек кривую ржавую железку, и чуть надавил на впадину. Подсвечник пошел в сторону, и Полгнома приник к образовавшейся щели.

– Ну же, любовь моя, счастье мое, ну почему вы столь холодны? – голос Кенперта Вортинского прерывался страстными вздохами и в самом деле звучал взволнованно.

Его собеседница, дама лет тридцати, улыбалась и делала вид, что отталкивает ухажера. На самом деле она отражала приступ не слишком усердно.

– Ах, мой добрый сэр Кенперт, мой герой, – ворковала она, – что же вы так?.. Разве я подавала хоть малейший повод для подобной дерзости?

– Повод? А огонь ваших глаз? А трепет ваших ресниц? Разве я мог не заметить?.. – Кенперт тесней прижался к женщине.

– Ах, неужто я похожа на распутницу? – дама заерзала в объятиях рыцаря, но не стала отстранять его ладони. – Разве я одна из этих, вроде графини Кларенты? Неужто я из дам, к которым можно так дерзко подступать среди бела дня? Ночью, друг мой, приходите ночью! Я буду одна, муж собирается нынче после обеда уехать... Приходите ночью, я отошлю прислугу...

– Ах, я не доживу до ночи!

– Постарайтесь дожить, – красавица наконец вывернулась из объятий, – и приходите ночью!

– О, венец совершенства!..

Коклос закрыл отверстие, возвратил на место гвоздь и передразнил кавалера: "О, венец совершенства! Вот донесу ее императорскому величеству, тогда будет тебе венец... А что такого, все доносят, чем я хуже? Но нет, нет, мы прибережем этот донос. Вдруг пригодится? А сейчас нам недосуг, недосуг!"

***

Во владениях Изумрудов карлик стал осторожнее – мало ли, какие чудеса могут здесь случиться... Но все обошлось, ему даже удалось по дороге подслушать беседу двух молоденьких учеников. Отбросив капюшоны зеленых плащей, мальчишки увлеченно, перебивая друг друга, пересказывали, какие секреты Валлахала они постигли, исполняя поручения старших чародеев.

Разумеется, как и любые подростки, Изумруды в основном вспоминали дам и дев из свиты ее величества, но кое-что любопытное шуту тоже удалось вызнать. В частности, Коклос услыхал занятные нюансы об ошейнике, который носит король Сантлака. Это оказалось счастливой случайностью, с Гиптисом карлик собирался обсуждать не Метриена, но и послушанное нынче было не лишним. Полгнома решил, что станет наведываться сюда почаще, а сам, оставив мальчишек обсуждать прелести придворных дам, двинулся к кабинету, прежде принадлежавшем Гимелиусу Изумруду.

В самом деле, как Коклос и надеялся, Гиптис оказался там, раскладывал бумаги покойного колдуна, листал древние книги, перебирал занятные безделушки... Похоже, тощий маг пребывал в достаточно благодушном настроении, лишь бы не разозлился из-за того, что отвлекают.

Долго оставаться рядом с магом карлик не рискнул и поспешно ретировался. Покинув владения чародеев, он стал подыскивать местечко, где окажется удобно покинуть секретную галерею. Исследовав несколько выходов, он повсюду слышал голоса и видел людей. Появляться на свет при свидетелях в его планы никак не входило. Так что приходилось двигаться дальше. Карлик ругался и постепенно закипал – развел, дескать, братец бездельников... Наконец нашлась пустынная комната, где Коклос выбрался из мрака. Ворча и на ходу отряхивая паутину, Полгнома снова двинулся к части дворца, где разместились Изумруды – но теперь уже обычным путем.

Добрался до выкрашенной в зеленое двери, постучал. Отворил ученик в капюшоне. Клан Изумрудов понес большие потери, вот и встречать гостей приходится ученику, прежде это было миссией кого постарше... Ученик поглядел на Полгнома сверху и довольно равнодушным тоном поинтересовался, чего надо.

– Не "чего надо", а "чего угодно"! – с возмущением поправил Коклос. – Нашей светлости желательно переговорить с мастером Гиптисом, и немедленно! Он сейчас в кабинете покойного Гимелиуса, веди туда!

– А захочет ли почтенный Гиптис принять вашу светлость? – все так же равнодушно осведомился паренек. – О чем вы хотите с ним говорить?

– Это мое дело, о чем я хотел говорить до сих пор, – отрезал карлик, – но сейчас я, пожалуй, захочу побеседовать о нерадивых учениках Изумрудах, которые, используя магию, подглядывают за дамами, вместо того, чтобы постигать премудрости ремесла.

Коклос не знал, виноват ли в подобном нерадении юный привратник, но резонно полагал, что любой юнец в Валлахале поступает упомянутым образом. Во всяком случае, намек подействовал. Изумруд, хотя и двигаясь по-прежнему лениво, впустил Коклоса в покои клана. Затем снял с полки на стене колокольчик (таких имелось с десяток) и встряхнул. Звуков Коклос не расслышал, должно быть, безделушка была магическим приспособлением. Изумруд-ученик молчал, так что и карлику ничего не оставалось, кроме ожидания. Через несколько минут появился Гиптис.

– Мастер Изумруд, – обратился к нему Полгнома, – мне необходимо переговорить с вами!

Глава чародеев Валлахала помолчал немного, затем кивнул:

– Следуйте за мной.

Затем маг повернулся и зашагал прочь. Коклосу ничего не оставалось, кроме как броситься едва ли не бегом, чтоб не отстать от долговязого колдуна. Гиптис привел посетителя в собственный кабинет и усадил на стул. Подождал, пока карлик вскарабкается на слишком высокое для него сидение.

– Итак?

– Мне необходимо проконсультироваться относительно Когера. Имеют ли его дарования магическую природу?

Гиптис чуть раздвинул бледные губы – так он улыбался.

– А знаете, господин Полгнома, – промолвил маг, – я уже и не упомню, сколько раз этот вопрос мне задавали до вас... Нет, он не маг. Во всяком случае, я не чувствую в нем ни капли Дара.