Текст книги "Тайга (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 25

Сначала все замолкли. Каждый честно пытался примерить на себя последнюю фразу, словно впервые подумал о том, что убийцу нужно искать здесь, в лагере, среди своих. Я не был исключением, ровно до тех пор, пока ребята, как по команде, не уставились на меня. Их взгляды мне не совершенно понравились.

– Но-но, – я выставил перед собой ладонь, – не надо грязи. Не думаете же вы, что это я сначала убил Генку, а потом сам себе настучал по затылку и прилег голым в тайге отдохнуть?

Эдик вздохнул.

– Было бы, конечно, неплохо. Но нет, мы так не думаем. Просто надеемся, вдруг ты хоть чего-то вспомнил?

Я засунул руки в карманы штанов. Я всегда так делал, с самого детства, когда мне ужасно не хотелось врать. Когда врать приходилось. На душе стало тошно. Как можно вспомнить то, что было не с тобой? Никак! Собрался духом и соврал:

– Не помню. Если бы помнил, давно бы сказал.

– Жаль, – бросил Санжай.

По его голосу стало понятно, что ему действительно жаль.

– Все было бы куда проще.

– И про карту ничего не помню, – сказал я, на всякий случай. Новых вопросов категорически не хотелось.

– Что будем делать с ним?

Тоха указал пальцем на бездыханное тело. Назвать Генку по имени он почему-то не решился.

– Хоронить надо, – сказал Санжай. – Закапывать. Глубоко. Иначе зверье сожрет. Они на запах тухлого мяса знаешь, как падки!

– Давай без подробностей! – Антон побледнел не хуже Юрки. – У меня желудок не железный. И так тошно…

Он неопределенно махнул рукой.

– Командуй, – велел Санжаю Эдик. – Что делать?

И Колька скомандовал.

* * *

Место для могилы выбрали на возвышенности, под старой елью, подальше от воды. Сухое, тихое, защищенное с трех сторон кустарником. Метрах в стах от лагеря.

Для начала Эдик притащил из Зиночкиной палатки Генкин спальник.

– Так будет лучше, – парень нервно потер ладони, сказал виновато, – гроба все равно нет. Не класть же его в землю голым лицом…

Санжаю идея понравилась. Он сразу захлопотал, расстегнул спальник, разложил на земле.

– Теперь бы его, – он указал на покойного, – надо поднять и перенести.

Антон начал вновь расстегивать манжеты. Мне же пришла идея куда лучше.

– Постойте, – остановил их я, – давайте, как в больнице с лежачими больными.

– Это как? – Не понял Санжай.

– Я знаю.

Эдик даже повеселел, до того ему пришлось по вкусу мое предложение. Он обернулся к Антону.

– Мы с тобой переворачиваем тело на бок, а ребята подсунут ему под спину мешок, а потом перекатим обратно.

Дальше все получилось довольно просто. Труп без проблем упаковали внутрь, сверху на него положили и куртку. Молнию застегнули наглухо. Уже в спальнике отнесли тело к кустам, с глаз долой. Никто не хотел, чтобы покойный лишний раз попадался Зиночке на глаза.

После весь день, почти до темноты, копали могилу. На пятерых у нас было лишь две саперные лопатки. Таежный грунт оказался тугим, плотным, густо переплетенным сетью корней. Поддавался тяжело, неохотно.

Тоха, взявшийся за работу первым, стер руки до кровавых мозолей. Вместе с ним изо всех сил старался Юрка. Он словно пытался загладить свою вину за то, что не помог нам с мертвецом.

Когда работа близилась к концу, Санжай принес из-под навеса знакомый кривой нож и топорик. Хлопнул меня по плечу, велел:

– Пойдем лапника нарубим. Нам его много надо.

– Зачем не понял я?

– Чтоб запах отбить.

Это было разумно. Я перехватил у него топор, примерил в руке. Рукоятка удобно сидела в ладони. Сам топорик был легкий, совсем маленький.

Колька вывел меня прицельно к ельнику. Остановился, расправил плечи, глянул сквозь пушистые ветви вверх, вдохнул полной грудью. Воздух здесь был душистый, смоляной, вкусный.

Я еще раздумывал, стоит ли сейчас затевать откровенный разговор, как парень меня опередил. Сказал сам:

– Я вижу, ты хочешь о чем-то спросить? Спрашивай, я отвечу.

Он стоял ко мне спиной, ничуть не беспокоясь о собственной безопасности.

– Ну же?

А в самом деле, черт подери, почему бы и нет? Что он мне сейчас может сделать? Убьет? Оглушит? Он же не дурак. Все видели, что мы ушли вместе. А это значит, действительно хочет ответить.

Хочешь? Получи! И я не стал разводить политесы. Спросил в лоб:

– Ты, сволочь, зачем всех перетравил? Нахрена подмешал в чай эту пакость?

Санжай обернулся, глянул с любопытством, усмехнулся.

– Умный, значит, догадался? Даже Эдик не додумался. А ты… – он покачал головой, – удивил.

– Ты обещал ответить, – напомнил я.

Колька расплылся в широченной улыбке, глаза его совсем превратились в щелочки. Ответ меня выбил из колеи.

– Никто же не умер? – Он поднял нож, примерился и рубанул по ближней ветке. – Так? Чем ты недоволен?

– Коль, – сказал я, – это не ответ. Зачем?

– Зачем?

Санжай отбросил ветку, нож, обернулся, воткнул руки в боки.

– А сам как думаешь?

Я пожал плечами.

– Не знаю.

Я действительно не знал. Нет, догадки, конечно, были. Но это все вилами писано по воде.

– Не знает он, – Колька вздохнул.

Я решил ему помочь.

– Ты правда веришь в хозяина? Веришь в то, что он не выпустит нас, пока ему все вернут?

Тут Колька откровенно заржал. Смеялся долго, старательно закрывая ладонью рот. Смех его был слишком неуместен в это время, в этом месте. Я молча ждал.

– Ну ты даешь, – сказал он наконец. – Нет, тебе точно весь мозг отшибли. Какой хозяин? Ты что? Мы с тобой в двадцатом веке живем! Люди в космом летают. А ты – хозяин!

– Тогда зачем все это?

– Зачем, зачем… – Он поморщился. – Вот заладил. Как по-твоему я еще могу заставить убийцу выдать себя? А? Как?

Я проворчал:

– Не больно-то у тебя вышло.

Потом примерился и тоже принялся резать лапник. В конце концов, выяснение отношений можно отложить и до лучших времен. Только Колька отказываться от разговора не спешил. Накипело на душе.

– Зато я попытался, – сказал он. – А что сделали остальные?

Тут парировать было нечем. Действительно, ничего.

– То-то же, – констатировал Санжай. Он обернулся ко мне, наставил назидательно палец. – И ты мне не смей мешать.

Я бросил на землю пушистую ветку, взялся за новою. Спросил ради интереса:

– Меня, стало быть, не подозреваешь?

Колька ответил совершенно спокойно:

– Я же не дурак. Никто себе не сможет так голову разбить.

– А этот разговор зачем завел?

Он ненадолго замолчал, в три удара обрубил толстенную ветвь. Потом неохотно признался:

– Помощь мне нужна. Надо ночью за лагерем проследить. Вдруг убийца в конце концов захочет вернуть онгон? Как я об этом узнаю? Один я точно не смогу.

Тут наши мысли работали в унисон. Я какое-то время не спешил давать ответ, просто молча рубил ветки. На земле уже лежала солидная охапка. Колька начал нервничать, спросил:

– Так что?

Я кивнул.

– Хорошо, помогу. Ты сам кого подозреваешь?

Он поморщился.

– Не знаю. Сначала думал на Юрку. Они в тот вечер с Генкой из-за золота крепко сцепились. Теперь… – Санжай пожал плечами, уставился на меня в упор. – Понятия не имею, кто. Кто угодно, кроме Зиночки и тебя.

То, что он не подозревает Генкину сестру, меня не удивило. Я и сам не мог представить ее в роли убийцы. Только решил уточнить:

– И не Наташа тоже.

Санжай удивился:

– Это еще почему?

– Все просто. Как бы она затащила Генкин труп на середину реки. Он вон какой здоровый бугай. А она мелкая. Не девушка, а воробей.

– Не знаю, – сказал он с сомнением, – с перепуга чего только не делают. Не уверен, что не смогла бы.

Я не стал спорить:

– Хорошо, пусть так. А карта где, знаешь?

Он сгреб свои ветки, подровнял, поднял с земли охапку.

– Понятия не имею. Если бы у меня была карта, я бы давно сюда милицию привел. Это их работа. Пусть бы разбирались.

Что ж, я и тут ему поверил. Поддел свою охапку и задал последний вопрос:

– А что с Наташиным лицом? Ты ее так?

Санжай даже обиделся.

– Сдурел? У меня Юрка вышел из-под контроля. Носился по лесу, топором махал. Я его еле угомонил. Пока поймал, пока обратно притащил, она уже была такой. Понятия не имею, что здесь случилось.

– А ты не боялся, что народ разбежится и заблудится?

Колька опустил лицо, весь как-то поник. Стало понятно, что такого результата он и сам не ожидал. Я невесело усмехнулся.

– Все с тобой ясно, можешь не отвечать. Лучше пообещай, что больше никого травить не станешь.

– Клянусь, – сказал он. – Ну его нафиг. Мне и одного раза хватило.

* * *

Когда вернулись в лагерь, у ребят все было готово. Юрка проворчал недовольно:

– Вас только за смертью посылать.

И тут же прикусил язык, метнул виноватый взгляд на покойника. Все сделали вид, что не было сказано ничего необычного.

Колька спрыгнул вниз, в яму. Стал брать по одной ветке, выкладывать на дне могилы подушкой. Истратил добрую половину, примял сапогами, подумал, решил:

– Нормально. Теперь можно тело опускать.

Мертвец, упакованный в спальник, пугал не так сильно, как раньше. Нести и опускать его вызвался даже Юрка. Мы подхватили тело вчетвером, доставили осторожно к могиле. Тут уже сообразили, что вниз можем только кинуть. Положить никак не получится.

Эдик сразу расстроился, сказал:

– Не по-людски это. Погодите.

И убежал под навес. Вернулся с двумя мотками веревки. Примерился и стал перевязывать тело в районе колен. Колька второй веревкой обмотал покойника чуть ниже плеч.

Дальше все прошло, как по маслу. На веревках мертвеца легко спустили вниз. Колька тщательно обложил мешок сверху еловыми ветками, скинул в яму концы веревок.

Произнес:

– Готово.

Только тогда позвали девушек. Зиночка была заревана. Красные глаза, припухший нос, растерянный взгляд. Она ничего не говорила. Казалось, просто не может поверить в случившееся.

Все бросили в могилу по горсти земли. Эдик с Санжаем взялись за лопатки. Землю вниз покидали куда быстрее. Сверху насыпали холмик, утрамбовали, заложили последними еловыми ветками.

В изголовье могилы вкопали плоский камень, один из найденных на шаманской поляне. Тоха с Юркой притащили его на куске брезента. Камень был большой, неподъемный. Как ребята смогли его приволочь, для меня осталось тайной.

Зиночка вооружилась карандашом, послюнявила, встала у плиты на колени и принялась писать на неровной поверхности, обводя каждую букву по пять раз. Цвет букв от слюны становился синим. Это меня удивило. Ничего подобного раньше я не видел.

Я тихонько подошел к Антону и спросил:

– Что это?

– Где? – не понял тот.

– Чем пишет Зина?

На меня посмотрели, как на недоумка, но все же ответили:

– Химический карандаш. Неужели и это забыл?

Я поспешно кивнул, отодвинулся, уходя от расспросов.

Очень скоро надпись была готова:

«Белов Геннадий Сергеевич 29.01.1946 – 19.07.1973»

Зиночка немного поколебалась, по все же исправила 19 на 20. С датой смерти были проблемы. Кто мог поручиться, что умер Гена в четверг до полуночи?

Я стоял чуть в стороне, смотрел и думал: «Зачем все это? Карандашный след смоет первым же дождем. Или не смоет? Я слишком многого не знал об этих людях, об этом времени. Не знал о том, как они жили, что любили, что ненавидели. Я не знал элементарных бытовых вещей. А это значит, – тут я едва подавил усмешку, – это значит, что мне придется изучить все, как можно быстрее. Придется стать своим».

– Все, – сказала Зиночка и поднялась с колен, – пусть земля будет тебе пухом.

Коля молча принес из загашника водку, быстро открыл. Юрка раздал всем кружки. Плеснули по капельке, на самое донышко. Водки было мало. За упокой души выпили, как полагается, не чокаясь. Все, даже девчонки. По второй разливать не стали.

Санжай старательно закупорил крышку, отнес пузырь под навес.

– Сейчас бы воблы, – мечтательно протянул Тоха, – Генка очень воблу уважал.

– Сделаю, – пообещал Юрка.

На этом поминки и завершились.

Глава 26

Часы показывали половину девятого вечера. Зиночка была совершенно разбита. Она постоянно хлюпала носом и молча смотрела на всех по очереди, словно надеялась, что кто-нибудь скажет – все это неправда, Генка жив!

Но все отводили глаза. Эдик сходил под навес, принес в стакане капельки, сильно пахнущие ментолом, протянул девушке:

– Выпей.

– Зачем? Мне не надо. – Попыталась отказаться та.

– Выпей и иди спать. Утро вечера мудренее.

Наташа перехватила у него лекарство, обняла подругу за плечи.

– И правда, – сказала она тихим голосом, – пойдем потихонечку. Нечего тут сидеть. Сейчас полечимся и баиньки.

Ее Зина неожиданно послушалась. Взяла стакан, проглотила, поморщилась, поплелась в палатку, едва поднимая ноги, цепляя мысками траву. Наташа не выпустила девушку из объятий, только нам бросила через плечо:

– Ребят, если я усну, не будите. Хорошо?

– Доброй ночи! – вдогонку крикнул Эдик.

Когда они скрылись в палатке, я провел рукой по животу и вдруг вспомнил, что мы ни разу не перекусывали с самого утра. Только выпили понемногу водки на голодный желудок. А это не самая полезная диета. В брюхе жалобно заныло, забурчало. И я спросил:

– А ужин у нас сегодня будет?

Санжай неохотно ответил:

– Есть там остатки крупы, можно кашу сварить.

Юрка тут же снял чайник, хотел идти к озеру, но Эдик его остановил:

– Стой! Только здесь воду не набирай, пожалуйста. – Он указал рукой на серебряную гладь. – Я теперь отсюда пить не смогу.

– Глупо, – Тоха прищурился, – столько дней пил. Здесь же повсюду ключи.

– Пусть глупо, – Эдик кивнул. – Пусть. Все равно. Как представлю себе, что тут… он… мертвый…

Он поморщился так выразительно, что мне тоже подурнело. Юрка посмотрел на озеро, зачем-то прижал к себе чайник. Предложил:

– Тут ручей недалеко, можно набрать воды в нем.

– Я с тобой, – встал с земли Колька. – Вдвоем спокойнее.

Тоха подсунул им котелок.

– И сюда тоже.

Я поднялся, машинально отряхнул штаны.

– Я с вами, погодите! Только еще котелок возьму.

* * *

Пришлось обогнуть озеро справа, пройти чуть дальше того места, где мы с Эдиком копали рогоз. Быстро темнело. Где-то в тайге ухал филин. Я светил под ноги фонариком, беспрестанно думал о том, кто же мог убить Генку Белова? Кто пытался убить Мишку? Кто спрятал золотую побрякушку? По всему выходило, что это должен был быть один человек. Иначе все произошедшее теряло смысл. Вот бы еще понять кто.

С этим было совсем хреново. Не было у меня ни одной умной мысли на этот счет. Зато была идея. Я посмотрел в спину Кольке. Как бы еще раз переговорить с ним с глазу на глаз? При Юрке откровенничать не хотелось.

Тот словно почувствовал, что я думаю о нем, принялся сокрушаться:

– Где теперь рыбу будем ловить? Мне Эдик с Зиной не дадут рыбачить в озере. Что будем есть?

Я вспомнил один из самых первых разговоров, сказал:

– Ты говорил, здесь где-то рядом есть река. Там и наловим.

– Что там ловить? – Юрка даже всплеснул руками. – Гольянов если только.

– А омуля? – я даже удивился. – Ты ж говорил про омуля, я помню.

Юрка как-то странно дернулся, поморщился, сказал неохотно:

– Все забываю, что ты не дуришь. Что на самом деле ничего не помнишь. Какой там омуль? Я тогда пошутил…

– Не слишком удачно пошутил, – припечатал Санжай.

Юрка только развел руками.

– Ну извините!

– Пусть будут гольяны, – согласился я, – пустим на уху.

Хотел сказать, что из ершей вон тоже замечательная уха выходит, но вовремя прикусил язык. Кто его знает, водятся тут ерши или нет. А объяснять, откуда я знаю про эту рыбешку… Нет уж, увольте. Я и так постоянно попадаю впросак.

* * *

За день Юркину палатку никто не починил. Было не до того. Спать ложились в том же составе. И в этот раз я отрубился моментально. Спал крепко, не видел снов, не слышал храпа. Почему-то совершенно ничего не боялся. Словно уверовал, что в эту ночь просто ничего плохого не может произойти.

Собственно, так и вышло. Ночь промелькнула тихо, спокойно. Просочилась песком сквозь пальцы. Зато утром…

Утрам меня разбудил вопль. Громкий, высокий, полный жути. Я открыл глаза, сел рывком. Спросонья попытался понять, что происходит. Рядом так же бестолково хлопали глазами Юрка с Санжаем.

Вопль на миг прервался, а после вышел на новую высоту – почти добрался до ультразвука. От мощи его я слегка обалдел.

– Зина кричит!

Санжай подскочил на четвереньки, рванул по Юркиным ногам наружу, как был, в трусах. Как ему удалось определить, что орет именно Зина, я не понял. Но поверил сразу. Бросился следом, на полпути запнулся босой ногой о корень, пребольно отбил большой палец. К палатке девушек допрыгал на одной ноге.

Заглянул внутрь и остолбенел. Дамы наши уже были одеты. Сидели они в дальнем углу палатки, прижавшись друг к дружке, как птенцы под дождем. Смотрели громадными глазами и, не хуже птенцов попискивали.

У самого входа согнувшись стоял Колька. Рассматривал он совсем другую сторону девчоночьего жилища. Я глянул туда же, но страшного ничего не заметил. А потому спросил:

– По какому поводу был крик?

Наташа вытянула вперед руку, ткнула пальцем в сторону противоположной стенки, совсем непоследовательно прошептала:

– Змея, там.

Мне подумалось: «Толку теперь шептать, если только что так орали?» Но вслух произносить я это благоразумно не стал.

Колька попятился, вытолкал меня задом наружу, скомандовал жертвам змеиных визитов:

– Так, брысь отсюда. Обе!

Дважды девчонкам предлагать было ненужно. Они стремглав рванули наружу. Так что вторую часть фразы Санжаю пришлось кричать вдогонку:

– И дайте мне пустой вещмешок.

Зиночка тут же притормозила, выпалила:

– Я туда не пойду. Сам бери, что хочешь.

Наташа оказалась куда крепче. Кремень – а не девушка. Из таких, как она только гвозди ковать. Залезла по пояс внутрь палатки, подхватила свой мешок, растянула горловину, вытряхнула содержимое прямо на землю у входа. Пустой бросила внутрь.

– Держи!

Колька только хмыкнул. Напомнил.

– Все, отойдите подальше.

Обернулся ко мне.

– Миш, а ты залезай сюда, мне помощь будет нужна.

Честно говоря, впервые за все последнее время, я помедлил. В этой жизни я боялся немного. И змеи составляли от этого немного изрядную часть. Они вызывали во мне древний почти мистический ужас. А еще я не понимал, какая от меня в поимке гадов может быть помощь. Я понятия не имел, как их ловят. Потому спросил с опаской:

– Я тебе точно нужен?

Колька все понял, усмехнулся, нахмурил брови и приказал:

– Лезь, тебе говорят. Хватит трусить.

Зиночка за спиной тихо ойкнула, проговорила:

– Ой, мамочки…

И мне стало неудобно. Я не хуже Наташи не привык быть слабым. Не привык играть труса. Поэтому полез, мысленно ругая себя, за то, что творю непонятно что. А, главное, неясно зачем. Кто мне все эти люди? Никто! Я знаю их одиннадцатый день. И вот, с какого-то бодуна, лезу в глотку к тигру. Зачем? Почему?

– Закрой полог.

Колькин голос вырвал меня из череды бессмысленных вопросов.

– Давай, иначе удерет.

Я обреченно обернулся, задернул полог и даже подоткнул его края под низ палатки. Не везде, где смог дотянулся. К той части, где пряталась змея, я приближаться не рискнул.

Санжай мой страх опять уловил. Неожиданно подмигнул, прошептал почти беззвучно:

– Не бойся. Этот зверь условно не ядовит. Для человека так точно.

Я хотел было спросить: «Условно не ядовит это как?» Но не успел. Колька подставил к своим губам палец в известном всем знаке, и я замолк. А он присел на корточки и резким движением откинул спальник.

* * *

Змея была не очень большой. Хотя и совсем не маленькой. Так, серединка на половинку. А еще она оказалась очень красивой. Яркой. Нарядной. Почти праздничной. Черно-оранжевой, совершенно тигриной раскраски. Напугана она была ничуть не меньше меня.

Как Санжай с ней справился, я почти не понял. Получилось у него это легко, быстро и ловко. Вот только что змеюка пряталась в уголке девичьего жилища. И вдруг раз – уже сидит в мешке. А спокойный насмешливый Колька тщательно обвязывает горловину шнуром.

За пологом нас ждала уже вся компания. Я быстро оглядел народ и едва сдержал усмешку. Все ожидаемо. Тоха с извечно оценивающим взглядом стоит чуть в стороне. Эдик обнимает вздрагивающую Зиночку. Юрка зачем-то успокаивает совершенно спокойную Наташу. Ничего нового.

Наташа и задала вопрос:

– Поймали?

– Да!

Санжай победно поднял вверх колышущийся мешок.

– Кто там? – напряженно спросил Эдик.

– Гадюка, – ответил Колька совершенно серьезно.

Я едва не выпалил: «А говорил, условно не ядовита!» Благо вовремя сдержался.

– Хреново, – Тоха вздохнул. – Осень скоро. Осенью они всегда лезут…

Зиночка взвизгнула:

– Не пугайте меня! У меня и так все внутри дрожит.

Эдик тут же пообещал шутливо:

– Он больше не будет. А будет, я сам его пристукну. В лесу места много. Зароем…

И тут же прикусил язык. Понял, что снова ляпнул лишнее. Зиночка отстранилась, глянула на него укоризненно, постучала пальцем по лбу, но говорить ничего не стала. Да и что тут скажешь?

Зато я не сдержался:

– Юрка тебя что ли покусал? Обычно он всякую хрень не думая метет…

– А что сразу я? – Юрка моментально обиделся. – Я, может…

Санжай его не стал дослушивать, перебил:

– Хватит болтать. Раз все проснулись, займитесь завтраком. Нам с Мишаней еще змею выпускать.

Он направился к нашей палетке, опустил мешок на землю, выудил из недр жилища штаны, принялся натягивать, балансируя на одной ноге. Я последовал его примеру. Идти в тайгу в одних трусах пусть даже с условно ядовитой гадюкой совсем не хотелось.

В спину раздалось Юркино:

– Раскомандовался тут. Тебя начальником никто не назначал!

Колька даже обрадовался этой фразе. Обернулся, указал на мешок:

– Не вопрос. Могу поменяться. Тебе уступлю змею, а сам займусь завтраком. Согласен?

Я смотрел ему в спину, но точно видел, как он издевательски приподнимает одну бровь. Как усмехается уголком рта.

Юрка тут же пошел на попятную, проворчал:

– Фиг с тобой, командуй. Я лучше воды принесу. Придумали тоже, из озера брать нельзя! А на ручей почему-то мне ходить…

Дальше я дослушивать не стал. Сварливое состояние было обычным состоянием этого чуда. Пусть ворчит. Главное, чтобы ни в какие неприятности не лез.

Оделись мы быстро. Колька махнул рукой в сторону ельника, того самого, где мы вчера рубили лапник. Пошел первым. Я пристроился сбоку, с другой стороны от мешка. Глянул на парня, пытаясь понять, о чем он думает. Но лицо у него опять стало бесстрастным. Не физиономия, а восточная маска. Объясняться он тоже не спешил. И я решил подождать.