Текст книги "Тайга (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

К раскопу выбрались только через час. Я думал, Колька туда ни за что не пойдет. Но нет, он топал одним из первых. И вид у него снова был непроницаемый.

Наташа шла в самом хвосте, вертела в руках выдранную по пути травинку, хмурила брови, шевелила губами, словно спорила беззвучно с невидимым собеседником. Я решил держаться от нее подальше. Мне совсем не хотелось попасть под раздачу. И боялся я не импульсивную девушку, а самого себя. Я не был уверен, что смогу отреагировать на придирки спокойно.

За прошедшие пять дней ребята основательно потрудились. Место раскопа прикрыли от дождя брезентом. Лаз расширили и укрепили подпорками. Из шаманской могилы вынули почти весь грунт, намытый тюда десятилетиями.

Орудовали варварски: киркой и саперными лопатками. Я невольно представил себе реакцию настоящих археологов на все это безобразие и… промолчал. Археологов здесь не было. И, положа руку на сердце, вряд ли они сюда когда-нибудь доберутся.

На расстеленном полотне у самого края лежал череп и удивительно сохранная левая кисть. Ясное дело, одни кости, без тканей. Потом еще какие-то обломки костей, разнокалиберные черепки, какая-то совершенно непонятная требуха.

В этом я был полным профаном – не смыслил вообще ничего. Поэтому встал в сторонке и принялся наблюдать со стороны.

Наташа с энтузиазмом совала то одну, то другую находку под нос Антону. Зиночка всплескивала руками, восторженно щебетала. Санжай морщил нос и, как заведенный, повторял:

– Все это надо зарыть обратно. Беду накличем.

Его никто не слушал. Над раскопом царили всеобщее веселье и эйфория. Находки передавали с рук на руки, восторженно цокали языками. То и дело звучало: «Открытие! Прорыв! Новое слово!»

Рядом тихонько встал Эдик. Я склонил к нему голову, решил узнать:

– Чем они все так довольны?

– Черт их знает, – Эдик был не многословен, – я сам не понимаю. Мусор сплошной. Ладно, когда нашли золотой онгон. А тут черепушка и разная фигня.

Меня вдруг осенило, что об онгоне я так толком ничего и не узнал. И этот пробел надо было срочно восполнить.

– Скажи хоть, какой из себя пропавший идол.

Эдик выставил вперед ладонь, разделил ее второй рукой пополам, сказал:

– Небольшой, примерно такой. Полый. Очень отдаленно напоминает фигурку медведя.

Я совершенно искренне изумился:

– Такой маленький?

– Маленький?

Мы оба не заметили, как подошел Санжай, а потому от неожиданности вздрогнули. Колька криво усмехнулся.

– В нем золота килограмма полтора. Оно, знаешь, какое тяжелое?

Сегодняшний день был полон сюрпризов. Я знал, что золото тяжелое, но что настолько… Поэтому прикинул размер и показал его двумя пальцами.

– Вот такая финтифлюшка и полтора кэгэ?

– Ага, – Эдик охотно кивнул. – Для меня это тоже было открытием.

Колька вновь стал серьезным.

– Дергают хозяина за усы, – сказал он мрачно. – Точно доиграются. Мало нам, что Генка пропал…

Это прозвучало очень грозно. И мысли у меня понеслись совсем не радужные. Колька развернулся и пошел обратно в лагерь.

– Миш!

Наташа наконец-то вспомнила обо мне. По правде говоря, лучше бы и не вспоминала. Дала бы мне улизнуть вслед за Санжаем. Но нет, не срослось.

– Иди сюда, глянь, что мы тут нашли.

Ко мне обернулись лица всех доморощенных археологов. Вид у них был такой счастливый, что мне стало неловко их расстраивать отказом.

– Иду, Наташ, – сказал я.

Потом схлопотал от Эдика дружеский тычок в плечо и пожелание «ни пуха».

– К черту, – сказал я на полном серьезе

Улыбнулся во все тридцать два зуба и отправился на археологическую пытку.

* * *

Ближе к полудню, когда вернулись с раскопа и наскоро перекусили, Юрка опять сцепился с Антоном. Обсуждали, когда идти вновь на поиск дороги. Тоха отказался брать Юрку наотрез. Санжай поддержал это решение.

Я их прекрасно понимал. Эта обуза нужна была в походе, примерно, как пятое колесо телеге – проблем уйма, пользы ноль. Юрка с этим был категорически не согласен. Он считал себя невероятно полезным. Принялся доказывать, загибая пальцы:

– Во-первых, я нашел пирит. Во-вторых, выяснил, почему врет компас, в-третьих…

Тут возникла серьезная заминка. Санжай довольно ухмыльнулся, хотел уже было что-то сказать, но Юрка нашелся:

– Я вам грибы помогал искать!

Тут заржал даже я. А Колька не смог промолчать:

– Помним мы твои грибы. Так успешно искал, нет слов! Утром все кусты в округе благоухали. Благо, нашел всего один и попробовал сам.

Тоха подвел итог, спросил:

– Все? – Ответа не дождался. – Тогда я посчитаю, все остальное. – Он хлестко и язвительно перечислил все Юркины подвиги. – Во-первых, ты постоянно скандалил. Во-вторых, устроил драку с Колькой. В-третьих, отравился поганкой. В-четвертых, едва не утонул в болоте. Этого хватит?

– А что, было еще? – заинтересовался Эдик.

Тоха неопределенно махнул рукой.

– По мелочам.

Юрка понял, что заступаться за него никто не станет. Психанул, топнул ногой, нырнул под навес и вышел оттуда уже с садком и спиннингом. Спросил:

– Миш, поплывешь со мной?

– Куда, – не понял я.

– На Кудыкину гору!

Он слегка выпустил пар и успокоился.

– Куда-куда, за рыбой. Тут все умничают, но никто не думает, что дальше будем жрать. Рыбы наловить надо.

Я подумал, что время для рыбалки не самое подходящее. Полдень. Солнце в зените. А рыба любит зори. Но… Юрка был так уверен в себе, что спорить я не рискнул. В конце концов, только благодаря ему у нас есть еда.

Парень ушел на берег, закинул снасти в лодку, столкнул ее в воду. Уже оттуда прокричал:

– А в-четвертых, я рыбу вам дармоедам ловлю! Понятно?

Это была победная точка. На это никто ничего не смог возразить.

* * *

Я поплыл с ним. Честно говоря, боялся жалоб и откровений. К такому я был не готов. Сложно выслушивать стенания того, о ком ничего не помнишь. Почти невозможно быть объективным. Но Юрка меня удивил. Он и не думал жаловаться и обсуждать случившееся тоже не стал. Был молчалив и задумчив.

Спиннинг у Юрки был непривычный, совсем короткий. Метра два с половиной, не больше. С прорезиненной ручкой. На удивление легкий и удобный. Я даже не подозревал, что в Союзе выпускалось нечто подобное.

– На блесну попробуем, – сказал мечтательно парень, – давно хотел, все руки никак не доходили.

От меня никакой помощи не требовалось. Я мог расслабиться и отдыхать. Юрка следил за поплавком, изредка менял место, пробовал разную глубину.

Я же просто откинулся на надувной борт, задрал лицо к солнцу и зажмурился. Когда еще удастся вот так позагорать? Противно звенели кровососы. Пищали, но не кусали. Шарахались от Колькиной вонючки, как черт от ладана. Я был благодарен неизвестным изобретателям чудо снадобья и немного жалел, что в наше его не делают. И почти задремал, убаюканный мерным покачиванием нашей посудины.

Взбудоражил меня восторженный вопль:

– Мишка, гляди!

– А?

Я, как ошалелый, подскочил. Над лодкой трепыхалась внушительная рыбина.

– Садок! Садок доставай!

Юркины глаза горели азартом. Его настроение передалось и мне.

– Кого поймали? – спросил я, судорожно пытаясь найти садок.

– Хариус! Видал, какой здоровенный?

Рыбина и правда была приличная. Навскидку килограмма два. Я аж причмокнул от удовольствия, упаковав ее в садок.

Юрка потер руки. Сменил приманку и вновь закинул крючок в воду.

– Теперь дело пойдет, – оповестил он.

Я уже не сомневался в его правоте, жалел только о том, что удилище одно. Мне тоже хотелось ощутить его в руках, отвлечься от проблем, отдаться любимому занятию…

* * *

Удалось поймать еще двух хариусов, а потом, как отрезало. Мы еще три раза меняли место. Выплывали на мелководье, заходили поглубже. Ничего. Я сидел и думал, что хариус – это, конечно, превосходно, но на настоящую уху не мешало бы наловить ершей. Десяточек хотя бы. Завязать в марлечку. Опустить в котелок и как следует прокипятить. Вот где и дух, и навар, и вкус. Вот где настоящий цимус! От воспоминаний аж рот наполнился слюной.

Я украдкой сглотнул, покосился на Юрку. Тот был задумчив и на меня не смотрел. Я опять предался мечтам. А потом в бульон этот положить благородную рыбу. Разделанную, нарезанную на крупные куски. Дальше… Дальше у всех был свой рецепт. Мне доводилось есть уху и с пшеном, и с картошкой, и без картошки, и даже с перловкой. Но в конце отец всегда добавлял с бульон пятьдесят грамм беленькой. Это было своего рода ритуалом. Мда…

– А помнишь, – голос Юрки заставил меня вздрогнуть, – как мы в ручьях гольянов ловили?

Черт подери, конечно, я не помнил, поэтому спросил:

– А гольяны – это кто?

Он вздохнул досадливо.

– Ах, да, ты же не помнишь. Рыбки это такие. Небольшие совсем, с ладонь.

Я удивился:

– Мы их ели?

– Нет, зачем? – Юрка усмехнулся. – Что там есть? Одни плавники и кости. У моей соседки, тети Нины, бройлеры были. Злющие, заразы. Она их в загоне из рабицы держала. Мы гольянов им носили.

Я откровенно изумился. Рыбу? Курам? Для чего? Юрка словно считал мое удивление.

– Знаешь, как они смешно едят?

Он отложил удилище, придавил, чтобы не уплыло, и показал.

– Ты им в загон рыбку кидаешь. Курица ее ловит, кладет на землю, перехватывает за хвост и подкидывает в воздух. А потом смотрит, какой стороной рыбеха падает. Если хвостом, то дает упасть и подбрасывает снова.

Получалось у него это так красочно, что я прекрасно представил себе, как куры кидают в воздух рыбок, как пытаются их ловить. Я даже рассмеялся.

– Вот-вот, – Юрка был доволен, – а если головой вниз падает, то куры подставляют клюв и раз, – парень сделал вид, что проглотил что-то большое. – И глотают. В одно движение. Целиком.

Я вытаращил глаза.

– Не веришь? – Юрка стал почему-то усталым. – А зря. Я правду говорю

Я верил. Я сам не знал, почему верил. Сейчас, всего на миг, исчез куда-то ершистый, язвительный парень. Юрка стал настоящим. Наверное, таким, каким Мишка знал его в детстве.

– И Наташа с нами всегда ходила на рыбалку, – сказал он совсем грустно, – она вообще везде ходила с нами. И в тайгу, и на реку. И рыбу ловила с нами наравне.

– Я верю, Юр. Я правда, верю. Мне самому жаль, что я этого не помню.

– Не о чем жалеть. – Он собрал спиннинг, кинул его на дно лодки и взялся за весла. Потом выдал то, чего я совсем не ожидал: – Почему все так быстро кончается, Мих? Не знаешь? Почему люди взрослеют? Нам было так хорошо тогда…

Глава 20

Юркины труды не прошли напрасно. Вечером ели восхитительно вкусного печеного хариуса. В шесть голосов восхваляли удачливого рыбака. Юрка млел, Юрка таял, Юрка задирал нос. Наконец, он не сдержался, выдал счастливо:

– Ну, кто-то еще думает, что я бесполезный человечишко? Кто-то может сказать, что от меня нет пользы? Я жду?

Тоха поспешно замотал головой, открестился:

– Черт с тобой, ради такого ужина я готов тебе все простить. Я даже готов терпеть твой характер.

Юрка выставил вперед палец, сказал важно:

– То-то же. И искать дорогу я с вами пойду. Не отделаетесь!

Санжай усмехнулся, махнул рукой. Мол, да кто же спорит? Иди.

Зиночка щедро подсыпала в огонь душистые травы, принесенные из тайги ребятами. Кровососы в ужасе шарахались прочь. Ухал филин. Плескала на озере рыба. В чашки был разлит травяной отвар с костяникой. Вкусный, ароматный, кисло-сладкий. Жизнь казалась прекрасной.

Очень быстро темнело. Зиночка напомнила:

– Наташ, ты обещала про бригантину спеть. Помнишь?

Получила в ответ довольную улыбку.

– Конечно, спою. Сейчас.

Юрка заранее захлопал в ладоши. Закричал в такт хлопкам:

– Просим! Просим! Просим!

К нему присоединился и Эдик. Я поразмыслил, решил: «Сколько можно быть букой?» И влился в общее веселье. Наташа вернулась счастливая, с румянцем на щеках. Блеснула глазами. Сказала:

– Ну, хватит, хватит. Уже пою.

Устроила на коленях гитару. Потрынькала немного, покрутила колки. Объявила:

– Бригантина поднимает паруса.

Дождалась тишины и запела:

Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина подымает паруса…

Я почти не слышал слов, окунулся с головой в мелодику голоса. Утонул в чарующих звуках. За спиной будто плескались волны. Звучала боцманская дудка. Слышались приглушенные команды. Бригантина поднимала паруса, готовясь уйти в плаванье. За дальние моря. К неведомым сокровищам…

Я даже обернулся, так сильна была магия песни. За спиной в свете ущербной луны серебром блистало озеро. Не было ни бригантины, ни флибустьеров. Ничего. Ровная холодная гладь, разделенная пополам яркой дорожкой. Над водой клубился едва заметный туман.

Наташа допела, перехватила гитару за гриф и поставила между ног.

– Все, – сказала она. – Финита ля комедия.

– Наточка! Радость ты наша! Сирена сладкоголосая! – Тоха положил руку на сердце, взмолился дурашливо: – Нам мало. Спой еще!

– Все! – Наташа расхохоталась. – У меня столько песен нет. Что я буду петь потом?

– Мы готовы послушать все по десять раз! – искренне пообещал Юрка.

Зиночка подхватила:

– Даже по сто!

– Да ну вас… – Наташа опять залилась румянцем. – Завтра. Завтра обязательно спою. А сегодня…

Она неожиданно заперхала.

– Не знаю. В горле что-то пересохло. Миш, – девушка протянула мне кружку, – плесни чайку. А я гитару отнесу и кое чем похвалюсь. Совсем забыла показать.

Я взял кружку, подумал, что мне тоже очень хочется пить.

– О чем забыла? – прокричал вслед Наташе Юрка.

– Сейчас покажу! Всем!

– Всем, так всем. – Юрка взял свою чашку, подставил ближе к чайнику, попросил: – И мне плесни.

Разливать в итоге пришлось всем. Скоро вернулась Наташа. В правом кулаке у нее было что-то зажато. Между пальцами висела шерстяная нить.

– Вот, – сказала она, разжимая кулак, – я ожерелье доделала. Еще одну бусину нашла.

Ладонь она протянула ко мне. Я хотел было взять нить, посмотреть, но Санжай оттолкнул мою руку. Вскричал сдавленно:

– Не тронь! Пусть только она… Нельзя!

Наташа от возмущения аж притопнула ногой:

– Чего нельзя? Вот эти бусины трогать нельзя? Да?

Она схватилась за ожерелье обеими руками, принялась катать костяные бусины в пальцах, выкрикивая при этом:

– А я трогаю! Понял? Трогаю! И что мне за это сделает твой хозяин? Что?

Вид у Санжая стал невероятно усталый. Он словно растерял весь запал.

– Глупая ты, – сказал он, – хозяин лишил тебя разума. Сама не знаешь, что творишь.

Он перехватил Наташу за запястье, притянул ее раскрытую ладонь к себе. Вздохнул.

– Про эти бусины я тебе уже говорил, повторять не буду.

Парень указал на четыре уже знакомых бусины. И я наконец-то смог разглядеть, что же изменилось в Наташином ожерелье в центре появилась крупная бусина. Примитивная, как и все прочее – три человеческих фигурки стоящих рядом, прижавшись друг к другу. Ручки, ножки, тельца, головы без лица. Никаких подробностей. Практически, палка, палка, огуречик.

– А это, – Санжай указал на новую бусину, но дотрагиваться не стал, – онгон! В нем духи предков. Его вообще нельзя трогать.

– И что же мне будет за это? – не унималась Наташа. – Что?

– Глупая ты, – повторил Санжай уже совсем равнодушно. – Ты ее взяла, а к нам теперь мертвые придут. Мертвые всегда приходят, чтобы вернуть свое.

Наташа совсем раскраснелась. Засопела возмущенно.

– Не боюсь я твоих мертвецов! Понял? Не боюсь! Вот!

И она решительно надела ожерелье на шею. Спрятала бусины за вырез футболки.

– Нашли чего боятся! – Девушка победно фыркнула. – Мертвецов. Живых боятся надо. Понятно? А мертвецы что? Их давно нет.

Меня восхитили и ее отвага, и решительность. Только остальные ребята из компании Наташу совсем не поддержали. Тоха молчал. Эдик обнимал испуганную Зиночку. А Юрка…

Юрка сидел, уставившись на свои ноги, обутые в кеды. Лицо у него было белым, как мел.

* * *

Странно, но после всего этого никто не надумал уйти в палатку. Страсти потихоньку унялись. Тоха предложил сыграть в дурачка, получил восторженное согласие, сгонял за картами.

Раздали на шестерых. Козырем объявили червы. И тут выяснилось, что один из нас лишний. Кто его знает, почему это никому не пришло в голову раньше? Все расхватали свои карты. Я даже не стал делать попыток их взять. Зачем? Мне эта игра была не слишком интересна.

Зиночка посмотрела на меня сочувственно, протянула свои:

– Бери. Я с Эдиком за компанию посижу.

Было видно, что она очень хочет сыграть. Но меня ей жаль больше. Это было так искренне, так трогательно. Я глянул на Наташу. Вот кто не собирался уступать ничего. Ее глаза горели азартом.

Вот так. И никаких сомнений. Мне даже стало немного обидно.

– Не нужно, – я улыбнулся Зиночке, – играй. Я не хочу.

– Точно не хочешь?

Я помотал головой.

– Ну, как знаешь.

– Чего сидим? Кто ходит? У кого шестерка червей? – Зазвенел Наташин голос.

– Ой, – встрепенулась Зиночка, – у меня. Я хожу.

И пошла. От расстройства с этой же шестерки и пошла.

– Чего это мы такие щедрые? – Юрка изумился, прижал шестерку пальцем, сказал: – Беру. Еще будет?

– Ой! – Зиночка расстроилась. – Это я нечаянно. Можно, перехожу?

– Карте место! – Наташа припечатала сверху шестерки треф и пик.

Все остальные пропустили. Юрка сгреб карты. Эдик обнял Зиночку и утешающе что-то зашептал.

– Я хожу, – сказал Тоха и пошел под Наташу с двух восьмерок.

– Еще даете? – Быстро спросила та. – У меня четыре карты.

– Ты сперва отбивай, а мы посмотрим.

– Как знаете.

Наташа без раздумья бросила валета и даму. Ей тут же выдали даму с валетом тех же мастей.

– Ах вы! – возмутилась девушка, сделала кислое лицо и бахнула сверху парой козырей.

В глазах зажегся огонек триумфа.

– Я вышла! – оповестила она.

– Вот же, Наташка! – проронил Санжай. – С тобой совершенно невозможно играть.

– Не плачь, Коленька, – Наташа покровительственно хохотнула, – и на твоей улице когда-нибудь перевернется грузовик с пряниками.

Она поднялась, зашла за спину парня. Покачала головой, практически добила:

– Или не перевернется.

Колька заржал:

– Это мы еще посмотрим. Так, мой ход.

И выложил Эдику двух королей.

Дальше я смотреть перестал. Подлил себе в чашку еще отвара, отпил от души, глянул на небо, подивился удивительной близости звезд, окунулся в звуки тайги и вдруг…

За спиной послышались шаги. Ровные. Неспешные. Размеренные, как пульс. Звук шуршания подошв по песку. Я резко обернулся и едва не заорал. За спиной никого не было. Только туман. Густой, непроницаемый, молочно-белый. Он стоял сплошной стеной, почти до небес. Ровный-ровный. Близко-близко. Буквально в метре от меня. Из этого марева и слышались шаги.

– Началось, – промелькнуло в голове. – Не зря Колька пугал. Не зря говорил про хозяина. Откуда здесь взяться такому странному туману?

Тут же полезли мысли, про туманные берега реки Стикс. Откуда еще могут приходить мертвые? Только оттуда.

Сердце бешено забилось, застучало, обдало жаром. В горле пересохло.

От костра раздалось:

– У кого туз черви? – голос был Юркин. – Быстро признавайтесь!

– Щас! Размечтался! – Зиночка смеялась звонко, беззаботно.

Мне это чудится. Просто чудится. Такого не может быть!

– Ребята, да колитесь уже, у кого козырной туз? Он же последний из козырей? Да? – Юрка все никак не унимался.

Тоха фыркнул:

– Счетовод хренов! У нас еще король червей остался. И дама…

– Сам ты…

Так, срочно надо чего-нибудь попить. И пересесть. Но сначала попить. Где моя кружка? Я почти вслепую пошарил по земле, наткнулся на чашку, схватил крепко-крепко, словно она была спасательным кругом, и поднес к лицу.

Из кружки на меня смотрел человеческий глаз. Мутный. Мертвый. Весь в сетке красных прожилков. А вокруг копошились жирные черви. Красные-красные. Цвета мяса. Я вздрогнул, пальцы разжались, кружка канула в темноту.

– Ну хватит уже, у кого туз червей?

Дались ему эти черви? Что, больше не о чем спросить?

Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнул, подскочил, развернулся. На самой границе тумана стоял Генка. Точно такой же, каким я видел его во сне. Почти такой же. На мертвом лице остался один глаз. Вторая глазница была пустой. Она зияла несвежим мясом. На щеку из дыры свисал червяк.

Черви! Снова черви! Меня замутило. Я попытался дернуться, убежать и понял, что не могу. Тело сковал ужас. Я не мог пошевелиться, не мог промолвить ни слова. Только стоял и смотрел. Смотрел на Генку, которого раньше наяву никогда не видел.

За спиной продолжалась игра, звенел хохот.

– Бей ты его уже своим тузом! – Кричал Юрка.

– Фиг тебе. Чтоб ты потом с дамой победил?

Я же смотрел на обещанного Санжаем мертвеца и думал: «За чем он пришел? Что ему от меня надо?»

Генка прочел мои мысли, криво усмехнулся, открыл рот и прохрипел:

– Не бойся, я не к тебе.

У меня словно прорезался голос:

– А к кому?

– К ним. У меня к ним должок. А с тебя что взять? Ты умер неделю назад вместе со мной. Ты точно такой же мертвец, как и я. Живым только притворяешься.