Текст книги "Пункт назначения 1990. Шаман (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– От этой твоей гадости, – сказал он, – мне даже курить захотелось.

На свет появилась пачка мягкой явы. Я жутко обрадовался. Тыщу лет уже не курил! Дернул рукой в его сторону, но Воланчик на корню загубил мой порыв.

– Тебе не предлагаю, – сказал он, – ты куришь только когда пьяный. В остальное время ни-ни!

Он сделал подтверждающий жест рукой.

– Что, правда? – Оживилась Вика.

– Кремень, – подтвердил Воланчик. – А сегодня он трезвый. Вот вчера…

Это прозвучало так многозначительно, что я стушевался, а, чтобы никто не заметил, пообещал:

– Я исправлюсь!

– Бросишь пить? – Вика восхитилась еще больше.

– Нет, – буркнул я, – начну курить трезвый.

Воланчик небрежно отмахнулся.

– Брешет. Хотя… Трезвый он тоже иногда курит. Но! – Палец его многозначительно указал на потолок, словно трезвым я курю только там. Ан нет. Парень договорил: – Только за рулем. Если приходится ехать на большие расстояния. Это чтобы не уснуть.

Вика понимающе кивнула. А я понял, что сигарет мне точно не видать.

– Будешь? – Воланчик протянул пачку ей.

Девчонка помотала головой.

– Я не курю. – Сделала паузу и добавила, на всякий случай: – И не пью.

– Это правильно, – согласился Воланчик. – Умница. А я, отравлюсь!

Он подошел к окну, щелкнул шпингалетом, открыл створку, улегся животом на подоконник, за тянулся, сделала лукавое лицо и выпустил дымовое колечко.

Наверное он ждал от девчонки восхищенных вздохов, но она не обращала на него никакого внимания. Смотрела на меня. Пристально серьезно. Потом неожиданно спросила, указав на мое плечо:

– Сереж, а что это у тебя?

Глава 3

Что это у меня? Я покосился на Серегино плечо. Да кто ж его знает? Какое-то нарушение пигментации, похоже. А точнее…

Вика ждала ответа, я подбирал в голове фразу поостроумнее. Пауза слегка затянулась. Неожиданно меня выручил Воланчик:

– Херь какая-то, озвучил он мою мысль. Как сейчас помню – было нам по шестнадцать…

На этом месте я едва не вздрогнул, навострил уши и стал слушать внимательно. Влад пихнул меня в помеченное плечо.

– Серега, помнишь? Спать ложился, ничего не было, а утром – вот.

Воланчик сделал театральную паузу, указал на отметину открытой ладонью. Вика нахмурила брови. Она о чем-то размышляла. Я же просто не понимал, что все это значит, но кивнул, подтверждая слова друга.

– Его даже к врачу возили! – В голосе Воланчика появилась гордость из-за причастности к процессу.

– И что? – Вика теперь смотрела только на него.

Влад небрежно отмахнулся.

– А ничего. Что они могут, врачи эти? Посмотрели, наговорили кучу ерунды и отпустили домой.

Он выбросил окурок в окно, уселся обратно за стол и сцапал очередной бутерброд. Прежде чем откусить, закончил выступление:

– Так и осталось навсегда!

Вика поднялась со своего места и подошла ко мне.

– Странное пятно, – сказала она, – словно кто-то схватил тебя рукой за плечо.

И она прислонила свою ладонь к отметине так, чтобы пальцы легли бицепс.

– Вот так. – Сказала она и вернулась на место.

– А ведь точно! – Поразился Воланчик. – Как мы раньше не заметили?

Я же окончательно пришел в замешательство. Тогда в далеком 1978 году, точно так же, как сейчас Вика, меня схватил фантом. А шрам точно такой же формы был у меня в 2019-ом. И вот сейчас это. Правда не у меня, а у неизвестного мне Сереги, в теле которого я здесь оказался.

Я бы может и решил, что это простое совпадение, но уж слишком оно было странным. Не бывает таких совпадений, хоть убейте, но я в это никогда не поверю.

Воланчик протянул мне хлеб с консервами.

– На, поешь, классно у нее выходит. Вкусно.

Вика от похвалы засмущалась.

– Я на обед картошку с тушенкой сделаю, – пообещала она. – Вот где будет вкусно. А это, так…

– Нет, – сказал я, – на обед мы будем готовить пельмени, я обещал. А пока…

Я хотел было сказать, что собираюсь часок вздремнуть. Башка с перепоя оставалась чумной. До сих пор. Но у Воланчика были на мой счет другие планы. Он подхватил мою фразу, закончил на свой лад:

– А пока мы пойдем, посмотрим, учебное пособие. Лис велел тебя контролировать. Сказал, что на такого разгильдяя, как ты, надежды нет.

У меня чуть бутер не встал поперек глотки. Лис велел! Смотрите-ка! Этот фрукт вызывал у меня стойкое раздражение. А если я не захочу? Что тогда? Влад словно прочел мои мысли.

– Ты это, – сказал он серьезно, – Серый, не спорь с ним лучше. Не надо. Он же тебя разует, разденет, а после на органы продаст. Он может. За ним не заржавеет.

– Слава? – Вика несказанно удивилась. – Зря ты так. Он хороший. Я с детства его знаю.

– Эх, Вика-Вика… – Воланчик покачал головой. – Многого ты не понимаешь… Ну да ладно.

Он хлопнул себя по коленям, поднялся. Напоследок сцапал оставшийся бутерброд, положил сверху побольше лука, вздохнул и сказал:

– Серега, хватит рассиживать, пошли твои учебные пособия смотреть. – Он обернулся к девушке, добавил. – И ты с нами иди.

– А как же посуда? – Спросила та. – И со стола надо убрать…

– Оставь, никуда твоя посуда не денется. А тебе еще Серому, – он поднял палец вверх и выдал мудреное слово, – ассистировать!

* * *

В комнате Воланчик расставил в ряд, как в кинотеатре, три стула, скинув предварительно майку в угол к сундуку. Вика тут же заняла крайний слева. Я сначала украдкой задвинул вонючий носок поглубже под кровать, так, чтобы не было заметно от дверей, потом сел на правый стул.

Влад вынул из стопки кассету наугад, включил видак взял в руки пульт. Потом с удовольствием разместился в центре, между нами.

– Что там? – Нетерпеливо спросила девушка.

Мне тоже было интересно.

– Классная вещь! – Влад аж надулся от важности, словно он сам к этой вещи имел прямое отношение. – Классный мужик! Он на этом такие бабосы поднял! И мы, если вы будете стараться, тоже сможем.

Понятнее от его объяснений не стало. Мы с Викой переглянулись. Она вдруг прыснула, прикрыла рот ладошкой и уставилась в телевизор. По экрану шла рябь.

А Воланчик не унимался. Не мог он без театральных эффектов:

– Готовы? – Сказал парень максимально серьезно. Дождался кивка, преисполнился важности. – Тогда поехали.

И нажал кнопку на пульте.

Рябь исчезла. Экран стал темным. Раздались механические звуки. Потом появилось изображение. Воланчик напрягся. Вика подалась вперед. Из телевизора полился знакомый до боли голос:

«Уважаемые зрители и телезрители, прежде чем мы начнем разговор об исцелении, о чудесах…»

Я едва не заржал. Ну, здравствуй, Анатолий Михайлович.

– Видал! – Воланчик от восторга потер руки. – Не, ты видал? Во дает мужик! Во дает!

Для убедительности он ткнул мне в бок локтем. Мог бы и не стараться. Я и так пребывал в охреневшем состоянии.

С экрана на меня смотрел Кашпировский. Я постарался выполнить все указания мэтра – устроился поудобнее, прикрыл глаза, расслабился. От этого господина, мастерски дурившего в девяностые головы половине страны, меня тошнило куда как хлеще, чем от вчерашней попойки. Учиться я у него не собирался точно.

* * *

Под мерный успокаивающий голос я даже умудрился задремать. Воланчик тоже всхрапнул. Профессионально, с чувством. Всерьез смотрела только Вика. Этот час полз, как больная черепаха. На жестких стульях сидеть было неудобно. Вот бы креслице где отыскать или в кроватку прилечь…

Время от времени я приоткрывал глаза, смотрел на часы, висевшие над столом, вздыхал. Десять минут, двадцать, тридцать.

Сеансы Кашпировского я не понимал тогда, сейчас они не произвели на меня впечатления и подавно. Еще бы Чумака поставили! Идиоты.

Час наконец завершился. Вика выключила видак и растолкала Влада.

– А Чумак есть? – Спросила она на полном серьезе. – Я бы воды зарядила.

Я украдкой хмыкнул. Воланчик же потянулся, хрустнув суставами, сладко зевнул, спросил:

– Зачем он нам? Он же ничего не говорит.

Девчонка расстроилась.

– Ну хорошо, хорошо, – поспешил ее успокоить Влад, – я тебе следующий раз привезу.

Вика на радостях бросилась ему на шею, совершенно невинно чмокнула в щеку. Воланчик неожиданно зарделся. Видно было, что ему невероятно приятно. Чтобы скрыть смущение, он глянул на часы:

– Сколько там у нас?

У нас было два часа по полудни.

– Ого! Вечер скоро. Что-то я у вас засиделся.

Он засобирался, встал, размял затекшую поясницу, обернулся к нам.

– Вот что, други мои, вы тут без меня сильно не хулиганьте. Завтра вернусь и проверю, как вы себя вели.

– Есть, товарищ командарм, – я прикрыл одной ладонью маковку, другую кинул к лицу.

Воланчик мне начинал нравиться. Своим неунывающим характером, своим жизнелюбием.

– Вольно, новобранец, – сказал он.

После глянул на девушку.

– Викуля, ты его, если что, отправляй на гауптвахту! Я разрешаю.

Вике эта идея определенно понравилась.

– А где у нас гауптвахта? – Тут же уточнила она.

– Там, во дворе, – Воланчик порыскал глазами, с направлением определиться не смог и махнул рукой, куда Бог пошлет. – Будочка такая приметная, с сердечком на двери.

– Ах, ты!

Я вскочил с места. Влад, как это всегда было в детстве, показал мне язык и рванул к двери. Ноги сами понесли за ним следом. Вика расхохоталась нам в спины.

Уже на улице, остановившись у калитки, Воланчик вдруг стал серьезным.

– Ты это, – сказал он, старательно не поднимая глаз, – девчонку-то не обижай. Она хорошая. Только жизни совсем не нюхала.

Это было неожиданно. Это сделало Влада в моих глазах порядочным человеком.

– Не буду, – совершенно искренне пообещал я.

Мы молча пожали руки, и Воланчик уехал. Я прислонился к калитке, рядом с одним из черепов. Стоял, смотрел вслед машине и думал, что эту Вику обижать – огромный грех. Таких, как она в этом мире и так почти не осталось.

* * *

В дом я возвращаться не стал. Решил изучить свои новые владения, проверить, что к чему. Чай активно просился на волю. Так что начал с посещения гауптвахты. Обход участка по периметру оставил на потом.

Рядом с заветной будочкой нашелся душ. Хотя душ, для этого сооружения был слишком помпезным названием. Так, самопальная кабинка, сваренная из металлического профиля, обтянутая вкруговую рыжей медицинской клеенкой. Рыжая же шторка вместо двери. Наверху синяя пластиковая бочка литров на сто, из дна которой торчала лейка душа и вентиль. Простенько и со вкусом. Вполне сгодится, если на улице теплый день. А если нет? Тогда извольте мыться дома в тазике, как деды и прадеды.

Я постучал по бочке. Судя по звуку, она была полнехонька. И это стало первой отличной новостью за этот день. Поэтому я твердо решил раздобыть в сундуке полотенце и вернуться сюда чуть позже. А пока двинулся дальше.

Обошел разросшиеся кусты черной смородины, сорвал со старой яблони зеленый кисляк, надкусил и выбросил под забор. Не яблоко – чистый яд. Зреть ему и зреть. А пока им только врагов травить. Потом приметил обсыпную сливу. Слива была почти спелой. Розовой с желтыми бочками.

За сливой стояла вполне себе добротная сараюшка. На двери висел амбарный замок. Я приподнял его, качнул в петлях и решил, что в доме стоит поискать ключи. В таких сарайчиках обычно находится куча нужных и полезных вещей. А пока пусть постоит, подождет своего часа.

Я прошел под окном кухни. Не сдержался, вернулся назад, приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь. Вика, сидя на табурете, чистила над ведром картошку. На столе уже стояла обтертая от солидола банка тушенки.

Мне осталось только покачать головой, вот же упрямая девчонка! Хотя, почему упрямая? Хозяйственная! Практически золотая. Так даже к лучшему. Пельмени можно было сделать и на ужин. Не сегодня, завтра, или послезавтра, или… Во мне неожиданно проснулся лентяй. Я загнал его поглубже и потопал дальше.

Собачья конура была мне не нужна. Будь там собака, а так – толку ноль. Я обошел ее стороной, протиснулся между кустов черноплодки и неожиданно обнаружил довольно крепкий стол из крашенных половой красок досок да две скамьи. Чуть дальше виднелось черное пятно костровища.

Следующим был колодец. Я поднял с земли брошенное Воланчиком ведро, прикрутил его проволокой к цепи и опустил в сруб. Как чувствовал. Вика появилась на пороге с оцинкованной лоханью. Поставила ее на крыльце.

– Сереж, – сказала она немного смущаюсь, – воды бы набрал. Пока сюда, – она ткнула пальцем в корыто, – ничего другого я не нашла.

– Наберу, – пообещал я и принялся крутить ворот.

* * *

Викина картошка была шедевром. К ней она сделала салат из зелени с вареным яйцом и щавелем. Сочетание было странным, но салат оказался неожиданно вкусным. И я окончательно уверился в Викином кулинарном таланте. Решил поумничать и процитировал вслух, слышанное когда-то:

– Настоящая женщина из ничего может сделать две вещи: шляпку и салат!

Думал, что похвалил. Оказалось, не совсем. Вика неожиданно расхохоталась.

– Три, – сказала он.

– Что три? – Не понял я.

– Три вещи. Шляпку, салат и скандал.

– А-а-а-а, – я понимающе кивнул, – скандала нам не надо. Обойдемся двумя. Или даже одной – салатом.

– Хорошо, – легко согласилась она.

Я пошел за добавкой, а Вика отломила от хлеба горбушку, принялась промакивать навар и сказала:

– Надо будет попросить у Славы, чтобы он мне тоже костюм привез. А то ты у нас с костюмом, как настоящий шаман. А кто я? Секретарь шамана?

Я пожал плечами. Бог его знает, как тут у них все было задумано изначально. Но секретарь шамана звучало действительно нелепо. Поэтому согласился:

– Попроси. Я с ним говорить не хочу. У меня плохо получается.

Девчонка кивнула. Какое-то время мы его молча, потом она вдруг посмотрела на меня. Я понял, что она хочет о чем-то спросить.

– Сереж, – Вика начала и тут же смутилась. – Как ты думаешь, он действительно помогает?

– Кто?

– Кашпировский, – уточнила она.

Я даже обернулся. Вика смотрела на меня с надеждой. Совсем не хотелось ее расстраивать, но иначе я не мог.

– Вика, – сказал я, – чудес не бывает. Он хороший гипнотизер. Только гипнозом болезни не лечат. Разве что психосоматику.

– Что? – не поняла она.

Я постучал пальцем по голове. Она смешно наморщила нос, глянула исподлобья:

– Ты думаешь?

– Уверен!

По взгляду ее стало понятно, что я ее не убедил.

– Мне кажется, – произнесла она тихонько, – ты ошибаешься. Взять хотя бы…

Вика не договорила, махнула рукой и ушла. Я решил, что она имеет в виду самого Кашпировского. Скоро стало ясно, что я был неправ.

* * *

После обеда поспать мне опять не дали. Вика щелкнула выключателем в сенях. При свете стало видно, что дверей там не две, а три.

Вика встала на пороге последней комнатушки, опершись о косяк, поморщилась и нерешительно произнесла:

– Наверное, я спать буду здесь.

Мне стало любопытно:

– Почему, наверное?

– Смотри сам.

Она слегка потеснилась, освобождая мне место. Я устроился рядом. Сразу стало понятно почему.

Третья комнатка была совсем крохотной. Эдакий чуланчик, в котором по недоразумению прорезали оконце. Пыльный и основательно захламленный.

– Мда-а-а, – я почесал подбородок, – это все надо куда-то девать.

– Куда? – спросила она.

– Во дворе есть сарай. Дело за малым – нужно найти от него ключи.

– Есть! – Девчонка несказанно обрадовалась. – Есть ключи!

Не сходя с места, она протянула руку, и я увидел сбоку от вешалки вбитый гвоздь, на котором висела связка. Ключей там было четыре. Все разные. Тот, что от сарая, угадывался сразу. Я оставил Вику в доме, а сам отправился на разведку.

С ключом действительно угадал. Замок открылся без проблем. Сарайные петли страдальчески заскрипели. От этого звука я невольно скривился. Подумал, что после надо будет обязательно их смазать. А пока просто заглянул внутрь.

Если не считать затейливой паутины, пыльного газового баллона и скудного инструмента, сложенного в деревянный ящик, сарай был пуст. С этой новостью я и вернулся обратно.

Вика тоже без дела не сидела. На крыльце меня встречали перевязанные бечевкой стопки газеты «Труд». С какой вдруг радости хозяев этого дома обуяла страсть к данному изданию, для меня так и осталось тайной. Только в комнатке газет была хренова туча.

Вика ткнула пальцем в стопки, сказала:

– Здесь семьдесят восьмой, седьмой, шестой и пятый года. У стеночки, если встать на цыпочки, можно разглядеть шестьдесят девятый. Но там еще что-то есть, пока не поняла что. Туда не пролезть

Весь мой боевой задор потихоньку сошел на нет. Жутко захотелось прилечь. Заранее заныла спина.

– Может, сжечь? – Предложил я осторожно.

Она снова осмотрела макулатуру, покачала головой:

– Нет, это не наше. Вдруг им надо?

Кому и для чего такое могло понадобиться, я не мог даже представить. Попросту не хватило воображения. Деваться было некуда. И мы с Серегиным организмом принялись за дело.

Сразу стало ясно, что и он, и я к подобному приспособлены слабо. Процесс был муторным. Газеты не кончались. На вынос хлама пришлось потратить часа два.

Впрочем, газетами дело не ограничилось. Хозяин дома был большим оригиналом. За архивом «Труда» обнаружилось полное собрание сочинений незабвенного Владимира Ильича. За книгами в картонной коробке покоился с миром большой катастрофически устаревший глобус.

Дальнейшие раскопки показали наличие в комнате склада алюминиевых кружек, мисок и столовых приборов. Четырех мешков из-под картошки набитых непонятным тряпьем. Завязанной на узел наволочки, полной вязальных ниток. Вишенкой на торте стали полторы пары лыж, велосипедное колесо и одинокий валенок.

На этом артефакты закончились, раскопки были торжественно закрыты, а археологи, в составе меня и Вики, устало удалились пить чай.

Глава 4

Воду пришлось набирать еще раз. Вика отдраила комнатенку до блеска, до скрипа. Вместе мы перетащили туда из большой комнаты кровать. С трудом, едва проходя в поворотах. Встала она тютелька в тютельку, полностью заняв пространство от окна до противоположной стены. Для Вики остался проход сантиметров в семьдесят.

Я было хотел принести ей еще стул, чтобы поставить под окно. Но она не дала, спросила:

– Людей на чем будешь принимать? На полу?

Каких людей? Зачем принимать? Никого я принимать не собираюсь. Но спорить не стал. Решил, что проще пока согласиться. В итог, стул заменил на табурет. С ним стало немного уютнее. Вика тут же пристроила на него скромную сумочку, достала щетку для волос, заколку.

– Ну вот, – девчонка оглядела свое пристанище, – настоящие хоромы.

Сказано это было с таким искренним восторгом, что я не смог не подтвердить:

– Ага, номер люкс, практически царские палаты.

– Жаль занавесок нет. – Вика слегка погрустнела.

Я оглядел окно. За ним почти вплотную росла слива. Крона, усыпанная желто-розовыми плодами, закрывала Викино временное убежище от всего мира надежнее некуда. И я не понял, зачем ей шторы? Хотя, хозяин-барин. Хочет, будут.

– Сейчас организуем, – пообещал я.

На штору пустили одну из простыней из стратегического запаса хозяйского сундука. Крючки соорудил из проволоки. Гвозди над верхним наличником были вбиты гораздо раньше, еще до нас. Скоро комнатушка обзавелась портьерой весьма сомнительной красивости и полезности.

Но Вика была довольна, а это главное. Мне захотелось еще чуть-чуть подсластить ей жизнь.

– А вечером, – сказал я, – устроим ужин в саду. С настоящим костром.

– Правда? – Она сделала восторженные глаза. – А там есть где?

– Пойдем, покажу!

Я поманил ее за собой во двор, показывать стол, лавки и костровище – место для нашего вечернего пикника.

* * *

Посидеть под звездами не вышло. К вечеру натянуло тучи, поднялся ветер. Сверкнула молния, прошлась над крышей дома и приземлилась где-то в перелеске. Скоро ее догнал и дождь. Лило как из ведра. Капли стучали по крыше, по доскам крыльца. Потоками текли по окнам.

Отмечать знакомство пришлось по-простому, на кухне чаем и коронным блюдом, изобретенным в студенческие годы – в период тотального безденежья.

Слипшиеся комом пельмени были извлечены из морозилки, после нарезаны ножом на пластики в палец толщиной. Потом обжарены на сковороде до бронзовой корочки.

Вика разложила получившиеся пельменные соты на тарелки, украсила сбоку зеленым горошком. Себе я добавил маслины и майонез. Моя напарница от добавок отказалась.

Она жевала жареные пельмени, запивала сладким чаем и нахваливала. Так искренне, так непосредственно, что в душе моей поселилось сомнение. Мне вдруг показалось, что с возрастом ее я слишком погорячился.

– Вика, – спросил я, – а сколько тебе лет?

Она смутилась, склонила голову и сделала вид, что жует. Я выждал пару минут и повторил вопрос:

– Так сколько?

– Семнадцать, – сказала она, не поднимая глаз. – Но скоро будет восемнадцать. Честно-честно!

Я хмыкнул, не сдержался, спросил:

– Когда?

Голова ее опустилась еще ниже. И она почти прошептала:

– В апреле.

В апреле, значит. Охохонюшки, вот влип. Повесили на мою шею это дите. Хотя, чего греха таить, девчонка – прелесть и умница. С этим не поспоришь. Интересно, а родители в курсе, что с ней и где она? Отвечая на мой невысказанный вопрос, Вика затараторила:

– Ты не волнуйся, мама знает! Она разрешила. С ней Слава говорил.

Знает, так знает. Я пожал плечами. Кто я такой, чтобы указывать ее матери? Я со своей столько лет разобраться не мог. Тем более Слава… От мысли о Лисе, меня перекосило, как от лимона. Я глянул на выжидающее лицо девчонки и предложил:

– А хочешь, я тебе ананасы открою?

Она расплылась в улыбке и кивнула. Больше тему возраста, Лиса и мамы мы не поднимали.

* * *

Спать легли рано. Знакомых книг в избушке я не нашел. А у телевизора, как на зло, не оказалось антенны. Смотреть на десерт бред под названием «Сеанс Кашпировского» не хотелось от слова совсем. Вика запустила было руку на полку, вынула оттуда «Спящую красавицу», узрела совсем не сказочную картинку, отчаянно запунцовела, вернула кассету на место, укоризненно поглядела на меня и гордо удалилась.

Жутко захотелось крикнуть ей в след: «Ты все не так поняла! Это не мое!» Но это показалось мне совсем уж глупым, и я сдержался. Просто дождался, когда закроется дверь в ее комнате, сгреб с полки всю порнуху и прямо под дождем вынес в сарай. Подальше от греха, чтоб не мозолила глаза и не вводила девчонку в смущение. Потом выключил свет и улегся в кровать.

Уснуть оказалось совсем непростой задачей. С наступлением темноты комарье словно сорвалось с цепи. Носилось по комнате, пищало, лезло в нос. Вспомнилось нетленное: «Имя им легион!» Легион этих тварей пытался отведать моей крови. Я укутался с головой, оставив в одеяле щель размером в два пальца, чтобы было как дышать.

Лежал и думал. Как же мы, люди двадцать первого века привыкли к благам цивилизации. Как избалованы ими. Вот вырвали меня из привычной среды, добыли из контекста судьбы, поместили в прошлое, подобное моему собственному – и все! Мне некомфортно. Мне все время чего-то не хватает. Я вечно чем-то недоволен.

Мысли сменяли одна другую. От размышлений о смысле бытия я незаметно перешел к построению планов на будущее. Потом так же незаметно пригрелся под одеялом и уснул.

Проснулся на рассвете. Кто-то совсем рядом плакал. Я сел тихонько на кровати, прислушался. Не послышалось ли? Нет. Не послышалось. Звук раздавался со стороны сеней. А там кроме Вики не было никого. Входную дверь я сам запер с вечера на ключ.

Первым порывом было зайти к ней, с просить, что случилось. Спросить, чем помочь. Я быстро поднялся и ринулся к выходу из комнаты. На пороге притормозил. Куда я прусь? Плач, как по команде, затих. Я нерешительно потоптался на пороге и вернулся обратно. Залез под одеяло. Ну его, вмешиваться в девичьи дела я не мастак. Захочет, сама расскажет.

С той мыслью и заснул. Под утро мне приснился странный сон. Старуха, похожая на старорежимную учительницу: в очках, костюме и с пучком седых волос на голове. Делом она была занята весьма странным – вдумчиво мешала черпаком нечто непонятное в огромном медном котле.

Варево булькало и вкусно пахло ванилью. И все бы ничего, но котел стоял на самом обычном столе. На огонь под ним не было и намека. Под столом дурниной орал черный кот. Кот был холеный, откормленный.

Я обернулся вправо, влево. Вокруг ничего. Лишь бабка с котом и столом – единственный островок в пустоте.

– Пришел? – Проговорила старуха, не поднимая глаз от котла.

Голос ее прозвучал ворчливо и недовольно. К себе я этот вопрос не отнес. Не было на моем веку такого, чтобы сны разговаривали с теми, кто их видит. Поэтому опять оглянулся. Черт побери, с кем она? Вокруг никого.

Я обернулся обратно. Бабка стояла совсем рядом, только вытяни руку. Смотрела на меня в упор. От неожиданности я шарахнулся назад, но понял, что не могу сделать ни шага. Пустота за спиной была плотной, упругой. Не оставляла мне шанса на отступление.

Мелькнула мысль: «Ведьма, натуральная ведьма. Оценивает, решает, сожрать или нет»! Против воли вырвалось:

– Я не вкусный!

Мое высказывание было оставлено без внимания. Старуха придвинулась еще ближе и повторила вопрос:

– Пришел?

Ну, если вам так хочется, могу и ответить, мне не жалко. Я сказал, как есть:

– Не, не пришел, приснился.

Она услышала, приняла к сведению, довольно кивнула. После задумалась, на миг нахмурилась и вдруг сказала:

– Рановато пришел, ох рановато. Чую, не время еще. Иди-ка ты милок обратно!

Все это было сказано так буднично и спокойно, что среагировать я не успел. В руке у бабки вновь появился черпак. И этим черпаком прилетело мне в лоб. Метко, больно и чертовски обидно. Я еще попытался перехватить ее руку. Даже поймал, хоть черпак остановить не смог. И проснулся.

* * *

Рядом стояла Вика. Удивленная и слегка испуганная. Я держал своими пальцами ее запястье. Крепко, со всей силы.

– Сереж, ты чего? – Спросила она. – Я тебя только разбудить пришла.

Я осторожно разжал ладонь. На коже ее остались следы.

– Прости, приснилась какая-то ерунда. Я не нарочно.

Она потерла руку, доверчиво улыбнулась:

– Ничего, я понимаю. Ты вставай. Слава обещал сегодня к десяти приехать, а сейчас уже половина. – И без перехода добавила: – Я там какао нашла и молоко сухое. Сварила, с ванилином.

Я принюхался. Действительно по комнате разливался вкуснейший запах ванили. В животе призывно забурчало. Сон сразу показался забавным казусом. Сразу нашел объяснение.

– Сейчас, – сказал я, спуская с кровати ноги. – Я быстро, ты иди. Только на гауптвахту сбегаю.

Вика прыснула и ушла.

* * *

Лиса я увидел в окно. Приехал он с опозданием, ближе к одиннадцати. Довольный, деловитый. Дом открыл своим ключом. Заметил я его в окно. С собой он привез большую спортивную сумку и старенький кожаный чемодан с затертыми до полной неузнаваемости наклейками. Сумку бросил во дворе у забора, чемодан занес в дом. Воскликнул звонко:

– Виктория, куда нести твои сокровища? Командуй!

Меня он демонстративно игнорировал, делал вид, что не замечает. Вика выскочила из кухни, вытирая полотенцем руки.

– Ой, Слава! – Обрадовалась она. – Ты вовремя. Я тут как раз блины затеяла.

Лис выставил чемодан перед собой, похлопал по ему ладонью.

– Командуй, куда убирать. А по блинам я только за! Ты же знаешь, никогда не откажусь.

– Пойдем.

Вика повела его в свою комнатенку. Я за ними не пошел, остался в комнате. Стены дома были тонкие, разговор в Викиной комнате слышно было хорошо. Пусть я и не хотел, но невольно подслушал:

– Смотри, – хвалилась девчонка, – как Сережа помог мне комнату обустроить. Кровать перенес, шторку сделал.

Лис ее остановил. Спросил громким шепотом:

– Он тебя тут не, – запнулся, подбирая слова, кхекнул, с трудом облек свою мысль в нейтральную форму, – не обижал?

– Сережа? – Вика откровенно удивилась. – Нет, он хороший.

Лис помолчал. Мне подумалось, что он снова не знает, как лучше сказать. И вообще показалось, что в обществе соседки парень отчего-то робеет.

– Знаем мы таких хороших, – выдал он наконец. – ты скажи ему, если что, то я ему…

Он снова кхекнул, замялся.

– Нет, лучше я сам скажу.

Я мысленно ему ответил: «Можешь не говорить. Я сам тебе откручу все, что торчит. Если только попробуешь тронуть девочку». Но это было лишним. Вику явно никто не собирался обижать.

По пути на кухню Лис тормознул у моих дверей, сказал:

– Вик, ты иди, я только к Серому загляну.

Он дождался, пока она уйдет, просочился в комнату, встал напросив меня, набычился. Я прямо почувствовал, как чешсались у него кулаки, что сдерживался он с трудом. Даже угрожать не пытался, только буркнул:

– Кассеты смотрел?

Я испытывал весьма сходные чувства. И тон у меня получился примерно такой же:

– Что я там не видел?

Лис рыпнулся вперед, по вспомнил про Вику, про кухню, опять тормознул.

– Снова борзеешь? Вот скажи, Серый, почему ты не можешь просто ответить?

Я и сам удивился. Почему? Да вылетает как-то на автомате. Похоже ненависть к данному субъекту передалась мне по наследству от прежнего Сергея. Я пожал плечами.

– Отвечаю. Смотрел.

Лис сначала не поверил. Потом ухмыльнулься.

– Что думаешь?

Здесь уже ухмыльнулся я. О чем тут думать? Выдал предельно честно:

– Шарлатан.

Лис даже заржал.

– Ох, Серый, – сказал он, – Америку открыл. Ты сам-то так сможешь?

Вот здесь я слегка застопорился. Смочь-то смогу. Сколько лет проработал с людьми. Знаю их, как облупленных. А надо ли? Мне заниматься подобным обманом не хотелось совершенно. Жаль, я пока совсем не понимал расклад. Но жопой чувствовал – козыри точно не у меня.

Парень прищурился, многозначительно кивнул.

– Сможешь, куда ты денешься. Тебя никто за язык не тянул. Ты сам наобещал. К тому же денежки давно тю-тю.

Денежки. Это было совсем хреново. Подмывало спросить напрямую, кому и сколько задолжал тот кретин, что был здесь до меня. А как спросить? Вот же черт, никак. Сказать не помню? Не вариант. И Вику пугать не хотелось бы. Есть золотое правило, не знаешь, что говорить, молчи. Я снова промолчал.

Лис внезапно посмурнел, словно вспомнил что-то неприятное. Придвинулся совсем близко, громко зашептал.

– Вот, что, Серый, счастье твое, что ты, поганый актеришко, нужен важным людям. Трогать я тебя не буду, живи. Но если только узнаю… – Он бросил взгляд на дверь. – Если она только пожалуется… Я не посмотрю ни на что.

Вот это номер. Не такая уж ты и сволочь, Лис, какой пытаешься казаться. Сюрприз… Я остановил его на полуслове.

– Можешь не стараться, сам все понимаю. И обещаю, что Вика здесь со мной в полной безопасности.

– То-то же.

Он сделал вид, что пытается взять меня за грудки, сжал кулак. Остановил его у моего носа. Повторил:

– Если что!

И развернулся уходить. От порога бросил с невероятным ехидством:

– Сереженька, там твой багаж приехал. Валяется у ворот. Сходи за ним сам. Я твое шмотье носить не нанимался.

После этого вышел окончательно.

* * *

Сумка оказалась неожиданно тяжелой, словно Лис в нее из вредности положил кирпичей. Я закинул ремень на плечо, потащил ее к себе. В доме царило веселье, с кухни раздавался звенящий Викин смех. Я неожиданно испытал укол ревности и удивился сам себе. Совсем чокнулся, старый дурак? У них своя жизнь. А тебе сейчас надо думать, как выбираться отсюда, как дальше жить, а ты…