Текст книги "Пункт назначения 1990. Шаман (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Ты не обижайся, я действительно не могу. Лев не знает, что я поехал к тебе.

– Кто он тебе? Друг? – С чего вдруг мне стало интересно, я пока не понимал…

Костя откровенно удивился:

– А то сам не знаешь? У таких, как Лев, не бывает друзей – только нужные люди и подчиненные.

– А к какой категории относишься ты?

Он усмехнулся. Усмешка вышла кислой.

– Я пока успешно совмещаю обе ипостаси.

О своей роли в этой компании я благоразумно спрашивать не стал. Побоялся, что ничего хорошего не услышу.

– Мне пора.

Костя, вспомнив прошлый раз, поколебался и подал руку.

– Пока.

В этот раз я его руку пожал.

Уже за калиткой он вдруг спросил:

– А дальше что?

Дальше. Кто его знает? Отвечать пришлось честно.

– Не знаю. Приходи через пару дней, я посмотрю.

– Угу, я тогда в четверг приеду.

Костя уселся в машину, помахал напоследок рукой и укатил к своему боссу, который делил всех людей на нужных и не очень.

* * *

Остаток дня я просто отдыхал. Лежал на кровати, смотрел телевизор и тихо балдел от безделья. Вокруг меня суетились Вика с Верой. Влад и Славка стучали во дворе молотками – починяли забор. Соломон носился вокруг них и задорно тявкал. Все были при деле.

Вечером давали «Цыганского барона». Девчонки уселись у голубого экрана, вооружившись яблоками и семками. Ребята за столом резались в буркозла. А у меня вдруг заболело сердце – закололо остро в груди, заныло под ложечкой, похолодели ладони. Дом наполнило предчувствие страшной напасти, неминуемой беды. Просто, кроме меня ее никто не чуял.

Часы показывали девять. Я огляделся, ничего подозрительного не нашел. Отругал сам себя за паранойю. Бросил быстрый взгляд на окно. Там было темно и спокойно, даже Соломон не подавал голоса. Сердце не отпускало. Откуда-то пришло понимание, что боль эта к сердечной мышце не имеет никакого отношения, характер ее сугубо иррациональный.

Я придавил ладонью бок и встал. Первой мыслью было сходить на кухню, налить чайку, закусить его конфеткой, посидеть в тишине, может быть, полистать бабкину книженцию… Но ноги понесли меня во двор.

Соломон сидел у самого крыльца, прислушивался, принюхивался в темноту, нервно прядал ушами. Он тоже чего-то опасался. Завидев меня, виновато вильнул хвостом и вдруг завыл. Я спустился по ступеням вниз, руку положил ему на загривок, проговорил:

– Что, друг, хреновы наши дела?

Пес зарычал. Угрожал он не мне, а кому-то там в темноте за забором.

– Ну-ну, успокойся, – я потрепал его по холке.

Он вдруг вскочил, скинул мою ладонь, подскочил к калитке и снова завыл. Меня пробрало до печенок, до копчика, до пяток. Страх и тоска затопили все вокруг. Я словно прирос к месту. Пальцы до боли, до хруста сжимали точеные перила. Сердце, как сумасшедшее, долбилось в горле.

Бесконечно долгих пять минут ничего не происходило. Даже пес замолк, застыл настороженно. Я решил уже, что все мне померещилось, как вдруг и увидел, и услышал их.

Но сначала раздался выстрел. Пока еще вдалеке. Потом появилась зарница – робкие отблески света. Потом послышались голоса – много, разные, женские, мужские, задорные, визгливые, всякие. Объединяло их одно – шли они сюда, к нам, и несли с собой зло. В этом у меня не было никаких сомнений.

Я метнулся вверх на крыльцо, крикнул в приоткрытую дверь:

– Влад, Лис, быстро сюда. Девочки, одевайтесь теплее и прячьтесь за дом.

Все четверо не стали переспрашивать, не начали шутить, скопом вывалили на крыльцо, как были – босые раздетые. Вика зябко повела плечами. Я даже сплюнул от досады, махнул рукой в сторону сеней.

– Девчонки, быстро в дом. Обулись, оделись и прятаться, туда, к сараю!

Вера тут же уперлась.

– Я с Владом, – сказала она, – я никуда не уйду.

Вика перевела взгляд со Славки на меня, упряма поджала губы.

– И я вас не брошу!

Пес был с ней солидарен. Он подлез ведьминой внучке под руку, прижался к ноге, коротко тявкнул. Она крепко схватила его за ошейник.

– Да что же это такое! Почему никто не слышит, что я говорю! – Я подскочил к девчонкам, схватил за руки и потащил в дом.

Не успел. Что-то гулко ударило в забор, калитка наша качнулась и, как в замедленной съемке, повалилась наземь. За забором стояла толпа. Сколько их было? Сорок? Пятьдесят? Больше? Кто знает? В тот момент мне стало не до счета.

Первыми во двор ворвались мужики. Двое, тех что шли впереди, держали ружья. Сбоку пристроились трое с факелами. Еще один нес канистру с бензином. Что было дальше, за их спинами, я видел плохо. Зато прекрасно слышал. Женский голос с мощностью бензопилы взвыл:

– Убирайтесь, бесы! Прочь! Убирайтесь!

Визг подхватил второй голос:

– Жечь бесов! Выжечь скверну!

Дальше голоса слились в один сплошной шум. Как во сне, я заметил, что группа разделилась. Кто-то плеснул из канистры на поленницу, кто-то бросил факел. Дерево нереально жарко полыхнуло.

Какой-то идиот поджег забор, ничуть не заботясь о соседних домах. Стадное чувство – страшное дело, начисто отшибает мозги. Те остатки, что еще не успели пропить.

Меж мужиками вперед выбралась давешняя баба – мать маленького Валерки, истошно завизжала:

– Бей демонов!

Правда, сама в бой не кинулась, тут же спряталась за спины мужиков. Зато призыв ее возымел волшебное действие – толпа воодушевилась, кто-то пальнул в небо, мужик с канистрой ринулся к крыльцу, взмахнул руками, собрался плеснуть на нас, но в последний момент споткнулся, упал и сам оказался в горючей луже.

Второй, что бежал следом, застыл над ним с факелом. Мне показалось, что вот сейчас он уронит огонь на спину своему сотоварищу. Я дернулся вперед и словно отмер. Все вокруг ожило. Мне больше не казалось, что я попал внутрь фильма ужасов. Мысли обрели ясность. Я бросил через плечо:

– Влад, постарайся увести девчонок. Лис, что будем делать?

Славка встал рядом, прокричал:

– Пугани их!

Пугани… Легко сказать, трудно сделать, если бы я знал, как? В голове пустыня Сахара, силы магической ни на грош, разве что взять на понт. Господи, помоги! Я сделал страшное лицо, выставил в перед ладони, прорычал навстречу толпе:

– Не подходи, прокляну!

Глава 30

Придумать что дальше я так и не успел.

Бабий голос прокричал из-за спин:

– Он врет! Нельзя ему проклинать! Лечить не сможет!

Я даже не знал, правда это или нет. Я понятия не имел, по каким законам живет магия целителей. Но деревенские поверили сразу. Поверили, расслабились, повеселели и обнаглели. Самый борзый наставил на нас ружье.

Света от полыхающей поленницы было мало. Но адреналин, потоком несущийся в крови, обострил все чувства. Я предельно четко увидел два ствола, отстраненно зафиксировал, как мужик искривил в злой усмешке рот, потом приподнял оружие повыше и нажал один курок.

Грянул выстрел. Дробь пронеслась над головами. Звякнуло чердачное оконце, осыпалось вниз стеклянным дождем.

– Убирайтесь! – Завела вновь баба.

Дальше прокричать она ничего не успела. Пес вырвался из Викиных рук, взвился в прыжке, одним махом перелетел через ступени, почти достал до мужика с ружьем…

Выстрел остановил его налету. В упор, в плотную, без шансов. Соломона отбросило назад, шмякнуло на траву. Он, еще живой, заскулил, засучил лапами… Кто-то подскочил со стороны, ткнул в трепещущее тело факел, проревел:

– Сдохни падаль!

Остро завоняло паленой шерстью. Правда, огонь толком не разгорелся, потух. Пес дернулся и застыл. В мертвых открытых глазах плясали отблески пламени.

– Соломон! – Закричала девчонка. – Соломон!

В этом крике было столько боли и отчаяния, что у меня сжалось сердце, а следом и кулаки. В голове пронеслось: «Убью гадов!» В глазах потемнело от злости. Славка понял, перехватил меня за запястье, прошептал в ухо:

– Тише, тише.

– Убирайтесь! – Вновь завизжала баба. – Не то с вами будет так же!

Сзади раздался стук закрываемой двери. Я понял, что Влад увел наконец-то девчонок в дом. Если не дурак, должен вытащить их из кухонного окна и спровадить отсюда как можно дальше. Я облегченно вздохнул. Это хорошо, одной проблемой меньше. А мы со Славкой как-нибудь да выкрутимся. Не убивать же нас в конце концов пришли? При случае, сбежим. Такого шанса нам не дали.

На нас наставили второе ружье. Первый стрелок спокойно, без спешки, перезаряжался. Кто-то проговорил:

– Допрыгались, мрази, креста на вас нет!

Я так и не смог понять, кто. В голове билось бесконечное: «Что делать? Что же делать?» Откуда-то из-за спин притащили ведро. Довольно оповестили нас:

– Бензинчик! Как раз по ваши души.

Щедро плеснули на крыльцо, окропили нам ноги. Стало ясно, что время для переговоров прошло. Живьем нас отсюда никто не выпустит. Я вновь поднял руки, еще надеясь на чудо, уловил встречное движение ружей, успел подумать, что не даром линия жизни на Серегиной ладони была такой короткой.

* * *

А потом время замедлилось, стало тягучим, резиновым, почти остановилось. Я провалился в него, как в болото. Утратил способность к движению. Внутри меня, где-то в районе солнечного сплетения, зародилась алая искра. Поднялась вверх, выросла в пламенный смерч, закрутилась, грозя разорвать в клочья легкие.

Я с трудом выдохнул и тут же узрел облако огненных брызг. Воскликнул мысленно: «Итить, колотить! Так и сгореть не долго!» Потом вдруг четко расслышал: «Идиот, не стой столбом! Зови! Поздно будет!»

Губы мои прошептали, выталкивая слова вместе со сгустками пламени:

– Кого звать?

– Охранителя зови, недоумок! Послал же Господь ученичка…

Голос с того света затих. А я внезапно вспомнил, что обещал бабе Дусе прошлой ночью. Попытался провернуть во рту непослушный язык, через силу совершил этот подвиг, извергнув из себя ослепительно-яркую огненную ленту:

– Семаргл!

С небес спустилась тишина. Такая плотная, что казалось, протяни руку и сможешь ее потрогать. Пламя, рожденное в самой сердцевине моей души, изогнулось дугой, пробежало по спирали и вонзилось в неподвижное собачье тело. Затекло под него, приподняло в воздух, закружило, подпалило в одно мгновение, как бенгальскую свечу, взвило высоко-высоко к самым небесам.

Пес таял в магическом огне, как кусок рафинада в кипятке. Не горел, не чадил, просто исчезал. Скоро над нашими головами остался лишь огненный абрис. В нем четко угадывались собачьи очертания. Семаргл повисел с минуту неподвижно, потом встряхнулся, расправил призрачные крылья, издал оглушающий звук, не похожий ни на лай, ни на вой, ни на что иное и ринулся в самый центр толпы.

Лис ожил, поймал мою ладонь, сжал ее и снова замер. Мы так и стояли с ним, как два детсадовских пацана, и с восторгом смотрели на то, во что превратился наш Соломон.

Сверху на нас спустился огненный купол, накрыл колпаком, втянул в себя весь бензин, замер на досках крыльца, не причиняя им никакого вреда.

– Как думаешь, девчонки сбежали?

Голос у Славки был сиплым, точно в горле у него пересохло. Я пожал плечами. Что я мог ему сказать? Что понятия не имею? Что надеюсь на дар убеждения Влада? Вместо этого я выдал:

– Как все закончится, напьюсь, помяни мое слово.

Лис понимающе хмыкнул. Это незамысловатое желание нашло у него горячий отклик.

– Я с тобой.

Народ во дворе за это время как-то рассосался. Догорела поленница. Забор зиял здоровенными прорехами.

– Черт, – выругался Славка и добавил непечатную тираду, – теперь все это чинить.

– Починим. – На меня снизошло фантастическое благодушие.

Лис покосился неодобрительно.

– А деньги где брать?

Вопрос показался мне глупым. Последние дни у нас этих денег, что грязи!

– Найдем.

Мое спокойствие ничто не могло поколебать. Я сам не понимал его природы. Наверное, это был откат от огненной магии. Наверное… Последнее время вся жизнь моя состоит из этих самых наверное и может быть. Определенности ровным счетом никакой.

Где-то вдалеке раздался громкий клекот.

– Наш?

Славка прищурился вглядываясь в темноту. Зря старался.

– Пошли домой, – сказал я.

Он встревожился:

– Соломона ждать не будем?

– А ты уверен, что он вернется.

– Конечно, уверен. Он, знаешь, как сильно привязался к Вике, к этому дому!

Вика! Мы переглянулись и ринулись в дом наперегонки. Что там с девчонками? Что с Владом?

* * *

Свет в доме не горел. Но с кухни пробивалось приглушенное голубое свечение. Послышался окрик:

– Серега, ты?

Влад был предельно взволнован. Голос его в конце фразы дал петуха. Я поспешил успокоить:

– Мы.

Раздалось какое-то шебуршение, в дверях появилось Викино лицо.

– А эти?

– Ушли, – я не смог сдержать улыбку. – Точнее сбежали. Их Соломон прогнал.

– Он жив! – Глаза девчонки засветились от радости.

Славка ткнул меня в поясницу кулаком, зашипел:

– Ты что несешь, придурок?

Я уже и сам понял, что сболтнул лишнего. Постарался подобрать уклончивый ответ.

– Не совсем.

Вика потухла. Спросила растерянно:

– Как это, не совсем? Как это? Я не понимаю.

Мне ее было так жаль. Я невольно подарил ей надежду. А что теперь? Теперь был вынужден надежду эту уничтожить.

– Вика, понимаешь, он не ожил, он переродился.

– В кого? – Этот вопрос прозвучал совсем тихо. Обреченно.

– Он стал твоим духом охранителем. Бабушка твоя велела мне его призвать. Я тогда не понимал, о чем речь, догадался только сейчас.

Твою ж мать, как же тяжело объяснять такие вещи обычными словами. Я не знал, как рассказать то, что случилось во дворе. К счастью, и не пришлось. Соломон все сделал за меня.

Дверь вздрогнула от сильного удара, по стенам прошлась дрожь. Со стола что-то упало. Лис испуганно впечатался в стену, вжался в нее, словно пытался пройти насквозь. Дом озарился ярким светом. На нас, расправив громадные огненные крылья, плыл по воздуху прекрасный пес. Огромный, величественный. Как он помещался в таком тесном помещении, было совершенно непонятно.

– Соломон? – Вика не могла поверить своим глазам.

Тот оживился, подскочил к ней, подпрыгнул, встал на задние лапы, положив передние на плечи на девчонке. Жадно вылизал лицо огненным языком. Вика звонко рассмеялась.

– Соломон, маленький! Ты живой?

Попыталась обнять за шею. Пес протек между пальцев, разом переместился к кухне и исчез за дверью. Мы ринулись следом, толкаясь и мешая друг другу.

Влад сидел на подоконнике, весь, целиком, прижавшись спиной к стеклу и подобрав под себя ноги. Вид у него было ошалелый. В помещении было темно. Даже книга на столе не горела. Я машинально нажал кнопку выключателя, огляделся. На полу валялся упавший нож.

– А Соломон где? – выкрикнула Вика.

Влад ткнул пальцем в сторону книги, подтвердил:

– Там.

Вера села рядом с ним, прижалась боком. Я подошел к столу, провел пальцами по обложке гримуара. Ничего! Ни искры, ни жаркой волны обожания. Вика нерешительно топталась рядом.

– Откроешь?

А куда деваться? Я сделал вид, что все знаю наперед, перевернул обложку, жадно заглянул внутрь. На первой же странице прекрасной огненной печатью возлежал крылатый пес.

Глава 31

Дыра во входной двери поражала размерами и затейливостью формы. Лис ковырнул пальцем оплавленную поверхность, с чувством почесал затылок, выдал ошарашенно:

– Никогда не думал, что дерево может плавиться.

– Оно и не может, – отозвался я.

– Да? – Он глянул на меня, язвительно приподнял бровь. – А это что?

Пришлось уточнить:

– Обычно не может. Как это сделал Соломон, не знаю.

Лис хмыкнул, нагнулся, пристроил к дыре фанерку, убедился, что прореху та закрывает полностью, отставил в сторону к перилам, распрямился, сказал:

– А книга твоя, что пишет по этому поводу?

Я пожал плечами. Бабкиному фолианту было не до наших бытовых проблем.

– Ясненько, – Лис ни капли не удивился. Ткнул пальцем в фанеру, выдал: – Прибить надо. Погоди.

Он оставил меня и убежал за дом, к сараю. Вскоре вернулся, неся молоток и вагоночные гвозди.

Со двора на крыльцо взобрался Влад. Довольный, взъерошенный, перемазанный сажей. С ходу объявил:

– Хана нашим дровам.

Славка проворчал:

– А морда чего такая довольная?

Влада это не смутило.

– Хорошие были дрова, не зря я их покупал. Вон как полыхало!

Славка процедил тихонько:

– Дебил…

Влад же продолжил:

– И забору нашему хана. И черепам нашим…

– Бутафорским черепам! – Многозначительно уточнил Лис. – Наши, слава Соломону, целы. Тьфу-тьфу-тьфу.

Он выразительно постучал костяшками сначала по своей макушке, потом по двери и снова взялся за фанеру.

– Кто-нибудь подержите!

Влад охотно бросился помогать. Я убедился, что здесь прекрасно обходятся без меня, и стал спускаться вниз. От двери донеслось глубокомысленное:

– Фанеру лучше дрелью и на саморезы. Гвоздем ее задолбаешься крепить.

И тут же в ответ:

– Слышь, Воланчик, хватит выпендриваться, где я тебе тут дрель возьму? Держи давай!

Я не стал оборачиваться. Сказано все было беззлобно, хоть и с подковыркой. Вскоре раздался стук молотка.

* * *

Забору действительно пришла хана. Здесь Влад ни капли не преувеличил. Добрая треть стараниями поджигателей и Соломона валялась на земле тщательно перемолотая в щепу. Я поворошил останки ограждения мыском кроссовка. Где-то в этом крошеве затерялись и калитка, и колья, и черепа. Благо обошлось без человеческих жертв.

Думать об этом не хотелось. Делать тоже ничего не хотелось. Я просто стоял и смотрел вдаль. Скоро на самом краю улицы появился знакомый силуэт, облаченный в милицейскую форму. И шел он в нашу сторону. Я дождался его, глянул с вопросом. Он снял фуражку, вздохнул, огляделся, протянул руку.

– Привет, Серег.

– Ну, здравствуй.

Макс пристроил фуражку на место, сказал виновато:

– Не было меня, Богом клянусь, не было. Я еще вчера утром в город уехал. Только сейчас вернулся. – Помолчал, не дождался моей реакции, повторил: – Не было меня. Поэтому они к вам и пошли.

Я кивнул, руку ему пожал. Макс сразу успокоился.

– Сильно погромили?

– Не очень. Забор, поленница, чердачное окно, крыша. Слегка подпалили колодезный сруб.

– А, – он даже обрадовался, – это мелочи. Забор они вам новый поставят, я пригоню. И дрова купят. А с окном что? Камнем что ли?

– Ружьем, – сказал я. – Стреляли они.

– Твою ж мать.

Только этим Макс не ограничился. Были помянуты все родственники деревенских дебилов до пятого колена. Когда он выдохся, спросил с испугом:

– Заявление писать будешь?

Я вздохнул:

– Пса они застрелили.

– Моего? – Парень неожиданно расстроился.

– Викиного. Он себя считал Викиным псом.

– Это да. – Спорить Макс не стал. Просто констатировал: – Сволочи, совсем мозги пропили. Ну я им устрою геноцид. Они у меня на всю жизнь эту свою выходку запомнят.

Я почему-то ему не поверил. Он словно почувствовал это, сменил тему.

– Вы то все целы?

– Все. Нас они пострелять не успели.

– И то хлеб.

Мы еще постояли молча. Говорить было не о чем. Когда пауза стала совсем тягостной, участковый вдруг спросил:

– Я тебе больше не нужен? Можно, я пойду?

Захотелось уточнить: «С каких это пор, ты просишь у меня разрешения?» Сдержался я с трудом. Молча кивнул. Макс не стал дожидаться других указаний, ушел быстрым шагом, почти сбежал.

– Чего он хотел?

Голос Лиса заставил меня вздрогнуть.

– Я не понял. Кажется, приходил убеждать не писать заявление в милицию.

– А ты?

– Я и так не собирался.

Он наклонил голову на бок, задумчиво осмотрел меня с ног до головы.

– Знаешь, Серый, ты меня поражаешь. Все, что я слышал о тебе от других, и то, что я вижу сам, это словно о разных людях. Иногда я тебя не понимаю, иногда мне хочется тебе врезать, но я не могу тебя не уважать. Ты очень странный человек.

Я кисло улыбнулся. Если бы он сейчас спросил, что я сам о себе думаю, я бы не смог высказаться лучше. Странный человек – это, пожалуй, самое точное определение.

Лис не дождался ответа, оглянулся назад.

– Пойдем, – сказал он, – там Влад собирается окно чердачное посмотреть и крышу, надо бы ему помочь.

– Пойдем.

Я выудил из-под обугленных обломков затоптанную красную ленту, удивился, как ей удалось уцелеть в огне, зачем-то сложил, сунул в карман и двинулся к дому первым.

* * *

Ремонт затянулся на два долгих дня. Макс свое слово сдержал. Пригнал местных работяг. Мужики, старательно пряча глаза и шарахаясь от каждого моего движения, сделали все в лучшем виде.

В довесок, в качестве взятки, нам притащили половину задка свиной туши и три десятка яиц. Славка привычно поржал, но от даров отказываться не стал. Сказал:

– Я еще подумаю, какую вам назначить плату.

Сказал всерьез. Стало ясно, что, действительно, подумает.

Вечером мы устроили для себя праздник. Влад намариновал шашлыков. Вика с Верой испекли шарлотку. Открыли Костину банку икры. Перетащили из дома всю выпивку. Я врубил на полную катушку Цоя. Положил на стол бабкину книгу, открыв на странице со светящемся псом. Гулять, так гулять.

Ночью, когда потух костер, Влад изрек, что ему до чертиков надоели эти шпионские игры, выкинул из сарая под яблоню инвентарь, устроил прямо на полу лежанку, утащил за собой Веру, захлопнул дверь. Славка от щедрот предложил подержать свечку, но был неделикатно послан. Проворчал:

– Ну, вот, так всегда… Кому-то везет.

С тоской посмотрел на Вику, на меня, махнул рукой и приказал:

– Шагом марш спать, шаманы. Отдыхать пора. Утром будем убирать.

А утром приехал Костя. Совсем раненько, стрелка часов едва перевалила за шесть. Он мялся на пороге, теребил в руках пакет. Я не выдержал:

– Что там?

Куратор криво улыбнулся.

– Взятка. Не прилично как-то с пустыми руками.

Пакет я у него отнял, показал рукой на кухню, сказал:

– Пойдем туда. Посидим тихонько, ребята еще спят.

Он помотал головой.

– На улице лучше.

– Тогда погоди, оденусь хотя бы.

Костя кивнул, неслышно вышел. Я быстро накинул ветровку, напялил джинсы, вдел ноги в кроссовки. Пакет оставил на столе. Когда выглянул на крыльцо, увидел, что гость мой стоит тут же у дверей, курит, бесцельно глядя перед собой. Вид у него был до страшного отрешенный.

Я закрыл дверь, встал рядом, взял из протянутой пачки сигарету, затянулся и спросил:

– Ты чего так рано?

– Представляешь, – на меня он не смотрел, – никогда не думал, что это будет так. Столько раз под смертью ходил. Столько раз обманывал ее. А она меня догнала тут, в мирной жизни.

Костя щелчком отправил сигарету за перила, резко обернулся.

– Страшно мне! Страшно умирать. Я же всю ночь не спал, дождаться не мог.

Я вздохнул. Умирать не хочется никому и никогда. Я пробовал целых два раза. Паскудное дело, ничего хорошего. Моя сигарета прогорела почти до самого фильтра, я отправил ее следом за Костиной, шагнул на ступени:

– Давай, посмотрю.

Костя вздрогнул, распрямился, замер передо мной. Я закрыл глаза. Странно это – смотреть с закрытыми глазами? Не находите? Но получалось именно так. Я видел его как на негативе, словно глаза мои стали рентгеном. Ощущение было весьма непонятным, раньше все выглядело не так.

Что случилось за прошедшие два дня? Пожар, смерть Соломона, наведенное дуло ружья что-то сломали во мне. Дар стал ярче, сильнее. Я ощущал его на кончиках пальцев. Я мог им управлять. И я четко осознал, что мать Валерки была неправа. Дар мой вполне способен навредить. Правда, умение это пока не проснулось, не сформировалось полностью. Но оно непременно придет. Позже. Не скоро. И мне от этого открытия стало страшно.

Наверное, у меня изменилось лицо. Костя шумно вдохнул, почти выкрикнул:

– Что там? Все плохо? Говори, как есть. Не надо врать.

Голос его ударил по мозгам. Я поморщился, прикрыл ладонями уши, отстранился.

– Не кричи, все нормально.

– Прости…

Он сбавил обороты.

– Просто, ты так долго молчал, и лицо у тебя было такое… Я испугался.

– Дай закурить.

Я протянул руку, получил новую сигарету, набрал полные легкие отравы и выпустил в небо дымную струю.

– Нормально все у тебя. Операцию, конечно, делать придется. Новое легкое, сам понимаешь, я тебе не отращу. Но и с одним прекрасно живут. Не растет больше опухоль. Замерла. И не будет расти. Я чувствую.

– Значит, жить буду.

Он блаженно улыбнулся, выудил из кармана пачку, вручил мне.

– На, мне они больше без надобности. Завязывать надо с этим делом.

Я понимающе улыбнулся. Сгреб пачку, собрался убрать в штаны и вдруг нащупал там вчерашнюю ленту. В голове появилась шальная мысль – эффект плацебо никто не отменял. Вдруг, это поможет? Вдруг подстегнет силы организма. Люди совсем не знают, на что способны.

Я вынул ленту, положил на крыльцо, прихлопнул ладонью.

– Меняю. Это тебе, оберег, талисман, называй как хочешь. Уцелела же она каким-то чудом в огне. Не сгорела. Носи с собой.

Он воспринял мои слова совершенно серьезно. Взял ленту, свернул ее аккуратно рулетиком и убрал в нагрудный карман, поближе к сердцу, поближе к больному месту. Сказал с чувством:

– Спасибо. – Потом огляделся и наконец-то заметил перемены. – А что тут у вас произошло?

* * *

Рассказ мой Косте совсем не понравился.

– Ты хоть понимаешь, что это не стоит так оставлять?

– Понимаю. И поверь, они уже напуганы. Люди бы их так не испугали. Никто сюда больше не сунется.

Он сплюнул.

– Да я не про местную публику. Я про здешнего участкового. Думаешь, этот гаденыш не знал, что затевается? Думаешь, был не в курсе?

– Догадывался, вероятно. Просто струсил, предпочел уехать потихоньку, чтобы никто не смог его притянуть.

– Он мент!

Костя, был возмущен.

– Он должен был это остановить.

Я махнул рукой.

– Хрен с ним. Что было, то было. Сейчас уже поздно что-то менять.

– Не поздно. Ты как хочешь, а я Льву все расскажу, пусть разберется по своим каналам.

– А этот ваш Лев, он что такой всемогущий?

Костя помолчал. Было видно, что колеблется, раздумывает, сказать или нет. В конце концов, взял меня за молнию на куртке, произнес:

– Сергей, слушай внимательно, больше я тебе этого не скажу.

– Да?

– Никогда не переходи Льву дорогу. Он не умеет прощать. И да, возможности у него куда круче, чем ты можешь себе представить. Если он решит от тебя избавиться, тебе ничто не поможет, даже твой дар. Ты меня услышал?

Я снова повторил:

– Да.

Только интонация была совсем другой.

Напоследок Костя вытащил из кармана бумажку, протянул.

– Прочти, запомни и сожги. Не надо, чтобы Славка видел. Он слабый, хоть и пытается казаться сильным. На него могут надавить.

Я повертел записку в руках.

– Что там?

– Если когда-нибудь решишь уехать, спрятаться, если понадобится помощь, поезжай туда, скажи, что прислал Костя-Шлагбаум. Там тебе помогут.

Это было серьезно. Я кивнул, сжал бумажку в кулаке. А потом все же не сдержался:

– А почему шлагбаум?

Костя отмахнулся:

– Да так, был один случай по молодости. Потом расскажу.

Он протянул мне ладонь. На этот раз я пожал ее без колебаний. Когда закрылась калитка, когда затих вдалеке звук мотора, я повернул к дому и вдруг подумал: «А будет ли это потом?»

Глава 32

Неделя пролетела незаметно. Не приезжал Костя. Никто нас не тревожил без дела. Даже баба Дуся не проявлялась. Сейчас, по прошествии времени, я толком не мог и вспомнить, что было в эти дни.

В пятницу седьмого сентября ближе к обеду Вика засобиралась домой. Вечером они с матерью должны были идти к врачу. Хм, ко мне, одним словом, к тому, каким я был в прошлой жизни.

Вместе с ней в город решила поехать и Вера. Влад, как настоящий джентльмен, вызвался развезти девчонок по домам. Он совершенно трогательно помог Вере запаковать вещи. Потом отнес их в машину. Я смотрел на эту парочку и думал, что не зря вернулся к жизни здесь и сейчас. Лицо у Веры стало чистым, гладким. С исчезновением пятна она несказанно похорошела. Даже Славка нет-нет, да и кидал в сторону девушки заинтересованные взгляды.

Когда они уехали, мы с Лисом остались одни. Вечером на пейджер пришло сообщение от Вики: «Задержимся до вторника. В понедельник нам к врачу».

Славка прочитал вслух, горестно изрек:

– Бросили нас с тобой на произвол судьбы!

И отправился на кухню варить пельмени.

Суббота была самой обычной. Скучной.

А вот воскресное утро не задалось. Разбудил нас стук в новехонькую дверь. Хотя, стук – это мягко сказано. Кто-то барабанил со всей дури то ли кулаком, то ли ногой. В комнате царили густые сумерки. Лис подорвался с постели, отодвинул занавеску, выглянул в окно, процедил сквозь зубы:

– Какой дьявол ее принес?

Принялся одеваться. Стук не умолкал. Я тоже поднялся, прокричал, натягивая джинсы:

– Сейчас откроем!

Грохот стих. За дверью вообще все смолкло. Славка оделся первым, стукнул по выключателю, впуская в комнату свет, босиком дошлепал до двери. Я направился следом. На крыльце стояла знакомая фигура – фельдшер, соседка Макса, та самая, что давала для собаки бутерброд. Глаза у нее были зареваны, вид перепуганный. На Лиса это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он спросил грубо:

– Что надо?

Девушка всхлипнула и разревелась:

– Помогите!

Славка даже не посторонился, перекрыл дверной проем, сказал с издевкой:

– А как же бесы? А как же сжечь тварей?

Она обиженно вскинулась:

– Я ж не дикарка! Не было меня там…

– То-то я и смотрю, никого не было, а инквизиторов набрался полный двор.

Девушка снова заплакала, прошептала умоляюще:

– Пусти! У меня сын пропал.

Я дотронулся до Славкиного плеча:

– Слав, прекращай, пусть заходит. Ребенок-то не виноват.

Лис пробурчал, уже беззлобно:

– Добренький какой, ты пожалей ее еще. А они тебе следующий раз дробью промеж глаз!

Но с пути отошел, закрыл за девушкой дверь, встал в дверях комнаты, демонстративно сложив на груди руки.

– Садись, – я предложил ей стул, сам сел рядом, – рассказывай.

Она захлопала глазами, разрыдалась еще сильнее. Слезы текли по щекам потоком. Славка, плюнул, куда-то ушел, вернулся с бумажными салфетками, сунул нашей посетительнице в руки:

– На, сопли подотри. И говори уже, наконец, что случилось. Читать мысли мы еще не научились!

Последней фразе гостья даже удивилась, выдала изумленное:

– Правда?

– Правда, – подтвердил я, хоть и не был в этом так уверен, как Лис. Мне просто в голову не приходило заняться такой ерундой. – Рассказывай, что с твоим сыном?

– Не знаю, вечером отправила спать, а сейчас! – Она не сдержалась и разрыдалась в голос.

Успокаивать пришлось ее вдвоем – Славка притащил с кухни чашку воды, я отыскал у Вики корвалол. После лекарства бедняга немного притихла, прижала скомканную салфетку к груди, всхлипнула:

– Нам утром город надо было по делам, я пришла его будить, а в комнате пусто. Окно открыто, постель не расстелена, Игоря нет. Я сначала обежала всех его друзей.

– И как?

Она судорожно сглотнула, сказала шепотом:

– Все дома, спят, никто ничего не знает.

Это уже было плохо. Куда мог отправить ночью маленький ребенок? Тут меня осенило – я понятия не имею, сколько этому Игорю лет. Глянул на нашу гостью, прикинул, что тридцати ей быть никак не может, спросил:

– А лет-то ему сколько?

Девушка трясущимися руками полезла в сумочку, выудила оттуда фотографию, протянула мне.

– Восемь ему.

С карточки на меня смотрел смешной лопоухий пацан. Белобрысый, взъерошенный, с рыжими крапинками на носу и милыми ямочками на обеих щеках. Фотографию я положил на стол, оглянулся на Славку. Тот сразу спросил: