Текст книги "Пункт назначения 1990. Шаман (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Что надо?

– Как обычно, воду и яйца.

– Сейчас.

Пока ждал, я смотрел на девушку и думал, что имени ее не знаю, что было бы неплохо уточнить. Она мой взгляд расшифровала верно, представилась сама:

– Лиза меня зовут.

– А меня Сергей.

Она впервые улыбнулась, обратилась уважительно, на «Вы»:

– Я знаю, Вас здесь все знают.

Еще бы, думаю, даже когда мы уедем, местные не скоро о нас забудут.

Славка принес десяток яиц и бутафорскую пиалу с водой. Я привычно подвинул все к Лизе, велел ей:

– Выбери любое яйцо и разбей в воду.

– Угу.

Она наморщила нос, нерешительно оглядела предложенное, выбрала яйцо из середины укладки, стукнула о край пиалы. Вышло это у нее неудачно, содержимое потекло по пальцам, расплылся желток, в воду попала скорлупа. Лиза попыталась мизинцем, выловить ее из миски, но я не позволил, отодвинул дрожащую ладонь.

Откуда-то пришла уверенность, что делать этого нельзя. Все, что попало в воду, там и должно остаться. Лиза моментально подчинилась, сцепила пальцы в замок, положила на колени.

* * *

Мне остро не хватало Вики. Я смотрел на миску и просто кожей ощущал дискомфорт. Кто бы мог подумать, что за каких-то жалких три недели я попаду в такую зависимость от ее присутствия, от ее поддержки. Наверное, самой судьбой мне суждено болеть Викториями.

В голове тихонько захихикали.

– Смешно? – спросил я. И тут же подумал, что докатился уже черт знает до чего! Даже с голосами разговариваю.

Баба Дуся обрадовалась еще больше. Приободрила:

– И что тут такого? Я же полезный голос? Скажешь нет?

С этим можно было бы и поспорить. Но как спорить, если все твои мысли подслушивают?

Лиза не выдержала паузы, нервным движением подвинула сосуд к себе, проговорила быстро:

– Может, другое разбить? Я слышала, если желток разлился, это плохо.

Я отобрал у нее миску.

– Не нужно. Оставь, как есть.

– Но вдруг…

Она бросила на меня молящий взгляд. Словно он мог что-то изменить. Словно это я плету полотно судьбы для ее маленького сына.

– Оставь. – Я постарался, чтобы голос звучал спокойно. – Тебе что нужно? Красоту или правду?

Она тяжело вздохнула и решилась:

– Правду. Найди мне его.

Потом шепотом добавила:

– Живым.

Я обхватил пиалу двумя ладонями. Закрыл глаза. Постарался отрешиться от всего. Без Вики прозрение не наступало. Без Вики мне было плохо. Без Вики…

Старая ведьма прервала мои страдания. Цыкнула:

– Хватит дурью маяться. Ты и сам все можешь. Не нужна тебе для этого Вика. Сосредоточься и смотри.

Слова ее подействовали отрезвляюще. Я выкинул из головы лишние мысли и тут же окунулся в поток времени, поплыл пересекая прошлое и будущее, смешивая слои реальности.

Только на этот раз все было иначе – Лиза все время оставалась фоном, совсем рядом, только протяни руку.

– Где он? – Спросила она испуганно.

Я ее осек:

– Не мешай.

Следом зашипел Славка:

– Молчи, не отвлекай его.

Забота Лиса меня неожиданно согрела. Хорошо, что он оказался человеком. Не сволочью, не отморозком. Хорошо.

А потом я увидел комнату.

* * *

Белобрысый Игорек дул губы. Глаза у него были на мокром месте – вот-вот разревется. Лиза старательно делала вид, что не замечает этого. Она говорила строгим голосом без намека на улыбку:

– Никуда ты не поедешь, даже не думай!

– Мам, ну почему? – Голос пацаненка стал жалобным, дрожащим. По щеке скатилась первая слеза.

Лиза нахмурила брови:

– И нечего устраивать спектакли. На меня это не действует!

Слезинки побежали одна за другой. Скоро щеки мальчика стали совершенно мокрыми. Мне было ясно, что это никакой не спектакль. Ребенок по-настоящему расстроен. Только мать этого замечать не хотела.

– Я папе обещал! – Почти прокричал Игорек.

Лиза вспылила в ответ:

– Обойдется твой папа, ничего с ним не случится!

Видение померкло. Я вынырнул из него, но не до конца. Мне нужно было уточнить:

– Почему ты не отпустила его к отцу?

Сейчас, когда сознание мое было измененным, я остро чувствовал эмоциональный фон и отголоски мыслей. Лиза смутилась. Я еще ей стало стыдно, ей совсем не хотелось говорить правду. Только стыдно было не за себя.

– Его отец, – она откашлялась, – он нас бросил.

Мой индикатор правды показывал, что девушка не лжет.

– Не нужен ему Игорь. И видеть он сына не особо рвется. У него сейчас другое, – она хмыкнула, проговорила с горечью, – увлечение. Ребенок там лишний.

И снова правда. Я уточнил:

– Но мальчик говорит, что обещал?

Она согласилась.

– Обещал. Только муж, бывший, берет с Игоря обещания, а сам свои не держит. Он должен был приехать вчера днем, забрать сына на выходные и не приехал.

Слава поспешил вмешаться:

– Вдруг он не смог?

Лиза уточнила язвительно:

– Третий месяц подряд?

Я решил перебить назревающий спор:

– А как он связывался с отцом?

Лиза отвлеклась от Славки, ответила:

– В школе есть телефон и у меня на работе. Я не запрещала ему звонить. Вчера Игорек как раз с отцом разговаривал.

– И что?

Я почувствовал, что ладони мои стали горячими.

– Муж опять сказал, что приехать не может. Что Игорь, если хочет увидеться, пусть приезжает сам.

– Ты адрес знаешь?

– Да… – В ее голосе появилась надежда: – Думаете он поехал к отцу?

– А было на чем?

Она сообразила, испугалась еще больше.

– Нет, конечно. Еще и ночью…

– Вот и я так думаю.

Я снова отгородился от реальности, позволил потоку времени подхватить себя.

* * *

Все-таки упрямым пацаном был этот белобрысый Игорь. Маленький, настырный, честный. Он обещал, а обещание надо держать. Я слышал биение его сердца, слышал звук шагов, видел ночь.

Мальчик уже почти жалел, что не послушался мать. Жалел, но не хотел повернуть назад. Не позволяло упрямство, не давало желание доказать свою правоту. Шаги отмеряли расстояние, шуршали по асфальту кеды. Вокруг было темно.

В этом месте дорога изгибалась. Резко неожиданно, практически незаметно в темноте. Сразу изгибом серело какое-то округлое пятно. Откуда-то пришло знание, и я понял, что это огромный валун. Я успел почувствовать мысли мальчишки. Тот решил, остановится здесь и отдохнуть. А дальше…

Дальше был яркий свет. Потом тьма. Густая, кромешная. Я почти не услышал удара. Сам водитель не понял толком, что произошло. Он не остановился, не сбавил хода. Зацепил мальчишку самым краешком крыла, отбросил, как пушинку с пути. Прямо в камень. Прямо в заросли сорняков.

Я успел испугаться, но тут же вновь услышал, как бьется сердце мальчика. Это знание принесло успокоение. Мне точно показали, что ребенок жив, но нуждается в помощи. Я попытался вынырнуть, рассказать, что узнал. Не смог.

Новый поток меня закрутил, утащил за собой в пространстве и времени. Показал будущее. Совсем близкое, пугающее, основательно забытое.

* * *

Голос где-то внутри меня прошептал: «Воскресенье, сегодня, сейчас». Я завис над тропой в перелеске. Раннее утро. Солнце еще толком не взошло. Вдалеке послышался гудок электрички.

По тропе навстречу мне шел человек. В сумерках я не смог разглядеть его лица, зато прекрасно увидел в руках портфель. На фоне нечеткой, расплывчатой картинки портфель этот казался нереально ярким, настоящим. Человек спешил. Шел он, опустив голову, смотрел под ноги.

Время чуть перелистнулось вперед, обогнав реальность. И вот на тропе уже две фигуры – знакомая с портфелем и вторая совершенно черная. От ее вида мне стало страшно. Я буквально ощутил, что внутри этого человека затаилось зло, что сейчас свершится нечто-то непоправимое.

Очень хотелось закричать, прийти на помощь, но поток и расстояние лишил мне меня голоса, оставив безмолвным зрителем.

Время снова перелистнулось вперед. Вот уже вторая фигура нервным бегом удалялась прочь – в одной руке зажат топор, в другой – портфель. Я даже не сразу понял, что вижу. Топор? Топор! А где же тот, что шел первым?

Первый качаясь стоял на тропе. Он не упал, он был еще жив. По лицу, по шее, по его голове текла кровь. Мужчина покачнулся, огляделся беспомощно и продолжил путь.

Было во всем этом что-то до боли знакомое. Было в этом море жути и обреченности. Самым страшным стало осознание, что исправить это не удастся. Все свершится вот-вот, прямо сейчас. Возможно, в данное мгновение. Что я просто не успею.

А потом в памяти вплыло: «Александр Мень! В девяностом в сентябре Меня убили!» Последние два слова вырвались из меня, я произнес их вслух:

– Меня убили…

Лиза не поняла, испугалась:

– Тебя?

Я словно очнулся.

– Нет, не меня, Александра Меня. Священника.

Славка повторил, пытаясь вспомнить:

– Священника? Не знаю такого.

– А мальчик? Что с Игорьком? Он жив?

Лиза схватила меня за руки, едва не опрокинула миску. Я проговорил с трудом:

– Жив.

– Где он?

Это уже не выдержал Славка.

– Точно не знаю. Где-то здесь дорога круто сворачивает, а за поворотом большой камень. Мальчик там. Его машина сбила.

– Есть камень, есть! – Лис вскочил, побежал к двери, крикнул растерявшейся Лизе: – Чего расселась? Быстрее, я тебя довезу!

Потом словно опомнился, обратился ко мне:

– Ты с нами?

Я попытался подняться и понял, что ноги меня не держат, что сам я точно не смогу встать.

– Поезжайте без меня, я вам сейчас не помощник.

И тут же носом хлынула кровь, залила весь стол, потекла на пол. Лиза проворно подсунула мне ставшиеся салфетки. Я прижал их к лицу. Славка на миг задержался, понятливо кивнул, молча бросился бежать.

Когда они скрылись за дверью, я наконец-то глянул в миску. Что там изобразила судьба?

Судьба была верна себе. На темной поверхности пиалы виднелись две четких картинки: портфель и топор. А сверху алые пятна – кровь. Моя кровь.

Глава 33

Отрубился я прямо на столе. Просто не хватило сил подняться и дойти до кровати. Очнулся почти через четыре часа, просто напрочь отлежал руку. Славка вернуться еще не успел. Удивительно, но почувствовал я себя не разбитым, а легким, отдохнувшим, что не радовать не могло.

Все вокруг было в багрово-красных пятнах. Кровищи натекло столько, словно тут, прямо в комнате, резали порося. Пришлось оттирать стол, пол, спинку стула. Потом я замочил в тазу перепачканную скатерть и футболку, порадовался, что джинсы кровавый водопад чудом минул. Только после залез в душ и вымылся сам под холодной водой.

В дом вернулся чистый, как рыбка, пропахший земляничным мылом, и понял, что жутко хочу жрать. В животе возмущенно урчало. Вспомнилось, как в детстве мне говорила бабуля: «Кишка кишке бьет по башке». Мои кишки, похоже решили устроить натуральную революцию.

Я прихватил кусок хлеба с колбасой, откусил махом сразу полбутерброда, слегка усмирил революционные настроения, поставил чайник и взялся готовить яичницу с помидорами.

Славка вернулся, когда я выкладывал завтрак на тарелку. Ворвался, повел носом, восторженно потер руки и заявил, усаживаясь за стол:

– Как знал! Как чуял, что ты тут без меня жрешь.

Пришлось делить яичницу пополам. Я сунул Лису под нос тарелку, поставил ему чашку чаю, подвинул бутерброды и сказал:

– Ешь и рассказывай. Что там у вас?

Славка набил полный рот, уставился на меня преданными глазами и принялся отчаянно работать челюстями. Как только рот у него освободился, выпалил:

– Все, как ты сказал. Мальчика нашли у камня, свезли в больницу.

– Что с ним? – Спросил я с тревогой.

Лис отложил вилку, принялся перечислять:

– Перелом ноги, сотрясение мозга, что-то с ребрами. И застудился он сильно. Ночью сегодня +8 было. А он… – Лис махнул рукой, поморщился. – Маленький еще, бестолковый, нарядился совсем легко.

– Что врачи говорят?

– Что говорят, – парень опять взял вилку, поковырялся в яичнице, развешивая жареные помидоры по краям тарелки, ответил – жить будет, но в больнице полежать придется. Лиза то плачет, то улыбается. Тебе предавала спасибо.

Я кивнул. От ее «спасибо» мне было ни тепло, ни холодно.

– А чего так долго?

–ГАИ пришлось дожидаться, везти их на место. Потом еще милиция подтянулась. Короче, только отпустили.

Он отправил в рот последние крохи жареных яиц, подобрал растекшийся желток хлебным мякишем и с надеждой посмотрел на плиту.

– А больше ничего нет?

Я поднялся, достал из холодильника щи, оставленные нам девчонками, плюхнул на конфорку. Славка моментально взбодрился. Сам захлопотал над новой порцией чая. Потом вдруг застыл, напрягся, словно что-то вспомнил. Спросил, не поворачиваясь:

– А что ты там с утра про убийство говорил?

Вопрос меня не обрадовал. Я старался это воспоминание от себя гнать. Но тут… Тут уже не отвертишься. Тем более слышал это не только Лис. Я тоже налил себе чай и начал рассказ.

* * *

Славка, как заводной, ходил по комнате из угла в угол, старательно огибая стол, возле которого на полу до сих пор виднелось темное замытое пятно. Я, как провинившийся школьник, сидел на стуле. Лис был прав. Сто, двести, тысячу раз прав. Только изменить уже ничего было нельзя.

– Кто тебя тянул за язык? – Славка остановился, глянул на меня уже который раз.

Вопрос был риторическим, ответа не требовал. Но я на него все равно ответил:

– Ты же знаешь, от меня это не зависит. Я это не контролирую.

– Не контролирует он. – Сказано это было не зло, скорее устало. – А должен! Ты ж нас всех под монастырь подведешь! Хорошо, что Лиза обычная сельская фельдшерица. Счастье, что у нее нет таких связей, как у Анжелы. Даст Бог, обойдется. Мало тебе объяснили в первый раз? Еще хочешь?

Он в сердцах сплюнул и уселся на другом торце стола. Я машинально ощупал бок. Объясняться с амбалами Льва Петровича второй раз совсем не хотелось. Не понравилось мне их объяснение. Хоть сейчас и расклад был немного другой. Остерегутся они вот так безнаказанно меня избивать. Не рискнут. Или рискнут? Я украдкой бросил взгляд на Славку. Тот сидел неподвижно и смотрел на пейджер. Взгляд мой он сразу уловил.

– Ты понимаешь, – спросил он безжизненным голосом, – что я должен им об этом сообщить?

Я ответил почти шепотом:

– Понимаю.

– Ты понимаешь, – Лис обхватил руками голову, поднял на меня глаза, – что я не смогу этого сделать?

Я кивнул. Я бы тоже не смог.

– Ты понимаешь, – он почти прокричал, – что будет со мной, если Лев об этом узнает?

Я судорожно сглотнул. Мысль об этом раньше не приходила в мою голову. Рука сама оттянула ворот футболки, спустилась к сердцу, да там и осталась.

– Сообщай. – Велел я. – Не надо молчать. Мне они ничего особо не станут делать, зато тебя не тронут.

– Дурак ты, – сказал он с тоской, – я же себя потом не прощу.

Черт! Я бы тоже себя не простил.

– Что делать будем?

– Не знаю, – Славка покачал головой, задумался, нахмурил брови, принял решение, – ничего. Вдруг, обойдется? Вдруг, на этот раз ты увидел туфту? А?

Нет, Слава, не обойдется. Это я знал наверняка. Александра Меня убьют. А убийцу его не найдут ни сейчас, ни потом, через тридцать лет. И я помочь в этом не смогу, потому как лица не видел. Мне стало немного обидно. Была бы хоть какая польза от этого моего прозрения. А так, сплошная головная боль. Да Лиса еще подставил.

– Что скажешь? – Славка все еще ждал ответа.

Я ответил честно:

– Не обойдется.

– Черт…

Он вскочил, отпихнул ногой стул, бросился в сени, выскочил из дома. Я уже ожидал услышать звук отъезжающей машины, но нет – Славка остался на крыльце, зажег сигарету. Вернулся минут через десять.

– Вот что, – голос его стал спокойным, решительным, – пока никому ничего не говорим. Вечером посмотрим новости, тогда и будем думать, что делать. А сейчас надо бы печку раскочегарить – в доме не Африка, а ночью вообще похолодание обещают, замерзнем.

На том и порешили.

* * *

День тянулся бесконечно долго, словно резиновый. К девяти часам и я, и Славка совсем издергались. Мы оба украдкой бросали взгляды на часы, словно пытались подтолкнуть время, заставить стрелки бежать быстрее.

Я все время ловил себя на мысли, что сил нет, как хочется послать все к чертям собачьим, убраться отсюда, уехать куда-нибудь в Сибирь, купить себе новые документы. Хотелось вычеркнуть эту страницу и своей жизни. Чтобы не зависеть ни от чего и ни от кого. Чтобы забыть чертова Льва Петровича с его исполнительными подручными.

Но хотеть не значит сделать. Не мог я предать Славку, не мог бросить Вику, Влада, Веру. Слишком сильно я умудрился обрасти привязанностями за эти недолгие три недели. Я прожил за это время целую жизнь. Новую, интересную, нужную. Мне было невмоготу это терять.

Без трех девять Славка подскочил, напрочь забыв о пульте, пальцем натыкал в нужные кнопки, включил телевизор, уставился в него, не проронив ни слова, замер. Я сделала тоже самое. Мне было страшно. Казалось, эти новости решат всю мою жизнь.

Мелькнула надежда – вдруг я действительно ошибся? Ведь, как ни крути, а точной даты смерти Меня я не помнил. Мелькнула и пропала. Как говорила Вика? Надежда – колыбель идиотов? Идиотом быть не хотелось. Я опустил глаза. Будь, что будет. Черт, как же я ненавидел эту неопределенность.

По убийство Александра Меня рассказали на первой минуте. Это была самая громкая новость дня. Лис с психу швырнул со стола в экран пустую чашку и промазал. С чувством выругался:

– Да мать вашу за ногу! Значит, правда?

Он все еще не верил в услышанное.

– Слав, – я осторожно тронул его за плечо, – иди, звони. Так лучше будет.

– Пошел ты…

Он подорвался убежал во двор, вернулся с охапкой дров, принялся остервенело скармливать их печи.

– Тогда я сам.

Я взял свитер, куртку, сгреб со стола Славкины ключи от машины. Спросил:

– Скажи телефон, куда звонить. И номер абонента.

Он обернулся ко мне, скрутил выразительную фигу, подсунул почти под нос. С чувством выдал:

– Щаз! Размечтался. Сам он, как же! Сиди дома. Теперь лучше вообще не высовываться.

Я запустил куртку в угол, прямо в свитере и джинсах плюхнулся на кровать. Сетка жалобно заскрипела. Славка прихватил сигареты и ушел на кухню. В дверь постучали без четверти десять.

* * *

Славка меня обогнал, дверь открыл сам. Из сеней я услышал знакомый голос. Голос мялся и смущался, выталкивая из себя нужные слова:

– Слав, мне это, Сергей нужен.

– Зачем? – Лис сначала решил ерепениться, но сразу сдулся. – А, впрочем, заходи.

В комнату вошел Макс. Одет он был, не смотря на позднее время, по форме. Только фуражку нервно мял в руках. Увидел меня, застыл на пороге, словно ждал приглашения дальше. Не дождался, спросил:

– Серег, ты это, только не подумай чего, разговор у меня к тебе.

Начало мне уже не понравилось. Но и послать его просто так, без причины, я не мог. Поэтому выдавил из себя улыбку:

– Проходи. Говори.

Фразы из меня вылетали короткие, исключительно в одно слово. От волнения вспотели ладони. Жутко захотелось пить. Я пошарил глазами по столу, обнаружил остывшую чашку чая, придвинул к себе, жадно хлебнул.

Макс неуверенно, бочком просквозил к столу, уселся на краешек стула, фуражку положил перед собой на столешницу. Мне вдруг показалось, что он меня боится. И точно, голос его подрагивал:

– Серег, здесь Лиза рассказала, что ты утром убийство какого-то попа поминал. Это правда?

Что было на это сказать? Нет! Она врет! Несусветная глупость. Итак ясно, что не врет. Ответил за меня Славка.

– Правда. А что?

Макс нервно заерзал. Замахал перед собой руками.

– Нет-нет, ничего. Я просто подумал, не тот ли это поп, о котором сегодня в новостях говорили?

Славка опять влез:

– А сам, как думаешь?

Макс опустил глаза, пролепетал:

– Да как сказать, и фамилия вроде совпадает. И вообще…

От его юления мне стало тошно. Я не сдержался и спросил в лоб:

– Макс, говори прямо – зачем ты пришел? Хочешь, чтобы я дал показания?

Он мигнул и нервно сглотнул.

– Так вот, ничего не выйдет. Не видел я убийцу. Понимаешь? Не видел. Я ничем следствию помочь не смогу.

Он подскочил, словно наскипидаренный, прихватил фуражку, прижал к себе, принялся тараторить:

– Да что ты, что ты. Меня же засмеют, если я в рапорте напишу, что местный шаман увидел убийство, сидя здесь почти за двести километров. Кто в это поверит?

Славка смотрел на него недобро. Молчал. Говорить опять пришлось мне.

– Ты все правильно понял. Никто не поверит. Еще чего доброго к доктору сведут. А доктору твой рассказ понравится точно.

Он кивнул, бросил тоскливый взгляд на дверь, на стоящего в проеме Славку, робко спросил:

– Так я пойду? Можно?

– Иди.

Лис посторонился. Максу повторное приглашение не понадобилось. Он шустро юркнул в сени. Хлопнула дверь. Лис вернулся в комнату, подошел к окну, посмотрел во двор, процедил сквозь зубы:

– Вон как драпает, сволочь.

– Пусть драпает. – Разговор с Максом меня немного успокоил. – Начальству своему докладную он писать не станет. Не дурак же.

Славка резко обернулся. Вид его меня поразил. Появилась в нем какая-то обреченность.

– Он не дурак, – выдохнул парень, – дурак у нас ты. Ничего-то ты не понял. Думаешь, он начальству жаловаться побежал?

Я по инерции кивнул. Слава усмехнулся:

– Не-е-ет, не начальству. Он Льву нас заложит. Вот посмотришь.

– Льву? – Я ему пока не верил. – С чего бы это? Откуда ему знать про Льва.

И тут меня озарило. Костя! Я вдруг вспомнил, как Костя говорил, что трусость участкового нельзя спускать на тормозах, что надо доложить обо всем начальству. Точно! Наверняка на Макса уже надавили. Наверняка обязали присматривать за нами. А если так…

– О черт! – Последнее сказал вслух.

– Дошло? – Славка устало вздохнул. – Голову даю на отсечение, и полчаса не пройдет…

Он постучал пальцем по пейджеру. Так что, можешь идти одеваться.

Он был прав. Сообщение пришло через двадцать две минуты. Там было написано: «Жду вас через два часа».

* * *

У Львиного логова нас встречали. Даже ворота открыли заранее. Славка загнал машину внутрь, заглушил, оставил открытую, даже ключ из зажигания не вынул. Впрочем, в прошлый раз он сделал так же.

Почему все эти мелочи отпечатались у меня в мозгу, почему все вокруг казалось мне неспешным, словно в замедленной съемке? Я не знал. Вероятно, напряжение внутри меня достигло какого-то критического значения. Мозг отказался работать в нормальном режиме, перешел за грань, убыстрив восприятие до предела.

В этот раз нас не обыскивали, не провожали, предоставили самим себе. В лестнице, ведущей на второй этаж было двенадцать ступеней. Площадка. Окно. Поворот. Еще двенадцать. Вправо-влево по коридору шли двери. По шесть с каждой стороны. Я отметил это за долю мгновения и снова удивился. Знакомый кабинет был вторым слева.

Слава осторожно коснулся костяшками пальцев лакированной поверхности, но постучать не успел – дверь открылась. На пороге стоял сам хозяин. Я опять удивился. Прошлый раз он не спешил подниматься из-за стола, а сегодня даже дверь открыл. Пугающее гостеприимство.

Сесть нам не предложили. Впрочем, барин тоже остался стоять. Он заложил руки за спину, качнулся на мысках вперед-назад, беззвучно пошевелил губами и вдруг приветливо улыбнулся. Сразу стало ясно, что дело хреново. Такие улыбки чаще всего не предвещали ничего хорошего. Я вжал в голову в плечи. Краем глаза отметил, что Лис повторил мое движение.

Лев улыбался. Лев смотрел на меня с отеческим участием. Лев покачивал головой, словно говорил: «Ай-яй-яй, дети мои, как вам не стыдно!» Я почти перестал дышать, как вдруг услышал ласковое:

– Сереженька, мальчик мой, скажи на милость, что плохого я тебе сделал?

От сладкого тона, от елейных слов, волосы на голове встали дыбом. Я хотел хоть что-то сказать в свое оправдание, но барин сделал ясный жест, и мне пришлось заткнуться. Заткнуться и слушать. А Лев разливал елей:

– Вот скажи, за что ты так со мной?

Он замолчал. Славка схватил мою руку, сжал, одними губами прошептал: «Молчи!» Я снова захлопнулся.

Лев довольно кивнул продолжил экзекуцию:

– Когда тебе понадобились денежки, когда ты, нерпа неразумная, проигрался, кто тебе помог? Кто оплатил твои долги?

Лис вновь сжал мою руку.

Лев Петрович ответил себе сам:

– Правильно, добрый дядя Лева. А кто пристроил тебя на работу? Кто тебе снова помог?

Я выдернул у Славки свою ладонь, ответил:

– Вы.

От звука моего голоса добренький барин моментально переменился:

– Так за что же ты, сученыш, пытаешься мне так нагадить?

Тут он наконец замолчал, а я понял, что пришла пора держать ответ.

– Я не гадил. Я не знал…

– Ах не знал? – Под сводами кабинета раздался натуральный Львиный рык.

От звуковой волны захотелось присесть, накрыть голову руками, спрятаться. За добреньким барином сложно было заподозрить такую мощь.

– Ты много чего не знаешь, гаденыш. Чешешь своим поганым языком почем зря. Словно специально пытаешься подвести меня под монастырь! Ты хоть представляешь, какие силы в этом деле задействованы?

Я хотел покачать головой, а потом вдруг вспомнил, какие слухи ходили в народе о смерти несговорчивого священника. Вспомнил, как говорили, что это дело рук всемогущего КГБ. Вероятно, лицо мое изменилось.

Лев сузил глаза, наклонился вперед, вгляделся, прошипел сквозь зубы:

– Значит, представляешь.

Я похолодел. Руки стали ледяными. Перехватило дыхание. Господи, во что я снова вляпался? Славка стоял рядом. Лицо у него было бледным с прозеленью.

Лев Петрович отошел к окну, постоял там, глядя наружу, помолчал. Потом вдруг как-то неожиданно расслабился, обернулся, принял вид доброго барина, проговорил ласково-ласково:

– Вот что, Славочка, вези этого недоумка обратно в деревню. Сидите там тихо, как мыши и не высовывайте. Мне надо подумать, что нам делать с этой ситуацией. Общаться пока будете только с Костей. И да, – он протянул руку, – отдай мне пейджер.

Лис залез в карман, вытащил приборчик, положил в протянутую ладонь. Лев окончательно успокоился, даже улыбнулся, промурлыкал, как кот:

– Так-то вот, Сереженька, поезжай и молись за мою доброту.

А потом отвернулся, показывая, что аудиенция завершена.

* * *

Из кабинета мы вылетели пулей. Поверить, что нас отпускают, было сложно. Однако, никто не стал чинить препятствий, ворота оказались открыты, машина стояла на прежнем месте. Лис плюхнулся на водительское сидение, я юркнул в жигуль с другой стороны.

Только когда дом всемогущего Льва скрылся в черной дали, Славка проговорил:

– Неужели обошлось? Неужели отпустил? Что думаешь, Серый?

Голос у него был странный, удивленный, не верящий. Как у человека, узревшего чудо.

Я не знал, что ему ответить. Все что делал и говорил барин, мне показалось странным и нелогичным. Если хочешь отпустить, к чему весь этот цирк. Но факт оставался фактом. Мы ехали домой.

На полпути Славка стал нервным, дерганным. Оп постоянно бросал взгляд в зеркало заднего вида. Пытался обернуться. Я не выдержал и спросил:

– Ты чего?

Он помялся, потом ответил:

– Сам не пойму, только кажется мне, что за нами машина едет. Фары вдалеке то покажутся, то исчезнут. Два огонька.

Я оглянулся. Дорога была пустой, черной, сонной.

– Нет там никого.

Он пожал плечами. Дальше ехали молча. Уже перед самой деревней Лис как-то оживился, обрадовался, даже стал насвистывать веселый мотивчик. Мне тоже полегчало. Я откинулся на спинку кресла и подумал, что чудо все-таки случилось. Что нам, двум везучим паразитам, удалось-таки отделаться легким испугом. А потом…

Потом машину сотрясло. Я даже не успел услышать звука, как всю вокруг утонуло в огне. Пламя пожрало реальность, слизало ее с жизненного пути человечества. Только я этого не видел. Здесь меня больше не было.

Эпилог

За окном звенела капель. Календарь показывал начало апреля. Слава Богу, это был всего лишь апрель 1991 года. Полдень. По шоссе жидким ручейком текли машины. На березе с мокрой веткой в клюве сновала птица. В этой квартире я только что воскрес.

Не родился, не выплыл из бытия. Просто проснулся в удобной кровати, просто повернулся на спину и уставился в потолок. Это воскрешение меня почти уже не удивило. Стало немного интересно, кем был тот несчастный, в чье тело меня поместил Господь. Любопытно и ничего более. Человек – забавная тварь, привыкает ко всему. Даже к смерти. Даже к воскрешению.

Я повернулся на бок, огляделся – сугубо мужская берлога. В углу скомканные комочком носки, на полу у письменного стола две пустые пивные бутылки. На столе – грязные тарелки. Ни одна дама не потерпит таких вольностей на своей территории. Значит хозяин этих хором был одиноким волком.

Одно движение, и я уже сидел на кровати. Тело было молодым, сильным, ловким, что тоже не могло не радовать. Следовало с инспекцией обойти квартиру, но меня обуяла странная апатия. Мне было жаль моей предыдущей жизни, моих друзей. Мне было стыдно перед Славкой.

В коридоре из зеркала на меня смотрел парень, белобрысый, подтянутый, ни худой, ни толстый. Симпатичный нормальный парень. На кухне отрывной календарь рассказал мне об апреле девяносто первого. Я выглянул в окно –там птица строила гнездо. Птица устраивала свою жизнь. Меня словно молния пронзила мысль: «А как там Вика? Что с ней? Что с Владом?»

Я метнулся обратно в спальню, поспешно ощупал карманы висевшей на спинке стула одежды, и почти сразу нашел паспорт. Открыл на первой странице, прочел: «Маринич Олег Александрович». Невольно присвистнул. Усопший был моим тезкой. Только фамилия другая, а еще дата рождения. Этот Олег был моложе меня настоящего на год. Всего на год. Почти ровесник.

Я перелистнул еще страницу и изумленно замер. Судьба вновь поместила меня в родной город. Дом этого Олега был на другом конце, но разве это важно? Взгляд мой остановился на телефоне. А что если? Кто мне в самом деле мешает? В случае чего я всегда смогу положить трубку.

Пальцы мои были каменными от напряжения. Им с трудом удавалось крутить диск. В итоге, цифры бесконечно длинного номера закончились, и я замер. Что там? Кто мне ответит? Три долгих гудка. Трубку подняли.

– Ало!

Голос был такой знакомый, такой родной… А я вдруг понял, что от волнения, ничего не могу сказать. Горло перехватило спазмом. Эта пауза длилась долго, слишком долго, чтобы списать ее только на волнение. Меня охватил страх.

Наконец, Вика осторожно спросила:

– Олег, это ты?

Как? Откуда она узнала? Что подсказало ей? Сердце? Нет, так бывает только в глупых книгах. А в это я давно уже не верил. Я старый циничный мужик, который меняет черт знает какое по счету тело. Которого мотает по времени и судьбам, как…

Я невольно хохотнул. Блин, какое точное и паскудное сравнение сейчас пришло в мою голову.

– Олег, ты чего молчишь? – В голосе ее послышались едва сдерживаемые слезы. – Или это не ты?

Не хватало еще, чтобы она разревелась. Нет моя Вика не будет плакать. Хватит.

– Я…

– Как хорошо, – слезы все равно появились, но это были слезы счастья. – Приезжай, мы тебя ждем. Помнишь куда?

– Помню.

Она чуть помолчала.

– А у меня сегодня день рождения.

Черт, как я мог забыть?

– Я приеду, я сейчас буду…

Вика вздохнула, скорее облегченно, словно сбросила тяжкий груз. Послышались гудки. Я выглянул в окно. Кто ждет меня там? Лис? Почему-то пришла уверенность, что Славки точно нет. Там на дороге выжить было невозможно. Тот взрыв не оставил шанса ни мне, ни ему. Хотя, кого я пытаюсь обмануть? Мне-то судьба опять подарила жизнь. А вот Славе…