Текст книги "Золото Рейха"

Автор книги: Виктор Доренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Сапунову:

– Ладно, капитан, пятьсот так пятьсот. Я согласен. А когда мы все это сможем устроить?

– Думаю, через неделю. Полковник поехал на рыбалку, а вот когда вернется, я с ним поговорю, и, Бог даст, дело выгорит.

– Капитан, у меня мало времени.

– Иначе никак. Без командира части никто такого разрешения не даст. Все-таки объект военный, техники там всякой полно… Да еще постоянно проверяющие из НАТО крутятся, командование наезжает. Проверяют, так ли мы танки на металлолом режем.

– Ладно. Я тогда на неделю отъеду по делам, а тебе позвоню, хорошо?

– Так точно, – отчеканил офицер и принялся жадно пить шампанское.

Глава девятнадцатая

За ту неделю, что Феликс и Марина были в Смоленске, капитан Сапунов действительно договорился с начальником части, пообещав тому пятьсот долларов за то, что какой-то австрийский археолог осмотрит подвалы под башнями и бастионами крепости. Полковника это немного удивило и насторожило.

– А чего он ищет, этот твой археолог? – спросил он.

– Да он пишет книгу про разные крепости.

– Так ты же знаешь, этот объект военный.

– Знаю, товарищ полковник, – ответил капитан своему бывшему начальнику, с которым всегда был в общем-то дружен, – и вам, товарищ полковник, скоро на пенсию, тоже денежки не повредят.

– Да какие это деньги, капитан!

– Ну, все-таки… Считай, ни за что можно получить пятьсот баксов.

– Ладно, так и быть. Только постарайся все это устроить, чтобы никто не пронюхал, что здесь какие-то иностранцы ползают.

– Ой, товарищ полковник, мало ли их тут ползает со всякими инспекциями и проверками?

– Проверки и инспекции – это одно, а лазать внутри крепости – это совсем другое. Ведь проверяющие считают технику, порезанную на металлолом, а что этот твой австриец шукает – один Аллах ведает.

– Да книжку он пишет, товарищ полковник, я же говорил.

– Это тебе он лапшу на уши навешал, а вдруг шпион? Трибуналом пахнет! Знаешь, я, наверное, приставлю к вам майора.

– Да не надо, товарищ полковник! Что вы, какой майор! В те помещения, где у нас что-то хранится, я его не поведу. Скажу, мол, запретная зона. Так, повожу по тем подвалам, которые затоплены и заброшены, да и все.

– Ладно, договорились, капитан. Гони монету. Когда деньги были получены, лицо командира части озарилось мечтательной улыбкой.

– А вообще ты поговори с ним, может, с него еще чего-нибудь можно содрать?

– Думаю, можно. Я уж постараюсь, товарищ полковник.

– Вот-вот, постарайся.

Когда капитан ушел, начальник части вызвал к себе особиста и приказал:

– Тут наш Сапунов приведет австрийца, он будет в подвалах лазать, так ты присмотрись к нему получше. Может, шпион какой… Ты же знаешь, сейчас всякие агенты лезут к нам в Белоруссию, спасу просто нет. И если мы сможем задержать, то нам будет честь и хвала. Может, даже по медали получим.

– Понял, товарищ полковник. Сапунов, говорите, привел?

– Да, Сапунов.

– А вы знаете, товарищ полковник, сколько он медальонов уже нашел?

Полковник, конечно же, знал, сколько медальонов извлек капитан Сапунов из раскопанного рва, но ничего не сказал. Ведь его бывший подчиненный часть денег за медальоны исправно отдавал ему.

– Ну и сколько же?

– По моим подсчетам, медальонов тридцать.

– Тридцать, говоришь? – насторожился полковник.

– Ну да, тридцать.

– А ты откуда знаешь?

– У меня, товарищ полковник, есть свои источники информации. И вполне надежные.

«Надо будет сказать этому придурку Сапунову, пусть постращает своих ребят, чтобы те заткнулись и нигде никому ни слова», – подумал командир части.

Впрочем, полковник не был уверен, что проговорились солдаты. Вполне могло случиться и так, что капитан Сапунов проболтался о медальонах по пьяни. Все в части знали, что он весьма неравнодушен к горячительным напиткам и, когда здорово выпьет, становится весьма разговорчивым.

– Ладно, идите. А когда Сапунов появится, держите ухо востро.

– Понял, товарищ полковник. – Особист развернулся через левое плечо и покинул кабинет командира части.

«Ну и дела, – подумал полковник, – как бы этот гад не настучал куда-нибудь в округ. Тогда уж неприятностей не оберешься. Надо будет и ему чего-нибудь подкинуть, но, естественно, не из своего кармана. Пусть Сапунов раскошеливается».

Но дело было сделано. Капитан Сапунов получил разрешение, и ему ничего не оставалось, как скорее позвонить Феликсу по смоленскому телефону, который тот ему оставил, и сообщить приятную весть.

А Колчанов времени даром не терял. Он прорабатывал план операции. Нужно было не только найти ящики с золотом, но и погрузить их в машину и вывезти из крепости. А сделать это было ой как непросто. Ведь на территории воинской части толклось множество народу.

Звонок Сапунова не застал врасплох искателя сокровищ.

– Да, да, – ответил Феликс, – очень рад, что полковник разрешил осмотреть. Значит, я приеду.

– Давай договоримся, когда конкретно, – предложил капитан.

– Послезавтра буду в Бобруйске. Жди.

– Понимаешь, там еще возникли кое-какие…

– Ну, что там возникло? Чего тянешь? – не выдержал Феликс.

– Ну, надо будет еще баксов подкинуть одному нужному человеку.

– Да вы меня разорить хотите! Мне и в Австрии, и в Польше, и в Венгрии разрешали осматривать все крепости и ничего за это не просили. Ведь то, что я делаю, все-таки реклама и, между прочим, важное дело. Ваша крепость войдет в анналы истории.

– Да ладно, Феликс, какие там анналы? На хрен они нам нужны? Придется дать одному человеку, а иначе нас туда не пустят.

– Что с тобой делать, грабь, – бросил в трубку Колчанов, морщась, как от невыносимой зубной боли.

На этом разговор был закончен, и капитан Сапунов Подумал, что из этого австрийского профессора, или кто он там, можно вытрясти еще баксов пятьсот, но действовать придется аккуратнее.

Полковник уже успел переговорить с Сапуновым и рассказать ему о подозрениях особиста. Это, конечно же, немного насторожило капитана, но не более того. Ведь сделать ему фактически ничего не могли. Что взять с пенсионера! А с раскопок полковник имел не меньше, чем он сам. В общем, весь этот разговор ничуть не обескуражил капитана Сапунова.

«Ладно, придется дать и особисту, – решил он. – Черт с ним! Хотя это мои денежки по праву».

Капитан строил большой дом за городом и очень нуждался в деньгах, причем немалых. На днях ему обещали привезти машину кирпича и пригнать кран для того, чтобы начать строить второй этаж. А кирпич, плиты, кран, рабочая сила стоили дорого. Солдатам, которых можно было взять даром, договорившись с полковником, капитан не доверял. Эти все сделают шаляй-валяй, считал он, известно ведь: солдат спит – служба идет. Вот если что погрузить-разгрузить – тогда солдаты нужны.

И полковник не отказывал, когда капитан Сапунов просил людей. Да и как откажешь, если дача командира части стояла в ста метрах от строящегося дома капитана Сапунова, который прекрасно знал, на какие средства построены полковничьи хоромы.

Также капитан знал, кто строил полковнику дом. А как известно, ворон ворону глаз не выклюет. И Сапунов не очень волновался, понимая, что с командиром части всегда можно будет найти общий язык, вернее, договориться по любому интересующему вопросу. Тем более полковник очень любил иногда посидеть с удочкой на берегу Березины, и тут для него лучшего напарника, чем капитан Сапунов, не было. Ведь тот был заядлым рыбаком и знал, где лучше всего берет лещ и когда надо идти на плотву. Так что ко всему прочему их связывало и традиционное мужское хобби.

Три дня в Бобруйске и всю дорогу в Смоленск Марина буквально-таки доставала Феликса расспросами. Зачем они были в Бобруйске? Что это за пьяный солдафон? Зачем они ходили в крепость, что в ней интересного?

Феликс нес какую-то ахинею про свою любовь к старинной архитектуре. Конечно же, Марина не верила ни единому его слову, и из-за этого между ними постоянно возникали мелкие стычки.

– Так ты скажешь мне, в конце концов? – говорила девушка, поглядывая на ведущего машину Феликса.

– Что? Что я тебе должен сказать, Марина?

– Какого черта мы три дня проторчали в Бобруйске?

– Надо было, вот и проторчали.

– А зачем мы ходили в крепость?

– Надо было, вот и ходили.

– Очень содержательно. Придумал бы что-нибудь пооригинальнее, про летающие тарелки, например.

– Про летающие тарелки? Пожалуйста, – кисло улыбнулся Феликс, вжимая педаль газа в пол. И «Лендровер» мчался по дороге, обгоняя одну за другой машины.

– Пожалуйста, помедленнее, я очень боюсь, – попросила Марина.

– Тогда не задавай глупые вопросы.

– Послушай, неужели я тебе так безразлична, что ты даже не хочешь мне сказать…

– Хочу сказать, но только не могу.

– А когда сможешь? – не отставала девушка.

– Я и сам не знаю когда. Придет время, и ты все узнаешь.

– Что узнаю?

– Послушай, дорогая, ты вообще думала о своем будущем?

– Да, думала, – мечтательно проговорила Марина, взглянув на чеканный профиль Феликса.

– Ну и что ты о нем думала?

– Не хочу тебе пока говорить.

– Марина, а ты хочешь быть богатой?

– А кто же не хочет. Да ты вроде уже спрашивал меня об этом? С чего это ты?

– Так просто. Интересно, что бы ты делала, если бы у тебя, например, появилось тысяч сто долларов?

– Сколько-сколько? – изумленно вскинула голову Марина.

– Тысяч сто или двести.

– Долларов? – переспросила девушка, надув губки.

– Естественно, долларов. Не российских же рублей.

– Ой, ты знаешь, я даже сразу и не могу тебе ответить. Если на меня свалятся такие деньги, я уж сама решу, что с ними делать.

– Нет, ты уж пофантазируй.

– Наверное, все истратила бы.

– А как бы ты их тратила?

– Ну, не знаю. Накупила бы всего.

– Чего, например?

– Машину купила бы хорошую, квартиру…

– Где бы ты купила квартиру?

– Только не в Смоленске. Я вообще не хочу видеть этот город!

И Феликс почувствовал, что сейчас Марина разрыдается.

– Ну а в Москве ты хотела бы жить?

– Вот уж нет, – отрезала девушка, – там противно.

– Тогда где?

– Может быть, в Вене. Знаешь, пока ты сидел в тюрьме, я часто гуляла по городу. Я его уже знаю так же хорошо, как Смоленск.

– Ну и что, нравится тебе Вена?

– Да, нравится. Только жить там ужасно дорого.

– А если бы у тебя были деньги, ты осталась бы жить в Австрии?

– Да, осталась бы. Но, может быть, не навсегда. Пожила бы лет пять-шесть и вернулась бы в Россию.

– А почему пять-шесть?

– Не знаю… Отвяжись, Феликс. Лезешь с какими-то глупостями. У меня от них голова идет кругом.

– Послушай, Марина, а если бы я, Феликс Колчанов, дал тебе двести тысяч долларов, что бы ты с ними делала?

– Да ну тебя. А вообще, почему ты их должен мне давать?

– Ну, например, потому, что ты мне нравишься, потому, что ты меня ждала, пока я сидел в тюрьме.

– Ой, тоже мне подвиг. В тюрьме он сидел. Месяц был на всем готовом, как в санатории, а говоришь так, словно в сталинском лагере был.

– Ну, тем не менее возьму и дам.

– Давай, я согласна. В каком кармане они у тебя лежат, Феликс? – Марина игриво толкнула своего спутника в плечо.

– Они у меня не с собой.

Примерно такие разговоры вели путешественники по дороге из Бобруйска в Смоленск.

– Скоро мне придется вернуться в Бобруйск, – сказал Феликс.

– А можно и я с тобой? – спросила Марина.

– Думаю, нет.

– А я поеду.

– Перестань. Если хочешь, поживи в моем недостроенном доме. Я съезжу в Бобруйск и вернусь.

– А когда ты туда поедешь?

– Еще не знаю, мне должны позвонить.

– Кто? Этот хам Сапунов?

– Кто же еще, – кивнул Феликс.

Пока Феликс и Марина были в отъезде, капитан Сапунов времени зря не терял. Он со своими солдатами Иваном Даниленко и Андреем Первушиным продолжал раскапывать ров. Правда, им в этот раз не очень везло. Попадались кости, попадались черепа, но медальонов не было. Ефрейтор Первушин, которого командир части дал капитану в помощь, нервничал. Ведь ему осенью надо было идти на дембель, а жил он в Гродно. И вернуться домой Андрей хотел не с блестящими значками отличника всяческих подготовок на груди и разрисованным дембельским альбомом, а с толстой пачкой денег в кармане. Поэтому он вкалывал, как негр. Комья земли так и летели во все стороны.

– Слушай, хватит, может? – сказал Даниленко, вытирая пот со лба.

– Что хватит? Ни одного медальона сегодня не нашли. А копаем уже целый день. Смотри, какую яму разворотили!

– Не нашли сегодня, найдем завтра.

Первушин копал землю, а Даниленко перебирал ее в руках, разминая каждый комок. Брезгливость была ему совершенно несвойственна. Руками, которыми он пять минут назад держал череп с дыркой во лбу, этот солдат совершенно спокойно мог взять бутерброд с куском колбасы и жадно есть. Его напарник был ему под стать.

– Слушай, Андрей, может, пожрем? – предложил Даниленко.

– Погоди, вот еще минут двадцать покопаем…

– Да ну! Брось! Все равно, чувствую, ничего сегодня не найдем.

– Не найдем, не найдем… Помнишь, как было три дня назад? Ты тоже тогда говорил, ничего не найдем. А я рыл, рыл – и сразу два медальона попалось.

– Да, помню, повезло тебе. Только капитан наш жмот… Слушай, Андрей… – Даниленко прыгнул в яму, и солдаты оказались друг против друга.

– Ну чего тебе? Говори.

– Слушай, знаешь что? – зашептал Иван Даниленко. Ему оставалось служить на полгода больше, чем его товарищу. – Я вот что думаю: может, мы прокинем нашего капитана?

– Как это «прокинем»? – Сообразительность не входила в число достоинств ефрейтора Первушина.

– Да очень просто. Откопаем и заберем себе штук пять медальонов. А потом, когда я дембельнусь, продадим.

– А кому ты будешь продавать?

– Да это не проблема. Найдем. В Минске немцев до фига! Их сразу узнать можно. Ходят обычно в шортах, в кроссовках, веселые такие, клацают своими фотиками.

– И как ты это сделаешь? – Первушин даже покраснел от напряжения. Подобная мысль и ему приходила в голову, но он в отличие от смышленого Ивана Даниленко не знал, как ее реализовать.

– Главное знаешь что? Главное – найти их.

– А что скажем капитану? – прошептал ефрейтор.

– Да что ему говорить? Ничего не скажем! Скажем, ничего не нашли. На нет и суда нет.

– Погореть можем. И тогда ни тебе ни мне уже не работать на этой яме.

– И что он нам сделает?

– Как это что? Договорится с командиром части и отправит нас за город на свинарник. А вот там придется повкалывать.

– Нам повкалывать? – расхохотался Даниленко, глядя прямо в глаза своему напарнику. – Так ты уже почти дембель. Да и мне осталось немного. Там что, салабонов нет, чтобы вкалывать?

– Да, это ты хорошо придумал. А вдруг капитан не отдаст деньги, которые мы ему заработали?

– Вот это, конечно, другое дело. Но если ему ничего не говорить…

– Ладно, давай покурим, подумаем. Солдаты устроились на дне ямы, где валялись еще не собранные в картонные коробки кости, и закурили рабоче-крестьянскую «Приму». Они жадно затягивались, держа сигареты перепачканными в земле пальцами.

Когда приятели уже докуривали, над ямой появилась голова отставного капитана Сапунова.

– Ну что, орлы, сидим? – спросил он.

– Да вот, товарищ капитан, перекурить решили.

– Перекурить – это хорошо. Нашли что-нибудь?

– Да, пять черепов и кучу костей. А вот медальонов – ни одного. Херня какая-то, товарищ капитан.

– Херня не херня… Копать надо лучше!

– Да тут земля к тому же, товарищ капитан, – быстро заговорил Даниленко, – роешь, роешь ее, а она как камень.

– Да и камней тут хватает, товарищ капитан, – поддержал своего напарника Первушин. – То ли их засыпали булыжником, то ли здесь какие-то фундаменты были…

– Ладно, не рассуждайте, еще до ужина два часа будете вкалывать.

– Повкалываем, товарищ капитан, только пить хочется.

– Попить я вам, орлы мои, принес, – сказал капитан и бросил на дно ямы флягу в брезентовом чехле. – Там пиво, так что осторожно, – предупредил он.

– Пиво – это хорошо, – обрадовался ефрейтор, отвинчивая пробку на цепочке. Он приложился к литровой фляге и, наверное, с минуту не отрывался от нее.

– Эй, хорош, все высосешь! – испугался Даниленко.

– И тебе хватит. На, – ефрейтор протянул флягу товарищу, и тот, даже не вытерев горлышко, принялся жадно лакать тепловатую жидкость.

Наконец он утолил жажду и прошептал:

– Сам не работает, сволочь, а нас припахивает.

– Но он же нам платит, – возразил Первушин.

– Платит… Тоже скажешь. По десять марок за медальон.

– Десять не десять, а понемногу набегает, – чуть дружелюбнее улыбнулся ефрейтор.

– Ой, друг, уйдешь ты, с кем я останусь?

– Не переживай, Ваня. Уйду я, будешь здесь, на яме, за начальника. Дадут тебе пару каких-нибудь салабонов, они будут рыть, а ты командовать.

– А капитан что будет делать?

– А капитан будет бабки получать, понял? – захохотал ефрейтор, а затем взялся за отполированный черенок лопаты.

– Да кончай ты, хватит сегодня работать! – в сердцах произнес Даниленко.

– Нет-нет, я еще покопаю, а ты перебирай.

– Да не буду я перебирать! И вообще, я хочу сходить кое-куда.

– Что, опять понос?

– Ну да, понос. А может, и не понос.

Уже два дня Даниленко мучился животом – то ли съел что, то ли от воды, он и сам не знал. Но какое это имело значение по сравнению с тем, что у него было припрятано два медальона, которые он лично нашел и не отдал капитану. На эти медальоны Иван возлагал кое-какие надежды, и, естественно, к ним он еще хотел подсобрать хотя бы штук пять-десять. А вот у ефрейтора не было в заначке ни единого медальона.

Изредка «красным следопытам» попадались гильзы, пряжки ремней, пуговицы и прочая ерунда. Ценного ничего пока не было, и потому, как это часто бывает, к безрезультативной работе пропадал всякий интерес.

Иван Даниленко отбросил в сторону горсть земли и разразился матерной тирадой.

– Ну капитан, блин! Вкалываем, вкалываем… Вот бы, Андрюха, золото найти!

– Какое к черту золото! Вот монет каких-нибудь…

– Откуда здесь монеты? Это только всяких царей хоронили со всем их золотом.

– А кто его знает, может, у какого Ганса были зашиты денежки в подкладку мундира.

– Ну и что бы ты с ними делал?

– Как что? Продал бы. Даже немцев не надо искать. Кругом стоят мужики с плакатами «Куплю золото».

– Да, вот бы нам так повезло.

– Капитан говорил, что как-то, когда он копал один, ему попалась монета.

– И что он с ней сделал?

– Как что? Разве ты не видел? У него три золотых зуба.

– А, так вот откуда, – рассмеялся Даниленко.

– И ты себе можешь поставить, – заметил Первушин.

– Да, но прежде чем поставить золотой зуб, это золото нужно найти.

– Вот и ищи. Перебирай, перебирай землю. Не ленись, натирай мозоли.

– А ну его… – Даниленко откинул в сторону берцовую кость.

– Ладно, давай кости в коробки сложим, – сказал ефрейтор и опустился на колени.

Иван Даниленко передавал ефрейтору кости, а тот ссыпал их в картонные коробки, в которых в Бобруйск те же немцы привозили гуманитарную помощь.

– Неужели они вот эти кости будут хоронить? – спросил ефрейтор.

– А ты как думал! С оркестром, с почестями.

– Вот дурью маются!

– Да нет. Правильно делают.

– Ничего не правильно. Какая разница? Лежали бы в этой яме или будут лежать где-нибудь в Германии. Им-то все равно, костям.

– Им-то, может, и все равно.

– Еще деньги платят за перевозку… С жиру бесятся, в общем. – Первушин ехидно заулыбался, чувствуя свое превосходство над глупыми немцами.

Наконец две большие коробки наполнились, солдаты вытащили их на верх ямы, которая была огорожена дощатым забором. Этот ров находился на территории части, но не в людном месте, а в дальнем углу, возле ограды из колючей проволоки. Но тем не менее капитан Федор Сапунов решил подстраховаться. А после окончания раскопок он решил разобрать забор и перевезти к себе на дачу.

Как это ни было тяжело, но все-таки Марина смогла уговорить Феликса взять ее с собой в Бобруйск. Феликс упирался, как мог, говорил, что у него важное дело и ей там не место. А она умоляюще смотрела на него, и Феликс почувствовал, что если он не возьмет ее, то может случиться что-нибудь страшное и тогда он этого себе не простит никогда. Да и к тому же он очень привязался к этой симпатичной девушке, почти девочке…

– Ну ладно, ладно, – в конце концов сдался Феликс, – я возьму тебя с собой. Только будь добра, ни во что не вмешивайся, веди себя тихо.

– Феликс, я буду паинькой, – Марина вскочила и поцеловала «доброго дядю» в щеку. – Я буду сидеть тихо, как мышка. Ты сможешь мною гордиться, я никому ничего не скажу. И приставать к тебе не буду.

– Да ладно, – махнул рукой Феликс и вдруг почувствовал, что у него на душе стало хорошо.

«Вот ведь свалилась на мою голову, – подумал он. – Странное дело: я ее все время подкалываю, мы ругаемся. А она без меня не может. Да и я, кажется, тоже без нее не могу…»

«Лендровер» с полным баком помчался на запад. Стрелка спидометра вплотную подошла к цифре «120». Феликс уверенно вел машину, лишь изредка бросая на Марину короткие взгляды. Девушка сидела, откинувшись на сиденье, ее глаза были полуприкрыты. Ветерок, влетавший в кабину, трепал ее волосы, на красивых губах Марины то появлялась, то исчезала безмятежная улыбка.

«А она красивая, даже очень, – подумал Феликс и покрепче сжал своими сильными руками баранку. – Жалко будет ее потерять, очень жалко».

Но уже слишком многое связывало его с Мариной. Колчанов понимал: порвать все эти нити будет очень не просто.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Марина, не открывая глаз.

– Да думаю, если с такой скоростью будем двигаться, то часа в четыре будем в Бобруйске.

– Не нравится мне этот город.

– Да и мне не очень нравится, – признался Феликс, – но у меня там важное дело.

– Послушай, Феликс, а почему ты мне не говоришь, зачем мы туда едем?

– Не задавай мне подобные вопросы. Мы же договорились, – напомнил он.

– Ладно, ладно, извини.

Дорога пролетела почти незаметно. Они вновь оказались в той же гостинице и в том же номере. Часов в шесть вечера появился отставной капитан Федор Сапунов с букетом цветов для Марины, который он на этот раз нес лично.

– У меня, Феликс, уже все договорено, – приступил он сразу к делу. – Так что завтра ты сможешь осматривать подземные ходы.

– Вот это хорошо, – помня о разговоре по телефону, Феликс достал бумажник и протянул деньги отставному капитану.

Тот сгреб их в ладонь и спрятал в карман.

– А сегодня вечером я приглашаю вас в ресторан, – торжественно объявил капитан.

Аппетит приходит во время еды, поэтому Сапунов решил еще подоить Феликса, понимая, что тот сейчас без него ничего не сможет сделать. Насколько капитан понимал, для Колчанова побывать в казематах крепости – самая главная цель жизни. И ради нее он не остановится ни перед какими затратами.

– У меня там есть два бойца в части, работают со мной на яме, они нам будут помогать. Парни надежные, ничего не боятся, – сообщил капитан.

– Это хорошо, – сказал Феликс, – тогда до встречи в ресторане.

Мужчины простились. Марина проводила капитана до двери и вернулась в номер. Феликс сидел на диване и о чем-то сосредоточенно размышлял.

– О чем ты думаешь? Что-то случилось? – спросила девушка.

– Нет, пока не случилось. Но может случиться уже завтра. И ты, Марина, должна быть готова к тому, что мы очень скоро уедем из Бобруйска.

– Почему?

– Ладно, я тебе все расскажу. Только сиди и не перебивай меня.

Марина уселась напротив Феликса, обхватила руками колени и приготовилась слушать.

– В тюрьме, там, в Вене, у меня случился приступ аппендицита, и пришлось делать срочную операцию, – начал Колчанов.

– А ты мне ничего об этом не говорил, – удивленно заметила Марина.

– Не говорил? Значит, так было надо. Не перебивай, слушай дальше. Так вот, в больнице рядом со мной лежал один странный человек. Звали его Вильгельм Моргенштерн. Это был глубокий старик.

– Сколько ему было лет? – спросила Марина.

– Почти девяносто, – ответил Феликс.

– А что он там делал? Его за что посадили?

– Его посадили давно и приговорили к пожизненному заключению.

– Ничего себе! – протянула девушка. – Он что, убил кого-то? Или он маньяк вроде нашего Чикатило?

– Нет, – проговорил Феликс, – насколько я понимаю, он никакой не маньяк.

– Тогда почему его посадили в тюрьму навсегда?

– Потому что в молодости он служил в СС. Знаешь, что это такое?

– Смутно. Это в войну такие немцы были, да?

– В общем-то, да. Так вот, он служил в СС и звание у него было гауптштурмфюрер.

– А! Вроде как Штирлиц.

– Соображаешь.

– И что дальше?

– Так вот, у этого старика есть одна мечта.

– Только одна? – хихикнула Марина.

– Да, одна, но какая!

– И какая же?

– Он хочет умереть на свободе.

– Ну и что из этого?

– Он попросил меня помочь ему выбраться на долю.

– А тебе зачем это?

– В общем-то мне это ни к чему. Но я пообещал. Вернее, я не поклялся, что обязательно его вызволю, а просто выслушал.

– И что же он тебе такого рассказа!?

– А рассказал он мне удивительную историю. Когда-то давным-давно, в июне сорок четвертого года, когда здесь шла страшная война…

– Знаю, в школе проходили.

– Так вот, этот Вильгельм Моргенштерн был послан в Россию прямо из Берлина. И послал его один очень большой начальник – Гиммлер. Слышала о таком?

– Слыхала, это был друг Гитлера.

– Друг не друг, но второй человек во всей Германии. Так вот, Вильгельм Моргенштерн был послан в Россию, сюда, в Бобруйск, для того чтобы…

На несколько мгновений Феликс задумался, говорить ли самое главное. Но колебания длились недолго. Тем более в Марине он был уверен.

– Так вот, Марина, Гиммлер послал Вильгельма Моргенштерна в Бобруйск для того, чтобы он забрал золото. Забрал и привез его в Германию.

– Золото? А откуда оно здесь?

– Вот это не очень приятный вопрос. Здесь, в крепости, был концлагерь, и в нем переливались в слитки золотые зубы, обручальные кольца, цепочки и тому подобное. Конечно же, больше всего было золотых коронок. И вот Вильгельм Моргенштерн, этот удивительный старик, с которым я познакомился в больнице, должен был перевезти золото в Германию.

– И что? – Марина насторожилась. Она явно еще не понимала, к чему клонит Феликс.

– Так вот, золото он вывезти не смог. Короче, здесь началось такое… Город бомбили, немцев окружили, и пробиться к своим они не смогли. Пришлось им вернуться в крепость. Моргенштерн пытался выбраться отсюда разными путями. Он хотел вывезти золото на самолете, но взлетную полосу разбомбили. А затем, как он мне сам рассказывал, разбомбили и самолеты, стоящие на аэродроме. В общем, ничего у них не получалось. И тогда он со своим приятелем, тоже офицером СС, который работал в концлагере, спрятали это золото.

– А много его там, Феликс?

– Да, много. Сто восемьдесят три килограмма.

– Сколько-сколько? – не веря своим ушам, Марина даже вскочила.

– Сто восемьдесят три килограмма, – спокойно повторил Феликс, – если, конечно, Вильгельм Моргенштерн не ошибся. Хотя все, что он говорил, очень похоже на правду.

– А где теперь это золото? Где, Феликс?

– Оно спрятано в крепости, в одном из подземных казематов.

– И ты знаешь, где этот каземат находится?

– Да, знаю. Вильгельм Моргенштерн все объяснил подробно и нарисовал план.

– И ты, насколько я понимаю, хочешь его забрать?

– Да, хочу забрать.

– Но ведь это опасно!

– А что не опасно? Не опасно гонять машины через Польшу из Австрии или Германии в Россию? Совершенно безопасно только в гробу лежать.

– В общем-то, да, – задумчиво проговорила девушка. – Теперь я понимаю, почему ты меня спрашивал, что бы я делала с теми долларами.

– О чем это ты?

– Ну, помнишь, ты спрашивал, что бы я сделала, если бы ты мне дал двести тысяч долларов?

– А, помню-помню, – улыбнулся Феликс. – Так вот теперь, Марина, самое главное – добраться до нужного места и взять это золото.

– А как? Как ты это собираешься сделать? Ведь там же полно солдат, ты же его не вынесешь в кармане?

– Не вынесу, конечно. Ящик спрятан в стене, стена замурована, заложена кирпичом. Место я знаю, а вот как вынести ящики из подземелья, а затем из крепости, я еще не решил.

– Я тебе помогу! – воскликнула девушка, подходя к Феликсу.

– Знаешь, Марина, пока еще твоя помощь не нужна. Но может понадобиться.

– Я помогу тебе, Феликс, сделаю все, что в моих силах.

Несколько минут Марина и Феликс молчали, каждый размышляя о чем-то своем. Лицо Колчанова было сосредоточенным, время от времени он морщил лоб, потирал ладонями щеку. Марина сидела, полуприкрыв глаза.

Наконец она улыбнулась и первой нарушила молчание:

– Феликс, а как ты собираешься освободить этого старика?

– Тоже еще пока не знаю. Но думаю, смогу это сделать. Ведь за деньги можно купить кого угодно и что угодно.

– Нет, Феликс, не все можно купить за деньги.

– Да, я понимаю, о чем ты хочешь сказать. За деньги нельзя купить здоровье, нельзя купить любовь в большом смысле.

– Послушай, но как же ты все это сделаешь?

– Посмотрим, подумаем, решим, – уже спокойно и меланхолично сказал Феликс. – А теперь, между прочим, нам пора собираться. Нас ждет отставной капитан Федор Сапунов. Думаю, мы сможем его использовать.

– Феликс, – быстро заговорила Марина, расхаживая по гостиничному номеру, – а может, не стоит все это затевать, доставать это золото? Ведь оно, понимаешь…

– Я понимаю, о чем ты хочешь сказать.

– Оно как бы…

– Да, да…

– Вот именно! Ты же представляешь, из человеческих зубов, из обручальных колечек, из крестиков… Это ужасное золото, Феликс!

– Я уже думал об этом. Но знаешь, Марина, а что толку, если оно будет лежать замурованным в стену еще пятьдесят или сто лет и никому от него не будет никакого проку?

– Может, ты и прав, – согласилась Марина. – Слушай, а кто еще знает об этом золоте?

– Наверное, сейчас о нем знают три человека: ты, я и Вильгельм Моргенштерн. Может быть, знает еще кто-то, но я его не знаю.

А о золоте, замурованном в стене, действительно было известно еще одному человеку: школьному учителю, заключенному концлагеря № 131 Василию Петровичу Домейко. Выстрел эсэсовского офицера прямо в затылок Василию Петровичу оказался не смертельным. А расстреляли трех заключенных сразу после того, как они снесли ящики в казематы под восточный бастион и замуровали их в стене. Всех троих вывели на поверхность, и каждому Фридрих Зоммерфельд пустил пулю в затылок из своего «вальтера». Двое были убиты, а вот учитель выжил. Правда, может, было бы лучше, если бы он погиб. Тяжелая рана в голову повредила его рассудок. Василия Петровича пробовали лечить, но все оказалось бесполезным.

И, вернувшись из госпиталя, бывший школьный учитель стал городским сумасшедшим. Он ходил по улицам Бобруйска с лопатой в руках и всем рассказывал о каких-то несметных сокровищах, якобы спрятанных в Бобруйской крепости. Он даже пытался производить раскопки. Но его, как это водится, никто не слушал и, естественно, никто ему не верил. Мало ли что болтает несчастный инвалид, который даже свое имя забывает.

Так и жил еще лет двадцать после войны городской сумасшедший, бывший школьный учитель Василий Петрович Домейко. Может быть, он дожил бы до наших дней, если бы однажды, ранней весной, не отправился по льду на другую сторону Березины. Его разбухшее тело нашли только после того, как на Березине сошел лед. Никого из родных у Василия Петровича не осталось, так что некому было даже оплакать бывшего узника фашистского лагеря смерти.