Текст книги "Золото Рейха"

Автор книги: Виктор Доренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава восьмая

Единственной уступкой, которой Феликс сумел добиться от Марины, было то, что она отправила брату прямо из города телеграмму, в которой сообщала, что уезжает на неделю и просила за нее не беспокоиться.

Феликс запретил ей ссылаться на него:

– Для Виталика мы даже не разговаривали с тобой, ясно тебе?

– Куда уж яснее! – весело ответила Марина, которая и не пыталась скрыть переполнявшую ее радость.

Обычно, когда человек уезжает из родного города, он прощается с ним, в последний раз глядит на знакомые улицы и здания, чтобы сохранить их в памяти. Марина же, наоборот, смотрела на Смоленск так, как смотрят люди, приехавшие в город впервые. Но при этом ее не удивляло даже то, что ее спутник с собой почти ничего не берет из вещей.

– Главное в дороге – это деньги, – учил ее Феликс. – Все, что понадобится, можно купить. Нечего таскать лишнее.

– Может, ты и прав, – согласилась она.

– Не может, а точно, – авторитетно заявил Колчанов.

Она и сама не стала заезжать домой, лишь забежала в универмаг, чтобы купить пару смен белья. Тут Феликс сообразил, что вчера Марина решила действовать наверняка, потому что, как выяснилось, документы она прихватила с собой. Значит, знала, что ей не откажут. Единственное, чего опасался теперь Колчанов, так это того, что может приехать Виталик, и тогда придется врать, оправдываться. Но пронесло: видимо, на рынке дел хватало.

Уже в шесть часов вечера вишневый «Лендровер» выехал из деревни Булгарино. Хоть Феликс и любил воспетую классикой быструю езду, гнать машину не стал. Стрелка спидометра застыла возле цифры «80». Проносились мимо деревни, оставались в стороне города. Остановки не были предусмотрены. Колчанов сменял в магнитоле одну кассету за другой. Марина, сперва возбужденная отъездом, теперь выглядела слегка грустной и усталой.

Когда солнце окончило свой дневной путь, получилось так, что оно садилось точно в самый конец дороги, уходившей прямой линией к горизонту. Раскаленный диск коснулся земли, и заполированный колесами машин асфальт внезапно вспыхнул ярко-красным цветом. В эту минуту Феликсу даже показалось, что машина не едет, а плывет по красной реке. Мелькнул и остался позади еще один километровый столб. Указатель известил, что до Бреста осталось пятьсот десять километров. Вот уже половина солнечного диска скрылась, вот от него осталась только четверть, и наконец вспыхнул последний ярко-зеленый луч, пронзительный и нереальный. А затем мир стал быстро окрашиваться в серые тона.

До этого Феликсу было не по себе. Он физически ощущал присутствие рядом с собой Марины. Его тяготило молчание, он то и дело бросал косые взгляды на девушку. А та тоже чувствовала себя не совсем в своей тарелке. О том, что она нервничает, говорили ее руки. Она то сцепляла пальцы, то разнимала их, то принималась теребить какую-то бумажку.

Но вот исчезли последние закатные лучи, наступил полумрак. Исчезла резкая очерченность линий. Жара спала, стало легче дышать.

– Это ничего, что я молчу? – сделав над собой усилие, спросила девушка.

– Мы не договаривались о том, что ты должна развлекать меня по дороге. Но вообще-то триста пятьдесят километров в полном молчании – это что-то новое в моей практике.

Марина хмыкнула.

– Это я виновата. Наговорила тебе черт знает чего, вот ты и смотришь на меня, как на мумию. Небось думаешь, скажу слово, а она за свое возьмется.

– Да нет, мы вполне с тобой ладим.

– Когда молчим?

– Угадала.

Феликс выключил автомагнитолу и чуть-чуть прибавил скорость. Машина сзади, уже пытавшаяся его обогнать, приотстала.

– Я вчера даже не узнала тебя с самого начала, – рассмеялась Марина. – Видела-то последний раз, когда была еще девчонкой. И знаешь, такое странное ощущение… Раньше мне казалось, что между нами пропасть в смысле возраста. Ты взрослый дядя, а я ребенок. А вот теперь разницы почти не чувствую.

– Зато я чувствую.

– Разница в возрасте многое определяет, – продолжала девушка. – Я вот сейчас вспомнила, как зашла к одной своей подружке. У нее сыну года еще нет. Попросила она меня посидеть с ним, пока в магазин сбегает. А я спрашиваю: «Что с ним делать?» – «Поговори», – отвечает она. И тут я задала, наверное, самый идиотский вопрос в своей жизни: «А о чем разговаривать?»

– Знаешь, Марина, чем плохи любые разговоры мужчины с женщиной?

– Догадываюсь.

– Правильно. С чего не начнешь, обязательно сведется к одному. Ответ заранее известен.

– Со мной тебе это не грозит.

– Вот потому и молчим, – усмехнулся Феликс, включая фары.

Свет резко ударил в гладкий асфальт, заиграл на нем бликами.

– Я люблю ездить по ночам, – сказала Марина.

– И часто приходилось тебе это делать? – поинтересовался Феликс.

– До этого никогда.

– Твой жизненный опыт столь же богат и в других сферах?

– Нет, только в некоторых.

Марина нагнулась, вынула из-под сиденья бутылку с минеральной водой и попыталась напиться из горлышка. Машину подбрасывало на неровном асфальте, и вода расплескалась на блузку. Девушка поежилась, но не решилась попросить ехать потише. В конце концов, напившись, она протянула бутылку Феликсу:

– Теперь твоя очередь.

– Обливаться?

– Как хочешь.

Тот жадно принялся пить, припав губами к горлышку бутылки, чуть перепачканному бледной помадой.

– А теперь, Марина, засекай по часам: через три часа тридцать минут останавливаемся на ночлег.

– А что будет через три часа тридцать минут?

– Мы окажемся довольно близко к Бресту. Самое лучшее – попасть на границу с утра.

– Почему? С утра очереди короче, что ли?

– Да нет, наступает смена, в которой у меня есть знакомые. Так что обойдемся вообще без очередей. Будем ковать железо, не отходя от кассы.

– Я бы с радостью засекла, но у меня нет часов.

– Так придумай что-нибудь.

– Могу считать про себя.

– С ума сойдешь.

– Я всегда так делаю.

Феликс постучал по приборной панели.

– Зато часы есть у моей машины, и она с тобой с удовольствием поделится. – И вновь загремела музыка.

После Минска по дороге можно было мчаться так быстро, как позволял мотор и широкая, на две полосы, автострада с бетонным покрытием. Теперь у Марины появилось занятие. Она следила за стрелками небольших часов, вмонтированных в приборную панель джипа. Рядом с часами располагался гироскоп, тоже вполне подходящий прибор – подходящий для того, чтобы смотреть на него и тем самым коротать время.

– А зачем эта штучка?

– Гироскоп показывает наклон автомобиля.

– И что, он тебе помогает?

– Если угол наклона составляет сорок три градуса, машина перевернется.

– Ерунда какая-то. Зачем знать, при каком угле ты перевернулся? По таким склонам вообще только дурак поедет.

– Значит, я дурак?

– Получается так, я тут ни при чем. Стрелки на часах двигались медленно.

Наконец до назначенного Феликсом времени осталось всего пятнадцать минут. Дорога опустела, лишь редкие трейлеры дальнобойщиков попадались им навстречу.

– Все, – наконец сказала Марина, пытаясь высмотреть в темноте хоть какой-нибудь указатель.

Феликс и не думал тормозить.

– Тут мотель? – спросила девушка. ~ Ты что, собралась спать в мотеле?

– Нет, я думала, ты собрался.

– В дороге я всегда сплю в машине.

– Странно. Мне показалось, что ты любишь комфорт.

– В машине спать удобнее.

– Время прошло, – напомнила Марина.

– Погоди, скоро увидишь. Закрой глаза. Раз, два, три…

Марина прикрыла веки, почувствовала, как машина совершает плавный поворот.

– Все, теперь можешь открывать.

– Не разыгрываешь?

– Сейчас увидишь. Девушка глянула на дорогу.

Свет мощных фар скользил по придорожным кустам. Автомобиль мчался, повторяя изгиб дороги.

– Ничего такого… – разочарованно протянула

Марина.

– Сейчас начнется.

И вдруг почти у самой обочины из темноты возникла гигантская человеческая фигура метров трех ростом. Великан, как показалось девушке, бросился прямо наперерез их машине. Она вскрикнула и вцепилась водителю в плечо.

– Не бойся, это мой сюрприз. – Феликс притормозил, фигура исчезла в темноте.

– Что это? – спросила перепуганная Марина.

– Сходи посмотри.

– Знаешь, мне страшно.

– Тогда пошли вместе.

– Снежный человек?

– Вроде того.

Постепенно Марина оправилась от шока, теперь ее разбирало извечное женское любопытство. Они вернулись немного назад, и девушка увидела то, что ее так испугало. Это был бетонный памятник, только почему-то очень близко поставленный к дороге. Серая стена, а перед ней бегущий с гранатой в руках гигантский пионер.

– Его здесь и впрямь называют «Снежный человек», – объяснил Феликс.

– А кто это?

– Не все ли равно? Проходили в школе про пионеров-героев? Так вот он повторил подвиг Марата Казея, подорвал гранатой себя и еще штук десять немцев вместе с машиной. А теперь пугает по ночам шоферов.

– Исключительно немцев?

– Не только, еще непослушных маленьких девочек.

– У тебя машина с австрийским номером, вот он и подумал…

Тут загудел мотор: приближалась какая-то машина. Свет фар выхватил из темноты кусты, деревья, ограждение дороги.

– Садись, – прошептал Феликс, и они с Мариной присели.

Сноп света ударил в бетонную фигуру. Шофер наверняка тоже впервые увидел эту «страшилку».

Завизжали тормоза, машина приняла влево и затем на бешеной скорости скрылась за поворотом.

– Трус! – Марина погрозила вслед удалявшемуся автомобилю кулаком.

– Не ты одна такая пугливая, – резонно заметил Феликс.

– И то хорошо, – сказала его спутница. Теперь уже Феликс ехал совсем медленно, боясь пропустить нужный ему поворот. Вскоре его джип нырнул с откоса и покатил по заросшему травой проселку. Они обогнули лес. Здесь, на поле, было куда светлее, чем на дороге. Впереди блеснуло озеро, прикрытое с трех сторон старыми деревьями.

– Это будет получше любого мотеля, – многозначительно пообещал Феликс.

Марина только скептически усмехнулась.

Вскоре машина оказалась в лесу. Колчанов выключил фары, заглушил двигатель.

Здесь царила тишина, изредка прерываемая криками ночных птиц, скрипом старых сосен. Несмотря на то, что путешественники остановились у самой воды, здесь было сухо. И Марина почувствовала, как непреодолимо влечет ее к себе озеро. Тянуло поскорее смыть усталость, пыль. Ее немного укачало после долгой дороги, и казалось, земля то и дело уходит из-под ног.

– Ну как, довольна? – спросил Феликс.

– Это даже лучше, чем душ в гостинице.

– На первый раз ужин приготовлю я, а следующий раз – за тобой.

– О, да ты настоящий джентльмен!

– Даже слишком. Это одна из моих слабостей. Впрочем, «готовить ужин» было слишком громко сказано. Феликс ограничился тем, что разложил на капоте скатерть и поставил на нее плетеную корзинку со снедью. Затем он освободил от газетной обертки две еще холодные бутылки пива. Марина тем временем уже шла босиком по берету озера, наслаждаясь прохладой, которую дарил ее ступням влажный песок. Она отыскала большой, еще не остывший после дневной жары камень, сбросила на него одежду и посмотрела, не видит ли ее Феликс. Силуэт разглядеть он еще мог, но не больше того.

– Эй! – крикнула она.

– Я занят.

– Плавать я умею, так что спасать не бросайся.

– Понял.

– Ни черта ты не понял, – пробормотала Марина, как в старинной пьесе, «в сторону».

Немного подумав, девушка сбросила белье и вошла в воду обнаженной. Вода оказалась холодной, почти родниковой. Но стоило сделать шагов десять вперед, как она внезапно становилась теплой. Вернее, теплой она была вверху, а внизу оставалась ледяной. Зайдя по пояс, Марина поплыла, стараясь оставаться в этой теплой, прогретой солнцем полосе. Вдруг она почувствовала, как что-то коснулось ее ноги, и невольно вскрикнула. Вскоре опасения развеялись: это оказались всего-навсего водоросли.

Уже давно ей не было так хорошо, так спокойно. Тихо плескалась вода. Озеро теперь, когда она плыла в нем, казалось огромным, доходившим почти до горизонта, словно настоящее море.

– Эй, где ты? – послышался голос Феликса.

– Все в порядке, я тут.

– Можно и мне искупаться?

– Можно… но не нужно.

– Знаешь, дорогуша, озеро – это не душевая кабинка с крючком на двери и не туалет в гостиничном номере, в нем хватит места и для двоих.

Феликс разделся и зашел в воду. Он плыл быстро, резкими взмахами рассекая воду. Марина не успела и опомниться, как Колчанов оказался рядом с ней. Теперь шнурок больше не стягивал его длинные волосы, но они даже в воде все равно оставались пышными и, казалось, даже не потемнели от влаги.

– Давай на тот берег наперегонки, – предложил Феликс.

– Ты выиграешь, – сдалась без боя Марина.

– А я могу и поддаться.

– Нет, мне и здесь страшно. Только что зацепилась за водоросли, думала, утопленник.

– Ну и мысли у тебя… – Феликс перевернулся на спину, сделал несколько взмахов, отплыл в сторону. – Утопленников здесь быть не может.

– Почему?

– Это мое личное озеро, и только я решаю, кому в нем купаться.

Феликс нырнул и вскоре, отфыркиваясь, вылез на поверхность.

– Да тут совсем неглубоко, только вода внизу страшно холодная, – сказал он.

– Я это уже заметила.

– Зато наверняка чистая.

– Не все холодное чистое.

– Конечно, покойник, например.

– Поэтому их и обмывают.

Теперь они плыли в каких-то двух метрах друг от друга. Вдруг Марина случайно коснулась руки Феликса и заметила, что расстояние между ними почему-то сокращается. Она тут же отплыла в сторону и сказала:

– Поворачиваем назад.

И вновь Феликсу, который в отношениях с женщинами всегда смело шел к намеченной цели, стало как-то не по себе. «О чем ни начнешь говорить, кончится одним и тем же», – вспомнились ему собственные слова.

Он всматривался в воду, пытаясь под ее зеркальной поверхностью разглядеть тело девушки. Но поверхность рябила, переливалась в слабом свете звезд, хотя под ней и угадывались то изгиб спины, то округлость бедра, но лишь угадывались, а потому и манили.

Марина поймала на себе этот взгляд и поспешила сказать:

– Плыви вперед, а я поплыву сзади.

– Зачем?

– Ты тогда свернешь себе шею.

Но даже после этого замечания Феликс то и дело оборачивался.

– Не бойся, меня не утащит водяной, – иронически заметила девушка.

Он сделал еще с десяток взмахов и попробовал стать на дно. Вода доходила ему до середины груди.

– Эй, – крикнул Феликс, – тут уже дно есть. Не плыви, отдохни!

Марина подплыла, осторожно попробовала коснуться донного песка кончиками пальцев. Из воды показались ее плечи. Она запрокинула голову, чтобы отжать руками мокрые волосы, чуть пошатнулась, и Феликс придержал ее за локоть. От неожиданности девушка словно оцепенела. Замер и Колчанов. Некоторое время они оба так и стоячи, боясь даже шелохнуться.

Медленно, очень медленно, Феликс обнял Марину за плечи и заглянул ей в глаза. В них читались испуг и жалость к самой себе.

– Не надо, – прошептала девушка, – слышишь, не надо! Говорить глупости – это одно…

– А что – другое?

– Мне противно…

А он уже прижимал ее к своей груди, его руки скользили по нервно вздрагивающей девичьей спине. В какое-то мгновение ему показалось, что земное притяжение больше над ними не властно и они парят в воде, словно в небесах.

– Не надо, не надо… – слышал он шепот возле самого своего уха.

– Не бойся…

– Нет! Нет… Ну не надо…

Слоистая вода обдавала то теплом, то ледяным холодом. Вода… Говорят, в воде зародилась жизнь на Земле.

– Прижмись ко мне, успокойся, – Феликс гладил Марину по мокрым волосам.

Ночь над озером дурманяще пахла мокрой травой.

– Я не хочу, слышишь? – говорила Марина, хотя даже не пыталась вырываться из объятий.

– Ты не думай… Главное – не думай. Смотри, красота-то кругом какая!

Он легко подхватил ее под руки, вытащил из воды по пояс и коснулся губами тугой холодной груди. Девушка тут же прикрыла ее ладонью.

– Ты просто жалеешь меня, или… – произнесла она и свободной рукой уперлась ему в грудь.

– Или?

– …или тебе все равно с кем.

При этих словах ее вытянутая рука сперва чуть согнулась в локте, а затем обвилась вокруг его шеи.

– Только не целуй, хорошо? – попросила Марина, пригнув голову к груди.

А затем Колчанов почувствовал, как ноги девушки обхватывают его под водой. Он скользнул руками по ее бедрам, уже больше не боясь того, что Марина отстранится от него.

– Не надо меня жалеть, – шептала она, – не надо. Я сумею.

– Это не жалость, ты мне нравишься.

– Феликс, то, что сейчас происходит… я не хотела этого.

– Да, я знаю.

– Я даже не хочу этого сейчас.

– А вот теперь ты врешь.

– Неправда…

На мгновение они снова замерли, глядя друг на Друга.

– Странно, но мне хорошо, – проговорила девушка и тут же добавила: – Забудь обо всем, что я тебе говорила, слышишь?

– А ты ничего и не рассказывала. Это вода виновата, это она подтолкнула меня к тебе. По закону Архимеда. Тело, погруженное в жидкость… Хочешь, пусть будет так?

Феликс прижимал Марину к себе и смотрел на усыпанное звездами небо.

– Ты, наверное, давно не смотрела на звезды? – спросил он.

– Я и сейчас смотрю на них.

– Ты же опустила голову.

– Они отражаются в воде.

Но лишь только Феликс попытался преодолеть последнюю преграду, Марина остановила его.

– Нет, не надо. Не сейчас, потом. Нам и так очень хорошо. – И тут же, спохватившись, добавила: – Мне сейчас хорошо. Но если хочешь… – она вздрогнула, и Феликс вдруг почувствовал каждый ее нерв.

– Если не хочешь, не будем, – сказал он.

– Я сама не знаю, чего хочу. Знаю одно – потом пожалею. Решай ты.

– Пожалеешь о чем?

– Соглашусь – пожалею. Откажусь – тоже.

– Просто ты сейчас не в себе и, по-моему, не понимаешь этого. Разве ты не хочешь, чтобы все было нормально?

– А ты предлагаешь мне испытанное на кроликах, запатентованное лекарство? – усмехнулась Марина.

– Если хочешь – да.

– Профессор кислых щей! Ты еще и рецепт выпиши – принимать по два раза в день после еды.

После этих слов Феликсу показалось, что даже звезды поблекли. И вода перестала быть волшебной. Самая обыкновенная вода – холодная внизу, теплая вверху.

Ему даже подумалось: «Теплая, как моча!» Марина словно угадала его мысли и еще ниже пригнула голову.

– Я дура, – сказала она, – самая-пресамая распоследняя дура.

– Почему?

– Я хочу обидеть тебя. Зачем мне это надо?

– Наверное, потому, что обидели тебя? Марина опустила одну руку под воду.

– Ты все еще хочешь меня?

– А ты как думаешь?

– Но я же не могу знать за тебя!

– Это женщина может притворяться, мужчина на такое не способен. Он или хочет – или нет. И проверить это несложно – попробуй.

– Только пообещай, если я снова начну говорить какие-нибудь гадости, ты дай мне по физиономии и хлещи, пока я не приду в себя.

– Я лучше ущипну тебя за грудь.

– Только ты не спеши, я все сделаю сама, Феликс стоял, запрокинув лицо к небу, и постепенно переставал ощущать, где холодная вода, где теплая. А затем уже девушка не останавливала его. Она лишь все сильнее закусывала нижнюю губу и время от времени пыталась заглянуть в его глаза.

Марина оказалась не очень-то искусной в «науке страсти нежной», но зато в каждом ее движении чувствовалась искренность и неподдельное желание. Она удивлялась самой себе, тому, что снова может находить радость в близости с мужчиной.

Когда Марина и Феликс вышли на берег, у девушки от холода зуб на зуб не попадал. Не помогала ни собственная одежда, ни наброшенная на плечи куртка спутника. К тому же Марине страшно захотелось есть. Она принялась один за другим уничтожать бутерброды, с жадностью запивая их пивом.

А водитель автопробега тем временем разводил костер. Когда пламя разгорелось, Марина уселась возле костра, по-турецки скрестила ноги и накрыла их подолом длинной юбки. Девушка протянула руки к огню так близко, что языки пламени едва не касались ее пальцев.

– Ты так сгоришь, – предупредил ее Феликс.

– Бр-р, холодина какая, кажется, уже никогда в жизни не согреюсь, – сказала Марина, стуча зубами.

– Странно, – заметил Колчанов. – Обычно бывает наоборот.

– Не знаю. Не так уж часто мне приходилось самой убеждаться в этом, – с раздражением проговорила девушка и дожевала последний бутерброд с мясом. – Ты можешь включить печку в машине?

– Если тебя не согрел живой огонь, то печка не согреет уж точно.

– Согреет, я-то себя знаю. Я же городской человек, и всякие красоты природы с комарами меня доводят до бешенства. А вот цивилизация – вполне по мне.

Феликсу осталось только пожать плечами. Цивилизация! И это говорится после русалочьих утех.

– Мне долго держать печку включенной не надо, – успокоила Марина водителя. – Я за полчаса усну, потому что устала как собака. А если я заснула, то потом мне уже все равно.

– Ты что, мой бензин жалеешь?

– Да я же видела – на датчике половина бака.

– Марина, «Лендровер» – машина военная, и в нем не простая печка, а каталитическая, работает отдельно от двигателя и бесшумно.

– А-а, – понимающе протянула Марина, явно не очень-то разобравшись в принципе работы печек нового поколения. – Но все равно хорошо, – тут же добавила она и поплотнее закуталась в куртку.

Феликс разложил сиденья, включил печку, повыгонял комаров, поднял стекла.

– Ну все, теперь здесь будет как в финской бане – сухо и тепло, – он сделал приглашающий жест.

Девушка еще немного погрела руки, а потом бегом бросилась к машине, скорее в тепло. Она тут же легла, забилась под самые дверцы, укуталась во все, что только можно, оставив Феликсу лишь тонкое одеяло, и почти мгновенно уснула. В машине стояла такая жара, что ее владелец обливался потом. Бодрости после купания как не бывало.

Наконец он отключил отопление, немного опустил стекло и подвинулся поближе к Марине. Та забормотала во сне, повернулась на бок и уткнулась лбом ему в плечо. Колчанов лежал, прижимая к себе девушку. Ему было хорошо и спокойно. А не of; этом ли он мечтал?

* * *

Утром они проснулись одновременно, от того, что кто-то ходил возле машины. Когда Феликс открыл глаза, то увидел старика в потертой кепке, бесцеремонно заглядывавшего в лобовое стекло. Марина сбросила с себя одеяло и куртки, одернула подол и показала старику язык, острый и до обидного длинный.

Но незнакомец даже не обиделся, лишь изобразил на старческой физиономии голливудскую улыбку во все свои четыре зуба. В руке старик держал чехол с удочками и прямоугольное жестяное ведро с крышкой, обтянутой дерматином.

– Вот же, черт, выспаться не дадут! – пробурчал Феликс, натягивая на ноги кроссовки и нехотя выходя из машины.

– Утро-то какое! Утро! – прошамкал старик, показывая на подернутое туманом озеро.

Феликс посмотрел на часы: половина пятого. В общем-то он собирался спать еще полчаса, не больше, так что разбудили их вовремя.

– Да, неплохое утро, – согласился он.

– И девушка хорошая, красивая. – Старик хвалил Марину так, как хвалят дорогие вещи.

– Красивая, – не стал отрицать Колчанов.

Марина тоже выбралась из машины и с удивлением обнаружила, что, кроме них, здесь есть кто-то еще. К тому же неподалеку стояло большое кирпичное прямоугольное здание с проваленной крышей, которого ночью не было видно. В торце его высилась закопченная труба, стянутая металлическими обручами. Девушка оперлась о крышу машины и посмотрела на старика довольно нагло и вызывающе.

– Машина отличная, – продолжал расточать комплименты старик.

– Тоже не жалуюсь. – Феликс никак не мог понять, чего же хочет этот хрыч. Попросил бы закурить или огонька дать, а то ходит рядом, надоедает.

– Английские машины все хорошие, особенно военные, как эта.

Феликс Колчанов уже с интересом посмотрел на раннего гостя: все-таки было немного странно, как такой на вид сугубо деревенский дед с первого взгляда определил, что машина английская и военная.

– У меня тоже такая была, – абсолютно спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал старый рыболов. – Люблю джипы.

– Своя, что ли?

– Нет, командира возил.

– А, на войне… – рассеянно проговорил Феликс, но тут же сообразил: какой к черту на войне «Лендровер»? Еще на трофейном «Опеле» или «Мерседесе» куда ни шло… Насколько он знал, английских машин по ленд-лизу не поставляли, только американские – «Виллисы» и «Студебеккеры».

– А на каком фронте вы воевали, папаша? – спросил Колчанов больше из уважения к ветеранам.

– В Африке, у генерала Андерса.

Феликс глянул на старика так, что тот сразу догадался: его принимают за сумасшедшего. Поэтому старый вояка поспешил объяснить:

– Ты где сейчас?

– В Белоруссии.

– В какой?

Феликс пожал плечами, не зная, что еще к этому можно добавить.

– В Западной, – старик поднял вверх палец. – Меня же в польскую армию забрали. Потом Катынь была, а потом с генералом Андерсом в Африку мы ушли через Иран, к англичанам. Вот там и воевал. Полковника на «Лендровере» возил. Машина что надо. Видишь, до сих пор выпускают. Ничего в ней не изменили, только что лаком покрасили.

После этих объяснений все должно было стать на места. Но почему-то все странным образом смешалось, и от благостной умиротворенности не осталось и следа. Старик, воевавший в английской армии против немцев в Африке, английский джип, австрийский паспорт в кармане, сестра приятеля, вчерашняя сопливая девчонка, а теперь… И главное, этот дед. Черт его знает, вроде не пьяный, да и на психа не похож…

И тут Феликс использовал последнее средство, надеясь поймать старика на лжи.

– Where are you from?[1]1
  Откуда вы? (англ.)


[Закрыть] – вспомнил он фразу из английского учебника, застрявшую в голове со школьных времен.

Старик без всяких усилий, не задумываясь, выпалил в ответ:

– I am from[2]2
  Я из… (англ.)


[Закрыть] Кобрин, – и тут же добавил, окончательно добив Колчанова, – сэр. – Старик мелко засмеялся. – Думаете, это только вы теперь по заграницам ездите? Я тоже мир посмотрел. Вот ты-то сам в Африке был?

– Нет, – растерялся Феликс.

– То-то, – победоносно ухмыльнулся старик.

На Марину, однако, ветеран британских королевских вооруженных сил не произвел ровным счетом никакого впечатления. Она только показала на странное здание и спросила:

– А это что такое?

– Это? – Бывший шофер обернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел на девушку. – Ты про крематории-то, небось, слышала?

– Это где покойников сжигают?

– Они самые. Тут во время войны концлагерь был. Бараки потом снесли, а крематорий так и остался. Знаешь, сколько через него людей дымом ушло? Когда я сюда вернулся из Англии, – старик потер тыльной стороной руки на удивление гладко выбритую щеку, – то все никак понять не мог… Иду по дороге со станции в свою деревню, а дорога-то чем-то странным посыпана. Щебень – не щебень, кирпич битый – не кирпич… А потом мне рассказали-объяснили, что это кости человеческие из крематория. Сжигали немцы людей и посыпали костями дорогу, чтобы добро зря не пропадало. Да-да, вот эту самую дорогу, которой вы сюда заехали. Это теперь она заросла, никто сюда не ездит, только я вот на мотоцикле рыбачить приезжаю.

Марина стояла и молча глядела на узкую, заросшую травой дорогу, над которой плотно сходились ветви деревьев. Потом она запрокинула голову и посмотрела в пронзительно голубое небо, в котором четко обрисовывался верх трубы. И ей представились клубы черного удушливого дыма…

– Видите, какая узкая, – сказал старик, – только одной машине и проехать. Да и не было тут движения при немцах в две стороны, только в одну – в лагерь, в крематорий.

Он немного странно захохотал, а затем добавил:

– Вот мне повезло. Тоже ведь мог на кости рассыпаться, если бы в плен попал, но, – старый солдат махнул рукой в сторону машины, – «Лендровер» вывез.

И удивительный старик зашагал прочь, на ходу расчехляя удочки.