Текст книги "Золото Рейха"

Автор книги: Виктор Доренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава десятая

Через три квартала наконец показался новый дом Хер-Головы. Ошибиться было нельзя. Если другие дома отделяла невысокая стена живой изгороди, то этот спрятался за железной оградой, как в наших родных парках «культуры и отдыха». Не хватало только литых чугунных решеток.

Ворота распахнул охранник, как две капли воды похожий на амбалов из кафе. Хер-Голова встретил гостей с родины в саду. Марина в последний раз видела его два года тому назад и поэтому не сразу узнала. С того времени одноклассник брата располнел и вообще как-то посолиднел. На лбу у него пролегло несколько резко очерченных глубоких вертикальных морщин.

– Какие люди! – воскликнул Хер-Голова, обнимая Колчанова. – Сам не знаю, Колчан, за что люблю тебя. Молодец, что не один приехал.

Марина пребывала в нерешительности. Она не знала, как ей поздороваться с Хер-Головой – то ли поцеловать в щеку, то ли просто сказать: «Добрый день». Брат, когда еще учился в школе, никогда не посвящал ее в мужские тайны. Обычно, когда Хер-Голова приходил, ее выставляли из комнаты, давали денег и советовали сходить за мороженым или провести пару часиков в кино. Уже тогда она прекрасно знала: пока родители на работе, ее брат и Хер-Голова приводят к себе девчонок и развлекаются с ними.

– Марина, да ты стала просто красавицей! —

Хер-Голова как-то странно улыбнулся одним уголком губ, второй при этом оставался опущенным вниз в горестной гримасе. – В гости приехала или как?

Девушка растерялась. Она вспомнила, что обещала Феликсу ничего лишнего не болтать.

– Со мной она, решила мир посмотреть, – пришел ей на помощь Феликс.

– С визой все нормально? А то я, если надо, помочь могу. Кое-кого в нашем посольстве знаю.

И вновь, только Марина успела открыть рот, Колчанов опередил ее:

– Мы друг друга, Хер-Голова, не первый год знаем. Скажу правду. Без визы она. До Словакии по документам ехала, а дальше я ее через границу провел.

Услышав, что его хозяина назвали оскорбительной кличкой, громила-охранник тут же приготовился к решительным действиям. Но владелец дома продолжал благостно улыбаться. Ему было приятно, что в мире еще существуют люди, не способные заискивать перед ним.

– Странные вы какие-то! – сказал он. – Из ничего проблему делаете. Если надолго к нам собрались, так я ксиву выправлю.

– Да нет, мы дня на три-четыре, не больше.

– А, слышал-слышал, ты в Булгарино дом себе строишь? Лучше бы построил здесь.

– Каждому свое, – философски заметил Колчанов.

– Говорят, эти слова на воротах Бухенвальда красовались или Освенцима… Хрен их разберет. Но все равно – тут лучше.

Но тут же, заметив, что его одноклассник помрачнел, Хер-Голова поспешил закрыть тему.

– Не хочешь – не надо, – отрезал он и с любовью посмотрел на свой дом. – Мы тоже не лыком шиты. Как, ничего хибара?

– Вполне, – сухо ответил Колчанов.

Не дождавшись восторгов, Хер-Голова подался вперед.

– Феликс, мало ребят хороших осталось. У меня друзей-то раз-два и обчелся. Тех, кого раньше знал. Трудно было, но мы выстояли.

– Слышал кое-что.

– Я теперь всерьез за дело взялся, слышишь, Колчан? Останься. Я ведь что думал: получишь ты гражданство, со мной будешь. На тебя положиться можно.

Феликс негромко хлопнул рукой по крышке стола.

– Не получится, я другим рядом с тобой стану. Пойми, Хер-Голова, друг – это когда ты ничего не должен. А если ты станешь мне деньги платить, какая же после этого к черту дружба?

– Верно говоришь, – вздохнул хозяин, с удовольствием потягиваясь, – Не будет тогда дружбы. Но помечтать же можно? Мы на прошлой неделе югославов уделали, за одну ночь, представляешь? С полицией договорились. Мои ребята десять их человек положили. Все, теперь, Колчан, они больше не поднимутся, и девочками только я в Вене заниматься буду. А это, как понимаешь, бабки офигенные. Ты бы, Марина, меня не слушала, не для твоих ушей предназначено.

Феликс про себя выругался. Вновь разговор переходил в то русло, которого он хотел избежать. Еще не хватало, чтобы эта девчонка сейчас попросила устроить ее на работу проституткой! Но Марина молчала, все-таки уговор был для нее свят.

– Все равно, Хер-Голова, мы здесь чужие. Сегодня ты югославов уложил, потом тебя хохлы какие-нибудь замочат, а их поляки.

– Нет, – рассмеялся бандит, – у меня с хохлами четко поделено. Они машины из Германии перегоняют, а я дальше. Все, что на бывший Союз завязано, – только через меня.

– Думаешь, навечно?

– Все под Богом ходим, – сухо рассмеялся Хер Голова. – Но я еще поживу – «назло врагам, на радость маме».

– Тебе пора залечь на дно. Бабок-то небось у тебя до конца жизни хватит?

– Бабки, бабки… – проворчал Хер-Голова, – раньше думал, так и будет, сколочу капитальчик да осяду где-нибудь тихо. Да вот не получается что-то. Деньги, они ж как: мало – лежат себе спокойно, а много – своей жизнью живут. Хочешь мой дом посмотреть? – без всякого перехода предложил хозяин.

– Можно, – произнес Феликс так, что его приятель сразу же понял: единственное, чего сейчас хочется Колчанову, так это спокойно отдохнуть с дороги. Все-таки этой ночью он почти не спал.

Хер-Голова отвел Феликса в сторону.

– А что, Виталикова Марина с тобой просто так приехала или вы того? – Произнести по отношению к сестре друга матерное слово было «западло».

– Сам не знаю, – честно признался Колчанов, – я один собирался приехать, потом увязалась. Как-нибудь тебе расскажу, только не сейчас.

– Я вот почему спрашиваю: вас в одно место поселить или порознь?

– Я за нее перед Виталиком отвечаю, так что лучше в одно.

– Хотите, здесь, у меня поживете, а если нет – могу квартиру тебе дать. Для дела одного снимал, а потом сорвалось. Так я ее себе на всякий случай оставил. Все равно надолго вперед уплачено.

Феликс замялся.

– Слишком шикарно здесь… Мы уж лучше по-рабоче-крестьянски.

– Да ты не бойся, я не обижусь.

– Ты же знаешь, Хер-Голова, лучше свой ключ иметь и отдельный выход.

– Лучше всего, – наставительно сказал хозяин дома, – если охранник тебе дверь открывает. Квартира классная, никто о ней не знает. В старом доме, на мансарде, тишь да благодать.

– Что, хаза на случай шухера?

– Да, там залечь можно. Только тебе, как другу, – и Хер-Голова протянул Колчанову ключи. – Внизу консьержка сидит. Покажешь ей вот это – никаких вопросов задавать не будет, пропустит. – Хозяин протянул Колчанову жетон от игрального автомата с изображением какой-то гостиницы в Германии. – А теперь, Колчан, только честно: что тебе еще от меня надо? Ведь по глазам вижу, попросить о чем-то хочешь. Только не стесняйся. Может, деньги одолжить, может, еще что?

Феликс обернулся и посмотрел, нет ли поблизости Марины. Она сидела возле стола на лужайке и наверняка не слышала их разговора. Но на всякий случай Колчанов говорил шепотом:

– Сейчас нам полдня отоспаться надо, а потом окажи мне маленькую услугу.

– Какую?

– Я знаю, у тебя несколько бригад есть с девочками по вызову.

Хер-Голова тут же понимающе усмехнулся.

– Самую лучшую доставлю и бесплатно.

– Нет, не в этом дело. Ты можешь меня к Марину с одной из бригад по городу отправить?

– Это еще зачем?

– Нужно, – коротко ответил Феликс.

– Странные у тебя просьбы. Что, девчонку хочешь уму-разуму поучить?

– Не помешало бы.

– Ты знаешь – это дело, – Хер-Голова хитро сощурился. – А она что, погуливать в Смоленске стала? Виталик тебя надоумил?

– Мы с тобой потом поговорим. Мне главное, чтобы она поняла – есть вещи не для нее.

– Чего же тут непонятного? – серьезно сказал торговец живым товаром. – Сейчас я подумаю, к кому бы вас лучше определить – Хер-Голова немного помолчал и вдруг весело щелкнул пальцами: – А что, тряхну-ка я стариной! Чего не сделаешь ради старого друга. Возьмем еще одного парня и сами по адресам проедемся. Насмотрится такого, что потом ей в жизни не захочется.

– Смотри не переусердствуй.

– У меня есть бригада девочек, которые только турок и арабов обслуживают. Такого насмотрится, что ей тошно станет, больше никогда не захочет.

– Ей только посмотреть. Без этого, – на всякий случай предостерег Феликс, боясь, что Хер-Голова неправильно понял его.

– Какого еще этого! Да она только на этих «черных» посмотрит, так год от мужиков шарахаться будет. Такие морды, аж жуть берет!

Феликс глянул на своего приятеля и подумал, что у того самого морда не лучше. А тут Хер-Голова еще и улыбнулся, блеснув золотыми коронками, какими щеголяли еще «клиенты» доблестного Глеба Жеглова.

«Ладно уж, – подумал Колчанов, – мне человек делает добро, а я про него хренотень всякую думаю. Нехорошо как-то». И он абсолютно искренне улыбнулся в ответ и крепко пожал однокласснику руку.

– Вечером, вечером жди меня в гости, – напомнил один из новоиспеченных «крестных отцов» венской мафии. – Проедемся по клиентам. Впечатления гарантирую и ей, и тебе.

* * *

Небольшая квартира, расположенная в мансарде старого, еще кайзеровских времен дома, была, наверное, самым уединенным местом в городе. Тут можно было, если понадобится, залечь хоть на месяц, хоть на два. К услугам постояльцев имелись огромный морозильник, полный продуктов, пара ящиков спиртного, ящик пива, несколько смен постельного белья. Обставлено это еще не обжитое логово было со вкусом. Хер-Голова, разумеется, в этом не был повинен, иначе здесь непременно оказались бы позолоченный унитаз с музыкой, торшер в виде голой женщины или еще что-нибудь подобное.

Консьержка пропустила Феликса и Марину без лишних вопросов, лишь только они показали жетон. По ее лицу было видно, что она и под пытками не скажет, кто поселился в самой верхней квартире. Две комнаты и кухня, отгороженная стойкой, как в барах; двери в ванную и туалет выходили прямо в гостиную. Не очень просторно, но зато уютно.

Единственное, о чем позаботился Хер-Голова, так это о кровати в спальне. Должно быть, он доставил немало хлопот венским мебельщикам, ибо потребовал у них сей предмет обстановки площадью с приличный аэродром. Но желание клиента – закон, и суперкровать была с превеликими трудами вознесена в мансарду.

Возле самого дома, неприметного, четырехэтажного, находилась и небольшая стоянка для машин. Там Феликс и оставил свой «Лендровер». Стоянку отделяла от улицы лишь тонкая цепь с крючком, показывавшая, что это частное, а отнюдь не муниципальное владение.

Марина уже успела поверить в реальность, всего происходящего с ней. Ей уже не казалось, что Вена – это где-то страшно далеко, что это совсем другая жизнь. В общем-то, так мало отличало австрийскую столицу от Смоленска. Конечно, тут жили много богаче, значительно спокойнее. Но все равно небо было таким же синим, так же занавески подхватывал сквозняк. Здесь так же думалось и так же дышалось. И ей даже вдруг показалось, что открой она сейчас дверь – и окажется на площадке дома, где ее брат купил квартиру. От этой мысли сделалось немного грустно, и девушка сообразила: не из Смоленска ей нужно было бежать, а от самой себя. А это мало кому удавалось.

Тут Марина наконец почувствовала, как же страшно она устала. Сейчас ей хотелось только одного: принять душ и спать, спать…

– Ну, что приуныла? – Феликс достал две бутылки с пивом, открыл их и поискал в шкафчике над кухонным столом бокалы.

– Это тебе кажется, – произнесла девушка, с трудом ворочая языком.

Наконец нашлись емкости: чудесные, литого стекла пивные кружки с еще не отклеенными золотистыми этикетками. Марине не хотелось пить пиво: она боялась, что спиртное, даже такое слабое, окончательно добьет ее и она рухнет на кровать, даже не помывшись. Но грех было не отметить благополучный исход такой отчаянной авантюры.

– За твой приезд, – Феликс поднял кружку и глухо стукнул ею о Маринину, которую девушка взяла двумя руками и тут же уткнулась носом в густую пену.

– Конечно, с моей сторона это верх наглости, – сказала Марина, – но я попрошу тебя сварить мне кофе.

– Зачем? Ты же спать собралась.

– Я так устала, что никакой кофе, даже самый крепкий, не выбьет меня из колеи.

– Так зачем пить его?

– Как это зачем? Он же мне не повредит.

– Кофе пьют, чтобы не уснуть.

– По-моему, Феликс, ты рассуждаешь как настоящий занудный немец.

– Слишком практично? – рассмеялся Колчанов.

– Слишком тупо.

– Ого, да ты с характером!

– Это потому, что ты попал в западню. Назад меня раньше, чем поедешь сам, не отправишь, – через силу улыбнулась девушка и пригубила пиво. – Так что ни ты без меня, ни я без тебя…

– Это даже похуже, чем муж и жена, – заметил Феликс.

Марину такое сравнение задело за живое.

– Если ты хочешь напомнить мне о… – Она осеклась, не зная, как назвать то, что произошло с ними на озере. – Тогда ты не жаловался.

Феликс допил пиво, отставил кружку и дружелюбно подмигнул Марине.

– Никому я ничего напоминать не собираюсь. Захочешь, вспомнишь сама, а нет – забудешь. А вот крепкий кофе приготовишь сама.

– Если захочу, – добавила девушка и по-мужски, залпом допила пиво.

Веселый Джон Ячменное Зерно сделал свое благородное дело. Марине стало хорошо и легко, и она не совсем твердой походкой пошла принимать душ, что-то беззаботно напевая.

В ванной комнате имелись душевая кабина с раздвижной стеклянной стенкой, умывальник, унитаз и биде. В углу тускло поблескивала стиральная машина. К своему ужасу, девушка не обнаружила на двери защелки. С душем можно было как-нибудь приспособиться, например, задвинуть стенку из матового стекла, но вот унитаз, расположенный в трех шагах от двери, которую нельзя ни запереть, ни подпереть ногой…

Впрочем, Феликс пока возился на кухне, да, в конце концов, он знал, куда направилась его спутница. И Марина бесстрашно направилась в ванную.

Там девушка разделась и скользнула за стеклянную стенку душа. Она мылась долго, с удовольствием гурманки подбирая оптимальную температуру воды.

Наконец, мокрая и чистая, она ступила на коврик возле умывальника и внезапно сообразила, что не взяла с собой ни одной чистой шмотки, а в грязную одежду влезать не хотелось. В ванной комнате нашлось только огромное полотенце, больше прикрыться было нечем. Но, как девушка ни старалась, если закрывалась грудь, открытыми оставались бедра или же наоборот. Махровый квадрат никак не хотел прикрывать все тело.

Марина осторожно открыла дверь и выглянула в комнату. Отсюда она могла видеть только часть кухни, соседствовавшую со стойкой по типу бара.

Колчанов сидел спиной, нервно затягиваясь только что закуренной сигаретой. Он чуть дернулся, заслышав звук открывающейся двери.

– Не смотри! – крикнула ему Марина.

– Иначе что?

– Иначе ослепнешь.

– А может, мне отрубят голову, как Аладдину? «Дочь наша, Бу-у-дур!» – Он медленно повернулся на высокой круглой табуретке, но увидел только мокрую голову да четыре пальца.

– Отвернись, – попросила Марина.

– Да, – Феликс закрыл глаза.

Внезапно девушка поняла, как глупо она выглядит в его глазах. Мол, тогда, на озере, небось не ломалась. Все это было так, но, наверное, стыдливость свойственна женщине в любой ситуации.

Наконец девушка нерешительно шагнула в комнату. Феликс честно не открывал глаз, хотя это стоило ему физических, да и моральных усилий. Марина быстро прошла к дивану, стоявшему посреди комнаты, присела за его спинку и стала распаковывать сумку. Одеться в полусогнутом состоянии было под силу разве что какой-нибудь цирковой «женщине-змее». Пришлось ограничиться бельем и закутаться в плед, лежавший на диване.

– Все, спокойной ночи, – сказала Марина.

– Сейчас день, – возразил Феликс.

– Ночь для меня наступает, когда я ложусь спать.

– На вечер у нас намечена культурная программа, – сыронизировал Феликс, – так что будь готова.

– В оперу, что ли, пойдем, Моцарта слушать?

– Покруче. Я провезу тебя по адресам клиентов вместе со здешними, бывшими нашими, проститутками. И ты увидишь кое-какие тонкости их работы своими глазами. Раньше бы это назвали экскурсией на производство.

Марина остановилась возле зеркала, поправила мокрые волосы, а затем, поняв, что высушить их до сна у нее нет сил, махнула рукой: черт с ними, пусть торчат потом в разные стороны, словно ветки из вороньего гнезда.

– Гутен нахт, фрейлейн, – Феликс поднялся из-за стойки и подошел к Марине.

– Ну, чего ты ждешь? – Девушка искоса посмотрела на него.

– Жду ясности, – ответил Колчанов.

– Она никогда между нами не наступит.

– Это именно тот ответ, которого я ждал.

Марина подошла к Феликсу и, привстав на цыпочки, поцеловала его в небритую щеку. Только сейчас она по-настоящему поняла, какой он высокий и сильный.

– На большее я сейчас не способна, даже если бы мне и хотелось, – проговорила она.

– А я легко довольствуюсь малым. – Он сжал ее руку в своей и быстро отпустил. – Спи. Вечером мы проедемся, и ты увидишь изнанку города. Это как вышивка. С одной стороны – гладь, красота, а с другой – обрывки ниток, которые висят, словно кишки из распоротого живота.

– Ну и сравнения у тебя!

– Жизнь меня другим не научила. – Феликс распахнул дверь спальни.

– А кофе? – спросила Марина.

– Кофе тебе ни к чему. И не вздумай курить в постели – сгорим.

Марина усмехнулась.

– Я так устала, что даже забыла, курю я или нет. Ты не помнишь?

И она уснула, едва коснувшись щекой подушки.

Феликс помылся быстро. Зато брился он долго, старательно проходя лезвием по густо намыленным щекам, вслушиваясь в треск срезаемых волосков. Приезжая в Вену, он всегда брился до зеркальной гладкости. И причиной здесь было отнюдь не желание стать похожим на австрияка, а жажда чистоты после утомительной дороги.

Обычно в первый же день приезда Феликс встречался со своей постоянной женщиной по имени Ханна. Кроме секса, их почти ничего не объединяло. Они обходились в постели без слов, и каждый раз все шло по заведенной программе: ужин с вином, душ, постель, снова душ, короткий сон и снова любовь на рассвете. А затем Ханна уходила, чтобы вернуться назад. Феликс даже не знал, замужем она или нет, кем работает. Он встретил ее на улице возле картинной галереи. Подошел и сразу же, без обиняков, не слишком полагаясь на свое знание немецкого, сказал, что свободен и ему не с кем провести ночь.

Связь они держали странным образом. Звонил обычно Феликс, трубку неизменно поднимала какая-то девушка с бесстрастным голосом, и ей он сообщал, где его можно найти. Затем его подруга звонила ему. Между звонками проходило не больше четверти часа, и они наскоро договаривались о месте встречи. У Колчанова даже успел выработаться своеобразный ритуал: он брал в руки трубку не раньше, чем побреется.

Последний лоскут пены, густой, уже успевшей немного подсохнуть, исчез под лезвием бритвы. Чуть теплая вода смыла крем для бритья, одеколон обжег кожу, и Феликс понял, что он не позвонит

Ханне ни сегодня, ни завтра и, наверное, не позвонит до самого своего отъезда. Может быть, на обратном пути он остановит машину возле телефонной будки и наберет знакомый номер. Он еще не знал, что скажет. Но одно знал наверняка: прижимая трубку к уху, он будет смотреть на Марину, сидящую в машине, и даже не сумеет вспомнить лицо своей прежней подруги.

«Все хорошее когда-нибудь кончается, – подумал Колчанов. – Мне было хорошо, и надо быть за это благодарным судьбе».

Он вышел из ванной. На наклонном потолке гостиной плясали солнечные зайчики. Приоткрытая дверь в спальню словно приглашала Феликса пройти именно туда, хотя можно было расположиться и на диване – не так удобно, зато меньше ходить. Мягкий ворс ковра приглушил его шаги. Колчанов остановился возле кровати.

Марина спала, по-детски свернувшись калачиком, с ладонью под щекой. Она то и дело вздрагивала во сне, и Феликс, глянув на нее, тут же понял, что никогда в жизни не сможет ее обидеть. Более того, не даст в обиду никому. С каким-то виноватым чувством он улегся рядом с ней и не отрываясь смотрел на ее грудь, видневшуюся из-под сползшего полотенца. Затем аккуратно, стараясь не разбудить, он накрыл девушку одеялом до самого подбородка

Уже давно ему не было так спокойно. А ведь он так мечтал именно о покое…

«Да, – подумал Колчанов, – расскажи кому-нибудь – засмеют. Ведь можно было бы… Можно, а не нужно – вот в этом, наверное, и есть мудрость жизни. Нельзя перелюбить всех женщин в мире, нельзя заработать все деньги… Нужно уметь останавливаться, выжидать, радоваться не только счастью, но и ожиданию его. И совсем не обязательно хватать все, что идет тебе в руки…»

Тихо-тихо дышала Марина. Феликсу даже казалось, что он слышит стук ее сердца. Вот она, совсем близко, стоит только протянуть руку – коснешься ее обнаженного плеча. Ее тела… Но тогда не будет покоя – того самого желанного покоя…

Девушка что-то пробормотала во сне. Феликс прислушался. Неужели его имя?

«Этого еще не хватало! – подумал Колчанов. – Надо же, влюбилась! Нет, мне моя свобода дорога!»

Но развить эту тему он не успел. Через полчаса его свалил сон.