Текст книги "Елена"
Автор книги: Виктор Подольский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
XVI
Когда Елена вошла в кабинет первого секретаря, Корниенко поднялся и пошел ей навстречу.
– Рад с вами познакомиться, Елена Ивановна. Садитесь, пожалуйста. Не стану скрывать: ваша статья доставила нам много треволнений.
– Я понимаю, – вздохнула Ивченко.
– Буду откровенен до конца. От души хотелось, к чему лукавить, чтобы она не подтвердилась и доброе имя Смирнова осталось незапятнанным. Всегда больно разочаровываться в людях, тем более таких, как Игнат Фомич. О Яшевском говорить не стану: нет жалости к нему, – жестко проговорил Корниенко.
Лена промолчала.
– Но раз факты статьи, к сожалению, вы поймите меня правильно, подтвердились, то я хочу как старший товарищ пожать вам руку и поблагодарить. Когда молодой коммунист, можно сказать, вчерашний студент, с открытым забралом идет вместе с селькором на штурм зла, зная, что партийная правда сильнее всех должностей и званий – это хорошее начало пути. Я ведь знаю, кое-кто вас отговаривал, стращал. Правда? Но вы не Дон-Кихот, Елена Иванова, а реалист, понимающий правду наших дней и твердо уверенный, что его поддержат.
– Конечно, – тихо подтвердила Елена.
– Я желаю вам успеха на этом пути. Между прочим, – продолжал Корниенко, – я тоже полгода был газетчиком, есть такой грех, редактировал по совместительству заводскую многотиражку, когда был секретарем завкома комсомола. Нелегкий у вас хлеб. Знаю, как придирчиво читают каждое слово, но знаю и как прислушиваются, верят ему, какая это сила. Помню, мы в нашей небольшой заводской газете рассказали об опыте уральской работницы Подовой, которая взяла на социалистическую сохранность станок. Какой был отклик! Буквально во всех цехах следовали примеру, обещали трудиться без аварий, добиваться, чтобы дольше и надежней служило оборудование. Письма от рабочих завода засыпали нашу маленькую редакцию. Но мы, – засмеялся Корниенко, – не только выдержали этот поток, но и напечатали почти все письма. Досталось, между прочим, кое-кому на орехи, задели начальника механического цеха, который стоял в стороне от нового начинания. Он – на дыбы, к секретарю парткома, директору – жаловаться: обижает многотиражка. Ему разъяснили деликатно, а он снова в позу. Что ж, еще раз ему в газете нашей напомнили, но уже пожестче, больше соли дали, горчички добавили – подействовало! Дошло. Взялся по-настоящему передовой опыт внедрять, а ведь в этом цехе самый большой станочный парк.
– Все мы одно делаем. И маленькая многотиражка, и большая центральная газета, – заметила Елена.
– Ну, уж если говорить откровенно, то наша областная газета о передовом опыте и его распространении пишет не очень часто да и пресно, скучновато, – продолжал Корниенко. – Вы не обижайтесь. Но начнешь порой читать и ко сну тянет… Нет, нет, не смотрите на меня так жалостно, Елена Ивановна, – снова заулыбался секретарь. – Я читаю газету, как правило, утром, а не на ночь, на сон грядущий. Ну я, предположим, дочитаю корреспонденцию, мне это по должности положено. А остальные читатели?
– У нас, Григорий Петрович, в коллективе есть очень способные люди, – тихо, но твердо возразила Ивченко.
– Верю, верю, – оживился Корниенко. – Фельетоны Пономаренко люблю. Остры, умны. Статьи на партийные темы Сергиенко читаются. Есть в них изюминка. Комментарии Курганского к письмам заставляют задуматься, оглянуться. Умеет заинтересовать читателя Савочкин. И бесхитростные рассказы Быховского хороши! Свой цех и своих друзей вспоминаю. Очень квалифицированы статьи на моральные темы Вишневой. Обязательно заденут чью-то струну. А передовицы Захарова? Их всегда отличишь от других – мысли, аргументы, знание дела, доходчивость. Вам, можно сказать, в редакции повезло.
– Начинать работать при таком умном и понимающем творчество редакторе – не каждому выпадает, – охотно согласилась Лена.
– Ну, ну. Вы уже и панегирик начальству. Еще и оду напишите.
– А вы меня к этому подтолкнули, – пошутила Лена.
– Э-э, вы, я вижу, умеете не только нападать, но и отбиваться, – живо проговорил Корниенко. И уже серьезно продолжил – Захаров в самом деле стоит самых добрых слов. Побольше бы таких. Но не все еще удается газете, да и не все у вас инициативу проявляют.
– Я сама без году неделя в коллективе.
– Я все понимаю и просто высказываю свою точку зрения, – проговорил Корниенко. – Мне бы хотелось, чтобы вы и все ваши товарищи твердо знали: каждое, помните, каждое интересное, полезное начинание газеты, каждое принципиальное и правдивое (не на пять процентов, а чуток побольше) обком партии всегда заметит и поддержит. Разумеется, не обязательно по каждой корреспонденции выносить постановление.
– Это я понимаю, – кивнула головой Елена.
– «Я планов наших люблю громадье», кажется, так писал Маяковский.
Ивченко снова кивнула головой.
– Так это же по-настоящему «громадье», и какое! – горячо продолжал, вставая, Корниенко. – Наша область – небольшая полосочка на карте страны и даже республики. А сколько на этой полосочке живых дел, сколько нового, грандиозного! Смотрите, Елена Ивановна, – секретарь подвел ее к карте, висевшей на стене, – вот эти пустыри вокруг города уже застраиваются. Возникают и вскоре поднимутся, по сути, новые города-спутники с девятью-, двенадцатью– и шестнадцатьюэтажными домами. Здесь сооружается новый завод. Тут будут строить самые крупнотоннажные суда в Советском Союзе. Вот здесь возведут цементный, здесь сахарный, механический, глиноземный, самый большой в Европе кожевенный. Страдающая от суховеев земля нашей области, вся, вся, Елена Ивановна, будет в ближайшие годы орошаться. Во многих районах уже орошается. Вырастут вот тут, тут и здесь фабрики – комплексы зерна, мяса, овощей. А какие у партии планы улучшения жизни людей! Даже дух захватывает…
Елена смотрела на Корниенко и ей показалось, что она не в кабинете официального служебного лица, а в гостях у поэта, восторженного, эмоционального, увлеченного счастьем и красотой, во имя которых он трудится. И эта поэтическая взволнованность передавалась девушке.
– Есть для чего работать, Григорий Петрович, для чего жить, – тихо сказала она.
– Вам бы лично, Елена Ивановна, посоветовал, – уже деловито проговорил Корниенко, – поближе познакомиться с нашими сельскими механизаторами. Есть чудеснейшие люди. Мало о них еще пишут, а ведь на плечи механизаторов ложится уже сейчас основная тяжесть работ. Не забывайте о своих новых знакомых, о Чабаненко. Он еще не раз себя покажет. Да и Смирнов, по-моему, осмыслит все до конца. Я в это верю. От души желаю вам и вашим товарищам успехов в работе.
XVII
Погожие дни закончились. Утром солнце еще, правда, поднималось высоко над крышами домов, обещая теплую и ласковую погоду. Но уже к полудню тучи заволакивали небо и над городам, явно не вовремя опускались сумерки, на асфальте появлялись первые капельки, извещая прохожих о приближающемся длительном дожде или кратком, но бурном ливне. Холодные ветры проникали сквозь щели окон и дверей в квартиры.
Состояние здоровья Ивана Ивченко ухудшилось, поднялось артериальное давление.
– Не волнуйся, работай спокойно, Леночка, – неизменно отвечал отец на взволнованные расспросы по телефону. – Умирать нам рановато, не правда ли?
Но быть спокойной Лена не могла. С работы она спешила домой, прихватив с собой оригиналы для правки или папку с письмами. И у Саши было горячее время. Двух ребят проводили в армию, новых рабочих еще не взяли. Бригада отчаянно «штурмовала» план. Встречался он с Леной реже, главным образом в субботу, когда коллективно вычитывали в газетной полосе очередной его рассказ. Публиковали их теперь в «Заре» довольно часто, иллюстрируя рисунками, сделанными в цехе или на строящемся корабле.
– Пригласишь когда-нибудь в выходной? С отцом познакомишь? – спросил однажды Саша.
– Не время, Сашенька, он болен. Станет ему легче – пожалуйста. Да и у тебя вот-вот госэкзамены. И в бригаде дел полно. А познакомишься с папой, к нему заходить придется: все твои графики – под откос.
– А, может, ты просто не хочешь, о сокурснике своем думаешь?
– Как ты можешь? – возмутилась девушка.
Они остановились у парадной двери. Елена взялась за ручку.
– Не звони мне пока. Увидимся позже… сказала она и захлопнула входную дверь.
Быховский поплелся вниз.
– Все равно не уйду, – решил он и, остановившись у кромки тротуара, посмотрел на освещенные окна третьего этажа. Лена раздвинула занавеску, распахнула форточку. Саша еще долго стоял под домом, затем медленно побрел к себе.
На следующий день его и группу молодых рабочих пригласил к себе цеховой парторг:
– Братки, – сказал бывший моряк Семенюк, недавно избранный секретарем цехпарткома, – надо выполнять обязательства.
– А разве подводим, Платон Сергеевич? – раздались голоса.
– Никогда вы не подводили, братки, никогда: ни на море, ни на суше. На море, я думаю, и сейчас испытания судна пройдут успешно. А вот по шефству намечается у нас прорыв. Маловато людей на стройке кормоцеха в колхозе. Руководство решило ускорить темпы монтажа… Есть еще вопросы, ребята?
Вопросы были. И парторг разъяснил:
– Едете на месяц. Потом вас сменят. Начальником будет старший мастер Оглоблин. Повезет заводской автобус. С вами на несколько дней поедет агиткультбригада. Не отгораживайтесь от нее. Это я на тебя намекаю, Саша, – кивнул Семенюк, – прочитаешь колхозникам свои рассказы, они у тебя хорошо получаются, стихи, стенгазету поможешь выпустить. А ты, Костя, – обратился парторг к монтажнику Абросимову, – спой в клубе «Каховку», как у нас во Дворце пел.
Ну а Миша, – он посмотрел на слесаря Мищенко, – тебе на баяне подыграет. Условились? Вам все ясно?
– Ясно, – за всех сказал Мищенко.
– На сборы даются сутки, – продолжал парторг. – Кто по уважительной причине не может ехать, пусть скажет – заменим. Но помните, там так же важно, как на корабле и даже еще больше. Продукты питания для людей, сами грамотные и понимаете, – это тоже могущество страны. Поэтому я прошу вас, братки, покажите там все, на что вы способны, и что такое дружба рабочего класса с колхозниками. Очень прошу вас. Среди вас есть коммунисты и комсомольцы. Уверен, что они будут примером. Все понятно? Что ж, я пожелаю вам успехов. Приду провожать, – и Семенюк по очереди пожал руки всем отъезжающим.
«Кто по уважительной причине не может ехать – пусть скажет». Саша про себя повторил эти слова, когда выходил из красного уголка. Ему вспомнился вчерашний вечер, грустное и озабоченное лицо Елены, захлопнувшаяся перед ним дверь ее квартиры, ожидание у подъезда. Нет, он должен еще раз увидеть ее, без этого не может уехать. Саша еще раз почувствовал, насколько близка, дорога ему эта девушка. Немедленно к ней. Быховский остановил такси и с трудом уговорил шофера, ехавшего на пересмену, подвезти к редакции «Зари».
Машина проезжала по широким и ровным улицам города. Ажурный новый мост соединил два берега реки. Шумный старый рынок передвинулся подальше от центра, туда, где несколько лет назад еще была окраина. Теперь город, перешагнув свою бывшую окраину, ушел далеко вперед на многие километры. Выросли новые районы областного центра – нарядные, со своими Дворцами культуры, стадионами, школами, детскими садами, яслями. Саша всегда любил подмечать необычные черточки в облике родного города, радовался каждой новостройке, любовался приветливой шеренгой молодых тополей, будто зеленая лента протянувшихся вдоль улиц, яркими живыми коврами газонов, всегда радующих глаз волшебным, причудливым сочетанием красок.
Расплатившись с таксистом, Александр одним махом пробежал по лестнице и остановился у сельскохозяйственного отдела. Затем, отдышавшись, осторожно приоткрыл дверь. В комнате никого не было. Спустившись этажом ниже, Александр услышал голоса, доносившиеся из приоткрытых дверей кабинета печати. Тут всегда проводили редакционные собрания, совещания, летучки. Очевидно, обсуждали план работы. Марк, как обычно вставляя украинские слова в русскую речь, что-то настойчиво доказывал.
– Это сейчас самое важное, хлопцы. Коржова мы должны поднимать. И не только Коржова, а и его последователей. Скажете потом, что я брехал. Но я вам говорю: это движение перекинется на всю республику. Коржову еще дадут самую высшую награду.
– Марк прав, – послышался баритон Петренко. – Почин Коржова – одна из наших генеральных тем. Письма, которые мы получаем, подтверждают это. А насчет наград, то, видимо, у Марка Андреевича прямые связи с Президиумом Верховного Совета. Его информируют обо всем заранее.
Послышался смех.
Коржов! Саша уже слышал об его почине, вспомнил широкоскулого, коренастого человека с умными выразительными глазами. Портрет его не раз встречал в газете. Фотография Коржова висела рядом с Сашиной на областной Доске почета.
– Мы продолжим публиковать зарисовки, очерки: «Человек и коллектив», «Коммунисты и воспитание людей», – уже говорил Сергиенко.
– Хорошо! – это уже голос Петренко. – А что скажет промотдел?
– У нас возникла гениальная мысль, – бодро начал Сакасян. – Сейчас я вам расскажу.
Какая великая мысль осенила промотдельдев, Быховский не услышал. Кто-то захлопнул дверь кабинета печати. Александр в нетерпении зашагал по коридору. Сколько он успел прошагать, неизвестно, но, очевидно, немало, потому что совещание длилось долго. Наконец послышался шум сдвигаемых стульев, дверь отворилась, и в коридор вышли, поглядывая на часы, сотрудники редакции.
К Саше подошли Курганский и Сакасян. Помахал ему рукой Савочкин, подал руку Захаров. Лены не было. Быховский зашел в кабинет печати. Петренко что-то рисовал на макете, показывал Марку. Оба они были сосредоточены.
– Входи, – бросил Петренко. – Ко мне или к Марку?
– Мабуть ни к одному, ни к другому, – ответил Танчук.
Александр попробовал улыбнуться, но улыбка не получилась. Глаза его вопросительно смотрели на заведующего.
– К Лене? Так и скажи. Нема ее, друг. Срочно уехала в командировку.
Лоб Саши покрылся мелкими капельками.
– В командировку, – снова повторил Марк.
– Но у нее ведь болен отец?
– Дывысь, он знает все подробности, – подмигнул Танчук. – Информация поставлена на уровне АСУП. Но не оперативно. Отцу полегче стало.
– Значит, нет ее? – переспросил упавшим голосом Саша.
– Значит, нема, – сочувственно подтвердил Марк.
XVIII
В тракторную бригаду Константина Коржова Елена наведывалась уже не впервые. Начало дружбы молодой журналистки и опытного бригадира-механизатора положила Лебединская районная конференция рабселькоров. На ней Ивченко представляла «Зарю» и должна была по издавна заведенному порядку кратко рассказать о работе и планах областной газеты. Только Елена закончила свое выступление, как на трибуну районного Дома культуры легко поднялся по-юношески стройный мужчина лет сорока пяти. Аккуратно зачесанные назад волосы, большой лоб, сросшиеся брови, под тонким с небольшой горбинкой носом топорщились короткие усы. Большие голубые глаза смотрели весело и озорно. Одет Коржов был не крикливо, но, как и положено в такие дни, нарядно: серый в полоску однобортный костюм, синий галстук, нейлоновая рубашка.
Если многие ораторы безудержно расхваливали районную и областную газеты, лишь в конце вскользь отмечая «отдельные шероховатости», то Коржов сразу же перешел в атаку. Он упрекал работников районной газеты в том, что публикуют мало интересных корреспонденций, нет фельетонов; статьи на производственные темы, особенно по животноводству, нудные и однообразные.
– И что я еще хочу сказать, товарищи? – продолжал Коржов. – А скажу я вот что: напишет наш районный «Прапор» про колхоз или совхоз, так потом хоть трава не расти. Лучше там стало или как было так и осталось? Ничего нам, читателям, не известно. А я вот так понимаю: каждая заметка должна свою пользу давать. Что я еще скажу? А скажу такое: механизаторы в нашем Лебединском районе не только руками работают, но и мозгами шевелят, как дать больше продуктов и чтоб меньше затрат. А в «Прапоре» про них мало пишут. А если напишут, то в газете все механизаторы одинаковые, как будто их одна мама родила. Только фамилии у них разные.
В зале раздались аплодисменты. Улыбнулась и Елена.
– А между прочим, вам, девушка, смеяться пока нечего. И до «Зари», может быть, не так, как до «Прапора», но это тоже все касается.
– Я согласна с вами, – зарделась Ивченко.
– Ну раз согласны, – удовлетворенно продолжал Коржов, – значит, поправите дело. Я так мыслю. А что я еще скажу? А скажу я еще про нашу тракторную бригаду. Тоже кой-чего кумекаем…
Елена торопливо открыла блокнот и начала записывать.
«Ближе познакомьтесь с сельскими механизаторами, среди них есть чудесные люди», – вспомнила она совет Корниенко. Чудесные люди! А как интересно этот бригадир рассказывает о своих делах! Сразу же после окончания конференции она подошла к Коржову.
– Возьмете с собой?
– Отак сразу?
– Вот так.
– Вольному воля… – развел руками Коржов. – А местечко для вас завсегда найдется.
…Закончилось асфальтированное шоссе, запетляла видавшая виды грунтовая дорога со своими «долинами и взгорьями». Вдали показался полевой стан.
– Вот мы и приехали, – остановил машину невдалеке от стана Коржов. – Знакомьтесь.
Несколько молодых парней протянули Елене руки.
– Вот тут, товарищ корреспондентка… Як вас величают?
– Леной.
– Еленой, значит, а по батюшки? – вопросительно глянул Коржов.
– Зовите просто Леной, Константин Алексеевич.
– Так вот, товарищ Лена, – это и есть тот самый загон, про который я рассказывал. Тут наша тракторная откармливает зелеными кормами крупный рогатый скот, проще говоря, бычков. Посмотрите.
За несколько лет работы в сельхозотделе Елена побывала во многих колхозах и видела, как идет откорм скота. Тогда еще не было характерных для наших дней межхозяйственных специализированных предприятий по откорму, мощных высокомеханизированных комплексов на несколько тысяч голов крупного рогатого скота. И сегодня еще много нерешенных проблем у комплексов. А тогда средств механизации для ведения откорма скота в колхозах было очень мало. Работы вели преимущественно вручную, медленно. Из-за этого корма теряли свои ценные качества. Привесы скота на откорме были низкие и обходились дорого. Не хватало и людей для ведения откорма. И вот тогда-то в колхозе «Украина» механизаторы тракторной бригады решили помочь своему хозяйству. Они взяли на себя нелегкую дополнительную нагрузку: кроме основных работ в полеводстве, откармливать зелеными кормами бычков для сдачи их на мясо государству.
Коржовцы своими силами сконструировали и установили «малую механизацию». С помощью ее подавали и раздавали корма животным, вели очистку откормочников, погрузку навоза.
И показатели хозяйства по сдаче мяса государству уверенно устремились вверх.
– Поехали, сначала отдохнете, а потом все и посмотрите, – предложил Коржов.
– А как это все началось, кто подсказал? – спросила Елена, когда они снова сели в машину.
– Жизнь, – односложно ответил Коржов. – Жизнь, дорогая Лена. От прийдет времячко, когда кругом настоящая механизация будет на откормочниках. К тому идем… А на сегодня задумка нашей тракторной очень делу помогает.
– Правление небось обрадовалось?
– Не сразу, – откликнулся Коржов. – Сначала проробляли, прорабатывали, значит, нас… И в хвост, и в гриву… Чего, мол, придумали? Чабаны вы или трактористы? Ваше дело – высокий урожай и давайте его. А в чужую парафию, хотя и временно, совать нос нечего. Знаете, мол, что бывает, когда за двумя зайцами гоняются?
– Ну и?..
– Понимаю их сомнения, боялись, что урожай завалим. Но мы объяснили что к чему и как работать будем. Сами механизируем загон… Поддержали нас на партсобрании, пошло в общем…
– А тяжело? – спросила Елена, раскрывая блокнот.
Коржов промолчал. А когда подъехали к небольшому чистенькому домику на центральной улице села, вынул из бокового кармана пиджака вчетверо сложенный листок.
– Вот гляньте, товарищ Лена, как растут привесы. А от тут, как уменьшается стоимость яловичины, говядины, значит. Мы, между прочим, заботимся об упитанности животных – меньше чем по 400 килограммов на мясокомбинат не сдаем скотину.
– Да, цифры убедительные, – ответила Елена. – Очень убедительные, Константин Алексеевич. Разрешите листок оставить у себя?
– А чего ж, оставляйте. А урожай мы, между прочим, тоже собрали наибольший в колхозе.
Елена позвонила Танчуку и договорилась, что останется на несколько дней в бригаде Коржова. Жила она у Константина Алексеевича, у которого вечерами собирались свободные от вахты трактористы; вместе с гостеприимной Шурой, женой бригадира, хозяйничала, стряпала и убирала. В первую же после приезда ночь ее разбудила Шура.
– Якийсь Терентьевич до телефона требует.
– Елена Ивановна? – услышала она непривычно звонкий и даже задорный голос Савочкина. – Извините, что так поздно. Я из дому вас беспокою. Мне Марк Андреевич рассказал о вашей неожиданной и непредвиденной командировке. Так я вам советую: не спешите уезжать, во все вникните. Это нам кажется интересным. Внимательно все посмотрите, изучите экономический эффект, побеседуйте со всеми, кто причастен к этому делу, возьмите официальные справки и расчеты. Я думаю, что все это очень важно.
– Я тоже, – отозвалась Елена.
– Ну и хорошо. Значит, наши мнения сходятся, Елена Ивановна. Удачи вам!
– Спасибо.
– Заместитель редактора, – пояснила Елена. – И какой-то необычный… просит не спешить, глубоко вникнуть, изучить…
– Грамотный, наверно, понимающий, – тихо сказала Шура.
– Этого у него не отнимешь, – отозвалась Елена. – Теперь спать, спать, спать, Шурочка… Не то Константина Алексеевича разбудим.
– Не бойся: так за день намордуется, что хоть из пушки сейчас стреляй – не прокинется…
В редакции Захаров, Савочкин и Танчук внимательно выслушали Лену и посоветовали написать «Письма из одной тракторной».
– Только теперь уж поспешите, Елена Ивановна, – поторопил Савочкин.
– А потом мы вам дадим возможность отдохнуть, – добавил Захаров.
Сразу же (что случается не так уж часто) все три письма напечатали в газете.
Инициатива механизаторов тракторной бригады Коржова, взявшей на себя дополнительную обязанность вести откорм скота, оказалась настолько своевременной и настолько нужной, что из других хозяйств хлынул поток писем. Писали в редакцию, в районный комитет партии, в правление колхоза, а больше всего лично Коржову. За письмами потянулись «ходоки».
В бригаду приезжали механизаторы, зоотехники, партийные работники, руководители хозяйств, журналисты. В «Зарю» позвонил Корниенко.
– Вы помните, Елена Ивановна, наш разговор? – сказал он. – Так обком верен своему слову. Одобряем полностью. Очень ценное начинание товарища Коржова распространяет газета.
– Это ваш пост, Елена Ивановна, – объявил на летучке Захаров. – Вы, точно геолог, наткнулись на богатейшую жилу. Разрабатывайте же ее. Будем регулярно печатать корреспонденции, заметки, фото, интервью из бригады, пусть почаще выступают у нас Коржов и другие механизаторы. А вы, Марк Андреевич, да и вы, Николай Семенович, – обратился он к Танчуку и Сергиенко, – обеспечьте нам освещение работы последователей Коржова в других районах, деятельность в этом направлении партийных организаций. Это необходимо. И не ждите, пока последователи появятся в превеликом множестве, – добавил он, – зажигайте людей, разъясняйте, агитируйте.
Лена регулярно навещала свой пост. Ее принимали в бригаде как доброго и желанного друга. Кто-то в шутку предложил даже зачислить корреспондента на постоянное довольствие и выдавать на время отъезда в редакцию сухой паек. Трактористы, их жены писали ей письма, обращались с личными просьбами, поручениями. Поэтому Ивченко всегда приезжала к Коржовым нагруженная всевозможными вещами. На станции ее поджидала председательская «Волга» или «газик» агронома. Расстояние до главной усадьбы колхоза было немалое – восемнадцать километров.
На этот раз Елена не собиралась к Коржову.
В отделе накопилось много писем. Не хотелось оставлять отца, несмотря на его бодрые заверения, что все преотлично.
Но ее неожиданно вызвал Захаров.
– Сегодня нужно поехать с заведующим сельхозотделом обкома Дорошенко к Коржову. На базе и на территории его бригады проводится областной семинар механизаторов по откорму. Событие! А кто лучше вас знает коржовцев! Вы сможете, Елена Ивановна? Как состояние отца? – спросил редактор.
– Спасибо, ему лучше.
– Ну тогда никаких помех. Желаю успеха.
Дома Лена вложила в портфель необходимые вещи. Объяснила отцу где и что в холодильнике, попросила соседку «не забывать папу» и позвонила на завод. Заместитель начальника цеха, знавший Ивченко, переадресовал ее к партгрупоргу, но телефонную трубку никто не снимал. Семенюк в это время был в красном уголке, беседовал с отъезжающими в подшефный колхоз. Позвонить в общежитие? Но там уже несколько дней телефон не работает. А вдруг? Но чуда не произошло. Телефон по-прежнему безмолствовал. Вконец расстроенная, Елена вырвала из блокнота листок и написала: «Саша, дорогой, не обижайся, не могла тебя разыскать. Через три дня увидимся. Целую, Лена».
Она опустила конверт в почтовый ящик. Когда Александр приближался на такси к редакции, машина, увозившая Елену, уже оставила позади центральную площадь, прилегающие к ней улицы и выехала на широкое асфальтированное полотно, протянувшееся в степи.
